Страница:
Интересно отметить, что Роман – последний из русских князей, воспетых былинами; книжная и народная оценки совпали, что случалось весьма редко: народ очень осмотрительно отбирал героев для своего былинного фонда.
Роман Мстиславич и "мудролюбивый" Рюрик Ростиславич – последние яркие фигуры в списке киевских князей XII-XIII веков. Далее идут слабые владетели, не оставившие по себе памяти ни в летописях, ни в народных песнях.
Усобицы вокруг Киева продолжались и в те годы, когда над Русью нависла новая небывалая опасность – татаро-монгольское нашествие. За время от битвы на Калке в 1223 году до прихода Батыя под Киев в 1240 году сменилось много князей, было много боев из-за Киева. В 1238 году киевский князь Михаил бежал, боясь татар, в Венгрию, а в грозный год Батыева прихода он собирал в княжестве Даниила Галицкого пожертвованные ему феодальные оброки: пшеницу, мед, "говядо" и овец.
"Мать городов русских" – Киев прожил яркую жизнь на протяжении ряда веков, но в последние три десятилетия его домонгольской истории слишком сказывались отрицательные черты феодальной раздробленности, приведшей фактически к расчленению Киевского княжества на ряд уделов.
Певец "Слова о полку Игореве" не мог своими вдохновенными строфами остановить исторический процесс.
Роман Мстиславич и "мудролюбивый" Рюрик Ростиславич – последние яркие фигуры в списке киевских князей XII-XIII веков. Далее идут слабые владетели, не оставившие по себе памяти ни в летописях, ни в народных песнях.
Усобицы вокруг Киева продолжались и в те годы, когда над Русью нависла новая небывалая опасность – татаро-монгольское нашествие. За время от битвы на Калке в 1223 году до прихода Батыя под Киев в 1240 году сменилось много князей, было много боев из-за Киева. В 1238 году киевский князь Михаил бежал, боясь татар, в Венгрию, а в грозный год Батыева прихода он собирал в княжестве Даниила Галицкого пожертвованные ему феодальные оброки: пшеницу, мед, "говядо" и овец.
"Мать городов русских" – Киев прожил яркую жизнь на протяжении ряда веков, но в последние три десятилетия его домонгольской истории слишком сказывались отрицательные черты феодальной раздробленности, приведшей фактически к расчленению Киевского княжества на ряд уделов.
Певец "Слова о полку Игореве" не мог своими вдохновенными строфами остановить исторический процесс.
Черниговское и Северское княжества
Черниговское и Северское княжества составляли, как и Киевское и Переяславское, части древней "Русской земли", того первоначального ядра Руси, которое сложилось еще в VI-VII веках, но сохранило свое имя надолго.
Северская земля с Новгородом на Десне, Пу-тивлем, Рыльском, Курском на Сейме и Донцом (близ современного Харькова) обособилась от Черниговской земли не сразу; это произошло только в 1140-1150-е годы, но связь их ощущалась и в дальнейшем. Оба княжества были в руках Ольговичей. Быть может, Святослав Всеволодич Киевский потому и рассматривался в "Слове о полку Игореве" как сюзерен и черниговских и северских князей, что был внуком Олега Святославича, то есть прямым Ольго-вичем и самым старшим из них. До прихода в Киев он был великим князем черниговским и, став киевским князем, часто ездил то в Чернигов, то в Любеч, то в далекий Карачев.
Черниговскому княжеству принадлежали земли радимичей и вятичей; северо-восточная граница княжества доходила почти до Москвы. В династическом и церковном отношении к Чернигову тянулась даже далекая Рязань.
Особенно важны были южные связи Чернигова с Половецкой степью и приморской Тмутараканью. Чер-нигово-северские земли на большом пространстве были открыты степям; здесь строились пограничные оборонительные линии, здесь оседали побежденные кочевники, вытесненные с хороших пастбищ новыми хозяевами – половцами.
Пограничное Курское княжество, выдержавшее много половецких наездов, стало чем-то вроде позднейших казачьих областей, где постоянная опасность воспитывала смелых и опытных воинов "кметей". Буй Тур Всеволод говорит Игорю:
Средневековые географы, исчисляя длины черноморских маршрутов, нередко за одну из основных точек отсчета брали Тмутаракань.
К середине XII века связи Тмутаракани с Черниговом оборвались, и этот морской порт перешел в руки половцев, чем и объясняется желание Игоря
Поискати града Тьмутороканя,
А любо испита шеломомь Дону, то есть обновить старые пути к Черному морю, на Кавказ, в Крым и Византию. Если Киев владел днепровским путем "из Грек в Варяги", то Чернигов обладал своими дорогами к синему морю; только дороги эти слишком прочно были закрыты кочевьями нескольких половецких племен.
Если киевские князья широко использовали Черных Клобуков в качестве заслона от половцев, то и черниговские Ольговичи имели "своих поганых".
В "златом слове" Святослав упрекает своего брата Ярослава Черниговского в том, что он уклонился от общего похода против половцев и занялся только обороной своей земли:
Черниговское княжество, по существу, обособилось от Киевской Руси еще во второй половине XI века и только временно при Мономахе было в вассальном подчинении у киевского князя. Неожиданное доказательство того, что черниговские князья считали себя в XII веке равноправными киевским, дали раскопки в столице Золотой Орды, в Сарае, где была найдена огромная серебряная заздравная чара с надписью: "А се чара великого князя Володимера Давыдовича…" Владимир был черниговским князем в 1140-1151 годах в соправительстве со своим младшим братом Изяславом (умер в 1161 году).
Географическое положение, родственные связи князей и давняя традиция дружбы с кочевниками сделали Черниговское княжество своего рода клином, врезавшимся в остальные русские земли; внутри же клина часто хозяйничали приглашенные Ольговичами половцы. За это не любили самого Олега Святославича, его сыновей Всеволода и Святослава; за это в Киеве убили третьего сына – Игоря Ольговича. Внук Олега, герой "Слова о полку Игореве" – Игорь Святославич, – в свое время был связан дружбой не с кем иным, как с Кончаком.
Игорь родился в 1150 году (во время знаменитого похода ему было всего 35 лет) и в 1178 году стал князем новгород-северским. В 1180 году он в числе других Ольговичей вместе с половцами зашел далеко в глубь Смоленского княжества и дал бой Давыду Ростислави-чу под Друцком. Затем Игорь вместе с Кончаком и Ко-бяком двинулся к Киеву, и они отвоевали великое княжение для Святослава Всеволодича. Игорь, возглавлявший половецкие войска, охранял Днепр, но Рюрик Ростиславич, выгнанный ими из Киева, разбил половцев. "Игорь же видев Половце побежены, и тако с Кончаком вскочивша в лодью, бежа на Городец к Чернигову".
А три года спустя Игорь уже воюет против половцев, против того же Кончака, напавшего на Русь. В этом походе Игорь рассорился с Владимиром Переяславским из-за того, кому из них ездить "напереде". Речь шла не о воинской славе, а о том, что авангардные части захватывали большую добычу. Рассердившийся Владимир повернул полки и ограбил Северское княжество Игоря.
В 1183 году у Игоря возникла идея сепаратных походов на половцев. Киевские, переяславские, во-лынские и галицкие войска разбили Кобяка и множество других ханов на реке Орели, близ днепровских порогов. Ольговичи отказались от участия в этом походе, но Игорь, узнав о том, что главные силы Половецкой земли разбиты вдалеке от его княжества, предпринял вместе с братом Всеволодом поход на половецкие становища по реке Мерлу, недалеко от города Донца. Поход был удачен.
Белокаменные резные капители (Борисоглебский собор XII в.)
Наступил полный крупных событий 1185 год. Ранней весной "окаянный и треклятый" Кончак двинулся на Русь. Черниговские князья сохраняли дружественный нейтралитет, прислав к Кончаку своего боярина.
Святослав и Рюрик 1 марта разбили половцев на Хороле, взяв большую добычу оружием и конями.
Игорь Святославич Северский не участвовал в этом походе, но летописец пытался выгородить его, сообщая о том, что гонец из Киева поздно прискакал и что дружина в боярской думе отговорила князя.
В апреле Святослав одержал еще одну победу над половцами: были взяты их вежи, много пленных и коней.
Игорь, узнав об этом, будто бы сказал своим вассалам: "А мы что же, не князья, что ли? Пойдем в поход и себе тоже славы добудем!" Поход начался 23 апреля. 1 мая 1185 года, когда войска подошли к русским рубежам, было солнечное затмение, широко использованное в "Слове о полку Игореве" как поэтический образ:
Белокаменные резные капители (Борисоглебский собор XII в.)
Игорь пренебрег предостерегающими "знаменьями" природы и двинулся в степь на юг от Северского Донца по направлению к Азовскому морю. В пятницу 10 мая войска встретились с первым половецким кочевьем, мужское население которого "все от мала до велика" заслонило собою кибитки, но было разбито.
В момент похода Игоря киевский князь Святослав мирно объезжал свой старый черниговский домен, и, только когда великий князь доплыл в ладьях до Чернигова, сюда добрался участник несчастливого "полка Игорева", ускользнувший из окружения, – Беловолод Просович. Он и рассказал о трагедии на берегах Кая-лы и о том, что поражение Игоря "отвориша ворота на Русьскую землю".
Надо думать, что после известий, полученных в Чернигове, великий князь не продолжал плавание по извилистой Десне, а, вспомнив стремительную езду Мономаха, помчался в Киев верхом со скоростью "от заутрени до вечерни".
Далее князь Святослав "посла по сыны свое и по все князи, и собрашася к нему к Кыеву, и выступиша к Каневу".
Стратегия обороны была такова: сын Святослава Олег с воеводой Тудором был немедленно послан отражать половцев от берегов Сейма (в княжестве пленного Игоря), в Переяславле уже бился с ними внук Долгорукого Владимир Глебович, а главные силы стали "постеречь земле Руское" на Днепре у Канева, охраняя Рось и важный стратегически Зарубинский брод, связывавший с переяславским левым берегом.
Все лето 1185 года ушло на такое противостояние половцам; летопись сообщает и о приходе войск из Смоленска, и об обмене гонцами с Переяславлем и с Трепо-лем, и о внутренних маневрах половцев, нащупывавших слабые места в шестисоткилометровой русской обороне, организованной наспех, в тяжелейших условиях.
Потребность в новых силах, в участии отдаленных княжеств была велика все лето. Но, может быть, еще больше чувствовалась нужда в единении всех русских сил, даже тех, которые уже пришли под знамена киевского князя.
Пятницкая церковь в Чернигове. Реставрирована П. Р. Барановским. Образец нового устремленного вверх здания. Рубеж XII – XIII вв.
Князья неохотно выступали против половцев. Ярослав Черниговский собрал войска, но не двигался на соединение со Святославом, за что и заслужил осуждение в "златом слове". Давыд Ростиславич Смоленский привел свои полки на Киевщину, но стал в тылу киевских полков, у Треполя, в устье Стугны, и отказывался выступать далее.
А в это время Кончак осадил Переяславль; князь Владимир едва вырвался из боя, раненный тремя копьями. "Се половьци у мене, а помозите ми!" – послал он сказать Святославу.
Святослав же и его соправитель Рюрик Ростиславич не могли немедленно двинуть свои силы, так как Давыд Смоленский готовился к возвращению домой. Смоленские полки устроили вече и заявили, что они-де условились идти только до Киева, что сейчас боя нет, а участвовать в дальнейшем походе они не могут: "уже ся есмы изнемогли".
Пока шел этот недостойный торг с Давыдом, Кончак напал на Римов на Суле и половцы изрубили или полонили всех его жителей.
Святослав и Рюрик, шедшие на помощь Перея-славлю и Римову, задержались из-за "коромолы" Давыда. Гибель Римова летопись прямо ставит в связь с тем, что русские силы "опоздишася, ожидающе Давыда смолняны".
Когда же соединенные полки Святослава и Рюрика форсировали Днепр, чтобы отогнать Кончака, Давыд ушел от Треполя и повернул вспять свои смоленские войска.
С большой горечью пишет об этом автор "Слова о полку Игореве". Он вспомнил древних князей, пожалел о том, что старого Владимира (Святославича) нельзя было навечно оставить здесь, на Киевских горах, сказал о том, как стонет Русь, потому что "теперь стоят стяги Рюрика, а рядом – его брата Давыда, но по-разному развеваются их бунчуки, но по-разному поют их копья".
Не случайно поэт вспомнил старого Владимира – ведь именно здесь, на берегах Стугны, где совершилось предательство смоленского князя, два века назад Владимир Святославич поставил цепь своих богатырских застав. Мысль автора еще раз настойчиво возвращается к этой реке: при описании побега Игоря, вспоминая гибель Мономахова брата в 1093 году в водах Стугны, он противопоставляет ее Донцу, "лелеявшу князя на волнах":
Князь Игорь. Боярышни и дети. Эскиз костюмов. Н.К. Рерих
Не в эти ли месяцы "противостояния", когда нужно было найти особые вдохновенные слова для объединения русских сил, для привлечения к обороне князей отдаленных земель, и сложилось замечательное "златое слово"? Ведь в этом разделе "Слова о полку Игореве", завершающемся словами об измене Да-выда, нет ни одного факта, который выходил бы за хронологические рамки тех нескольких месяцев, когда Святослав и Рюрик держали оборону на Днепре от Витичевского брода до Зарубинского, от Треполя до Канева. Не с каневских ли неприступных высот, полных языческой старины, смотрел в это время на Русь и на степь автор "Слова о полку Игореве"?
Он глубоко сожалел о гибели русских и не мог удержаться от горьких упреков в адрес Игоря. Игорь не герой "Слова", а лишь повод для написания патриотического призыва, значение которого не исчерпывается событиями 1185 года.
Весною 1186 года Игорь уже бежал из плена: 11 дней брел по укромным речным зарослям и наконец вернулся на родину.
В 1199 году после смерти Ярослава Игорь Святославич стал великим князем черниговским и успел в последние годы завести собственную летопись, попавшую в Киевский свод. Здесь Игорь представлен весьма благородным князем, непрерывно думающим о благе земли Русской. Умер Игорь в 1202 году. Его сыновья, оказавшиеся в Галицкой земле, вели крутую антибоярскую политику, убили около 500 знатных бояр и в конце концов были повешены в Галиче в 1208 году.
Дальнейшая история Чернигово-Северской земли не представляет особого интереса. Размножившиеся Ольговичи по-прежнему охотно принимали участие в усобицах и постепенно расчленили землю на несколько мелких угодий. В 1234 году Чернигов выдержал тяжелую осаду войск Даниила Галицкого: "Лют бо бе бой у Чернигова; оже и таран на нь поставша, меташа бо каменем полтора перестрела. А камень – якоже можа-ху 4 мужи силнии подъяти".
В 1239 году Чернигов вместе со всем Левобережьем был взят войском татар.
Северская земля с Новгородом на Десне, Пу-тивлем, Рыльском, Курском на Сейме и Донцом (близ современного Харькова) обособилась от Черниговской земли не сразу; это произошло только в 1140-1150-е годы, но связь их ощущалась и в дальнейшем. Оба княжества были в руках Ольговичей. Быть может, Святослав Всеволодич Киевский потому и рассматривался в "Слове о полку Игореве" как сюзерен и черниговских и северских князей, что был внуком Олега Святославича, то есть прямым Ольго-вичем и самым старшим из них. До прихода в Киев он был великим князем черниговским и, став киевским князем, часто ездил то в Чернигов, то в Любеч, то в далекий Карачев.
Черниговскому княжеству принадлежали земли радимичей и вятичей; северо-восточная граница княжества доходила почти до Москвы. В династическом и церковном отношении к Чернигову тянулась даже далекая Рязань.
Особенно важны были южные связи Чернигова с Половецкой степью и приморской Тмутараканью. Чер-нигово-северские земли на большом пространстве были открыты степям; здесь строились пограничные оборонительные линии, здесь оседали побежденные кочевники, вытесненные с хороших пастбищ новыми хозяевами – половцами.
Пограничное Курское княжество, выдержавшее много половецких наездов, стало чем-то вроде позднейших казачьих областей, где постоянная опасность воспитывала смелых и опытных воинов "кметей". Буй Тур Всеволод говорит Игорю:
Черниговским князьям, начиная с "храброго Мстислава, иже зареза Редедю пред полки касожскыми" и до начала XII века, принадлежала Тмутаракань (современная Тамань) – древний город у Керченского пролива, большой международный порт, в котором жили греки, русские, хазары, армяне, евреи, адыгейцы.
А мои ти Куряни – сведоми кмети:
Под трубами повити, под шеломы взлелеяни,
Конець копия вскормлени;
Пути им ведоми, яругы им знаеми,
Луци у них напряжени, тули отворени,
Сабли изострени;
Сами скачють, акы серый волци во поле,
Ищучи себе чти (чести), а князю – славы.
Средневековые географы, исчисляя длины черноморских маршрутов, нередко за одну из основных точек отсчета брали Тмутаракань.
К середине XII века связи Тмутаракани с Черниговом оборвались, и этот морской порт перешел в руки половцев, чем и объясняется желание Игоря
Поискати града Тьмутороканя,
А любо испита шеломомь Дону, то есть обновить старые пути к Черному морю, на Кавказ, в Крым и Византию. Если Киев владел днепровским путем "из Грек в Варяги", то Чернигов обладал своими дорогами к синему морю; только дороги эти слишком прочно были закрыты кочевьями нескольких половецких племен.
Если киевские князья широко использовали Черных Клобуков в качестве заслона от половцев, то и черниговские Ольговичи имели "своих поганых".
В "златом слове" Святослав упрекает своего брата Ярослава Черниговского в том, что он уклонился от общего похода против половцев и занялся только обороной своей земли:
Возможно, что здесь имеются в виду какие-то тюр-коязычные дружины, очень давно, еще со времени "прадедов", оказавшиеся в Черниговской области; быть может, это тюрко-болгары или какие-то племена, приведенные Мстиславом с Кавказа в начале XI века.
А уже не вижду власти сильнаго и богатаго
И многовои брата моего Ярослава
С Черниговьскими былями,
С могуты и с татраны,
С шельбиры, и с топчакы,
И с ревуты, и с ольберы;
Тии бо бес щитовь, с засапожникы
Кликом полкы побеждают,
Звонячи в прадеднюю славу.
Черниговское княжество, по существу, обособилось от Киевской Руси еще во второй половине XI века и только временно при Мономахе было в вассальном подчинении у киевского князя. Неожиданное доказательство того, что черниговские князья считали себя в XII веке равноправными киевским, дали раскопки в столице Золотой Орды, в Сарае, где была найдена огромная серебряная заздравная чара с надписью: "А се чара великого князя Володимера Давыдовича…" Владимир был черниговским князем в 1140-1151 годах в соправительстве со своим младшим братом Изяславом (умер в 1161 году).
Географическое положение, родственные связи князей и давняя традиция дружбы с кочевниками сделали Черниговское княжество своего рода клином, врезавшимся в остальные русские земли; внутри же клина часто хозяйничали приглашенные Ольговичами половцы. За это не любили самого Олега Святославича, его сыновей Всеволода и Святослава; за это в Киеве убили третьего сына – Игоря Ольговича. Внук Олега, герой "Слова о полку Игореве" – Игорь Святославич, – в свое время был связан дружбой не с кем иным, как с Кончаком.
Игорь родился в 1150 году (во время знаменитого похода ему было всего 35 лет) и в 1178 году стал князем новгород-северским. В 1180 году он в числе других Ольговичей вместе с половцами зашел далеко в глубь Смоленского княжества и дал бой Давыду Ростислави-чу под Друцком. Затем Игорь вместе с Кончаком и Ко-бяком двинулся к Киеву, и они отвоевали великое княжение для Святослава Всеволодича. Игорь, возглавлявший половецкие войска, охранял Днепр, но Рюрик Ростиславич, выгнанный ими из Киева, разбил половцев. "Игорь же видев Половце побежены, и тако с Кончаком вскочивша в лодью, бежа на Городец к Чернигову".
А три года спустя Игорь уже воюет против половцев, против того же Кончака, напавшего на Русь. В этом походе Игорь рассорился с Владимиром Переяславским из-за того, кому из них ездить "напереде". Речь шла не о воинской славе, а о том, что авангардные части захватывали большую добычу. Рассердившийся Владимир повернул полки и ограбил Северское княжество Игоря.
В 1183 году у Игоря возникла идея сепаратных походов на половцев. Киевские, переяславские, во-лынские и галицкие войска разбили Кобяка и множество других ханов на реке Орели, близ днепровских порогов. Ольговичи отказались от участия в этом походе, но Игорь, узнав о том, что главные силы Половецкой земли разбиты вдалеке от его княжества, предпринял вместе с братом Всеволодом поход на половецкие становища по реке Мерлу, недалеко от города Донца. Поход был удачен.
Наступил полный крупных событий 1185 год. Ранней весной "окаянный и треклятый" Кончак двинулся на Русь. Черниговские князья сохраняли дружественный нейтралитет, прислав к Кончаку своего боярина.
Святослав и Рюрик 1 марта разбили половцев на Хороле, взяв большую добычу оружием и конями.
Игорь Святославич Северский не участвовал в этом походе, но летописец пытался выгородить его, сообщая о том, что гонец из Киева поздно прискакал и что дружина в боярской думе отговорила князя.
В апреле Святослав одержал еще одну победу над половцами: были взяты их вежи, много пленных и коней.
Игорь, узнав об этом, будто бы сказал своим вассалам: "А мы что же, не князья, что ли? Пойдем в поход и себе тоже славы добудем!" Поход начался 23 апреля. 1 мая 1185 года, когда войска подошли к русским рубежам, было солнечное затмение, широко использованное в "Слове о полку Игореве" как поэтический образ:
Солнце ему тьмою путь заступаше;
Нощь стонущи ему грозою птичь убуди;
Свисть зверин вста.
Игорь пренебрег предостерегающими "знаменьями" природы и двинулся в степь на юг от Северского Донца по направлению к Азовскому морю. В пятницу 10 мая войска встретились с первым половецким кочевьем, мужское население которого "все от мала до велика" заслонило собою кибитки, но было разбито.
На следующий день сюда подоспел Кончак с объединенными половецкими силами и окружил "Ольгово хороброе гнездо". Страшная трехдневная сеча на берегах Каялы кончилась полным уничтожением русских сил: Игорь и часть князей и бояр были взяты в плен (за них хотели получить огромный выкуп), 15 человек выскользнули из окружения, а все остальные полегли в "поле незнаеми, среди земли Половецкыи".
С зарания в пяток (пятницу. – Б. Р.)
Потопташа поганыя полки половецкыя,
И рассушясь стрелами по полю,
Помчаше краеныя девкы половецкыя,
А с ними злато, и паволокы, и драгыя оксамиты.
После победы половецкие полки двинулись на Русь в трех направлениях: на обезлюдевшие княжества Игоря и Буй Тура Всеволода, на Переяславль и на самый Киев, куда Кончака манили воспоминания о хане Бо-няке, стучавшем саблей в Золотые Ворота Киева.
Ту кровавого вина не доста;
Ту пир докончаша храбрии русичи
Сваты попоиша, а сами полегоша за землю Рускую.
В момент похода Игоря киевский князь Святослав мирно объезжал свой старый черниговский домен, и, только когда великий князь доплыл в ладьях до Чернигова, сюда добрался участник несчастливого "полка Игорева", ускользнувший из окружения, – Беловолод Просович. Он и рассказал о трагедии на берегах Кая-лы и о том, что поражение Игоря "отвориша ворота на Русьскую землю".
Надо думать, что после известий, полученных в Чернигове, великий князь не продолжал плавание по извилистой Десне, а, вспомнив стремительную езду Мономаха, помчался в Киев верхом со скоростью "от заутрени до вечерни".
Далее князь Святослав "посла по сыны свое и по все князи, и собрашася к нему к Кыеву, и выступиша к Каневу".
Стратегия обороны была такова: сын Святослава Олег с воеводой Тудором был немедленно послан отражать половцев от берегов Сейма (в княжестве пленного Игоря), в Переяславле уже бился с ними внук Долгорукого Владимир Глебович, а главные силы стали "постеречь земле Руское" на Днепре у Канева, охраняя Рось и важный стратегически Зарубинский брод, связывавший с переяславским левым берегом.
Все лето 1185 года ушло на такое противостояние половцам; летопись сообщает и о приходе войск из Смоленска, и об обмене гонцами с Переяславлем и с Трепо-лем, и о внутренних маневрах половцев, нащупывавших слабые места в шестисоткилометровой русской обороне, организованной наспех, в тяжелейших условиях.
Потребность в новых силах, в участии отдаленных княжеств была велика все лето. Но, может быть, еще больше чувствовалась нужда в единении всех русских сил, даже тех, которые уже пришли под знамена киевского князя.
Князья неохотно выступали против половцев. Ярослав Черниговский собрал войска, но не двигался на соединение со Святославом, за что и заслужил осуждение в "златом слове". Давыд Ростиславич Смоленский привел свои полки на Киевщину, но стал в тылу киевских полков, у Треполя, в устье Стугны, и отказывался выступать далее.
А в это время Кончак осадил Переяславль; князь Владимир едва вырвался из боя, раненный тремя копьями. "Се половьци у мене, а помозите ми!" – послал он сказать Святославу.
Святослав же и его соправитель Рюрик Ростиславич не могли немедленно двинуть свои силы, так как Давыд Смоленский готовился к возвращению домой. Смоленские полки устроили вече и заявили, что они-де условились идти только до Киева, что сейчас боя нет, а участвовать в дальнейшем походе они не могут: "уже ся есмы изнемогли".
Пока шел этот недостойный торг с Давыдом, Кончак напал на Римов на Суле и половцы изрубили или полонили всех его жителей.
Святослав и Рюрик, шедшие на помощь Перея-славлю и Римову, задержались из-за "коромолы" Давыда. Гибель Римова летопись прямо ставит в связь с тем, что русские силы "опоздишася, ожидающе Давыда смолняны".
Когда же соединенные полки Святослава и Рюрика форсировали Днепр, чтобы отогнать Кончака, Давыд ушел от Треполя и повернул вспять свои смоленские войска.
С большой горечью пишет об этом автор "Слова о полку Игореве". Он вспомнил древних князей, пожалел о том, что старого Владимира (Святославича) нельзя было навечно оставить здесь, на Киевских горах, сказал о том, как стонет Русь, потому что "теперь стоят стяги Рюрика, а рядом – его брата Давыда, но по-разному развеваются их бунчуки, но по-разному поют их копья".
Не случайно поэт вспомнил старого Владимира – ведь именно здесь, на берегах Стугны, где совершилось предательство смоленского князя, два века назад Владимир Святославич поставил цепь своих богатырских застав. Мысль автора еще раз настойчиво возвращается к этой реке: при описании побега Игоря, вспоминая гибель Мономахова брата в 1093 году в водах Стугны, он противопоставляет ее Донцу, "лелеявшу князя на волнах":
Можно думать, что автор "Слова", находясь при своем князе Святославе, провел это грозное лето 1185 года в стане русских войск между Каневом и Треполем, между Росью и Стугной, был свидетелем и приезда гонцов из осажденных городов, и рассылки гонцов за новыми "помочами", и трусливого вероломства Давыда под Треполем на Стугне.
Не тако ти, рече, река Стугна;
Худу струю имея, пожръши чужи ручьи и стругы,
Рострена к устью,
Уношу князя Ростислава затвори…
Не в эти ли месяцы "противостояния", когда нужно было найти особые вдохновенные слова для объединения русских сил, для привлечения к обороне князей отдаленных земель, и сложилось замечательное "златое слово"? Ведь в этом разделе "Слова о полку Игореве", завершающемся словами об измене Да-выда, нет ни одного факта, который выходил бы за хронологические рамки тех нескольких месяцев, когда Святослав и Рюрик держали оборону на Днепре от Витичевского брода до Зарубинского, от Треполя до Канева. Не с каневских ли неприступных высот, полных языческой старины, смотрел в это время на Русь и на степь автор "Слова о полку Игореве"?
Он глубоко сожалел о гибели русских и не мог удержаться от горьких упреков в адрес Игоря. Игорь не герой "Слова", а лишь повод для написания патриотического призыва, значение которого не исчерпывается событиями 1185 года.
Весною 1186 года Игорь уже бежал из плена: 11 дней брел по укромным речным зарослям и наконец вернулся на родину.
В 1199 году после смерти Ярослава Игорь Святославич стал великим князем черниговским и успел в последние годы завести собственную летопись, попавшую в Киевский свод. Здесь Игорь представлен весьма благородным князем, непрерывно думающим о благе земли Русской. Умер Игорь в 1202 году. Его сыновья, оказавшиеся в Галицкой земле, вели крутую антибоярскую политику, убили около 500 знатных бояр и в конце концов были повешены в Галиче в 1208 году.
Дальнейшая история Чернигово-Северской земли не представляет особого интереса. Размножившиеся Ольговичи по-прежнему охотно принимали участие в усобицах и постепенно расчленили землю на несколько мелких угодий. В 1234 году Чернигов выдержал тяжелую осаду войск Даниила Галицкого: "Лют бо бе бой у Чернигова; оже и таран на нь поставша, меташа бо каменем полтора перестрела. А камень – якоже можа-ху 4 мужи силнии подъяти".
В 1239 году Чернигов вместе со всем Левобережьем был взят войском татар.
Галицко-Волынские земли
В самой торжественной форме обращается с призывом автор "Слова о полку Игореве" к галицкому князю Ярославу Владимировичу, определяя с присущей ему гениальностью в нескольких строках важную роль богатого и цветущего Галицкого княжества:
Менее пышно, но тоже почтительно приветствует автор "Слова" волынских князей и особенно знаменитого Романа Мстиславича, который "как сокол парит высоко над землей". У него и у его вассалов "железный папорзи (нагрудники. – Б. Р.) под шеломы латиньски-ми", и его облаченные в латы полки побеждают и половцев, и литовцев. Упомянуты здесь и второстепенные князья небольшого Луцкого княжества – Ингварь и Всеволод Ярославичи. Всех волынских князей, праправнуков Мономаха, поэт призывает: "Загородите полю (степнякам. – Б. Р.) ворота своими острыми стрелами за землю Русскую, за раны Игоревы".
В истории Галицко-Волынских земель мы видим перемещение исторического центра: в древние времена на первом месте был Дулебский союз племен, находившийся на стыке восточно – и западнославянских племен Прикарпатья и Волыни. В VI веке этот союз племен был разбит аварами, старый племенной центр – Волынь – заглох, и центром этих земель стал Владимир Волынский, носящий имя Владимира Святославича, уделявшего большое внимание западнорусским землям.
Плодородная почва, мягкий климат, относительная безопасность от кочевников сделали благодатную землю Волыни одной из богатейших на Руси. Здесь очень интенсивно развиваются феодальные отношения и складывается сильный боярский слой. Здесь возникают такие города, как Перемышль, Луцк, Теребовль, Червен, Холм, Берестье, Дрогичин. Долгое время мы ничего не находим в летописях о Галиче. Но в XII веке Галич из небольшого удельного городка второстепенных князей быстро превращается в столицу значительного княжества, возникшего на землях таких славянских племен, как Белые Хорваты, Тиверцы и Уличи. На рубеже XII-XIII столетий Роман Мстисла-вич Волынский объединил Галицкую землю и Волынь в одно большое государство, пережившее татаро-монгольское нашествие и просуществовавшее до XIV века. Такова схема истории Западной Руси.
Самостоятельную политику по отношению к Киеву западнорусские князья пытались вести еще в XI веке, например Василько Ростиславич Теребовльский, ослепленный после Любечского съезда, его брат Воло-дарь, князь Перемышльский, и их враг Давыд Игоревич Волынский, а потом Дорогобужский.
Последним представителем мелких князей-изгоев был Иван Ростиславич Берладник, внук Володаря, биография которого полна разнообразных приключений. В 1144 году он княжил в небольшом Звенигороде (на севере от Галича), а галичане, воспользовавшись тем, что их князь Владимир Володаревич был далеко на охоте, пригласили Ивана и "введоша к собе в Галич". Когда Владимир осадил Галич, весь город отстаивал Ивана, но в конце концов ему пришлось бежать на Дунай, а Владимир, войдя в город, "многы люди изсече". На Дунае Иван Ростиславич по области Берлади и получил прозвище Берладника.
В 1156 году мы видим Берладника в вятических лесах, где он за 12 гривен золота и 200 гривен серебра служит неудачливому союзнику Юрия Долгорукого – Святославу Ольговичу. Затем он перешел в другой лагерь, и сразу его судьбой заинтересовались и Юрий Долгорукий, которому удалось схватить его и заточить в Суздале, и на другом конце Руси, в Галиче, – Ярослав Осмомысл, помнивший вражду Берладника с его отцом. Он посылает целое войско к Юрию, чтобы доставить Берладника в Галич и казнить. Но на пути неожиданно дружины черниговского князя Изяслава Да-выдовича отбили Берладника у суздальских войск, и он избег жестокой расправы.
В 1158 году он уезжает от гостеприимного Изяслава, ставшего уже великим князем киевским, так как дипломатический конфликт из-за него принял европейский масштаб: к Изяславу в Киев прибыли послы Галича, Чернигова, Венгрии и Польши, требуя выдачи Ивана Берладника. Он снова вернулся на Дунай, а оттуда во главе шеститысячного войска пошел на Галиц-кое княжество. Смерды открыто переходили на его сторону, но союзные половцы покинули его, так как он не разрешил им грабить русские города. Изяслав и Ольговичи поддерживали Берладника и затеяли поход на Галич, но галицкие войска Ярослава опередили их, оказались под Киевом и скоро овладели столицей. Ярослав "отворил ворота Киеву", а Изяслав и Берладник бежали к Вырю и Вщижу.
Спустя три года, в 1161 году, Иван Берладник оказался в Византии и умер в Салониках; ненависть князей настигла его здесь: "Инии тако молвяхуть – яко с отравы бе ему смерть". Князь, за которого горожане Галича целый месяц сражались насмерть, князь, не допускавший половецких грабежей, князь, к которому "смерды скачут через заборола", конечно, интересная фигура для XII века, но слишком односторонне обрисованная враждебными летописями.
Волынское княжество с 1118 года и далее сохранялось за потомством Мономаха и его сына Мстислава. Отсюда Изяслав Мстиславич молниеносными маршами, делая по 100 километров в сутки, внезапно врывался в пирующий Белгород и в Киев, сюда в свой Владимир Волынский уходил он, проигрывая битвы, когда "кияне" и Черные Клобуки говорили ему: "Ты – нам князь, коли силен будешь, а ныне – не твое время, по-еди прочь!" Внуки Изяслава Мстиславича разделили землю на пять уделов, и ко времени "Слова о полку Игореве" объединение их еще не состоялось.
С середины XII века рядом с Волынским княжеством вырастает княжество Галицкое, сразу вступившее в соперничество с соседом и даже с Киевом. Первому га-лицкому князю, Владимиру Володаревичу (1141-1153), как мы только что видели, пришлось преодолевать сопротивление не только удельных князей, вроде Ивана Берладника, но и горожан и местного боярства, сильно укрепившегося здесь за время существования мелких уделов.
Вся дальнейшая история Галицко-Волынских земель представляет собой борьбу центростремительного начала с центробежным. Первое олицетворяли князья Владимира Волынского и Галича, а второе – удельные князья и богатое, привыкшее к самостоятельности боярство.
Расцвет Галицкого княжества связан с воспетым в "Слове" Ярославом Осмомыслом (1153-1187), сыном Владимира Володаревича, двоюродным братом Ивана Берладника.
Знакомимся мы с ним в летописи при следующих обстоятельствах: киевский князь Изяслав Мстиславич, много воевавший с Владимиром Володаревичем и с помощью венгерского короля победивший его в 1152 году, прислал в Галич в начале 1153 года своего боярина Петра Бориславича (являвшегося, по-видимому, автором княжеской летописи). Посол напомнил князю Владимиру о некоторых его обещаниях, скрепленных обрядом целования креста. Издеваясь над послом, галицкий князь спрашивал: "Что, этот маленький крестик я целовал?" – и в конце концов выгнал киевского боярина и его свиту: "Досыти есте молвили, а ныне – полези вон!"
Декоративные изразцы XII-XIII вв. Галич
Посол оставил князю крестоцеловальные грамоты и на некормленных конях выехал из города. Новая война была объявлена. Снова должны были скакать на Галич королевские полки с запада, киевские – с востока, а волынские – с севера, снова галицкий князь должен был слать гонцов на другой конец Руси за помощью к Юрию Долгорукому, своему свату и давнему союзнику. Но гонец поскакал по киевской дороге и вернул с пути Петра Бориславича. В Галиче навстречу послу из дворца спустились слуги в черных одеждах; на "златокованном столе" сидел молодой княжич в черной мантии и черном клобуке, а рыцарский караул стоял у гроба старого князя Владимира Володаревича.
Ярослав поспешил загладить неосторожную заносчивость отца и изъявил полную покорность великому князю: "Прими мя, яко сына своего Мстислава. Ать ездить Мстислав подле твой стремень по единой стороне, а яз по другой стороне подле твой стремень еждю всими своими полкы". С таким образным признанием феодальной зависимости Ярослав отпустил посла, "но иное мысли в сердце своем", добавляет летопись. И уже в том же году война состоялась.
Читатель или слушатель поэмы ярко представлял себе могущественную западнорусскую державу, опиравшуюся на Карпаты и Дунай с одной стороны и протягивающую свою властную руку в другом направлении, до Киева и до половецких "султанов". Строки верно отражали быстрое возвышение Галицкого княжества, выросшего на месте уделов сосланных и бежавших сюда второстепенных князей XI – начала XII века.
Галичкы Осмомысле Ярославе!
Высоко седиши на своем златокованнем столе,
Подпер горы Угорскыи (Карпаты. – Б. Р.)
Своими железными полкы,
Заступив королеви путь,
Затворив Дунаю ворота,
Меча бремены чрез облакы,
Суды рядя до Дуная.
Грозы твоя по землям текут:
Отворявши Киеву врата;
Стреляеши с отня злата стола салтани за землями.
Стреляй, господине, Кончака, поганого кощея,
За землю Рускую, за раны Игоревы, буего Святославлича!
Менее пышно, но тоже почтительно приветствует автор "Слова" волынских князей и особенно знаменитого Романа Мстиславича, который "как сокол парит высоко над землей". У него и у его вассалов "железный папорзи (нагрудники. – Б. Р.) под шеломы латиньски-ми", и его облаченные в латы полки побеждают и половцев, и литовцев. Упомянуты здесь и второстепенные князья небольшого Луцкого княжества – Ингварь и Всеволод Ярославичи. Всех волынских князей, праправнуков Мономаха, поэт призывает: "Загородите полю (степнякам. – Б. Р.) ворота своими острыми стрелами за землю Русскую, за раны Игоревы".
В истории Галицко-Волынских земель мы видим перемещение исторического центра: в древние времена на первом месте был Дулебский союз племен, находившийся на стыке восточно – и западнославянских племен Прикарпатья и Волыни. В VI веке этот союз племен был разбит аварами, старый племенной центр – Волынь – заглох, и центром этих земель стал Владимир Волынский, носящий имя Владимира Святославича, уделявшего большое внимание западнорусским землям.
Плодородная почва, мягкий климат, относительная безопасность от кочевников сделали благодатную землю Волыни одной из богатейших на Руси. Здесь очень интенсивно развиваются феодальные отношения и складывается сильный боярский слой. Здесь возникают такие города, как Перемышль, Луцк, Теребовль, Червен, Холм, Берестье, Дрогичин. Долгое время мы ничего не находим в летописях о Галиче. Но в XII веке Галич из небольшого удельного городка второстепенных князей быстро превращается в столицу значительного княжества, возникшего на землях таких славянских племен, как Белые Хорваты, Тиверцы и Уличи. На рубеже XII-XIII столетий Роман Мстисла-вич Волынский объединил Галицкую землю и Волынь в одно большое государство, пережившее татаро-монгольское нашествие и просуществовавшее до XIV века. Такова схема истории Западной Руси.
Самостоятельную политику по отношению к Киеву западнорусские князья пытались вести еще в XI веке, например Василько Ростиславич Теребовльский, ослепленный после Любечского съезда, его брат Воло-дарь, князь Перемышльский, и их враг Давыд Игоревич Волынский, а потом Дорогобужский.
Последним представителем мелких князей-изгоев был Иван Ростиславич Берладник, внук Володаря, биография которого полна разнообразных приключений. В 1144 году он княжил в небольшом Звенигороде (на севере от Галича), а галичане, воспользовавшись тем, что их князь Владимир Володаревич был далеко на охоте, пригласили Ивана и "введоша к собе в Галич". Когда Владимир осадил Галич, весь город отстаивал Ивана, но в конце концов ему пришлось бежать на Дунай, а Владимир, войдя в город, "многы люди изсече". На Дунае Иван Ростиславич по области Берлади и получил прозвище Берладника.
В 1156 году мы видим Берладника в вятических лесах, где он за 12 гривен золота и 200 гривен серебра служит неудачливому союзнику Юрия Долгорукого – Святославу Ольговичу. Затем он перешел в другой лагерь, и сразу его судьбой заинтересовались и Юрий Долгорукий, которому удалось схватить его и заточить в Суздале, и на другом конце Руси, в Галиче, – Ярослав Осмомысл, помнивший вражду Берладника с его отцом. Он посылает целое войско к Юрию, чтобы доставить Берладника в Галич и казнить. Но на пути неожиданно дружины черниговского князя Изяслава Да-выдовича отбили Берладника у суздальских войск, и он избег жестокой расправы.
В 1158 году он уезжает от гостеприимного Изяслава, ставшего уже великим князем киевским, так как дипломатический конфликт из-за него принял европейский масштаб: к Изяславу в Киев прибыли послы Галича, Чернигова, Венгрии и Польши, требуя выдачи Ивана Берладника. Он снова вернулся на Дунай, а оттуда во главе шеститысячного войска пошел на Галиц-кое княжество. Смерды открыто переходили на его сторону, но союзные половцы покинули его, так как он не разрешил им грабить русские города. Изяслав и Ольговичи поддерживали Берладника и затеяли поход на Галич, но галицкие войска Ярослава опередили их, оказались под Киевом и скоро овладели столицей. Ярослав "отворил ворота Киеву", а Изяслав и Берладник бежали к Вырю и Вщижу.
Спустя три года, в 1161 году, Иван Берладник оказался в Византии и умер в Салониках; ненависть князей настигла его здесь: "Инии тако молвяхуть – яко с отравы бе ему смерть". Князь, за которого горожане Галича целый месяц сражались насмерть, князь, не допускавший половецких грабежей, князь, к которому "смерды скачут через заборола", конечно, интересная фигура для XII века, но слишком односторонне обрисованная враждебными летописями.
Волынское княжество с 1118 года и далее сохранялось за потомством Мономаха и его сына Мстислава. Отсюда Изяслав Мстиславич молниеносными маршами, делая по 100 километров в сутки, внезапно врывался в пирующий Белгород и в Киев, сюда в свой Владимир Волынский уходил он, проигрывая битвы, когда "кияне" и Черные Клобуки говорили ему: "Ты – нам князь, коли силен будешь, а ныне – не твое время, по-еди прочь!" Внуки Изяслава Мстиславича разделили землю на пять уделов, и ко времени "Слова о полку Игореве" объединение их еще не состоялось.
С середины XII века рядом с Волынским княжеством вырастает княжество Галицкое, сразу вступившее в соперничество с соседом и даже с Киевом. Первому га-лицкому князю, Владимиру Володаревичу (1141-1153), как мы только что видели, пришлось преодолевать сопротивление не только удельных князей, вроде Ивана Берладника, но и горожан и местного боярства, сильно укрепившегося здесь за время существования мелких уделов.
Вся дальнейшая история Галицко-Волынских земель представляет собой борьбу центростремительного начала с центробежным. Первое олицетворяли князья Владимира Волынского и Галича, а второе – удельные князья и богатое, привыкшее к самостоятельности боярство.
Расцвет Галицкого княжества связан с воспетым в "Слове" Ярославом Осмомыслом (1153-1187), сыном Владимира Володаревича, двоюродным братом Ивана Берладника.
Знакомимся мы с ним в летописи при следующих обстоятельствах: киевский князь Изяслав Мстиславич, много воевавший с Владимиром Володаревичем и с помощью венгерского короля победивший его в 1152 году, прислал в Галич в начале 1153 года своего боярина Петра Бориславича (являвшегося, по-видимому, автором княжеской летописи). Посол напомнил князю Владимиру о некоторых его обещаниях, скрепленных обрядом целования креста. Издеваясь над послом, галицкий князь спрашивал: "Что, этот маленький крестик я целовал?" – и в конце концов выгнал киевского боярина и его свиту: "Досыти есте молвили, а ныне – полези вон!"
Посол оставил князю крестоцеловальные грамоты и на некормленных конях выехал из города. Новая война была объявлена. Снова должны были скакать на Галич королевские полки с запада, киевские – с востока, а волынские – с севера, снова галицкий князь должен был слать гонцов на другой конец Руси за помощью к Юрию Долгорукому, своему свату и давнему союзнику. Но гонец поскакал по киевской дороге и вернул с пути Петра Бориславича. В Галиче навстречу послу из дворца спустились слуги в черных одеждах; на "златокованном столе" сидел молодой княжич в черной мантии и черном клобуке, а рыцарский караул стоял у гроба старого князя Владимира Володаревича.
Ярослав поспешил загладить неосторожную заносчивость отца и изъявил полную покорность великому князю: "Прими мя, яко сына своего Мстислава. Ать ездить Мстислав подле твой стремень по единой стороне, а яз по другой стороне подле твой стремень еждю всими своими полкы". С таким образным признанием феодальной зависимости Ярослав отпустил посла, "но иное мысли в сердце своем", добавляет летопись. И уже в том же году война состоялась.