Ричмонд Эмма. Любовь всегда права

   Потому что без нее гораздо спокойнее?
   – Хочешь, я принесу тебе телевизор Джессики? – спросил он.
   Алекса отрицательно покачала головой.
   – Хочешь что-нибудь почитать?
   Она и на этот раз покачала головой.
   – Тогда чего же ты хочешь?
   – Чтобы мне стало лучше, – тихо ответила она.
   Стефан пожал плечами.
   – Продет какое-то время, и тебе станет лучше. Извини, мне надо идти.
   – Разумеется, иди.
   Когда он ушел, дом наполнился гнетущей тишиной, изредка нарушаемой тоскливым подвыванием Мистера Джонса. Алекса, повернувшись к стене, пыталась разобраться в своих мыслях. А когда ей станет лучше? Когда он объявит ей, что она уволена? Возьмет и убедит суд, что нужно пересмотреть прежнее условие опекунства над Джессикой…
   Глубоко вздохнув, Алекса с трудом поднялась и, шатаясь, пошла в ванную. Она побоялась принять душ – хотя ей очень хотелось – и ограничилась тем, что умылась и сменила ночную рубашку. Выйдя из ванной, она с отвращением взглянула на постель и решила не ложиться.
   Держась за стенку, подошла к стулу, где лежал халат, кое-как надела его и спустилась вниз. Слабость еще оставалась, но чувствовалось, что грипп прошел. Открыв дверь на кухню, она терпеливо ждала, когда Мистер Джонс выразит свой неописуемый восторг при виде хозяйки, потом прошла в гостиную и легла на софу. Мистер Джонс улегся рядом.
   Она не стала его прогонять и включила телевизор. Когда Стефан вернулся, Алекса с увлечением смотрела передачу по кулинарии для детей. Или только делала вид? Несмотря на уговоры Стефана, она отказалась что-нибудь съесть и попросила принести ей чаю. Он принес и тут же вышел. Она снова осталась одна – Стефан поехал за Джессикой.
   Девочка пришла в восторг, увидев Алексу. Как приятно, когда тете кто-то рад!
   На следующее утро Алекса чувствовала себя вполне здоровой. Приняла душ, оделась и пришла на кухню, где уже завтракали Джессика и Стефан.
   Они очень удивились, Стефан спросил, стало ли ей лучше.
   – Спасибо. Я чувствую себя прекрасно! – Улыбнувшись Джессике, Алекса приласкала мистера Джонса и неожиданно для себя воскликнула: – Как вкусно пахнет!
   – Это мой завтрак так пахнет, – сказала девочка. – Там шоколад!
   – Тебе повезло! – Алекса пошла выключать чайник, и только тут до нее дошел смысл того, что она только что сказала.
   Она бросилась к столу, наклонилась над тарелкой Джессики и втянула носом воздух. Пахло шоколадом! Она снова чувствует запахи! Не обращая внимания на удивленные взгляды Стефана и Джессики, Алекса подбежала к холодильнику, рывком распахнула тяжелую дверь и вытянула пакет с молотым кофе. Быстро открыв его, она склонилась к нему и… почувствовала запах кофе!
   – Да! – прошептала она. – Да, да, да! – Обернувшись к Стефану, Алекса радостно закричала: – Я чувствую аромат!
   – Ну и что? – равнодушно спросил тот.
   – Нет, ты не понял! Ко мне вернулось обоняние! – Волнуясь, она спросила, ни к кому не обращаясь: – А вкус? Вкус ко мне вернулся? – Распахнув дверцы буфета, она схватила первое, что попалось под руку. Клубничное варенье! Открыв крышку, взяла ложку и попробовала… Никакого ощущения. Расстроенная, она закрыла банку и поставила ее на место. – Вкуса я по-прежнему не чувствую…
   – Все восстановится, – пробормотал Стефан. – При гриппе так часто бывает. Напрасно ты переживаешь.
   – Нет, – возразила Алекса. – Нет. – Подойдя к столу, она с лукавой улыбкой на губах сказала, таинственно понизив голос: – Грипп тут ни при чем. Я перестала различать запах и вкус сразу после аварии. Но раз обоняние восстановилось, значит, и…
   – После аварии? С тех пор? – перебил ее Стефан.
   – Да.
   – Что еще ты скрыла от меня? Выкладывай!
   Тон его голоса показался ей странным, и она виновато улыбнулась:
   – Извини, но я решила никому не говорить о случившемся.
   – Даже Дэвиду? – тихо спросил Стефан.
   – И ему тоже.
   Она видела, что он над чем-то сосредоточенно думает.
   – Суп! – воскликнул он. – Пересоленный суп!
   – Что? Ах да, суп! – засмеялась она. – Наверное, я посолила его дважды.
   – Попробовала – и ничего не почувствовала, – проговорил он задумчиво.
   – Знаешь, я придумала целую систему: те приправы, которые уже использовала, откладывала вправо, а те, которые ждали своей очереди, стояли слева. Но в тот день у меня начинался грипп, и я, возможно, была не очень внимательна… – Она улыбнулась – на душе было так хорошо! – и у нее вырвался вздох облегчения: – Я снова смогу наслаждаться запахом роз!
   – Разумеется, произнес Стефан. Торопливо взглянув на часы, он улыбнулся племяннице: – Джессика, нам пора!
   Девочка допила молоко и пошла одеваться.
   – Я рад, что к тебе вернулось обоняние, Алекса, – сказал он сухо, вставая из-за стола.
   Улыбка угасла на ее лице, и она едва слышно спросила:
   – Что я такого сделала, Стефан?
   – Ничего, – быстро проговорил он, уклоняясь от ответа. – Я должен идти, а то Джессика опоздает в школу.
   – Нет, определенно, я что-то сделала не так, – уверенно проговорила она, когда он был уже у двери. – Потому что ты во мне разочаровался. Разве я не права?

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

   – Нет, Алекса. Разочаровался я в самом себе, – не оборачиваясь, поправил он ее – Напрасно я уговорил тебя выйти за меня замуж. Я же видел, что ты не совсем окрепла после перенесенной операции, была подавлена, растеряна…
   – Но совсем не поэтому… – Она осеклась на полуслове, чуть не выпалив «…нам брак трещит по швам». – Вовремя спохватилась, поняв, что это прозвучит неуместно. Подумав, она задала вопрос дипломатично: – Ты предвидел, что будет именно так? Я имею в виду наш брак.
   – Не знаю.
   – Но были же у тебя какие-то предположения на этот счет? – допытывалась Алекса.
   – Я думал только о Джессике, – сказал он, не оборачиваясь.
   – Хорошо. Тогда скажи, как ты представлял себе нашу совместную жизнь, когда вернулся из Америки? Что мы будем друзьями? Что я буду в твоем доме экономкой, и только?
   – Не знаю.
   Стефан явно уходил от ответа.
   Алекса пристально посмотрела на него, стараясь понять, что он думает, что чувствует на самом деле.
   – Однако дело не только во мне, правда? Ты… – Но тут они услышали, как Джессика сбегает вниз по лестнице, и Алекса замолчала.
   – Потом поговорим. Джессику из школы подвезет сегодня мама Эллины.
   – Кто это – Эллина? – удивленно спросила Алекса.
   – Школьная подружка Джессики. Ее мама очень выручила нас, когда ты болела.
   «А в чем еще она станет палочкой-выручалочкой?» – грустно подумала Алекса. Вслух она спросила:
   – Она вдова?
   – Алекса, не смеши людей! Ну, нам пора. – Его пальто лежало на перилах, он быстро оделся, взял Джессику за руку, и они ушли.
   Джессика вернулась домой раньше дяди. «Стефан нарочно задерживается, – подумала Алекса. – Он явно избегает меняю Захочет ли он продолжить утренний разговор?» Она вспомнила маму Эллины, которая оказалась приветливой молодой женщиной. Помогая Джессике раздеться, Алекса заметила, что девочка чем-то очень расстроена.
   – Джессика, что случилось?
   – Учительница прислала записку.
   – Записку?
   – Да, – сказала девочка и заплакала навзрыд. – Мисс Ланг сказала, что вас приходить нельзя!
   Алекса бросилась ее успокаивать.
   – Не плачь, расскажи все по порядку. Куда нам нельзя приходить?
   – На открытое собрание! Учительница сказала, что на собрание приглашаются только мамы и папы, а тети, дяди, сестры и братья приходить не должны, так как всем не хватит места в зале.
   – Успокойся! Она не имела в виду именно нас…
   – Нет, имела, имела! – обливаясь слезами, бубнила Джессика.
   Она бросилась в кухню и, обняв Мистера Джонса, заплакала навзрыд.
   Присев рядом, Алекса погладила плачущую девочку, стараясь ее успокоить:
   – Не плачь, мое солнышко, не плачь! Где записка?
   – В моем рюкзаке.
   Алекса открыла рюкзак, нашла записку и присела рядом с Джессикой:
   – К нам это не относится, потому что мы… ну, мы тебе как родители. Учительница хотела сказать, что из взрослых могут прийти только двое…
   – Нет, она не так сказала!
   – Тогда я позвоню директору школы и все ей объясню Джессика, солнышко мое, все будет хорошо!
   «А если дело не уладится и после моего звонка, то я пойду в школу и кого-нибудь прибью!» – подумала Алекса. Ведь в школе известно о семейных обстоятельствах Джессики, известно о гибели ее родителей. К тому же в школе много учеников из неполных семей – дети разведенных родителей или матерей-одиночек… – Вставай, моя дорогая, вытри слезки и садись пить молоко с печеньем, а я тем временем позвоню директору.
   Алекса посадила девочку за маленький столик для завтрака, поставила молоко и печенье и пошла в кабинет Стефана. Она не хотела, чтобы Джессика слышала ее разговор – вдруг придется говорить на повышенных тонах…
   Войдя в кабинет, она села за письменный стол и набрала номер директора школы. Мисс Хендерсон была занята, так что Алекса пришлось говорить с ее секретарем.
   – Я не знаю, как вас зовут… – начала Алекса, еле сдерживая гнев.
   – Мисс Вир.
   – Очень приятно! С вами говорит Миссис Блейк, тетя Джессики.
   – О, миссис Блейк! Как вы?
   – Возмущена до предела! – выпалила Алекса. – Джессика только что вернулась из школы очень расстроенная. Кому пришла в голову идея написать в записке, что на открытом собрании могут присутствовать только родители? Как у Джессики?
   – О, дорогая миссис Блейк, это означает…
   – Мне нет дела, что это означает! Поймите, Джессике только шесть лет, а в шесть лет все воспринимается буквально. Сказала учительница, что приглашаются только родители, значит, пустят в зал только родителей. Ведь слово учителя для ребенка – закон! Дети еще не умеют разумно рассуждать, они все принимают на веру. Джессика пришла из школы в слезах, потому что решила, что ее дядю и тетю не пустят на открытое собрание.
   Явно расстроенная, мисс Вир проговорила виноватым голосом:
   – Мне очень жаль, что так вышло. Разумеется, это не надо понимать буквально… Сегодня у нас была такая спешка, вот мисс Ланг и напечатала эту записку, а мы не проверили… Мисс Ланг работает у нас не подмене… – добавила секретарша расстроено. – Уверяю вас, мы очень ответственно подходим к таким вещам…
   Извинения мисс Вир не удовлетворили Алексу, и она довольно резко перебила ее:
   – Джессика не единственная ученица, у кого нет полного «набора» родителей, как того требуете вы.
   – Сегодня уже пятница, я не успею проверить, как было в других случаях. Я это сделаю в понедельник.
   – У вас в запасе еще половина будущей недели, – подсказала ей Алекса.
   – О да, вы правы.
   – И передайте мисс Хендерсон, что звонила тетя Джессики и выразила свое возмущение присланной из школы запиской…
   – Конечно, я ей все передам и заверяю вас, что впредь ничего подобного не случится.
   – от этого не легче! – отрезала Алекса.
   – И само собой разумеется, обязательно приходите на открытое собрание, мы будем рады видеть вас и вашего мужа в нашей школе!
   – Хорошо, – сказала Алекса и, положила трубку, подняла голову и… увидела Стефана, наблюдавшего за ней с порога.
   – Что ты делаешь в моем кабинете? – холодно спросил он.
   Увидев, что он не в духе, Алекса сообщила не вдаваясь в детали:
   – Звонила в школу по твоему телефону. Из холла я звонить не стала – не хотела, чтобы слышала Джессика.
   – Почему?
   – Потому что возмущена до предела и высказала им все начистоту! Никак не успокоюсь. Представляешь, до чего додумались в этой дурацкой школе?
   – Конечно, не представляю! Будь любезна, расскажи все по порядку.
   Алекса принялась рассказывать. Закончив, она встала из-за стола и подошла к окну.
   – А где сейчас Джессика? – спросил Стефан.
   – На кухне. Пьет молоко с печеньем.
   – Она успокоилась?
   – Да. Но когда вернулась из школы, была ужасно расстроена. Ей очень хотелось, чтобы мы пошли на собрание, где будут родители ее одноклассников. И надо же было сказать ребенку…
   – Ладно, остановись, не начинай по второму кругу. Но в следующий раз, если случится что-нибудь подобное, дождись моего прихода, а не выплескивай свой гнев на директора школы.
   – Я говорила не с директором школы, а с ее глупой секретаршей. И если все у них на таком уровне…
   – Может, она новенькая, – заявил Стефан в своей так ненавистной Алексе всепрошенческой манере. – Пойду проведаю племянницу.
   – Иди, или, спрячься на кухне, – прошептала со злостью Алекса.
   – Не понял?
   – Я говорю, что ты только и знаешь, что обвиняешь меня – буквально во всем, что бы ни случилось! Ты со мной не разговариваешь, ничего не обсуждаешь. Вечно злой, нетерпеливый и взвинченный…
   – А ты что ожидала? – спросил он зло, вернувшись в кабинет. – Ты меня не предупреждала, что при первой же возможности помчишься на свидание с Дэвидом! И про своих старушек ничего не сказала, а они звонят и требуют сообщить, куда ты исчезла!
   – О Господи! – воскликнула она, обернувшись. – Это Нора! Я совсем про нее забыла!
   – Вот именно – Нора! – со злостью сказал он. – Но не извольте беспокоиться – она теперь сама ходит за покупками!
   – О, спасибо тебе…
   – Я не нуждаюсь в твоей благодарности… Я хочу, чтобы ты рассказывала мне о более важных вещах. Почему ты не сказала мне, что у тебя пропали обоняние и вкус? И почему скрыла, при каких обстоятельствах ушибла руку?
   – Просто я не привыкла делиться такими вещами, – вздохнула она. – Ты прекрасно знаешь, что людям неинтересно слушать о чужих проблемах!
   – И тебе в том числе?
   – Нет, но… – замялась она.
   – Вот то-то, тебе нечего сказать. А что, по-твоему, я должен думать, когда совершенно незнакомые мужчины являются сюда и начинают расспрашивать о тебе? И спрашивают о таких вещах, о которых мы с тобой никогда не говорили! – Вероятно, все это ему осточертело на протяжении нескольких недель. Стефан вплотную приблизился к ней и с горечью заметил: – Ты мне не сообщила, что в кафе тебе прищемили руку дверью!
   – Я говорила, – пыталась оправдаться Алекса.
   – Нет, не говорила. Ты сказала, что ушибла. И не сказала, что попала под проливной дождь!
   – Нет, говорила. Сказала же я, что автобус довез меня до Прайд-стрит!
   – Будто я знаю, где эта Прайд-стрит! Почему ты не позвонила мне и не попросила заехать и отвезти тебя домой? Это было бы самым разумным и естественным. Но нет, тебе надо было строить из себя великомученицу!
   – Никого я из себя не строила… «откуда ему все известно?» – удивилась она про себя. – Как ты узнал, что мне прищемили руку?
   – Подруга Норы была в кафе и все видела. Она окликнула тебя, хотела чем-нибудь помочь, но ты помчалась как на пожар.
   – Мне надо было купить скатерть!
   – К черту скатерть! – перешел на крик Стефан. – Нужно было немедленно возвращаться домой! Трудно было рассказать мне? Неужели я такой неприступный?
   – Нет, – печально возразила она, – но я в тот день плохо себя чувствовала. Поэтому все и пошло кувырком.
   Стефан вздохнул и, беспомощно глядя на нее, тихо сказал:
   – Да, мне обязательно надо с ним встретиться… – Казалось, он говорит это себе.
   – Встретиться? С кем? С мужчиной, который прищемил мне руку?
   – Нет. С Дэвидом.
   – С Дэвидом?! – ошеломленно спросила Алекса, не веря своим ушам. – У тебя к нему какое-то дело?
   – Спрошу у него… – Он вдруг осекся на полуслове и добавил: – Не все ли равно?
   – Нет, не все равно!
   – Почему? – тихо спросил Стефан. – Почему это тебя так волнует, Алекса?
   – Мне совсем небезразлично, о чем ты будешь с ним говорить! Он был с Линдой?
   Стефан удивленно посмотрел на нее и как-то нехотя кивнул.
   – Как? Ты и о Линде знаешь?
   – Ну да! Я же говорила тебе, что видела их вдвоем в Кентербери!
   – Нет, ты сказала только о Дэвиде! – поправил ее Стефан.
   – Ну… я имела в виду их обоих.
   – Ты с ним говорила? – спросил Стефан.
   – Разумеется, нет. Мне с ним не о чем говорить! Ты-то с ним о чем собираешься говорить – вот чего я никак не пойму!
   – Не поймешь?
   – Нет! Не затем я ездила в город, чтобы встречаться с ним! – сказала она, раздражаясь.
   – Алекса! Ты только что сказала, что видела его в Кентербери!
   – Нет, это ты сказал, будто я только о том и думаю, как бы с ним встретиться! Я с ним встречаться не собираюсь.
   – Правда?
   – Да!
   – Тогда куда ты все время исчезала? Бросала домашние дела и куда-то мчалась…
   – Да никуда, – пробормотала Алекса, уставившись ему в грудь. – Просто так, на волю.
   Мне иногда становилось страшно в замкнутом пространстве. Единственное спасение – выйти на улицу, на свежий воздух.
   – На свежий воздух? Да такой сырой и холодной зимы еще не было!
   – Знаю. Но мне нужно было хотя бы ненадолго выйти из помещения, – беспомощно повторила Алекса. Пытаясь сменить тему разговора, она проговорила извиняющимся тоном: – Пока я болела гриппом, тебе пришлось возиться с Мистером Джонсом. Мне так неловко, что он доставил тебе столько хлопот. Я знаю, ты его недолюбливаешь….
   – Когда я говорил это? – удивленно спросил Стефан.
   – Ну, вслух не говорил, но….
   – Никаких «но»! У нас с МД отличные отношения.
   – Надо же! Он уже МД!
   Стефан едва заметно улыбнулся.
   Она тоже улыбнулась. Стефан улыбнулся – пусть едва заметно, но улыбнулся!
   – Мистера Джонса еще не выпускали! – спохватилась Алекса.
   – Да. Вот поговорю с племянницей и выпущу его. Пожалуй, я пойду, – сказал Стефан, но сам не двинулся с места.
   Пристально глядя, она едва слышно прошептала:
   – прости меня…
   – Не извиняйся, – сказал он, вздохнув. – Я тоже виноват. И не меньше тебя.
   – Я бы хотела, чтобы все это осталось в прошлом, – вдруг выпалила она, когда он собрался уходить.
   Стефан замер.
   – Что ты имеешь в виду? – спросил он, не оборачиваясь?
   – Я хочу, чтоб мы снова стали друзьями, – проговорила Алекса умоляющим тоном. – Как когда-то…
   – Ну конечно, – согласился он.
   – Значит, будем друзьями? – Она схватила его за руку и почувствовала, как напряглись его мышцы, словно ее прикосновение было ему невыносимо. – Стефан!
   Нехотя обернувшись, он посмотрел на нее так пристально, что Алекса испугалась.
   – Что случилось? – прошептала она.
   – Ты меня держишь, Алекса.
   – Что? Ой, прости. – Она отпустила его руку и, глядя на пуговицы его рубашки, проговорила жалобно: – Я взяла тебя за руку… просто так, без всякой задней мысли… Я всегда… Я подумала…. Ты на меня сердишься?
   – Нет, но я отвык от любых проявлений близости, – проговорил Стефан тихо, едва сдерживая себя. Голос стал другим, хрипловатым. – Думай, прежде чем спрашивать!
   И он ушел. Вернее, убежал. Она слышала, как гулко отдавались его шаги.
   Не думаю, что спрашиваю? Что это значит? Из-за чего он злится? Из-за… близости? Чьей близости? Моей? Потому что не переносит моего присутствия? Ему не понравилось, когда я до него дотронулась… Ему неприятно находиться с ней рядом или своим присутствием она вызывает в нем тревогу?
   А что, если действительно так? Может, она волнует его как женщина? Тогда как вести себя женщине? Что, если его желания сродни тем, какие зарождаются у нее? Если он чувствует то же, что и она, тогда надо пойти и объяснить ему, почему она так неразумно, так странно ведет себя… А вдруг он имел в виду другое – что ему неприятно ее присутствие, – что тогда?… Если говорить откровенно, то близость прежде всего действовала на нее, Алексу! Разумеется, близость Стефана – и никого больше! Она не променяет его ни на кого на свете! А что Стефан? Собирается встретиться с Дэвидом! И о чем он хочет просить Дэвида? Чтобы тот взял ее обратно?
   Устав от бесплодных попыток докопаться до истины, Алекса представила себе недавнюю сцену – всю, до мельчайших подробностей: каким тоном он сказал, где стоял, как смотрел, – и ее охватило какое-то странное волнение, от которого потеплело на душе. Закрыв глаза, она дала волю своему воображению – вот он подошел, обнял ее и поцеловал…
   Стараясь не обольщаться пустыми мечтами, но в глубине души надеясь, Алекса направилась на кухню. Рывком открыв дверь, она увидела Стефана и Джессику, мирно беседовавших за маленьким столиком. Девочка улыбнулась ей, Стефан даже не обернулся.
   – Ну как, успокоилась? – ласково спросила Алекса девочку, глядя на нее круглыми от пережитого волнения и трквожных мыслей глазами.
   – Я теперь Стюарт, – объявила Джессика, и Алекса улыбнулась ей.
   – Пойду выведу МД на прогулку, – объявил Стефан, вставая из-за стола.
   – Мы теперь песика так зовем, – улыбаясь, пояснила девочка.
   – Да, мне твой дядя уже сказал. Спасибо тебе, что ты присматривала за Мистером Джонсом, когда я болела. Ты такая хорошая помощница.
   Джессика вся зарделась, видно было, что похвала ей приятна. Лукаво взглянув на дядю, она спросила:
   – Можно и я пойду?
   – Попрыгай на одной ножке, тогда пойдешь! – засмеялся тот.
   Алексе так и не удалось остаться со Стефаном наедине… Когда наконец Джессика пошла спать, он куда-то ушел…
   В субботу утром Стефан неожиданно объявил, стараясь не встречаться взглядом с Алексой, что всю следующую неделю проведет в Америке и возьмет с собой Джессику.
   Это известие ошеломило Алексу.
   – Я еду в Штаты. Я же говорил тебе, что время от времени у меня будут командировки в Америку…
   – Нет, ты мне этого не говорил.
   – Неужели? Ну так сейчас говорю. Я вдруг подумал, почему бы не взять Джессику с собой? Свожу ее в Диснейленд…
   Возьмите и меня с собой! – хотела сказать Алекса, но промолчала. Не хватило смелости.
   – И когда же ты решил ехать? – тихо спросила она.
   – Вчера. Я уже заказал билеты.
   – Понятно. – Да. Чего не сделаешь, чтобы вырваться из опостылевшего дома! – подумала Алекса. Вслух она спросила: – Ты только на неделю?
   – Да.
   – Но как же?.. Разве у Джессики есть паспорт?
   – Да, есть. Она со своими родителями должна была жить в Америке, помнишь? Тогда ее родители и погибли – в первый же день, когда поехали подыскать себе жилье на новом месте.
   – Вот как.
   – Проверь, все ли есть у Джессики для поездки. Я в этом плохо разбираюсь…
   – Нет… То есть я хотела сказать – да.
   – Ты здесь без нас справишься? Денег тебе хватит? Ты сможешь выводить МД на прогулку? – Да. Конечно.
   Но тут вбежала Джессика и разговор прервался.
   – Смотрите! – взволновано закричала она., сияя он радости. – У меня зуб шатается! – И широко открыла рот, чтобы она могли увидеть ее зубы.
   – Не забудь положить его под подушку, когда он выпадет, – тихо проговорила Алекса. – Есть такое поверье: спрячешь молочный зуб для доброй феи – новый не будет болеть.
   Взглянув на дядю, Джессика спросила:
   – Она ко мне приедет?
   – Обязательно. Пойдем посмотрим, что ты возьмешь с собой в Америку?
   Джессика доверчиво взяла Стефана за руку, и они ушли. Алекса слышала, как девочка радостно щебетала:
   – А Микки-Мауса я увижу? И смогу с ним поздороваться?
   – Да, конечно. И не только с ним. Увидишь всю компанию.
   – И на американских горках покатаемся?
   – Да. Куда захочешь, туда и пойдем. – Потом их голоса затихли и Алекса осталась одна. Опять одна.
   Казалось Стефан старается избегать ее. Как только Джессика легла спать, он тут же ушел из дома, сказав, что вернется поздно и ждать его не надо.
   – Но.
   – Не сейчас, Алекса. Поговорим, когда я вернусь из Америки.
   А в понедельник они улетели. Неделя показалась Алексе вечностью. Она сделала в доме генеральную уборку, искала себе занятия, стараясь ни о чем не думать, – и ждала. Мистер Джонс скучал, и ей пришлось выводить его на бесконечные прогулки. Она навестила Нору, забрала оставшиеся вещи у Хелен. Стефан не позвонил ни разу – это ее рассердило и расстроило.
   Алекса не знала, каким рейсом они вернутся, и воскресенье прошло в лихорадочном ожидании. Около пяти вечера она решила, что сегодня они уже не появятся. Но вдруг услышала, как к дому подъехала машина. МД услышал тоже.
   Пес буквально подгонял ее к входной двери, вертелся под ногами, и ей пришлось прогнать его с дороги, чтобы подойти и открыть дверь. Когда Алекса увидела, как Стефан выходит из машины, она вздохнула с облегчением. Придерживая рвущегося на волю пса, она смотрела, как Стефан открыл заднюю дверцу и наклонился, чтобы взять Джессику на руки.
   Распахнув парадную дверь настежь, Алекса услышала, как он прошептал:
   – Она заснула.
   – Ну и хорошо.
   – Я отнесу ее наверх. Ты уложишь ее в постель?
   – Конечно.
   На Алексу он даже не взглянул. Ни разу.
   Она покорно шла за ним, придерживая тихо скулившего пса. Казалось, все чувства к Стефану вдруг разом пробудились в ней – властные, неодолимые. Ей захотелось прикоснуться к его широкой спине, взъерошить аккуратно причесанные волосы…
   Стефан осторожно положил девочку на постель и задержался, с улыбкой глядя на племянницу.
   – Ну как, хорошо провели время? – спросила Алекса и поразилась звуку собственного голоса – так тоскливо и неуверенно он звучал.
   – Да. Через минуту-другую зайди ко мне в кабинет.
   Для чего? Для продолжения разговора, как он обещал до отъезда? Сказать, что в ней больше не нуждаются?
   Приказав МД лечь, Алекса стала раздевать спящую девочку. Осторожно укрыла Джессику одеялом и, как и Стефан несколько минут назад. Засмотрелась на ребенка. Сердце сжалось от тоски и обиды.