Это место походило на каньон, где мы сражались с собаками, но было еще более мрачно.
Когда я смотрел вниз, вылетел и задел меня своими громадными распростертыми крыльями большой орел. Стая мелких птиц, сидевших на одном из выступов скалы, с испугом шарахнулась в сторону…
— Ну, что, капитан? — насмешливо проговорил Хараута, обращаясь ко мне. — Нравится вам этот паркет, а?.. Как ты думаешь, Лопес, нравится он ему?
— Да, капитан!
— Ха-ха-ха… Я думаю! Все готово?.. Нет, еще не все… У нас нет музыки, а без нее танцевать неудобно… Эй, Санчо, где твой рог?
— Здесь, капитан!
— Сыграй что-нибудь повеселее… Или вот что: дуди громче «Янки Дудль»! Ха-ха-ха! Валяй «Янки Дудль…»
— Слушаю, капитан!
Через секунду раздались звуки американской национальной песни. Можно представить себе, какое они произвели на нас впечатление!..
— Ну, Лопес, действуй, — крикнул падре.
Я ждал что вот-вот повисну в воздухе, но в это мгновение падре снова крикнул:
— Стой!
Музыка прекратилась.
— Ах, Лопес, я забыл одну вещь… Жаль, что не вспомнил раньше… Ну, да время еще не ушло… Ха-ха-ха! Не лучше ли заставить их плясать на голове? Это будет оригинально! Верно, Лопес?
— Да, капитан!
Разбойники захлопали в ладоши от восторга.
Падре подозвал к себе Лопеса и шепнул ему что-то на ухо. Тот в свою очередь сказал несколько слов стоявшему рядом с ним бандиту, который подошел ко мне, снял петлю лассо с моей шеи и стянул мне ею ноги…
Мне предстояло быть повешенным вниз головою!
— Это будет гораздо интереснее, Лопес, а? — говорил Хараута, злорадно улыбаясь.
— Да, капитан!
— Джентльмен будет иметь достаточно времени для покаяния. Верно, Лопес?
— Да, капитан!
— Развяжи ему руки, Лопес! — продолжал командовать Хараута. — Надо же дать ему возможность отгонять надоедливых птиц, а?
— Да, капитан!
Лопес перерезал ремни, скручивавшие мне руки, и повернул меня так, чтобы по данному знаку можно было сразу вздернуть меня на воздух, то есть опустить головою в бездну.
— А теперь давайте музыку! — закричал своим пронзительным голосом Хараута. — Не пропусти, Лопес, знака, который я подам тебе!..
Я закрыл глаза, ожидая рокового момента. Наступила страшная, томительная тишина, та тишина, которая всегда предшествует катастрофам.
Но вот Санчо заиграл… В то же мгновение грянул выстрел.
Кто-то застонал и полетел через мою голову в бездну… Я почувствовал на своем лице брызги теплой крови…
Вслед за тем меня схватили за ноги и столкнули в пропасть… Конец!.. А!.. Я зацепился за что-то и повис… Меня удержали толстые сучья какого-то дерева… Я обхватил ствол дерева руками, осторожно перевернулся и взглянул вниз.
Подо мною висел на другом конце лассо Лопес. Я узнал его по красной manga. Он висел лицом вниз, и из его головы ручьем лилась кровь. Очевидно, он был мертв…
Ремень врезался в мои ноги. Под нашей двойной тяжестью дерево трещало…
Промелькнула мысль: вдруг оно обломится!..
Держась одной рукой, я вынул другой из кармана перочинный нож: к счастью, мне его оставили. Я открыл его зубами и с трудом перерезал ремень лассо. Внизу послышался плеск воды, и красное пятно — тело харочо исчезло в волнах.
Глава L. ОСВОБОЖДЕНИЕ
Глава LI. ВЗГЛЯД НА БИТВУ С ПТИЧЬЕГО ПОЛЕТА
Глава LII. СВОЕОБРАЗНОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
Глава LIII. ПЛЕННЫЕ ОПТОМ
Глава LIV. НЕУДАВШАЯСЯ ДУЭЛЬ
Когда я смотрел вниз, вылетел и задел меня своими громадными распростертыми крыльями большой орел. Стая мелких птиц, сидевших на одном из выступов скалы, с испугом шарахнулась в сторону…
— Ну, что, капитан? — насмешливо проговорил Хараута, обращаясь ко мне. — Нравится вам этот паркет, а?.. Как ты думаешь, Лопес, нравится он ему?
— Да, капитан!
— Ха-ха-ха… Я думаю! Все готово?.. Нет, еще не все… У нас нет музыки, а без нее танцевать неудобно… Эй, Санчо, где твой рог?
— Здесь, капитан!
— Сыграй что-нибудь повеселее… Или вот что: дуди громче «Янки Дудль»! Ха-ха-ха! Валяй «Янки Дудль…»
— Слушаю, капитан!
Через секунду раздались звуки американской национальной песни. Можно представить себе, какое они произвели на нас впечатление!..
— Ну, Лопес, действуй, — крикнул падре.
Я ждал что вот-вот повисну в воздухе, но в это мгновение падре снова крикнул:
— Стой!
Музыка прекратилась.
— Ах, Лопес, я забыл одну вещь… Жаль, что не вспомнил раньше… Ну, да время еще не ушло… Ха-ха-ха! Не лучше ли заставить их плясать на голове? Это будет оригинально! Верно, Лопес?
— Да, капитан!
Разбойники захлопали в ладоши от восторга.
Падре подозвал к себе Лопеса и шепнул ему что-то на ухо. Тот в свою очередь сказал несколько слов стоявшему рядом с ним бандиту, который подошел ко мне, снял петлю лассо с моей шеи и стянул мне ею ноги…
Мне предстояло быть повешенным вниз головою!
— Это будет гораздо интереснее, Лопес, а? — говорил Хараута, злорадно улыбаясь.
— Да, капитан!
— Джентльмен будет иметь достаточно времени для покаяния. Верно, Лопес?
— Да, капитан!
— Развяжи ему руки, Лопес! — продолжал командовать Хараута. — Надо же дать ему возможность отгонять надоедливых птиц, а?
— Да, капитан!
Лопес перерезал ремни, скручивавшие мне руки, и повернул меня так, чтобы по данному знаку можно было сразу вздернуть меня на воздух, то есть опустить головою в бездну.
— А теперь давайте музыку! — закричал своим пронзительным голосом Хараута. — Не пропусти, Лопес, знака, который я подам тебе!..
Я закрыл глаза, ожидая рокового момента. Наступила страшная, томительная тишина, та тишина, которая всегда предшествует катастрофам.
Но вот Санчо заиграл… В то же мгновение грянул выстрел.
Кто-то застонал и полетел через мою голову в бездну… Я почувствовал на своем лице брызги теплой крови…
Вслед за тем меня схватили за ноги и столкнули в пропасть… Конец!.. А!.. Я зацепился за что-то и повис… Меня удержали толстые сучья какого-то дерева… Я обхватил ствол дерева руками, осторожно перевернулся и взглянул вниз.
Подо мною висел на другом конце лассо Лопес. Я узнал его по красной manga. Он висел лицом вниз, и из его головы ручьем лилась кровь. Очевидно, он был мертв…
Ремень врезался в мои ноги. Под нашей двойной тяжестью дерево трещало…
Промелькнула мысль: вдруг оно обломится!..
Держась одной рукой, я вынул другой из кармана перочинный нож: к счастью, мне его оставили. Я открыл его зубами и с трудом перерезал ремень лассо. Внизу послышался плеск воды, и красное пятно — тело харочо исчезло в волнах.
Глава L. ОСВОБОЖДЕНИЕ
Наверху между тем шла отчаянная пальба. Раздавались крики ярости, перемежавшиеся с возгласами жертв. Слышались ржание и фырканье лошадей, бряцание сабель, предсмертные вопли и хрипение умирающих. Очевидно, к нам подоспела помощь.
К сожалению, я не мог видеть, что делалось наверху скалы, так как находился ниже ее уровня. Напряженно прислушиваясь, я висел неподвижно. Одно резкое движение — ствол спасительного дерева обломится и увлечет меня за собой в пропасть… Я притаился, как раненая белка.
Выстрелы раздавались все реже и реже, топот лошадей замирал в отдалении… Вдруг надо мной раздался хорошо знакомый голос Линкольна:
— Да вот же он!.. Мужайтесь, капитан! А вы держите меня за ноги… крепче… вот так! Ура!
Сильная рука схватила меня за шиворот, и в следующий момент я уже сидел на краю пропасти. Я оглянулся, чтобы рассмотреть своих спасителей.
Линкольн прыгал вокруг меня, как сумасшедший. Человек двенадцать кавалеристов в зеленых мундирах от души смеялись, глядя на него. Немного в стороне стоял другой отряд нашей кавалерии, охраняя пленных разбойников. Дальше на равнине, под скалою, мчалось около сотни стрелков, преследуя бегущих гверильясов…
В ближайших к нам всадниках я узнал Твинга, Геннесси Гилиса и других наших офицеров. Они подъехали ко мне и осыпали меня поздравлениями по случаю моего спасения…
Тут же был и Маленький Джек, их проводник.
Я заметил, что, пока я рассказывал майору о нашем последнем приключении, Линкольн внимательно рассматривал обрывок лассо, который держал в руках. Он уже пришел в себя, и к нему вернулось обычное спокойствие.
— В чем дело, Боб? — подошел я к нему.
— Ничего не понимаю, капитан! Я представляю себе, что они хотели один конец привязать к дереву, а вас повесить над пропастью на другом конце; я видел, как вы зацепились над самой бездной… Но кто же перерезал лассо?
Я рассеял недоумение охотника и, кажется, с этого дня сильно вырос в его глазах.
Он подошел к краю пропасти, посмотрел на дерево и на обрывок лассо, снова на дерево, бросил вниз несколько камешков, прислушиваясь к плеску воды внизу, и, покачав головой, отошел, по-видимому, удовлетворенный.
— Пейте скорее, капитан, это вас подкрепит, — говорил майор Твинг, протягивая мне свою знаменитую фляжку.
Я отпил два-три глотка и действительно почувствовал себя сразу окрепшим.
— Ну? Теперь очередь Клейли! — сказал майор, передавая фляжку моему товарищу.
— Но как вы нашли нас, майор? — спрашивал я.
— Да вот этот маленький солдатик, мистер Джек, провел нас туда, где вас забрали в плен… Оттуда мы проследили вас до большой гасиенды…
— До большой гасиенды? Значит, у вас там была стычка?..
— С кем?
— С гверильясами.
— Никаких гверильясов мы там не видали. Кроме работниц и пеонов, никого там не было… Ах, впрочем, у нас там действительно произошла схватка, но с неприятелем особого рода. Торнли и Гиллис были тяжело ранены…
Я взглянул на названных офицеров, которые улыбались, перемигиваясь друг с другом.
— И даже Геннесси, — продолжал майор, — получил рану в грудь.
— Правда, правда! — воскликнул Геннесси.
— Да в чем же, наконец, дело? — нетерпеливо спросил я, раздраженный этими намеками, таинственный смысл которых был отчасти мне непонятен.
— А в том, — сказал Геннесси, — что мы откопали в гасиенде двух таких красоток, каких вам никогда и во сне не снилось!.. А если бы вы видели, капитан, как они встретили вашего Маленького Джека! Они чуть не замучили его расспросами!..
Я решил, что не услышу ничего путного и что лучше будет выведать подробности у Джека.
— Ну, ладно, — вымолвил я, меняя тему. — Расскажите-ка мне, куда вы направились, когда вышли из гасиенды?
— Поскакали опять по вашим следам, — ответил майор. — Добравшись до каньона, мы увидели там следы крови и сбились с дороги. Там нам встретился красивый, изящный мальчик, который откуда-то знал нашего Джека. Он указал нам путь и таинственно исчез. По следам подков мы прошли через голую равнину, к опушке леса. Почва была там странно изрыта. Следы копыт поворачивали обратно. Мы опять сбились с толку…
— Так как же вы попали сюда?
— Случайно, капитан! Мы продолжали путь по направлению к Пуенте-Насиональ, как вдруг наш громадный сержант свалился нам, как снег на голову!..
Поговорив еще немного со своими сослуживцами, я обратился к Джеку.
— Кого ты видел, Джек? — шепотом спросил я мальчика.
— Видел всех, капитан!
— Ну?..
— Они спрашивали меня, где вы, и когда я сказал им…
— Ну, ну?..
— Удивлялись и…
— Ну?..
— Барышни…
— Что барышни?
— Плакали, ломали руки, кричали…
Джек был для меня вестником мира.
— Они не говорили тебе, куда едут? — продолжал я нетерпеливо.
— Говорили, что переселяются в… Я забыл название города, такое странное…
— Орисава? Кордова? Пуэбла? Мексике? Халайа!..
— Да, кажется, что-то в этом роде…
— Капитан Галлер, взгляните, пожалуйста! — крикнул в эту минуту майор. — Не узнаете ли вы среди этих людей тех, которые собирались вас повесить?
Я взглянул на пятерых пленных харочо.
— Да, кажется, но наверное сказать не могу…
— Ну, а я могу, — вмешался Чэйн. — Всех их узнаю, потому что хорошо всматривался в них, когда они награждали меня пинками и ударами… Ах, вы, канальи! Попробуйте теперь поиздеваться надо мною!.. Что? Присмирели!..
— Так ты можешь подтвердить, что эти люди именно из тех, которые мучили вас? — спрашивал майор. — Подведите их поближе.
Чэйн клятвенно подтвердил свои слова.
— Отлично! — сказал Твинг. — Лейтенант Клейборн, — обратился он к младшему по чину офицеру, — что следует, по вашему мнению, сделать с этими негодяями?
— Повесить их.
— Лейтенант Гиллис?
— Повесить.
— Лейтенант Клейли?
— Повесить.
— Капитан Геннесси?
— Повесить.
— Капитан Галлер?
— Вы решили непременно казнить их? — спросил я, желая смягчить страшный приговор.
— Решил, — сказал майор. — Нам некогда возиться с ними. Наша армия находится в настоящую минуту на Рио-дель-План, чтобы атаковать проход. Если мы опоздаем хоть на час, мы не поспеем к сражению. Полагаю, что вам, как и мне, хотелось бы участвовать в нем…
Зная характер Твинга, я не возражал больше. Харочо были приговорены к смертной казни через повешение…
Вот отрывок из рапорта майора:
«Пять человек убито, столько же взято в плен. Главарю удалось ускользнуть. Пленные были допрошены и приговорены к смертной казни. Приговор был немедленно приведен в исполнение…»
К сожалению, я не мог видеть, что делалось наверху скалы, так как находился ниже ее уровня. Напряженно прислушиваясь, я висел неподвижно. Одно резкое движение — ствол спасительного дерева обломится и увлечет меня за собой в пропасть… Я притаился, как раненая белка.
Выстрелы раздавались все реже и реже, топот лошадей замирал в отдалении… Вдруг надо мной раздался хорошо знакомый голос Линкольна:
— Да вот же он!.. Мужайтесь, капитан! А вы держите меня за ноги… крепче… вот так! Ура!
Сильная рука схватила меня за шиворот, и в следующий момент я уже сидел на краю пропасти. Я оглянулся, чтобы рассмотреть своих спасителей.
Линкольн прыгал вокруг меня, как сумасшедший. Человек двенадцать кавалеристов в зеленых мундирах от души смеялись, глядя на него. Немного в стороне стоял другой отряд нашей кавалерии, охраняя пленных разбойников. Дальше на равнине, под скалою, мчалось около сотни стрелков, преследуя бегущих гверильясов…
В ближайших к нам всадниках я узнал Твинга, Геннесси Гилиса и других наших офицеров. Они подъехали ко мне и осыпали меня поздравлениями по случаю моего спасения…
Тут же был и Маленький Джек, их проводник.
Я заметил, что, пока я рассказывал майору о нашем последнем приключении, Линкольн внимательно рассматривал обрывок лассо, который держал в руках. Он уже пришел в себя, и к нему вернулось обычное спокойствие.
— В чем дело, Боб? — подошел я к нему.
— Ничего не понимаю, капитан! Я представляю себе, что они хотели один конец привязать к дереву, а вас повесить над пропастью на другом конце; я видел, как вы зацепились над самой бездной… Но кто же перерезал лассо?
Я рассеял недоумение охотника и, кажется, с этого дня сильно вырос в его глазах.
Он подошел к краю пропасти, посмотрел на дерево и на обрывок лассо, снова на дерево, бросил вниз несколько камешков, прислушиваясь к плеску воды внизу, и, покачав головой, отошел, по-видимому, удовлетворенный.
— Пейте скорее, капитан, это вас подкрепит, — говорил майор Твинг, протягивая мне свою знаменитую фляжку.
Я отпил два-три глотка и действительно почувствовал себя сразу окрепшим.
— Ну? Теперь очередь Клейли! — сказал майор, передавая фляжку моему товарищу.
— Но как вы нашли нас, майор? — спрашивал я.
— Да вот этот маленький солдатик, мистер Джек, провел нас туда, где вас забрали в плен… Оттуда мы проследили вас до большой гасиенды…
— До большой гасиенды? Значит, у вас там была стычка?..
— С кем?
— С гверильясами.
— Никаких гверильясов мы там не видали. Кроме работниц и пеонов, никого там не было… Ах, впрочем, у нас там действительно произошла схватка, но с неприятелем особого рода. Торнли и Гиллис были тяжело ранены…
Я взглянул на названных офицеров, которые улыбались, перемигиваясь друг с другом.
— И даже Геннесси, — продолжал майор, — получил рану в грудь.
— Правда, правда! — воскликнул Геннесси.
— Да в чем же, наконец, дело? — нетерпеливо спросил я, раздраженный этими намеками, таинственный смысл которых был отчасти мне непонятен.
— А в том, — сказал Геннесси, — что мы откопали в гасиенде двух таких красоток, каких вам никогда и во сне не снилось!.. А если бы вы видели, капитан, как они встретили вашего Маленького Джека! Они чуть не замучили его расспросами!..
Я решил, что не услышу ничего путного и что лучше будет выведать подробности у Джека.
— Ну, ладно, — вымолвил я, меняя тему. — Расскажите-ка мне, куда вы направились, когда вышли из гасиенды?
— Поскакали опять по вашим следам, — ответил майор. — Добравшись до каньона, мы увидели там следы крови и сбились с дороги. Там нам встретился красивый, изящный мальчик, который откуда-то знал нашего Джека. Он указал нам путь и таинственно исчез. По следам подков мы прошли через голую равнину, к опушке леса. Почва была там странно изрыта. Следы копыт поворачивали обратно. Мы опять сбились с толку…
— Так как же вы попали сюда?
— Случайно, капитан! Мы продолжали путь по направлению к Пуенте-Насиональ, как вдруг наш громадный сержант свалился нам, как снег на голову!..
Поговорив еще немного со своими сослуживцами, я обратился к Джеку.
— Кого ты видел, Джек? — шепотом спросил я мальчика.
— Видел всех, капитан!
— Ну?..
— Они спрашивали меня, где вы, и когда я сказал им…
— Ну, ну?..
— Удивлялись и…
— Ну?..
— Барышни…
— Что барышни?
— Плакали, ломали руки, кричали…
Джек был для меня вестником мира.
— Они не говорили тебе, куда едут? — продолжал я нетерпеливо.
— Говорили, что переселяются в… Я забыл название города, такое странное…
— Орисава? Кордова? Пуэбла? Мексике? Халайа!..
— Да, кажется, что-то в этом роде…
— Капитан Галлер, взгляните, пожалуйста! — крикнул в эту минуту майор. — Не узнаете ли вы среди этих людей тех, которые собирались вас повесить?
Я взглянул на пятерых пленных харочо.
— Да, кажется, но наверное сказать не могу…
— Ну, а я могу, — вмешался Чэйн. — Всех их узнаю, потому что хорошо всматривался в них, когда они награждали меня пинками и ударами… Ах, вы, канальи! Попробуйте теперь поиздеваться надо мною!.. Что? Присмирели!..
— Так ты можешь подтвердить, что эти люди именно из тех, которые мучили вас? — спрашивал майор. — Подведите их поближе.
Чэйн клятвенно подтвердил свои слова.
— Отлично! — сказал Твинг. — Лейтенант Клейборн, — обратился он к младшему по чину офицеру, — что следует, по вашему мнению, сделать с этими негодяями?
— Повесить их.
— Лейтенант Гиллис?
— Повесить.
— Лейтенант Клейли?
— Повесить.
— Капитан Геннесси?
— Повесить.
— Капитан Галлер?
— Вы решили непременно казнить их? — спросил я, желая смягчить страшный приговор.
— Решил, — сказал майор. — Нам некогда возиться с ними. Наша армия находится в настоящую минуту на Рио-дель-План, чтобы атаковать проход. Если мы опоздаем хоть на час, мы не поспеем к сражению. Полагаю, что вам, как и мне, хотелось бы участвовать в нем…
Зная характер Твинга, я не возражал больше. Харочо были приговорены к смертной казни через повешение…
Вот отрывок из рапорта майора:
«Пять человек убито, столько же взято в плен. Главарю удалось ускользнуть. Пленные были допрошены и приговорены к смертной казни. Приговор был немедленно приведен в исполнение…»
Глава LI. ВЗГЛЯД НА БИТВУ С ПТИЧЬЕГО ПОЛЕТА
Час спустя мы отъезжали от Орлиного Гнезда. Проехав немного, я повернулся на седле и взглянул назад. Пять повешенных резко выделялись на фоне неба…
Они висели неподвижно в своих живописных костюмах. Стая хищных птиц вилась над ними, спускаясь все ниже и ниже…
Прежде чем мы совсем потеряли из виду Орлиное Гнездо, я обернулся еще раз. Скала казалась черной от покрывших ее птиц; хищные птицы уже набросились на свою, еще теплую, добычу…
Мы ехали несколько часов, держа направление на запад.
Около полудня мы подъехали к arrvyo — светлому, холодному ручью, журчавшему в тени пальмы redonda. Это место мы выбрали для привала и с удовольствием растянулись на густой зеленой траве.
Вечером мы вступили в деревню, где остались на ночлег. Поужинав, мы расположились вокруг костров и заснули как убитые…
С рассветом мы снова двинулись в путь по тропинке, которая вела к реке План. Когда мы наконец въехали на возвышенность, километрах в семи от моста, нашим глазам представилось зрелище, от которого дрогнули наши сердца.
Прямо перед нами, на расстоянии каких-нибудь двух километров, находилась совершенно круглая гора, на вершине которой стояла маленькая башня. На этой башне развевался мексиканский флаг, а вокруг расположились тройным рядом войска. Всадники в блестящих мундирах мчались вверх и вниз по горе. Жерла мортир сверкали на солнце. Трещали барабаны и гудели трубы…
— Да ведь это сигнал к атаке! — вскрикнул майор Твинг, осаживая назад лошадь. — Куда мы попали? Ведь это неприятельские войска. Эй, проводник! Что это значит? — грозно продолжал он, обнажив до половины саблю, когда к нему подъехал Рауль.
— Это «El Telegrafo» («Телеграфный холм»), майор, — спокойно доложил Рауль. — Тут сосредоточен главный штаб мексиканцев.
— Зачем же ты привел нас сюда? Ведь мы чуть-чуть не наскочили на них.
— О нет, майор! Мы от них ровно в двадцати километрах.
— В двадцати километрах! Какие тут к черту двадцать километров, когда я различаю даже орла на флаге? Тут нет и двух километров.
— С птичьего полета, действительно, не более двух километров, майор, но по земле — ровно двадцать километров. Расстояние кажется таким оттого, что мы находимся очень высоко.
Это было верно. До неприятеля было не менее двадцати километров. Между ними и нами была широкая пропасть, и мы поскакали направо так быстро, как это позволяла каменистая почва.
— Скорее, скорее! — кричал майор. — Мы опоздаем!
Мы помчались во всю прыть. Наконец мы увидали наш лагерь.
— Да там нет никого! Что же это значит? — кричал майор, вглядываясь в бесчисленные ряды белых палаток. — Смотрите, Галлер, ведь лагерь пуст!
Действительно, посреди палаток двигалось лишь несколько фигур; очевидно, это были больные и раненые.
— А, вот где наши! Взгляните-ка налево, Галлер!
Я посмотрел налево и увидал всю нашу армию, выстроенную в ряды и готовую к бою. Сверкание десятков тысяч штыков ослепляло глаза.
Вдруг вся эта масса дрогнула при звуках труб и барабанов, колыхнулась и двинулась в направлении «Телеграфного холма».
Грянул пушечный выстрел… другой… третий. Затрещали ружья, все загудело, застонало…
— Сражение начинается. Мы опоздали! — воскликнул майор. — Сколько еще осталось километров, Рауль?
— Восемь, майор!
— Ну, конечно, мы не поспеем!
И мы замерли на месте, проклиная нашу неудачу,
— Вот это работают мушкеты, а это — наши карабины, — говорил Рауль, отличавшийся тонкостью слуха. — Вот палят из мексиканских мортир… наши пушки отвечают…
В течение некоторого времени нельзя было различить ничего сквозь густое облако дыма, нависшее над местом сражения. Но вот грянул оглушительный крик торжества…
— Смотрите, смотрите, — закричал кто-то, — мексиканский флаг исчез! Поднимается наше знамя.
Дым медленно рассеивался, открывая взору звездное знамя, заменившее на башне мексиканского орла. Сражение было выиграно американцами. Неприятель бежал в полном беспорядке…
Они висели неподвижно в своих живописных костюмах. Стая хищных птиц вилась над ними, спускаясь все ниже и ниже…
Прежде чем мы совсем потеряли из виду Орлиное Гнездо, я обернулся еще раз. Скала казалась черной от покрывших ее птиц; хищные птицы уже набросились на свою, еще теплую, добычу…
Мы ехали несколько часов, держа направление на запад.
Около полудня мы подъехали к arrvyo — светлому, холодному ручью, журчавшему в тени пальмы redonda. Это место мы выбрали для привала и с удовольствием растянулись на густой зеленой траве.
Вечером мы вступили в деревню, где остались на ночлег. Поужинав, мы расположились вокруг костров и заснули как убитые…
С рассветом мы снова двинулись в путь по тропинке, которая вела к реке План. Когда мы наконец въехали на возвышенность, километрах в семи от моста, нашим глазам представилось зрелище, от которого дрогнули наши сердца.
Прямо перед нами, на расстоянии каких-нибудь двух километров, находилась совершенно круглая гора, на вершине которой стояла маленькая башня. На этой башне развевался мексиканский флаг, а вокруг расположились тройным рядом войска. Всадники в блестящих мундирах мчались вверх и вниз по горе. Жерла мортир сверкали на солнце. Трещали барабаны и гудели трубы…
— Да ведь это сигнал к атаке! — вскрикнул майор Твинг, осаживая назад лошадь. — Куда мы попали? Ведь это неприятельские войска. Эй, проводник! Что это значит? — грозно продолжал он, обнажив до половины саблю, когда к нему подъехал Рауль.
— Это «El Telegrafo» («Телеграфный холм»), майор, — спокойно доложил Рауль. — Тут сосредоточен главный штаб мексиканцев.
— Зачем же ты привел нас сюда? Ведь мы чуть-чуть не наскочили на них.
— О нет, майор! Мы от них ровно в двадцати километрах.
— В двадцати километрах! Какие тут к черту двадцать километров, когда я различаю даже орла на флаге? Тут нет и двух километров.
— С птичьего полета, действительно, не более двух километров, майор, но по земле — ровно двадцать километров. Расстояние кажется таким оттого, что мы находимся очень высоко.
Это было верно. До неприятеля было не менее двадцати километров. Между ними и нами была широкая пропасть, и мы поскакали направо так быстро, как это позволяла каменистая почва.
— Скорее, скорее! — кричал майор. — Мы опоздаем!
Мы помчались во всю прыть. Наконец мы увидали наш лагерь.
— Да там нет никого! Что же это значит? — кричал майор, вглядываясь в бесчисленные ряды белых палаток. — Смотрите, Галлер, ведь лагерь пуст!
Действительно, посреди палаток двигалось лишь несколько фигур; очевидно, это были больные и раненые.
— А, вот где наши! Взгляните-ка налево, Галлер!
Я посмотрел налево и увидал всю нашу армию, выстроенную в ряды и готовую к бою. Сверкание десятков тысяч штыков ослепляло глаза.
Вдруг вся эта масса дрогнула при звуках труб и барабанов, колыхнулась и двинулась в направлении «Телеграфного холма».
Грянул пушечный выстрел… другой… третий. Затрещали ружья, все загудело, застонало…
— Сражение начинается. Мы опоздали! — воскликнул майор. — Сколько еще осталось километров, Рауль?
— Восемь, майор!
— Ну, конечно, мы не поспеем!
И мы замерли на месте, проклиная нашу неудачу,
— Вот это работают мушкеты, а это — наши карабины, — говорил Рауль, отличавшийся тонкостью слуха. — Вот палят из мексиканских мортир… наши пушки отвечают…
В течение некоторого времени нельзя было различить ничего сквозь густое облако дыма, нависшее над местом сражения. Но вот грянул оглушительный крик торжества…
— Смотрите, смотрите, — закричал кто-то, — мексиканский флаг исчез! Поднимается наше знамя.
Дым медленно рассеивался, открывая взору звездное знамя, заменившее на башне мексиканского орла. Сражение было выиграно американцами. Неприятель бежал в полном беспорядке…
Глава LII. СВОЕОБРАЗНОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
Мы сидели на лошадях, любуясь американским флагом, весело развевавшимся на неприятельской крепости, так быстро взятой.
— Взгляните, что такое там, внизу! — воскликнул один из офицеров, нагнувшись вперед.
Мы взглянули по указанному направлению. По ту сторону реки двигалась какая-то белая линия.
— Назад, назад! — крикнул майор Твинг, вглядевшись в эту линию. — Прячьтесь под гору! Скорее, скорее!..
Мы припустили коней и галопом помчались вниз, в густо заросший овраг. Там Твинг, я и несколько других офицеров спешились, легли в траву и стали наблюдать, что делается на противоположной стороне реки. Прямо перед нами, на расстоянии двух километров, возвышалась крутая базальтовая гора, по уступам которой росли чахлые пальмы, кедры, безобразные кактусы и агавы.
Сверху этой стены, следуя по всем ее изгибам, что-то сползало широкой лентой, точно гигантская змея. Это было бежавшее мексиканское войско. Наверху появлялись все новые и новые массы, постепенно приступавшие к спуску. Очевидно, они уже скрылись с глаз преследовавших и находились теперь в безопасности.
Майор Твинг совершенно спокойно и хладнокровно смотрел на мексиканцев… У нас же чесались руки от страстного желания схватиться с ними.
— Что нам делать, майор? — спросили мы.
— Ничего.
— Как… ничего?!
— Что же делать, по-вашему?
— Забрать всех этих трусов в плен…
— Как же мы их заберем? Их несколько тысяч человек, а нас не наберется и двухсот…
— Это пустяки, майор! — заметил я. — Половина войска безоружна. Уверяю вас, что мы переловили бы их всех!..
— Нет, нет, это вам только так кажется, капитан! Умерьте ваш пыл. Ваши силы нам еще понадобятся. А теперь пора в путь…
Нам было очень досадно на майора, но ослушаться было нельзя.
Клейли и мне в особенности хотелось совершить какой-нибудь подвиг, чтобы загладить свою вину перед штабом. Ведь мы тогда улизнули из лагеря без спроса. Это не могло пройти нам даром.
— Дайте мне, пожалуйста, пятьдесят человек, майор! — просил я. — Вы знаете, что мне надо еще свести кое-какие счеты с мексиканцами…
— Не могу, капитан, положительно не могу… Вперед, сеньоры!
Я повесил голову и печально поплелся рысью вслед за товарищами по направлению к Эль-План, в первый раз в жизни злясь на майора Твинга. Как я жалел, что со мною не было отряда моих славных вольных стрелков!..
Мечты мои были прерваны звуком выстрела, свистом пули и криком майора: «Стой!»
Приподнявшись на седле, я заметил что-то зеленое, мгновенно скрывшееся за выступом горы. Это был часовой, поспешивший спрятаться после выстрела.
— Линкольн, да это, кажется, наши? — спросил я.
— Наши, капитан! Я отлично разглядел его…
Твинг послал небольшой отряд на разведку. Я присоединился к этому отряду и полетел впереди всех. Метров через сто я увидел направленную на нас с холма мортиру, окруженную ротой артиллеристов и легкой пехоты. Эта картина была бы не очень приятна для нас, если бы над мортирою не развевалось наше знамя. Мы поднялись на холм и приветствовали его громким «ура».
Артиллеристы остановились в недоумении, все еще не узнавая нас. Я дал знак рукою, приказывая нашему знаменосцу выехать вперед и развернуть знамя…
Через мгновение нас окружили со всех сторон, пожимая руки и осыпая вопросами. Оказалось, что весь мой отряд находился тут же под командой лейтенанта. Нас встречали как выходцев с того света. Никто уже не надеялся увидеть нас живыми. Я с удовольствием смотрел на бравых стрелков, столпившихся с расспросами вокруг Линкольна и его товарищей…
— Взгляните, что такое там, внизу! — воскликнул один из офицеров, нагнувшись вперед.
Мы взглянули по указанному направлению. По ту сторону реки двигалась какая-то белая линия.
— Назад, назад! — крикнул майор Твинг, вглядевшись в эту линию. — Прячьтесь под гору! Скорее, скорее!..
Мы припустили коней и галопом помчались вниз, в густо заросший овраг. Там Твинг, я и несколько других офицеров спешились, легли в траву и стали наблюдать, что делается на противоположной стороне реки. Прямо перед нами, на расстоянии двух километров, возвышалась крутая базальтовая гора, по уступам которой росли чахлые пальмы, кедры, безобразные кактусы и агавы.
Сверху этой стены, следуя по всем ее изгибам, что-то сползало широкой лентой, точно гигантская змея. Это было бежавшее мексиканское войско. Наверху появлялись все новые и новые массы, постепенно приступавшие к спуску. Очевидно, они уже скрылись с глаз преследовавших и находились теперь в безопасности.
Майор Твинг совершенно спокойно и хладнокровно смотрел на мексиканцев… У нас же чесались руки от страстного желания схватиться с ними.
— Что нам делать, майор? — спросили мы.
— Ничего.
— Как… ничего?!
— Что же делать, по-вашему?
— Забрать всех этих трусов в плен…
— Как же мы их заберем? Их несколько тысяч человек, а нас не наберется и двухсот…
— Это пустяки, майор! — заметил я. — Половина войска безоружна. Уверяю вас, что мы переловили бы их всех!..
— Нет, нет, это вам только так кажется, капитан! Умерьте ваш пыл. Ваши силы нам еще понадобятся. А теперь пора в путь…
Нам было очень досадно на майора, но ослушаться было нельзя.
Клейли и мне в особенности хотелось совершить какой-нибудь подвиг, чтобы загладить свою вину перед штабом. Ведь мы тогда улизнули из лагеря без спроса. Это не могло пройти нам даром.
— Дайте мне, пожалуйста, пятьдесят человек, майор! — просил я. — Вы знаете, что мне надо еще свести кое-какие счеты с мексиканцами…
— Не могу, капитан, положительно не могу… Вперед, сеньоры!
Я повесил голову и печально поплелся рысью вслед за товарищами по направлению к Эль-План, в первый раз в жизни злясь на майора Твинга. Как я жалел, что со мною не было отряда моих славных вольных стрелков!..
Мечты мои были прерваны звуком выстрела, свистом пули и криком майора: «Стой!»
Приподнявшись на седле, я заметил что-то зеленое, мгновенно скрывшееся за выступом горы. Это был часовой, поспешивший спрятаться после выстрела.
— Линкольн, да это, кажется, наши? — спросил я.
— Наши, капитан! Я отлично разглядел его…
Твинг послал небольшой отряд на разведку. Я присоединился к этому отряду и полетел впереди всех. Метров через сто я увидел направленную на нас с холма мортиру, окруженную ротой артиллеристов и легкой пехоты. Эта картина была бы не очень приятна для нас, если бы над мортирою не развевалось наше знамя. Мы поднялись на холм и приветствовали его громким «ура».
Артиллеристы остановились в недоумении, все еще не узнавая нас. Я дал знак рукою, приказывая нашему знаменосцу выехать вперед и развернуть знамя…
Через мгновение нас окружили со всех сторон, пожимая руки и осыпая вопросами. Оказалось, что весь мой отряд находился тут же под командой лейтенанта. Нас встречали как выходцев с того света. Никто уже не надеялся увидеть нас живыми. Я с удовольствием смотрел на бравых стрелков, столпившихся с расспросами вокруг Линкольна и его товарищей…
Глава LIII. ПЛЕННЫЕ ОПТОМ
Соединившись снова со своим отрядом, я решил идти напролом. Никто не имел права удержать меня: майор Твинг поехал дальше со своим эскадроном. Клейли также был на моей стороне.
— Вам не нужны больше мои люди? — осведомился я у капитана Риппли, молодого офицера, командовавшего батареей.
— Могу обойтись и без них, капитан! — ответил он. — У меня есть еще тридцать человек своих. Этого более чем достаточно для того, чтобы охранять пушки от мексиканцев…
Он указал рукой на видневшихся в отдалении беглецов…
— А мне хотелось бы переловить сотню-другую этих «героев». Может быть, вы не откажетесь отправиться со мною?
— Я бы с величайшим удовольствием сопутствовал вам, Галлер, да вы ведь знаете, что значит нарушение приказа… Я должен стоять здесь, пока меня не отведут.
— Это правда… До свидания же, товарищ! Терять времени нельзя!
— До свидания! В случае беды смело рассчитывайте на меня. Я буду издали следить за вами и помогу, когда понадобится.
Скомандовав: «Беглым шагом марш», я во главе роты отправился вдогонку за беглецами; так как половина мексиканцев еще не успела даже спуститься в барранкос, я решился пойти наперерез именно этим отставшим…
Риппли дал мне маленькую подзорную трубу, благодаря которой я издалека мог обозреть всю местность, где двигалась отступавшая армия. Большая часть мексиканцев была безоружна, но зато несла большие свертки, должно быть, какое-то имущество…
Я обратил внимание на темный предмет, выделявшийся на фоне группы пальмовых деревьев. В свою трубу я рассмотрел оседланного мула, стоявшего в тени пальм под охраной нескольких солдат…
«Вероятно, ждут кого-нибудь из начальства», — подумал я, обводя трубой вереницу беглецов. В глаза бросилась блестящая офицерская форма. Один из офицеров нес на спине раненого человека, который не мог быть никем иным, как Санта-Анной…
Трудно описать мои чувства в этот момент. Их можно сравнить лишь с переживаниями молодого охотника, впервые встретившего крупную дичь — медведя, буйвола или пантеру. Я ненавидел Санта-Анну; каждый человек должен был ненавидеть этого деспота. Я достаточно наслышался рассказов об его низости и жестокости; как хотел бы я захватить его! В подзорную трубу я мог рассмотреть черты его преступного лица. В том, что это был он, не могло быть никаких сомнений…
Пора было действовать. Рауль объяснил, что темная полоса, тянувшаяся вдали, была каньоном, заросшим густым лесом. Через узкий проход, образованный каньоном, вел единственный путь к Рио-дель-План. В моей голове мгновенно созрел план действий. Я объяснил его в двух словах товарищам, и быстрым шагом мы отправились в путь. До прохода было около десяти километров, но расстояние не смущало нас, и спустя полчаса мы уже подходили к каньону. Моих стрелков, увлеченных, как и я, заманчивой дичью, не нужно было подбадривать. Ведь многие из них потеряли кто товарища, кто брата в Голиадской долине, в лесах Аламо…
Мы шли наперерез, а отступавшие мексиканцы еще не достигли каньона. Тщательный осмотр местности убедил нас в том, что другого пути для отступающих нет, — лучшее место для засады выбрать было трудно.
Каньон шел зигзагообразно, так что шедшие впереди скоро скрывались за поворотом из глаз идущих сзади.
Мексиканцы отступали группами, и я представлял себе, что передняя группа, скрывшаяся за поворотом, может дать о себе знать следующей за ней задней только выстрелом или тревожным сигналом. Именно это и было нужно. Мы не собирались вступать в открытый бой с неприятелем, нашим намерением было забрать как можно больше мексиканцев в плен без единого выстрела.
Я быстро разместил людей в устье прохода, в зарослях густого кустарника чапарраля. Мы с Оксом заняли позицию, откуда могли отдавать команду всему отряду; впереди всех были Рауль и Клейли — лейтенант с белым флагом должен был вести переговоры о капитуляции, француз служить ему переводчиком.
Передовые группы мексиканцев еще не дошли до каньона. Тишина нарушалась только журчанием ручья; лишь изредка ветер доносил издалека одиночные выстрелы, сигналы горниста, — очевидно, еще не все кончилось на дороге, ведущей к Энсерро и Халапе. Никто из нас не произносил ни слова. Стояло напряженное молчание. Мне уже казалось, что враг нашел иной путь, когда раздался странный звук, напоминавший жужжание пчел. Он становился все громче, и я уже различал голоса людей. Мы слышали, как осыпались камешки и песок под ногами, разбирали отдельные слова.
— Guardaos, hombres! (Осторожнее, товарищи!) — кричал кто-то.
— Carrajo! — воскликнул другой. — После того как мы удрали от пуль янки, здесь нам не страшно.
— Эй, Антонио! Ты уверен, что эта дорога ведет к Орисаве?
— Вполне уверен, camarado. Derecho, derecho (прямо, прямо)!
— Скорее бы дойти. Я так голоден!..
— Vaya! Койоты долго не будут голодать в этих местах.
— Интересно, убили они нашего el Cojo (Хромого)?
— Ну да! Ручаюсь, что удрал вовремя.
El que mate un ladron Tiene cien anos de pardon.
(«Кто убьет разбойника, получит отпущение грехов на сто лет!») Послышался грубый хохот. Это смеялись люди, еще недавно кричавшие: «Viva el general! Viva Santa Anna!»
В этот момент раздался голос Рауля:
— Alto! Abajo las armas! (Стой! Бросай оружие!) К пораженным мексиканцам приближался Клейли с белым флагом, за ним поблескивали из чащи темные стволы ружей. Выбора не было, и через минуту весь отряд исчез в густом кустарнике…
Послышались голоса следующего отряда. Так же мирно, не подозревая ничего, мексиканцы рассуждали о том, что надо подумать о новом президенте на тот случай, если янки заберут в плен Хромого…
Повторилась та же самая сцена; за второй группой была взята в плен без единого выстрела третья, четвертая, пятая… Наконец, я стал уже опасаться, что пленных наберется так много, что они сами, в свою очередь, попытаются забрать нас в плен… Но главная добыча все еще не появлялась, и я решил выждать…
Из-за поворота появилась группа офицеров, человек в десять-пятнадцать. Мы еще раз услышали «Alto!» Рауля. Но эта более смелая группа, вместо того чтобы швырнуть оружие по примеру товарищей, выхватила пистолеты и сабли и бросилась вперед. Из чащи раздался залп, остановивший мексиканцев; одни из них упали, другие повернули обратно. Преследовать их было небезопасно — нужно было подумать о своих пленных. Оставаться же на месте было бесполезно
— следующие партии мексиканцев слышали выстрелы, бежавшие офицеры предупредят о засаде. Так Санта-Анна избежал нашего плена…
Мы связали попарно наших пленных — получился батальон в сто пятнадцать пар, двести тридцать человек, и с триумфом отвели их в американский лагерь.
— Вам не нужны больше мои люди? — осведомился я у капитана Риппли, молодого офицера, командовавшего батареей.
— Могу обойтись и без них, капитан! — ответил он. — У меня есть еще тридцать человек своих. Этого более чем достаточно для того, чтобы охранять пушки от мексиканцев…
Он указал рукой на видневшихся в отдалении беглецов…
— А мне хотелось бы переловить сотню-другую этих «героев». Может быть, вы не откажетесь отправиться со мною?
— Я бы с величайшим удовольствием сопутствовал вам, Галлер, да вы ведь знаете, что значит нарушение приказа… Я должен стоять здесь, пока меня не отведут.
— Это правда… До свидания же, товарищ! Терять времени нельзя!
— До свидания! В случае беды смело рассчитывайте на меня. Я буду издали следить за вами и помогу, когда понадобится.
Скомандовав: «Беглым шагом марш», я во главе роты отправился вдогонку за беглецами; так как половина мексиканцев еще не успела даже спуститься в барранкос, я решился пойти наперерез именно этим отставшим…
Риппли дал мне маленькую подзорную трубу, благодаря которой я издалека мог обозреть всю местность, где двигалась отступавшая армия. Большая часть мексиканцев была безоружна, но зато несла большие свертки, должно быть, какое-то имущество…
Я обратил внимание на темный предмет, выделявшийся на фоне группы пальмовых деревьев. В свою трубу я рассмотрел оседланного мула, стоявшего в тени пальм под охраной нескольких солдат…
«Вероятно, ждут кого-нибудь из начальства», — подумал я, обводя трубой вереницу беглецов. В глаза бросилась блестящая офицерская форма. Один из офицеров нес на спине раненого человека, который не мог быть никем иным, как Санта-Анной…
Трудно описать мои чувства в этот момент. Их можно сравнить лишь с переживаниями молодого охотника, впервые встретившего крупную дичь — медведя, буйвола или пантеру. Я ненавидел Санта-Анну; каждый человек должен был ненавидеть этого деспота. Я достаточно наслышался рассказов об его низости и жестокости; как хотел бы я захватить его! В подзорную трубу я мог рассмотреть черты его преступного лица. В том, что это был он, не могло быть никаких сомнений…
Пора было действовать. Рауль объяснил, что темная полоса, тянувшаяся вдали, была каньоном, заросшим густым лесом. Через узкий проход, образованный каньоном, вел единственный путь к Рио-дель-План. В моей голове мгновенно созрел план действий. Я объяснил его в двух словах товарищам, и быстрым шагом мы отправились в путь. До прохода было около десяти километров, но расстояние не смущало нас, и спустя полчаса мы уже подходили к каньону. Моих стрелков, увлеченных, как и я, заманчивой дичью, не нужно было подбадривать. Ведь многие из них потеряли кто товарища, кто брата в Голиадской долине, в лесах Аламо…
Мы шли наперерез, а отступавшие мексиканцы еще не достигли каньона. Тщательный осмотр местности убедил нас в том, что другого пути для отступающих нет, — лучшее место для засады выбрать было трудно.
Каньон шел зигзагообразно, так что шедшие впереди скоро скрывались за поворотом из глаз идущих сзади.
Мексиканцы отступали группами, и я представлял себе, что передняя группа, скрывшаяся за поворотом, может дать о себе знать следующей за ней задней только выстрелом или тревожным сигналом. Именно это и было нужно. Мы не собирались вступать в открытый бой с неприятелем, нашим намерением было забрать как можно больше мексиканцев в плен без единого выстрела.
Я быстро разместил людей в устье прохода, в зарослях густого кустарника чапарраля. Мы с Оксом заняли позицию, откуда могли отдавать команду всему отряду; впереди всех были Рауль и Клейли — лейтенант с белым флагом должен был вести переговоры о капитуляции, француз служить ему переводчиком.
Передовые группы мексиканцев еще не дошли до каньона. Тишина нарушалась только журчанием ручья; лишь изредка ветер доносил издалека одиночные выстрелы, сигналы горниста, — очевидно, еще не все кончилось на дороге, ведущей к Энсерро и Халапе. Никто из нас не произносил ни слова. Стояло напряженное молчание. Мне уже казалось, что враг нашел иной путь, когда раздался странный звук, напоминавший жужжание пчел. Он становился все громче, и я уже различал голоса людей. Мы слышали, как осыпались камешки и песок под ногами, разбирали отдельные слова.
— Guardaos, hombres! (Осторожнее, товарищи!) — кричал кто-то.
— Carrajo! — воскликнул другой. — После того как мы удрали от пуль янки, здесь нам не страшно.
— Эй, Антонио! Ты уверен, что эта дорога ведет к Орисаве?
— Вполне уверен, camarado. Derecho, derecho (прямо, прямо)!
— Скорее бы дойти. Я так голоден!..
— Vaya! Койоты долго не будут голодать в этих местах.
— Интересно, убили они нашего el Cojo (Хромого)?
— Ну да! Ручаюсь, что удрал вовремя.
El que mate un ladron Tiene cien anos de pardon.
(«Кто убьет разбойника, получит отпущение грехов на сто лет!») Послышался грубый хохот. Это смеялись люди, еще недавно кричавшие: «Viva el general! Viva Santa Anna!»
В этот момент раздался голос Рауля:
— Alto! Abajo las armas! (Стой! Бросай оружие!) К пораженным мексиканцам приближался Клейли с белым флагом, за ним поблескивали из чащи темные стволы ружей. Выбора не было, и через минуту весь отряд исчез в густом кустарнике…
Послышались голоса следующего отряда. Так же мирно, не подозревая ничего, мексиканцы рассуждали о том, что надо подумать о новом президенте на тот случай, если янки заберут в плен Хромого…
Повторилась та же самая сцена; за второй группой была взята в плен без единого выстрела третья, четвертая, пятая… Наконец, я стал уже опасаться, что пленных наберется так много, что они сами, в свою очередь, попытаются забрать нас в плен… Но главная добыча все еще не появлялась, и я решил выждать…
Из-за поворота появилась группа офицеров, человек в десять-пятнадцать. Мы еще раз услышали «Alto!» Рауля. Но эта более смелая группа, вместо того чтобы швырнуть оружие по примеру товарищей, выхватила пистолеты и сабли и бросилась вперед. Из чащи раздался залп, остановивший мексиканцев; одни из них упали, другие повернули обратно. Преследовать их было небезопасно — нужно было подумать о своих пленных. Оставаться же на месте было бесполезно
— следующие партии мексиканцев слышали выстрелы, бежавшие офицеры предупредят о засаде. Так Санта-Анна избежал нашего плена…
Мы связали попарно наших пленных — получился батальон в сто пятнадцать пар, двести тридцать человек, и с триумфом отвели их в американский лагерь.
Глава LIV. НЕУДАВШАЯСЯ ДУЭЛЬ
После битвы при Сьерро-Гордо наши войска преследовали врага до самой Халапы. После взятия города движение армии было приостановлено для подготовки окончательного наступления на столицу Мексики.
На второй же день нашего пребывания в Халапе мы были положительно засыпаны приглашениями на обеды, балы и dias de campo (пикники).
Женщинами я не увлекался, предоставляя это своим товарищам. Ведь я не знал, где она, моя невеста. Передавали, будто она со своими родителями направилась к Кордове или Орисаве, но ничего положительного никто сказать не мог…
Клейли тоже грустил. Жгучие взгляды, серебристый смех красавиц Халапы не производили на него никакого впечатления…
Портили настроение и дурные отношения, установившиеся между кадровыми и вновь сформированными полками. Начались раздоры, обычные в тылу и забывающиеся на фронте.
Между кичившимися старшинством по службе был молодой пехотный капитан Рансом, сам по себе хороший малый, прекрасный солдат, отчаянный рубака, но спесивый донельзя. Он любил бахвалиться как тем, что недавно находится в полку, так и своим происхождением… Однако, разбирая как-то свои бумаги, я случайно наткнулся среди них на старый счет на кожаные брюки, адресованный моему дедушке. Счет был от дедушки Рансома и неопровержимо доказывал, что дед заносчивого капитана-аристократа служил когда-то у моего деда…
На второй же день нашего пребывания в Халапе мы были положительно засыпаны приглашениями на обеды, балы и dias de campo (пикники).
Женщинами я не увлекался, предоставляя это своим товарищам. Ведь я не знал, где она, моя невеста. Передавали, будто она со своими родителями направилась к Кордове или Орисаве, но ничего положительного никто сказать не мог…
Клейли тоже грустил. Жгучие взгляды, серебристый смех красавиц Халапы не производили на него никакого впечатления…
Портили настроение и дурные отношения, установившиеся между кадровыми и вновь сформированными полками. Начались раздоры, обычные в тылу и забывающиеся на фронте.
Между кичившимися старшинством по службе был молодой пехотный капитан Рансом, сам по себе хороший малый, прекрасный солдат, отчаянный рубака, но спесивый донельзя. Он любил бахвалиться как тем, что недавно находится в полку, так и своим происхождением… Однако, разбирая как-то свои бумаги, я случайно наткнулся среди них на старый счет на кожаные брюки, адресованный моему дедушке. Счет был от дедушки Рансома и неопровержимо доказывал, что дед заносчивого капитана-аристократа служил когда-то у моего деда…