Страница:
Занятия проходили так. Я ставил перед учениками проблему. Способ решения выбирали они сами. Он мог быть любым. Кто находил решение, все оставшееся до сна время проводил так, как хотел.
В настоящей школе занятия проходят по-другому. Сейди рассказывала, что там учеников не отпускают раньше времени, даже после выполнения всех заданий. Сам я никогда не учился в настоящей школе. Отец занимался со мной регулярно, но позволял мне двигаться в моем собственном ритме. Если его задание я выполнял за пару часов, остальным временем мог распоряжаться по своему усмотрению. Честно говоря, при жизни в гостиничных номерах учеба являлась для меня лучшим развлечением, не считая чтения книг. Словом, интерес, сознательность и никакого принуждения. Нашим ученикам такая система тоже нравилась.
Думаю, и Зия Рашид одобрила бы эту методику. Обучая нас, она в первый же день сказала, что магии нельзя научиться по учебникам, главное – практика. Занятия по «Курсу 101» проходили у нас в специальной комнате, больше похожей на спортзал и мастерскую, чем на обычный класс.
Сегодня у меня было четверо учеников. Остальные занимались самостоятельно, упражняясь в произнесении заклинаний и прочих магических штучках. Кто-то корпел над обычной школьной программой под ненавязчивым, но бдительным наблюдением ребят постарше. Надо сказать, Баст помимо прочих способностей обладала несомненным талантом гувернантки. Магия магией, считала она, но и от обычной школьной программы отставать нельзя. Поэтому математика и чтение были у нас в числе обязательных предметов. Иногда Баст добавляла и какой-нибудь свой курс вроде «высшего котоведения» или тренировки умения быстро восстанавливать силы за счет короткого сна в любой обстановке. На эти занятия все являлись без дополнительного приглашения, поскольку курс Баст был сугубо практическим.
Правильнее будет называть нашу комнату для занятий залом, ведь она занимала почти весь второй этаж. Фактически это и был зал. Вечерами мы здесь играли в баскетбол. Пол из дерева твердых пород, статуи богов по стенам и сводчатый потолок со стилизованными древнеегипетскими изображениями. Знаете, что служило нам баскетбольными воротами? Две одинаковые статуи бога Ра высотой десять футов. Короны в виде солнечного диска были полыми, и мяч влетал туда ничуть не хуже, чем в традиционную корзину. Возможно, кто-то сочтет нашу игру святотатством. Но если у Ра плоховато с чувством юмора, это его проблема.
Меня уже дожидались Уолт, Джулиан, Феликс и Элисса. Жас не пропускала ни одного занятия по «Курсу 101», но сейчас она находилась в коме… и как решить эту проблему, никто из нас не знал.
Я попытался придать своему лицу серьезное, «учительское» выражение. Манеру речи скопировал с Амоса. Мне понравилось, с какой уверенностью он говорил за столом.
– Сегодня поупражняемся в боевой магии. Начнем с простого.
Я вынул из сумки четыре глиняные фигурки шабти и расставил их по углам зала. Возле каждой из них встал один ученик. Затем я произнес заклинание, и фигурки превратились в полноразмерных египетских воинов, вооруженных мечами и щитами. Однако они не были похожи на живых людей. Их кожа блестела, как обожженная глина. Двигались они медленнее, чем люди. Что ж, вполне подходящие противники для новичков.
– Феликс. Сегодня – никаких пингвинов. Понял?
– Ясно, – поморщился наш коротышка.
Феликс почему-то считал, что решение любой проблемы непременно должно включать в себя пингвинов. По отношению к птицам это было нечестно. Я устал телепортировать их в родные края. Наверное, где-то в Антарктиде набралась уже целая стая магелланских пингвинов, которым требовалась серьезная помощь пингвиньего психотерапевта.
– Начали! – крикнул я, и шабти устремились в атаку.
Джулиан, рослый семиклассник, избравший для себя путь Гора, бросился навстречу противнику. Он так и не научился создавать боевой облик, а потому действовал проще. Свой кулак Джулиан окружил золотистым свечением и такой вот «перчаткой» ударил шабти прямо в грудь. Шабти пошатнулся, упал и рассыпался на куски. Одна проблема была решена.
Элисса изучала путь Геба, бога земли. У нас не было специалистов по земной магии, но Элиссе и не требовалась помощь. Она выросла в семье потомственных гончаров и с глиной возилась, можно сказать, всю свою жизнь.
Шабти сделал выпад, но неуклюже. Элисса увернулась и дотронулась до спины противника. На глиняных доспехах засветился иероглиф:
Иероглиф не причинил воину никакого вреда. Шабти повернулся, собираясь ударить снова. Элисса преспокойно стояла на месте. Неужели о чем-то задумалась? С ней такое бывало. Я уже хотел крикнуть ей, чтобы отскочила, но шабти промахнулся. Его меч ударил в пол, а сам глиняный воин пошатнулся. Тогда он снова пошел в атаку. И опять промазал. Пять или шесть раз шабти замахивался мечом, но Элисса неизменно оказывалась вне досягаемости. Наконец сконфуженный воин поплелся в угол, где с размаху стукнулся головой о стену и замер.
Элисса торжествующе улыбнулась.
– Этот иероглиф называется «са-пер», – объяснила она мне. – В переводе означает «девушка» или «молодая женщина».
– Отличное решение, – похвалил я.
Меж тем Феликс тоже нашел решение, обойдясь на сей раз без пингвинов. Я так до сих пор и не понял, какой вид магии он избрал для изучения. Но сегодня магия Феликсу вообще не понадобилась. Со своим противником он расправился просто и жестоко. Мальчишка схватил со скамейки баскетбольный мяч, дождался, пока шабти сделает шаг, затем швырнул мяч в голову глиняного воина. Феликс превосходно рассчитал момент. Шабти потерял равновесие и упал. Его правая рука откололась. Феликс спокойно подошел к поверженному противнику и стал топтать его ногами до тех пор, пока тот не рассыпался на куски.
Закончив расправу, довольный Феликс с гордостью посмотрел на меня.
– Ты не говорил, что для решения нужно обязательно применять магию, – заявил он.
– Что ж, ты прав, – согласился я и завязал в памяти узелок: никогда не играть с Феликсом в баскетбол.
Интереснее всего было наблюдать за Уолтом. Я уже говорил, что он – сау, изготовитель амулетов, и поэтому предпочитал сражаться этим видом оружия. Уолт – парень непредсказуемый. Он не раз удивлял меня своими решениями.
Как и Феликс, Уолт пока не решил, путем какого бога пойдет. По складу ума он вполне мог избрать путь Тота – бога знаний. Он хорошо умел читать свитки и разбирался в снадобьях почти не хуже Сейди; так что мог бы выбрать и путь Изиды. Даже путь Осириса был для него открыт, поскольку Уолт виртуозно умел вдыхать жизнь в мертвую природу.
Сегодня Уолт не торопился, он перебирал цепочки с амулетами, выбирая наилучший для этой ситуации. Видя, что шабти наступает, он предпочел отступить. Если говорить о его слабостях, в глаза сразу бросалась чрезмерная осторожность. Прежде чем что-то сделать, Уолт долго раздумывал. Иными словами, он являлся полной противоположностью Сейди.
[Сейди, нечего щипаться! Я говорю правду!]
– Чего ты медлишь? – спросил порывистый Джулиан. – Я бы его уже давно убил.
– Уолт решает свою задачу, – напомнила ему Элисса.
Уолт потянулся к одному из колец. Затем попятился и наткнулся на обломки шабти Феликса.
– Осторожно! – крикнул я.
Но Уолт поскользнулся и с размаху шлепнулся на пол. Его шабти бросился вперед, размахивая мечом.
Я поспешил на помощь, однако находился слишком далеко от того места. Уолт инстинктивно поднял руку, чтобы загородиться от удара. Благодаря заклинаниям меч из обожженной глины по остроте почти не уступал металлическому. Шабти мог бы сильно ранить Уолта, но парень схватился за лезвие, и глиняный воин застыл. Под пальцами Уолта лезвие посерело и покрылось паутиной трещин. Серым стал и сам воин. Еще через мгновение шабти рассыпался в пыль.
Похоже, Уолт сам не ожидал такого исхода. Он разжал пальцы. Ни единой царапины.
– Вот это круто! – восхищенно крикнул Феликс. – Каким амулетом ты его рассыпал?
Уолт с беспокойством поглядел на меня. Я все понял. Амулеты тут ни при чем. Наш ученик сам не знал, как это у него получилось.
Если бы этим все и кончилось, разговоров и так хватило бы на целый день. Но странные события понедельника только начинались.
У нас под ногами затрясся пол. Быть может, магия Уолта неблагоприятно подействовала на здание? Или кто-то внизу опять экспериментировал с взрывающимися обезьянами? Сколько раз мы им говорили: с этим видом заклинаний нужно быть очень осторожными.
– Ребята! – вдруг крикнула Элисса.
Ее рука показывала на статую Ра. Корона на его голове – наша «богоподобная» баскетбольная корзина – трескалась и разваливалась по кусочкам.
Поначалу я тупо смотрел, не понимая смысла происходящего. Статуя Ра не превратилась в пыль, как фигурки шабти. Она распадалась по кускам, и те шумно падали на пол. Потом у меня свело живот. Куски не были каменными. Статуя превращалась… в панцири скарабеев!
Вот последний кусок упал на пол, и груда черных панцирей ожила. Из ее середины высунулись три змеиные головы.
Скажу вам честно: мне стало страшно. Я подумал, вдруг сейчас из этой груды появится Апофис. Я попятился назад и едва не налетел на Элиссу. Я вообще был готов опрометью выбежать из зала и удерживался лишь потому, что четверо учеников во все глаза смотрели на меня, ожидая объяснений.
«Это не Апофис», – мысленно произнес я.
Да, это был не Апофис. И даже не три змеи. Из панцирей вылезла громадная трехглавая кобра. Мало того, тварь развернула пару крыльев наподобие ястребиных. Она вытянулась, как вытягиваются кобры, и оказалась вровень с моей головой. По толщине змея не уступала амазонским анакондам. Жуткое создание, но уж точно не Апофис. И глаза у нее светились не красным, а зеленым. Пронзительно-зеленым.
Все три головы уставились на меня. От недавней моей «учительской» непринужденности не осталось и следа.
– Картер, это тоже часть урока? – упавшим голосом спросил Феликс.
Я не успел ответить. Три головы зашипели, каждая в своей тональности. Внутри меня зазвучал знакомый голос. Это был голос бау из Бруклинского музея.
«Делаю тебе последнее предупреждение, Картер Кейн. Откажись от своей затеи и отдай мне свиток».
У меня замерло сердце. После завтрака Сейди отдала свиток мне. Такие вещи нужно хранить в сотах нашей библиотеки, куда не влезет никакая змея, даже трехглавая. А я дурацким образом забыл это сделать. Папирус лежал в наплечной сумке.
«Кто ты?» – мысленно спросил я змею.
Джулиан выхватил меч.
– Картер, мы атакуем?
Похоже, ученики не слышали ни слов трехглавой змеи, ни моего вопроса.
Элисса вскинула руки, будто собиралась играть в вышибалу. Уолт встал между змеей и Феликсом, а Феликс вертел головой по сторонам, подыскивая себе оружие.
«Отдай мне свиток», – повторила змея.
Она свивалась кольцами, готовясь напасть. Громко трещали панцири скарабеев, придавленные ее телом. Крылья оказались настолько широкими, что могли задеть каждого из нас.
«Брось свою дурацкую затею, иначе я уничтожу девчонку, которую ты ищешь, как когда-то уничтожил ее деревню».
Я попытался вытащить меч, но руки не слушались. Я был парализован, словно три пары змеиных глаз повергли меня в транс.
«Ее деревня». Деревня Зии!
Змеи не умеют смеяться, но сейчас трехголосое шипение очень напоминало смех.
«Тебе придется сделать выбор, Картер Кейн: девчонка или бог. Прекрати свои глупейшие поиски, иначе скоро сам превратишься в такой же панцирь».
Меня спасла волна злости. Паралич кончился, и я во все горло заорал:
– Убейте ее!
В это время из трех змеиных пастей вырвались три огненных столба.
Я создал зеленый магический щит, преграждающий путь огню. Джулиан метнул меч на манер боевого топора. Элисса взмахнула рукой, и три каменные статуи взмыли с пьедесталов и полетели к змее. Уолт поднял жезл, послав в нашу противницу луч серого света. А Феликс стянул с левой ноги кроссовку и запустил ею в непрошеную гостью.
Трехглавая кобра оказалась не всемогущей. Меч Джулиана снес ей одну голову, кроссовка Феликса сшибла вторую. Луч серого света, посланный Уолтом, испепелил третью. Статуи придавили туловище змеи, и его не стало видно.
От трехглавой кобры осталась лишь горстка песка.
В зале было пронзительно тихо. Четверо учеников вопросительно смотрели на меня. Я нагнулся и поднял один из панцирей.
– Картер, ты ведь это специально сделал? – допытывался Феликс. – Так было по уроку задумано? А? Что ты молчишь?
Я молчал, поскольку вдруг вспомнил, где еще слышал этот голос. Не только в Бруклинском музее. Впервые я услышал его во время сражения у красной пирамиды.
– Картер!
Феликс кусал губы, чтобы не разреветься. Иногда я забывал, что он – самый младший из нас и ему всего девять лет.
– Конечно, Феликс, это было частью урока, – соврал я. – Тренировка реакций на неожиданные ситуации.
Я взглянул на Уолта, и мы поняли друг друга без слов. Надо будет об этом поговорить, но потом. Вначале я спрошу того, кто должен что-то знать о подобных штучках.
– На сегодня все, – торопливо объявил я и бросился искать Амоса.
6. Гадание на оливковом масле
В настоящей школе занятия проходят по-другому. Сейди рассказывала, что там учеников не отпускают раньше времени, даже после выполнения всех заданий. Сам я никогда не учился в настоящей школе. Отец занимался со мной регулярно, но позволял мне двигаться в моем собственном ритме. Если его задание я выполнял за пару часов, остальным временем мог распоряжаться по своему усмотрению. Честно говоря, при жизни в гостиничных номерах учеба являлась для меня лучшим развлечением, не считая чтения книг. Словом, интерес, сознательность и никакого принуждения. Нашим ученикам такая система тоже нравилась.
Думаю, и Зия Рашид одобрила бы эту методику. Обучая нас, она в первый же день сказала, что магии нельзя научиться по учебникам, главное – практика. Занятия по «Курсу 101» проходили у нас в специальной комнате, больше похожей на спортзал и мастерскую, чем на обычный класс.
Сегодня у меня было четверо учеников. Остальные занимались самостоятельно, упражняясь в произнесении заклинаний и прочих магических штучках. Кто-то корпел над обычной школьной программой под ненавязчивым, но бдительным наблюдением ребят постарше. Надо сказать, Баст помимо прочих способностей обладала несомненным талантом гувернантки. Магия магией, считала она, но и от обычной школьной программы отставать нельзя. Поэтому математика и чтение были у нас в числе обязательных предметов. Иногда Баст добавляла и какой-нибудь свой курс вроде «высшего котоведения» или тренировки умения быстро восстанавливать силы за счет короткого сна в любой обстановке. На эти занятия все являлись без дополнительного приглашения, поскольку курс Баст был сугубо практическим.
Правильнее будет называть нашу комнату для занятий залом, ведь она занимала почти весь второй этаж. Фактически это и был зал. Вечерами мы здесь играли в баскетбол. Пол из дерева твердых пород, статуи богов по стенам и сводчатый потолок со стилизованными древнеегипетскими изображениями. Знаете, что служило нам баскетбольными воротами? Две одинаковые статуи бога Ра высотой десять футов. Короны в виде солнечного диска были полыми, и мяч влетал туда ничуть не хуже, чем в традиционную корзину. Возможно, кто-то сочтет нашу игру святотатством. Но если у Ра плоховато с чувством юмора, это его проблема.
Меня уже дожидались Уолт, Джулиан, Феликс и Элисса. Жас не пропускала ни одного занятия по «Курсу 101», но сейчас она находилась в коме… и как решить эту проблему, никто из нас не знал.
Я попытался придать своему лицу серьезное, «учительское» выражение. Манеру речи скопировал с Амоса. Мне понравилось, с какой уверенностью он говорил за столом.
– Сегодня поупражняемся в боевой магии. Начнем с простого.
Я вынул из сумки четыре глиняные фигурки шабти и расставил их по углам зала. Возле каждой из них встал один ученик. Затем я произнес заклинание, и фигурки превратились в полноразмерных египетских воинов, вооруженных мечами и щитами. Однако они не были похожи на живых людей. Их кожа блестела, как обожженная глина. Двигались они медленнее, чем люди. Что ж, вполне подходящие противники для новичков.
– Феликс. Сегодня – никаких пингвинов. Понял?
– Ясно, – поморщился наш коротышка.
Феликс почему-то считал, что решение любой проблемы непременно должно включать в себя пингвинов. По отношению к птицам это было нечестно. Я устал телепортировать их в родные края. Наверное, где-то в Антарктиде набралась уже целая стая магелланских пингвинов, которым требовалась серьезная помощь пингвиньего психотерапевта.
– Начали! – крикнул я, и шабти устремились в атаку.
Джулиан, рослый семиклассник, избравший для себя путь Гора, бросился навстречу противнику. Он так и не научился создавать боевой облик, а потому действовал проще. Свой кулак Джулиан окружил золотистым свечением и такой вот «перчаткой» ударил шабти прямо в грудь. Шабти пошатнулся, упал и рассыпался на куски. Одна проблема была решена.
Элисса изучала путь Геба, бога земли. У нас не было специалистов по земной магии, но Элиссе и не требовалась помощь. Она выросла в семье потомственных гончаров и с глиной возилась, можно сказать, всю свою жизнь.
Шабти сделал выпад, но неуклюже. Элисса увернулась и дотронулась до спины противника. На глиняных доспехах засветился иероглиф:
Иероглиф не причинил воину никакого вреда. Шабти повернулся, собираясь ударить снова. Элисса преспокойно стояла на месте. Неужели о чем-то задумалась? С ней такое бывало. Я уже хотел крикнуть ей, чтобы отскочила, но шабти промахнулся. Его меч ударил в пол, а сам глиняный воин пошатнулся. Тогда он снова пошел в атаку. И опять промазал. Пять или шесть раз шабти замахивался мечом, но Элисса неизменно оказывалась вне досягаемости. Наконец сконфуженный воин поплелся в угол, где с размаху стукнулся головой о стену и замер.
Элисса торжествующе улыбнулась.
– Этот иероглиф называется «са-пер», – объяснила она мне. – В переводе означает «девушка» или «молодая женщина».
– Отличное решение, – похвалил я.
Меж тем Феликс тоже нашел решение, обойдясь на сей раз без пингвинов. Я так до сих пор и не понял, какой вид магии он избрал для изучения. Но сегодня магия Феликсу вообще не понадобилась. Со своим противником он расправился просто и жестоко. Мальчишка схватил со скамейки баскетбольный мяч, дождался, пока шабти сделает шаг, затем швырнул мяч в голову глиняного воина. Феликс превосходно рассчитал момент. Шабти потерял равновесие и упал. Его правая рука откололась. Феликс спокойно подошел к поверженному противнику и стал топтать его ногами до тех пор, пока тот не рассыпался на куски.
Закончив расправу, довольный Феликс с гордостью посмотрел на меня.
– Ты не говорил, что для решения нужно обязательно применять магию, – заявил он.
– Что ж, ты прав, – согласился я и завязал в памяти узелок: никогда не играть с Феликсом в баскетбол.
Интереснее всего было наблюдать за Уолтом. Я уже говорил, что он – сау, изготовитель амулетов, и поэтому предпочитал сражаться этим видом оружия. Уолт – парень непредсказуемый. Он не раз удивлял меня своими решениями.
Как и Феликс, Уолт пока не решил, путем какого бога пойдет. По складу ума он вполне мог избрать путь Тота – бога знаний. Он хорошо умел читать свитки и разбирался в снадобьях почти не хуже Сейди; так что мог бы выбрать и путь Изиды. Даже путь Осириса был для него открыт, поскольку Уолт виртуозно умел вдыхать жизнь в мертвую природу.
Сегодня Уолт не торопился, он перебирал цепочки с амулетами, выбирая наилучший для этой ситуации. Видя, что шабти наступает, он предпочел отступить. Если говорить о его слабостях, в глаза сразу бросалась чрезмерная осторожность. Прежде чем что-то сделать, Уолт долго раздумывал. Иными словами, он являлся полной противоположностью Сейди.
[Сейди, нечего щипаться! Я говорю правду!]
– Чего ты медлишь? – спросил порывистый Джулиан. – Я бы его уже давно убил.
– Уолт решает свою задачу, – напомнила ему Элисса.
Уолт потянулся к одному из колец. Затем попятился и наткнулся на обломки шабти Феликса.
– Осторожно! – крикнул я.
Но Уолт поскользнулся и с размаху шлепнулся на пол. Его шабти бросился вперед, размахивая мечом.
Я поспешил на помощь, однако находился слишком далеко от того места. Уолт инстинктивно поднял руку, чтобы загородиться от удара. Благодаря заклинаниям меч из обожженной глины по остроте почти не уступал металлическому. Шабти мог бы сильно ранить Уолта, но парень схватился за лезвие, и глиняный воин застыл. Под пальцами Уолта лезвие посерело и покрылось паутиной трещин. Серым стал и сам воин. Еще через мгновение шабти рассыпался в пыль.
Похоже, Уолт сам не ожидал такого исхода. Он разжал пальцы. Ни единой царапины.
– Вот это круто! – восхищенно крикнул Феликс. – Каким амулетом ты его рассыпал?
Уолт с беспокойством поглядел на меня. Я все понял. Амулеты тут ни при чем. Наш ученик сам не знал, как это у него получилось.
Если бы этим все и кончилось, разговоров и так хватило бы на целый день. Но странные события понедельника только начинались.
У нас под ногами затрясся пол. Быть может, магия Уолта неблагоприятно подействовала на здание? Или кто-то внизу опять экспериментировал с взрывающимися обезьянами? Сколько раз мы им говорили: с этим видом заклинаний нужно быть очень осторожными.
– Ребята! – вдруг крикнула Элисса.
Ее рука показывала на статую Ра. Корона на его голове – наша «богоподобная» баскетбольная корзина – трескалась и разваливалась по кусочкам.
Поначалу я тупо смотрел, не понимая смысла происходящего. Статуя Ра не превратилась в пыль, как фигурки шабти. Она распадалась по кускам, и те шумно падали на пол. Потом у меня свело живот. Куски не были каменными. Статуя превращалась… в панцири скарабеев!
Вот последний кусок упал на пол, и груда черных панцирей ожила. Из ее середины высунулись три змеиные головы.
Скажу вам честно: мне стало страшно. Я подумал, вдруг сейчас из этой груды появится Апофис. Я попятился назад и едва не налетел на Элиссу. Я вообще был готов опрометью выбежать из зала и удерживался лишь потому, что четверо учеников во все глаза смотрели на меня, ожидая объяснений.
«Это не Апофис», – мысленно произнес я.
Да, это был не Апофис. И даже не три змеи. Из панцирей вылезла громадная трехглавая кобра. Мало того, тварь развернула пару крыльев наподобие ястребиных. Она вытянулась, как вытягиваются кобры, и оказалась вровень с моей головой. По толщине змея не уступала амазонским анакондам. Жуткое создание, но уж точно не Апофис. И глаза у нее светились не красным, а зеленым. Пронзительно-зеленым.
Все три головы уставились на меня. От недавней моей «учительской» непринужденности не осталось и следа.
– Картер, это тоже часть урока? – упавшим голосом спросил Феликс.
Я не успел ответить. Три головы зашипели, каждая в своей тональности. Внутри меня зазвучал знакомый голос. Это был голос бау из Бруклинского музея.
«Делаю тебе последнее предупреждение, Картер Кейн. Откажись от своей затеи и отдай мне свиток».
У меня замерло сердце. После завтрака Сейди отдала свиток мне. Такие вещи нужно хранить в сотах нашей библиотеки, куда не влезет никакая змея, даже трехглавая. А я дурацким образом забыл это сделать. Папирус лежал в наплечной сумке.
«Кто ты?» – мысленно спросил я змею.
Джулиан выхватил меч.
– Картер, мы атакуем?
Похоже, ученики не слышали ни слов трехглавой змеи, ни моего вопроса.
Элисса вскинула руки, будто собиралась играть в вышибалу. Уолт встал между змеей и Феликсом, а Феликс вертел головой по сторонам, подыскивая себе оружие.
«Отдай мне свиток», – повторила змея.
Она свивалась кольцами, готовясь напасть. Громко трещали панцири скарабеев, придавленные ее телом. Крылья оказались настолько широкими, что могли задеть каждого из нас.
«Брось свою дурацкую затею, иначе я уничтожу девчонку, которую ты ищешь, как когда-то уничтожил ее деревню».
Я попытался вытащить меч, но руки не слушались. Я был парализован, словно три пары змеиных глаз повергли меня в транс.
«Ее деревня». Деревня Зии!
Змеи не умеют смеяться, но сейчас трехголосое шипение очень напоминало смех.
«Тебе придется сделать выбор, Картер Кейн: девчонка или бог. Прекрати свои глупейшие поиски, иначе скоро сам превратишься в такой же панцирь».
Меня спасла волна злости. Паралич кончился, и я во все горло заорал:
– Убейте ее!
В это время из трех змеиных пастей вырвались три огненных столба.
Я создал зеленый магический щит, преграждающий путь огню. Джулиан метнул меч на манер боевого топора. Элисса взмахнула рукой, и три каменные статуи взмыли с пьедесталов и полетели к змее. Уолт поднял жезл, послав в нашу противницу луч серого света. А Феликс стянул с левой ноги кроссовку и запустил ею в непрошеную гостью.
Трехглавая кобра оказалась не всемогущей. Меч Джулиана снес ей одну голову, кроссовка Феликса сшибла вторую. Луч серого света, посланный Уолтом, испепелил третью. Статуи придавили туловище змеи, и его не стало видно.
От трехглавой кобры осталась лишь горстка песка.
В зале было пронзительно тихо. Четверо учеников вопросительно смотрели на меня. Я нагнулся и поднял один из панцирей.
– Картер, ты ведь это специально сделал? – допытывался Феликс. – Так было по уроку задумано? А? Что ты молчишь?
Я молчал, поскольку вдруг вспомнил, где еще слышал этот голос. Не только в Бруклинском музее. Впервые я услышал его во время сражения у красной пирамиды.
– Картер!
Феликс кусал губы, чтобы не разреветься. Иногда я забывал, что он – самый младший из нас и ему всего девять лет.
– Конечно, Феликс, это было частью урока, – соврал я. – Тренировка реакций на неожиданные ситуации.
Я взглянул на Уолта, и мы поняли друг друга без слов. Надо будет об этом поговорить, но потом. Вначале я спрошу того, кто должен что-то знать о подобных штучках.
– На сегодня все, – торопливо объявил я и бросился искать Амоса.
6. Гадание на оливковом масле
Картер
– Значит, трехглавая змея, – сказал Амос, рассеянно вертя в руках панцирь скарабея.
Конечно, лучше бы поберечь дядю и скрыть от него случившееся во время нашего урока. Битва в красной пирамиде досталась ему очень дорого. Сначала затяжная депрессия, потом лечение у магов Первого нома. Амос только-только восстановил свою психику, и на́ тебе! Но с кем еще мне было поговорить о случившемся? Я даже пожалел, что Сейди нет рядом.
[Не скалься, Сейди. Пожалел, но ненадолго.]
– Да, змея с тремя головами, крыльями и огненным дыханием, – сказал я. – Что-нибудь подобное тебе встречалось?
Амос опустил панцирь на стол и слегка подтолкнул ногтем. Так дети проверяют жуков, живы или нет. В библиотеке мы были одни. Я успел отвыкнуть от такой тишины. Ученики любили собираться в этом круглом помещении. Кто обследовал стенные соты в поисках свитков, кто гонял здешних шабти по всему миру за книгами, артефактами, а то и за пиццей. Пол библиотеки украшало изображение Геба – бога земли. На его теле росли деревья и текли реки. Потолок был обиталищем Нут – богини неба. Ее тело покрывали россыпи звезд. Я любил приходить сюда. Мне казалось, что здесь я нахожусь под защитой сразу двух богов. В прошлом Геб и Нут нам немало помогли. Однако сейчас я с опаской поглядывал на ряды поисковых шабти. Вдруг и они превратятся в панцири скарабеев и нападут на нас с дядей?
– А’макс, – произнес дядя.
Это слово вызывало огонь.
Над панцирем скарабея засветился маленький красный иероглиф:
Панцирь вспыхнул, и через пару секунд от него осталась лишь щепотка пепла.
– Видел я трехглавую змею, – сказал Амос.
– Живую?
– Нет. Изображение в гробнице Тутмоса Третьего. Трехглавая крылатая змея, очень похожая на ту, о который ты рассказал. А насчет смысла этого символа…
Дядя покачал головой.
– В легендах Древнего Египта змеи олицетворяли как силы зла, так и силы добра. Одни из них были врагами Ра, другие – его защитниками.
– Эта уж точно защитницей не была, – сказал я. – Она требовала свиток.
– Но у змеи три головы. Намек на три ипостаси Ра. И потом, она появилась из обломков статуи Ра.
– Сомневаюсь, что эту змеюгу послал сам Ра. Неужели он не хочет, чтобы мы его нашли? И голос у этой твари был мне знаком. Это голос твоего… – Я вовремя прикусил язык. – Я хотел сказать, это голос одного из прислужников Сета. Того, из красной пирамиды. Одержимого Апофисом.
Амос отрешенно смотрел мимо меня.
– А, Жутколицый. Я его помню. Думаешь, с тобой через трехглавую змею говорил сам Апофис?
Я кивнул.
– Думаю, это он расставил ловушки в Бруклинском музее. Там он говорил со мной через бау. Если он настолько силен, что способен проникнуть даже в наш дом…
– Нет, Картер. Возможно, ты и прав насчет всего остального, но это никак не мог быть Апофис. Сумей он вырваться из тюрьмы, весь Дуат содрогнулся бы. Каждый маг почувствовал бы такое. Для Апофиса намного проще завладеть разумом его служителей. Он может целиком подчинить их своей воле и заставить проникнуть в защищенные места вроде нашего дома. Сомневаюсь, чтобы трехглавая змея могла причинить вред тебе или ученикам. Прорыв сквозь слои магической защиты лишил ее сил. Это была попытка запугать тебя. Еще раз предупредить.
– Попытка удалась, – признал я.
Я пощадил дядю и не стал расспрашивать, откуда ему столько известно об одержании и путях хаоса. Побывав под властью Сета, Амос прошел «интенсивный курс». Теперь дядины злоключения были позади, и он, казалось, вернулся в свое прежнее состояние. Но я знал по собственному опыту: если ты делил с богом свое тело и разум, то уже никогда не станешь прежним. А добровольно ты это делал или тебя заставили – значения не имеет. Остаются воспоминания. И крупицы божественной силы тоже остаются. Я сразу заметил, что магия Амоса стала иной. Раньше его иероглифы имели голубое свечение. А недавний, сжегший панцирь скарабея, был красным. Цвет Сета.
– Я поставлю дополнительные заклинания и усилю защиту дома, – пообещал Амос. – Сейчас самое время этим заняться. Я сделаю все, чтобы посланцы Апофиса сюда больше не сунулись.
Я кивнул, однако дядины обещания не прибавили мне уверенности. Но дом – это его забота. А нам с Сейди (если она благополучно вернется) завтра предстояло отправиться на поиски двух оставшихся частей «Книги Ра».
В прошлом году нам повезло. В сражении у красной пирамиды мы уцелели и даже вынудили Сета стать нашим союзником. Но Апофис был противником совсем иного уровня. К тому же в наших телах больше не обитали боги. Мы с Сейди превратились в обыкновенных подростков, вынужденных противостоять злым магам, демонам, чудовищам, духам и вечному властелину хаоса. Рисковать нашими учениками мы не имели права. Кто оставался? Я, моя взбалмошная сестрица, меч, бабуин и грифон, у которого нелады с психикой. Шикарная армия!
Мне не хотелось мучить Амоса и другим вопросом, но я все-таки спросил:
– А если мы ошибаемся? Вдруг пробуждение Ра ничего не даст?
Я давно не видел улыбки на дядином лице. Они с отцом, в общем-то, не были похожи, но когда Амос улыбался, у него возле глаз появлялись почти отцовские морщинки.
– Мальчик мой, ты только подумай, сколько всего вы успели сделать. Вы с Сейди заново открыли путь магии, который тысячелетиями находился под запретом. Я видел учеников Первого нома. Они и за два года не овладевают тем, чем ваши ученики овладели за каких-то два месяца. Вы сражались с богами. Вы успели сделать больше, нежели любой ныне живущий взрослый маг. Ни я, ни даже Мишель Дежарден не можем похвастаться такими достижениями. Доверяй своей интуиции, Картер. Если бы я заключал пари, то каждый раз ставил бы все свои деньги на вас с Сейди.
У меня комок застрял в горле. Как мне не хватало ободряющих слов взрослого человека! После исчезновения отца со мной никто так не говорил.
Имя Дежардена сразу же напомнило мне, что кроме Апофиса у нас есть и другие враги. Едва мы отправимся на поиски свитков, за нами сразу же начнет охотиться русский киллер Влад, которого Сейди почему-то называла «мороженщиком», а Баст – «курильщиком». Учитывая, что этот Влад – третий по силе маг в мире…
– А кто второй? – спросил я.
– Ты о чем? – нахмурился Амос.
– О ком, – поправил я. – Ты назвал Влада Меншикова третьим по силе магом в мире. Первый, надо понимать, – это Дежарден. Вот я и хочу выяснить, кто второй. И не враг ли он нам? А то, знаешь, нам и так врагов хватает.
Мой вопрос удивил Амоса.
– Насчет второго можешь не беспокоиться. А что касается Дежардена, я бы не стал относить его к нашим врагам.
– Ну так скажи ему об этом, – огрызнулся я.
– Уже говорил, Картер. Пока я находился в Первом номе, мы с ним несколько раз беседовали. Думаю, ваши действия в красной пирамиде произвели на него сильнейшее впечатление. Дежарден сознаёт, что без вас ему было бы не справиться с Сетом. Правда, он до сих пор сердит на вас. Я пытался его переубедить, но мне не хватило времени. Может, в другой раз…
Мне вдруг показалось, что Дежарден, Апофис и Ра – просто ники ребят, треплющихся в Facebook. «В другой раз». А если не будет никакого другого раза? Впрочем, эти мысли я благоразумно оставил при себе.
Амос провел рукой над поверхностью стола и произнес заклинание. В воздухе появилась красная голограмма Ра – миниатюрная копия статуи, находящейся в зале второго этажа. У бога солнца, как и у Гора, была голова сокола. Различались они положением солнечного диска; у Ра солнце короной венчало голову. Облаченный в традиционную одежду фараонов, в руках Ра держал пастуший посох и цеп – символы власти. Ра невозмутимо восседал на троне, словно ему нравилось смотреть на сражения других. Непривычным было лишь красное свечение, совершенно не вязавшееся с богом солнца.
– И еще, – сказал Амос, продолжая наш разговор. – Не собираюсь тебя обескураживать, но ты сам спросил, не хочет ли Ра помешать собственному пробуждению. «Книгу Ра» неспроста разделили на три части. Таким образом усложнили ее поиски. Найти все свитки по плечу только самым достойным. Думаю, ты догадываешься, с какими трудностями и опасностями это сопряжено. Второй и третий свитки защищены не менее первого. Скорее всего, их защита еще сильнее. И вдобавок ты должен спросить себя: что случится, если бог, которого вы пробудите, вовсе не хотел пробуждаться?
Двери библиотеки с шумом распахнулись. Я едва не подскочил на стуле. Но это были не очередные посланцы Апофиса. Болтая и смеясь, в библиотеку вбежала Клео и еще трое девчонок. Каждая несла по несколько свитков.
– Ну, вот и мои ученицы, – сказал Амос.
Он шевельнул рукой, и голограмма Ра исчезла.
– Мы после поговорим, – пообещал Амос. – Наверное, после обеда.
Я кивнул, хотя интуитивно чувствовал, что наш разговор так и останется незавершенным. Я пошел к дверям. Амос шумно приветствовал девчонок, незаметно смахивая со стола пепел от панциря скарабея.
Войдя к себе, я застал в комнате Хуфу. Он валялся на кровати и переключал спортивные каналы. Бабуин нарядился в свою любимую форму баскетбольного клуба «Лос-Анджелес лейкерс». На животе у него громоздилась миска с чипсами «Чито». Когда в доме появились ученики, большая гостиная сделалась слишком шумным местом. А Хуфу любил смотреть телевизор в спокойной обстановке. И потому перебрался ко мне.
Наверное, мне была оказана большая честь, но жить в одной комнате с бабуином не слишком приятно. Вы привыкли жаловаться на линяющих кошек и собак? Тогда попробуйте постоянно счищать со своей одежды обезьянью шерсть!
– Как дела? – спросил я.
– Агх!
Иного я и не ожидал.
– Отлично. Не буду тебе мешать. Пойду на балкон.
Снаружи по-прежнему было холодно и дождливо.
С Ист-ривер дул такой ветер, что и пингвинов Феликса пробрала бы дрожь. Но меня эта погода вполне устраивала. Впервые за весь день я смог остаться один.
С тех пор как наш дом наполнился учениками, я потерял возможность быть самим собой. Я постоянно находился в роли знающего, уверенного мага. Меня часто одолевали сомнения, но на моем лице была неизменная маска уверенности. Я не имел права ни на кого сорваться (за исключением Сейди, ведь она кого угодно достанет). Если что-то шло наперекосяк, я мог высказать свое недовольство, но без повышенного тона. Я постоянно напоминал себе: мы ведь сами позвали этих ребят. Многие приехали издалека, поверив, что мы их чему-то научим. Многим эта поездка стоила немалых трудов: пришлось не только добывать деньги на билет до Нью-Йорка, но и отбиваться от магов, а то и от чудовищ. Никому из этой двадцатки я не мог признаться в полной импровизационности занятий, которые вели мы с Сейди. Мысленно я не раз спрашивал себя: не окончился ли путь богов нашей гибелью. Но в общении с ребятами не позволял себе даже намека на подобный исход. Я был не вправе сказать ученикам: «Знаете, теперь я понимаю – напрасно мы все это затеяли».
Но эта мысль очень часто меня донимала. Сейди было проще. Она могла уйти к себе и закрыться на замок. А в моей комнате обитал Хуфу. Оставался только балкон. Поэтому дождь и холод казались чепухой по сравнению с возможностью остаться одному.
Я стоял и смотрел на Манхэттен. Потрясающий вид! Когда мы с Сейди впервые попали сюда, Амос рассказал нам, что маги стараются держаться от Манхэттена подальше. На наши вопросы дядя ответил лаконично: «На Манхэттене хватает других проблем», – и посчитал тему исчерпанной. Однако потом я убедился в правоте его слов. Разглядывая Манхэттен, я видел не только силуэты небоскребов, но и всякие странные штучки. Сейди смеялась надо мной, но однажды я увидел летающую лошадь. Я не утверждаю, что это действительно была летающая лошадь. Возможно, защитные барьеры нашего дома создавали оптические иллюзии, но уж больно странные.
Мой балкон выглядел аскетически. Никаких столов и стульев. Из обстановки – лишь чаша для гадания, внешне напоминающая ванночку для комнатных птиц. Бронзовое блюдце на каменной подставке. Гадательную чашу подарил мне Уолт. Он сделал ее своими руками вскоре после приезда в наш дом. Помню, я сказал, что было бы здорово увидеть происходящее в других номах. Сказал и забыл. А Уолт запомнил и через пару дней принес эту чашу.
– Значит, трехглавая змея, – сказал Амос, рассеянно вертя в руках панцирь скарабея.
Конечно, лучше бы поберечь дядю и скрыть от него случившееся во время нашего урока. Битва в красной пирамиде досталась ему очень дорого. Сначала затяжная депрессия, потом лечение у магов Первого нома. Амос только-только восстановил свою психику, и на́ тебе! Но с кем еще мне было поговорить о случившемся? Я даже пожалел, что Сейди нет рядом.
[Не скалься, Сейди. Пожалел, но ненадолго.]
– Да, змея с тремя головами, крыльями и огненным дыханием, – сказал я. – Что-нибудь подобное тебе встречалось?
Амос опустил панцирь на стол и слегка подтолкнул ногтем. Так дети проверяют жуков, живы или нет. В библиотеке мы были одни. Я успел отвыкнуть от такой тишины. Ученики любили собираться в этом круглом помещении. Кто обследовал стенные соты в поисках свитков, кто гонял здешних шабти по всему миру за книгами, артефактами, а то и за пиццей. Пол библиотеки украшало изображение Геба – бога земли. На его теле росли деревья и текли реки. Потолок был обиталищем Нут – богини неба. Ее тело покрывали россыпи звезд. Я любил приходить сюда. Мне казалось, что здесь я нахожусь под защитой сразу двух богов. В прошлом Геб и Нут нам немало помогли. Однако сейчас я с опаской поглядывал на ряды поисковых шабти. Вдруг и они превратятся в панцири скарабеев и нападут на нас с дядей?
– А’макс, – произнес дядя.
Это слово вызывало огонь.
Над панцирем скарабея засветился маленький красный иероглиф:
Панцирь вспыхнул, и через пару секунд от него осталась лишь щепотка пепла.
– Видел я трехглавую змею, – сказал Амос.
– Живую?
– Нет. Изображение в гробнице Тутмоса Третьего. Трехглавая крылатая змея, очень похожая на ту, о который ты рассказал. А насчет смысла этого символа…
Дядя покачал головой.
– В легендах Древнего Египта змеи олицетворяли как силы зла, так и силы добра. Одни из них были врагами Ра, другие – его защитниками.
– Эта уж точно защитницей не была, – сказал я. – Она требовала свиток.
– Но у змеи три головы. Намек на три ипостаси Ра. И потом, она появилась из обломков статуи Ра.
– Сомневаюсь, что эту змеюгу послал сам Ра. Неужели он не хочет, чтобы мы его нашли? И голос у этой твари был мне знаком. Это голос твоего… – Я вовремя прикусил язык. – Я хотел сказать, это голос одного из прислужников Сета. Того, из красной пирамиды. Одержимого Апофисом.
Амос отрешенно смотрел мимо меня.
– А, Жутколицый. Я его помню. Думаешь, с тобой через трехглавую змею говорил сам Апофис?
Я кивнул.
– Думаю, это он расставил ловушки в Бруклинском музее. Там он говорил со мной через бау. Если он настолько силен, что способен проникнуть даже в наш дом…
– Нет, Картер. Возможно, ты и прав насчет всего остального, но это никак не мог быть Апофис. Сумей он вырваться из тюрьмы, весь Дуат содрогнулся бы. Каждый маг почувствовал бы такое. Для Апофиса намного проще завладеть разумом его служителей. Он может целиком подчинить их своей воле и заставить проникнуть в защищенные места вроде нашего дома. Сомневаюсь, чтобы трехглавая змея могла причинить вред тебе или ученикам. Прорыв сквозь слои магической защиты лишил ее сил. Это была попытка запугать тебя. Еще раз предупредить.
– Попытка удалась, – признал я.
Я пощадил дядю и не стал расспрашивать, откуда ему столько известно об одержании и путях хаоса. Побывав под властью Сета, Амос прошел «интенсивный курс». Теперь дядины злоключения были позади, и он, казалось, вернулся в свое прежнее состояние. Но я знал по собственному опыту: если ты делил с богом свое тело и разум, то уже никогда не станешь прежним. А добровольно ты это делал или тебя заставили – значения не имеет. Остаются воспоминания. И крупицы божественной силы тоже остаются. Я сразу заметил, что магия Амоса стала иной. Раньше его иероглифы имели голубое свечение. А недавний, сжегший панцирь скарабея, был красным. Цвет Сета.
– Я поставлю дополнительные заклинания и усилю защиту дома, – пообещал Амос. – Сейчас самое время этим заняться. Я сделаю все, чтобы посланцы Апофиса сюда больше не сунулись.
Я кивнул, однако дядины обещания не прибавили мне уверенности. Но дом – это его забота. А нам с Сейди (если она благополучно вернется) завтра предстояло отправиться на поиски двух оставшихся частей «Книги Ра».
В прошлом году нам повезло. В сражении у красной пирамиды мы уцелели и даже вынудили Сета стать нашим союзником. Но Апофис был противником совсем иного уровня. К тому же в наших телах больше не обитали боги. Мы с Сейди превратились в обыкновенных подростков, вынужденных противостоять злым магам, демонам, чудовищам, духам и вечному властелину хаоса. Рисковать нашими учениками мы не имели права. Кто оставался? Я, моя взбалмошная сестрица, меч, бабуин и грифон, у которого нелады с психикой. Шикарная армия!
Мне не хотелось мучить Амоса и другим вопросом, но я все-таки спросил:
– А если мы ошибаемся? Вдруг пробуждение Ра ничего не даст?
Я давно не видел улыбки на дядином лице. Они с отцом, в общем-то, не были похожи, но когда Амос улыбался, у него возле глаз появлялись почти отцовские морщинки.
– Мальчик мой, ты только подумай, сколько всего вы успели сделать. Вы с Сейди заново открыли путь магии, который тысячелетиями находился под запретом. Я видел учеников Первого нома. Они и за два года не овладевают тем, чем ваши ученики овладели за каких-то два месяца. Вы сражались с богами. Вы успели сделать больше, нежели любой ныне живущий взрослый маг. Ни я, ни даже Мишель Дежарден не можем похвастаться такими достижениями. Доверяй своей интуиции, Картер. Если бы я заключал пари, то каждый раз ставил бы все свои деньги на вас с Сейди.
У меня комок застрял в горле. Как мне не хватало ободряющих слов взрослого человека! После исчезновения отца со мной никто так не говорил.
Имя Дежардена сразу же напомнило мне, что кроме Апофиса у нас есть и другие враги. Едва мы отправимся на поиски свитков, за нами сразу же начнет охотиться русский киллер Влад, которого Сейди почему-то называла «мороженщиком», а Баст – «курильщиком». Учитывая, что этот Влад – третий по силе маг в мире…
– А кто второй? – спросил я.
– Ты о чем? – нахмурился Амос.
– О ком, – поправил я. – Ты назвал Влада Меншикова третьим по силе магом в мире. Первый, надо понимать, – это Дежарден. Вот я и хочу выяснить, кто второй. И не враг ли он нам? А то, знаешь, нам и так врагов хватает.
Мой вопрос удивил Амоса.
– Насчет второго можешь не беспокоиться. А что касается Дежардена, я бы не стал относить его к нашим врагам.
– Ну так скажи ему об этом, – огрызнулся я.
– Уже говорил, Картер. Пока я находился в Первом номе, мы с ним несколько раз беседовали. Думаю, ваши действия в красной пирамиде произвели на него сильнейшее впечатление. Дежарден сознаёт, что без вас ему было бы не справиться с Сетом. Правда, он до сих пор сердит на вас. Я пытался его переубедить, но мне не хватило времени. Может, в другой раз…
Мне вдруг показалось, что Дежарден, Апофис и Ра – просто ники ребят, треплющихся в Facebook. «В другой раз». А если не будет никакого другого раза? Впрочем, эти мысли я благоразумно оставил при себе.
Амос провел рукой над поверхностью стола и произнес заклинание. В воздухе появилась красная голограмма Ра – миниатюрная копия статуи, находящейся в зале второго этажа. У бога солнца, как и у Гора, была голова сокола. Различались они положением солнечного диска; у Ра солнце короной венчало голову. Облаченный в традиционную одежду фараонов, в руках Ра держал пастуший посох и цеп – символы власти. Ра невозмутимо восседал на троне, словно ему нравилось смотреть на сражения других. Непривычным было лишь красное свечение, совершенно не вязавшееся с богом солнца.
– И еще, – сказал Амос, продолжая наш разговор. – Не собираюсь тебя обескураживать, но ты сам спросил, не хочет ли Ра помешать собственному пробуждению. «Книгу Ра» неспроста разделили на три части. Таким образом усложнили ее поиски. Найти все свитки по плечу только самым достойным. Думаю, ты догадываешься, с какими трудностями и опасностями это сопряжено. Второй и третий свитки защищены не менее первого. Скорее всего, их защита еще сильнее. И вдобавок ты должен спросить себя: что случится, если бог, которого вы пробудите, вовсе не хотел пробуждаться?
Двери библиотеки с шумом распахнулись. Я едва не подскочил на стуле. Но это были не очередные посланцы Апофиса. Болтая и смеясь, в библиотеку вбежала Клео и еще трое девчонок. Каждая несла по несколько свитков.
– Ну, вот и мои ученицы, – сказал Амос.
Он шевельнул рукой, и голограмма Ра исчезла.
– Мы после поговорим, – пообещал Амос. – Наверное, после обеда.
Я кивнул, хотя интуитивно чувствовал, что наш разговор так и останется незавершенным. Я пошел к дверям. Амос шумно приветствовал девчонок, незаметно смахивая со стола пепел от панциря скарабея.
Войдя к себе, я застал в комнате Хуфу. Он валялся на кровати и переключал спортивные каналы. Бабуин нарядился в свою любимую форму баскетбольного клуба «Лос-Анджелес лейкерс». На животе у него громоздилась миска с чипсами «Чито». Когда в доме появились ученики, большая гостиная сделалась слишком шумным местом. А Хуфу любил смотреть телевизор в спокойной обстановке. И потому перебрался ко мне.
Наверное, мне была оказана большая честь, но жить в одной комнате с бабуином не слишком приятно. Вы привыкли жаловаться на линяющих кошек и собак? Тогда попробуйте постоянно счищать со своей одежды обезьянью шерсть!
– Как дела? – спросил я.
– Агх!
Иного я и не ожидал.
– Отлично. Не буду тебе мешать. Пойду на балкон.
Снаружи по-прежнему было холодно и дождливо.
С Ист-ривер дул такой ветер, что и пингвинов Феликса пробрала бы дрожь. Но меня эта погода вполне устраивала. Впервые за весь день я смог остаться один.
С тех пор как наш дом наполнился учениками, я потерял возможность быть самим собой. Я постоянно находился в роли знающего, уверенного мага. Меня часто одолевали сомнения, но на моем лице была неизменная маска уверенности. Я не имел права ни на кого сорваться (за исключением Сейди, ведь она кого угодно достанет). Если что-то шло наперекосяк, я мог высказать свое недовольство, но без повышенного тона. Я постоянно напоминал себе: мы ведь сами позвали этих ребят. Многие приехали издалека, поверив, что мы их чему-то научим. Многим эта поездка стоила немалых трудов: пришлось не только добывать деньги на билет до Нью-Йорка, но и отбиваться от магов, а то и от чудовищ. Никому из этой двадцатки я не мог признаться в полной импровизационности занятий, которые вели мы с Сейди. Мысленно я не раз спрашивал себя: не окончился ли путь богов нашей гибелью. Но в общении с ребятами не позволял себе даже намека на подобный исход. Я был не вправе сказать ученикам: «Знаете, теперь я понимаю – напрасно мы все это затеяли».
Но эта мысль очень часто меня донимала. Сейди было проще. Она могла уйти к себе и закрыться на замок. А в моей комнате обитал Хуфу. Оставался только балкон. Поэтому дождь и холод казались чепухой по сравнению с возможностью остаться одному.
Я стоял и смотрел на Манхэттен. Потрясающий вид! Когда мы с Сейди впервые попали сюда, Амос рассказал нам, что маги стараются держаться от Манхэттена подальше. На наши вопросы дядя ответил лаконично: «На Манхэттене хватает других проблем», – и посчитал тему исчерпанной. Однако потом я убедился в правоте его слов. Разглядывая Манхэттен, я видел не только силуэты небоскребов, но и всякие странные штучки. Сейди смеялась надо мной, но однажды я увидел летающую лошадь. Я не утверждаю, что это действительно была летающая лошадь. Возможно, защитные барьеры нашего дома создавали оптические иллюзии, но уж больно странные.
Мой балкон выглядел аскетически. Никаких столов и стульев. Из обстановки – лишь чаша для гадания, внешне напоминающая ванночку для комнатных птиц. Бронзовое блюдце на каменной подставке. Гадательную чашу подарил мне Уолт. Он сделал ее своими руками вскоре после приезда в наш дом. Помню, я сказал, что было бы здорово увидеть происходящее в других номах. Сказал и забыл. А Уолт запомнил и через пару дней принес эту чашу.