Страница:
«Я своими руками растерзаю коменданта этого лагеря!» — процедила сквозь зубы Кафари.
В этот момент ведущие аэромобили дали ракетный залп, и ближайшие ко рву сторожевые вышки разлетелись на куски. Местами рухнула изгородь. С одной из уцелевших вышек открыли огонь по аэромобилю. Уклоняясь от очереди, он заложил крутой вираж, а следовавший за ним экипаж почти в упор выпустил сверхскоростную ракету по стрелявшей вышке, которая мгновенно перестала существовать. На земле кричали и метались люди. Вокруг рушились вышки и участки изгороди. Кафари завопила от восторга, когда Красный Волк разнес на ходу ракетами еще две вышки. С борта остальных аэромобилей Кафари сообщали, что все идет по плану…
— Зенитная ракета! — внезапно заорал Красный Волк.
Кафари так ничего и не увидела. Красный Волк описал мертвую петлю и повел аэромобиль свечой в небо. Кафари вжало в кресло. Еще на выходе из петли Красный Волк в свою очередь выпустил ракету. У Кафари потемнело в глазах, но она не могла не услышать где-то совсем рядом оглушительный взрыв. Когда Кафари пришла в себя, вокруг было чистое небо, и только где-то далеко позади над землей висело облако черного дыма.
Внезапно Кафари услышала, что Красный Волк сыплет проклятиями.
— Ты это что? — спросила она. — Ничего ведь не случилось!
— Дэнни Гамаль оторвет мне голову! — прорычал Красный Волк. — Ведь нас чуть не сбили.
— «Чуть» не считается, — все еще с трудом переводя дух, сказала Кафари.
— Попробуй объясни это Гамалю! — простонал Красный Волк.
Он отлетел в сторону от лагеря и начал кружиться над ним. Остальные аэромобили продолжали атаку. Чуть не сбившая их с Кафари ракетная установка очень скоро перестала существовать вместе со зданием, в котором была укрыта. Еще через три минуты весь лагерь был в руках повстанцев.
Красный Волк летал над лагерем до тех пор, пока ему не доложили о том, что в нем не осталось пэгэбэшников. Несколько охранников попробовали забаррикадироваться в административном корпусе, но заключенные уже поняли, что к чему, сами выбили двери и голыми руками умертвили своих мучителей. К тому моменту, когда Кафари ступила на землю, ее бойцы уже навели в лагере подобие порядка.
Изо рва удалось вытащить на удивление много живых людей. Почти все узники рвались помочь больным и раненым. Когда Кафари вылезла из аэромобиля, все вокруг замерли и стали провожать ее взглядами, интуитивно чувствуя, что перед ними командир. Люди перешептывались, переглядывались и неуверенно улыбались.
Кафари очень захотелось снять боевой шлем и улыбнуться им в ответ, но она пока на это не решилась. Впрочем, никто, кажется, на нее не обиделся.
— Господин коммодор! — отчеканил Дэнни Гамаль и браво отдал Кафари честь. — Лагерь в наших руках. Можно приступать к эвакуации заключенных. Но сначала с вами хочет поговорить один человек. Он находится в доме коменданта.
— Комендант тоже там? — официальным тоном осведомилась Кафари.
— В некотором смысле, да. Но, боюсь, вам уже не удастся с ним поговорить.
— Очень жаль.
— Что поделать, — сверкнув глазами, сказал Дэнни. — Этих несчастных можно понять.
— Ну ладно. Пошли!.. Тем временем приступайте к эвакуации.
Дэнни кивнул и повел Кафари по территории бывшего лагеря.
Труп коменданта уже убрали. Судя по огромной луже запекшейся крови, заключенные разорвали его на куски.
Кафари ожидали двое — юноша лет семнадцати-восемнадлати и прожженного вида мужчина с дорогой микротатуировкой на лице. Молодой человек ошеломленно таращился на Кафари, а его старший товарищ изучал ее подозрительным взглядом прищуренных глаз.
— Это вы, что ли, командир? — поинтересовался он простецким говорком.
— А с кем я говорю? — осторожно спросила Кафари.
— Я могу быть вам полезен.
Мужчина с татуировкой не понравился ей. Кафари не представляла, у кого может вызвать доверие субъект с такой внешностью. Конечно, он вряд ли был настоящим бандитом, но мало кому захотелось бы встретиться с ним ночью в темном переулке.
Кафари попыталась понять, как этот тип хочет провести коммодора Ортона. Потом из динамика ее шлема прозвучал густой бас:
— Мне не о чем разговаривать со шпаной вроде вас! Она уже хотела было удалиться, когда заметила, что татуированный субъект ухмыляется.
— Мне говорили, что вы крепкий орешек, коммодор… А что, если я не шпана, а механик джабовского, линкора?
Кафари замерла на месте.
— Да, да! Я четыре года чинил эту железяку, пока этот сопляк не попал в полицейскую облаву и не угодил за решетку, — сказал мужчина, кивая на своего юного товарища. — Когда Джулио вдруг исчез, линкор объяснил мне, что случилось, а я страшно разозлился. Ведь Джулио — неплохой парень. Конечно, он порядочный обормот, и мать часто его ругает, но он не вор и не бандит, и не за что его было сюда сажать. Я так взбесился, что наговорил всякого, а пэгэбэшники возьми и упрячь меня в этот же лагерь!
Засунув руки в карманы, Кафари пристально разглядывала мужчину, прислушивалась к его интонациям, взвешивала то, что он говорит, пыталась прикинуть, о чем он умалчивает.
— Что ж, если вы и вправду механик, расскажите, как вы будете чинить поврежденную батарею сверхскоростных орудий?
— Вы, наверное, об их внутренней системе наведения или о выступающем наружу квантовом процессоре, направляющем к ней сигналы? Да вы же сами продырявили наш процессор! Мне пришлось украсть в университете сервер, чтобы хоть что-то поставить на его место. Конечно, теперь система управления огнем работает кое-как, а что делать?! А как вы измочалили у него гусеницы! А кольцо его кормовой башни! Да ведь оно же треснуло! Стоит ему пальнуть себе за корму, как эта башня улетит к черту на кулички! Кафари потеряла от изумления дар речи.
— А вы действительно кое-что знаете! — воскликнула она.
— А вы не представляете, чего мне стоило всему научиться! — воскликнул механик, впившись глазами в темное пластиковое забрало шлема Кафари. — Я четыре года зубрил разные книжки, которых в училище мне даже не показывали!
— Ничего удивительного, — пробормотала Кафари.
— Вы, наверное, считаете меня отребьем, — неожиданно усмехнувшись, сказал механик. — И правильно. Кто я такой?! И все-таки у меня была работа. И эта работа научила меня многому, я даже полюбил учиться…
— Но все это было раньше, — добавил он и состроил свирепую физиономию, так не понравившуюся Кафари, когда она его впервые увидела. — А теперь я хочу отплатить джабовцам за отпуск на этом курорте… А ведь я знаю не только все дырки на линкоре! Мне еще кое-что известно… У меня много знакомых. Например, я догадываюсь, кто взорвал сегодня в Мэдисоне бомбу…
— Откуда вы знаете о бомбе? — тут же спросила Кафари.
Несколько секунд механик молчал с таким выражением на лице, что у Кафари по спине побежали мурашки.
— О бомбе нам сообщили охранники, — негромко сказал он. — А потом они стали спихивать нас в ров.
При этих словах в глазах молчащего юноши, который еще совсем недавно был беспечным пареньком, появилось затравленное выражение.
— Что вам от меня нужно? — спросила Кафари.
— Возможность поквитаться с этими негодяями! — скрипнув зубами, ответил механик.
— Вполне объяснимое желание, — заметила Кафари.
— Так вы нас возьмете? — с надеждой спросил обладатель экстравагантной татуировки.
— Если вы действительно знаете, кто взорвал бомбу. Этот взрыв смешал мне все карты, но новый союзник может оказаться бесценным. Особенно если мы начнем действовать вместе, пока не починили линкор.
— Пусть чинят его сами! Я не имею ничего против «Блудного Сына», но теперь у него есть все основания меня пристрелить. Хотя я его больше и не боюсь. Раньше боялся, а теперь — нет.
— Говорят, — негромко сказала Кафари, — что его боялся даже командовавший им офицер.
Она закрыла глаза и вспомнила, что говорил ей когда-то Саймон. Ее муж любил «Блудного Сына», но лишь дурак не опасался бы напичканной оружием стальной громадины, в чьем электронном мозгу роятся непредсказуемые мысли. Неужели вы не стали бы бояться своего пистолета, если бы тот сам стал решать, когда и куда ему стрелять?!
— Чему тут удивляться! — пробормотал механик. — Кстати, меня зовут Фил Фабрицио.
— Коммодор Ортон, — сказала Кафари, протягивая Филу руку.
— Очень, очень рад! — улыбнулся Фил. — Ну что ж, чем мне лучше всего помочь вам, коммодор?
— Расскажите-ка мне, что вам известно об организаторах взрыва…
Капитан Айдити, пригласившая во время обеда к себе за стол Елену, ее отца, а также Стефана и Эстебана Сотерисов, не преминула высказаться по этому поводу:
— Ты очень выросла, девочка моя. Признаюсь, после нашей встречи я за тебя беспокоилась. Рада, что ты решила посвятить свою жизнь благородной цели.
Елена отложила вилку, прожевала кусок котлеты и негромко ответила:
— Спасибо вам за все, капитан. Я понимаю, почему тогда вызвала у вас тревогу. Надеюсь, что я изменилась.
— Да я и сама вижу, — переглянувшись со Стефаном Сотерисом, сказала капитан Айдити. — Ты — молодец. Все мы должны стараться стать завтра лучше, чем были вчера.
Девочка подумала, что за первые пятнадцать лет жизни никто почему-то не растолковал ей эту простую истину. Конечно, Витторио Санторини умеет пудрить мозги толпе, рассказывая ей именно то, что она хочет слышать, но, чтобы удержаться у власти, ему требуется армия полицейских и корпус фанатичных пропагандистов, которые запугивают и оболванивают невежественных и беспомощных людей. А все почему? Да потому, что на самом деле он бессилен! Он не понимает, что правда находится лишь на стороне тех, чьи знания и умения направлены во благо другим. Если же человек не ценит чужой жизни и чужого счастья, он превращается в дикаря!
Что побудило товарищей Елены подняться на борт «Звезды Мали» и полететь сражаться за освобождение целой планеты? Что превратило испорченную, эгоистичную, невоспитанную девочку в отважного бойца? Только чувство того, что нельзя допустить безнаказанного разгула тирании, нельзя бросить в беде родную планету и своих соотечественников.
На второй день полета весь отряд собрался в кают-компании, где его бойцам и экипажу корабля приходилось принимать пищу по очереди из-за того, что на борту «Звезды Мали» неожиданно оказалось слишком много народа.
Отец Елены предложил набившимся в сюда, как селедки в бочку, бойцам отряда и техникам, отправленным чинить линкор, обсудить подробности операции, вчерне разработанной еще на Вишну.
— У нас будет две группы, — сказал Саймон не терпящим возражений тоном, которого Елена от отца еще не слышала.
— Одна группа отправится вместе с техниками чинить мой линкор, — с усмешкой, которая не сулила врагам ничего хорошего, продолжал он. — Как вы знаете, с нами вместе летят пять очень опытных инженеров. Обычно таких инженеров сопровождают собственные механики, но на этот раз их место займут некоторые из вас. У вас будут чертежи линкора, и вам придется запомнить, что именно и как нужно вывести из строя у него на борту. Учите все наизусть! Ничего не записывайте! Если джабовцы догадаются, что вы прилетели не чинить, а ломать линкор, вам — крышка.
Вторая группа, в состав которой войдут все студенты и остальные бойцы, доставит повстанцам снаряжение, боеприпасы и продовольствие. Бойцам сопротивления давно не хватает пищи, патронов, бинтов и медикаментов. Они уже много месяцев варят суп из своих башмаков и едят одни бобы, а от истощенного бойца мало прока! Итак; — Саймон внезапно замолчал. Елена заметила, что он смотрит куда-то за спины собравшихся, повернулась и увидела стоящего в дверях старшего, бортового связиста.
— Господин полковник, вам срочное сообщение по ускоренной космической связи, — сказал связист, протягивая лист бумаги.
Он явно не желал передавать содержание сообщения по громкой связи внутри корабля или выводить его на большой экран, висевший в кают-компании. Поняв это, Елена сразу почуяла недоброе. Связисту было не пробраться к Саймону сквозь царившую вокруг толчею, и листок пришлось передавать ему из рук в руки. Несмотря на снедавшее всех жгучее любопытство, никто не осмелился заглянуть туда даже краем глаза. Не успев порадоваться дисциплинированности своих бойцов, Саймон прочел сообщение и побледнел. У Елены похолодело внутри. Она с замиранием сердца ждала, когда отец огласит содержание сообщения, с ужасом гадая, жива ли еще ее мать.
Однако Саймон, не говоря ни слова, стал пробираться к дверям кают-компании. Студенты прижимались друг к другу, освобождая ему дорогу. Добравшись до двери, Саймон быстро зашагал в сторону находившегося возле капитанского мостика центрального поста связи. Елена с Мелиссой Харди озабоченно переглянулись. Кто-то вполголоса выругался. Собравшиеся стали переговариваться, теряясь в догадках относительно содержания сообщения. Наконец Эстебан призвал всех к порядку:
— Чего гадать! Полковник Хрустинов скоро все нам расскажет. Давайте лучше обсудим детали операции, которые наверняка не изменятся… Хорошо, что повстанцы вывели линкор из строя. Теперь нам будет легче высадиться на Джефферсон. А так нам пришлось бы швартоваться у орбитальной станции «Зива-2», где полно пронырливых таможенников. Но линкор взрывом перевернуло на бок. Джабовцы пытались его поставить, однако у них ничего не вышло. Для этого требуется тяжелый транспортный челнок типа того, что Кибернетическая бригада использует для доставки линкоров с орбиты на поверхность планеты. К счастью для нас, капитан Брисбен защищает не только Вишну, но и Мали, и у нее есть такой челнок для перемещения ее линкора между двумя этими планетами. Кроме того, капитан Брисбен имеет право предпринимать любые действия, направленные на защиту Вишну и Мали, а сейчас она считает, что этим планетам больше всего угрожает джабовский режим на Джефферсоне. Поэтому Министерство обороны Вишну попросило наших уважаемых инженеров заявить, что «Блудного Сына» можно перевернуть только с помощью этого челнока, который капитан Брисбен нам любезно одолжила, — обстоятельно разъяснял ситуацию Эстебан.
Собравшиеся в кают-компании стали возбужденно переговариваться. Удивились не только студенты, но и закаленные бойцы, и Елене стало ясно, какое беспрецедентное решение приняла капитан Брисбен, рискнув остаться без возможности перемещать свой линкор с Вишну на Мали и обратно. Выходит, Шейла Брисбен считает джабовцев еще опаснее яваков и мельконов!
Эстебан подождал, пока всё немного успокоятся, и продолжал:
— Благодаря этому челноку нам не придется иметь дела с таможенниками на «Зиве-2». Полковник Хрустинов намеревается выгрузить с его помощью за один рейс всех нас и весь наш груз.
Сидевшая рядом с.Еленой Мелисса подняла руку:
— А как же боеприпасы и продовольствие для повстанцев? Ведь челнок полетит прямо к линкору.
— Нет, не прямо. Сначала он опишет несколько пробных кругов вокруг планеты и совершит первый спуск в атмосферу в противоположном полушарии Джефферсона. С той стороны — океан, и там почти нет разведывательных аппаратов. Движение по орбитам запущенных после явакского нашествия спутников рассчитано так, чтобы они все время висели над крупнейшими джефферсонскими городами. Тогда это было разумным решением. По обычным орбитам там вращается только несколько спутников связи, обслуживающих рыболовецкий флот. Мы рассчитаем время так, чтобы проскользнуть мимо большинства из них, а может, и всех.
При необходимости мы подавим их помехами на несколько минут, которых хватит, чтобы катапультировать аэромобили, которые развезут оружие и продовольствие по лагерям повстанцев. Они проскользнут незамеченными, пока наш большой челнок будет приковывать к себе все внимание джабовских радаров…
Внезапно Эстебан замолчал. Елена обернулась и с замиранием сердца увидела в дверях отца. Он взглянул ей прямо в глаза и повернулся к остальным бойцам, напряженно ожидавшим его слов. Потом он осторожно пробрался между сидевшими на палубе людьми и негромко поблагодарил Эстебана.
— Объявившаяся в Мэдисоне новая группа повстанцев, — наконец объявил он, — взорвала бомбу в самом фешенебельном пригороде Мэдисона. Погибли Насония Санторини, Ханна Урсула Ренке, половина высших офицеров Вооруженных сил Джефферсона, а также несколько влиятельных депутатов Законодательной палаты и Сената.
В кают-компании воцарилось гробовое молчание, потому что все знали, как ДЖАБ’а отреагирует на этот взрыв.
Саймон подтвердил наихудшие опасения:
— Санторини приказал казнить всех заключенных в джабовских лагерях и тюрьмах. Это восемьсот тысяч человек…
Елена закрыла глаза и перед ее внутренним взором предстала невыносимая картина: джабовские полицейские, расстреливающие беспомощных узников.
— Коммодор Ортон, — добавил отец Елены, — предпринимает попытки спасти заключенных… Мы все понимаем, чем это чревато.
Осмотревшись по сторонам, Елена заметила хмурые лица опытных бойцов и ужас в глазах неопытных студентов, которых она помогала сплотить в отряд. Ей тоже стало страшно. Коммодор Ортон вышел в открытый бой, чтобы спасти заключенных в лагерях, обрекая себя тем самым на смертельный риск. К тому моменту, когда «Звезда Мали» долетит до Джефферсона, на нем может не остаться ни одного повстанца! От этой мысли у девушки все похолодело внутри.
Голос отца пробудил ее к действительности.
— Надо пересмотреть наши планы. До Джефферсона нам осталось три дня полета. За это время правительственные войска не успеют уничтожить всех фермеров, потому что люди коммодора Ортона связывают их боями возле тюрем и лагерей. Коммодор уже организовал силы самообороны фермеров в Дамизийских горах и посоветовал им покинуть незащищенные фермы и скрыться в ущельях, вход в которые может защищать даже несколько бойцов.
Повстанцы передают фермерским силам самообороны оружие и тяжелую артиллерию для обороны перевалов и устий каньонов вплоть до нашего прибытия. Для того чтобы превратить Каламетский каньон в неприступную крепость, не нужно много людей и оружия; Откровенно говоря, ДЖАБ’е будет гораздо труднее штурмовать этот каньон, чем явакам. У джабовцев нет авиации, а «Блудный Сын» выведен из строя… Эстебан! Твои опытные бойцы переправят фермерам оружие и научат, как окопаться и отразить атаку противника. Остальное зависит от событий, которые произойдут к моменту нашей высадки. Я буду держать вас в курсе по мере поступления сообщений от коммодора Ортона.
— Вас понял! — браво отрапортовал Эстебан.
— Елена! — Взгляд Саймона обратился на дочь.
— Я! — Девушка пожирала глазами отца.
— Мы хотели поручить твоей группе доставку продовольствия и снаряжения, но в нынешней ситуации вы будете действовать в качестве наших связных на территории противника.
— Но… — недоуменно начала Елена.
— Ты, — перебил ее со странным выражением во взгляде отец, — лучше остальных знаешь джабовскую пропагандистскую машину.
При этих словах девушка заметила, что на нее смотрят все собравшиеся в кают-компании и залилась краской.
— Ты объяснишь своим студентам, что и как думают джабовцы. Коммодор Ортон надеется, что мы вступим в контакт с городским сопротивлением, взорвавшим бомбу. Для этого нам нужен человек, понимающий психологию горожан. Стопроцентному фермеру они могут и не поверить.
Елена кивнула. У нее все плыло перед глазами. Развозить продовольствие и медикаменты по лагерям повстанцев — дело совсем не трудное, а вот сойти за свою в Мэдисоне, да еще найти там новоиспеченных террористов!.. Теперь в ее руках не только ее друзья, а жизнь и смерть множества ни в чем не повинных людей! Ей придется объяснить остальным студентам, что думают массы горожан, которым двадцать лет промывали мозги, до тех пор пока они не потеряли терпение и не стали убивать всех направо и налево. Девушка вспомнила, как она в течение долгого времени жила среди высокомерных, алчных, глупых и самолюбивых людей, мало чем от них отличаясь.
Думать об этом оказалось очень неприятно. Но она вспомнила все.
«Как непросто ей сейчас живется, — вдруг мелькнула мысль в голове Елены, — теперь ей надо принимать ответственные решения, а раньше ей вообще не требовалось думать». За нее это делала ДЖАБ’а, которая и по сей день стремится думать за всех на Джефферсоне.
Как же ей объяснить привыкшим к самостоятельности товарищам, что такое — вообще не думать, а лишь слепо выполнять то, что тебе говорят! Это нелегкая задача. Возможно, пойти в бой ненамного труднее!
Оставшаяся часть полета промелькнула, как один миг. Елена круглые сутки рассказывала товарищам, как ведут себя джабовцы, о чем они думают и во что верят. Студенты с Вишну пришли в ужас от того, что узнали, но трудились не покладая рук, впитывая новую для себя информацию, как губки.
В редкие моменты отдыха Елена разговаривала с Эстебаном и другими бывшими солдатами. Она расспрашивала их о планах кампании, стараясь понять, что они думают и почему. В койку она падала лишь тогда, когда вообще не стояла на ногах. Стоило ей сомкнуть глаза, как уже начинался новый день. Так незаметно подошел момент, когда «Звезда Мали» покинула гиперпространство и стала приближаться к Джефферсону.
Собравшиеся в кают-компании могли следить за движением корабля к их родному миру на большом экране, прикрепленном к переборке. Студенты оживленно переговаривались. Опытные бойцы приберегали силы для грядущей схватки. Елена по большей части наблюдала за лицами своих спутников, а не за экраном, в разных углах которого маячили другие планеты, вращавшиеся вокруг джефферсонского светила.
Наконец сам Джефферсон стал постепенно расти на экране. При виде родной планеты Елена ощутила тоску по ней, смешанную со страхом и ненавистью. Ее прекрасным родным миром, сверкавшим на экране голубой звездочкой, правят люди, чьи сердца так же пусты и холодны, как космическая бездна. На лицах бывалых солдат тоже возникло странное выражение, что Елене было трудно отвести от них взгляд.
Она как раз думала об этом, когда ее заметил Эстебан. Поняв, что именно ее интересует, он начал было что-то говорить, но осекся и замолчал. Он не смог облечь в слова свои переживания. Елена понимающе улыбнулась, Эстебан пристально взглянул ей в глаза, кивнул и отвернулся к экрану. У Елены задрожали руки. Этот бессловесный обмен взглядами глубоко ее потряс. Она поняла, что ей не узнать всего, что хочется, просто разговаривая с опытными людьми или разглядывая тех, кто был свидетелем гибели целых миров.
Когда «Звезда Мали» устремилась к Джефферсону по отмеченной навигационными буями траектории, Елена поняла, что ей вообще не хочется ни о чем думать. Любая мысль, всплывавшая у нее в мозгу, порождала в нем пугающие образы. Девушка чувствовала себя диким зверем, попавшимся в стальной капкан. А Джефферсон, на котором она ни секунды не будет чувствовать себя в безопасности, все ближе и ближе…
Елена осторожно выбралась из кают-компании и направилась в кубрик, который она занимала с еще одиннадцатью товарищами. Коек не хватало, но сейчас все следили на экране за приближением к конечному пункту полета. Елену это зрелище совсем не увлекало. Ей хотелось побыть наедине со своими мыслями, ведь скоро она окажется в самом логове зверя.
Но пока они еще не высадились на Джефферсоне и вряд ли скоро окажутся на его поверхности. В долине реки Адеры и у подножия Дамизийских гор идут ожесточенные бои. Космопорт имени Абрахама Лендана несколько раз подвергался массированным бомбардировкам. Там разрушены доки и ангары для космических челноков. Каламетские повстанцы теперь явно действуют заодно с восставшими горожанами и каждый день убивают все новых и новых высокопоставленных джабовцев. Правительство Санторини с трудом контролирует ситуацию. Поняв это, капитан «Звезды Мали» отказалась отправлять свои бортовые челноки на поверхность планеты.
С ней связался сам Санторини:
— Немедленно выгружайте техников и запчасти, а не то я прикажу линкору сбить ваш корабль!
— Насколько мне известно, ваш линкор ничего не видит. Как же он в меня попадет? Кроме того, вам нечем будет заплатить за вторую партию запчастей, а уж если вы убьете граждан Вишну, других техников с этой планеты вам не видать как своих ушей.
Санторини начинает что-то истошно вопить, а капитан «Звезды Мали» просто прерывает связь. Через восемь минут на связь с капитаном Айдити выходит начальник сил внутренней безопасности генерал Мило Акбар. Он разговаривает из своего командного пункта, откуда руководит осадой Каламетского каньона. Повстанцы удерживают вход в каньон, куда скрылись от преследования полиции тысячи фермеров. Акбар угрожает капитану Айдити конфискацией ее корабля.
Еще через пять минут повстанцы накрывают артиллерийским огнем командный пункт генерала Акбара. Они прицельно стреляют по точке, откуда идет передача, и она внезапно прерывается. Кажется, Джефферсон лишился начальника сил госбезопасности. Капитан Айдити по-прежнему не желает расстаться с необходимыми мне запчастями, и я начинаю опасаться того, что никогда их не увижу. Через четырнадцать минут на связь со «Звездой Мали» выходит Сар Гремиан.
В этот момент ведущие аэромобили дали ракетный залп, и ближайшие ко рву сторожевые вышки разлетелись на куски. Местами рухнула изгородь. С одной из уцелевших вышек открыли огонь по аэромобилю. Уклоняясь от очереди, он заложил крутой вираж, а следовавший за ним экипаж почти в упор выпустил сверхскоростную ракету по стрелявшей вышке, которая мгновенно перестала существовать. На земле кричали и метались люди. Вокруг рушились вышки и участки изгороди. Кафари завопила от восторга, когда Красный Волк разнес на ходу ракетами еще две вышки. С борта остальных аэромобилей Кафари сообщали, что все идет по плану…
— Зенитная ракета! — внезапно заорал Красный Волк.
Кафари так ничего и не увидела. Красный Волк описал мертвую петлю и повел аэромобиль свечой в небо. Кафари вжало в кресло. Еще на выходе из петли Красный Волк в свою очередь выпустил ракету. У Кафари потемнело в глазах, но она не могла не услышать где-то совсем рядом оглушительный взрыв. Когда Кафари пришла в себя, вокруг было чистое небо, и только где-то далеко позади над землей висело облако черного дыма.
Внезапно Кафари услышала, что Красный Волк сыплет проклятиями.
— Ты это что? — спросила она. — Ничего ведь не случилось!
— Дэнни Гамаль оторвет мне голову! — прорычал Красный Волк. — Ведь нас чуть не сбили.
— «Чуть» не считается, — все еще с трудом переводя дух, сказала Кафари.
— Попробуй объясни это Гамалю! — простонал Красный Волк.
Он отлетел в сторону от лагеря и начал кружиться над ним. Остальные аэромобили продолжали атаку. Чуть не сбившая их с Кафари ракетная установка очень скоро перестала существовать вместе со зданием, в котором была укрыта. Еще через три минуты весь лагерь был в руках повстанцев.
Красный Волк летал над лагерем до тех пор, пока ему не доложили о том, что в нем не осталось пэгэбэшников. Несколько охранников попробовали забаррикадироваться в административном корпусе, но заключенные уже поняли, что к чему, сами выбили двери и голыми руками умертвили своих мучителей. К тому моменту, когда Кафари ступила на землю, ее бойцы уже навели в лагере подобие порядка.
Изо рва удалось вытащить на удивление много живых людей. Почти все узники рвались помочь больным и раненым. Когда Кафари вылезла из аэромобиля, все вокруг замерли и стали провожать ее взглядами, интуитивно чувствуя, что перед ними командир. Люди перешептывались, переглядывались и неуверенно улыбались.
Кафари очень захотелось снять боевой шлем и улыбнуться им в ответ, но она пока на это не решилась. Впрочем, никто, кажется, на нее не обиделся.
— Господин коммодор! — отчеканил Дэнни Гамаль и браво отдал Кафари честь. — Лагерь в наших руках. Можно приступать к эвакуации заключенных. Но сначала с вами хочет поговорить один человек. Он находится в доме коменданта.
— Комендант тоже там? — официальным тоном осведомилась Кафари.
— В некотором смысле, да. Но, боюсь, вам уже не удастся с ним поговорить.
— Очень жаль.
— Что поделать, — сверкнув глазами, сказал Дэнни. — Этих несчастных можно понять.
— Ну ладно. Пошли!.. Тем временем приступайте к эвакуации.
Дэнни кивнул и повел Кафари по территории бывшего лагеря.
Труп коменданта уже убрали. Судя по огромной луже запекшейся крови, заключенные разорвали его на куски.
Кафари ожидали двое — юноша лет семнадцати-восемнадлати и прожженного вида мужчина с дорогой микротатуировкой на лице. Молодой человек ошеломленно таращился на Кафари, а его старший товарищ изучал ее подозрительным взглядом прищуренных глаз.
— Это вы, что ли, командир? — поинтересовался он простецким говорком.
— А с кем я говорю? — осторожно спросила Кафари.
— Я могу быть вам полезен.
Мужчина с татуировкой не понравился ей. Кафари не представляла, у кого может вызвать доверие субъект с такой внешностью. Конечно, он вряд ли был настоящим бандитом, но мало кому захотелось бы встретиться с ним ночью в темном переулке.
Кафари попыталась понять, как этот тип хочет провести коммодора Ортона. Потом из динамика ее шлема прозвучал густой бас:
— Мне не о чем разговаривать со шпаной вроде вас! Она уже хотела было удалиться, когда заметила, что татуированный субъект ухмыляется.
— Мне говорили, что вы крепкий орешек, коммодор… А что, если я не шпана, а механик джабовского, линкора?
Кафари замерла на месте.
— Да, да! Я четыре года чинил эту железяку, пока этот сопляк не попал в полицейскую облаву и не угодил за решетку, — сказал мужчина, кивая на своего юного товарища. — Когда Джулио вдруг исчез, линкор объяснил мне, что случилось, а я страшно разозлился. Ведь Джулио — неплохой парень. Конечно, он порядочный обормот, и мать часто его ругает, но он не вор и не бандит, и не за что его было сюда сажать. Я так взбесился, что наговорил всякого, а пэгэбэшники возьми и упрячь меня в этот же лагерь!
Засунув руки в карманы, Кафари пристально разглядывала мужчину, прислушивалась к его интонациям, взвешивала то, что он говорит, пыталась прикинуть, о чем он умалчивает.
— Что ж, если вы и вправду механик, расскажите, как вы будете чинить поврежденную батарею сверхскоростных орудий?
— Вы, наверное, об их внутренней системе наведения или о выступающем наружу квантовом процессоре, направляющем к ней сигналы? Да вы же сами продырявили наш процессор! Мне пришлось украсть в университете сервер, чтобы хоть что-то поставить на его место. Конечно, теперь система управления огнем работает кое-как, а что делать?! А как вы измочалили у него гусеницы! А кольцо его кормовой башни! Да ведь оно же треснуло! Стоит ему пальнуть себе за корму, как эта башня улетит к черту на кулички! Кафари потеряла от изумления дар речи.
— А вы действительно кое-что знаете! — воскликнула она.
— А вы не представляете, чего мне стоило всему научиться! — воскликнул механик, впившись глазами в темное пластиковое забрало шлема Кафари. — Я четыре года зубрил разные книжки, которых в училище мне даже не показывали!
— Ничего удивительного, — пробормотала Кафари.
— Вы, наверное, считаете меня отребьем, — неожиданно усмехнувшись, сказал механик. — И правильно. Кто я такой?! И все-таки у меня была работа. И эта работа научила меня многому, я даже полюбил учиться…
— Но все это было раньше, — добавил он и состроил свирепую физиономию, так не понравившуюся Кафари, когда она его впервые увидела. — А теперь я хочу отплатить джабовцам за отпуск на этом курорте… А ведь я знаю не только все дырки на линкоре! Мне еще кое-что известно… У меня много знакомых. Например, я догадываюсь, кто взорвал сегодня в Мэдисоне бомбу…
— Откуда вы знаете о бомбе? — тут же спросила Кафари.
Несколько секунд механик молчал с таким выражением на лице, что у Кафари по спине побежали мурашки.
— О бомбе нам сообщили охранники, — негромко сказал он. — А потом они стали спихивать нас в ров.
При этих словах в глазах молчащего юноши, который еще совсем недавно был беспечным пареньком, появилось затравленное выражение.
— Что вам от меня нужно? — спросила Кафари.
— Возможность поквитаться с этими негодяями! — скрипнув зубами, ответил механик.
— Вполне объяснимое желание, — заметила Кафари.
— Так вы нас возьмете? — с надеждой спросил обладатель экстравагантной татуировки.
— Если вы действительно знаете, кто взорвал бомбу. Этот взрыв смешал мне все карты, но новый союзник может оказаться бесценным. Особенно если мы начнем действовать вместе, пока не починили линкор.
— Пусть чинят его сами! Я не имею ничего против «Блудного Сына», но теперь у него есть все основания меня пристрелить. Хотя я его больше и не боюсь. Раньше боялся, а теперь — нет.
— Говорят, — негромко сказала Кафари, — что его боялся даже командовавший им офицер.
Она закрыла глаза и вспомнила, что говорил ей когда-то Саймон. Ее муж любил «Блудного Сына», но лишь дурак не опасался бы напичканной оружием стальной громадины, в чьем электронном мозгу роятся непредсказуемые мысли. Неужели вы не стали бы бояться своего пистолета, если бы тот сам стал решать, когда и куда ему стрелять?!
— Чему тут удивляться! — пробормотал механик. — Кстати, меня зовут Фил Фабрицио.
— Коммодор Ортон, — сказала Кафари, протягивая Филу руку.
— Очень, очень рад! — улыбнулся Фил. — Ну что ж, чем мне лучше всего помочь вам, коммодор?
— Расскажите-ка мне, что вам известно об организаторах взрыва…
III
Снова оказавшись на борту «Звезды Мали», Елена сначала чувствовала себя не в своей тарелке. Ведь, в отличие от нее, за последние четыре года корабль ничуть не изменился. Она стала совсем другим человеком, а на «Звезде Мали» все было по-старому. По совету психологов переборки в кают-компании были выкрашены в теплые красные и золотые цвета, а в кубриках . команды и каютах пассажиров — в приглушенные синие и зеленые. Пищу тоже подавали по прежнему расписанию.Капитан Айдити, пригласившая во время обеда к себе за стол Елену, ее отца, а также Стефана и Эстебана Сотерисов, не преминула высказаться по этому поводу:
— Ты очень выросла, девочка моя. Признаюсь, после нашей встречи я за тебя беспокоилась. Рада, что ты решила посвятить свою жизнь благородной цели.
Елена отложила вилку, прожевала кусок котлеты и негромко ответила:
— Спасибо вам за все, капитан. Я понимаю, почему тогда вызвала у вас тревогу. Надеюсь, что я изменилась.
— Да я и сама вижу, — переглянувшись со Стефаном Сотерисом, сказала капитан Айдити. — Ты — молодец. Все мы должны стараться стать завтра лучше, чем были вчера.
Девочка подумала, что за первые пятнадцать лет жизни никто почему-то не растолковал ей эту простую истину. Конечно, Витторио Санторини умеет пудрить мозги толпе, рассказывая ей именно то, что она хочет слышать, но, чтобы удержаться у власти, ему требуется армия полицейских и корпус фанатичных пропагандистов, которые запугивают и оболванивают невежественных и беспомощных людей. А все почему? Да потому, что на самом деле он бессилен! Он не понимает, что правда находится лишь на стороне тех, чьи знания и умения направлены во благо другим. Если же человек не ценит чужой жизни и чужого счастья, он превращается в дикаря!
Что побудило товарищей Елены подняться на борт «Звезды Мали» и полететь сражаться за освобождение целой планеты? Что превратило испорченную, эгоистичную, невоспитанную девочку в отважного бойца? Только чувство того, что нельзя допустить безнаказанного разгула тирании, нельзя бросить в беде родную планету и своих соотечественников.
На второй день полета весь отряд собрался в кают-компании, где его бойцам и экипажу корабля приходилось принимать пищу по очереди из-за того, что на борту «Звезды Мали» неожиданно оказалось слишком много народа.
Отец Елены предложил набившимся в сюда, как селедки в бочку, бойцам отряда и техникам, отправленным чинить линкор, обсудить подробности операции, вчерне разработанной еще на Вишну.
— У нас будет две группы, — сказал Саймон не терпящим возражений тоном, которого Елена от отца еще не слышала.
— Одна группа отправится вместе с техниками чинить мой линкор, — с усмешкой, которая не сулила врагам ничего хорошего, продолжал он. — Как вы знаете, с нами вместе летят пять очень опытных инженеров. Обычно таких инженеров сопровождают собственные механики, но на этот раз их место займут некоторые из вас. У вас будут чертежи линкора, и вам придется запомнить, что именно и как нужно вывести из строя у него на борту. Учите все наизусть! Ничего не записывайте! Если джабовцы догадаются, что вы прилетели не чинить, а ломать линкор, вам — крышка.
Вторая группа, в состав которой войдут все студенты и остальные бойцы, доставит повстанцам снаряжение, боеприпасы и продовольствие. Бойцам сопротивления давно не хватает пищи, патронов, бинтов и медикаментов. Они уже много месяцев варят суп из своих башмаков и едят одни бобы, а от истощенного бойца мало прока! Итак; — Саймон внезапно замолчал. Елена заметила, что он смотрит куда-то за спины собравшихся, повернулась и увидела стоящего в дверях старшего, бортового связиста.
— Господин полковник, вам срочное сообщение по ускоренной космической связи, — сказал связист, протягивая лист бумаги.
Он явно не желал передавать содержание сообщения по громкой связи внутри корабля или выводить его на большой экран, висевший в кают-компании. Поняв это, Елена сразу почуяла недоброе. Связисту было не пробраться к Саймону сквозь царившую вокруг толчею, и листок пришлось передавать ему из рук в руки. Несмотря на снедавшее всех жгучее любопытство, никто не осмелился заглянуть туда даже краем глаза. Не успев порадоваться дисциплинированности своих бойцов, Саймон прочел сообщение и побледнел. У Елены похолодело внутри. Она с замиранием сердца ждала, когда отец огласит содержание сообщения, с ужасом гадая, жива ли еще ее мать.
Однако Саймон, не говоря ни слова, стал пробираться к дверям кают-компании. Студенты прижимались друг к другу, освобождая ему дорогу. Добравшись до двери, Саймон быстро зашагал в сторону находившегося возле капитанского мостика центрального поста связи. Елена с Мелиссой Харди озабоченно переглянулись. Кто-то вполголоса выругался. Собравшиеся стали переговариваться, теряясь в догадках относительно содержания сообщения. Наконец Эстебан призвал всех к порядку:
— Чего гадать! Полковник Хрустинов скоро все нам расскажет. Давайте лучше обсудим детали операции, которые наверняка не изменятся… Хорошо, что повстанцы вывели линкор из строя. Теперь нам будет легче высадиться на Джефферсон. А так нам пришлось бы швартоваться у орбитальной станции «Зива-2», где полно пронырливых таможенников. Но линкор взрывом перевернуло на бок. Джабовцы пытались его поставить, однако у них ничего не вышло. Для этого требуется тяжелый транспортный челнок типа того, что Кибернетическая бригада использует для доставки линкоров с орбиты на поверхность планеты. К счастью для нас, капитан Брисбен защищает не только Вишну, но и Мали, и у нее есть такой челнок для перемещения ее линкора между двумя этими планетами. Кроме того, капитан Брисбен имеет право предпринимать любые действия, направленные на защиту Вишну и Мали, а сейчас она считает, что этим планетам больше всего угрожает джабовский режим на Джефферсоне. Поэтому Министерство обороны Вишну попросило наших уважаемых инженеров заявить, что «Блудного Сына» можно перевернуть только с помощью этого челнока, который капитан Брисбен нам любезно одолжила, — обстоятельно разъяснял ситуацию Эстебан.
Собравшиеся в кают-компании стали возбужденно переговариваться. Удивились не только студенты, но и закаленные бойцы, и Елене стало ясно, какое беспрецедентное решение приняла капитан Брисбен, рискнув остаться без возможности перемещать свой линкор с Вишну на Мали и обратно. Выходит, Шейла Брисбен считает джабовцев еще опаснее яваков и мельконов!
Эстебан подождал, пока всё немного успокоятся, и продолжал:
— Благодаря этому челноку нам не придется иметь дела с таможенниками на «Зиве-2». Полковник Хрустинов намеревается выгрузить с его помощью за один рейс всех нас и весь наш груз.
Сидевшая рядом с.Еленой Мелисса подняла руку:
— А как же боеприпасы и продовольствие для повстанцев? Ведь челнок полетит прямо к линкору.
— Нет, не прямо. Сначала он опишет несколько пробных кругов вокруг планеты и совершит первый спуск в атмосферу в противоположном полушарии Джефферсона. С той стороны — океан, и там почти нет разведывательных аппаратов. Движение по орбитам запущенных после явакского нашествия спутников рассчитано так, чтобы они все время висели над крупнейшими джефферсонскими городами. Тогда это было разумным решением. По обычным орбитам там вращается только несколько спутников связи, обслуживающих рыболовецкий флот. Мы рассчитаем время так, чтобы проскользнуть мимо большинства из них, а может, и всех.
При необходимости мы подавим их помехами на несколько минут, которых хватит, чтобы катапультировать аэромобили, которые развезут оружие и продовольствие по лагерям повстанцев. Они проскользнут незамеченными, пока наш большой челнок будет приковывать к себе все внимание джабовских радаров…
Внезапно Эстебан замолчал. Елена обернулась и с замиранием сердца увидела в дверях отца. Он взглянул ей прямо в глаза и повернулся к остальным бойцам, напряженно ожидавшим его слов. Потом он осторожно пробрался между сидевшими на палубе людьми и негромко поблагодарил Эстебана.
— Объявившаяся в Мэдисоне новая группа повстанцев, — наконец объявил он, — взорвала бомбу в самом фешенебельном пригороде Мэдисона. Погибли Насония Санторини, Ханна Урсула Ренке, половина высших офицеров Вооруженных сил Джефферсона, а также несколько влиятельных депутатов Законодательной палаты и Сената.
В кают-компании воцарилось гробовое молчание, потому что все знали, как ДЖАБ’а отреагирует на этот взрыв.
Саймон подтвердил наихудшие опасения:
— Санторини приказал казнить всех заключенных в джабовских лагерях и тюрьмах. Это восемьсот тысяч человек…
Елена закрыла глаза и перед ее внутренним взором предстала невыносимая картина: джабовские полицейские, расстреливающие беспомощных узников.
— Коммодор Ортон, — добавил отец Елены, — предпринимает попытки спасти заключенных… Мы все понимаем, чем это чревато.
Осмотревшись по сторонам, Елена заметила хмурые лица опытных бойцов и ужас в глазах неопытных студентов, которых она помогала сплотить в отряд. Ей тоже стало страшно. Коммодор Ортон вышел в открытый бой, чтобы спасти заключенных в лагерях, обрекая себя тем самым на смертельный риск. К тому моменту, когда «Звезда Мали» долетит до Джефферсона, на нем может не остаться ни одного повстанца! От этой мысли у девушки все похолодело внутри.
Голос отца пробудил ее к действительности.
— Надо пересмотреть наши планы. До Джефферсона нам осталось три дня полета. За это время правительственные войска не успеют уничтожить всех фермеров, потому что люди коммодора Ортона связывают их боями возле тюрем и лагерей. Коммодор уже организовал силы самообороны фермеров в Дамизийских горах и посоветовал им покинуть незащищенные фермы и скрыться в ущельях, вход в которые может защищать даже несколько бойцов.
Повстанцы передают фермерским силам самообороны оружие и тяжелую артиллерию для обороны перевалов и устий каньонов вплоть до нашего прибытия. Для того чтобы превратить Каламетский каньон в неприступную крепость, не нужно много людей и оружия; Откровенно говоря, ДЖАБ’е будет гораздо труднее штурмовать этот каньон, чем явакам. У джабовцев нет авиации, а «Блудный Сын» выведен из строя… Эстебан! Твои опытные бойцы переправят фермерам оружие и научат, как окопаться и отразить атаку противника. Остальное зависит от событий, которые произойдут к моменту нашей высадки. Я буду держать вас в курсе по мере поступления сообщений от коммодора Ортона.
— Вас понял! — браво отрапортовал Эстебан.
— Елена! — Взгляд Саймона обратился на дочь.
— Я! — Девушка пожирала глазами отца.
— Мы хотели поручить твоей группе доставку продовольствия и снаряжения, но в нынешней ситуации вы будете действовать в качестве наших связных на территории противника.
— Но… — недоуменно начала Елена.
— Ты, — перебил ее со странным выражением во взгляде отец, — лучше остальных знаешь джабовскую пропагандистскую машину.
При этих словах девушка заметила, что на нее смотрят все собравшиеся в кают-компании и залилась краской.
— Ты объяснишь своим студентам, что и как думают джабовцы. Коммодор Ортон надеется, что мы вступим в контакт с городским сопротивлением, взорвавшим бомбу. Для этого нам нужен человек, понимающий психологию горожан. Стопроцентному фермеру они могут и не поверить.
Елена кивнула. У нее все плыло перед глазами. Развозить продовольствие и медикаменты по лагерям повстанцев — дело совсем не трудное, а вот сойти за свою в Мэдисоне, да еще найти там новоиспеченных террористов!.. Теперь в ее руках не только ее друзья, а жизнь и смерть множества ни в чем не повинных людей! Ей придется объяснить остальным студентам, что думают массы горожан, которым двадцать лет промывали мозги, до тех пор пока они не потеряли терпение и не стали убивать всех направо и налево. Девушка вспомнила, как она в течение долгого времени жила среди высокомерных, алчных, глупых и самолюбивых людей, мало чем от них отличаясь.
Думать об этом оказалось очень неприятно. Но она вспомнила все.
«Как непросто ей сейчас живется, — вдруг мелькнула мысль в голове Елены, — теперь ей надо принимать ответственные решения, а раньше ей вообще не требовалось думать». За нее это делала ДЖАБ’а, которая и по сей день стремится думать за всех на Джефферсоне.
Как же ей объяснить привыкшим к самостоятельности товарищам, что такое — вообще не думать, а лишь слепо выполнять то, что тебе говорят! Это нелегкая задача. Возможно, пойти в бой ненамного труднее!
Оставшаяся часть полета промелькнула, как один миг. Елена круглые сутки рассказывала товарищам, как ведут себя джабовцы, о чем они думают и во что верят. Студенты с Вишну пришли в ужас от того, что узнали, но трудились не покладая рук, впитывая новую для себя информацию, как губки.
В редкие моменты отдыха Елена разговаривала с Эстебаном и другими бывшими солдатами. Она расспрашивала их о планах кампании, стараясь понять, что они думают и почему. В койку она падала лишь тогда, когда вообще не стояла на ногах. Стоило ей сомкнуть глаза, как уже начинался новый день. Так незаметно подошел момент, когда «Звезда Мали» покинула гиперпространство и стала приближаться к Джефферсону.
Собравшиеся в кают-компании могли следить за движением корабля к их родному миру на большом экране, прикрепленном к переборке. Студенты оживленно переговаривались. Опытные бойцы приберегали силы для грядущей схватки. Елена по большей части наблюдала за лицами своих спутников, а не за экраном, в разных углах которого маячили другие планеты, вращавшиеся вокруг джефферсонского светила.
Наконец сам Джефферсон стал постепенно расти на экране. При виде родной планеты Елена ощутила тоску по ней, смешанную со страхом и ненавистью. Ее прекрасным родным миром, сверкавшим на экране голубой звездочкой, правят люди, чьи сердца так же пусты и холодны, как космическая бездна. На лицах бывалых солдат тоже возникло странное выражение, что Елене было трудно отвести от них взгляд.
Она как раз думала об этом, когда ее заметил Эстебан. Поняв, что именно ее интересует, он начал было что-то говорить, но осекся и замолчал. Он не смог облечь в слова свои переживания. Елена понимающе улыбнулась, Эстебан пристально взглянул ей в глаза, кивнул и отвернулся к экрану. У Елены задрожали руки. Этот бессловесный обмен взглядами глубоко ее потряс. Она поняла, что ей не узнать всего, что хочется, просто разговаривая с опытными людьми или разглядывая тех, кто был свидетелем гибели целых миров.
Когда «Звезда Мали» устремилась к Джефферсону по отмеченной навигационными буями траектории, Елена поняла, что ей вообще не хочется ни о чем думать. Любая мысль, всплывавшая у нее в мозгу, порождала в нем пугающие образы. Девушка чувствовала себя диким зверем, попавшимся в стальной капкан. А Джефферсон, на котором она ни секунды не будет чувствовать себя в безопасности, все ближе и ближе…
Елена осторожно выбралась из кают-компании и направилась в кубрик, который она занимала с еще одиннадцатью товарищами. Коек не хватало, но сейчас все следили на экране за приближением к конечному пункту полета. Елену это зрелище совсем не увлекало. Ей хотелось побыть наедине со своими мыслями, ведь скоро она окажется в самом логове зверя.
IV
Только что с Вишну прибыла команда вылетевших ко мне техников.Но пока они еще не высадились на Джефферсоне и вряд ли скоро окажутся на его поверхности. В долине реки Адеры и у подножия Дамизийских гор идут ожесточенные бои. Космопорт имени Абрахама Лендана несколько раз подвергался массированным бомбардировкам. Там разрушены доки и ангары для космических челноков. Каламетские повстанцы теперь явно действуют заодно с восставшими горожанами и каждый день убивают все новых и новых высокопоставленных джабовцев. Правительство Санторини с трудом контролирует ситуацию. Поняв это, капитан «Звезды Мали» отказалась отправлять свои бортовые челноки на поверхность планеты.
С ней связался сам Санторини:
— Немедленно выгружайте техников и запчасти, а не то я прикажу линкору сбить ваш корабль!
— Насколько мне известно, ваш линкор ничего не видит. Как же он в меня попадет? Кроме того, вам нечем будет заплатить за вторую партию запчастей, а уж если вы убьете граждан Вишну, других техников с этой планеты вам не видать как своих ушей.
Санторини начинает что-то истошно вопить, а капитан «Звезды Мали» просто прерывает связь. Через восемь минут на связь с капитаном Айдити выходит начальник сил внутренней безопасности генерал Мило Акбар. Он разговаривает из своего командного пункта, откуда руководит осадой Каламетского каньона. Повстанцы удерживают вход в каньон, куда скрылись от преследования полиции тысячи фермеров. Акбар угрожает капитану Айдити конфискацией ее корабля.
Еще через пять минут повстанцы накрывают артиллерийским огнем командный пункт генерала Акбара. Они прицельно стреляют по точке, откуда идет передача, и она внезапно прерывается. Кажется, Джефферсон лишился начальника сил госбезопасности. Капитан Айдити по-прежнему не желает расстаться с необходимыми мне запчастями, и я начинаю опасаться того, что никогда их не увижу. Через четырнадцать минут на связь со «Звездой Мали» выходит Сар Гремиан.