Ривера Луис. Змеелов

   — Поймай кобру.
   — Она нужна тебе? Тот человек в городе… Он тоже проводник?
   — Поймай кобру, ага, — монотонно пробубнил горбун и хрустнул суставами пальцев.
   — Если я не поймаю ее, ты убьешь меня?
   — Смерть может быть разной, ага.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Поймай кобру.
   — Что ты заладил, поймай кобру, поймай кобру? — первый испуг прошел и теперь змеелов начинал злиться. — Если ты появился, значит, тебе это было зачем-то нужно… Говори зачем?
   — Ты глупость, глупость, ага. Сам пришел и сам спрашиваешь. Уходи, ага, — голос горбуна снова сорвался на визг.
   — Як тебе не приходил! Это ты явился ко мне. Это твои шаги я слышал!
   — Спорит, спорит… Кобра — ключ, ага. А теперь убирайся! — Горбун нетерпеливо щелкнул пальцами.
   — Ключ к чему?
   — Уходи, уходи, уходи!
   — Но скажи…
   — Убирайся, убирайся, убирайся!!! Змеелов поднялся с пола. Больше всего ему
   хотелось сейчас схватить горбуна за шиворот и несколько раз хорошенько стукнуть головой о стену. Но что-то подсказывало ему, что из этой затеи ничего не выйдет.
   Он устало шагнул к двери и налег на нее плечом…
   За порогом хижины занималось утро.

* * *

   Когда солнце поднялось над горизонтом, к хижине подошла девушка, чтобы проводить к старому охотнику. Змеелов развязал еще один узелок.
   Хмурый и растерянный, он шел рядом с ней, пытаясь найти хоть какое-то объяснение случившемуся. Но ничего толкового в голову не приходило. Наоборот, чем больше он размышлял об этой встрече, тем запутаннее все становилось.
   — Что с тобой? — спросила девушка. — Ты плохо спал?
   Змеелов что-то пробурчал в ответ.
   — Не хочешь говорить?
   — Нет, — резко сказал змеелов. Но, увидев, как задрожали губы у девушки, мягко добавил: — Пока нет… Я сам ничего не понимаю… Сперва мне нужно поговорить с твоим отцом.
   — Хорошо, — девушка опустила голову, — я не буду тебя ни о чем спрашивать. Я хочу, чтобы ты был всегда мной доволен.
   Змеелов остановился и нежно провел рукой по ее волосам.
   — Прости, что был груб с тобой… Ты этого не заслужила. И… я всегда буду доволен тобой. Что бы ты ни сделала.
   — Даже если я буду задавать ненужные вопросы или сотворю какую-нибудь глупость?
   — Даже тогда.
   — Это хорошо. Потому что я не знаю, как нужно себя вести с мужчинами. Я была совсем маленькой, когда умерла моя мать. И она не сумела меня ничему научить.
   — Тебя не нужно ничему учить.
   — Нет, нужно… Я хочу, чтобы ты всегда был доволен мной. Каждый день. Каждый час.
   — Я всегда буду доволен тобой.
   — Но все-таки, если я сделаю что-то не так, скажи мне об этом. Только… Не так, как ты сказал это «нет». Мне вдруг стало очень больно…
   — Прости, — змеелов привлек девушку к себе и поцеловал ее волосы, — прости. Я слишком долго жил один, чтобы быстро научиться думать о других… Прости. Больше такого не повторится…
   — И ты прости. Я не буду больше задавать ненужных вопросов… Вот только мне нужно научиться разбирать, где нужные вопросы, а где нет.
   — Это придет со временем…
   — А оно у нас будет? — Девушка доверчиво посмотрела на змеелова.
   — Я изо всех сил буду стараться, чтобы у нас с тобой было много-много времени впереди. Целая вечность.
   — Вечность — это много… Я смогу тебе надоесть, и тогда ты найдешь себе другую женщину.
   — Но ведь и я могу тебе надоесть.
   — Нет. Сейчас ты сказал глупость, — девушка весело рассмеялась. — Ты никогда мне не надоешь… Даже за тысячу вечностей.
   — Ну что ж, — сказал змеелов, выпуская девушку из объятий, — чтобы у нас с тобой была впереди тысяча вечностей, мне нужно поговорить с твоим отцом.
   — Но ты ведь не уйдешь сразу после этого?
   — Нет, — он коснулся губами ее лба, — сегодняшний день мы проведем вместе.
   — Тогда до встречи?
   — До встречи, — сказал змеелов, переступая порог дома.

* * *

   — Ты готов говорить со мной? — почтительно спросил змеелов у старого охотника.
   В ответ раздалось покашливание, которое змеелов расценил как согласие.
   — Скажи, где ее искать?
   Охотник долго ворочался, прежде чем начать говорить. Было видно, что необходимость возвращаться к той далекой встрече с белой коброй для него мучительна. Но этот человек еще не растерял остатки мужества, которое позволяло ему выходить один на один с голодным степным львом.
   — Я встретил ее в семи днях пути отсюда. Если перейти через эти скалы и пройти еще четыре дня на восток, пески закончатся… Начнется царство камня. Это не обычная каменистая пустыня, как на севере… — Старик сделал небольшую паузу, чтобы отдышаться. Говорить ему было тяжело. — Здесь все по-другому. Я не знаю, что было там сотни лет назад… Но… Расскажу просто, что я увидел… Земля там выложена белыми каменными плитами…
   — Белая земля?
   — Нет! — Старик тяжело закашлялся. — Там нет земли. Это плотно подогнанные друг к другу каменные плиты. В щели между ними нельзя просунуть и лезвие ножа. И повсюду полуразрушенные каменные статуи… Какие-то древние божества. И все это простирается, насколько хватает глаз… Я бродил по этому… каменному кладбищу неполных три дня. Мне было страшно. Ничего подобного я в жизни не видел. Эти идолы… Они были ужасны и прекрасны одновременно. Они пугали и притягивали… Яркий солнечный свет, повсюду каменные фигуры и эхо моих шагов… Вот все, что помню об этом месте… Там я и встретил ее.
   — Бе… Змею? — спросил змеелов.
   — Да, — со стоном произнес старик. — Я не очень хорошо разбираюсь в змеях… Но даже того, что я знаю, хватило, чтобы понять — это не простая тварь… Она стояла совершенно неподвижно, раздув свой капюшон, и смотрела прямо на меня… Ее взгляд… Он до сих пор иногда мне снится. Она сама была похожа на статую из белого мрамора. Статую огромной змеи… Ее голова была на уровне моей груди. Я сделал шаг вперед…
   — Зачем?! Не лучше ли было уйти? Ведь она не нападала первой?
   — Мне заплатили, чтобы я поймал ее…
   — Кто?
   — Не знаю… Какой-то человек… Не помню его лицо. Он пришел ко мне и предложил хорошие деньги за нее… Я согласился. — Охотник снова закашлялся.
   — Когда я пересек какую-то невидимую черту, — продолжил он, отдышавшись, — она бросилась на меня. Бросок был подобен вспышке молнии… Я даже не успел ничего понять… Просто вспышка света перед глазами… И боль…
   — Она укусила тебя? Охотник покачал головой.
   — Нет. Она просто ударила меня головой в грудь… Я упал… И повредил хребет… Потом оказалось, что у меня переломаны ребра… Знахарь сказал, что она превратила мои кости в кашу… Чертова тварь.
   — Но почему она не укусила? Кобры так не нападают… Так нападет удав, но не кобра… Может, ты перепутал?
   — Я в состоянии отличить кобру от удава! — Старик в ярости приподнялся и тяжело захрипел. — Я охотился в пустынях, степях и джунглях. Первого своего льва я убил, когда тебя еще не было на свете! Это была кобра! Белая кобра!
   Охотник рухнул без сил. По его лысому черепу градом катился пот. Он сипел и хватал ртом воздух.
   Змеелов испугался, что он сейчас испустит дух. Но постепенно дыхание охотника выровнялось, и он снова заговорил.
   — Это была самая быстрая и самая сильная тварь, какую я когда-либо видел… Даже гигантская анаконда не так опасна… После встречи с ней я отделался лишь сломанной ключицей… Я думаю… Не знаю, если бы я продолжил схватку… Она убила бы меня. Убила бы и безо всякого яда… Хотя яда в ней столько, что, наверное, хватило бы убить десять слонов…
   Змеелов задумался. Все это больше походило на сказку. А он не верил в сказки. Может, кобра была настолько старая, что ее зубы раскрошились? И ей не оставалось ничего другого, как ударить человека… Охотник испугался, отшатнулся, не удержался на ногах и повредил себе спину… Да, так могло быть…
   — Как же ты выбрался оттуда? — спросил змеелов.
   — Я полз… Полз много дней…
   — И пустыня не убила тебя?
   — Как видишь… Пустыня никогда не убивает человека… Так же как и боль… Человек убивает себя сам. Я просто не стал этого делать.
   — Когда это случилось?
   — Пятнадцать лет назад… Моей дочери едва исполнилось четыре года…
   — Пятнадцать? Значит, та кобра давно мертва… Ты не знаешь других мест, где можно найти такую змею?
   — Ты дурак. — Охотник опять яростно захрипел и сжал кулаки. — Дурак! Это была не простая змея! Она… Она…
   — Не злись, старик. Каждому охотнику хочется думать, что его одолел необыкновенный зверь. Так же как и воину хочется верить, что он потерпел поражение от сказочного богатыря… Но…
   — Это была не простая змея! Она Охраняла Вход в Мертвый Город! — крикнул охотник.
   Змеелов сокрушенно покачал головой. Он и верил и не верил старому охотнику. Все его существо протестовало против того, что рассказал этот старик. Но в то же время перед глазами вставал горбун в столбе света… И то подземелье… А в ушах снова звучало это дурацкое «ага»…
   Впервые в жизни змеелов не знал, что делать. Растерянность была так же неведома ему, как была неведома печаль. Все всегда было просто: вот пустыня, вот змеи, против них его оружие — умение и мужество. Так он прожил двадцать лет. И менять что-то ему было тяжело.
   — Твоя дочь сказала, что ты разговариваешь с горбуном… Это так? — спросил змеелов.
   — Я не хочу больше с тобой разговаривать. Ты молод и глуп. Ты понимаешь только себя. И хочешь слушать только свой голос. Уходи.
   С этими словами старый охотник отвернулся к стене. Змеелову показалось, что в его глазах блестели слезы.
   — Мне сложно сейчас, старик, — медленно сказал змеелов. — Я не понимаю, где правда, а где вымысел… Я столкнулся с тем, что невозможно понять и объяснить. И все это злит меня… Поэтому я был с тобой невежлив. Извини меня.
   Эти слова дались змеелову с трудом. Он не привык жаловаться. Не привык о чем-то просить. Но понимал, что сейчас иначе нельзя. Старый охотник мог пролить свет на всю эту историю. Без него змеелов будет обречен искать черную гадюку в темной пещере…
   — Скажи мне, кто этот горбун? — спросил он.
   Охотник молчал. Змеелов понял, что все бесполезно. Больше ни одного слова он не вытянет из старого упрямца.
   — Что ж, охотник, я пойду туда… Если мне повезет, я найду эту кобру. Спасибо тебе за то, что ты сказал. И не держи на меня зла.
   Змеелов неохотно поднялся и вышел из хижины. Больше надеяться было не на кого. Он должен идти на поиски с тем, что у него есть.
   — Ну и что с того, змеелов? — сказал он себе. — Каждый твой шаг по этой земле приближает тебя к твоей смерти. С этим знанием ты ходил по пустыне. С этим знанием пойдешь и сейчас… Только вот в чем беда — теперь тебе есть что терять. И поэтому смерть пугает тебя.

* * *

   Они с девушкой сидели на берегу ручья. Близился вечер. Тени удлинились, и в воздухе чувствовалось скорое наступление прохлады.
   — Ты уйдешь завтра? — спросила девушка и положила голову на плечо змеелова.
   — Да. Рано утром.
   — Так скоро… — вздохнула девушка. — Почему хорошее кончается так скоро?
   — Не знаю… Но ведь я вернусь. И тогда хорошее будет длиться долго-долго.
   — Да, я знаю, тысячу вечностей.
   — Тысячу вечностей, — кивнул змеелов.
   — А как мы будем жить? Расскажи мне… Я ведь не видела ничего, кроме этой деревни и песков.
   — У нас будет достаточно денег, чтобы купить хороший дом в городе. Я перестану ловить змей и займусь чем-нибудь другим… Чтобы проводить больше времени с тобой.
   — Мы вообще не должны расставаться. Ты ведь можешь работать дома?
   — Не знаю… Но я что-нибудь обязательно придумаю. Мы пойдем к лучшим портным и закажем тебе самые красивые платья. На тебе должно быть надето только самое красивое. Такое же красивое, как ты…
   — Я вовсе не красивая. — Она провела ладонью по своим коротким волосам. — Это отец заставил меня обрезать волосы. Теперь я совсем некрасивая. Тебе не будет стыдно со мной?
   — Не говори чепуху. Ты самая красивая женщина, какую я когда-либо видел… А зачем отец велел тебе подстричь волосы?
   — Однажды сюда нагрянули разбойники. Целая шайка… Отец испугался, что они могут сделать со мной что-нибудь нехорошее. Теперь я стригусь и одеваюсь как мальчик.
   — Разбойники? — змеелов похолодел. — Что им здесь было нужно?
   — Не знаю… Наверное, мы просто оказались у них на пути.
   — Давно это было?
   — Пять лун назад… Не бойся. Они не вернутся.
   — Откуда ты знаешь?
   — Они же видели, что здесь нечем поживиться… Зачем им опять приходить туда, где нет ни женщин, ни добычи?
   — Ты очень рассудительная, — улыбнулся змеелов и взъерошил волосы у нее на затылке. — Но обещай мне, если они вдруг снова придут, а меня не будет поблизости, ты забьешься в самый темный угол дома и будешь там сидеть, что бы ни случилось.
   — Хорошо. — Она потерлась щекой о его плечо. — Я сделаю все, что ты захочешь. Все-все…
   — Вот и умница… — сказал змеелов. Но на сердце у него было неспокойно.
   — Давай ты расскажешь еще про то, как мы будем жить, когда ты вернешься? Я очень хочу послушать.
   — У нас будет настоящий фруктовый сад. Большой и ухоженный… Мы посадим гранаты, финики и инжир…
   — И всегда будем есть столько, сколько захотим, да? — Она вскинула голову и посмотрела на него.
   — Конечно, — его голос чуть дрогнул. — И только самое вкусное. Мы будем ходить в самые дорогие трактиры и заказывать там самые дорогие блюда. А запивать их будем лучшим вином.
   Змеелов замолчал. Чем больше он мечтал, тем меньше верил в то, что все это будет на самом деле. Но размышлять о том, чем может кончиться вся эта история, он не хотел. Ему было страшно. Наверное, впервые за всю жизнь. Он только сейчас понял, насколько хрупка человеческая жизнь и как много грозит такому простому счастью… Ему захотелось увезти девушку прямо сейчас на какой-нибудь необитаемый остров, чтобы ни один человек не мог приблизиться к ней. Увезти и быть с ней рядом, не спускать с нее глаз ни днем, ни ночью…
   — Как все хрупко… — пробормотал он.
   — Что?
   — Нет… Это я так… По привычке.
   — Тебя что-то беспокоит? Скажи. Я глупая, но, может быть, чем-то смогу помочь. Или хотя бы просто послушаю. Мой отец говорит, что тот, кто слушает, берет на себя треть горя…
   — Я и сам не знаю, что происходит… Как мне рассказать тебе?
   — Расскажи так, как все было. — Девушка теснее прижалась к змеелову, приготовившись слушать.
   И змеелов заговорил. Он рассказал ей о своем детстве, о том, как любил долгие годы бродить по прекрасной пустыне и как потом ему наскучило это. Рассказал о встрече с шутом, о горбуне, о странном покупателе и о белой кобре. Рассказал о том, как его учитель искал Мертвый город и однажды был укушен змеей, но как все это произошло, никто не видел… Он говорил и говорил, хотя на их плечи давно лег теплый вечер и на небе загорелись первые звезды. Она слушала, не перебивая его и иногда задерживая дыхание, когда он говорил о схватках со змеями или о подземелье Мертвого города.
   Змеелов замолчал только тогда, когда вся его жизнь прошла перед ней. Единственное, о чем он не стал рассказывать, — о тех женщинах, с которыми он был.
   — Вот теперь ты знаешь все, — сказал он. — И ты знаешь, что меня беспокоит.
   Странно, но он действительно почувствовал облегчение. Камень, который давил ему на плечи, вдруг съежился до размеров гальки. Теперь он знал, что нужно делать. Он должен пойти и поймать белую кобру. А потом вернуться за женщиной, которую ждал всю жизнь. И все. Сделать свою работу и вернуться. Все просто и понятно. А горбун и Мертвый город вместе с шутом пусть провалятся. Что толку в этих загадках? Ни к чему они, ни к чему…
   Тем временем стемнело окончательно.
   Они, как в прошлую ночь, смотрели на звезды и луну. Змеелов вдруг с острой болью понял, как много все это теперь значит для него. Голова девушки на плече, запах ее волос и тепло ее тела… Тихое журчание ручья в темноте и отблеск луны на воде. Он снова подумал о хрупкости всего этого.
   Если бы у него была малейшая возможность отказаться от этого дела, он не раздумывал бы ни секунды. Он бы остался здесь…
   Но в том-то и дело, подумал змеелов, в том-то и дело, что отказаться ты не можешь. И не только из-за этих угроз… Ты все-таки ловец змей. И у тебя есть своя гордость. А еще тебе нужно это сделать ради того, чтобы быть с ней… Так что не думай о том, что пока недостижимо. Думай о деле.
   Ты напрасно затеял это прощание, мысленно сказал себе змеелов. Нужно было уходить сразу после разговора с охотником.
   Но как я мог отказаться от этого? Ты должен был это сделать. Так было бы легче и тебе, и ей. Ей было бы не легче. Она еще слишком молода, чтобы думать о потерях так, как думаешь ты. И для нее все вовсе не хрупко. Теперь у нее есть ты. Она в тебя верит. И для нее счастье надежно… Почти нерушимо.
   Так вот и не разочаровывай ее. Иди и сделай все так, чтобы ей не пришлось огорчаться.
   Пойду и сделаю… Но не сейчас. Пусть эта ночь будет нашей. И они были вместе этой ночью.

* * *

   Незадолго до рассвета змеелов осторожно, чтобы не разбудить девушку, встал с постели, которой им служили выделанные шкуры. Уже привычным движением развязал очередной узелок. Наскоро умылся и начал собираться в дорогу. Он намеренно тянул время, перекладывая вещи в мешке, плотнее подгоняя одежду, проверяя по десять раз, все ли он взял…
   Когда откладывать больше было невозможно, он подошел к спящей девушке и осторожно присел рядом. Уже почти рассвело, но змеелов не мог заставить себя подняться. Он сидел, замерев и зажав ладонью рот… Словно чья-то прохладная ладонь начала тихонько поглаживать его сердце, время от времени слегка, почти нежно, сдавливая его. Он смотрел на девушку, на нежный овал ее лица, на чуть приоткрытые во сне губы, слушал ее легкое дыхание и думал о том, что ничего более прекрасного он в своей жизни не видел. И ничто ему на самом деле больше не нужно — просто сидеть вот так и смотреть на нее, когда она спит…
   Наконец девушка проснулась. Она открыла глаза и улыбнулась той улыбкой, какой улыбаются очень красивые девушки ранним свежим утром, когда знают, что они любят и любимы. Но взгляд ее упал на лежащий рядом со змееловом собранный мешок, и улыбка погасла.
   — Уже? — тихо спросила она.
   Змеелов молча кивнул. Говорить он не мог. Они в полном молчании дошли до ручья.
   — Дальше не ходи, — сказал змеелов. — Возвращайся домой.
   — Можно еще чуть-чуть? До скал. Честное слово, там я тебя оставлю. — Она умоляюще посмотрела на него.
   — Хорошо.
   И они пошли дальше, взявшись за руки, как дети.
   — Я буду ждать тебя через пятнадцать дней. Я тоже сделала себе такую же веревку с узелками, — сказала девушка. — Каждое утро ты будешь развязывать узелок и думать, что я тоже сейчас делаю это. И с каждым развязанным узелком наша встреча будет ближе…
   Змеелов тяжело вздохнул, но ничего не ответил. Что он мог сказать ей сейчас? То, что каждый развязанный узелок означает лишь одно — осталось одним днем меньше на то, чтобы найти неуловимую змею?
   Зачем ей думать об этом? — спросил себя змеелов. Это твоя забота. А она пусть ждет. И вместе вы можете еще верить. Не так уж и много. Но и не мало. Раньше у тебя не было и этого.
   Наконец они дошли до подножия скалы.
   — Все. Здесь мы расстанемся.
   — Хорошо. — Девушка опустила голову. — Как скажешь…
   — Иди домой, — мягко сказал змеелов.
   — Я хочу посмотреть, как ты уходишь.
   — Хорошо, — сдался змеелов. У него не было сил спорить. Сердце невыносимо ныло. — Хорошо… Только, пожалуйста, не говори ничего больше. Просто молчи, ладно?
   — Да. — Она прекрасно поняла его. Ей, женщине, можно было заплакать. Но не стоило сейчас пользоваться этим превосходством.
   Он привлек ее к себе и поцеловал. Почувствовал всем телом ее хрупкость и гибкость, вдохнул ее запах и легонько оттолкнул. Резко повернулся и быстрым шагом двинулся на восток.

Глава 7

   На перевале шел дождь.
   Змеелов поворошил угли в костре. Он уже полдня сидел в небольшой пещере, даже не в пещере, а просторном углублении в скале. Идти сейчас куда-то было бы верным самоубийством. Поэтому, несмотря на спешку, он был вынужден сидеть на одном месте и с тоской смотреть на плотную серую пелену. Снаружи завывал ветер и раздавались глухие раскаты грома. Буря расходилась не на шутку. Время от времени порывы ветра задували в укрытие змеелова, и тогда тяжелые струи дождя хлестали ему в лицо. В такие минуты он начинал опасаться за костер.
   Змеелов плутал по скалам уже шесть полных дней. Сначала он думал, что старый охотник немного напутал, когда сказал, что по скалам придется идти три дня. Нетрудно ошибиться на день-два, особенно если прошло так много лет.
   Но уже на пятый день бесконечного карабканья по отвесным скалам змеелов понял, что погрешность в расчетах охотника была не такой безобидной. Он начал всерьез бояться, что это путешествие может продлиться гораздо дольше, чем рассказывал охотник. А это означало, что шансов поймать змею в срок становится все меньше и меньше.
   Утром шестого дня змеелов, развязывая узелок, надеялся, что за следующим перевалом увидит наконец ровные пески. К вечеру эти надежды рассыпались в прах.
   И вот шел седьмой день. У него были вода и пища. Был огонь. У него оставались почти целыми обувь и одежда. Не было у него только одного — времени. Он ощущал кожей, как оно уходит, утекает от него. А вместе с ним уходит и надежда на благополучный исход.
   Змеелов снова поворошил угли.
   Если гроза не стихнет через пару часов, придется ночевать здесь, подумал он.
   — Все оказалось не так просто, а, ловец змей? — спросил он себя.
   — Да, пожалуй… Но кто же мог подумать, что старик совсем выжил из ума?
   — Кто бы мог подумать? Не ты ли совсем недавно учил шута, что рассчитывать можно только на себя?
   — Я рискнул.
   — И, похоже, проиграл.
   — Не причитай, — оборвал он себя. — Еще не все потеряно. Ты не ранен и не очень устал. У тебя еще есть десять дней. За это время можно успеть сделать очень много. Если не жаловаться и не корить себя, а делать дело. Соберись, ловец змей. Сражайся до последнего. Хотя бы ради нее. Помни: человек проигрывает только самому себе. Своей слабости и трусости. Больше ничто не может его одолеть. Так что перестань ныть. Лучше поспи. Тебе нужны силы.
   Да, подумал он, но еще больше мне нужно время… А вот его-то у меня и нет.
   Заночевать ему все-таки пришлось в пещере. Гроза и не думала стихать. Как будто весь мир решил встать на пути змеелова. Но едва забрезжил рассвет, тучи, словно по волшебству, разошлись. Солнце выглянуло и весело блеснуло на мокрых камнях. Змеелов развязал узелок. Их осталось всего десять.
   — Ты успеешь, — пробормотал змеелов. — Не можешь не успеть. На это права у тебя нет.
   И снова его окружали только небо и серый камень. Змеелов шел, карабкался, полз, скользил, падал, потом вставал и снова шел, карабкался, полз… Он уже не выбирал более удобный для подъема склон, не выискивал звериных троп, не петлял, не обходил, не отступал. Он шел напролом.
   Руки были содраны в кровь, колени и локти сбиты, все тело покрылось синяками. Но он не обращал внимания на боль. В голове была только одна мысль: вперед! Любой ценой, хрипя от напряжения и надрывая все жилы. Только вперед…
   И случилось то, что всегда случается, когда мозг мутнеет, а глаза застилает красная пелена… Штурмуя очередной склон, змеелов поставил ногу чуть левее, чем это можно было сделать. Еще два дня назад он обязательно заметил бы эту небольшую щель между камнями. Но теперь, когда весь мир сузился до маленькой точки впереди, нога встала немного левее, соскользнула с мокрого камня и застряла в щели.
   Змеелов заскрипел зубами от острой боли, пронзившей ногу, и еще больше — от досады. Он попался, как мальчишка. Попался тогда, когда никак нельзя попадаться!
   Он осторожно высвободил ногу. Потом снял башмак и закатал штанину. Щиколотка посинела и распухла. Боль была невыносимой. Змеелов сразу понял, что вывихнул ногу и порвал сухожилия. Он глухо застонал и ударил кулаком по камню. Вывихнуть ногу в скалах — все равно что вылить всю воду из бурдюка в пустыне.
   — Как же ты мог?! — прорычал он. — Как ты мог?! Именно теперь! Из-за собственной глупости! Тупица! Тупица! Тупица!
   Слезы ярости текли у него из глаз. Он еще несколько раз со всего размаха саданул кулаком по камням. Из рассеченных костяшек брызнула кровь. Ее вид немного отрезвил змеелова.
   — Перестань, — попытался твердо сказать он, но голос дрогнул. — Вспомни охотника. Он сумел дойти, хотя ему пришлось куда хуже, чем тебе. Не убивай себя сам. Это еще не конец, и ты сам это знаешь. Не давай воли жалости к себе. Жалость безжалостна. Она убивает быстрее, чем кобра.
   Он несколько раз глубоко вздохнул. Когда он почувствовал, что руки больше не дрожат и не заходится в груди сердце, скинул плащ и снял верхнюю рубашку. Потом оторвал от нее несколько широких полос и плотно перевязал ногу.
   Он решил немного отлежаться, прежде чем двигаться дальше, и отполз к стене. Ноге нужно было немного успокоиться. Змеелов привалился спиной к камню.
   — Только не думай сейчас ни о чем, — сказал он себе. — Гони мысли. Хорошие к тебе не придут, а плохие будут медленно тебя убивать. Так что не думай ни о чем. Или, если станет невмоготу, думай о том, чтобы ни о чем не думать…
   И он сидел так, ни о чем не думая, ощущая, как пульсирует боль в ноге. Спина затекла, и он решил сесть поудобнее. Оперся рукой о землю и почувствовал, что рука наткнулась на что-то железное.