Страница:
Тем временем постепенно назревала война с Антонием. Тот жил в Александрии и, охваченный любовью к египетской царице Клеопатре, совершенно потерял голову. Мало того, что он наносил оскорбление своей жене и сестре Цезаря, открыто сожительствуя с другой женщиной, он вызвал к себе волну ненависти со стороны римлян еще и тем, что поделил восточные провинции Римской державы между своими детьми от нее. Своего старшего сына Александра он провозгласил царем Армении, Мидии и Парфии, а младшего, Птолемея, царем Финикии, Сирии и Киликии. Донося об этом сенату и часто выступая перед народом, Цезарь ожесточил римлян против Антония. Не оставаясь в долгу, Антоний посылал своих людей с ответными обвинениями. Важнейшие из них были таковы. Во-первых, отняв у Помпея Сицилию, Цезарь не выделил части острова ему, Антонию. Во-вторых, он не вернул суда, которые занял у Антония для войны с Помпеем. В-третьих, лишил власти Лепида и сам распоряжался его войском, его провинцией и назначенными ему доходами. И, наконец, чуть ли не все земли в Италии он поделил между своими воинами, солдатам же Антония не оставил ничего. Оправдываясь, Цезарь заявлял, что Лепида он отрешил от власти за наглые бесчинства, что военною добычею готов поделиться с Антонием, если и тот поделится с ним своим завоеванием - Арменией, и что на Италию у солдат Антония никаких притязаний быть не может: ведь в их распоряжении Мидия и Парфия, земли, которые они присоединили к Римской державе, отважно сражаясь под начальством своего императора.
Получив этот ответ, Антоний в 32 г. до Р.Х. послал в Рим своих людей с приказанием выдворить Октавию из своего дома и стал готовиться к войне. Узнав о стремительности и размере вражеских приготовлений, Цезарь был в тревоге. Он опасался, как бы не пришлось начать военные действия в то же лето; между тем ему еще многого не доставало для войны, в добавок повсюду звучал ропот, вызванный высокими налогами. Свободнорожденные должны были внести в казну четверть своих доходов, а вольноотпущенники - восьмую долю всего имущества, и каждый гневно взывал к Цезарю, вся Италия волновалась. Поэтому величайшей ошибкой Антония считали промедление: он дал Цезарю время приготовиться, а волнениям - улечься, ибо пока шли взыскания, люди негодовали, но, заплатив, успокоились.
Когда Цезарь счел свои приготовления достаточными, было постановлено начать войну против Клеопатры и лишить Антония полномочий, которые он уступил и передал женщине. У Антония было не менее 500 боевых кораблей, 100 000 пехоты и 12 000 конницы. У Цезаря было 250 судов, 80 000 пехотинцев и 12 000 конницы. Зная о своем двойном преимуществе на море, Антоний предполагал решить войну морским сражением. Хотя ему и указывали на то, что для такого большого количества кораблей нельзя собрать достаточного количества гребцов и потому они будут медленны и неповоротливы, Антоний в угоду Клеопатре не изменил своего мнения. Между тем флот Цезаря был оснащен безупречно.
В сентябре 31 г. до Р.Х. оба флота встретились в Греции у мыса Ак-тия. Сам Цезарь распоряжался на правом фланге, а левый поручил Агриппе. Как многие и предвидели, суда Антония оказались никуда не годными. Из-за недостатка гребцов они не могли набрать разгона, от которого, главным образом, и зависит сила тарана. Корабли Цезаря легко избегали ударов, обходили врага с борта и нападали с тыла. Тем не менее исход битвы еще далеко не был решен, когда 60 египетских кораблей, руководимые Клеопатрой, вдруг разом обратились в бегство. Едва Антоний увидел это, он, словно обезумев, бросил сражение и кинулся догонять Клеопатру. Флот его еще продолжал сражаться некоторое время, но к вечеру прекратил сопротивление. Цезарь захватил более трехсот боевых кораблей. Через неделю сдалось и все сухопутное войско - 19 легионов и массы конницы.
После этого Цезарь поплыл в Афины, примирился с греками и разделил остатки сделанных для войны хлебных запасов между городами, которые терпели жесточайшую нужду - ограбленные, лишенные всех своих денег, скота и рабов (Плутарх: "Антоний"; 54- 57, 60-62, 65, 66, 68). Зиму Цезарь хотел провести на Самосе, но тут пришли тревожные вести из Рима, что отборные отряды, отосланные им после победы в Брундизий, взбунтовались и требуют наград и отставки, - он тотчас пустился обратно в Италию. Дважды в пути его застигали бури - один раз между оконечностями Пелопоннеса и Этолии, другой раз против Керав-нийских гор, в обеих бурях часть его либурнийских галер погибла, а на корабле, где плыл он сам, были сломаны снасти и поломан руль. В Брундизии он задержался только на двадцать семь дней, пока не устроил все по желанию солдат, а затем вернулся в Грецию (Светоний: "Август"; 17).
Весной 30 г. до Р.Х. Цезарь двинулся в Египет через Сирию, а его полководцы - через Африку. Пе-лусий сдался римлянам без боя. Цезарь подошел к Александрии, и здесь возле Конского ристалища конница Антония имела с ним удачное сражение. Но эта незначительная победа не могла уже изменить судьбы Антония. Остатки его флота перешли на сторону Цезаря, за ними последовала конница, только пехота вступила в бой, но потерпела поражение.
Покинутый всеми Антоний покончил с собой, заколовшись мечом. Когда Цезарю сообщили об этом, он ушел в глубину палатки и заплакал, горюя о человеке, который был его свойственником, соправителем и товарищем во многих делах и битвах. Потом, достав письма, он кликнул друзей и принялся им читать, чтобы они убедились, как дружелюбно и справедливо писал он и с какой грубостью, с каким высокомерием всегда отвечал Антоний. Затем он велел захватить Клеопатру и зорко следить за тем, чтобы она не покончила с собой. Всех александрийцев он помиловал ради славы их города. Но Антулла, старшего сына Антония от Фульвии, Цезарь велел обезглавить. Позже был умерщвлен и сын Клеопатры Цезарион, которого она родила от старшего Цезаря. Саму Клеопатру Цезарь хотел провести по Риму во время триумфа как пленницу, но она, не смотря на строгий надзор, отравилась (Плутарх: "Антоний"; 74, 76, 78, 80, 81, 86).
Цезарь обратил Египет в провинцию; а чтобы та была плодороднее и больше давала хлеба столице, он заставил солдат расчистить заплывшие от давности илом каналы, по которым разливается Нил. Возвратившись в 29 г. до Р.Х. в Рим, он справил тройной триумф: далматский, актийский и александрийский в течение трех дней подряд.
По возвращении Цезарь подверг чистке сенат, который давно уже разросся и превратился в беспорядочную толпу - в нем было больше тысячи членов, и среди них люди самые недостойные, принятые после смерти старшего Цезаря по знакомству или за взятку. Просмотрев сенатские списки, Цезарь многих вычеркнул и вернул сенат к прежней численности (600 человек) и прежнему блеску. Говорят, что при этом он сидел на председательском месте в панцире под одеждой и при оружии, а вокруг стояли десять самых сильных его друзей из сената. Каждого сенатора подпускали к нему поодиночке и обыскав. Некоторых он усовестил, так что они добровольно отреклись от звания. Он распорядился отныне созывать сенат лишь два раза в месяц, а при себе завел совет, с которым обсуждал дела перед тем, как предоставить их полному сенату.
В 27 г. до Р.Х., по предложению Мунация Планка, сенат предложил Цезарю именоваться Августом, как спасителю отечества. Это имя он принял с благодарностью и носил до самой смерти. Тогда же устроен был раздел провинций между ним и сенатом. Август взял на себя те из них, которые были значительны и управлять которыми годичными наместниками было трудно и небезопасно. В дальнейшем он, впрочем, посещал и те и другие и, объехав всю державу, не был, кажется, только в Африке и Сардинии.
В 26 г. до Р.Х. Август вел войну против кантабрийцев в Испании, закончившуюся их покорением. Поход этот едва не стоил ему жизни. Он вообще отличался слабым здоровьем и недомоганиями, которые повторялись у него каждый год в определенное время: около своего дня рождения он обычно чувствовал расслабленность, ранней весной страдал от расширения предсердия, а при южном ветре - от насморка. По возвращении же из Испании его донимала болезнь печени. Августа лечили горячими припарками, но без всякого результата. Наконец, к 23 г. до Р.Х. болезнь приняла такой опасный характер, что Август стал готовиться к смерти. Тогда он подумал о восстановлении республики и отказался от консульской власти, которой пользовался непрерывно с 31 г. до Р.Х. Он даже вызвал к себе сенаторов и должностных лиц и передал им книги государственных дел. Вскоре врач Антоний Муза стал лечить его необычным и сомнительным способом: холодными припарками. Против ожидания, средство помогло, и Август совершенно оправился. Тогда сенаторы на свои деньги поставили Антонию статую возле изваяния Эскулапа. А в Италии весть о выздоровлении Августа была встречена с таким ликованием, что многие города день, когда он впервые их посетил, сделали началом нового года. Выздоровев, Август отказался от мысли о восстановлении республики. Он считал, что опасно отдавать вновь государство в руки многих правителей.
Он остался во главе страны, хотя официально его особое положение не было ничем закреплено. После болезни он семнадцать лет отказывался от консульства, приняв на себя лишь пожизненную власть народного трибуна и проконсула. Говорят, что, когда народ в 22 г. до Р.Х. предложил ему диктаторскую власть, он спустил с плеч тогу и, обнажив грудь, умолял его от этого избавить. Сам себя он именовал принцепсом (то есть первым в списке сенаторов). Имени же "государь" он всегда страшился как оскорбления и позора. Ни внешностью, ни образом жизни он старался не выделяться среди других. Когда он бывал консулом, то обычно передвигался пешком, когда не был консулом - в закрытых носилках. К общим утренним приветствиям он допускал и простой народ и принимал от него прошения с необычайной ласковостью. Сенаторов в дни заседаний он приветствовал только в курии на их местах, к каждому обращаясь по имени, без напоминания; даже уходя и прощаясь, он не заставлял их вставать с места. Со многими он был знаком домами и не переставал бывать на семейных праздниках. За вольные и строптивые речи от него никто не пострадал. Присутствуя на выборах должностных лиц, он всякий раз обходил трибы со своими кандидатами и просил за них по старинному обычаю. Он и сам подавал голос в своей трибе, как простой гражданин. Выступая свидетелем в суде, он терпел допросы и возражения с редким спокойствием. Жил он сначала близ форума в доме, принадлежавшем когда-то оратору Кальву, а потом - на Палатине, в доме Гортензия; но и этот дом был скромный, не примечательный ни размером, ни убранством, - даже портики были короткие, с колонами из альбанского камня, а в комнатах не было ни мрамора, ни штучных полов. Больше сорока лет он спал в одной и той же спальне зимой и летом, и зиму всегда проводил в Риме. Работал он в особой комнате наверху. Если он бывал болен или хотел отдохнуть, то перебирался на виллу к кому-нибудь из вольноотпущенников или в дом своего друга Мецената. Отдыхать он ездил или в Кампанию или в какой-нибудь городок недалеко от Рима, а в старости полюбил бывать на Капри. Больших и роскошных домов он не терпел, статуй и картин не покупал, но зато собирал старинные доспехи и огромные кости доисторических животных. Столы и ложа, которыми он обычно пользовался, едва ли могли Удовлетворить даже простого обывателя. Постель же у него была низкая и жесткая. Одежду он носил только домашнего изготовления, сработанную сестрой, женой, дочкой или внучками. Званые обеды, которые Август устраивал для своих друзей, отличались больше радушием, чем изысканностью. Обычно подавали три блюда, самое большее - шесть. Сам он ел очень мало и неприхотливо. Любил грубый хлеб, мелкую рыбешку, влажный сыр и зеленые фиги. Вина же вообще пил очень мало.
По мере возможностей Август старался и сограждан своих вернуть к нормам древней римской морали. С этой целью в 18 г. до Р.Х. он пересмотрел старые законы и ввел некоторые новые: например, о роскоши, о прелюбодеянии и разврате, о подкупе, о порядке брака для всех сословий. Строгость этих законов вызвала много нареканий, и в дальнейшем Августу пришлось их смягчить. В том же году во второй раз пересмотрели список сенаторов, но на этот раз сенаторы сами выбирали друг друга. Лабеон подал голос за жившего в ссылке Марка Лепида, а на вопрос Августа, неужели не нашлось никого достойнее, ответил: "У каждого свое мнение". Говорят, что эта дерзость сошла ему с рук.
Свою дочь Юлию Август выдал за боевого соратника Агриппу. Не имея наследников мужского пола, он в 17 г. до Р.Х. усыновил своих внуков от Агриппы - Гая и Луция. Их он с детства приблизил к государственным делам и посылал в провинции и в войска как назначенных консулов. Пишут, что он был строгим воспитателем. Дочь и внучек он даже обучил прясть шерсть; он запрещал им все, чего нельзя было сказать или сделать открыто, записав в домашний дневник. Внуков он сам обучал чтению и письму и другим начальным знаниям, в особенности стараясь, чтобы они перенимали его почерк. Когда он обедал, они всегда сидели при нем на нижнем ложе, а когда он путешествовал, они ехали впереди в повозке или скакали по сторонам. Свое последнее, тринадцатое, консульство (во 2 г. до Р.Х), Август специально испросил для того, чтобы в этой высшей должности вывести к народу своих приемных сыновей Гая и Луция в день совершеннолетия каждого. Но несмотря на все это ни в детях, ни во внуках ему не было удачи. Обеих Юлий, дочь и внучку, запятнанных всеми пороками, ему пришлось сослать (во 2 г. до Р.Х.) Гая и Луция он потерял одного за другим через восемнадцать месяцев - Гай скончался в Ликии, Луций - в Массилии. Он усыновил на форуме перед собранием курий своего третьего внука Агриппу и пасынка Тиберия - но от Агриппы за его низкий и жестокий нрав он вскоре отрекся и сослал его в Соррент. Смерть близких была ему не так тяжела, как их позор. Сосланной Юлии он запретил давать вино и предоставлять малейшие удобства; он не подпускал к ней ни раба, ни свободного без своего ведома и всегда в точности узнавал, какого тот возраста, роста и вида. Только пять лет спустя он перевел ее с острова на материк и немного смягчил условия ссылки; но о том, чтобы совсем ее простить, не могло быть и речи.
Между тем известно, что сам Август в молодости был очень падок до женщин и имел связь со многими матронами. Даже в старости он был неравнодушен к сладострастным утехам и был, как говорят, большим любителем молоденьких девушек, которых ему отовсюду добывала сама жена.
Избранный после смерти Лепи-да, в 12 г. до Р.Х., великим понтификом Август велел собрать и сжечь все лжепророческие книги, в большом количестве ходившие в народе. Календарь, введенный Цезарем, но затем по небрежению пришедший в расстройство и беспорядок, он восстановил в прежнем виде; при этом преобразовании он назвал августом месяц своего первого консульства и самых славных побед (получилось так, что именно в августе он потом и скончался).
О красоте и величии Рима Август заботился постоянно. В 7 г. до Р.Х. он разделил весь город на округа и кварталы. Для охраны от пожаров он расставил посты и ввел ночную стражу для предотвращения наводнений, расширил и очистил русло Тибра. Все дороги к столице он велел отремонтировать' и вымостить. Священные постройки, рухнувшие от ветхости, Август восстановил и украсил богатыми приношениями. Он выстроил очень много общественных зданий; из них важнейший - форум с храмом Марса Мстителя. Многие здания он построил под чужим именем, от лица своих внуков, жены и сестры. Видным гражданам он настойчиво советовал украшать город по мере возможностей каждого, воздвигая новые памятники или восстанавливая или улучшая старые. Он по праву гордился сделанным и говорил, что принял Рим кирпичным, а оставляет мраморным.
Военным делом Август занимался много и упорно, постепенно перестраивая армию и добиваясь строгой дисциплины. Так, например, после гражданских войн он ни разу не называл солдат "соратниками", а только "воинами", ибо находил это слишком льстивым для военных порядков. Проверки и учения он проводил постоянно и строго взыскивал за малейшие упущения. Всем воинам, где бы они ни служили, он назначил единое жалование и наградные, определив для каждого чины и сроки службы и пособие при отставке, чтобы после отставки ни возраст, ни бедность не побуждали их к мятежам. Чтобы средства для жалования и наград всегда были наготове, он учредил военную казну и обеспечил ее за счет новых налогов.
В награду за свои труды Августу, третьему из всех римлян, во 2 г. до Р.Х. было пожаловано народом и сенатом почетное имя отца отечества, причем первыми это сделали плебеи и только потом - сенаторы.
Несмотря на слабое здоровье, Август дожил до глубокой старости и умер достаточно неожиданно. В 14 г. он провожал своего пасынка и соправителя Тиберия в Иллирик. По дороге у него начал болеть желудок. Но он все же доехал до Неаполя. Здесь болезнь его Усилилась, и на обратном пути в Ноне он слег. Перед смертью он велел причесать себя и поправить отвисшую челюсть. А когда вошли Друзья, он спросил их, как им кажется, хорошо ли он сыграл комедию жизни? И произнес заключительные строки:
Коль хорошо сыграли мы,
похлопайте
И проводите добрым нас
напутствием.
Ливии, которая держала его голову на коленях, он сказал: "Ливия, помни, как жили мы вместе! Живи и прощай!" С этими словами он испустил дух. И в смерти, как и во всем остальном, он был счастлив, так как умер легко, словно уснул (Светоний: "Август"; 7, 18, 20-22, 25-30, 34-35, 47, 49, 52-54, 56, 58-59, 63-65, 69, 71-74, 76, 81, 97-99).
АВИТ
Римский император в 455-456 гг. Умер 456 г.
Авит происходил из богатой галльской семьи. Более тридцати лет он провел на римской государственной службе. Сидоний пишет, что он выдвинулся, выполняя ответственные дипломатические поручения полководца Аэция, а потом был возведен в звание преторианского префекта Галлии. Затем, удалившись от всех дел, он некоторое время проживал на своей вилле в окрестностях Клермона. Император Максим назначил Авита главным начальником кавалерии и пехоты в Галлии. В короткий срок ему удалось прекратить опустошительные набеги варваров. Для того, чтобы заручиться поддержкой вестготского короля Теодориха, он в мае 455 г. отправился в Тулузу. Здесь его застигло известие о смерти Максима и об опустошении Рима вандалами. Авит загорелся желанием захватить престол. Теодорих согласился помогать ему в этом предприятии, и 10 июля в Арлеате на собрании представителей семи галльских провинций Авит был провозглашен императором. Однако ни римский сенат, ни сами римляне не одобрили этого выбора. Уступая их настоятельным просьбам, император поселился не в Равенне, а в Риме, но от этого их ненависть и презрение к нему не уменьшились. Часть сенаторов вступила в тайные переговоры с полководцем Рецимером, све-вом по происхождению, на которого Авит возложил оборону Италии. В 456 г. Рецимер поднял восстание. После непродолжительного и безуспешного сопротивления Авит отрекся от власти. Рецимер разрешил ему стать епископом в Плаценции, но сенат потребовал смерти низложенного императора (Гиббон: 36). Авит попытался укрыться в Галлии, однако по дороге умер от моровой язвы (Евагрий: 2; 7).
АВРЕЛИАН, Луций Домиций
Римский император в 270-275 гг. Род. в 214 г. Умер 275 г.
Аврелиан происходил из провинции Мезии. Отец его, по свидетельству Виктора Аврелия, был колоном в поместье сенатора Аврелия (Виктор: "О жизни и нравах римских императоров"; 35). Мать же его была жрицей храма непобедимого Солнца. С раннего детства Аврелиан проявлял исключительные природные дарования. Обладая выдающейся силой, он, не пропуская ни одного дня, даже праздничного, упражнялся в метании копья, пускании стрел и во всем прочем, что относится к военному делу. Он имел привлекательную внешность, отличался мужественной красотой, был довольно высокого роста и обладал очень большой физической силой. В молодости он служил в Иллирике и постоянно участвовал в боях с сарматами и готами. Говорят, что в разных схватках им было перебито больше девятисот врагов и что он заслужил среди товарищей прозвище "рубаки".
При Валериане он командовал шестым Галльским легионом и нанес под Могонциаком сильное поражение франкам. К своим подчиненным он всегда был безмерно строг и жестокими казнями внушал воинам такой страх, что при нем не допускалось никаких нарушений дисциплины. Император Валериан, отдавая должное заслугам Аврелиана, писал о его строгости: "Это строгость чрезмерная, переходящая всякие границы, тяжкая и уже не соответствующая нашему времени". Тем не менее он очень ценил Аврелиана, поручал ему ответственные дела и обещал консульство. В дальнейшем Аврелиан был одним из ближайших полководцев императора Клавдия, который доверил ему фракийские войска и войну против эрулов.
После смерти Клавдия и его брата Квинтилла Аврелиан весной 270 г. добился единоличной верховной власти и был провозглашен императором всеми легионами. Новый правитель принял государство в очень тяжелом положении: страна находилась во власти тиранов - в Галлии и на Востоке уже много лет правили самопровозглашенные императоры, полчища варваров грабили Фракию и Македонию, проникли в Италию и угрожали самому Риму, отчего в столице происходили сильные возмущения и мятежи. Необходимо было действовать твердо и стремительно. Летом Аврелиан нанес поражение вандалам, а затем сразу обратился против алеманов и разгромил их под Медиоланом. Но в следующем году римляне потерпели тяжелое положение под Плаценией (Вописк: "Аврелиан"; 4, 6-8, 11, 16-18). Германцы неожиданно напали ночью на легионы, которые были утомлены длинным переходом и не успели выстроиться в боевой порядок. После страшной резни ценой огромных потерь Аврелиану удалось отразить нападение (Гибон: 11). Сразу после этого в Далмации поднял восстание Септимий, а готы ворвались во Фракию и Иллирию. Только после победы, которую Аврелиан одержал на реке Тициане над объединенными силами германцев, опасность с этой стороны на некоторое время миновала.
Окончив войну с варварами, Аврелиан устремился в Рим, преисполненный гнева и охваченный жаждой мщения, которого требовала серьезность мятежей. Всех зачинщиков беспорядков он казнил без всякой пощады. Были убиты даже некоторые из родовитых сенаторов на основании легковесных обвинений, которые более мягкий государь мог бы оставить без внимания. Добившись этими жестокими мерами того, что в столице его стали бояться так же, как и в армии, Аврелиан приступил к укреплению Рима. За долгие десятилетия, которые Италия прожила в мире, старые крепостные стены пришли в негодность. Император приказал возводить новые, более мощные и соответствующие увеличившимся размерам города (Вописк: "Аврелиан"; 21-22). Он первый среди римлян надел на голову диадему, ук-Рашенную золотом и драгоценными камнями, что до того казалось совершенно чуждым римским обычаям (Виктор: "О жизни и нравах римских императоров"; 35).
Осенью 271 г. Аврелиан начал большой восточный поход. Во Фракии и Иллирике он нанес новые поражения готам, затем разбил готского вождя Каннаба. Но несмотря на этот успех он ликвидировал провинцию Дакию за Дунаем, образованную Траяном, ибо после разорения Мезии и Иллирии отчаялся вернуть ее обратно. Он вывел римлян из городов и полей дакийских, расселил их в центре Мезии и назвал это место Дакией (Евтропий: 9; 15). В начале 272 г. Аврелий через Византий прошел в Вифинию и занял ее без боя. Отсюда он двинулся против пальмир-ской царицы Зенобии, которая после смерти своего мужа Одената (провозгласившего себя императором еще при Галлиене), управляла восточными провинциями империи. Под Эмесой произошел крупный бой с Зенобией и ее союзником Забой. Одно время исход сражения был неясен. Конница римлян обратилась в бегство, но пехота выстояла и в конце концов пальмирцы были разбиты. В Эмесе Аврелиан с большим торжеством посетил храм Эль-Габала и затем объявил, что именно благодаря поддержке этого божества он одержал свои победы. Поэтому он и здесь заложил храмы, сделав необыкновенные приношения, и в Риме позже соорудил храм Солнцу. Весной 272 г. он направился в Пальмиру, чтобы завоевать этот город. В пути он много перенес от сирийских партизан, которые не раз нападали на его войско, а во время осады подвергся большой опасности, даже был ранен стрелой. Пальмирцы защищались с большим упорством: на головы римлян обрушены были тучи стрел и копий. Сам Аврелиан писал в Рим, что нет такого места на стене, где бы не стояли по две или три баллисты. Метательные орудия выбрасывали даже огонь. Но ничего не могло уже спасти осажденных: Пальмира была взята, а сама царица оказалась в плену.
Получив этот ответ, Антоний в 32 г. до Р.Х. послал в Рим своих людей с приказанием выдворить Октавию из своего дома и стал готовиться к войне. Узнав о стремительности и размере вражеских приготовлений, Цезарь был в тревоге. Он опасался, как бы не пришлось начать военные действия в то же лето; между тем ему еще многого не доставало для войны, в добавок повсюду звучал ропот, вызванный высокими налогами. Свободнорожденные должны были внести в казну четверть своих доходов, а вольноотпущенники - восьмую долю всего имущества, и каждый гневно взывал к Цезарю, вся Италия волновалась. Поэтому величайшей ошибкой Антония считали промедление: он дал Цезарю время приготовиться, а волнениям - улечься, ибо пока шли взыскания, люди негодовали, но, заплатив, успокоились.
Когда Цезарь счел свои приготовления достаточными, было постановлено начать войну против Клеопатры и лишить Антония полномочий, которые он уступил и передал женщине. У Антония было не менее 500 боевых кораблей, 100 000 пехоты и 12 000 конницы. У Цезаря было 250 судов, 80 000 пехотинцев и 12 000 конницы. Зная о своем двойном преимуществе на море, Антоний предполагал решить войну морским сражением. Хотя ему и указывали на то, что для такого большого количества кораблей нельзя собрать достаточного количества гребцов и потому они будут медленны и неповоротливы, Антоний в угоду Клеопатре не изменил своего мнения. Между тем флот Цезаря был оснащен безупречно.
В сентябре 31 г. до Р.Х. оба флота встретились в Греции у мыса Ак-тия. Сам Цезарь распоряжался на правом фланге, а левый поручил Агриппе. Как многие и предвидели, суда Антония оказались никуда не годными. Из-за недостатка гребцов они не могли набрать разгона, от которого, главным образом, и зависит сила тарана. Корабли Цезаря легко избегали ударов, обходили врага с борта и нападали с тыла. Тем не менее исход битвы еще далеко не был решен, когда 60 египетских кораблей, руководимые Клеопатрой, вдруг разом обратились в бегство. Едва Антоний увидел это, он, словно обезумев, бросил сражение и кинулся догонять Клеопатру. Флот его еще продолжал сражаться некоторое время, но к вечеру прекратил сопротивление. Цезарь захватил более трехсот боевых кораблей. Через неделю сдалось и все сухопутное войско - 19 легионов и массы конницы.
После этого Цезарь поплыл в Афины, примирился с греками и разделил остатки сделанных для войны хлебных запасов между городами, которые терпели жесточайшую нужду - ограбленные, лишенные всех своих денег, скота и рабов (Плутарх: "Антоний"; 54- 57, 60-62, 65, 66, 68). Зиму Цезарь хотел провести на Самосе, но тут пришли тревожные вести из Рима, что отборные отряды, отосланные им после победы в Брундизий, взбунтовались и требуют наград и отставки, - он тотчас пустился обратно в Италию. Дважды в пути его застигали бури - один раз между оконечностями Пелопоннеса и Этолии, другой раз против Керав-нийских гор, в обеих бурях часть его либурнийских галер погибла, а на корабле, где плыл он сам, были сломаны снасти и поломан руль. В Брундизии он задержался только на двадцать семь дней, пока не устроил все по желанию солдат, а затем вернулся в Грецию (Светоний: "Август"; 17).
Весной 30 г. до Р.Х. Цезарь двинулся в Египет через Сирию, а его полководцы - через Африку. Пе-лусий сдался римлянам без боя. Цезарь подошел к Александрии, и здесь возле Конского ристалища конница Антония имела с ним удачное сражение. Но эта незначительная победа не могла уже изменить судьбы Антония. Остатки его флота перешли на сторону Цезаря, за ними последовала конница, только пехота вступила в бой, но потерпела поражение.
Покинутый всеми Антоний покончил с собой, заколовшись мечом. Когда Цезарю сообщили об этом, он ушел в глубину палатки и заплакал, горюя о человеке, который был его свойственником, соправителем и товарищем во многих делах и битвах. Потом, достав письма, он кликнул друзей и принялся им читать, чтобы они убедились, как дружелюбно и справедливо писал он и с какой грубостью, с каким высокомерием всегда отвечал Антоний. Затем он велел захватить Клеопатру и зорко следить за тем, чтобы она не покончила с собой. Всех александрийцев он помиловал ради славы их города. Но Антулла, старшего сына Антония от Фульвии, Цезарь велел обезглавить. Позже был умерщвлен и сын Клеопатры Цезарион, которого она родила от старшего Цезаря. Саму Клеопатру Цезарь хотел провести по Риму во время триумфа как пленницу, но она, не смотря на строгий надзор, отравилась (Плутарх: "Антоний"; 74, 76, 78, 80, 81, 86).
Цезарь обратил Египет в провинцию; а чтобы та была плодороднее и больше давала хлеба столице, он заставил солдат расчистить заплывшие от давности илом каналы, по которым разливается Нил. Возвратившись в 29 г. до Р.Х. в Рим, он справил тройной триумф: далматский, актийский и александрийский в течение трех дней подряд.
По возвращении Цезарь подверг чистке сенат, который давно уже разросся и превратился в беспорядочную толпу - в нем было больше тысячи членов, и среди них люди самые недостойные, принятые после смерти старшего Цезаря по знакомству или за взятку. Просмотрев сенатские списки, Цезарь многих вычеркнул и вернул сенат к прежней численности (600 человек) и прежнему блеску. Говорят, что при этом он сидел на председательском месте в панцире под одеждой и при оружии, а вокруг стояли десять самых сильных его друзей из сената. Каждого сенатора подпускали к нему поодиночке и обыскав. Некоторых он усовестил, так что они добровольно отреклись от звания. Он распорядился отныне созывать сенат лишь два раза в месяц, а при себе завел совет, с которым обсуждал дела перед тем, как предоставить их полному сенату.
В 27 г. до Р.Х., по предложению Мунация Планка, сенат предложил Цезарю именоваться Августом, как спасителю отечества. Это имя он принял с благодарностью и носил до самой смерти. Тогда же устроен был раздел провинций между ним и сенатом. Август взял на себя те из них, которые были значительны и управлять которыми годичными наместниками было трудно и небезопасно. В дальнейшем он, впрочем, посещал и те и другие и, объехав всю державу, не был, кажется, только в Африке и Сардинии.
В 26 г. до Р.Х. Август вел войну против кантабрийцев в Испании, закончившуюся их покорением. Поход этот едва не стоил ему жизни. Он вообще отличался слабым здоровьем и недомоганиями, которые повторялись у него каждый год в определенное время: около своего дня рождения он обычно чувствовал расслабленность, ранней весной страдал от расширения предсердия, а при южном ветре - от насморка. По возвращении же из Испании его донимала болезнь печени. Августа лечили горячими припарками, но без всякого результата. Наконец, к 23 г. до Р.Х. болезнь приняла такой опасный характер, что Август стал готовиться к смерти. Тогда он подумал о восстановлении республики и отказался от консульской власти, которой пользовался непрерывно с 31 г. до Р.Х. Он даже вызвал к себе сенаторов и должностных лиц и передал им книги государственных дел. Вскоре врач Антоний Муза стал лечить его необычным и сомнительным способом: холодными припарками. Против ожидания, средство помогло, и Август совершенно оправился. Тогда сенаторы на свои деньги поставили Антонию статую возле изваяния Эскулапа. А в Италии весть о выздоровлении Августа была встречена с таким ликованием, что многие города день, когда он впервые их посетил, сделали началом нового года. Выздоровев, Август отказался от мысли о восстановлении республики. Он считал, что опасно отдавать вновь государство в руки многих правителей.
Он остался во главе страны, хотя официально его особое положение не было ничем закреплено. После болезни он семнадцать лет отказывался от консульства, приняв на себя лишь пожизненную власть народного трибуна и проконсула. Говорят, что, когда народ в 22 г. до Р.Х. предложил ему диктаторскую власть, он спустил с плеч тогу и, обнажив грудь, умолял его от этого избавить. Сам себя он именовал принцепсом (то есть первым в списке сенаторов). Имени же "государь" он всегда страшился как оскорбления и позора. Ни внешностью, ни образом жизни он старался не выделяться среди других. Когда он бывал консулом, то обычно передвигался пешком, когда не был консулом - в закрытых носилках. К общим утренним приветствиям он допускал и простой народ и принимал от него прошения с необычайной ласковостью. Сенаторов в дни заседаний он приветствовал только в курии на их местах, к каждому обращаясь по имени, без напоминания; даже уходя и прощаясь, он не заставлял их вставать с места. Со многими он был знаком домами и не переставал бывать на семейных праздниках. За вольные и строптивые речи от него никто не пострадал. Присутствуя на выборах должностных лиц, он всякий раз обходил трибы со своими кандидатами и просил за них по старинному обычаю. Он и сам подавал голос в своей трибе, как простой гражданин. Выступая свидетелем в суде, он терпел допросы и возражения с редким спокойствием. Жил он сначала близ форума в доме, принадлежавшем когда-то оратору Кальву, а потом - на Палатине, в доме Гортензия; но и этот дом был скромный, не примечательный ни размером, ни убранством, - даже портики были короткие, с колонами из альбанского камня, а в комнатах не было ни мрамора, ни штучных полов. Больше сорока лет он спал в одной и той же спальне зимой и летом, и зиму всегда проводил в Риме. Работал он в особой комнате наверху. Если он бывал болен или хотел отдохнуть, то перебирался на виллу к кому-нибудь из вольноотпущенников или в дом своего друга Мецената. Отдыхать он ездил или в Кампанию или в какой-нибудь городок недалеко от Рима, а в старости полюбил бывать на Капри. Больших и роскошных домов он не терпел, статуй и картин не покупал, но зато собирал старинные доспехи и огромные кости доисторических животных. Столы и ложа, которыми он обычно пользовался, едва ли могли Удовлетворить даже простого обывателя. Постель же у него была низкая и жесткая. Одежду он носил только домашнего изготовления, сработанную сестрой, женой, дочкой или внучками. Званые обеды, которые Август устраивал для своих друзей, отличались больше радушием, чем изысканностью. Обычно подавали три блюда, самое большее - шесть. Сам он ел очень мало и неприхотливо. Любил грубый хлеб, мелкую рыбешку, влажный сыр и зеленые фиги. Вина же вообще пил очень мало.
По мере возможностей Август старался и сограждан своих вернуть к нормам древней римской морали. С этой целью в 18 г. до Р.Х. он пересмотрел старые законы и ввел некоторые новые: например, о роскоши, о прелюбодеянии и разврате, о подкупе, о порядке брака для всех сословий. Строгость этих законов вызвала много нареканий, и в дальнейшем Августу пришлось их смягчить. В том же году во второй раз пересмотрели список сенаторов, но на этот раз сенаторы сами выбирали друг друга. Лабеон подал голос за жившего в ссылке Марка Лепида, а на вопрос Августа, неужели не нашлось никого достойнее, ответил: "У каждого свое мнение". Говорят, что эта дерзость сошла ему с рук.
Свою дочь Юлию Август выдал за боевого соратника Агриппу. Не имея наследников мужского пола, он в 17 г. до Р.Х. усыновил своих внуков от Агриппы - Гая и Луция. Их он с детства приблизил к государственным делам и посылал в провинции и в войска как назначенных консулов. Пишут, что он был строгим воспитателем. Дочь и внучек он даже обучил прясть шерсть; он запрещал им все, чего нельзя было сказать или сделать открыто, записав в домашний дневник. Внуков он сам обучал чтению и письму и другим начальным знаниям, в особенности стараясь, чтобы они перенимали его почерк. Когда он обедал, они всегда сидели при нем на нижнем ложе, а когда он путешествовал, они ехали впереди в повозке или скакали по сторонам. Свое последнее, тринадцатое, консульство (во 2 г. до Р.Х), Август специально испросил для того, чтобы в этой высшей должности вывести к народу своих приемных сыновей Гая и Луция в день совершеннолетия каждого. Но несмотря на все это ни в детях, ни во внуках ему не было удачи. Обеих Юлий, дочь и внучку, запятнанных всеми пороками, ему пришлось сослать (во 2 г. до Р.Х.) Гая и Луция он потерял одного за другим через восемнадцать месяцев - Гай скончался в Ликии, Луций - в Массилии. Он усыновил на форуме перед собранием курий своего третьего внука Агриппу и пасынка Тиберия - но от Агриппы за его низкий и жестокий нрав он вскоре отрекся и сослал его в Соррент. Смерть близких была ему не так тяжела, как их позор. Сосланной Юлии он запретил давать вино и предоставлять малейшие удобства; он не подпускал к ней ни раба, ни свободного без своего ведома и всегда в точности узнавал, какого тот возраста, роста и вида. Только пять лет спустя он перевел ее с острова на материк и немного смягчил условия ссылки; но о том, чтобы совсем ее простить, не могло быть и речи.
Между тем известно, что сам Август в молодости был очень падок до женщин и имел связь со многими матронами. Даже в старости он был неравнодушен к сладострастным утехам и был, как говорят, большим любителем молоденьких девушек, которых ему отовсюду добывала сама жена.
Избранный после смерти Лепи-да, в 12 г. до Р.Х., великим понтификом Август велел собрать и сжечь все лжепророческие книги, в большом количестве ходившие в народе. Календарь, введенный Цезарем, но затем по небрежению пришедший в расстройство и беспорядок, он восстановил в прежнем виде; при этом преобразовании он назвал августом месяц своего первого консульства и самых славных побед (получилось так, что именно в августе он потом и скончался).
О красоте и величии Рима Август заботился постоянно. В 7 г. до Р.Х. он разделил весь город на округа и кварталы. Для охраны от пожаров он расставил посты и ввел ночную стражу для предотвращения наводнений, расширил и очистил русло Тибра. Все дороги к столице он велел отремонтировать' и вымостить. Священные постройки, рухнувшие от ветхости, Август восстановил и украсил богатыми приношениями. Он выстроил очень много общественных зданий; из них важнейший - форум с храмом Марса Мстителя. Многие здания он построил под чужим именем, от лица своих внуков, жены и сестры. Видным гражданам он настойчиво советовал украшать город по мере возможностей каждого, воздвигая новые памятники или восстанавливая или улучшая старые. Он по праву гордился сделанным и говорил, что принял Рим кирпичным, а оставляет мраморным.
Военным делом Август занимался много и упорно, постепенно перестраивая армию и добиваясь строгой дисциплины. Так, например, после гражданских войн он ни разу не называл солдат "соратниками", а только "воинами", ибо находил это слишком льстивым для военных порядков. Проверки и учения он проводил постоянно и строго взыскивал за малейшие упущения. Всем воинам, где бы они ни служили, он назначил единое жалование и наградные, определив для каждого чины и сроки службы и пособие при отставке, чтобы после отставки ни возраст, ни бедность не побуждали их к мятежам. Чтобы средства для жалования и наград всегда были наготове, он учредил военную казну и обеспечил ее за счет новых налогов.
В награду за свои труды Августу, третьему из всех римлян, во 2 г. до Р.Х. было пожаловано народом и сенатом почетное имя отца отечества, причем первыми это сделали плебеи и только потом - сенаторы.
Несмотря на слабое здоровье, Август дожил до глубокой старости и умер достаточно неожиданно. В 14 г. он провожал своего пасынка и соправителя Тиберия в Иллирик. По дороге у него начал болеть желудок. Но он все же доехал до Неаполя. Здесь болезнь его Усилилась, и на обратном пути в Ноне он слег. Перед смертью он велел причесать себя и поправить отвисшую челюсть. А когда вошли Друзья, он спросил их, как им кажется, хорошо ли он сыграл комедию жизни? И произнес заключительные строки:
Коль хорошо сыграли мы,
похлопайте
И проводите добрым нас
напутствием.
Ливии, которая держала его голову на коленях, он сказал: "Ливия, помни, как жили мы вместе! Живи и прощай!" С этими словами он испустил дух. И в смерти, как и во всем остальном, он был счастлив, так как умер легко, словно уснул (Светоний: "Август"; 7, 18, 20-22, 25-30, 34-35, 47, 49, 52-54, 56, 58-59, 63-65, 69, 71-74, 76, 81, 97-99).
АВИТ
Римский император в 455-456 гг. Умер 456 г.
Авит происходил из богатой галльской семьи. Более тридцати лет он провел на римской государственной службе. Сидоний пишет, что он выдвинулся, выполняя ответственные дипломатические поручения полководца Аэция, а потом был возведен в звание преторианского префекта Галлии. Затем, удалившись от всех дел, он некоторое время проживал на своей вилле в окрестностях Клермона. Император Максим назначил Авита главным начальником кавалерии и пехоты в Галлии. В короткий срок ему удалось прекратить опустошительные набеги варваров. Для того, чтобы заручиться поддержкой вестготского короля Теодориха, он в мае 455 г. отправился в Тулузу. Здесь его застигло известие о смерти Максима и об опустошении Рима вандалами. Авит загорелся желанием захватить престол. Теодорих согласился помогать ему в этом предприятии, и 10 июля в Арлеате на собрании представителей семи галльских провинций Авит был провозглашен императором. Однако ни римский сенат, ни сами римляне не одобрили этого выбора. Уступая их настоятельным просьбам, император поселился не в Равенне, а в Риме, но от этого их ненависть и презрение к нему не уменьшились. Часть сенаторов вступила в тайные переговоры с полководцем Рецимером, све-вом по происхождению, на которого Авит возложил оборону Италии. В 456 г. Рецимер поднял восстание. После непродолжительного и безуспешного сопротивления Авит отрекся от власти. Рецимер разрешил ему стать епископом в Плаценции, но сенат потребовал смерти низложенного императора (Гиббон: 36). Авит попытался укрыться в Галлии, однако по дороге умер от моровой язвы (Евагрий: 2; 7).
АВРЕЛИАН, Луций Домиций
Римский император в 270-275 гг. Род. в 214 г. Умер 275 г.
Аврелиан происходил из провинции Мезии. Отец его, по свидетельству Виктора Аврелия, был колоном в поместье сенатора Аврелия (Виктор: "О жизни и нравах римских императоров"; 35). Мать же его была жрицей храма непобедимого Солнца. С раннего детства Аврелиан проявлял исключительные природные дарования. Обладая выдающейся силой, он, не пропуская ни одного дня, даже праздничного, упражнялся в метании копья, пускании стрел и во всем прочем, что относится к военному делу. Он имел привлекательную внешность, отличался мужественной красотой, был довольно высокого роста и обладал очень большой физической силой. В молодости он служил в Иллирике и постоянно участвовал в боях с сарматами и готами. Говорят, что в разных схватках им было перебито больше девятисот врагов и что он заслужил среди товарищей прозвище "рубаки".
При Валериане он командовал шестым Галльским легионом и нанес под Могонциаком сильное поражение франкам. К своим подчиненным он всегда был безмерно строг и жестокими казнями внушал воинам такой страх, что при нем не допускалось никаких нарушений дисциплины. Император Валериан, отдавая должное заслугам Аврелиана, писал о его строгости: "Это строгость чрезмерная, переходящая всякие границы, тяжкая и уже не соответствующая нашему времени". Тем не менее он очень ценил Аврелиана, поручал ему ответственные дела и обещал консульство. В дальнейшем Аврелиан был одним из ближайших полководцев императора Клавдия, который доверил ему фракийские войска и войну против эрулов.
После смерти Клавдия и его брата Квинтилла Аврелиан весной 270 г. добился единоличной верховной власти и был провозглашен императором всеми легионами. Новый правитель принял государство в очень тяжелом положении: страна находилась во власти тиранов - в Галлии и на Востоке уже много лет правили самопровозглашенные императоры, полчища варваров грабили Фракию и Македонию, проникли в Италию и угрожали самому Риму, отчего в столице происходили сильные возмущения и мятежи. Необходимо было действовать твердо и стремительно. Летом Аврелиан нанес поражение вандалам, а затем сразу обратился против алеманов и разгромил их под Медиоланом. Но в следующем году римляне потерпели тяжелое положение под Плаценией (Вописк: "Аврелиан"; 4, 6-8, 11, 16-18). Германцы неожиданно напали ночью на легионы, которые были утомлены длинным переходом и не успели выстроиться в боевой порядок. После страшной резни ценой огромных потерь Аврелиану удалось отразить нападение (Гибон: 11). Сразу после этого в Далмации поднял восстание Септимий, а готы ворвались во Фракию и Иллирию. Только после победы, которую Аврелиан одержал на реке Тициане над объединенными силами германцев, опасность с этой стороны на некоторое время миновала.
Окончив войну с варварами, Аврелиан устремился в Рим, преисполненный гнева и охваченный жаждой мщения, которого требовала серьезность мятежей. Всех зачинщиков беспорядков он казнил без всякой пощады. Были убиты даже некоторые из родовитых сенаторов на основании легковесных обвинений, которые более мягкий государь мог бы оставить без внимания. Добившись этими жестокими мерами того, что в столице его стали бояться так же, как и в армии, Аврелиан приступил к укреплению Рима. За долгие десятилетия, которые Италия прожила в мире, старые крепостные стены пришли в негодность. Император приказал возводить новые, более мощные и соответствующие увеличившимся размерам города (Вописк: "Аврелиан"; 21-22). Он первый среди римлян надел на голову диадему, ук-Рашенную золотом и драгоценными камнями, что до того казалось совершенно чуждым римским обычаям (Виктор: "О жизни и нравах римских императоров"; 35).
Осенью 271 г. Аврелиан начал большой восточный поход. Во Фракии и Иллирике он нанес новые поражения готам, затем разбил готского вождя Каннаба. Но несмотря на этот успех он ликвидировал провинцию Дакию за Дунаем, образованную Траяном, ибо после разорения Мезии и Иллирии отчаялся вернуть ее обратно. Он вывел римлян из городов и полей дакийских, расселил их в центре Мезии и назвал это место Дакией (Евтропий: 9; 15). В начале 272 г. Аврелий через Византий прошел в Вифинию и занял ее без боя. Отсюда он двинулся против пальмир-ской царицы Зенобии, которая после смерти своего мужа Одената (провозгласившего себя императором еще при Галлиене), управляла восточными провинциями империи. Под Эмесой произошел крупный бой с Зенобией и ее союзником Забой. Одно время исход сражения был неясен. Конница римлян обратилась в бегство, но пехота выстояла и в конце концов пальмирцы были разбиты. В Эмесе Аврелиан с большим торжеством посетил храм Эль-Габала и затем объявил, что именно благодаря поддержке этого божества он одержал свои победы. Поэтому он и здесь заложил храмы, сделав необыкновенные приношения, и в Риме позже соорудил храм Солнцу. Весной 272 г. он направился в Пальмиру, чтобы завоевать этот город. В пути он много перенес от сирийских партизан, которые не раз нападали на его войско, а во время осады подвергся большой опасности, даже был ранен стрелой. Пальмирцы защищались с большим упорством: на головы римлян обрушены были тучи стрел и копий. Сам Аврелиан писал в Рим, что нет такого места на стене, где бы не стояли по две или три баллисты. Метательные орудия выбрасывали даже огонь. Но ничего не могло уже спасти осажденных: Пальмира была взята, а сама царица оказалась в плену.