Робардс Карен. Запретная любовь

   – Возьми свой плащ, – бросил он, направляясь к двери. – Мы уезжаем.
   – Джастин, ты не понимаешь…
   – Нет уж, поверь мне, я все прекрасно понял, – сквозь зубы процедил Джастин.
   Он снова с силой сжал запястье девушки. Та вскрикнула от боли.
   – Считай, что тебе повезло, поскольку я не сделал то же самое с твоей тонкой шейкой, – сказал Джастин. Взявшись за ручку двери, добавил: – Бери плащ и спускайся вниз. И предупреждаю: если мне придется идти сюда за тобой… или искать тебя, последствия будут самыми неприятными. Даю честное слово.
   С этими словами он вышел из комнаты. Какое-то время Меган словно в оцепенении смотрела на дверь; она не в силах была даже заплакать. Потом, двигаясь точно лунатик, подняла с пола свой плащ и направилась следом за Джастином.
   …На сей раз он усадил ее в экипаж одну, сам же уселся на коня, которого ему с поклоном подвел хозяин гостиницы. Увидев, что Джастин не желает ехать вместе с ней, Меган ощутила тяжесть в груди. Теперь он презирает ее, он даже не пытался скрыть, что испытывает к ней только отвращение. После того как Джастин вышел из комнаты, он не проронил ни слова, а на ее последнюю попытку объяснить причины своего поступка ответил столь яростным взглядом, что Меган в испуге замолчала. Она догадывалась: он едва сдерживается, чтобы не ударить ее. Так что, решила она, лучше уж не изводить его разговорами и оставить в покое. «Но я же хотела как лучше!» – едва не вырвалось у нее, когда она увидела сквозь пыльное стекло кареты Джастина, гарцующего на коне. Ну почему же он не понимает ее?!
   Меган чувствовала себя такой несчастной, что даже не спросила, куда они направляются. Она подумала, что Джастин передумал ехать в свой уэльский дом, но выяснилось, что они едут именно туда. Во время путешествия остановились лишь дважды. В первый раз Джастин, воспользовавшись случаем, переоделся в более подходящий для дороги костюм. Меган с облегчением вздохнула, узнав, что он захватил с собой ее багаж. Хоть он и не предложил ей переодеться, она успокоилась – ведь ей не придется ходить в белом вечернем платье до возвращения в Лондон.
   Чем дольше они ехали, тем больше менялся ландшафт – равнины уступали место холмам. Дорога была отвратительной, поэтому карету то и дело подбрасывало на ухабах. Надписи на изредка попадавшихся им на пути дорожных указателях напоминали Меган имена из каких-то иноземных легенд: Тхедегар, Тидфил, Эбердер, Нит и Лленелли. Хотя Меган была еще очень неопытной путешественницей, она без труда догадалась, что так называются небольшие уэльские городки. Итак, похоже, Джастин действительно вез ее в Виндсмер.
   Они ехали почти до полуночи. К счастью, на небе сияла полная луна, освещавшая окрестности и темную извилистую дорогу. Поначалу же Меган опасалась, что Прайор не увидит колеи и они заблудятся. Впрочем, Джастину все равно пришлось привязать к седлу зажженный фонарь и ехать впереди экипажа, чтобы кучер не сбился с пути.
   Последние часы оказались самыми напряженными – они ехали очень медленно, а ухабов было так много, что Меган пришлось ухватиться руками за сиденье, чтобы не свалиться на пол. Неожиданно она услышала глухой гул: видимо, они находились недалеко от моря.
   Когда экипаж наконец остановился, выбраться из него ей помог не Прайор, а Джастин. Меган поначалу решила, что он смягчился, поэтому помог ей выйти из кареты. Но, глядя в его холодное, равнодушное лицо, она поняла, что ошибалась: он был так же мрачен, как и накануне.
   Прайор занялся лошадьми, опасаясь, как бы те не подошли слишком близко к краю утеса, – пропасть находилась в каких-нибудь двадцати ярдах от них; Джастин же занялся неотложными делами. Меган в растерянности посмотрела на опекуна. Потом перевела взгляд на дом.
   Сначала ей показалось, что Виндсмер непомерно велик. Затем поразила необычная темнота, царившая в доме. И лишь после этого Меган решила, что дом графа, в сущности, ничем не отличается от заброшенных особняков, которые ей уже доводилось видеть. Темно-серые камни четырехэтажного фасада почти почернели от времени, а многочисленные высокие башенки, казалось, тянулись своими шпилями прямо к таинственной луне. Ни в одном из окон не горел свет, а подъездная аллея, ведущая к главному входу, заросла сорняками. Меган вдруг подумалось, что они – Джастин, Прайор и она – были единственными живыми существами на много миль вокруг. Неужели граф действительно привез ее в необитаемый дом? Вспомнив же, что сначала Джастин хотел похитить ее, Меган решила, что именно заброшенный дом лучше всего подходил для его целей.
   Однако она ошибалась. Джастин с отвращением смотрел на серые камни фасада, и это отвращение на сей раз не имело к ней, Меган, ни малейшего отношения.
   – Иди в дом, не стой на ветру, – сказал граф. – У меня не было времени сообщить миссис Корк о нашем приезде, так что, разумеется, она не ждет гостей.
   Повернувшись к Прайору, державшему лошадей под уздцы, граф отдал ему необходимые распоряжения. Затем снял с крыши кареты вещи. Меган стояла рядом, не решаясь входить в дом без хозяина. Бросив на нее свирепый взгляд, граф двинулся вперед, держа в каждой руке по огромному саквояжу.
   – Иди же, – бросил он через плечо, шагая по заросшей сорняками дорожке, ведущей к каменным ступенькам.
   Меган поспешила следом за графом, одной рукой придерживая юбки, чтобы они не развевались на ветру, а другой – удерживая капюшон на голове, чтобы волосы не намокли под дождем.
   – Ступай осторожнее, – добавил Джастин, – а то упадешь. – Эти слова графа были первым за весь день проявлением заботы о воспитаннице.
   Поднявшись по ступенькам, Джастин забарабанил кулаком в дверь. Хотя его удары казались громче раскатов грома, прошло довольно много времени, прежде чем за дверью послышался шорох. Джастин выругался. Меган же спряталась под навесом, немного защищающим от тяжелых капель дождя.
   Когда дверь наконец распахнулась, они увидели худощавую женщину; она стояла, одной рукой придерживая на груди старенькую шаль, а другой – едва не разбитую графом дверь. Джастин вошел в дом. Меган последовала за ним, но тут же остановилась в продуваемом сквозняками коридоре, освещенном лишь одной свечкой, – видно, женщина принесла свечу с собой и поставила ее на один из столиков, чтобы она не мешала ей отодвигать тяжелый засов. Джастин казался страшным и огромным в полутемном коридоре, поэтому Меган не удивилась, заметив, что миссис Корк в испуге вскинула руку, словно защищаясь от графа.
   – Ради Бога, миссис Корк… – проворчал Джастин. – Что вас так напугало? А где все слуги? Здесь темно и холодно, как в склепе.
   – О Господи, сэр, неужели это и впрямь вы? – пробормотала женщина. Говорила она с сильным уэльским акцентом и, казалось, до сих пор не верила, что видит перед собой хозяина.
   – Да, миссис Корк, это я, – кивнул граф, едва скрывая раздражение. – Заприте дверь и позовите слуг. Этой даме необходимо принять ванну и поужинать. Да и мне тоже, – добавил он тотчас же.
   – Но здесь нет других слуг, – смутилась миссис Корк. – Еще несколько месяцев назад все они ушли в Кардифф. Я бы написала вам об этом, да вот только писать-то я не умею.
   Джастин тяжко вздохнул и поднял глаза к потолку.
   – Боже мой, что же это такое? – проворчал он. Затем, повернувшись к миссис Корк, сказал: – Пожалуйста, нагрейте для леди воды. И принесите чего-нибудь на ужин. Что угодно, мне все равно. Воду можете наверх не носить – я сам спущусь за ней.
   – Слушаюсь, сэр.
   Вытащив свечу из канделябра, висевшего на стене, Джастин зажег ее от свечи, оставленной миссис Корк. Потом обратился к Меган:
   – Пойдем. Я отведу тебя наверх.
   Миссис Корк уже ушла хлопотать в дальнюю часть дома, где, как решила Меган, находилась кухня. Послушно последовав за графом, Меган стала подниматься по широкой лестнице.
   В темноте она почти ничего не могла рассмотреть, но дом казался ей все таким же огромным и заброшенным. Шли они довольно долго. Наконец Джастин остановился, открыл дверь какой-то комнаты и кивком велел девушке войти. Меган переступила порог, но не решалась выйти из освещенного свечой пространства – ей вовсе не улыбалось остаться одной в кромешной тьме.
   Но, к ее величайшему облегчению, граф прошел в комнату следом за ней. Закрыв дверь, поставил на пол саквояжи. Меган почувствовала себя увереннее, однако ни на шаг не отходила от Джастина, который быстро направился к огромному камину, занимавшему почти целую стену. На каминной полке стояло множество подсвечников. Граф тут же зажег все свечи, и комната озарилась светом. Потом он опустился на колени и положил в камин поленья, которые извлек из стоявшей рядом корзины. После чего поджег несколько щепочек, бросил их на поленья, дунул – и в камине весело запылало пламя. Меган протянула руки к огню, пытаясь согреться.
   Увидев, что Джастин внимательно осматривает ее с ног до головы, девушка едва заметно улыбнулась. Ее растрепанные волосы курчавились от сырости.
   – Разденься, ты вся вымокла, – резко проговорил Джастин, отворачиваясь от нее и не желая замечать мольбу в ее глазах. – А я пойду вниз за водой. Вернусь через несколько минут, так что приготовься к ванне.
   Меган с тоской в глазах смотрела ему вслед. Было очевидно, что он не собирается прощать ее, не желает слушать объяснения… Во всяком случае, сейчас он ее не простит. Впрочем, может, после того как они хорошенько выспятся и отдохнут, он сменит гнев на милость.
   Джастин был прав. Она действительно вся вымокла. Стаскивая с себя одежду, Меган хоть немного отвлеклась от грустных размышлений. К счастью, торопясь выйти из номера гостиницы вслед за Джастином, она застегнула не все крючки на платье, а иначе ей нипочем бы не справиться с ними сейчас. Просить Джастина снова выполнить обязанности горничной Меган бы не решилась – слишком зол и мрачен он был.
   Девушка успела снять платье и осталась в одной сорочке, которая, видимо, будет служить ей и ночной рубашкой, когда в коридоре раздались шаги. Меган дрожала от холода. Взяв с кровати одеяло, она завернулась в него. В следующее мгновение дверь распахнулась, и в комнату вошел Джастин, даже не подумав постучать. В каждой руке он держал по огромному ведру с горячей водой, от которой вовсю валил пар.
   Поставив ведра на пол, Джастин, нахмурившись, посмотрел на Меган и направился к ширме в углу. Вытащив из-за ширмы высокую ванну, подтащил ее к камину. Ванна была пыльной, поэтому, плеснув в нее немного воды, Джастин вытер ее тряпкой и лишь затем вылил туда всю воду. Потом, так и не сказав ни слова, он взял ведра и снова отправился вниз. Вернувшись с полными ведрами, вылил в ванну и эту воду.
   – Теперь залезай, – сказал он.
   Меган в замешательстве смотрела на Джастина.
   – Это твоя комната? – пробормотала она.
   Меган не давал покоя один вопрос: где будет этой ночью, спать Джастин? Но она не решалась спросить его об этом.
   Джастин усмехнулся:
   – Какая тебе разница? Забирайся в ванну.
   – Я просто хотела узнать, – уже более решительным тоном ответила девушка. Поведение графа начало раздражать ее; она, вздернув подбородок, вызывающе посмотрела на него.
   – Если это так важно для тебя, то, да, это моя комната, – сухо проговорил Джастин. – А поскольку в ней не так давно жили, то я решил, что она лучше всего подойдет для тебя.
   – Да, конечно… – пробормотала Меган; мысли вихрем проносились у нее в голове.
   Наконец она решила: если только он ляжет с ней, то ей удастся убедить его в своей правоте – женщины издавна добивались в постели всего, чего хотели от мужчин.
   – Я сказал – забирайся в ванну, – проговорил Джастин не терпящим возражений тоном.
   Меган молча смотрела на графа – ей вдруг стало ужасно стыдно. Она тут же напомнила себе: этот мужчина видел каждый дюйм ее тела, но все же ей до смерти не хотелось раздеваться при нем. С другой стороны, она не решалась попросить его выйти, потому что он наверняка лишь посмеялся бы над ней, а потом, чего доброго, и в самом деле ушел бы, оставив ее в одиночестве. А она больше всего на свете боялась остаться на ночь одна.
   Однако, похоже, чутье подсказало Джастину, что именно тревожит его воспитанницу. Ухмыльнувшись, он вышел из комнаты. Воспользовавшись этим, Меган сбросила с плеч одеяло, сняла сорочку и забралась в ванну.
   Устроившись так, чтобы вода покрывала ей плечи. Меган откинула голову на край фарфоровой ванны, и теперь ее длинные волосы, рассыпавшись, касались пола. Несколько минут она лежала, ни о чем не думая, отогреваясь в горячей воде. Расслабившись, Меган уже задремала, когда в комнату вошел Джастин с подносом в руках.
   Вздрогнув, Меган инстинктивно выпрямилась, а потом погрузилась в воду. Может, Джастин и заметил это, но не подал виду. Поставив поднос на туалетный столик, стоящий возле кровати, граф подошел к ванне и внимательно посмотрел на свою воспитанницу. Пламя свечей отражалось в его глазах, отчего они горели каким-то диковинным золотистым огнем. Спутанные черные волосы падали ему на лоб, а его широкоплечая высокая фигура отбрасывала причудливую тень, протянувшуюся по всему полу. Меган смотрела на графа с надеждой и со страхом одновременно – в последнее время опекун внушал ей ужас.
   – Поторапливайся! – буркнул он. – Вода быстро остывает, а тебе нельзя переохлаждаться.
   Приятно, конечно, было сознавать, что графа волнует ее здоровье, но он произнес эти слова таким ледяным тоном, что Меган невольно вздрогнула. Она вся съежилась и втянула голову в плечи.
   – Ты слышишь меня? – повторил он тем же тоном.
   Меган молча смотрела на него, но даже не шевельнулась, так велик был ее страх.
   – Да, Джастин, конечно… – пролепетала она наконец.
   Потом, взяв кусочек мыла, который граф разыскал где-то в углу, девушка принялась намыливать руки и ноги. Джастин же снова вышел из комнаты. Принимая ванну, Меган с удовольствием думала о том, что беременность еще не изменила ее лица и пока не испортила ее фигуру. Этой ночью она хотела воспользоваться уроками своего многоопытного опекуна, хотела убедить его в том, что поступила разумно, решив выйти за Дональда.
   Меган намыливала лицо, когда Джастин вернулся в комнату с охапкой постельных принадлежностей. Смыв мыло, она с удивлением стала наблюдать за лощеным графом, который принялся застилать свежими простынями стоящую посредине комнаты кровать с пологом в стиле королевы Анны. Ей показалось странным, что граф проделывает это собственноручно. Меган прежде и в голову не пришло бы, что Джастин способен на такое.
   Несколько минут спустя граф повернулся к своей воспитаннице. Порозовевшая после ванны, девушка смотрела на него, широко раскрыв свои огромные глаза. Концы ее волос опустились в воду. Наблюдая за графом, занимавшимся столь необычным делом, Меган совершенно забыла о своей недавней стыдливости, и теперь Джастин видел ее обнаженную грудь. Впрочем, похоже, его ничуть не взволновало это зрелище. Нахмурившись, он взял широкое полотенце, которое успел подогреть на каминной полке, и, разведя руки в стороны, кивком предложил девушке выбраться из ванны и завернуться в полотенце.
   – Вылезай! – приказал он.
   Меган молча смотрела на опекуна. Щеки ее пылали; она отрицательно покачала головой, потому что не решалась явить взору графа все свое обнаженное тело – ведь тогда он тотчас захотел бы ее. Хотя она и задумала этой ночью сломить его упрямство, но одно дело – задумать, а другое – хладнокровно осуществить свой план.
   – Вылезай! – повторил Джастин.
   Судорожно сглотнув, Меган переступила край ванны. Она почувствовала, что зарделась как мак. Граф тотчас же завернул ее в полотенце, но в то короткое мгновение, что она стояла перед ним нагая, он все же оглядел ее тело. Но в его взгляде не было желания; Меган поняла, что он просто осматривает ее – видимо, желая убедиться, что она действительно беременна.
   Завернув Меган в полотенце, граф легонько отстранил ее от себя. Она почувствовала разочарование – потому что надеялась, что Джастин сам оботрет ее.
   Отвернувшись от своей воспитанницы, граф невидящим взглядом уставился на огонь в камине. Меган заметила, что на его жестких темных волосах и винного цвета шерстяном камзоле сверкают, точно бриллианты, капельки воды. Видно, он тоже изрядно промок под дождем, но даже не подумал позаботиться о себе – думал лишь о том, чтобы согреть и искупать ее. Хотя граф и злился на нее, он – как, впрочем, и всегда – заботился о ней. Наблюдая за этим высоким сильным мужчиной – он по-прежнему смотрел на причудливые языки пламени, пляшущие в камине, – Меган ощущала небывалый прилив нежности…
   – Джастин, ты промок, – тихо проговорила она.
   Она замерла, прижимая полотенце к груди. Из-под полуопущенных век граф внимательно оглядел ее – мокрое полотенце не скрывало, а, скорее, подчеркивало изящество ее фигуры. Затем он снова отвернулся.
   – Я сумею совладать с собой, – сухо проговорил он, вновь уставившись на огонь. – Твоя ночная рубашка в саквояже. В том, который ближе к тебе. Надевай ее и ложись в постель. Можешь поужинать прямо в постели, а потом засыпай.
   – А ты? – решилась спросить она.
   Граф покосился на нее.
   – Что – я?
   – Разве ты… разве ты не хочешь переодеться, помыться и тоже лечь в постель? Я поделюсь с тобой ужином. – Меган ласково улыбнулась ему, ее фиалковые глаза наполнились любовью.
   Лицо Джастина словно окаменело.
   – Пытаешься соблазнить меня? – В его голосе звучало презрение.
   Меган поняла, что ей надо предпринять нечто необыкновенное, если она задумала заставить графа сменить гнев на милость. А потому о скромности и робости следовало забыть.
   – Да, – тихо проговорила она, направляясь к нему.
   Подойдя почти вплотную к Джастину, она протянула к нему руки – полотенце тут же соскользнуло на пол. Совершенно нагая, с распущенными до бедер волосами, освещаемыми красноватыми отблесками пламени, она была прекрасна. Граф невольно залюбовался ею. Меган с удовлетворением отметила, как напряглись мускулы его лица. Он желал ее сейчас и не сумел бы скрыть этого, даже если бы очень захотел.
   – Все еще наказываешь меня, Меган? – спросил он.
   Она стояла рядом с графом, не сводя с него пылающего взора. Стояла, надеясь, что он обнимет ее. Но если он этого не сделает, решила Меган, то она сама заключит его в объятия. Она положила руки на широкие плечи Джастина. Потом руки ее обвили его шею. Поднявшись на цыпочки, Меган прижалась к нему всем телом. Она понимала, что ведет себя как распутница, но сейчас у нее не было выбора.
   – Обними меня, Джастин, – прошептала она.
   Но граф стоял, никак не отвечая на ее ласки. Меган смутилась. Но вот наконец он поднял руки, и она вздохнула с облегчением. Похоже, граф сдался.
   Однако, к разочарованию Меган, Джастин не обнял ее, а, обхватив запястья девушки, отвел ее руки в сторону. Потом прижал их к своей груди, и на лице его застыло выражение горечи.
   – Джастин, – жалобно прошептала Меган.
   Она попыталась высвободить руки, чтобы снова обнять его. Но граф крепко прижимал ее руки к своей груди.
   – Ты действительно ненавидишь меня? – проговорил он без всякого выражения. Лишь горящие глаза графа свидетельствовали о том, что он не так к ней равнодушен, как хотел показать. – Знаешь, девочка, если ты надеешься, что сумеешь довести меня до безумия своими дьявольскими уловками, то напрасно стараешься. Со мной такой номер не пройдет.
   – Джастин, не-ет! – вскричала Меган, когда граф, выпустив ее руки, повернулся и направился к двери.
   Он стремительно вышел из комнаты. Но ведь она не испытывала к нему ненависти. Как такое могло прийти ему в голову?! Она любит его! Да, конечно, возможно, она ошиблась, задумав выйти замуж за лорда Дональда, будучи беременной от Джастина, – но почему он так с ней говорит? Даже сейчас, когда граф узнал обо всем, она бы, ни секунды не колеблясь, обвенчалась с Дональдом, появись тот перед ней с кольцом и священником. Ради их ребенка. Просто Джастин не обдумал все как следует, иначе бы он понял: их ребенок не должен быть незаконнорожденным, а она заслуживает лучшей доли, чем прожить остаток своих дней с клеймом шлюхи. Впрочем, если бы речь шла только о ней, она бы с радостью осталась с Джастином – и пусть сплетники называют ее потаскухой, ей все равно. Завтра она сумеет все сказать ему о своих чувствах. Он поймет. Не то чтобы Меган рассчитывала на то, что Джастин уступит ее Дональду. Нет. Она уже достаточно хорошо изучила этого человека, чтобы понять: граф считает воспитанницу и еще не родившегося ребенка своей собственностью и никогда по доброй воле не отпустит ее. Но если она сумеет объяснить, что этот брак – для блага малыша, то, возможно, он поймет ее. Мысль о том, что Джастин считает ее решение выйти замуж за Дональда всего лишь местью, казалась невыносимой. Ведь она думала только о благополучии ребенка, которого носит под сердцем. Забираясь в широкую кровать, Меган твердо решила: завтра она все объяснит графу. Он наверняка поймет ее и простит.
   Утром граф Уэстон уехал.

Глава 19

   Дни сменялись неделями, недели – месяцами, а Джастин все не возвращался в Виндсмер. К концу апреля, когда у Меган было уже семь месяцев беременности, ее живот стал просто необъятным. Она, как могла, скрывала свое положение, благодарила Бога за то, что Виндсмер – такое уединенное место; к тому же тут не было любопытных слуг. Джастин оставил ей записку, в которой сообщал, что она может считать себя хозяйкой особняка, нанимать слуг и обустраивать дом по своему усмотрению. Поэтому днем Меган находила себе занятие, а ночами часами лежала без сна, думая о Джастине и заливаясь горькими слезами, уткнувшись лицом в подушки.
   Дня два после отъезда Джастина Меган еще обдумывала возможность возвращения в Лондон – несмотря на приказание графа оставаться в Уэльсе до родов. (Вообще-то Меган могла бы сбежать, но она подозревала, что граф велел Прайору в случае чего удержать ее силой.) К концу второго дня в дверях особняка появилась огромная женская фигура; незнакомка объявила, что пришла, чтобы остаться. Гостья представилась, назвавшись Дженет Вибберли. Она сказала, что нянчила еще самого Джастина, который разыскал ее и попросил присмотреть за своей воспитанницей. Поначалу Меган растрогалась, увидев, какую заботу проявляет о ней граф, но, осознав, что беспокоится он не о ней, а о ребенке и его здоровье, она опять впала в уныние.
   В первое время Меган не знала, как относиться к женщине, которая настаивала на том, чтобы она называла ее просто Дженет. Та была почти такой же высокой и крупной, как Джастин. Свои седые волосы Дженет стягивала в тугой пучок на затылке и, казалось, ни днем, ни ночью не снимала унылое черное платье. Дженет сурово обращалась с Меган, заставляя ее есть, когда той не хотелось даже и смотреть на еду, и отдыхать, когда ей не лежалось. Но довольно скоро Меган поняла, что у этой грубоватой женщины добрейшее сердце; к тому же Дженет прекрасно знала, как должна себя вести будущая мать. Дженет разработала целую программу подготовки Меган к родам; она заставляла ее гулять ежедневно, в любую погоду, при этом добавляла, что Меган будет благодарить ее за строгость, когда настанет время рожать.
   Кроме того, Дженет была прекрасной домоправительницей. Недавно нанятые слуги, может, и ленились бы исполнять свои обязанности, если бы имели дело только с Меган, но под строгим взглядом Дженет все они по струнке ходили.
   Не прошло и месяца, как Меган привыкла к Дженет и даже полюбила ее. Эта женщина заменила ей мать, которую девушка почти не помнила. Дженет ни разу не намекнула на то, что будущий ребенок Меган зачат «неподобающим образом», и обращалась с молодой женщиной так, словно та являлась законной женой Джастина. Меган была благодарна Дженет еще и за то, что та сама ездила по делам в ближайший городок Тенби. Меган было бы невыносимо появляться на людях на восьмом месяце беременности.
   В своей записке Джастин сообщил, что она вольна делать в доме все, что пожелает, и Меган решила воспользоваться представившейся возможностью. После того как в особняке был наведен надлежащий порядок, Меган заказала новые шторы и ковры, а также велела перекрасить стены в комнатах и купить другую мебель. Уже через три месяца дом переменился настолько, что Меган даже полюбила его. Каждая комната была обставлена по ее вкусу, и Меган стала считать Виндсмер своим домом. Она старалась не думать о том, позволит ли Джастин ей оставаться здесь после того, как ребенок появится на свет. В конце концов, Виндсмер был одним из его фамильных особняков, и он мог не захотеть, чтобы любовница жила в нем с его незаконнорожденным сыном. Но, размышляя о будущем, Меган все же надеялась, что если Виндсмер станет для нее недоступным, то она поселится с ребенком в небольшом домике где-нибудь недалеко от Лондона. Кроме того, граф мог отправить ее за границу – Меган когда-то слышала, что именно так поступают знатные господа с девушками, которых они лишили невинности и которые родили им детей. А если бы Джастин позволил ей оставить при себе Дженет, то Меган безропотно исполнила бы любое его желание. Ну и, разумеется, ребенок останется при ней. Впрочем, Меган не опасалась, что Джастин заберет у нее дитя. Несмотря на презрение, которое он выказывал к ней в последнюю их встречу, граф не был чудовищем, а только чудовище способно разлучить ребенка с матерью. И кроме того: что он будет делать с малышом? Правда, Меган беспокоила другая мысль: она боялась, что Джастин расскажет правду Алисии и что они заберут ребенка и выдадут его за собственного. Представляя, как надменная и высокомерная Алисия держит на руках ее дитя, Меган холодела от ужаса. И пыталась убедить себя, что все ее страхи нелепы, что не стоит и думать об этом. Джастин не решится на такую подлость, а если и решится, то она сумеет защитить своего ребенка.