Роберсон Дженнифер. Танцор меча (Легенды о Тигре и Дел - 1)

   Я чувствовал, как по коже стекает пот. Чувствовал, как шевелятся волосы на голове и дрожь сотрясает меня все сильнее и сильнее. В животе все связывалось в узлы, и я ждал, что от острой рези из меня сейчас вывалятся внутренности. Железо звенело. Оно звенело при каждом движении. А я не мог унять дрожь.
   Вонь в шахте переполняла легкие: запах нечистот, страха, беспомощности, смерти. И безнадежности.
   Я закрыл глаза и прижался лбом к шершавой стене, впившись пальцами в камень. Разум, тело, дух - все погрузилось во тьму. Передо мной было только безумие. Оно заполнило всего меня и я снова стал маленьким, таким маленьким, таким маленьким...
   Я заставил себя посмотреть на других. Все они сидели на камнях, прислонившись спинами к стене, и безучастно смотрели на меня. Я был закован так же, как они и конец нас ждал один. Я увидел их израненные мозолистые руки, изуродованные плечи, заглянул в пустые глаза и понял, что они были здесь уже месяцы. Или даже годы.
   Ни в одном из них не осталось ни малейшего следа разума. И глядя на них, я понял, что вижу собственное лицо.
   Солнце зашло и высосало последний свет из шахты, рассыпав вокруг меня мозаичный узор ночи: квадратики мареново-фиолетового, синего, черного. В этой темноте даже когда я закрывал глаза, я долго видел сияющее пятно факела. Вечернюю еду разнесли незадолго до моего прибытия, теперь люди спали. Я слышал храп, стоны, крики, всхлипывания. И ни на минуту не прекращался звон цепей.
   Горло сжалось от страха, и я с хрипом втягивал и выдыхал воздух.
   Первые дни я совсем не мог есть, а потом на меня навалилось чувство голода. От тяжелой работы, я отбивал породу и руду и грузил ее на тележки, которые таскали прикованные к ним рабы, все время хотелось есть, но порции не увеличивались. Я засыпал голодным и опустошенным и просыпался через час или два от спазм в желудке и судорог. Когда наступало утро, я был измучен этим сном больше чем работой. Вода была теплой и протухшей и часто вызывала дизентерию, но я пил ее, потому что больше ничего не было. Я спал в грязи на полу шахты, привыкнув делать минимум движений и испражняться в собственном углу как раненое животное. Я понимал, что день за днем опускался, терял рассудок, заболевал. Я знал, что стал чулой. И эта не покидавшая меня ни на момент мысль стерла из памяти годы, которые я провел как свободный танцор меча.
   Снова вернулись кошмары, но теперь рядом не было Сулы, чтобы прогнать их. Я жил на дне аид. Воспоминания об исчезнувших днях временной свободы сводили с ума, и я старался о них забыть.
   Круг был нарисован в песке. Мечи лежат в центре. Двуручный Южный меч с золотой рукоятью и стальным голубоватым клинком. Двуручный Северный меч с серебряной рукоятью, покрытый рунами, напевающий чарующую песню льда и смерти.
   Женщина ждет около круга. Сияют светлые волосы. Голубые глаза кристально чисты. Руки свободно опущены.
   Напротив стоит мужчина. Покрытый бронзовым загаром. Темноволосый, зеленоглазый. Высокий. Мощного сложения. Но пока он стоит у круга, ожидая начала танца, тело его меняется. Теряет вес, сущность, силу. Оно тает, пока мужчина не превращается в скелет, плотно обтянутый коричневой кожей.
   Он протягивает руку женщине, которая поет песню смерти.
   День становится ночью, ночь становится днем.
   ...деньночьденьночьденьночь...
   пока не стало ни дня, ни ночи, ни даже дняночи. Был только человек в шахте и шахта в голове у человека.
   Он присел на корточки. Прислонился спиной к стене. Локти лежали на коленях, руки безвольно свисали, на них была опущена голова.
   Кто-то позвенел его цепями и он приподнял голову.
   Танзир, в золотых одеждах с малиновой вышивкой, выглядел утонченно. Он знал себе цену. В правой руке он держал тонкий изрезанный хитроумными узорами жезл из слоновой кости. Перламутрово-белый.
   Короткое движение жезла, и охранник носком сандалии зацепил железную цепь и тряс ее до тех пор, пока прикованный человек не взглянул на него.
   Второе движение жезла - факел поднесли поближе. Желтое сияние рассыпавшегося пламени осветило лицо человека, смотревшего на танзира. Танзир присмотрелся и понял, что сидящее перед ним существо уже не было человеком. Он смотрел на заросшего грязью уродливого зверя, одетого в изодранную набедренную повязку. От того, что раньше было человеком, не осталось ничего, кроме кожи и шнуров сухожилий, тянувшихся вдоль тела, которое когда-то было сильным и красивым. Лицо скрывалось под пыльными волосами и спутанной свалявшейся бородой. С этой грязной маски на танзира смотрела пара зеленых глаз, щурившихся от резкого света факела.
   - Пусть он встанет, - приказал танзир, и охранник мотнул головой. Мужчина хорошо знал этот знак.
   Когда раб поднялся, он оказался высоким, гораздо выше танзира. Но этот рост пугал человека, мешал ему стать незаметным. Он сутулился, словно на его плечи давила невыносимая тяжесть.
   Танзир нахмурился.
   - Это танцор меча? - недоверчиво спросил он охранника. Тот пожал плечами и сообщил, что насколько ему известно, это и был тот самый человек, которого привезли три месяца назад.
   Кончиком жезла танзир поддел шнур, висевший на шее мужчины и понял, что грязные утолщения на шнуре раньше были когтями песчаного тигра.
   Удовлетворенный танзир выдернул жезл. Шнур снова упал на грудь мужчине и танзир кивнул.
   - Выведите его отсюда. Двойной вес и в повозку. Пора мне снова оказать ему гостеприимство во дворце.
   Танзир отослал телохранителей. Он стоял перед женщиной, а она не сводила глаз с мужчины, которого танзир привез из шахты. Он рассказал ей, что случилось с мужчиной в шахте. Он следил за ее лицом, жестами, позой, и видел тоже, что и всегда: достоинство, силу, спокойную гордость и абсолютную замкнутость. За три месяца он не сломил ее.
   Но он сломил мужчину, и думал, что увидев это, ему подчинится и женщина. Танзир отвернулся от нее и взглянул на мужчину, стараясь не морщиться от запаха испражнений.
   - На колени, - он показал на пол тонким жезлом.
   Мужчина медленно опустился на колени. Его ноги были покрыты кровоподтеками и грязью настолько, что нельзя было определить их цвет. В кожу въелась серая грязь и черные крупинки руды. Цепи зазвенели, ударяясь друг о друга и о мозаичный пол, и обернулись вокруг его колен как кольца железной змеи.
   Танзир посмотрел на женщину.
   - Он выполнит любой мой приказ. Любой.
   Женщина спокойно встретила взгляд танзира. Она и не скрывала, что не верила ему.
   Танзир взмахнул жезлом.
   - Вниз, - приказал он. - Лицом вниз.
   Стоящий на коленях мужчина, когда-то молодой, двигался как старик. Он наклонился вперед, медленно положил ладони на узорчатый пол. Сухожилия натянулись под грязной кожей.
   Он склонился перед танзиром.
   Танзир вытянул вперед ногу.
   - Целуй... Целуй чула.
   И женщина сломалась. С нечеловеческим криком она прыгнула на танзира как самка песчаного тигра. Одной рукой она пыталась расцарапать ему лицо, а другой потянулась к кинжалу у пояса танзира, вытащила его...
   ...начала вытаскивать когда мужчина рванулся с пола. Кольцо железной цепи обвило горло танзира.
   Мужчина оскалился, показав зубы, но вместо рычания он выговорил одно слово:
   - Ключи.
   - Где? - потребовала женщина у танзира, и когда он сказал ей, она вытащила ключи из украшенного драгоценными камнями кошелька, висевшего у его пояса.
   Казалось, она забыла о железном ошейнике вокруг ее шеи. Вместо этого она начала открывать оковы на его ногах, поясе, шее и наконец, когда он сильнее сжал цепь, обвивающую горло танзира, она открыла оковы на его руках.
   Он сбросил цепи. Выскользнул из них как змея выскальзывает из старой кожи. Тяжелое железо упало на пол и несколько плиток треснули.
   С железом он стряхнул с себя и плен. Она всматривалась в него, пока не мелькнуло что-то от человека, которого она когда-то знала. Слабый намек на прошлое, но ей хватило и этого. Она робко улыбнулась.
   - Тигр?
   Я прижал Аладара к ближайшей стене и сжал кинжал, который сунула мне в руки Дел. Коснувшись острием его плотного, скрытого под тканью живота, я оскалил зубы.
   - Один коготь остался, танзир. Чувствуешь?
   Он смотрел на меня, посерев от испуга, но не сдавался. Он был слишком горд для этого.
   Я покосился на Дел. Говорить я почти разучился - три месяца молчания, не считая криков во сне, отучили меня двигать языком - но Дел меня понимала.
   - Мечи и ножи. Одежду. Все остальное. Я жду.
   Она убежала, оставив меня с Аладаром. Мои силы были на исходе. Я все еще слышал звон цепей, хотя они валялись в стороне. Но звон не умолкал ни на секунду. Цепи звенели непрерывно.
   Я жадно втянул в себя воздух и снова оскалился на Аладара.
   - Десятилетний мальчик. Пять лет назад. В бараках Омара. Джамайл. Похож на нее, - говорить что-то еще я не рискнул. Он не должен был почувствовать как меня трясло. Аладару ничего не стоило освободиться. Шахта вытянула из меня силу, гибкость, реакцию. Осталась только ненависть.
   Дикая убивающая ненависть.
   - Ты считаешь, что я знаю каждого раба в Джуле? - поинтересовался он.
   Это был довод. Но у меня был свой, и он прижимался к его животу.
   - Что с ним случилось?
   - Он чула! - зашипел Аладар. - Я покупаю их и продаю... и не слежу за каждым.
   Маленький кинжал нельзя было и в шутку назвать настоящим оружием, но сталь была очень острой. Она легко разрезала ткань, и я решил, что кожу она разрежет так же без проблем.
   - Я пропорю тебе живот, танзир. И выпущу кишки, чтобы ты мог ими удавиться.
   Очевидно он поверил мне. И правильно: я бы это сделал.
   - У меня был такой мальчик, - признался Аладар. - Я отдал его три года назад.
   - Кому?
   - Вашни, - Аладар говорил уверенно. Он еще больше побледнел.
   - Я подарил его вождю.
   Аиды.
   - Ты торгуешь с Вашни?
   Никто не вел дел с Вашни. Аладар мог и соврать.
   Он тяжело сглотнул.
   - Мне нужно было договориться с этим племенем. Мне нужны были горы, шахты, золотоносная руда, а там... там жили Вашни. Я не мог прогнать их, и я... послал им много подарков. Там были чулы, и среди них Северный мальчик. Ему было двенадцать.
   Возраст подходил.
   - Где они? - прохрипел я.
   - Карие глаза Аладара стали черными от гнева и ненависти.
   - Езжай на Юг к предгорью. Вашни найдут тебя, даже если ты этого не захочешь.
   Теперь я ему верил.
   - Имя мальчика?
   - Я не знаю, - рявкнул Аладар. - Ты хочешь, чтобы я знал имя каждого чулы?
   - Тигр, - позвала Дел.
   Я немного повернул голову и увидел, что она снова надела свою тунику и перевязь. Серебряная рукоять поднималась из-за левого плеча. Она держала черный бурнус, сандалии и Разящего, с ножом и перевязью. Через другую руку был перекинут белый бурнус.
   Дел бросила все в кучу и вытащила из ножен меч.
   - Одевайся, - мягко сказала она, - я присмотрю за ним.
   Я отошел. Дел успела заглянуть мне в лицо, когда я повернулся спиной к танзиру. Что-то в ее глазах подсказало мне, что держался я не так хорошо, как надеялся. Кинжал скользнул в мокрой от пота ладони.
   Дел прошла мимо меня к Аладару. Я осторожно наклонился, поднял черный бурнус и трясущимся руками прорезал дырку в шве левого плеча для рукояти Разящего. Шов разошелся. Острие меча скользнуло по пальцам, но я даже не почувствовал этого. Руки слишком загрубели.
   Только когда я нацепил перевязь, я с ужасом понял, что влез в нее не расстегивая пряжек. Придется делать новые дырки, чтобы перевязь стала меньше, но с этим можно было и подождать.
   Я с трудом надел сандалии и перекрутил завязки немыслимыми узлами. Через голову я надел бурнус, радуясь, что могу прикрыть грязную, покрытую рубцами кожу. И тут же волна слабости прошла через все тело, едва не повалив меня на пол.
   Я повернулся к Дел. Она не сводила с меня глаз. Я чувствовал как к лицу приливает кровь и пот покрывает все тело. Я держал Разящего в руках, но не поднимал его, чтобы убрать в ножны. Дел медленно повернулась к Аладару и воткнула ему в живот мерцающий радужными рунами клинок.
   - Не... - окрик застрял у меня в горле. - Аиды, женщина, я должен был убить его.
   Дел не ответила.
   - Баска... ты слышишь?
   Она молчала.
   Я открыл рот, но тут же закрыл его. Сказать было нечего. Я тупо смотрел как Дел вытаскивала клинок. Тело, обвисшее у стены, медленно соскользнуло на пол. Сквозь золото одежд и малиновую отделку проступила кровь.
   Дел повернулась ко мне и наконец ответила.
   - Я сделала это за тебя, - голос звучал тихо и искренне. - За то, что он сделал с тобой.
   Я не мог ее понять. Я видел как двигались мышцы под бледной кожей и понял, что у нее сошел загар. Она снова стала баской с Севера, которую я впервые увидел в кантине.
   И очень опасной женщиной.
   Мое горло с трудом пропускало звуки.
   - Дел... я сам за себя убиваю.
   Она посмотрела мне в глаза.
   - Не в этот раз, Тигр.
   Что-то дернулось у меня в груди. Судорога. Или спазмы.
   - Так ты убила ан-кайдина? Так напоила клинок кровью?
   Она дернулась как от удара. Ее лицо совсем побледнело. Неужели я настолько шокировал ее своим вопросом? Дел ведь знала, что я был посвящен во все, что случилось с ее мастером меча. Не знал я только всех причин.
   Или мой обвинительный тон вызвал у нее такую реакцию?
   - Это за тебя, - повторила она.
   - Неужели? - проворчал я. - А может за Дел?
   Она посмотрела на меч. Кровь стекала по клинку. Она заполняла руны, а капли собирались в лужицу на мозаичном полу.
   Ее губы изогнулись, но она не улыбнулась.
   Дел боролась с чувствами, которых я не понимал.
   - За нас обоих, - она сказала это так тихо, что я не был уверен, правильно ли разобрал слова.
   Три месяца врозь. Мы уже ничего не должны были друг другу. Остались позади отношения наемника и нанимателя. Все это ушло в прошлое. Теперь и Дел, и я могли идти своими дорогами.
   - Джамайл у Вашни, - сказал я. - Их племя живет в горах.
   - Я слышала.
   - Поедешь к ним?
   Губы сжались.
   - Да.
   Я кивнул.
   Больше я ни на что не был способен.
   Дел подняла с пола белый бурнус, вернула меч в ножны за левое плечо я знал, что она вычистит его позже - и вышла из комнаты.
   Но перед этим она избавила тело Аладара от тяжести украшенного драгоценностями кошелька.
   Люблю практичных женщин.
   22
   Дел затащила меня в гостиницу, пользующуюся самой дурной славой в самой подозрительной части города. Мы были странной парой, и даже в этой гостинице нас провожали удивленными взглядами, пока мы поднимались по узкой лестнице на второй этаж, в крошечную комнату, которую сняла Дел. Дел приказала притащить бочку и много горячей воды. Служанка заворчала, что это не входит в ее обязанности, но Дел со всего размаху влепила ей пощечину. На темно-желтой щеке девушки заалел отпечаток ладони, а Дел, не смущаясь, пообещала хорошо заплатить золотом если Южанка поторопится, и служанка вылетела из комнаты.
   Я сидел на краю старой скрипящей кровати и тупо смотрел на Дел, вспоминая как спокойно она вонзила клинок в живот Аладара. За меня, сказала она. Но я уже давно привык сам убивать за себя и не мог представить, зачем было кому-то брать на себя мои обязанности. Что такого было во мне, что толкнуло Дел пойти на убийство.
   Нет. Скорее она убила за брата, и за все, что сама испытала во дворце Аладара.
   - Ты почувствуешь себя лучше, когда смоешь грязь, - сказала Дел.
   Бурнус скрывал мое тело, но я видел пальцы и мозолистые ладони. Ногти потрескались, обломались и сходили слоями. Медный загар побледнел, а из-за многочисленных порезов и мелких кусочков породы, въевшихся в кожу, цвет кожи почти не поддавался определению. Через всю левую руку шел едва заживший неровный шрам: из дрожащих рук умирающего человека, прикованного рядом со мной, вылетело зубило.
   Я вытянул руки и посмотрел на ладони. Когда-то они были мозолистыми от постоянных упражнений с мечом. Три месяца я не брал в руки золотую рукоять Разящего - слишком долгий срок для танцора.
   Дверь распахнулась с отчаянным скрипом. Дел отскочила в сторону, приготовившись выхватить меч, но Северному клинку не пришлось покидать ножны. Вошла служанка, а за ней невысокий толстяк. Он вкатил деревянную бочку, поставил ее в центре комнаты и ушел. Южанка начала таскать ведрами горячую воду.
   Дел ждала, пока бочка не наполнилась, и жестом отпустила служанку. Та кинула на меня сердитый взгляд, но сделала как было предложено. Она вышла, за ней последовала Дел.
   Я посмотрел на сандалии и подергал завязки. Кое-как справившись с ними, расцарапав при этом кожу, я сбросил бурнус и набедренную повязку. Потом снял перевязь и меч и забрался в горячую воду, не обращая внимания на то, что все порезы, кровоподтеки и царапины тут же напомнили о себе.
   Я опускался в бочку пока вода не покрыла меня до подбородка. Тогда я осторожно прилег щекой на край бочки и весь отдался теплую Мне было не до мыла, я просто отмокал. А потом заснул.
   ...звон железа... удары молота о зубило и зубила о камень... стоны и крики спящих людей... всхлипывания умирающих...
   Я судорожно дернулся и проснулся. Несколько секунд я не мог понять, где нахожусь, и только солнечный свет, проходивший в комнату через щели в забитых ставнями окнах успокоил меня. Комната, не шахта. Нет горящих факелов. Нет больше темноты. Нет железа.
   К моей спине прикоснулась рука. Она втирала мыло в кожу пока я весь не покрылся желто-коричневой пеной. Дел мягко придержала мою голову, когда я попытался приподняться.
   - Нет. Я все сделаю. Расслабься.
   Но я не мог. Я напряженно сидел в бочке, пока она терла грязную кожу коричневым мылом. Сильными пальцами Дел разминала сведенные мышцы, массировала спину, плечи.
   - Расслабься, - тихо повторила она.
   Но я не мог.
   - Что этот ублюдок делал с тобой?
   Я почувствовал, что она пожала плечами.
   - Не имеет значения. Он мертв.
   - Баска, - я потянулся и взял ее за руку, - расскажи.
   - А ты мне расскажешь?
   Я снова оказался в шахте. Весь мир был заполнен темнотой и отчаянием. Пустота заползала во все уголки моего мозга.
   - Нет, - все мои силы ушли на это слово. Я не мог рассказать ей.
   - Побрить тебя? - спросила она, меняя тему. - И волосы надо подстричь.
   Я кивнул, вымыл волосы и бороду и снова кивнул.
   Дел отвернулась, пока я заканчивал мыться, полоскался и добирался до кровати, оставляя на полу мокрую дорожку. На кровати уже лежала новая набедренная повязка и коричневый бурнус. Я вытерся, надел набедренную повязку и сказал Дел, что она может повернуться.
   Она взглянула на меня и в голубых глазах мелькнуло сожаление.
   - Ты похудел.
   - Ты тоже, - я сел. - Избавь меня от этого крысиного гнезда, баска. Может меня снова будут принимать за человека.
   Она подстригла мне волосы, осторожно отрезала бороду. Я рассматривал ее лицо, пока она занималась моим. Кожа плотнее обтягивала кости. Три месяца Аладар держал ее взаперти - золотистый загар поблек, и если бы не побелевшие под солнцем Пенджи волосы, она была бы той же баской, которую я встретил в маленькой кантине крошечного городишка на окраине Пенджи.
   Но теперь я знал кто она. Не ведьма, не волшебница, хотя некоторое могли бы назвать ее так из-за яватмы и ее таинственной силы. Дел была обычной женщиной, привыкшей делать то, что нужно. Не рассуждая, возможно это или нет.
   Она улыбнулась. Я почувствовал, как мягкие пальцы легонько коснулись следов песчаного тигра на моем лице.
   - Песчаный Тигр, - сказала она и в эти слова вложила столько чувства, что больше ничего не требовалось.
   - Голодная?
   Она кивнула. Я надел бурнус, взял Разящего и мы спустились вниз.
   Во все, что готовили в этой гостинице добавляли перец. Не терплю его в таких количествах, но после шахты я не привередничал. Я старался только не забывать, что не должен есть намного больше той порции, к которой привык за последние месяцы. Желудок начал возмущаться, и я перешел на акиви.
   Дел смотрела на меня молча, потом потянулась и накрыла ладонью мою чашку.
   - Хватит, - сказала она мягко, но настойчиво.
   - Я могу пить сколько захочу.
   - Тигр... - она замялась. - Тебе будет плохо.
   - Мне будет хорошо, - поправил я, - когда я опьянею. Именно к этому я и стремлюсь.
   Она пытливо заглянула мне в глаза.
   - Зачем?
   Я не сомневался, то она знала зачем, но согласился объяснить.
   - Акиви поможет забыть.
   - Ты не сможешь забыть это, Тигр, как не смог забыть дни с Салсет, она покачала головой. - В моей жизни были события, о которых я хотела бы забыть, но я не могу, и мне приходится жить с ними. Они постоянно во мне, и я привыкла к ним и расставила их по местам. Они же не должны постоянно портить мне жизнь.
   - Значит ты забыла о кровном долге? - я не мог ничего с собой поделать, акиви будил во мне враждебность. Я посмотрел на ее побледневшее лицо. - Как ты живешь с этим, баска?
   - Что ты знаешь о кровном долге, Песчаный Тигр?
   Я пожал плечами под коричневым шелком.
   - Почти ничего. Но я вспоминаю, что чувствовал чула когда своим неистовым желанием вызвал тигра из мечты, и сколько невинных жизней оборвалось из-за этого, - я вздохнул. - А есть еще другая история, об истойя, убившей ан-кайдина ради кровного клинка, - я покосился на рукоять, поднимавшуюся над ее левым плечом. - Клинок нужно было напоить кровью умелого бойца, чтобы истойя могла отомстить.
   - В мире есть вещи, по сравнению с которыми все остальное кажется ерундой, - спокойно сказала она.
   - Это эгоизм, - я отпил еще акиви. - Я видел, что ты сделала с Аладаром и теперь знаю, что ты можешь, чтобы отомстить. Убить, если считаешь нужным, - я помолчал. - Это одержимость, баска. Ты не согласна?
   Дел слабо улыбнулась.
   - Возможно, - слово было твердым как клинок Северного меча.
   Я поставил на стол недопитую чашку.
   - Я иду спать.
   Дел осталась. Больше она не произнесла ни слова.
   В конце туннеля возникла темная фигура. Застывший свет бил ей в спину, отбрасывая резкие тени. Кто-то в черном бурнусе. В руках он держал Северный меч с серебряной рукоятью и рунами на клинке.
   Фигура медленно приблизилась к первому рабу. Он был прикован через пять человек от меня. Меч коротко сверкнул в застывшем свете. Две руки подняли его, приставили острие к ребрам человека и нажали. Клинок вонзился беззвучно, бесшумно убивая. Человек упал на свои цепи. Только звон железа сказал мне, что он мертв.
   Клинок вышел из тела. Руны заполняла кровь и в странном свете из конца туннеля она казалась черной, а не красной.
   Фигура приблизилась еще на шаг. Следующий человек умер молча, как и первый. Потом еще один. Кровь капала с клинка. Фигура приближалась, и я понял, что на голову человека надет капюшон, а бурнус на самом деле был белым. Черным он казался на фоне белого света.
   Меч пронзил еще двоих и фигура застыла передо мной. Дел. Я взглянул ей в лицо. Из-под капюшона на меня смотрели голубые глаза. На бедном лице алел измазанный кровью рот, словно она высасывала кровь из каждого человека, которого убила.
   - Баска, - прошептал я.
   Она подняла меч и прижала острие к моей груди. Она смотрела мне в глаза.
   Северный клинок пронзил мое тело и вошел в сердце. Я упал у стены. Привычно зазвенели цепи.
   Я умер.
   Я проснулся, почувствовав руку на своем плече. Рывком я сел, потянулся к Разящему, но узнал Дел. Я сразу понял, что в пьяном ступоре заснул на полу, как привык в шахте. Темнота в комнате была пропитана запахом страха.
   Я слышал как мое дыхание с хрипом вырывалось из горла, но не мог успокоиться.
   - Тигр, - Дел стояла на коленях около меня, - тебе снился кошмар.
   Я провел рукой по лицу и понял, что этим дело не ограничилось. Я плакал. Я пришел в ужас, осознав, насколько это было унизительно.
   - Нет, - мягко прошептала Дел и я понял, что она все видела.
   Меня трясло, я не мог с собой справиться. Мне было холодно и страшно, к горлу подкатывал комок. Я потерялся на границе между сном и реальностью. Акиви плескалось в желудке и пыталось выплеснуться изо рта. Этого не случилось только потому что я опустил голову на согнутые колени. Дрожа с ног до головы, я тихо ругался, повторяя одно и тоже, пока руки Дел не обвили мою шею и она не начала укачивать меня как ребенка.
   - Все хорошо, - шептала она из темноты. - Все хорошо.
   Я отбросил ее руки и вскочил на ноги. Свеча не горела, но лунный свет проходил через щель между ставнями. Он падал на лицо Дел и, как во сне, оно распадалось на черные и белые пятна. Глаз ее я не видел.
   - Это была ты, - меня затрясло еще сильнее. - Ты.
   Она села на пол и взглянула на меня.
   - Я снилась тебе?
   Я пытался говорить ровно.
   - Одного за другим. Ты убивала их, своим мечом. Тебе было наплевать на них. А потом ты подошла ко мне, - я снова увидел лицо под капюшоном. Аиды, женщина! Ты проткнула меня этим мечом также спокойно, как проткнула Аладара.
   Стояла тишина. Эхо моих обвинений затихло.
   - Я так и знала, ее голос был чуть громче шепота, но я уловил в нем отчаяние. - Я видела. В тот момент, когда я отвернулась от Аладара, я увидела ненависть в твоих глазах. Ты меня ненавидел.
   - Нет, - это вырвалось само, - нет, Дел. Я ненавидел себя. Себя самого, потому что я убивал слишком часто и почти без причины по сравнению с тобой, - я не мог стоять спокойно и начал мерить шагами комнату, как кошка в клетке. - Я видел себя, когда смотрел как ты убивала Аладара. Тяжело увидеть себя со стороны и вдруг понять, кто ты на самом деле.
   - Танцор меча, - сказала она. - Мы оба танцоры. Ни один из нас не лучше и не хуже другого. Мы то, что сделали из себя сами, потому что на то были причины. Мы стали такими из-за одержимости, - она слабо улыбнулась. Чула: вырвавшийся на свободу благодаря своему мужеству и выбравший меч. Женщина: освободившаяся после изнасилования и убийств и выбравшая меч.