Робертс Нора. Ореол смерти ("Последняя жертва")

   — Прервите передачу и дайте рекламу, — Ева старалась говорить спокойно.
   — «Новости» идут без рекламы.
   — Давайте рекламу! — повторила она. — Или просто остановите передачу.
   Режиссер развернулся к ней, угрожающе расправил плечи.
   — Послушайте, вы что…
   — Это вы послушайте! — она ткнула ему пальцем в грудь, — У меня есть свидетель. Либо вы сделаете то, что я велю, либо ваши конкуренты заработают обалденный рейтинг на репортаже о том, как «Канал 75» оказывал сопротивление полиции, расследующей убийство одного из его же сотрудников. И, возможно, я сочту вас одним из подозреваемых. Похож он на хладнокровного убийцу, а, Фини?
   — Я сам об этом думаю. Может, допросим его по всей форме? Только сначала надо обыскать.
   — Подождите! Подождите… — Режиссер вытер ладонью лоб и, очевидно, решил, что трехминутный рекламный блок ничему не может повредить. — Через десять секунд дайте рекламу «Зиппо». Си Джей, закругляйся. Музыку! Первая камера отъезжает. Прием. — Он откинулся на стуле и вздохнул. — Учтите: я вынужден буду обратиться к нашему юристу.
   Но Ева уже направлялась к длинному черному столу, за которым сидели Надин и Морс.
   — Вы не имеете права… — начал было Морс.
   — Свои права я знаю, а сейчас расскажу о ваших, — перебила его Ева. — Вы имеете право вызвать адвоката. Пусть подъезжает в Центральный участок.
   Морс смертельно побледнел.
   — Вы меня хотите арестовать? Да вы что, с ума сошли?!
   — Вы свидетель, кретин! И не имеете права делать публичных заявлений, пока не дадите показаний. — Она бросила взгляд на Надин. — Вам придется дальше вытягивать программу одной.
   — Я поеду с вами. — Надин решительно встала и, не обращая внимания на крики режиссера, отцепила микрофон. — Возможно, я была последней, кто с ней разговаривал.
   — Хорошо. Идемте. — Проходя мимо режиссера, Ева бросила: — Можете пустить фильм «Нью-йоркский полицейский». Это классика.

* * *

   — Ну что ж, Си Джей, — Ева чувствовала себя отвратительно, но этот момент доставил ей истинное удовольствие, — наконец-то я вас заполучила. Вам удобно?
   Вид у Морса был унылый, но он постарался приободриться и окинул презрительным взглядом комнату для допросов.
   — Вам не помешало бы воспользоваться услугами дизайнера.
   — Постараемся внести этот пункт в бюджет. — Она устроилась поудобнее за единственным стоявшим в комнате столом и включила диктофон. — Первое июня. Допрашиваемый — Си Джей Морс, допрос проводится в комнате В, ведет его лейтенант Ева Даллас, отдел расследования убийств. Дело об убийстве Луизы Кирски. Время — ноль часов сорок пять минут. Мистер Морс, вам были разъяснены ваши права. Вы настаиваете на присутствии адвоката?
   Он взял стакан воды и сделал глоток.
   — Меня в чем-то обвиняют?
   — На сей раз нет.
   — Тогда можете начинать.
   — Си Джей, расскажите, что именно произошло.
   — Хорошо, — он глубоко вздохнул. — Я шел на студию. У меня была съемка в полуночных « Новостях».
   — В какое время вы туда прибыли?
   — Приблизительно в четверть двенадцатого. И пошел к восточному входу. Многие из нас пользуются именно им: от него ближе к залу «Новостей». Шел дождь, поэтому я выскочил из машины и побежал бегом. У лестницы что-то лежало… Сначала я даже не понял, что это. — Он некоторое время молчал, закрыв лицо ладонями. — Понял, только когда чуть не наступил на нее. И подумал… Даже не знаю, что я, собственно, подумал. Кажется — что вот кто-то напился.
   — Вы не узнали жертву?
   Морс пожал плечами.
   — Капюшон закрывал ее лицо. Я наклонился, приподнял его… — Он вдруг вздрогнул. — И увидел кровь — на горле. Кровь… — повторил Морс, закрыв глаза.
   — Вы дотрагивались до тела?
   — Нет. Кажется, нет. Она лежала с перерезанным горлом! И ее глаза… Нет, не дотрагивался. — Он явно пытался взять себя в руки. — Меня вырвало. Вам, Даллас, думаю, этого не понять, но у нормальных людей — нормальные реакции. Кровь кругом, и эти глаза… Боже мой! Меня вырвало, я испугался и помчался в здание. Там сидел охранник. Я сказал ему.
   — Вы были знакомы с убитой?
   — Конечно. Луиза несколько раз монтировала мои сюжеты. В основном она работала с Надин, но иногда делала кое-что и для других. Она была профессионалом — одним из лучших. Господи Иисусе! — Морс схватил графин с водой. Рука его дрожала, и часть воды расплескалась. — Зачем кому-то понадобилось убивать ее?! Не было никаких причин! Совершенно никаких…
   — Она обычно выходила в это время из здания?
   — Не знаю. Не думаю. Вообще-то она должна была быть в монтажной.
   — У вас с ней были личные отношения?
   Морс вскинул голову и, прищурившись, посмотрел на Еву.
   — Хотите повесить убийство на меня? Понимаю, это было бы пределом ваших мечтаний.
   — Отвечайте на вопрос, Си Джей! У вас были личные отношения?
   — Она встречалась с парнем по имени Бонго. Мы с ней были просто сослуживцами, ничего больше.
   — Вы прибыли на «Канал 75» в одиннадцать пятнадцать. А чем занимались до этого?
   — Был дома. Когда я работаю в ночных «Новостях», стараюсь вечером поспать пару часиков. У меня не было специального сюжета, поэтому особой подготовки не требовалось. Предполагалось, что мы просто проведем обзор случившегося за день. Около семи я поужинал с друзьями, в восемь вернулся домой и лег спать. — Морс облокотился о стол, подпер голову руками. — В десять я встал, около одиннадцати поехал на студию. Поехал пораньше, потому что лил дождь… Боже ты мой!
   Если бы Ева не видела, как спокойно он работал перед камерой через полчаса после того, как обнаружил тело, она бы, пожалуй, даже пожалела его.
   — Видели ли вы кого-нибудь на месте преступления?
   — Нет. В этот час восточным входом мало пользуются. Так что я никого не видел. Кроме Луизы…
   — Хорошо, Си Джей. На сей раз — все.
   Он поставил стакан на стол.
   — Я могу идти?
   — Можете, но помните о том, что вы — свидетель. Если вы что-то утаили, я привлеку вас к ответственности за отказ помочь следствию. — Она одарила его лучезарной улыбкой. — Да, и назовите имена друзей, с которыми вы ужинали. Я, признаться, и не предполагала, что у вас имеются друзья…
   Он ушел, и Ева стала ждать, когда приведут Надин. Сценарий допроса был ей совершенно ясен, и чувство вины давило, как гранитная плита. Ева открыла папку и начала рассматривать фотографии Луизы Кирски. Услышав, что открылась дверь, она убрала их.
   Надин уже не выглядела блистательной журналисткой. Перед Евой была бледная испуганная женщина с запавшими глазами и трясущимися губами. Ева молча указала ей на стул и налила в чистый стакан воды.
   — А вы, однако, не теряли времени, — заметила она холодно. — Быстро сделали репортаж.
   — Это моя работа. — Надин сидела, сложив руки на коленях. — У вас своя работа — у меня своя.
   — Вот как? Еще скажите, что мы обе служим обществу, — язвительно произнесла Ева.
   — В настоящий момент ваше мнение обо мне мало меня волнует, Даллас.
   — Ну и прекрасно, потому что мнение это сейчас не из лучших. — Она снова включила диктофон, проговорила положенный текст. — Когда вы видели Луизу Кирски в последний раз?
   — Мы работали в монтажной, готовили сюжет для ночных «Новостей». И закончили раньше, чем предполагали. Луиза всегда отлично работала… — Надин тяжело вздохнула и уставилась в пустоту. — Потом несколько минут поболтали. Она сказала, что решила поселиться вместе с одним человеком, с которым давно встречалась. Луиза казалась очень счастливой. Она вообще была веселым человеком. С ней было легко.
   Надин говорила с трудом, было ясно, что ей очень тяжело. Она заставила себя сделать глубокий вдох, потом выдох.
   — В общем, у нее кончились сигареты. Она довольно много курила, но все старались не обращать на эту привычку внимания. Я попросила ее купить сигарет и мне, дала ей денег. Мы вышли вместе. Я отправилась в зал «Новостей»: надо было сделать несколько звонков. Иначе я пошла бы с Луизой, была бы с ней рядом…
   — Вы часто выходили вместе перед вечерним выпуском?
   — Нет. Она обычно оставалась в студии, а я в перерыве стараюсь отдохнуть, иду в то маленькое кафе на Третьей авеню, пью кофе. У нас на студии есть и рестораны, и буфет, но я люблю выходить в город.
   — Это привычка?
   — Пожалуй, да. — Надин встретилась с Евой взглядом и отвернулась. — Привычка. Но сегодня мне надо было звонить, к тому же шел дождь, поэтому я… осталась. Я отдала ей свой плащ, и она пошла одна. — Надин снова взглянула на Еву. — Она умерла вместо меня. И мы обе это знаем, так ведь, Даллас?
   — Я узнала ваш плащ, — сказала Ева. — И подумала, что это вы.
   — Она просто вышла купить сигарет. Но оказалась в неподходящем месте в неподходящее время. И в неподходящем плаще…
   «Перепутали наживку!» — снова подумала Ева, но вслух этого говорить не стала.
   — Давайте не торопиться с выводами, Надин. Луиза была редактором-монтажером. Редактор — важное лицо на студии?
   — Нет, — покачала головой Надин. Было видно, что она с трудом преодолевает тошноту. — Главное — сюжет и тот, кто его ведет. О редакторе никто, кроме репортера, и не вспоминает. Мишенью была не она. Не будем друг друга обманывать, Даллас.
   — Предполагать можно все, что угодно, но нам нужны факты, Надин. Ну хорошо, давайте сейчас говорить о том, что я предполагаю. Скорее всего мишенью действительно были вы, и убийца принял Луизу за вас. У вас разные фигуры, но шел дождь, на ней был ваш плащ, лицо закрывал капюшон. Когда убийца понял свою ошибку, было уже поздно.
   — Что? — дернулась вдруг Надин. — Что вы сказали?
   — Все произошло слишком быстро. Я знаю, когда она прошла мимо охранника. Морс наткнулся на нее через десять минут. Все было рассчитано до секунды. Я готова поклясться: преступник мечтал, чтобы это попало в «Новости», пока тело не успело остыть!
   — И вы хотите сказать, что мы ему помогли?
   — Да, — кивнула Ева. — Вы ему действительно помогли.
   — Думаете, мне было легко? — произнесла Надин хрипло. — Думаете, легко вести репортаж, зная, что она лежит там, внизу, мертвая?!
   — Не знаю, — тихо ответила Ева.
   — Она была моей подругой! — Надин наконец разрыдалась. Слезы текли по ее щекам, и она не вытирала их. — Я любила ее! Черт возьми, для меня важна была она сама, а не сюжет, который я делала о ней! Мне казалось, чем скорее я об этом сообщу, тем легче будет обнаружить преступника…
   Ева протянула Надин стакан.
   — Вылейте воды, — велела она.
   Надин взяла стакан обеими руками. «Лучше бы это было бренди», — подумала она.
   — У меня до сих пор все это стоит перед глазами.
   — Вы видели тело? — спросила Ева. — Вы ходили туда?
   — Я должна была! — Надин смотрела на Еву невидящими глазами. — Ведь это касалось лично меня, я просто не могла не пойти… Когда мне сказали, я даже сначала не поверила!
   — А как вы узнали об этом?
   — Кто-то услышал, как Морс кричит охраннику, что кого-то убили прямо у входа. — Надин потерла пальцами виски. — И сразу все об этом заговорили. Я прервала разговор по телефону и побежала вниз. Там я увидела ее. — Надин горько усмехнулась. — Раньше съемочной группы. И раньше полицейских.
   — Ох, Надин, вы же прекрасно знаете, что никто не должен появляться на месте преступления. — Ева с досадой махнула рукой. — Ладно, сделанного не воротишь. Кто-нибудь до нее дотрагивался?
   — Нет, мы же не совсем идиоты. Было совершенно ясно, что она мертва. Эта рана, и кровь… Но «Скорую» мы все-таки вызвали. Первый наряд полиции прибыл через несколько минут, и нас всех загнали обратно в здание, дверь опечатали. Я сказала кому-то из полицейских, что это Луиза, и пошла наверх — готовиться к передаче. И все время думала только об одном. Это должна была быть я! Я осталась жива, стояла перед камерой, а она лежала мертвая! Вместо меня…
   — Вы ни в чем не виноваты, Надин. Никто не должен был умереть — ни вы, ни все эти женщины.
   — Мы убили ее, Даллас, — сказала Надин твердо. — Вы и я.
   — Боюсь, нам ничего не остается, кроме как жить дальше, — вздохнула Ева. — Давайте снова все вспомним, Надин. По минутам.

Глава 13

   Ева никогда не пренебрегала полицейской рутиной: счастливый билет может выпасть, когда его меньше всего ждешь. Именно так получилось на этот раз.
   Сидя в своем рабочем кабинете, она сосредоточилась на деле Кирски. Ей казалось, что здесь легче найти зацепку: уж очень мало времени было у убийцы.
   Прежде всего Ева хотела установить с точностью до минуты порядок событий. Итак, Надин, вопреки обыкновению, решает провести перерыв на студии, а Кирски, наоборот, отправляется в магазин. Она проходит мимо охранника у центрального входа приблизительно в 23.04, выходит на улицу и попадает под нож убийцы. Через несколько минут к студии подъезжает Морс, натыкается на труп, его рвет, потом он с криками вбегает в здание.
   Все происходит очень быстро, если не сказать — стремительно.
   Нужно было просмотреть видеозапись с камеры, установленной у ворот здания, но Ева не торопилась делать это. Установить, проезжал ли через них убийца, все равно невозможно: он мог просто прийти пешком с Третьей авеню. А если проезжал — неизвестно, как долго он ждал Надин, уехал ли, когда по ошибке убил Луизу.
   Охрана у ворот следила только за тем, чтобы у сотрудников студии было место для парковки и чтобы приглашенные гости не маялись, паркуя свой автомобиль на соседней улице.
   Ева просмотрела видеозапись только потому, что полагалось это делать. А впрочем, призналась она себе, еще и потому, что надеялась найти прокол в рассказе Морса. Он мог узнать плащ Надин, ему было известно, что она обычно выходит одна перед вечерним выпуском новостей.
   Больше всего ей бы хотелось зажать этого пройдоху в угол!
   Вот тут-то она и разглядела двухместный итальянский автомобильчик, подруливший к воротам. Ева однажды видела эту машину. Она была припаркована у дома майора Уитни в день похорон.
   — Стоп! — выкрикнула Ева, и на экране застыл выбранный ею кадр.
   Для того чтобы увеличить нужный сектор, потребовалось время. Что-то загудело, экран потемнел, и Ева нетерпеливо стукнула по нему кулаком.
   — Когда же нам поставят нормальную аппаратуру? — проворчала она недовольно и тут же расплылась в улыбке: на экране наконец появилось нужное ей изображение. — Добро пожаловать, мистер Анжелини!
   Затаив дыхание, она смотрела на лицо Дэвида, занявшее весь экран. Он нервно оглядывался, словно ждал кого-то.
   — Что, интересно, вы там делали? — спросила Ева и взглянула на время внизу экрана. — Что вы там делали в двадцать три часа две минуты пять секунд?
   Не отрывая глаз от изображения, она открыла ящик стола и нашарила там плитку шоколада. Сойдет вместо завтрака: до дому она так и не успела добраться, а теперь и вовсе неизвестно, когда там окажется.
   Отметив про себя, что нужно не забыть сделать копию кадра, Ева нажала на кнопку дальнейшего показа. Жуя шоколадку, она наблюдала за тем, как машина покидает поле обзора камеры. Через одиннадцать минут подъехала машина Морса.
   — Интересно… — сказала она тихо, потом развернулась к своему телефону и вызвала Фини.
   — Даллас? Как видишь, работаю не покладая рук. Боже ты мой, еще и семи нет.
   — Я знаю, который час. У меня тут одно… деликатное дело.
   — Черт! Терпеть не могу, когда ты так говоришь, Даллас.
   — На видеозаписи, сделанной у ворот «Канала 75», — Дэвид Анжелини. Он появился там за десять минут до того, как было обнаружено тело Луизы Кирски.
   — Дерьмово… Кто сообщит шефу?
   — Я. Но только после того, как поговорю с Анжелини. Ты должен меня прикрыть, Фини. Я перекачаю на твой компьютер все, что есть, кроме сюжета с Анжелини. Ты передашь это шефу, а про меня скажешь, что я… ну, отлучилась на два часа по личным делам.
   — Ага, так он и поверит!
   — Слушай, Фини, вели мне пойти поспать. Скажи, что ты сам доложишь шефу, а мне обязательно нужно выспаться.
   Фини тяжело вздохнул.
   — Даллас, тебе нужно выспаться. Я сам обо всем доложу шефу, а ты поезжай домой, поспи пару часов.
   — Прекрасно! Теперь ты без зазрения совести можешь сказать ему, что отослал меня спать, — сказала Ева и положила трубку.

* * *

   Интуиция — вещь, необходимая хорошему полицейскому. Интуиция Евы подсказала ей, что Дэвид Анжелини потянется к родному дому. И поэтому сначала она отправилась к резиденции Анжелини, расположенной в модном районе Ист-Сайда.
   Здесь стояли кирпичные дома, построенные в тридцатые годы по образцу зданий девятнадцатого века, уничтоженных в начале двадцатого. Тогда Нью-Йорк фактически перепланировали заново, и в этом районе снесли почти все постройки. После долгих споров было решено воссоздать на этом месте облик старого города. И селиться здесь было по карману только богатым.
   Промучившись десять минут, Ева отыскала наконец среди дорогих машин место для парковки. Видимо, муниципального транспорта в этом районе не было, и земля стоила столько, что гаражей на ней не строили.
   «И все-таки Нью-Йорк — это Нью-Йорк!» — подумала Ева, запирая двери своего старого драндулета. Мимо нее на скейтборде промчался какой-то подросток. Он исполнил, явно на публику, пару сложных прыжков, и Ева улыбнулась ему:
   — Здорово!
   — Да так, ничего особенного, — сказал он юношеским басом и приземлился на тротуаре рядом с Евой. — Катаетесь?
   — Нет. Пробовала — но ничего не выходит.
   — Если хотите — научу за пять минут.
   — Спасибо, буду иметь в виду. Ты не знаешь, кто живет в двадцать первом доме?
   — В двадцать первом? Конечно, знаю. Мистер Анжелини. Иногда к нему приезжает сын. Только вы не похожи на его дамочек.
   — Непохожа? — Ева остановилась.
   — Конечно, нет! — усмехнулся во весь рот паренек и окинул Еву пристальным взглядом. — Он любит помоложе и поэффектней.
   — А у него много дамочек?
   — Я видел только нескольких. Приезжают всегда на своих машинах. Иногда остаются до утра, но чаще уезжают.
   — Откуда ты знаешь?
   — А я живу напротив, — ответил подросток, ни капли не смутившись. — И люблю следить за тем, что происходит.
   — Ладно. А ты мне скажешь, приезжал ли кто-нибудь сюда сегодня ночью?
   — С него мне это вам говорить?
   — А я из полиции.
   Он присвистнул и стал разглядывать ее значок.
   — Ого! Нормально! Вы что, думаете, он и есть — тот серийный убийца? Я хочу быть в курсе событий.
   — Знаешь, не надо меня допрашивать. Лучше скажи, ты следил за домом вчера ночью? Да, кстати, как тебя зовут?
   — Барри. Я вчера сидел дома — смотрел телик, слушал музыку. Вообще-то мне надо к экзаменам готовиться…
   — А почему ты сегодня не в школе?
   — Слушайте, а вы случайно не из отдела по работе с подростками? — Он нервно захихикал. — Рано еще. Мы сегодня во вторую смену.
   — Ладно. Так что насчет прошлой ночи?
   — Я видел, как Марко Анжелини куда-то уехал. Часов в восемь. А потом, наверное около полуночи, появился Дэвид, в роскошной тачке. Вылез не сразу. Долго сидел, вроде как не мог решить, что делать.
   Барри сделал прыжок с переворотом и чётко приземлился обратно.
   — Потом он вышел и отправился в дом. Только ноги едва волочил — словно под кайфом. Я не видел, вернулся ли мистер Анжелини. Наверное, уже отключился. В смысле, заснул.
   — Заснул? Понятно. А утром кто-нибудь отсюда выходил?
   — Вроде нет. И тачка все еще стоит.
   — Вижу. Спасибо.
   — Эй! — Он развернулся и объехал вокруг Евы. — А копом быть круто?
   — Иногда круто, иногда — не очень.
   Ева поднялась по ступенькам к двери Анжелини и позвонила.
   — Извините, но никого нет дома, — раздался голос входного автоответчика. — Если хотите, оставьте сообщение.
   Ева смотрела прямо на «глазок» в двери.
   — Сообщение следующее: если никого нет дома, я сейчас пойду к своей машине и запрошу ордер на обыск дома. Это займет не более десяти минут.
   Она отошла в сторону и подождала минуты две, после чего дверь открылась и на пороге появился Дэвид Анжелини.
   — Лейтенант?
   — Мистер Анжелини, мне нужно задать вам несколько вопросов. Выбирайте: здесь или в Центральном участке?
   — Входите. — Он отступил назад. — Я только прошлой ночью прилетел в Нью-Йорк. И еще не совсем пришел в себя.
   Дэвид провел ее в гостиную, выдержанную в темных тонах, и вежливо предложил кофе, от которого она столь же вежливо отказалась. На нем были узкие слаксы (такие она видела на улицах Рима) и кремовая шелковая рубашка с широкими рукавами, на ногах — туфли из мягчайшей кожи в тон рубашке.
   Но глаза его беспокойно бегали по сторонам, и, усевшись в кресло, он стал нервно барабанить пальцами по подлокотнику.
   — У вас появилась новая информация по делу матери?
   — Думаю, вы прекрасно понимаете, почему я здесь.
   Он судорожно облизнул пересохшие губы, и Ева поняла, почему из него получился такой плохой игрок.
   — Простите?
   Она поставила на столик диктофон.
   — Дэвид Анжелини, позвольте ознакомить вас с вашими правами. Вы не обязаны делать заявление. Если вы его сделаете, оно будет зафиксировано и может быть использовано против вас в суде. Вы имеете право воспользоваться услугами адвоката.
   Ева продолжала перечислять его права, но он перебил ее.
   — В чем вы меня обвиняете?
   — Обвинение против вас еще не выдвинуто. Вы желаете вызвать адвоката?
   Он нервно вздохнул.
   — Пока что нет. Я полагаю, вы сообщите мне, что именно вы хотите выяснить?
   — Безусловно. Мистер Анжелини, где вы находились между одиннадцатью и двенадцатью часами вечера тридцать первого мая?
   — Я уже сказал, что только что вернулся в город. И из аэропорта приехал сюда.
   — Вы приехали сюда прямо из аэропорта?
   — Да. У меня была назначена одна встреча, но я ее… отменил. — Он расстегнул ворот рубашки, словно ему было трудно дышать. — Перенес на другое время.
   — В котором часу вы прибыли в аэропорт?
   — Самолет приземлился где-то около половины одиннадцатого.
   — И вы приехали сюда?
   — Я же уже сказал!
   — Да, сказали. — Ева посмотрела на него пристально. — И солгали. Но вы плохо умеете лгать. Взгляд вас выдает.
   Дэвид встал. Лоб его покрылся потом, голос звенел от злобы и страха.
   — Пожалуй, я все-таки предпочту воспользоваться услугами адвоката, лейтенант. И свяжусь с вашим начальством. Полицейские часто позволяют себе угрожать ни в чем не повинным людям в их собственном доме?
   — Как придется, — пробормотала она. — К сожалению, не могу сказать, что вы ни в чем не повинны. Можете вызвать своего адвоката. Мы отправляемся в Центральный участок.
   Но он не бросился вызывать адвоката.
   — Я не совершил ничего противозаконного!
   — Начнем с того, что вы солгали офицеру полиции. Вызывайте адвоката.
   — Подождите! — Дэвид принялся взволнованно расхаживать по комнате. — В этом пока нет необходимости.
   — Вы вольны в своем выборе. Хотите изменить показания?
   — Видите ли, это очень тонкое дело, лейтенант…
   — Странно. Я всегда считала, что убийство — дело грубое.
   Он продолжал метаться из угла в угол.
   — Вы должны понять, что дела нашей фирмы сейчас не в лучшем состоянии. И ненужное паблисити может только навредить. Через неделю, максимум через две, все будет улажено.
   — Вы что, предлагаете мне ждать, пока вы решите свои финансовые вопросы?
   — Я готов предложить компенсацию за ваше время и ваши старания.
   — Неужели? — изумилась Ева. — И какого рода компенсацию вы предлагаете, мистер Анжелини?
   — Могу предложить десять тысяч. — Он выдавил из себя некое подобие улыбки. — Даже вдвое больше, если вы просто забудете об этом.
   Ева повернулась к диктофону.
   — Прошу обратить внимание на то, что Дэвид Анжелини предложил взятку ведущему расследование офицеру, лейтенанту Еве Даллас, которая от взятки отказалась.
   — Сука! — сказал он тихо.
   — Вы напрасно отказались от адвоката, Анжелини: едва ли он одобрил бы ваши действия. Что вы делали вчера у здания «Канала 75»?
   — Я не говорил, что был там.
   — И напрасно. Есть видеозапись, сделанная камерой наружного наблюдения.
   Ева достала из сумки фотографию и бросила ее на стол.
   — У ворот? — Он рухнул в кресло. — Мне и в голову не пришло… Я был в панике.
   — Еще бы! После того, как перережешь кому-то горло, можно и запаниковать.
   — Я до нее не дотрагивался! Близко к ней не подходил! Боже, неужели я похож на убийцу?!
   — Убийцы бывают разные. Вы там были. И у меня есть этому подтверждение. Руки! — велела она, потянувшись за револьвером. — Руки из карманов!
   — Господи, неужели вы думаете, что у меня в кармане нож? — Он вытащил носовой платок и вытер пот со лба. — Я даже не был знаком с Луизой Кирски.
   — Но имя ее вам, однако, известно.
   — Я узнал его из «Новостей». — Он прикрыл глаза. — Узнал из «Новостей»! И я видел, как он ее убивал…
   Ева вздрогнула, но в отличие от Дэвида она умела скрывать свои чувства.
   — Так почему же вы не хотели рассказать об этом? — спросила она сдержанно.
   Он судорожно сплел пальцы. На руках у него было два кольца — одно с бриллиантом, другое с рубином. Они со звоном стукнулись друг о друга.
   — Вы должны обещать мне, что не станете упоминать моего имени.
   — Нет, — ответила она твердо. — Ни на какие сделки я не иду. Ваша мать была юристом, мистер Анжелини. И вы должны знать, что все сделки заключаются только с адвокатом, а не с офицером полиции. Вы уже дали ложные показания. — Она старалась говорить как можно спокойнее: это помогает, когда работаешь с нервным подозреваемым. — Я предоставляю вам возможность изменить показания и вновь напоминаю о том, что вы можете воспользоваться услугами адвоката. Но, если хотите говорить со мной, говорите сейчас. Я начну, так вам будет легче. Что вы делали вчера ночью у здания «Канала 75»?