Страница:
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- Следующая »
- Последняя >>
Нора Робертс
Память о смерти
В ботинке дырявом старушка жила,
Куча ребят у старушки была.
Похлебкою жидкой она их кормила,
Пить не давала и больно их била.
А только проснутся – и снова их спать
Она отправляет в большую кровать.
Детская считалка
Память – сторож мозга[1].
Уильям Шекспир
1
Смерть не знает отдыха, у нее не бывает ни выходных, ни каникул. Весь Нью-Йорк сверкал огнями и праздничными красками в преддверии Рождества 2059 года, но Санта-Клаус был мертв. А двое эльфов из его команды выглядели плачевно.
Лейтенант Ева Даллас стояла на тротуаре, не обращая внимания на оглушительный шум на Таймс-сквер, и изучала то, что осталось от Санта-Клауса. Ребятня того возраста, когда дети еще верят, что толстый дед в красном кафтане спускается по трубе, чтобы принести им подарки, а не зарезать их во сне, орали и визжали, будто нарочно добиваясь, чтобы у окружающих лопнули барабанные перепонки.
«И почему родители их не заткнут, не заберут отсюда куда подальше? – с досадой подумала Ева. – Впрочем, это не мое дело, – тут же напомнила она себе. – Слава богу». Она предпочитала иметь дело с кровавой кашей у своих ног.
Ева запрокинула голову и посмотрела наверх, на самый верх. Несчастный спикировал с тридцать шестого этажа отеля «Бродвей Вью». Так доложил офицер, первым прибывший на место. Крича и завывая – согласно показаниям свидетелей – всю дорогу, пока не приземлился, и прихватил с собой на небеса какого-то невезучего сукина сына, решившего присоединиться к всеобщему веселью в этот злосчастный день.
«Не позавидуешь тем, кому придется разъединять эту парочку», – подумала Ева.
Еще двое пострадавших отделались легкими травмами. Одна дама рухнула в шоке как подкошенная и разбила голову о тротуар, когда ее забрызгало с головы до ног кровью и мозгами. Ева решила пока оставить пострадавших на попечение медиков и снять с них показания позже, когда, надо надеяться, они немного очухаются.
Она уже знала, что здесь произошло. Она уже все видела по остекленевшим глазам эльфов – сопровождающих Санта-Клауса.
Ева направилась к ним в своем длинном черном кожаном пальто, развевающемся на ледяном ветру. Короткие каштановые волосы обрамляли ее узкое лицо. Все пропорции ее тела казались удлиненными – силуэт, руки, ноги, даже глаза, напоминавшие цветом добрый старый виски многолетней выдержки. И, как и все остальное в ней, эти глаза говорили, что их обладательница – коп.
– Парень в костюме Санты – ваш приятель?
– О черт, Тюфяк. О черт!
Один был черный, другой – белый, но в этот момент оба они выглядели скорее серо-зелеными, и Ева не могла их за это винить. По ее прикидкам, им было под тридцать, а их недешевые маскарадные костюмы наводили на мысль о том, что они – сотрудники среднего звена в фирме, чья рождественская вечеринка была прервана столь плачевным образом.
– Я договорюсь, чтобы вас обоих доставили в Управление полиции, где вы дадите показания. Советую вам согласиться сдать анализы на наркотики. Если вы не согласитесь… – Ева выдержала паузу и зловеще улыбнулась, – мы их все равно получим. Не по-хорошему, так по-плохому.
– О черт, Тюфяк. Вот дерьмо… Он мертв. Он же мертв, верно?
– Считайте, что это официально подтверждено. – Ева повернулась и сделала знак своей напарнице.
Детектив Пибоди, сидевшая на корточках над беспорядочной массой частей тела, вернее тел, распрямилась и подошла. Ее черные волосы были недавно уложены в модную прическу, а вот лицо, заметила Ева, тоже приобрело зеленоватый оттенок. Тем не менее она держалась.
– Провела опознание по обеим жертвам. Личности установлены, – отчиталась Пибоди. – Санта – это Лоренс, Макс, двадцать восемь лет, адрес в средней части города. Парень, который… гм… смягчил его полет, – Джейкобс, Лео, тридцать три года, Квинс.
– Эти двое пусть сдадут кровь на анализ, я им организую сопровождение. Снимем с них показания, когда все тут закончим. Полагаю, ты захочешь подняться, осмотреть место, поговорить с другими свидетелями.
– Я…
– Ты – ведущий следователь по этому делу.
– Есть. – Пибоди сделала глубокий вдох. – Ты с ними уже говорила?
– Оставляю это тебе. Хочешь прощупать их прямо сейчас?
– Ну… – Пибоди пристально вгляделась в лицо Евы явно в поисках правильного ответа. Ева не дала ей подсказки. – Они сейчас пришибленные, и тут черт-те что творится, но… Мы можем больше вытащить из них здесь и сейчас, пока они не опомнились и не сообразили, что вляпались по полной.
– Которого берешь?
– М-м-м… Я возьму черного парня.
Ева кивнула и вернулась к эльфам.
– Вы. – Она ткнула пальцем. – Имя?
– Стайнер. Рон Стайнер.
– Мы с вами немного прогуляемся, мистер Стайнер.
– Мне нехорошо.
– Это уж как пить дать. – Она сделала ему знак подняться, взяла его под руку и отошла на несколько шагов. – Вы с этим парнем работали вместе?
– Да. Да. «Тайро Коммюникейшнс». Мы… мы тусовались.
– Крупный парень, а?
– Кто, Тюфяк? Ага. Верно. В нем было добрых две с половиной сотни фунтов. Вот мы и решили, что будет здорово, если он нарядится Санта-Клаусом на вечеринку.
– Что за игрушки и сладости принес Санта в своем мешке сегодня, Рон?
– О черт! – Он закрыл лицо руками. – О боже!
– Это пока неофициальный допрос, Рон, не под запись. Официальный допрос еще будет, но пока просто расскажите мне, что произошло. Ваш друг мертв, как и какой-то невезучий тип, который просто вышел прогуляться.
Он заговорил, не отрывая рук от лица.
– Наши боссы выставили нам холодный закусон на корпоративной вечеринке. Даже на выпивку поскупились, понимаете? – Рон содрогнулся всем телом и уронил руки. – Вот мы и сговорились своей компашкой, скинулись и сняли номер люкс на весь день. Когда все наши шишки ушли, мы достали выпивку ну и… всякие такие штуки, чтобы оторваться по полной… Так сказать.
– Какие именно?
Он сглотнул и наконец встретился с ней глазами.
– Ну, понимаете… Немного «эротики», немного «снежка» и «джаз».
– «Зевс»?
– Я тяжелой дурью не балуюсь. Я сдам анализ, сами увидите. Я всего-навсего сделал пару затяжек «джазом». – Увидев, что Ева не отвечает и лишь молча смотрит ему в глаза, он возмутился: – Тюфяк никогда не баловался тяжелой дурью. Только не Тюфяк. Черт, я клянусь. Я бы знал. Но, мне кажется, сегодня он что-то принял. Может, подмешал в «снежок». А может, кто-то другой ему подмешал. Задница, – добавил Рон Стайнер, и слезы покатились по его щекам. – Он был накачан, это я вам точно говорю. Но, черт, это же была вечеринка! Мы просто веселились. Все смеялись, танцевали… А потом Тюфяк… он вдруг открывает окно…
Теперь Стайнер начал жестикулировать. Он хватался за лицо, за горло, за волосы. Его руки были повсюду.
– О боже, боже. Я подумал, это потому, что в помещении было сильно накурено. И вдруг, представляете, он влезает на подоконник, на роже такая дурацкая ухмылка от уха до уха. И кричит: «Всем счастливого Рождества и спокойной ночи!» А потом, мать твою, просто ныряет за борт. Головой вперед. Господи боже, вот он был, и вот его нет. Никто не успел его схватить. Черт, никому и в голову такое не могло прийти. Все случилось так быстро, просто жуть. Все закричали, все куда-то побежали… Я подбежал к окну и выглянул.
Он вытер лицо руками и вновь вздрогнул.
– Я крикнул, чтобы кто-нибудь вызвал 911, и мы с Беном побежали вниз. Сам не знаю зачем. Мы были его друзьями, вот и побежали.
– Где он достал дурь, Рон?
– Черт, ну и вопрос. – Рон оглядел улицу за ее плечом. Ева прекрасно понимала, что он в эту минуту ведет стандартную маленькую войну с самим собой: настучать или уйти в несознанку? – Должно быть, взял у Зиро. Мы скинулись всей компашкой, чтобы достать обычный праздничный набор. Ничего тяжелого, клянусь.
– А где работает этот Зиро?
– У него интернет-клуб на углу Бродвея и Двадцать девятой. Так и называется «У Зиро». Зельем торгует из-под полы. А Тюфяк… Черт, он бы и мухи не обидел. Он был просто большой глупый парень.
Пока большого глупого парня и мужчину, на которого он приземлился, соскребали с тротуара, Ева поднялась в гостиничный номер, где проходила вечеринка. Все выглядело именно так, как она и предполагала: чудовищная мешанина брошенной одежды, пролитой выпивки, недоеденной пищи. Окно оставалось открытым. И слава богу, потому что в помещении все еще стояла неописуемая вонь от курева, рвоты и секса.
Свидетелей – тех, что не разбежались, как кролики, – допрашивали в соседних комнатах, а потом отпускали.
– Что скажешь? – спросила Ева у Пибоди, пересекая напоминающий минное поле ковер, усеянный упавшими тарелками и стаканами.
– Помимо того, что Тюфяк не доберется до дому к Рождеству? Несчастный идиот накачался дурью, решил небось, что Рудольф[2] ждет его за окном с санками и другими оленями. Он прыгнул на глазах у дюжины с лишним свидетелей. Смерть по причине экстремальной глупости. – Увидев, что Ева не отвечает и упорно смотрит в открытое окно, Пибоди перестала подбирать и упаковывать раскатившиеся по полу пилюли. – А у тебя другая версия?
– Никто его не толкал, но кто-то помог ему в обретении экстремальной глупости. – Ева рассеянно потерла бедро, все еще дававшее о себе знать после недавнего ранения. – Вот увидишь, в его анализе на токс будет кое-что, помимо пилюль для поднятия настроения и мужской потенции.
– В свидетельских показаниях ничто не указывает на враждебное отношение к нему со стороны кого бы то ни было. Он был просто никчемным безобидным парнем. И это он принес сюда «химию».
– Вот именно.
– Хочешь отследить толкача?
– Тюфяка убили наркотики. Это оружие, а в руке его держал тот, кто продал их Тюфяку. – Ева заметила, что растирает бедро, отдернула руку и резко повернулась. – Что сказали свидетели о его пристрастии к наркотикам?
– Да не было у него никакого особого пристрастия! Просто баловался на вечеринках, и то нечасто. – Пибоди вдруг задумалась. – Толкачи часто бодяжат стандартные наборы крепкой дурью, чтобы подсадить клиента и расширить поле деятельности. Ладно, я проверю, что у отдела наркотиков есть на этого Зиро, а потом мы пойдем и потолкуем с ним.
Ева предоставила Пибоди вести расследование, а сама занялась выявлением ближайших родственников погибшего. У Тюфяка не было ни жены, ни сожительницы, но у него была мать в Бруклине. У Джейкобса была жена и ребенок. Ева позвонила консультанту-психологу Департамента полиции. Извещение ближайших родственников – дело нелегкое при любых обстоятельствах, а уж в праздники это просто ад кромешный.
Вернувшись к месту происшествия, Ева оглядела полицейское ограждение, напирающую на него толпу, жуткие следы, оставшиеся на тротуаре. В том, что случилось, были и фарсовые элементы, не говоря уж об элементарной глупости. Их невозможно было игнорировать.
Но были и два человека, которые еще этим утром были живы, а теперь, в черных мешках, отправлялись в морг.
– Эй, леди! Эй, леди! Эй, леди!
На третий окрик Ева оглянулась и увидела мальчишку, проскользнувшего под желтую ленту полицейского ограждения. Он тащил потрепанный чемодан размером чуть ли не больше его самого.
– Это ты мне? Я что, похожа на леди?
– Есть хороший товар. – Ева ничуть не удивилась и взглянула на наглого сопляка даже с некоторой долей уважения, когда он щелкнул застежкой. Снизу выскочила тренога, чемодан раскрылся и превратился в стол, заваленный шарфами. – Хороший товар. Стопроцентный кашемир.
У мальчишки была кожа цвета черного кофе и удивительные зеленые глаза. С его плеча свисал на ремне скейтборд, раскрашенный красно-желто-оранжевыми красками языками пламени.
Улыбаясь ей, он проворными, ловкими пальцами вытаскивал из общей кучи отдельные шарфики.
– Этот цвет вам пойдет, леди.
– Господи, парень, я же коп!
– Копы знают, что такое хороший товар.
Ева сделала знак полицейскому в форме, который уже спешил к ним на всех парах, вернуться назад.
– Мне тут надо разобраться с парой мертвых парней.
– Их уже увезли.
– Ты видел прыгуна?
– Не-а. – Он покачал головой с явным сожалением. – Главное я пропустил, но мне рассказывали. Огромная толпа собирается, когда кто-нибудь из окошка сигает. Вот я и подвалил. Хороший бизнес. Как насчет этого красного? Отлично подойдет к этому крутому пальтецу.
Ева оценила его нахальство, но сохранила строгое выражение на лице.
– Я ношу крутое пальтецо, потому что я крутая, а если это кашемир, я съем весь чемодан.
– На бирке сказано «кашемир», остальное не считается. – Он опять ослепительно улыбнулся. – Вам пойдет красный. Я вам скидку дам.
Ева покачала головой, но тут ее взгляд упал на один из шарфов – в зеленую и черную клеточку. Она знала кое-кого, кто мог бы его носить. Возможно.
– Сколько? – Ева взяла клетчатый шарф, и он оказался на удивление мягким. Гораздо мягче, чем она ожидала.
– Семьдесят пять. Дешевле грязи.
Ева бросила шарф обратно в чемодан и смерила мальца взглядом, который был ему понятен.
– Грязи у меня много.
– Шестьдесят пять.
– Пятьдесят и ни цента больше. – Ева вытащила деньги, и обмен состоялся. – А теперь марш за линию, пока я тебя не арестовала за торговлю без лицензии.
– Возьмите и красный! Ну, давайте, леди! Уступлю за полцены. Выгодная сделка!
– Нет. А если узнаю, что ты кого-нибудь обчистил, я тебя найду. Брысь отсюда!
Он лишь улыбнулся в ответ и защелкнул чемодан.
– Да ладно, делов-то куча! Счастливого Рождества, и всякое такое дерьмо.
– И тебе того же.
Ева повернулась, заметила идущую к ней Пибоди и торопливо затолкала шарф в карман.
– Ты что-то купила. Ты занималась покупками!
– Я не занималась покупками. Я приобрела нечто, скорее всего украденное или являющееся «серым» товаром. Возможно, это улика.
– Черта с два. – Пибоди ухватила торчащий из кармана кончик шарфа, пощупала. – Симпатичный. Сколько он стоит? Может, я тоже такой хочу. Я еще не закончила с рождественскими покупками. Куда он пошел?
– Пибоди!
– Черт. Ну ладно, ладно. Гант, Мартин, он же Зиро. У отдела наркотиков на него досье. Пришлось немного поцапаться с детективом Пирсом, но наши два трупа перевесили его открытое расследование. Мы возьмем парня для допроса.
И все же, пока они шли к машине, Пибоди оглянулась через плечо:
– А красных у него не было?
Клуб «У Зиро» работал – как и все клубы в этой части города – двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Это заведение было рангом повыше кабака: круглая вращающаяся стойка бара, изолированные кабинки, черная с серебром отделка помещения, импонирующая вкусу молодых клиентов. Музыка в тот момент, когда они вошли, играла в записи и, слава богу, что-то тихое, а все настенные экраны заполняла смазливая мужская физиономия, полуприкрытая волосами пурпурного цвета. Пурпурный мрачно пел о бессмысленности жизни.
Ева могла бы сказать ему, что Тюфяку Лоренсу и Лео Джейкобсу альтернатива, вероятно, показалась куда более бессмысленной.
Вышибала был огромен, как двухэтажный автобус, а его черное одеяние доказывало, что черный цвет вовсе не всегда стройнит. Он распознал в них копов в тот самый миг, как они переступили порог. Ева заметила искру, промелькнувшую в его глазах. Он многозначительно повел плечами. Пол не то чтобы вибрировал под его ногами, но никто не назвал бы его походку легкой. Он смерил их суровым взглядом светло-карих глаз и оскалил зубы:
– Есть проблемы?
Пибоди немного замешкалась с ответом, привычно ожидая, что Ева выступит первая, но быстро нашла верный тон:
– Там видно будет. Нам нужно поговорить с вашим боссом.
– Зиро занят.
– Вот те на! Ну что ж, в таком случае нам придется подождать. – Пибоди пристально оглядела помещение. – А пока мы ждем, можем заодно проверить ваши лицензии. – Теперь она тоже оскалила зубы. – Люблю работать. Может, побеседуем в чате кое с кем из ваших клиентов. Взаимоотношения в рамках общины и все такое. – С этими словами Пибоди извлекла жетон. – А вы пока передайте боссу, что мы – детектив Пибоди и моя напарница лейтенант Даллас – ждем его.
Пибоди подошла к столу, за которым впритирку друг к другу сидели мужчина в деловом костюме и женщина, судя по грандиозному бюсту, щедро выпирающему из расшитой стеклярусом розовой блузки, явно не приходившаяся ему женой.
– Добрый день, сэр! – Пибоди одарила его жизнерадостной улыбкой, и он побледнел как полотно. – И что привело вас сегодня в это славное заведение?
Он вскочил, бормоча, что у него дела, и был таков. Пока он делал ноги, из-за стола поднялась женщина. Так как она была на добрых шесть дюймов выше Пибоди, лицо детектива оказалось примерно на одном уровне с ее впечатляющим бюстом.
– Какого хрена? Я тут работаю!
Все еще улыбаясь, Пибоди вытащила блокнот.
– Ваше имя, пожалуйста?
– Какого хрена?
– Мисс Какого Хрена, я хочу взглянуть на вашу лицензию.
– Бык!
– Нет, серьезно. Просто проверка.
– Бык. – Женщина повернулась всем телом к вышибале, и ее внушительные груди всколыхнулись. – Эта сука легавая отшила моего папика.
– Извините, я хотела бы взглянуть на вашу лицензию компаньонки. Если все в порядке, я позволю вам вернуться к работе.
Грандиозные груди – везет ей сегодня на мощные туши, подумала Ева, – опять повернулись к Пибоди, надвинулись на нее, и бедная Пибоди стала похожа на тонкий пласт ветчины, зажатый между двумя внушительными кусками хлеба.
Ева на всякий случай встала на изготовку.
– Вы не имеете права приходить сюда и разгонять клиентов.
– Я всего лишь рационально использую время в ожидании мистера Ганта. Лейтенант, мне кажется, мистер Бык недоброжелательно относится к полицейским офицерам.
– Я женщин использую по-другому.
Мягко перекатываясь с носков на пятки, Ева спросила:
– Хочешь использовать меня, Бык?
Ее голос был холоден, как декабрьский ветер.
Краем глаза она уловила вспышку света и какое-то движение на узкой винтовой лестнице, ведущей на второй этаж.
– Похоже, у твоего босса все-таки нашлось время.
Появление хозяина заведения внесло приятное разнообразие в пейзаж: его никак нельзя было назвать мощной тушей. Росту в нем было никак не больше пяти футов, а весил он едва ли сотню фунтов. Зато он шел развалистой походкой, какой обычно пользуются коротышки, добирающие солидности, и одет был в ярко-синий костюм и ярко-розовую рубашку с красными вкраплениями. Его короткие прилизанные волосы напомнили Еве виденное ею когда-то изображение Юлия Цезаря.
Только его волосы были черны, как черная тушь. И глаза были того же цвета.
Металлическая фикса блеснула во рту, когда он улыбнулся:
– Чем могу помочь, офицеры?
– Мистер Гант?
Он обезоруживающе развел руками и улыбнулся Пибоди:
– Зовите меня просто Зиро.
– Боюсь, что у нас имеется жалоба. Вам придется проехать вместе с нами в центр города и ответить на несколько вопросов.
– Что за жалоба?
– Это касается продажи запрещенных законом химических веществ. – Пибоди бросила взгляд в сторону изолированных кабинок. – Вроде тех, что в данный момент принимаются внутрь кое-кем из ваших клиентов.
– Отдельные кабинеты, – пожал плечами Зиро. – Трудно уследить за каждым. Но я, безусловно, прикажу убрать этих людей. У меня тут первоклассное заведение.
– Мы поговорим об этом в другом месте.
– Я арестован?
– А вы хотели бы? – осведомилась Пибоди, подняв брови.
Добродушие в глазах Зиро погасло, сменившись чем-то куда менее приятным.
– Бык, свяжись с Финнесом, передай ему, чтоб встретился со мной…
– В Центральном полицейском управлении, – любезно подсказала Пибоди. – С детективом Пибоди.
Зиро взял свое пальто – длинное, белое, вероятно, из стопроцентного кашемира. Когда они вышли наружу, Ева бросила на него взгляд сверху вниз:
– У тебя на дверях стоит идиот, Зиро.
Зиро пожал плечами:
– Кое-какую пользу он приносит.
Ева нарочно провела Зиро по управлению самым длинным путем.
– Праздники, – пояснила она, бросив на него скучающий взгляд, пока они с трудом прокладывали себе дорогу в толпе, устремившейся к эскалатору. – Все спешат покончить с делами. Нам еще повезет, если удастся получить на час комнату для допроса.
– Пустая трата времени.
– Да брось, Зиро, ты же расклад знаешь: получил жалобу, значит, придется покорячиться.
– Я знаю всех копов из отдела наркотиков. – Он взглянул на Еву, прищурившись. – А вот тебя я не знаю, но что-то есть…
– А ты никогда не слыхал, что людей переводят по службе?
Сойдя с эскалатора, Ева направилась к одной из самых маленьких и тесных комнат для допроса.
– Присаживайся, – пригласила она, указывая на один из двух стульев возле маленького столика. – Тебе что-нибудь нужно? Кофе или еще что-то?
– Только мой адвокат.
– Пойду встречу его. Детектив? Можно вас на минутку?
Выйдя из комнаты вместе с Пибоди, Ева закрыла дверь.
– Я уж собиралась проверить, нет ли у меня, как в сказке, в карманах хлебных крошек, чтоб в лесу не заблудиться, – заметила Пибоди. – Увидев, что Ева не понимает, она спросила напрямую: – Зачем мы ходили кругами?
– Пусть он пока не догадывается, что мы из отдела убийств. Ничего не говори, если только сам не спросит. Он знает, где канаты протянуты, знает, как их смазывать. Если мы немного покопаемся в его делах, он не испугается. Он считает: если у нас есть обоснованная жалоба, он ото всего отопрется, в крайнем случае, заплатит штраф и вернется к своим делам. Как всегда.
– Наглый шибздик, – пробормотала Пибоди.
– Точно. Вот это мы и используем. Надо его прощупать. Мы не можем пришить ему убийство. Но мы можем установить его связь с Тюфяком: пусть думает, что один из клиентов хочет на него настучать. Надо так все представить, будто мы просто пытаемся завести дело. Тюфяк нанес кому-то увечья, а теперь пытается повесить это на Зиро. Хочет договориться, сдать толкача, чтобы его не задержали за хранение.
– Ясно. Надо его разозлить. Нам-то все равно, кого сажать. – Пибоди деловито потерла руки. – Пойду зачитаю ему права, может, удастся найти общий язык.
– А я пойду разыщу его адвоката. Знаешь, что-то мне подсказывает, что он пойдет на встречу с клиентом в отдел наркотиков, а не убийств, – усмехнулась Ева.
Стоя у дверей комнаты для допросов, Пибоди постаралась собраться с мыслями. Потом на нее снизошло вдохновение: она несколько раз ущипнула себя за щеки, потерла и похлопала их, чтобы они порозовели. Когда она вошла в комнату, глаза у нее были опущены, а лицо разгорелось.
– Я… я включу запись, мистер Гант, и зачитаю вам права. Моя… э-э-э… лейтенант пошла посмотреть, не пришел ли ваш адвокат.
Он с самодовольной улыбкой следил, как она включает запись и, запинаясь, произносит формулу Миранды[3]. – Э-э-э… вам понятны ваши права и обязанности, мистер Гант?
– Ясное дело. Она что, достает тебя?
– Ну, я же не виновата, что она хочет закончить все поскорее и уйти домой пораньше, а тут на нас свалилось это дело. Ну, в общем, по нашей информации, запрещенные вещества были проданы и куплены в помещении, принадлежащем… Черт, я же должна дождаться адвоката. Извините.
– Без напряга. – Он откинулся на стуле, явно чувствуя себя хозяином положения, и покровительственно махнул ей рукой: валяй, мол. – Давай дальше, мы так время сэкономим.
– Ну ладно. Один человек подал жалобу. Он утверждает, что приобрел у вас наркотики.
– Интересно. И на что он жалуется? Что я с него лишнего взял? Если я продавал наркотики – а я, заметь, ничего подобного не признаю – и он остался недоволен, чего ж он в полицию поперся? Нашел бы себе другого поставщика.
Пибоди ответила на его улыбку, хотя сделала вид, что это дается ей не без труда.
– Ситуация такая: этот человек нанес увечья другому человеку, находясь под воздействием наркотиков, якобы приобретенных через вас.
Зиро закатил глаза к потолку, давая понять, что все это ему осточертело.
– Значит, он набрался дури, а теперь хочет спихнуть тот факт, что он – задница, на парня, который толкнул ему дурь. Куда катится мир?
– Точно подмечено, – согласилась Пибоди.
– Я не говорю, что у меня есть дурь на продажу, но не может же парень стучать на продавца? Или я чего-то не понимаю?
– Мистер Лоренс утверждает…
– Откуда мне знать парня по имени Лоренс? Ты хоть представляешь, сколько народу я вижу каждый день?
– Ну, его называют Тюфяком, но…
– Тюфяк? Тюфяк на меня настучал? Этот жирный сукин сын?
…Ева вернулась тем же кружным путем. Она так все запутала, что не сомневалась: адвокат проищет их добрых минут двадцать. Вернувшись, она не вошла в комнату для допроса. Вместо этого она предпочла зону наблюдения. До нее донеслось проклятие, сорвавшееся у Зиро. Он так и взвился со стула.
Лейтенант Ева Даллас стояла на тротуаре, не обращая внимания на оглушительный шум на Таймс-сквер, и изучала то, что осталось от Санта-Клауса. Ребятня того возраста, когда дети еще верят, что толстый дед в красном кафтане спускается по трубе, чтобы принести им подарки, а не зарезать их во сне, орали и визжали, будто нарочно добиваясь, чтобы у окружающих лопнули барабанные перепонки.
«И почему родители их не заткнут, не заберут отсюда куда подальше? – с досадой подумала Ева. – Впрочем, это не мое дело, – тут же напомнила она себе. – Слава богу». Она предпочитала иметь дело с кровавой кашей у своих ног.
Ева запрокинула голову и посмотрела наверх, на самый верх. Несчастный спикировал с тридцать шестого этажа отеля «Бродвей Вью». Так доложил офицер, первым прибывший на место. Крича и завывая – согласно показаниям свидетелей – всю дорогу, пока не приземлился, и прихватил с собой на небеса какого-то невезучего сукина сына, решившего присоединиться к всеобщему веселью в этот злосчастный день.
«Не позавидуешь тем, кому придется разъединять эту парочку», – подумала Ева.
Еще двое пострадавших отделались легкими травмами. Одна дама рухнула в шоке как подкошенная и разбила голову о тротуар, когда ее забрызгало с головы до ног кровью и мозгами. Ева решила пока оставить пострадавших на попечение медиков и снять с них показания позже, когда, надо надеяться, они немного очухаются.
Она уже знала, что здесь произошло. Она уже все видела по остекленевшим глазам эльфов – сопровождающих Санта-Клауса.
Ева направилась к ним в своем длинном черном кожаном пальто, развевающемся на ледяном ветру. Короткие каштановые волосы обрамляли ее узкое лицо. Все пропорции ее тела казались удлиненными – силуэт, руки, ноги, даже глаза, напоминавшие цветом добрый старый виски многолетней выдержки. И, как и все остальное в ней, эти глаза говорили, что их обладательница – коп.
– Парень в костюме Санты – ваш приятель?
– О черт, Тюфяк. О черт!
Один был черный, другой – белый, но в этот момент оба они выглядели скорее серо-зелеными, и Ева не могла их за это винить. По ее прикидкам, им было под тридцать, а их недешевые маскарадные костюмы наводили на мысль о том, что они – сотрудники среднего звена в фирме, чья рождественская вечеринка была прервана столь плачевным образом.
– Я договорюсь, чтобы вас обоих доставили в Управление полиции, где вы дадите показания. Советую вам согласиться сдать анализы на наркотики. Если вы не согласитесь… – Ева выдержала паузу и зловеще улыбнулась, – мы их все равно получим. Не по-хорошему, так по-плохому.
– О черт, Тюфяк. Вот дерьмо… Он мертв. Он же мертв, верно?
– Считайте, что это официально подтверждено. – Ева повернулась и сделала знак своей напарнице.
Детектив Пибоди, сидевшая на корточках над беспорядочной массой частей тела, вернее тел, распрямилась и подошла. Ее черные волосы были недавно уложены в модную прическу, а вот лицо, заметила Ева, тоже приобрело зеленоватый оттенок. Тем не менее она держалась.
– Провела опознание по обеим жертвам. Личности установлены, – отчиталась Пибоди. – Санта – это Лоренс, Макс, двадцать восемь лет, адрес в средней части города. Парень, который… гм… смягчил его полет, – Джейкобс, Лео, тридцать три года, Квинс.
– Эти двое пусть сдадут кровь на анализ, я им организую сопровождение. Снимем с них показания, когда все тут закончим. Полагаю, ты захочешь подняться, осмотреть место, поговорить с другими свидетелями.
– Я…
– Ты – ведущий следователь по этому делу.
– Есть. – Пибоди сделала глубокий вдох. – Ты с ними уже говорила?
– Оставляю это тебе. Хочешь прощупать их прямо сейчас?
– Ну… – Пибоди пристально вгляделась в лицо Евы явно в поисках правильного ответа. Ева не дала ей подсказки. – Они сейчас пришибленные, и тут черт-те что творится, но… Мы можем больше вытащить из них здесь и сейчас, пока они не опомнились и не сообразили, что вляпались по полной.
– Которого берешь?
– М-м-м… Я возьму черного парня.
Ева кивнула и вернулась к эльфам.
– Вы. – Она ткнула пальцем. – Имя?
– Стайнер. Рон Стайнер.
– Мы с вами немного прогуляемся, мистер Стайнер.
– Мне нехорошо.
– Это уж как пить дать. – Она сделала ему знак подняться, взяла его под руку и отошла на несколько шагов. – Вы с этим парнем работали вместе?
– Да. Да. «Тайро Коммюникейшнс». Мы… мы тусовались.
– Крупный парень, а?
– Кто, Тюфяк? Ага. Верно. В нем было добрых две с половиной сотни фунтов. Вот мы и решили, что будет здорово, если он нарядится Санта-Клаусом на вечеринку.
– Что за игрушки и сладости принес Санта в своем мешке сегодня, Рон?
– О черт! – Он закрыл лицо руками. – О боже!
– Это пока неофициальный допрос, Рон, не под запись. Официальный допрос еще будет, но пока просто расскажите мне, что произошло. Ваш друг мертв, как и какой-то невезучий тип, который просто вышел прогуляться.
Он заговорил, не отрывая рук от лица.
– Наши боссы выставили нам холодный закусон на корпоративной вечеринке. Даже на выпивку поскупились, понимаете? – Рон содрогнулся всем телом и уронил руки. – Вот мы и сговорились своей компашкой, скинулись и сняли номер люкс на весь день. Когда все наши шишки ушли, мы достали выпивку ну и… всякие такие штуки, чтобы оторваться по полной… Так сказать.
– Какие именно?
Он сглотнул и наконец встретился с ней глазами.
– Ну, понимаете… Немного «эротики», немного «снежка» и «джаз».
– «Зевс»?
– Я тяжелой дурью не балуюсь. Я сдам анализ, сами увидите. Я всего-навсего сделал пару затяжек «джазом». – Увидев, что Ева не отвечает и лишь молча смотрит ему в глаза, он возмутился: – Тюфяк никогда не баловался тяжелой дурью. Только не Тюфяк. Черт, я клянусь. Я бы знал. Но, мне кажется, сегодня он что-то принял. Может, подмешал в «снежок». А может, кто-то другой ему подмешал. Задница, – добавил Рон Стайнер, и слезы покатились по его щекам. – Он был накачан, это я вам точно говорю. Но, черт, это же была вечеринка! Мы просто веселились. Все смеялись, танцевали… А потом Тюфяк… он вдруг открывает окно…
Теперь Стайнер начал жестикулировать. Он хватался за лицо, за горло, за волосы. Его руки были повсюду.
– О боже, боже. Я подумал, это потому, что в помещении было сильно накурено. И вдруг, представляете, он влезает на подоконник, на роже такая дурацкая ухмылка от уха до уха. И кричит: «Всем счастливого Рождества и спокойной ночи!» А потом, мать твою, просто ныряет за борт. Головой вперед. Господи боже, вот он был, и вот его нет. Никто не успел его схватить. Черт, никому и в голову такое не могло прийти. Все случилось так быстро, просто жуть. Все закричали, все куда-то побежали… Я подбежал к окну и выглянул.
Он вытер лицо руками и вновь вздрогнул.
– Я крикнул, чтобы кто-нибудь вызвал 911, и мы с Беном побежали вниз. Сам не знаю зачем. Мы были его друзьями, вот и побежали.
– Где он достал дурь, Рон?
– Черт, ну и вопрос. – Рон оглядел улицу за ее плечом. Ева прекрасно понимала, что он в эту минуту ведет стандартную маленькую войну с самим собой: настучать или уйти в несознанку? – Должно быть, взял у Зиро. Мы скинулись всей компашкой, чтобы достать обычный праздничный набор. Ничего тяжелого, клянусь.
– А где работает этот Зиро?
– У него интернет-клуб на углу Бродвея и Двадцать девятой. Так и называется «У Зиро». Зельем торгует из-под полы. А Тюфяк… Черт, он бы и мухи не обидел. Он был просто большой глупый парень.
Пока большого глупого парня и мужчину, на которого он приземлился, соскребали с тротуара, Ева поднялась в гостиничный номер, где проходила вечеринка. Все выглядело именно так, как она и предполагала: чудовищная мешанина брошенной одежды, пролитой выпивки, недоеденной пищи. Окно оставалось открытым. И слава богу, потому что в помещении все еще стояла неописуемая вонь от курева, рвоты и секса.
Свидетелей – тех, что не разбежались, как кролики, – допрашивали в соседних комнатах, а потом отпускали.
– Что скажешь? – спросила Ева у Пибоди, пересекая напоминающий минное поле ковер, усеянный упавшими тарелками и стаканами.
– Помимо того, что Тюфяк не доберется до дому к Рождеству? Несчастный идиот накачался дурью, решил небось, что Рудольф[2] ждет его за окном с санками и другими оленями. Он прыгнул на глазах у дюжины с лишним свидетелей. Смерть по причине экстремальной глупости. – Увидев, что Ева не отвечает и упорно смотрит в открытое окно, Пибоди перестала подбирать и упаковывать раскатившиеся по полу пилюли. – А у тебя другая версия?
– Никто его не толкал, но кто-то помог ему в обретении экстремальной глупости. – Ева рассеянно потерла бедро, все еще дававшее о себе знать после недавнего ранения. – Вот увидишь, в его анализе на токс будет кое-что, помимо пилюль для поднятия настроения и мужской потенции.
– В свидетельских показаниях ничто не указывает на враждебное отношение к нему со стороны кого бы то ни было. Он был просто никчемным безобидным парнем. И это он принес сюда «химию».
– Вот именно.
– Хочешь отследить толкача?
– Тюфяка убили наркотики. Это оружие, а в руке его держал тот, кто продал их Тюфяку. – Ева заметила, что растирает бедро, отдернула руку и резко повернулась. – Что сказали свидетели о его пристрастии к наркотикам?
– Да не было у него никакого особого пристрастия! Просто баловался на вечеринках, и то нечасто. – Пибоди вдруг задумалась. – Толкачи часто бодяжат стандартные наборы крепкой дурью, чтобы подсадить клиента и расширить поле деятельности. Ладно, я проверю, что у отдела наркотиков есть на этого Зиро, а потом мы пойдем и потолкуем с ним.
Ева предоставила Пибоди вести расследование, а сама занялась выявлением ближайших родственников погибшего. У Тюфяка не было ни жены, ни сожительницы, но у него была мать в Бруклине. У Джейкобса была жена и ребенок. Ева позвонила консультанту-психологу Департамента полиции. Извещение ближайших родственников – дело нелегкое при любых обстоятельствах, а уж в праздники это просто ад кромешный.
Вернувшись к месту происшествия, Ева оглядела полицейское ограждение, напирающую на него толпу, жуткие следы, оставшиеся на тротуаре. В том, что случилось, были и фарсовые элементы, не говоря уж об элементарной глупости. Их невозможно было игнорировать.
Но были и два человека, которые еще этим утром были живы, а теперь, в черных мешках, отправлялись в морг.
– Эй, леди! Эй, леди! Эй, леди!
На третий окрик Ева оглянулась и увидела мальчишку, проскользнувшего под желтую ленту полицейского ограждения. Он тащил потрепанный чемодан размером чуть ли не больше его самого.
– Это ты мне? Я что, похожа на леди?
– Есть хороший товар. – Ева ничуть не удивилась и взглянула на наглого сопляка даже с некоторой долей уважения, когда он щелкнул застежкой. Снизу выскочила тренога, чемодан раскрылся и превратился в стол, заваленный шарфами. – Хороший товар. Стопроцентный кашемир.
У мальчишки была кожа цвета черного кофе и удивительные зеленые глаза. С его плеча свисал на ремне скейтборд, раскрашенный красно-желто-оранжевыми красками языками пламени.
Улыбаясь ей, он проворными, ловкими пальцами вытаскивал из общей кучи отдельные шарфики.
– Этот цвет вам пойдет, леди.
– Господи, парень, я же коп!
– Копы знают, что такое хороший товар.
Ева сделала знак полицейскому в форме, который уже спешил к ним на всех парах, вернуться назад.
– Мне тут надо разобраться с парой мертвых парней.
– Их уже увезли.
– Ты видел прыгуна?
– Не-а. – Он покачал головой с явным сожалением. – Главное я пропустил, но мне рассказывали. Огромная толпа собирается, когда кто-нибудь из окошка сигает. Вот я и подвалил. Хороший бизнес. Как насчет этого красного? Отлично подойдет к этому крутому пальтецу.
Ева оценила его нахальство, но сохранила строгое выражение на лице.
– Я ношу крутое пальтецо, потому что я крутая, а если это кашемир, я съем весь чемодан.
– На бирке сказано «кашемир», остальное не считается. – Он опять ослепительно улыбнулся. – Вам пойдет красный. Я вам скидку дам.
Ева покачала головой, но тут ее взгляд упал на один из шарфов – в зеленую и черную клеточку. Она знала кое-кого, кто мог бы его носить. Возможно.
– Сколько? – Ева взяла клетчатый шарф, и он оказался на удивление мягким. Гораздо мягче, чем она ожидала.
– Семьдесят пять. Дешевле грязи.
Ева бросила шарф обратно в чемодан и смерила мальца взглядом, который был ему понятен.
– Грязи у меня много.
– Шестьдесят пять.
– Пятьдесят и ни цента больше. – Ева вытащила деньги, и обмен состоялся. – А теперь марш за линию, пока я тебя не арестовала за торговлю без лицензии.
– Возьмите и красный! Ну, давайте, леди! Уступлю за полцены. Выгодная сделка!
– Нет. А если узнаю, что ты кого-нибудь обчистил, я тебя найду. Брысь отсюда!
Он лишь улыбнулся в ответ и защелкнул чемодан.
– Да ладно, делов-то куча! Счастливого Рождества, и всякое такое дерьмо.
– И тебе того же.
Ева повернулась, заметила идущую к ней Пибоди и торопливо затолкала шарф в карман.
– Ты что-то купила. Ты занималась покупками!
– Я не занималась покупками. Я приобрела нечто, скорее всего украденное или являющееся «серым» товаром. Возможно, это улика.
– Черта с два. – Пибоди ухватила торчащий из кармана кончик шарфа, пощупала. – Симпатичный. Сколько он стоит? Может, я тоже такой хочу. Я еще не закончила с рождественскими покупками. Куда он пошел?
– Пибоди!
– Черт. Ну ладно, ладно. Гант, Мартин, он же Зиро. У отдела наркотиков на него досье. Пришлось немного поцапаться с детективом Пирсом, но наши два трупа перевесили его открытое расследование. Мы возьмем парня для допроса.
И все же, пока они шли к машине, Пибоди оглянулась через плечо:
– А красных у него не было?
Клуб «У Зиро» работал – как и все клубы в этой части города – двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Это заведение было рангом повыше кабака: круглая вращающаяся стойка бара, изолированные кабинки, черная с серебром отделка помещения, импонирующая вкусу молодых клиентов. Музыка в тот момент, когда они вошли, играла в записи и, слава богу, что-то тихое, а все настенные экраны заполняла смазливая мужская физиономия, полуприкрытая волосами пурпурного цвета. Пурпурный мрачно пел о бессмысленности жизни.
Ева могла бы сказать ему, что Тюфяку Лоренсу и Лео Джейкобсу альтернатива, вероятно, показалась куда более бессмысленной.
Вышибала был огромен, как двухэтажный автобус, а его черное одеяние доказывало, что черный цвет вовсе не всегда стройнит. Он распознал в них копов в тот самый миг, как они переступили порог. Ева заметила искру, промелькнувшую в его глазах. Он многозначительно повел плечами. Пол не то чтобы вибрировал под его ногами, но никто не назвал бы его походку легкой. Он смерил их суровым взглядом светло-карих глаз и оскалил зубы:
– Есть проблемы?
Пибоди немного замешкалась с ответом, привычно ожидая, что Ева выступит первая, но быстро нашла верный тон:
– Там видно будет. Нам нужно поговорить с вашим боссом.
– Зиро занят.
– Вот те на! Ну что ж, в таком случае нам придется подождать. – Пибоди пристально оглядела помещение. – А пока мы ждем, можем заодно проверить ваши лицензии. – Теперь она тоже оскалила зубы. – Люблю работать. Может, побеседуем в чате кое с кем из ваших клиентов. Взаимоотношения в рамках общины и все такое. – С этими словами Пибоди извлекла жетон. – А вы пока передайте боссу, что мы – детектив Пибоди и моя напарница лейтенант Даллас – ждем его.
Пибоди подошла к столу, за которым впритирку друг к другу сидели мужчина в деловом костюме и женщина, судя по грандиозному бюсту, щедро выпирающему из расшитой стеклярусом розовой блузки, явно не приходившаяся ему женой.
– Добрый день, сэр! – Пибоди одарила его жизнерадостной улыбкой, и он побледнел как полотно. – И что привело вас сегодня в это славное заведение?
Он вскочил, бормоча, что у него дела, и был таков. Пока он делал ноги, из-за стола поднялась женщина. Так как она была на добрых шесть дюймов выше Пибоди, лицо детектива оказалось примерно на одном уровне с ее впечатляющим бюстом.
– Какого хрена? Я тут работаю!
Все еще улыбаясь, Пибоди вытащила блокнот.
– Ваше имя, пожалуйста?
– Какого хрена?
– Мисс Какого Хрена, я хочу взглянуть на вашу лицензию.
– Бык!
– Нет, серьезно. Просто проверка.
– Бык. – Женщина повернулась всем телом к вышибале, и ее внушительные груди всколыхнулись. – Эта сука легавая отшила моего папика.
– Извините, я хотела бы взглянуть на вашу лицензию компаньонки. Если все в порядке, я позволю вам вернуться к работе.
Грандиозные груди – везет ей сегодня на мощные туши, подумала Ева, – опять повернулись к Пибоди, надвинулись на нее, и бедная Пибоди стала похожа на тонкий пласт ветчины, зажатый между двумя внушительными кусками хлеба.
Ева на всякий случай встала на изготовку.
– Вы не имеете права приходить сюда и разгонять клиентов.
– Я всего лишь рационально использую время в ожидании мистера Ганта. Лейтенант, мне кажется, мистер Бык недоброжелательно относится к полицейским офицерам.
– Я женщин использую по-другому.
Мягко перекатываясь с носков на пятки, Ева спросила:
– Хочешь использовать меня, Бык?
Ее голос был холоден, как декабрьский ветер.
Краем глаза она уловила вспышку света и какое-то движение на узкой винтовой лестнице, ведущей на второй этаж.
– Похоже, у твоего босса все-таки нашлось время.
Появление хозяина заведения внесло приятное разнообразие в пейзаж: его никак нельзя было назвать мощной тушей. Росту в нем было никак не больше пяти футов, а весил он едва ли сотню фунтов. Зато он шел развалистой походкой, какой обычно пользуются коротышки, добирающие солидности, и одет был в ярко-синий костюм и ярко-розовую рубашку с красными вкраплениями. Его короткие прилизанные волосы напомнили Еве виденное ею когда-то изображение Юлия Цезаря.
Только его волосы были черны, как черная тушь. И глаза были того же цвета.
Металлическая фикса блеснула во рту, когда он улыбнулся:
– Чем могу помочь, офицеры?
– Мистер Гант?
Он обезоруживающе развел руками и улыбнулся Пибоди:
– Зовите меня просто Зиро.
– Боюсь, что у нас имеется жалоба. Вам придется проехать вместе с нами в центр города и ответить на несколько вопросов.
– Что за жалоба?
– Это касается продажи запрещенных законом химических веществ. – Пибоди бросила взгляд в сторону изолированных кабинок. – Вроде тех, что в данный момент принимаются внутрь кое-кем из ваших клиентов.
– Отдельные кабинеты, – пожал плечами Зиро. – Трудно уследить за каждым. Но я, безусловно, прикажу убрать этих людей. У меня тут первоклассное заведение.
– Мы поговорим об этом в другом месте.
– Я арестован?
– А вы хотели бы? – осведомилась Пибоди, подняв брови.
Добродушие в глазах Зиро погасло, сменившись чем-то куда менее приятным.
– Бык, свяжись с Финнесом, передай ему, чтоб встретился со мной…
– В Центральном полицейском управлении, – любезно подсказала Пибоди. – С детективом Пибоди.
Зиро взял свое пальто – длинное, белое, вероятно, из стопроцентного кашемира. Когда они вышли наружу, Ева бросила на него взгляд сверху вниз:
– У тебя на дверях стоит идиот, Зиро.
Зиро пожал плечами:
– Кое-какую пользу он приносит.
Ева нарочно провела Зиро по управлению самым длинным путем.
– Праздники, – пояснила она, бросив на него скучающий взгляд, пока они с трудом прокладывали себе дорогу в толпе, устремившейся к эскалатору. – Все спешат покончить с делами. Нам еще повезет, если удастся получить на час комнату для допроса.
– Пустая трата времени.
– Да брось, Зиро, ты же расклад знаешь: получил жалобу, значит, придется покорячиться.
– Я знаю всех копов из отдела наркотиков. – Он взглянул на Еву, прищурившись. – А вот тебя я не знаю, но что-то есть…
– А ты никогда не слыхал, что людей переводят по службе?
Сойдя с эскалатора, Ева направилась к одной из самых маленьких и тесных комнат для допроса.
– Присаживайся, – пригласила она, указывая на один из двух стульев возле маленького столика. – Тебе что-нибудь нужно? Кофе или еще что-то?
– Только мой адвокат.
– Пойду встречу его. Детектив? Можно вас на минутку?
Выйдя из комнаты вместе с Пибоди, Ева закрыла дверь.
– Я уж собиралась проверить, нет ли у меня, как в сказке, в карманах хлебных крошек, чтоб в лесу не заблудиться, – заметила Пибоди. – Увидев, что Ева не понимает, она спросила напрямую: – Зачем мы ходили кругами?
– Пусть он пока не догадывается, что мы из отдела убийств. Ничего не говори, если только сам не спросит. Он знает, где канаты протянуты, знает, как их смазывать. Если мы немного покопаемся в его делах, он не испугается. Он считает: если у нас есть обоснованная жалоба, он ото всего отопрется, в крайнем случае, заплатит штраф и вернется к своим делам. Как всегда.
– Наглый шибздик, – пробормотала Пибоди.
– Точно. Вот это мы и используем. Надо его прощупать. Мы не можем пришить ему убийство. Но мы можем установить его связь с Тюфяком: пусть думает, что один из клиентов хочет на него настучать. Надо так все представить, будто мы просто пытаемся завести дело. Тюфяк нанес кому-то увечья, а теперь пытается повесить это на Зиро. Хочет договориться, сдать толкача, чтобы его не задержали за хранение.
– Ясно. Надо его разозлить. Нам-то все равно, кого сажать. – Пибоди деловито потерла руки. – Пойду зачитаю ему права, может, удастся найти общий язык.
– А я пойду разыщу его адвоката. Знаешь, что-то мне подсказывает, что он пойдет на встречу с клиентом в отдел наркотиков, а не убийств, – усмехнулась Ева.
Стоя у дверей комнаты для допросов, Пибоди постаралась собраться с мыслями. Потом на нее снизошло вдохновение: она несколько раз ущипнула себя за щеки, потерла и похлопала их, чтобы они порозовели. Когда она вошла в комнату, глаза у нее были опущены, а лицо разгорелось.
– Я… я включу запись, мистер Гант, и зачитаю вам права. Моя… э-э-э… лейтенант пошла посмотреть, не пришел ли ваш адвокат.
Он с самодовольной улыбкой следил, как она включает запись и, запинаясь, произносит формулу Миранды[3]. – Э-э-э… вам понятны ваши права и обязанности, мистер Гант?
– Ясное дело. Она что, достает тебя?
– Ну, я же не виновата, что она хочет закончить все поскорее и уйти домой пораньше, а тут на нас свалилось это дело. Ну, в общем, по нашей информации, запрещенные вещества были проданы и куплены в помещении, принадлежащем… Черт, я же должна дождаться адвоката. Извините.
– Без напряга. – Он откинулся на стуле, явно чувствуя себя хозяином положения, и покровительственно махнул ей рукой: валяй, мол. – Давай дальше, мы так время сэкономим.
– Ну ладно. Один человек подал жалобу. Он утверждает, что приобрел у вас наркотики.
– Интересно. И на что он жалуется? Что я с него лишнего взял? Если я продавал наркотики – а я, заметь, ничего подобного не признаю – и он остался недоволен, чего ж он в полицию поперся? Нашел бы себе другого поставщика.
Пибоди ответила на его улыбку, хотя сделала вид, что это дается ей не без труда.
– Ситуация такая: этот человек нанес увечья другому человеку, находясь под воздействием наркотиков, якобы приобретенных через вас.
Зиро закатил глаза к потолку, давая понять, что все это ему осточертело.
– Значит, он набрался дури, а теперь хочет спихнуть тот факт, что он – задница, на парня, который толкнул ему дурь. Куда катится мир?
– Точно подмечено, – согласилась Пибоди.
– Я не говорю, что у меня есть дурь на продажу, но не может же парень стучать на продавца? Или я чего-то не понимаю?
– Мистер Лоренс утверждает…
– Откуда мне знать парня по имени Лоренс? Ты хоть представляешь, сколько народу я вижу каждый день?
– Ну, его называют Тюфяком, но…
– Тюфяк? Тюфяк на меня настучал? Этот жирный сукин сын?
…Ева вернулась тем же кружным путем. Она так все запутала, что не сомневалась: адвокат проищет их добрых минут двадцать. Вернувшись, она не вошла в комнату для допроса. Вместо этого она предпочла зону наблюдения. До нее донеслось проклятие, сорвавшееся у Зиро. Он так и взвился со стула.