Страница:
– Вот теперь, я вижу, ты стала почти прежней.
Когда Лили ушла, Шаннон с глубоким вздохом откинулась на спинку кресла.
Неплохо все-таки снова оказаться здесь. В этой комнате. За этим столом.
Дождь усердно поливал улицы. Шаннон ехала домой в такси после долгого, почти десятичасового рабочего дня, завершившегося разрывом с Тодом.
Все же она правильно сделала, что сразу вышла на работу. Деловая суета помогает легче переносить утраты. Во всяком случае, на первых порах. Банально, но верно. Как любая истина.
Что у нее теперь осталось, кроме работы? Ни родных, ни близких. Если не считать – она хмуро улыбнулась – новых родственников в далекой Ирландии. А что касается Тода, она совершенно права: это следовало сделать давно. Их ничто не связывало, кроме физического влечения. Но, видно, этого ей недостаточно. Жизнь, в этом она лишний раз только что убедилась, слишком коротка, чтобы тратить ее на никому не нужные связи.
Она расплатилась с водителем и устремилась к подъезду. Перед тем как войти в лифт, вынула почту из ящика. Поднимаясь к себе на этаж, начала перебирать конверты.
Один из них привлек ее внимание. Ей стало зябко не по причине сырой погоды. Письмо было из Ирландии.
Она не стала распечатывать его, а положила в самый низ, под остальные конверты, газеты и рекламные объявления. Потом переоделась, налила себе бокал вина и, подсев к столику у окна, выходящего на Мэдисон-авеню, начала просматривать почту.
Письмо из Ирландии оказалось первым у нее в руках. Оно было от Брианны Конкеннан Тейн.
«Да, – подумала она о Брианне, – эта женщина не так проста. Впрочем, наверняка к тексту приложил руку ее муженек-литератор. Но, как бы там ни было, слова дышали искренностью и доброжелательностью. Тут уж ничего не скажешь. Написано с открытым сердцем».
Однако зачем ей сердце Брианны, а также ее дом в благословенной Ирландии?
И все же. Неужели ей так уж не хочется побывать там? Заглянуть в прошлое? Она же, как теперь выяснилось, настоящая ирландка по происхождению. По отцу. В конце концов, можно просто съездить в эту страну и не вступать ни в какие контакты с сестрами Конкеннан.
А с другой стороны, почему нет? Разве она боится? Какие глупости. Однако, пожалуй, и правда боится. Но чего? Сама не может пока разобраться.
Женщина, которая написала письмо, не производит впечатления человека, умеющего лезть в чужую душу. Совсем наоборот. Хотя кто их знает?
«В общем, надо подумать. Возможно, я соглашусь на ее предложение. А возможно, и нет».
4
Когда Лили ушла, Шаннон с глубоким вздохом откинулась на спинку кресла.
Неплохо все-таки снова оказаться здесь. В этой комнате. За этим столом.
Дождь усердно поливал улицы. Шаннон ехала домой в такси после долгого, почти десятичасового рабочего дня, завершившегося разрывом с Тодом.
Все же она правильно сделала, что сразу вышла на работу. Деловая суета помогает легче переносить утраты. Во всяком случае, на первых порах. Банально, но верно. Как любая истина.
Что у нее теперь осталось, кроме работы? Ни родных, ни близких. Если не считать – она хмуро улыбнулась – новых родственников в далекой Ирландии. А что касается Тода, она совершенно права: это следовало сделать давно. Их ничто не связывало, кроме физического влечения. Но, видно, этого ей недостаточно. Жизнь, в этом она лишний раз только что убедилась, слишком коротка, чтобы тратить ее на никому не нужные связи.
Она расплатилась с водителем и устремилась к подъезду. Перед тем как войти в лифт, вынула почту из ящика. Поднимаясь к себе на этаж, начала перебирать конверты.
Один из них привлек ее внимание. Ей стало зябко не по причине сырой погоды. Письмо было из Ирландии.
Она не стала распечатывать его, а положила в самый низ, под остальные конверты, газеты и рекламные объявления. Потом переоделась, налила себе бокал вина и, подсев к столику у окна, выходящего на Мэдисон-авеню, начала просматривать почту.
Письмо из Ирландии оказалось первым у нее в руках. Оно было от Брианны Конкеннан Тейн.
«Дорогая Шаннон!Шаннон прочитала письмо дважды. После первого раза отложила, даже отбросила в сторону. Но потом снова взяла в руки.
Глубоко сожалею по поводу смерти Вашей матери. Понимаю, никакие слова не могут облегчить Вашего горя. Из писем Вашей матери к моему отцу я поняла, какая это была любящая и необыкновенная женщина, и мне остается только досадовать, что я никогда не имела возможности встретиться с ней, чтобы сказать обо всем самой.
К Вам приходил человек от Рогана, мистер Гоббс. От него я узнала: Вам известно о взаимоотношениях Вашей матери и моего отца. Понимаю, это могло причинить Вам боль, и сожалею об этом. Также могу предположить, что Вы не одобрите мое желание написать Вам. Но я все же решила сделать это. По крайней мере один раз.
Ваш отец, муж Вашей матери, конечно же, любил Вас. И я не имею намерения вмешиваться в Ваши чувства и воспоминания, которые Вам, без сомнения, дороги. Хочу только предложить, если это для Вас возможно, познакомиться с родственниками, которых, хотели Вы того или нет, преподнесла Вам судьба. У моего отца был не слишком легкий характер, но он был хорошим человеком, поверьте мне, и он никогда не забывал о Вашей матери. Ее письма к нему я случайно обнаружила через несколько лет после его смерти, они были любовно перевязаны ленточкой.
Я очень бы хотела поделиться с Вами тем, что знаю об отце, а если Вам этого не нужно, то просто познакомиться и показать Вам Ирландию, страну, где Вас зачала Ваша мать. Извините, что так пишу, но во мне живет искреннее желание видеть Вас в гостях у себя и у моих родных. Может быть, наши приветливые края помогут Вам быстрее справиться с горем.
Вы мне ничем не обязаны, Шаннон, и, конечно, понимаете, что таково и мое положение по отношению к Вам. Но если Вы любили мать так же сильно, как я своего отца, то, возможно, согласитесь со мной, что у нас с Вами есть обязанности по отношению к ним. И, может быть, если мы станем хотя бы друзьями, пускай не сестрами, то этим возвратим частично им обоим то, что они отдали нам.
Мое приглашение действительно всегда. Когда бы Вы ни приехали к нам, мы будем рады.
Искренне Ваша Брианна».
«Да, – подумала она о Брианне, – эта женщина не так проста. Впрочем, наверняка к тексту приложил руку ее муженек-литератор. Но, как бы там ни было, слова дышали искренностью и доброжелательностью. Тут уж ничего не скажешь. Написано с открытым сердцем».
Однако зачем ей сердце Брианны, а также ее дом в благословенной Ирландии?
И все же. Неужели ей так уж не хочется побывать там? Заглянуть в прошлое? Она же, как теперь выяснилось, настоящая ирландка по происхождению. По отцу. В конце концов, можно просто съездить в эту страну и не вступать ни в какие контакты с сестрами Конкеннан.
А с другой стороны, почему нет? Разве она боится? Какие глупости. Однако, пожалуй, и правда боится. Но чего? Сама не может пока разобраться.
Женщина, которая написала письмо, не производит впечатления человека, умеющего лезть в чужую душу. Совсем наоборот. Хотя кто их знает?
«В общем, надо подумать. Возможно, я соглашусь на ее предложение. А возможно, и нет».
4
– Не понимаю, что ты так суетишься, – ворчала Мегги. – Можно подумать, готовишься к королевскому приему.
– Просто хочу, чтобы ей было как можно удобней. – Брианна поставила вазу с тюльпанами на посудный шкафчик, потом передумала и водрузила ее на маленький столик у окна. – Человек совершает бог знает какое путешествие только для того, чтобы повидать нас. Пускай она почувствует себя как дома.
– Думаешь, этому поможет то, что ты уже дважды перевернула здесь все вверх дном, наводя порядок и чистоту? А также натащила цветов, как на пять свадеб, и наварила и напекла на целый полк солдат! – Произнося эту тираду, Мегги подошла к окну и, отодвинув занавеску, посмотрела вдаль, на стелющиеся поля и холмы. – Гляди, как бы все это не обернулось для тебя большим разочарованием, Бри.
– Тебе обязательно нужно испортить мне настроение от ожидания встречи. Такой встречи!
– Если не ошибаюсь, ее письмо о том, что она принимает твое приглашение, не было переполнено чувством благодарности. Да или нет?
Брианна перестала взбивать и укладывать подушки и бросила взгляд на прямую непреклонную спину сестры.
– Ты забываешь, Мегги, что ей сейчас не до красивых слов. Она осталась совершенно одна. Всего месяц назад умерла ее мать.
– Ну, насколько она одна, мы с тобой не знаем, сестрица.
– Во всяком случае, у нее нет ни сестер, ни братьев. И она не замужем. Это мы знаем. Я рада, что она приезжает.
– Человеку, которого нанял Роган, она заявила, что не хочет иметь с нами никаких дел!
– Ох, Мегги! А ты никогда в жизни не говорила ничего такого под настроение, о чем потом жалела?
Мегги выдавила в ответ улыбку, которая, видимо, означала, что такое с ней порою тоже случается, и спросила в более миролюбивом тоне:
– У нас есть время до того, как мы отправимся в аэропорт?
– Немножко. Я покормлю Кейлу и переоденусь. – Заметив ироническую усмешку Мегги, она с вызовом добавила: – Да, не хочу встречать нашу сестру в переднике и мятых брюках.
– Что ж, дело твое. Лично я не собираюсь надевать парадные одежды и останусь в чем есть.
Это означало, что на ней будет все та же рубашка большого размера, заправленная в старые джинсы.
– Как угодно, – миролюбиво согласилась Брианна. – Но хотя бы пригладь это развороченное птичье гнездо у себя на голове.
Прикусив губу, Мегги бросила быстрый взгляд в зеркало, висевшее над шкафчиком с посудой, и не могла не признать, что образное сравнение сестры весьма точно и справедливо.
– Я все утро работала, – пробурчала она, выходя вслед за Брианной из комнаты. – А моим инструментам безразлично, в каком состоянии у меня прическа. Мне же не надо быть все время на людях, как тебе, моя дорогая.
– Да, и они должны благодарить за это бога, – съязвила Брианна. Сестры уже спускались с лестницы. – Зайди на кухню, возьми бутерброд или что-нибудь еще, если хочешь. Ты выглядишь голодной.
– Я выгляжу беременной, – поправила ее Мегги.
Брианна застыла на месте.
– Правда? Ой, Мегги, что же ты молчала?
– И в этом виновата ты, Бри.
С радостным смехом Брианна обняла сестру.
– Что ж, это что-то новое в медицине! – воскликнула она. – Думаю, врачи во всем мире обязательно заинтересуются твоим случаем. Так в чем же моя вина?
– А у кого не так давно появилась на свет прекрасная девочка? Как только я взяла ее на руки, сразу поняла: и я хочу такую же!
– Второй ребенок не очень затруднит твою работу? – спросила Брианна вполне серьезно. – А как отнесся к этому Роган?
– Я еще не говорила ему, потому что не окончательно уверена. Но чувствую… – Она положила руку себе на живот. – Хочу, чтобы так было. А еще хочу есть! – Она направилась к холодильнику. – Смотри не говори пока никому об этом. Даже своему Грейсону.
– Не скажу.
Через кухню Брианна прошла в жилые комнаты на первом этаже. Это помещение она расширила и надстроила около года назад, после замужества, в то время как второй этаж основного дома и мансарда по-прежнему предназначались для гостей ее отеля «Блекторн»[1]. В пристройке первого этажа появилась вторая спальня и большая детская с двойными окнами, откуда открывался чудесный вид на холмы, а перед одним из окон росло маленькое миндальное деревце, посаженное ее добрым соседом, Мерфи Малдуном, в честь рождения Кейлы.
В комнате, недалеко от кроватки ребенка, Мегги устроила подвесную галерею, где поместила разноцветные стеклянные фигурки сказочных существ – русалок, единорогов, крылатых коней, сделанных ею самой. Они сверкали и переливались в лучах солнца, щедро заливавших комнату бо́льшую часть дня, а по вечерам не были обделены электрическим светом. И рядом со всем этим великолепием пребывало долгожданное дитя Брианны. Ее первый ребенок.
Когда она вошла в детскую, девочка пошевелилась в своей колыбели.
– Проснулась, моя любовь? Тебе нравится глядеть на все эти прелестные игрушки, которые сделала для тебя тетя Мегги? Нравится? Ты так хорошо смотришься на их фоне! А скоро увидишь еще одну свою тетю. Тетю Шаннон из далекой Америки. Разве это не здорово?
Продолжая разговаривать с ребенком, Брианна вынула девочку из кроватки, опустилась вместе с ней в кресло-качалку, расстегнула блузку. Подняв глаза наверх, она подумала о Грейсоне, который сидит сейчас там, наверху, в своем кабинете, выдумывая все новые страшные вещи – грабежи, убийства и прочие ужасы, которых полно в этом мире, где все-таки есть дети, а значит, любовь и доброта.
– Сейчас, сейчас… – приговаривала Брианна, прижимая к груди девочку. – Мы станем сыты, и тогда к нам придет наш папа и будет с нами сидеть, а мама уедет. Совсем ненадолго. А мы будем спокойно ждать, пока она вернется. Мы ведь уже совсем большие, верно? Сегодня нам уже целый месяц. И мы так быстро растем…
Грейсон стоял в дверях детской, с какой-то молчаливой застенчивостью наблюдая за ними. Его жена и его дитя! Мог бы он – как писатель – передать те чувства, которые испытывал в эти минуты? Крошечный кулачок дочери касался материнской груди. Белое на белом. Нежное на нежном. Солнце освещало их лица, их волосы одинакового оттенка. Дитя и мать смотрели друг на друга, незримо связанные, по-прежнему соединенные в одно удивительное целое.
Повернув голову и увидев Грея, Брианна улыбнулась ему.
– Ты здесь? Я думала, ты работаешь.
– Услышал вас по интеркому. – Он показал на небольшой монитор. По его настоянию во всех жилых комнатах пристройки установили селекторную связь, чтобы каждую минуту можно было слышать, что делается в детской. – Услышал и пришел взглянуть на моих прекрасных женщин.
– Тогда поцелуй меня, Грейсон.
Он охотно выполнил ее пожелание.
– С каким аппетитом она ест, – с умилением сказал он.
– У нее отцовский аппетит. Кстати, если проголодаешься, возьми холодное мясо, я оставила тебе.
– Не беспокойся. Я не умру с голода. Даже покормлю твоих постояльцев, если попросят.
– Из тебя получится хороший хозяин гостиницы, дорогой. Но я не хочу, чтобы ты прерывал работу.
– Ничего. Я уже немного устал от убийств и крови и с удовольствием отдохну и сменю репертуар… – Он коснулся пальцем груди Брианны и с удовлетворением отметил, какой радостью вспыхнули ее глаза. – Когда мы начнем снова любить друг друга, – мечтательно сказал он, – это будет как в первый раз.
Она подавила судорожный вздох.
– Не думаю, что очень честно с твоей стороны пытаться соблазнить меня, когда я кормлю ребенка.
– Соблазнять тебя я готов в любое время и в любом месте, – произнес он торжественно.
– Пожалуйста, сдержи свои эмоции, Грейсон Тейн, – услышали они насмешливый голос Мегги от двери. – Меньше чем через четверть часа мы должны ехать в аэропорт.
– Твоя сестрица умеет отравить любую радость, – притворно пожаловался он, выпрямляясь и глядя с улыбкой на Мегги. – А скоро число твоих сестер удвоится. Не знаю, что буду делать тогда.
Из иллюминатора самолета Шаннон с интересом смотрела на ирландскую землю. Уже были видны поля, темные береговые скалы. Все это казалось прекрасным, страшноватым и странно знакомым.
На мгновение она пожалела, что все-таки решилась лететь сюда.
Но не поворачивать же обратно? Как глупо, что такая мысль вообще пришла ей в голову. Конечно, решение ехать было внезапным, импульсивным. В основном благодаря воздействию, которое оказало письмо Брианны, сдержанное, но любезное и дружеское. А может, как раз наоборот: толчком послужило чувство вины перед матерью, а также ощущение одиночества, какой-то разреженной атмосферы, в которой она оказалась.
Все это вместе и по отдельности заставило ее взять отпуск на работе, запереть свой кабинет вместе со всеми срочными и не очень срочными делами и купить билет для перелета протяженностью в три тысячи миль – перелета, который через считаные минуты подойдет к концу.
Однако что толку сейчас снова ворошить в голове эти мысли? Задавать вопросы, на которые не знаешь прямого и честного ответа. Все, что она может сейчас сказать, – ей нужно было приехать сюда. Иначе бы она не поехала. Но хорошо ли это, честно ли по отношению к тому, кого она всю свою жизнь считала отцом? Ох, опять о том же…
Тряхнув головой, Шаннон отогнала эти невеселые мысли и, раскрыв сумку, достала косметичку. Не мешает привести себя в порядок после длительного перелета.
Тупой толчок – колеса самолета коснулись посадочной полосы аэропорта Шаннон. Она и эта громадина аэропорт – тезки.
За годы жизни с родителями Шаннон привыкла к бесконечным переездам, к вокзалам, аэропортам, к людской сутолоке и таможенной рутине, они не вызывали у нее почти никаких эмоций. Но сейчас волнение поселилось в ее душе, потому что она знала: там, через несколько залов и переходов, ее ожидают две женщины, две сестры Конкеннан, чью фамилию должна бы по праву носить и она сама.
Она полагала, что ни за что не сумеет отличить их в толпе встречающих, среди всех смеющихся, улыбающихся, плачущих – ведь сколько, наверное, будет там молодых особ женского пола с рыжеватыми волосами, молочного цвета кожей и глазами зеленого оттенка… Но, как ни удивительно, что-то подсказало ей – уж не зов ли крови? – что это они, когда увидела двух женщин, чем-то неуловимо похожих друг на друга. У той, что повыше, взгляд был мягче и волосы с золотистым отливом, у другой на голове – огненная копна. Первая – аккуратная, подтянутая, в простом голубом платье, на второй – старая рубашка и потертые джинсы, но этот наряд выглядел на ней странно изысканным.
Обе ответили на ее взгляд – та, что повыше, улыбкой, ее спутница – спокойным выражением глаз.
– Шаннон! Шаннон Бодин! – Одна из сестер бросилась к гостье, порывисто поцеловала в щеку. – Добро пожаловать в Ирландию. Меня зовут Брианна.
– Здравствуйте.
Шаннон была рада, что обе руки у нее заняты тележкой, на которой лежал багаж. Но Брианна сразу же захватила тележку, деликатно потеснив Шаннон.
– Это моя сестра Мегги. Как мы рады, что вы приехали!
Мегги склонила голову в приветствии, одновременно говоря себе, что окончательное суждение о гостье вынесет позднее. Пока же сказала:
– Надо поскорее выбраться на волю из этой толпы. Утомительный был перелет?
– Я привыкла, – услышала она в ответ.
– Но все равно, столько лететь над океаном! – возбужденно говорила Брианна, толкая тележку. – Мегги кое-что повидала в этом мире, а я почти нигде не была. Мне кажется, поднимаясь в самолет, становишься другим человеком. Как вам понравилось путешествие?
– Мы летели спокойно, – проронила Шаннон.
Брианна чувствовала некоторое опасение, что гостью так и не удастся разговорить и та будет ограничиваться сухими короткими фразами. О нет, только не это! Тогда незачем было и встречаться.
Пока же Брианна болтала о погоде, о том, что путь до их дома недолог, еще о какой-то чепухе, а обе женщины, идущие по бокам от нее, изредка обменивались испытующими, недоверчивыми взглядами.
Они подошли к автомобильной стоянке, уложили багаж в машину.
– У меня уже готова еда, – сообщила Брианна, садясь за руль. – Но, может быть, захотите сначала отдохнуть?
– Не хочу причинять вам ни малейшего беспокойства, – ответила Шаннон, и Мегги слегка содрогнулась от этих холодных вежливых слов.
– Беспокоиться о ком-то, – сказала она с вызовом, – любимое занятие моей сестры. Садитесь вперед. Вы же как-никак гостья.
«Отменная стерва! – подумала о ней Шаннон, вздергивая подбородок, как зачастую это делала сама Мегги. – Палец в рот не клади!»
Брианна сжала губы. Начинается! Почему у них в семье ничего не делается спокойно и просто? Как это больно…
– Вы ведь впервые в Ирландии? – спросила она, пытаясь сгладить ситуацию.
– Да. – Ответ прозвучал так резко, что даже Шаннон удивилась. Она мысленно обругала себя, сказав, что недалеко ушла в любезности от этой рыжей нахалки, и поторопилась загладить вину, добавив:
– То, что я успела увидеть, когда подлетала к аэропорту, было ужасно красиво.
Брианна одарила ее благодарной улыбкой, осторожно выводя машину со стоянки.
– Моему мужу очень нравится здесь. Он ведь американец, как и вы, но говорит, что не видел мест красивей. Впрочем, теперь ведь тут его дом.
– Вы замужем за Грейсоном Тейном?
– Да. Уже почти целый год. Он приехал к нам в Клер писать книгу. Она скоро должна выйти. Сейчас он пишет другую и опять убивает людей направо и налево.
– Мне нравятся его книги, – вежливо сказала Шаннон. «Простое и безопасное занятие – писать такие книги», – мысленно добавила она. – Мой отец любил читать детективы.
Она произнесла слово «отец» и сразу ощутила неловкость: о каком отце она говорит при этих женщинах?
– Как тяжело было для вас, – осторожно, после паузы сказала Брианна, – потерять обоих родителей. Одного за другим. Надеюсь, вы здесь отдохнете и немного развеете горе.
– Спасибо.
Шаннон стала смотреть на мелькающий за окном ландшафт. Да, ничего не скажешь: чудесные места. И прекрасное освещение – какое-то особое. Словно солнечные лучи светят здесь совсем по-другому, не как в Америке.
– Человек, который разыскал вас, говорил, что вы художник по рекламе.
Мегги сказала это не ради продолжения разговора, а из чистого любопытства.
– Да, это правда, – ровным голосом ответила Шаннон. – Я дизайнер.
– Ваша работа заключается в том, чтобы помочь в продаже той или иной вещи, так?
Шаннон слегка нахмурилась. Во вполне невинном вопросе она уловила – или ей показалось? – чуть слышные нотки презрения.
– В какой-то мере вы правы. – Она повернулась назад к Мегги. – А вы разве не продаете свои вещи?
– Нет. – Мегги постаралась улыбнуться. – Я просто создаю их. Продажей занимаются другие.
– Как интересно, – вмешалась Брианна, – что вы обе художницы. Верно?
– Не так интересно, как странно, – пробурчала Мегги и дернула плечом, встретив осуждающий взгляд сестры в зеркале заднего вида.
Шаннон снова отвернулась к окошку. Нет, ее достаточно хорошо воспитали, и она не станет вступать в перепалку с этой рыжей фурией!
– Ваш дом далеко от города, Брианна? – спокойно спросила она. – Я хотела бы взять машину напрокат.
– Мы ближе к деревне, – ответила та. – И машины вы там не найдете. Но я с удовольствием дам вам свою, когда понадобится.
– Я бы не хотела вас затруднять.
– О, она простаивает по большей части. У Грейсона есть другая. Вам обязательно нужно поездить вокруг, посмотреть наши края. И кто-то из нас с удовольствием, если захотите, будет сопровождать вас. Если только вы не из тех, кто любит бродить или ездить в одиночестве. А вот и наша деревенька.
«Да уж, – удрученно подумала Шаннон, скользя взглядом по небольшому селению, в которое они въехали. – Узкие кривые улочки, лепящиеся по склонам домишки и лавки. Красиво, в общем, и необычно. Но уж так непритязательно. И тоскливо. Ни тебе больших магазинов, ни театров, ни галерей. И почти безлюдно».
Какой-то мужчина с прилипшим к губе окурком обернулся на звук автомобиля, поднял руку в знак приветствия и продолжил свой путь вдоль дороги.
Брианна тоже махнула ему рукой и, высунувшись в окошко, прокричала:
– Добрый день, Мэттью Рини!
– Бога ради, не останавливайся, Брианна! – взмолилась Мегги, тоже поприветствовав его взмахом руки. – Он готов болтать до вечера!
– Я и не собираюсь, Мегги. Шаннон нужен отдых, а не деревенские сплетни. Хотя мне интересно было бы узнать, собирается ли его сестра Колин за этого английского торговца.
– Могу удовлетворить твое любопытство, Бри. – Мегги наклонилась к ней, положила руки на спинку переднего сиденья. – Прекрасный торговец обеспечил ее товаром, за который она будет расплачиваться ровно девять месяцев. И потом тоже.
– Колин беременна? Не может быть!
– Еще как! И теперь ее отец вцепился обеими руками в горло этому бритту и не отпускает. Эти сведения сообщил мне сам Мерфи, когда я встретила его в пабе два дня назад.
Вопреки своему желанию Шаннон почувствовала, что заинтересовалась этой банальной историей.
– Его принуждают жениться? – вступила она в разговор.
– Ну, «принуждают» – слишком сильное слово, – со смешком ответила Мегги. – Лучше сказать – «советуют», «рекомендуют». Предоставляют выбор: супружеские узы или разбитая физиономия.
– Немного по старинке, вы не находите? – фыркнула Шаннон. – Разве в том, что произошло, женщина виновата меньше, чем мужчина?
– Все кончится хорошо, – успокоила ее Мегги. – Он будет любить ее, она – его, и оба дадут клятву быть верными до гроба и все такое.
– А потом нарожают штук шесть детей и разведутся, – заметила Шаннон не без горечи.
– Что ж, все люди ходят под богом. – Мегги снова откинулась на заднее сиденье. – А мы, ирландцы, в этом отличаемся особым умением.
«Шутит она или это правда так? – подумала Шаннон. – Кто их знает и поймет в этой стране, где нет настоящего контроля за деторождением, где процветают террористическая организация ИРА[2], алкоголизм и брачные отношения, которые нельзя прервать, не поссорившись насмерть с церковью».
Слава богу, она здесь всего-навсего гостья. Турист. Приехала – и уехала.
Сердце у нее екнуло: машина въехала в узкий туннель, стенами которого был густой кустарник, чьи ветви хлестали временами по дверцам автомобиля. Изредка в этих стенах появлялись просветы, и тогда можно было увидеть стоящий сбоку небольшой коттедж или сарай.
Шаннон старалась не думать, что может случиться, если навстречу выскочит из-за поворота другая машина.
Но вот очередной зигзаг, и перед нею открылся огромный мир!
Она наклонилась вперед и широко раскрытыми от восхищения глазами вбирала в себя изумительную картину.
Долина, представшая ее взору, была словно нарисована художником с фантастическим воображением, потому что в действительности такого быть не могло. Она никогда ничего подобного не видела.
Перед ней разворачивалась – волна за волной – мягко всхолмленная зеленая земля, пересеченная там и сям ровными стенками из камня, отмеченная кое-где темными пятнами пашни или, наоборот, пестрыми коврами диких цветов.
На самых ровных местах стояли дома и хозяйственные постройки, вблизи них весело развевалось по ветру разноцветное белье, тесными кучками паслись коровы и овцы.
И как бы посреди этого светлого мирного пейзажа темнели развалины замка – рухнувшие стены, разбросанные камни. Ворвавшееся сюда прошлое.
А над всем этим великолепием опрокинулся голубой купол неба – такой живой и напряженный, что создавалось ощущение, будто он пульсирует.
Впервые за много дней Шаннон забыла про свою печаль, исчезло постоянное беспокойство, чувство вины. С невольной улыбкой она во все глаза смотрела вокруг, и странное чувство, что все это уже однажды видела, охватило ее и прочно поселилось в сердце.
– Красиво, правда? – проговорила Брианна и поехала медленней.
– Ох, – тихо произнесла Шаннон. – По-моему, я в жизни не видела ничего прекрасней. Могу понять, отчего мама так полюбила эти места.
При упоминании о матери, вырвавшемся совершенно непроизвольно, к ней вернулось прежнее ощущение печали, и она отвела взгляд от манящих далей.
Но и новый вид, который она вскоре увидела совсем близко, был не менее приятен глазу. «Терновый» коттедж гостеприимно приветствовал ее сверкающими стеклами окон, сверкающими стенами с яркими вкраплениями слюды. Радостно встретил ее и пышный сад, готовый вот-вот расцвести еще ослепительней.
– Просто хочу, чтобы ей было как можно удобней. – Брианна поставила вазу с тюльпанами на посудный шкафчик, потом передумала и водрузила ее на маленький столик у окна. – Человек совершает бог знает какое путешествие только для того, чтобы повидать нас. Пускай она почувствует себя как дома.
– Думаешь, этому поможет то, что ты уже дважды перевернула здесь все вверх дном, наводя порядок и чистоту? А также натащила цветов, как на пять свадеб, и наварила и напекла на целый полк солдат! – Произнося эту тираду, Мегги подошла к окну и, отодвинув занавеску, посмотрела вдаль, на стелющиеся поля и холмы. – Гляди, как бы все это не обернулось для тебя большим разочарованием, Бри.
– Тебе обязательно нужно испортить мне настроение от ожидания встречи. Такой встречи!
– Если не ошибаюсь, ее письмо о том, что она принимает твое приглашение, не было переполнено чувством благодарности. Да или нет?
Брианна перестала взбивать и укладывать подушки и бросила взгляд на прямую непреклонную спину сестры.
– Ты забываешь, Мегги, что ей сейчас не до красивых слов. Она осталась совершенно одна. Всего месяц назад умерла ее мать.
– Ну, насколько она одна, мы с тобой не знаем, сестрица.
– Во всяком случае, у нее нет ни сестер, ни братьев. И она не замужем. Это мы знаем. Я рада, что она приезжает.
– Человеку, которого нанял Роган, она заявила, что не хочет иметь с нами никаких дел!
– Ох, Мегги! А ты никогда в жизни не говорила ничего такого под настроение, о чем потом жалела?
Мегги выдавила в ответ улыбку, которая, видимо, означала, что такое с ней порою тоже случается, и спросила в более миролюбивом тоне:
– У нас есть время до того, как мы отправимся в аэропорт?
– Немножко. Я покормлю Кейлу и переоденусь. – Заметив ироническую усмешку Мегги, она с вызовом добавила: – Да, не хочу встречать нашу сестру в переднике и мятых брюках.
– Что ж, дело твое. Лично я не собираюсь надевать парадные одежды и останусь в чем есть.
Это означало, что на ней будет все та же рубашка большого размера, заправленная в старые джинсы.
– Как угодно, – миролюбиво согласилась Брианна. – Но хотя бы пригладь это развороченное птичье гнездо у себя на голове.
Прикусив губу, Мегги бросила быстрый взгляд в зеркало, висевшее над шкафчиком с посудой, и не могла не признать, что образное сравнение сестры весьма точно и справедливо.
– Я все утро работала, – пробурчала она, выходя вслед за Брианной из комнаты. – А моим инструментам безразлично, в каком состоянии у меня прическа. Мне же не надо быть все время на людях, как тебе, моя дорогая.
– Да, и они должны благодарить за это бога, – съязвила Брианна. Сестры уже спускались с лестницы. – Зайди на кухню, возьми бутерброд или что-нибудь еще, если хочешь. Ты выглядишь голодной.
– Я выгляжу беременной, – поправила ее Мегги.
Брианна застыла на месте.
– Правда? Ой, Мегги, что же ты молчала?
– И в этом виновата ты, Бри.
С радостным смехом Брианна обняла сестру.
– Что ж, это что-то новое в медицине! – воскликнула она. – Думаю, врачи во всем мире обязательно заинтересуются твоим случаем. Так в чем же моя вина?
– А у кого не так давно появилась на свет прекрасная девочка? Как только я взяла ее на руки, сразу поняла: и я хочу такую же!
– Второй ребенок не очень затруднит твою работу? – спросила Брианна вполне серьезно. – А как отнесся к этому Роган?
– Я еще не говорила ему, потому что не окончательно уверена. Но чувствую… – Она положила руку себе на живот. – Хочу, чтобы так было. А еще хочу есть! – Она направилась к холодильнику. – Смотри не говори пока никому об этом. Даже своему Грейсону.
– Не скажу.
Через кухню Брианна прошла в жилые комнаты на первом этаже. Это помещение она расширила и надстроила около года назад, после замужества, в то время как второй этаж основного дома и мансарда по-прежнему предназначались для гостей ее отеля «Блекторн»[1]. В пристройке первого этажа появилась вторая спальня и большая детская с двойными окнами, откуда открывался чудесный вид на холмы, а перед одним из окон росло маленькое миндальное деревце, посаженное ее добрым соседом, Мерфи Малдуном, в честь рождения Кейлы.
В комнате, недалеко от кроватки ребенка, Мегги устроила подвесную галерею, где поместила разноцветные стеклянные фигурки сказочных существ – русалок, единорогов, крылатых коней, сделанных ею самой. Они сверкали и переливались в лучах солнца, щедро заливавших комнату бо́льшую часть дня, а по вечерам не были обделены электрическим светом. И рядом со всем этим великолепием пребывало долгожданное дитя Брианны. Ее первый ребенок.
Когда она вошла в детскую, девочка пошевелилась в своей колыбели.
– Проснулась, моя любовь? Тебе нравится глядеть на все эти прелестные игрушки, которые сделала для тебя тетя Мегги? Нравится? Ты так хорошо смотришься на их фоне! А скоро увидишь еще одну свою тетю. Тетю Шаннон из далекой Америки. Разве это не здорово?
Продолжая разговаривать с ребенком, Брианна вынула девочку из кроватки, опустилась вместе с ней в кресло-качалку, расстегнула блузку. Подняв глаза наверх, она подумала о Грейсоне, который сидит сейчас там, наверху, в своем кабинете, выдумывая все новые страшные вещи – грабежи, убийства и прочие ужасы, которых полно в этом мире, где все-таки есть дети, а значит, любовь и доброта.
– Сейчас, сейчас… – приговаривала Брианна, прижимая к груди девочку. – Мы станем сыты, и тогда к нам придет наш папа и будет с нами сидеть, а мама уедет. Совсем ненадолго. А мы будем спокойно ждать, пока она вернется. Мы ведь уже совсем большие, верно? Сегодня нам уже целый месяц. И мы так быстро растем…
Грейсон стоял в дверях детской, с какой-то молчаливой застенчивостью наблюдая за ними. Его жена и его дитя! Мог бы он – как писатель – передать те чувства, которые испытывал в эти минуты? Крошечный кулачок дочери касался материнской груди. Белое на белом. Нежное на нежном. Солнце освещало их лица, их волосы одинакового оттенка. Дитя и мать смотрели друг на друга, незримо связанные, по-прежнему соединенные в одно удивительное целое.
Повернув голову и увидев Грея, Брианна улыбнулась ему.
– Ты здесь? Я думала, ты работаешь.
– Услышал вас по интеркому. – Он показал на небольшой монитор. По его настоянию во всех жилых комнатах пристройки установили селекторную связь, чтобы каждую минуту можно было слышать, что делается в детской. – Услышал и пришел взглянуть на моих прекрасных женщин.
– Тогда поцелуй меня, Грейсон.
Он охотно выполнил ее пожелание.
– С каким аппетитом она ест, – с умилением сказал он.
– У нее отцовский аппетит. Кстати, если проголодаешься, возьми холодное мясо, я оставила тебе.
– Не беспокойся. Я не умру с голода. Даже покормлю твоих постояльцев, если попросят.
– Из тебя получится хороший хозяин гостиницы, дорогой. Но я не хочу, чтобы ты прерывал работу.
– Ничего. Я уже немного устал от убийств и крови и с удовольствием отдохну и сменю репертуар… – Он коснулся пальцем груди Брианны и с удовлетворением отметил, какой радостью вспыхнули ее глаза. – Когда мы начнем снова любить друг друга, – мечтательно сказал он, – это будет как в первый раз.
Она подавила судорожный вздох.
– Не думаю, что очень честно с твоей стороны пытаться соблазнить меня, когда я кормлю ребенка.
– Соблазнять тебя я готов в любое время и в любом месте, – произнес он торжественно.
– Пожалуйста, сдержи свои эмоции, Грейсон Тейн, – услышали они насмешливый голос Мегги от двери. – Меньше чем через четверть часа мы должны ехать в аэропорт.
– Твоя сестрица умеет отравить любую радость, – притворно пожаловался он, выпрямляясь и глядя с улыбкой на Мегги. – А скоро число твоих сестер удвоится. Не знаю, что буду делать тогда.
Из иллюминатора самолета Шаннон с интересом смотрела на ирландскую землю. Уже были видны поля, темные береговые скалы. Все это казалось прекрасным, страшноватым и странно знакомым.
На мгновение она пожалела, что все-таки решилась лететь сюда.
Но не поворачивать же обратно? Как глупо, что такая мысль вообще пришла ей в голову. Конечно, решение ехать было внезапным, импульсивным. В основном благодаря воздействию, которое оказало письмо Брианны, сдержанное, но любезное и дружеское. А может, как раз наоборот: толчком послужило чувство вины перед матерью, а также ощущение одиночества, какой-то разреженной атмосферы, в которой она оказалась.
Все это вместе и по отдельности заставило ее взять отпуск на работе, запереть свой кабинет вместе со всеми срочными и не очень срочными делами и купить билет для перелета протяженностью в три тысячи миль – перелета, который через считаные минуты подойдет к концу.
Однако что толку сейчас снова ворошить в голове эти мысли? Задавать вопросы, на которые не знаешь прямого и честного ответа. Все, что она может сейчас сказать, – ей нужно было приехать сюда. Иначе бы она не поехала. Но хорошо ли это, честно ли по отношению к тому, кого она всю свою жизнь считала отцом? Ох, опять о том же…
Тряхнув головой, Шаннон отогнала эти невеселые мысли и, раскрыв сумку, достала косметичку. Не мешает привести себя в порядок после длительного перелета.
Тупой толчок – колеса самолета коснулись посадочной полосы аэропорта Шаннон. Она и эта громадина аэропорт – тезки.
За годы жизни с родителями Шаннон привыкла к бесконечным переездам, к вокзалам, аэропортам, к людской сутолоке и таможенной рутине, они не вызывали у нее почти никаких эмоций. Но сейчас волнение поселилось в ее душе, потому что она знала: там, через несколько залов и переходов, ее ожидают две женщины, две сестры Конкеннан, чью фамилию должна бы по праву носить и она сама.
Она полагала, что ни за что не сумеет отличить их в толпе встречающих, среди всех смеющихся, улыбающихся, плачущих – ведь сколько, наверное, будет там молодых особ женского пола с рыжеватыми волосами, молочного цвета кожей и глазами зеленого оттенка… Но, как ни удивительно, что-то подсказало ей – уж не зов ли крови? – что это они, когда увидела двух женщин, чем-то неуловимо похожих друг на друга. У той, что повыше, взгляд был мягче и волосы с золотистым отливом, у другой на голове – огненная копна. Первая – аккуратная, подтянутая, в простом голубом платье, на второй – старая рубашка и потертые джинсы, но этот наряд выглядел на ней странно изысканным.
Обе ответили на ее взгляд – та, что повыше, улыбкой, ее спутница – спокойным выражением глаз.
– Шаннон! Шаннон Бодин! – Одна из сестер бросилась к гостье, порывисто поцеловала в щеку. – Добро пожаловать в Ирландию. Меня зовут Брианна.
– Здравствуйте.
Шаннон была рада, что обе руки у нее заняты тележкой, на которой лежал багаж. Но Брианна сразу же захватила тележку, деликатно потеснив Шаннон.
– Это моя сестра Мегги. Как мы рады, что вы приехали!
Мегги склонила голову в приветствии, одновременно говоря себе, что окончательное суждение о гостье вынесет позднее. Пока же сказала:
– Надо поскорее выбраться на волю из этой толпы. Утомительный был перелет?
– Я привыкла, – услышала она в ответ.
– Но все равно, столько лететь над океаном! – возбужденно говорила Брианна, толкая тележку. – Мегги кое-что повидала в этом мире, а я почти нигде не была. Мне кажется, поднимаясь в самолет, становишься другим человеком. Как вам понравилось путешествие?
– Мы летели спокойно, – проронила Шаннон.
Брианна чувствовала некоторое опасение, что гостью так и не удастся разговорить и та будет ограничиваться сухими короткими фразами. О нет, только не это! Тогда незачем было и встречаться.
Пока же Брианна болтала о погоде, о том, что путь до их дома недолог, еще о какой-то чепухе, а обе женщины, идущие по бокам от нее, изредка обменивались испытующими, недоверчивыми взглядами.
Они подошли к автомобильной стоянке, уложили багаж в машину.
– У меня уже готова еда, – сообщила Брианна, садясь за руль. – Но, может быть, захотите сначала отдохнуть?
– Не хочу причинять вам ни малейшего беспокойства, – ответила Шаннон, и Мегги слегка содрогнулась от этих холодных вежливых слов.
– Беспокоиться о ком-то, – сказала она с вызовом, – любимое занятие моей сестры. Садитесь вперед. Вы же как-никак гостья.
«Отменная стерва! – подумала о ней Шаннон, вздергивая подбородок, как зачастую это делала сама Мегги. – Палец в рот не клади!»
Брианна сжала губы. Начинается! Почему у них в семье ничего не делается спокойно и просто? Как это больно…
– Вы ведь впервые в Ирландии? – спросила она, пытаясь сгладить ситуацию.
– Да. – Ответ прозвучал так резко, что даже Шаннон удивилась. Она мысленно обругала себя, сказав, что недалеко ушла в любезности от этой рыжей нахалки, и поторопилась загладить вину, добавив:
– То, что я успела увидеть, когда подлетала к аэропорту, было ужасно красиво.
Брианна одарила ее благодарной улыбкой, осторожно выводя машину со стоянки.
– Моему мужу очень нравится здесь. Он ведь американец, как и вы, но говорит, что не видел мест красивей. Впрочем, теперь ведь тут его дом.
– Вы замужем за Грейсоном Тейном?
– Да. Уже почти целый год. Он приехал к нам в Клер писать книгу. Она скоро должна выйти. Сейчас он пишет другую и опять убивает людей направо и налево.
– Мне нравятся его книги, – вежливо сказала Шаннон. «Простое и безопасное занятие – писать такие книги», – мысленно добавила она. – Мой отец любил читать детективы.
Она произнесла слово «отец» и сразу ощутила неловкость: о каком отце она говорит при этих женщинах?
– Как тяжело было для вас, – осторожно, после паузы сказала Брианна, – потерять обоих родителей. Одного за другим. Надеюсь, вы здесь отдохнете и немного развеете горе.
– Спасибо.
Шаннон стала смотреть на мелькающий за окном ландшафт. Да, ничего не скажешь: чудесные места. И прекрасное освещение – какое-то особое. Словно солнечные лучи светят здесь совсем по-другому, не как в Америке.
– Человек, который разыскал вас, говорил, что вы художник по рекламе.
Мегги сказала это не ради продолжения разговора, а из чистого любопытства.
– Да, это правда, – ровным голосом ответила Шаннон. – Я дизайнер.
– Ваша работа заключается в том, чтобы помочь в продаже той или иной вещи, так?
Шаннон слегка нахмурилась. Во вполне невинном вопросе она уловила – или ей показалось? – чуть слышные нотки презрения.
– В какой-то мере вы правы. – Она повернулась назад к Мегги. – А вы разве не продаете свои вещи?
– Нет. – Мегги постаралась улыбнуться. – Я просто создаю их. Продажей занимаются другие.
– Как интересно, – вмешалась Брианна, – что вы обе художницы. Верно?
– Не так интересно, как странно, – пробурчала Мегги и дернула плечом, встретив осуждающий взгляд сестры в зеркале заднего вида.
Шаннон снова отвернулась к окошку. Нет, ее достаточно хорошо воспитали, и она не станет вступать в перепалку с этой рыжей фурией!
– Ваш дом далеко от города, Брианна? – спокойно спросила она. – Я хотела бы взять машину напрокат.
– Мы ближе к деревне, – ответила та. – И машины вы там не найдете. Но я с удовольствием дам вам свою, когда понадобится.
– Я бы не хотела вас затруднять.
– О, она простаивает по большей части. У Грейсона есть другая. Вам обязательно нужно поездить вокруг, посмотреть наши края. И кто-то из нас с удовольствием, если захотите, будет сопровождать вас. Если только вы не из тех, кто любит бродить или ездить в одиночестве. А вот и наша деревенька.
«Да уж, – удрученно подумала Шаннон, скользя взглядом по небольшому селению, в которое они въехали. – Узкие кривые улочки, лепящиеся по склонам домишки и лавки. Красиво, в общем, и необычно. Но уж так непритязательно. И тоскливо. Ни тебе больших магазинов, ни театров, ни галерей. И почти безлюдно».
Какой-то мужчина с прилипшим к губе окурком обернулся на звук автомобиля, поднял руку в знак приветствия и продолжил свой путь вдоль дороги.
Брианна тоже махнула ему рукой и, высунувшись в окошко, прокричала:
– Добрый день, Мэттью Рини!
– Бога ради, не останавливайся, Брианна! – взмолилась Мегги, тоже поприветствовав его взмахом руки. – Он готов болтать до вечера!
– Я и не собираюсь, Мегги. Шаннон нужен отдых, а не деревенские сплетни. Хотя мне интересно было бы узнать, собирается ли его сестра Колин за этого английского торговца.
– Могу удовлетворить твое любопытство, Бри. – Мегги наклонилась к ней, положила руки на спинку переднего сиденья. – Прекрасный торговец обеспечил ее товаром, за который она будет расплачиваться ровно девять месяцев. И потом тоже.
– Колин беременна? Не может быть!
– Еще как! И теперь ее отец вцепился обеими руками в горло этому бритту и не отпускает. Эти сведения сообщил мне сам Мерфи, когда я встретила его в пабе два дня назад.
Вопреки своему желанию Шаннон почувствовала, что заинтересовалась этой банальной историей.
– Его принуждают жениться? – вступила она в разговор.
– Ну, «принуждают» – слишком сильное слово, – со смешком ответила Мегги. – Лучше сказать – «советуют», «рекомендуют». Предоставляют выбор: супружеские узы или разбитая физиономия.
– Немного по старинке, вы не находите? – фыркнула Шаннон. – Разве в том, что произошло, женщина виновата меньше, чем мужчина?
– Все кончится хорошо, – успокоила ее Мегги. – Он будет любить ее, она – его, и оба дадут клятву быть верными до гроба и все такое.
– А потом нарожают штук шесть детей и разведутся, – заметила Шаннон не без горечи.
– Что ж, все люди ходят под богом. – Мегги снова откинулась на заднее сиденье. – А мы, ирландцы, в этом отличаемся особым умением.
«Шутит она или это правда так? – подумала Шаннон. – Кто их знает и поймет в этой стране, где нет настоящего контроля за деторождением, где процветают террористическая организация ИРА[2], алкоголизм и брачные отношения, которые нельзя прервать, не поссорившись насмерть с церковью».
Слава богу, она здесь всего-навсего гостья. Турист. Приехала – и уехала.
Сердце у нее екнуло: машина въехала в узкий туннель, стенами которого был густой кустарник, чьи ветви хлестали временами по дверцам автомобиля. Изредка в этих стенах появлялись просветы, и тогда можно было увидеть стоящий сбоку небольшой коттедж или сарай.
Шаннон старалась не думать, что может случиться, если навстречу выскочит из-за поворота другая машина.
Но вот очередной зигзаг, и перед нею открылся огромный мир!
Она наклонилась вперед и широко раскрытыми от восхищения глазами вбирала в себя изумительную картину.
Долина, представшая ее взору, была словно нарисована художником с фантастическим воображением, потому что в действительности такого быть не могло. Она никогда ничего подобного не видела.
Перед ней разворачивалась – волна за волной – мягко всхолмленная зеленая земля, пересеченная там и сям ровными стенками из камня, отмеченная кое-где темными пятнами пашни или, наоборот, пестрыми коврами диких цветов.
На самых ровных местах стояли дома и хозяйственные постройки, вблизи них весело развевалось по ветру разноцветное белье, тесными кучками паслись коровы и овцы.
И как бы посреди этого светлого мирного пейзажа темнели развалины замка – рухнувшие стены, разбросанные камни. Ворвавшееся сюда прошлое.
А над всем этим великолепием опрокинулся голубой купол неба – такой живой и напряженный, что создавалось ощущение, будто он пульсирует.
Впервые за много дней Шаннон забыла про свою печаль, исчезло постоянное беспокойство, чувство вины. С невольной улыбкой она во все глаза смотрела вокруг, и странное чувство, что все это уже однажды видела, охватило ее и прочно поселилось в сердце.
– Красиво, правда? – проговорила Брианна и поехала медленней.
– Ох, – тихо произнесла Шаннон. – По-моему, я в жизни не видела ничего прекрасней. Могу понять, отчего мама так полюбила эти места.
При упоминании о матери, вырвавшемся совершенно непроизвольно, к ней вернулось прежнее ощущение печали, и она отвела взгляд от манящих далей.
Но и новый вид, который она вскоре увидела совсем близко, был не менее приятен глазу. «Терновый» коттедж гостеприимно приветствовал ее сверкающими стеклами окон, сверкающими стенами с яркими вкраплениями слюды. Радостно встретил ее и пышный сад, готовый вот-вот расцвести еще ослепительней.