Робертс Нора. Рожденная в грехе (Цветок греха, Сестры Конкеннан - 3)

   - Будем надеяться, что нет.
   Брианна утомленно прикрыла глаза. Она вспомнила, как более года назад нашла у себя в доме три письма, присланных намного раньше ее отцу какой-то Амандой Догерти. Письма были явно любовного содержания, они потрясли и огорчили ее тогда. Но самое главное заключалось в том, что в них сообщалось о ребенке, рожденном этой женщиной от их отца, который, судя по всему, любил ее долгие годы. И она его тоже. Тогда Мегги с Брианной и решили начать поиски этой женщины. Аманды. Однако все было напрасно; попытки не увенчались успехом. Неужели так будет и на этот раз?
   Будто разгадав ее невеселые мысли, Грей мягко сказал:
   - Ты ведь знаешь, Брианна, с каким трудом удалось найти хоть какие-то концы. Узнать, что ребенок действительно родился, что это была девочка.
   - Да, у нас есть сестра, - тихо проговорила Брианна. - И нам известно ее имя, а также что ее мать вышла замуж. Но дальше все сведения словно уходят в песок. Их семья так часто переезжает с места на место. - Она крепко сжала руку Мегги. - Все-таки я так надеюсь, что на этот раз...
   - Возможно. - Мегги не исключала этого, но и не слишком полагалась на сообщение их агента из Штатов. Кроме того, она не была уверена, что очень уж хочет познакомиться со своей сводной сестрой. - В сообщении говорится, добавила она, - что этот человек находится теперь на пути в Колумбус. Это столица штата Огайо. Так что вскоре мы должны будем узнать еще кое-что.
   - Отец одобрил бы наши действия. - Брианна уже не первый раз повторяла это. - Он был бы рад, что мы пытаемся их найти.
   Мегги согласно наклонила голову и поднялась.
   - Конечно, раз мы уже начали, то не остановимся на полпути. - "Только бы это не причинило никому лишних бед", - подумала она. - Но ты, Бри, постарайся не думать об этом хотя бы сейчас, когда у тебя появились совсем другие заботы.
   - А ты сообщай мне, пожалуйста, все новости, Мегги.
   - Обещаю. - Мегги окинула взглядом палату, улыбнулась. - Ты разрешишь мне увезти часть цветов к тебе в дом, пока не завяли? Они будут там встречать тебя и ребенка.
   - Конечно, спасибо. Отправляйтесь скорей домой, вам надо выспаться.
   - Мы так и сделаем, - пообещала Мегги. Когда они шли по коридору к лифту, она озадаченно сказала Рогану:
   - Напрасно Брианна возлагает какие-то надежды на встречу с нашими новыми родственниками. Если даже это произойдет, совсем неизвестно, захочет ли вновь обретенная сестра устремиться в ее широко открытые объятия.
   - Но Брианна такой человек, - заметил Роган. - Тут уж ничего не поделаешь.
   - Святая Брианна, - со вздохом, но без всякой иронии сказала Мегги. Мало ей нашей матери. Будет очень печально, если появление на горизонте сестрицы принесет новые неприятности и обиды. О господи, зачем только она обнаружила эти письма!
   - Не ворчи раньше времени! - Роган, нагруженный букетами цветов, вынужден был локтем нажать на кнопку лифта. - Еще ничего не известно.
   - Потом будет поздно, - мрачно изрекла Мегги. - Она останется почти одна со всей сворой, если Грей через пару месяцев уедет на презентацию своей новой книги.
   - Разве он ее не отменил?
   - Хотел, но Бри воспротивилась. Не желает быть никому и ни в чем помехой. Особенно своему Грейсону. - Голос Мегги звучал все более раздраженно. - Воображает, черт ее побери, что вполне справится со всем: с ребенком, с гостиницей, переполненной этими чертовыми гостями, и с драгоценными неизвестными родственниками, если те изволят прибыть!
   - Думаю, ты не ошибаешься, дорогая. - Роган смотрел на нее со снисходительной улыбкой. - Она действительно справится. Так же, как и ты бы на ее месте.
   Мегги виновато взглянула на него.
   - Возможно, ты прав. Дай мне часть цветов, тебя совсем не видно за ними! И вообще, о чем мы говорим, когда свершилось такое чудо, и у нас появилась прекрасная племянница!? Как нам не стыдно?
   - Какие верные слова! А ты заметила, что у ребенка подбородок совсем как у тебя?
   - По-моему, тоже. Не только подбородок. И знаешь что? Мне кажется, что теперь, когда наш Лайам начал уже ходить, мы можем подумать о том, чтобы преподнести ему братика или сестрицу.
   Роган наклонился к ней и с трудом отыскал ее губы среди тюльпанов и настурций.
   - Полагаю, ты опять совершенно права, - улыбнулся он.
   Глава 3
   - "Я Воскресение и Свет..."
   Шаннон знала, что слова, которые произносил священник, предназначены успокоить, облегчить душу, даже, возможно, окрылить.
   Она слышала их сейчас, в этот чудесный весенний день, у могилы матери; слышала в заполненной людьми и лучами солнца церкви во время траурной мессы. Все эти слова были знакомы ей с детства, с юности. Она опускалась на колени, вставала, садилась, отвечала на какие-то вопросы, следуя неизменному, хорошо известному ритуалу.
   Однако ни успокоения, ни облегчения не наступало в ее душе и сердце.
   Все происходящее даже не очень напоминало ей ритуал - оно было чересчур реальным, жизненным. Темное облачение священника, его красивый бархатный баритон; множество присутствующих, пришедших проводить усопшую в последний путь; яркие солнечные блики, сверкающие медные ручки гроба, утопающего в цветах. Приглушенные звуки плача, щебетанье птиц.
   Она хоронила свою мать.
   Возле свежей могилы находился другой, заботливо ухоженный могильный холм, с кажущимся совсем новым надгробием - могила того человека, которого она всю жизнь считала своим отцом. Ни тени сомнения не было у нее и не могло быть почти три десятка лет!
   Ей полагалось плакать. Но она уже выплакала все слезы.
   Ей полагалось молиться. Но молитвы не приходили к ней.
   Она стояла там, слышала голос священника, разносившийся в чистом весеннем воздухе, но опять... в который раз видела себя - как входит в комнату к матери, не остывшая от злости и потрясения, желая задать еще несколько вопросов.
   Она увидела, что мать спит, но оставшиеся невыясненными вопросы так мучили ее, так хотелось поскорее получить ответ, что она решилась разбудить больную.
   Осторожно - о, слава богу, что осторожно, - она прикоснулась к ее руке, но мать не пошевелилась, не открыла глаза.
   И тогда ее охватил панический страх. Забыв про осторожность, она стала трясти неподвижное тело; она кричала и молила ее, не помня себя, ощущая только ужас и беспомощность. Это был настоящий истерический припадок.
   А вслед за этим - неистовый звонок в "Скорую помощь", страшный путь в больницу и ожидание. Жуткое бесконечное ожидание.
   Теперь ожидание окончилось. Еще там, в больнице, как сказали ей врачи, не выходя из коматозного состояния, мать скончалась.
   А после смерти, как говорил сейчас священник, она обретет вечную жизнь.
   Все: медицинские сестры и доктора, друзья и соседи - говорили, что это благо для ее матери. Что смерть оградила ее от еще более страшных мучений и была безболезненной, ибо мозг и тело уже не воспринимали боль.
   "Да, - подумала Шаннон, - страдают только живущие. Только они полны грехов и сожалений, только у них возникают вопросы, на которые нет ответа".
   - Она сейчас с Колином, - услыхала Шаннон чей-то приглушенный голос.
   Она отпрянула назад и поняла, что все окончилось. Взоры людей были устремлены на нее. Сейчас ей предстоит принимать соболезнования, выслушивать утешения и рассказы о чьих-то собственных горестях.
   Многие из тех, кто пришел сюда, на кладбище, поедут к ней домой. Там уже все приготовлено к поминовению. Все как надо, как положено.
   Ее мать не любила никакой помпы, ничего парадного, и Шаннон следовала во всяком случае, так ей казалось - желаниям матери. Простой гроб, цветы и музыка; простая церемония в церкви. В католической, разумеется.
   После похорон дома все было тоже просто, без излишеств. Да у нее не было душевных сил устраивать по-другому. Все разошлись достаточно быстро.
   И вот она, наконец, одна. И не знает, как быть. Чего она хочет? Что было бы сейчас разумным и правильным сделать?.. И по-прежнему нет слез и слов для молитвы. Мысленно она положила руку на гроб, прикоснулась к теплой, нагретой солнцем крышке; вновь ощутила запах роз.
   - Извини, - сказала она, - за то, что я так... Такого не должно было быть между нами. В конце. И я не знаю, как теперь это устранить или изменить. Не знаю. Как проститься с вами обоими?
   Перед глазами у нее возник надгробный камень:
   КОЛИН АЛАН БОДИН
   Любимый супруг и отец
   "Даже это последнее слово, - подумала она с печалью, - вырезанное в граните, оказалось ложью. Как и все остальное. Вся жизнь!"
   Несколько часов назад, когда она стояла возле могилы двух людей, которых всегда любила, она подумала, что, если бы ее сейчас спросили об одном-единственном желании, ответ был бы один: никогда не знать правды о своем рождении.
   И это упрямое эгоистичное желание ляжет теперь на нее нелегкой ношей, которую она должна будет нести весь остаток жизни.
   Ее вдруг потянуло в кабинет отца. Здесь мало что изменилось со дня его внезапной смерти около года назад. Огромный старинный стол, правда, не завален бумагами, но остальное на месте: компьютер, факс, модем и прочее оборудование, необходимое биржевому дельцу. Он ласково называл их "своими любимыми игрушками", и Аманда сохранила все эти "игрушки" в неприкосновенности, чего нельзя сказать о его костюмах, обуви, его дурацких, как она считала когда-то, галстуках.
   Остались нетронутыми и все книги на полках - главным образом о налогах, недвижимости, а также многочисленные счета.
   Шаннон устало опустилась в большое кожаное кресло, которое сама лет пять назад подарила ему в очередное третье воскресенье июня, когда положено делать подарки своим отцам. Он любил это кресло, ему нравилось проводить рукой по гладкой коже цвета красного бургундского вина. Оно такое большое, смеялся он, что в него усядется целая лошадь! И он опускался в него и усаживал дочь к себе на колени.
   Она пыталась убедить себя сейчас, что ощущает его присутствие, но понимала - старания напрасны: она ничего не чувствовала. Ничего. И именно это ее состояние яснее, чем недавняя погребальная месса, чем похороны на кладбище, открыло ей истину - она осталась одна. Совсем одна.
   О, если бы она узнала раньше! А теперь уже нет ни времени, ни возможности что-либо изменить. Она не знала толком, что имела сейчас в виду: болезнь матери или правду, которая ей только что открылась. Или и то и другое...
   Ну почему от нее так долго скрывали? И заболевание, и ее собственное происхождение?! Если бы она узнала раньше, может быть, сумела бы с помощью каких-то врачей-кудесников остановить течение болезни, отыскать новые лекарственные препараты. Можно было прибегнуть к гомеопатии, к протоновому излучению - она что-то слышала об этом способе. Но поздно. Болезнь была так скоротечна, ее не удалось прервать. Мать умерла.
   И последние слова, с которыми к ней обратилась дочь, были произнесены с гневом, даже с презрением. О боже! Их никогда уже не взять обратно.
   Она сжала кулаки, словно собиралась защищаться от невидимого врага, который был тут, рядом, она знала это. Поднявшись с кресла, она отошла от отцовского стола.
   Наконец-то пришли слезы - обильные, жаркие и беспомощные. И одна лишь мысль билась в голове - мысль, за которую она себя ненавидела: почему мать не умерла раньше, чем открыла ей свою тайну?
   Когда слез уже больше не было, ее начало клонить в сон. Почти не отдавая себе отчета в том, что делает, она поднялась на второй этаж, умыла лицо прохладной водой и легла, не раздеваясь, на постель.
   "Нужно обязательно продать этот дом, - подумала она. - И всю мебель. И разобраться в оставшихся бумагах, документах".
   Почему, почему она не сказала матери о том, что любила и любит ее?! Несмотря ни на что.
   С тяжелым сердцем она погрузилась в сон.
   Дневная дремота никогда не приносила ей облегчения. Особенно теперь. Проснулась она меньше чем через час, нисколько не отдохнувшая. Мысли и тело продолжали оставаться в напряжении.
   "Нужно выпить кофе, - подумала Шаннон, - и потом переключиться на неотложные дела: решить, что делать с домом, который она так любила, с вещами матери".
   Она уже начала спускаться вниз, когда звонок у двери застал ее на лестнице. Кто это может быть? Неужели кому-то из соседей захотелось прийти утешить ее, предложить свое общество? Сейчас ей никто не нужен.
   Но в дверях стоял совершенно незнакомый мужчина среднего роста, с небольшим животиком, выпиравшим из-под темного костюма. Волосы у него были с проседью, глаза острые и внимательные. У нее появилось неприятное ощущение, что эти глаза фотографируют ее.
   - Мне нужно видеть Аманду Догерти Бодин, -сказал он.
   - Это ее дом, - ответила она, пытаясь определить, кто он такой. Торговец? Не похож. - Я ее дочь. Что вам угодно?
   - Всего несколько минут ее внимания, если позволите. Мое имя Джон Гоббс.
   - Извините, мистер Гоббс, но это невозможно. Сегодня утром я похоронила свою мать, так что...
   - О, приношу свои соболезнования и прошу простить за вторжение. Однако, судя по всему, он не собирался уходить, а, наоборот, сделал еще шаг и вошел в холл. - Я только что прибыл сюда из Нью-Йорка и ничего не знал о вашем горе. Вы ведь Шаннон Бодин?
   - Да. Что вы хотите, мистер Гоббс?
   - Только немного вашего времени. Когда вам будет угодно. Назначьте, и я приду. Пускай это будет через несколько дней.
   Какой настырный! Шаннон раздраженно дернула головой.
   - Через несколько дней я тоже буду в Нью-Йорке.
   - С удовольствием встречусь с вами там.
   Да что он играет в секретного агента?! Она окончательно пришла в себя после недолгого беспокойного сна, и ей хотелось узнать, что нужно от нее этому человеку.
   - Моя мать была знакома с вами, мистер Гоббс?
   - Нет, мисс Бодин.
   - Тогда о чем вы хотите со мной говорить? Я тоже не знаю вас.
   - Мне поручено обсудить с вашей матерью один вопрос.
   - Кем поручено?
   - Моими клиентами.
   - Клиентами? Наверно, это связано с моим покойным отцом?
   Гоббс ответил после некоторого колебания, которое не укрылось от Шаннон:
   - Это связано вообще с вашей семьей. Теперь я должен буду сообщить моим клиентам о смерти миссис Бодин и не знаю, как они...
   - Кто эти ваши таинственные клиенты? - не слишком вежливо перебила его Шаннон. - Почему вы уклоняетесь от прямого разговора? Сейчас в нашей семье осталась я одна, и, полагаю, вам придется иметь дело со мной.
   - Прошу прощения, мисс. Я должен сделать один телефонный звонок. Нет, благодарю, я позвоню из машины. Вы подождете?
   - А что мне остается делать?
   Она в сердцах захлопнула за ним дверь и подумала, что выпила бы сейчас крепкого кофе, но, к сожалению, вряд ли успеет до возвращения этого странного человека. Тем не менее она поставила воду на огонь.
   Он действительно вернулся довольно скоро, Шаннон открыла ему с кружкой в руке, не успев сделать второй глоток.
   - Мисс Бодин, - объявил он, - мне доверено действовать по своему усмотрению. Позвольте представиться.
   Она взяла протянутую визитную карточку и прочитала: "Сыскное Бюро Даблдей, Нью-Йорк".
   - И что же вы ищете так далеко от дома, мистер Гоббс? Заходите, я налью вам кофе.
   У нее не было страха перед этим незнакомым человеком, но она боялась того, что может услышать от него, совершенно не представляя, о чем он хочет с ней говорить.
   Шагая вслед за Шаннон по дому, он по свойственной ему привычке, связанной с родом деятельности, внимательно смотрел по сторонам, отмечая каждую мелочь, и пришел к скорому выводу, что эта семья принадлежит к весьма зажиточному слою населения, но живут они скромно, без излишних претензий на роскошь.
   - У вас сейчас тяжелое время, мисс Бодин, - участливо сказал он ей в спину. - Надеюсь, я не прибавлю вам забот.
   Они прошли на кухню, Шаннон предложила ему сесть, налила кофе.
   - Моя мать умерла два дня назад. Сегодня ее хоронили. Думаю, мистер Гоббс, ничего более трагического вы мне не сообщите. Сахар? Сливки?
   - Просто черный, спасибо... Ваша мать долго болела?
   - У нее был рак, - услышал он короткий ответ и понял, что от него не требуется новых соболезнований, а потому решил перейти к делу.
   - Я представляю интересы Рогана Суини, - важно сказал он, - его жену и ее семью.
   - Роган Суини? - переспросила Шаннон, на минуту задумавшись. - Мне знакомо это имя. Его Всемирная Галерея имеет филиал в Нью-Йорке. А сам он... - Ее рука с кружкой слегка дрогнула. "Ирландия, - мелькнуло у нее в голове. - Значит, его "клиенты", как он их называет, из Ирландии".
   - Вы правы, - кивнул Гоббс. - Это делает мою задачу легкой. Возможно, вам знакомы обстоятельства, которые...
   Она опять перебила его:
   - Какое отношение может иметь ко мне Роган Суини?
   - Мистер Суини женат на Маргарет Мэри Конкеннан, старшей дочери покойного Томаса Конкеннана из графства Клер в Ирландии.
   - Конкеннан?.. - Шаннон на мгновение прикрыла глаза. Это имя стало ее преследовать. - Да, понимаю. Так, значит, они вас наняли для того, чтобы разыскать меня? Мне не совсем понятен их интерес. Ведь прошло столько лет.
   - Мне было поручено найти вашу мать, мисс Бодин. Моим клиентам только год назад стало известно о вашем существовании, так сказать. Тогда они и решили начать поиски Аманды Догерти. Но это оказалось совсем нелегко. Как вы, наверное, знаете, ваша мать в свое время уехала из Нью-Йорка, не сообщив никому из родственников своего нового адреса.
   - Думаю, она и сама его не знала, - резко сказала Шаннон. - Ведь ее выгнали из дома, когда она забеременела. - Зазвенела кружка, ударившись о сахарницу. - Так что хотят ваши наниматели?
   - Сначала они были намерены связаться с вашей матерью и сообщить, что дочери мистера Конкеннана обнаружили ее письма к их отцу и выражали желание встретиться и познакомиться с ней.
   - А он сам?
   - Он давно умер, мисс. Она потерла рукой лоб.
   - Да, вы уже упоминали об этом. Значит, его давно нет в живых?.. Ну что ж, вы отыскали меня, мистер Гоббс, и теперь ваше дело сделано. Можете поставить в известность своих клиентов, что имели со мной разговор и что я не выразила интереса в дальнейших контактах.
   - Но ваши сестры...
   Она холодно взглянула на него.
   - Я не считаю их своими сестрами. Гоббс упрямо наклонил голову.
   - Миссис Суини и миссис Теин хотели лично познакомиться с вами.
   - Я не могу запретить им это, не правда ли? Но передайте, что у меня нет никакого желания встречаться с людьми, которых я никогда не знала. То, что произошло двадцать с лишним лет назад между их отцом и моей матерью, не меняет дела. Поэтому... - Она запнулась. - Вы, кажется, произнесли имя Маргарет Мэри Конкеннан? Она художник, не знаете?
   - Да. По-моему, известный художник по стеклу.
   Шаннон чуть не рассмеялась, что было бы некстати. Она вспомнила, как была в нью-йоркском музее на выставке этой Конкеннан и даже чуть не купила одно из ее произведений. Забавно...
   - Так вот, передайте, пожалуйста, Маргарет Мэри Конкеннан и ее сестре...
   - Брианна. Брианна Конкеннан Теин. Она хозяйка небольшого отеля в Клере. Возможно, вы слышали о ее муже? Довольно популярный автор детективных романов.
   - Грейсон Теин? Да, что-то вспоминаю. - Ей опять захотелось рассмеяться. - Сестры сделали хорошие партии. Рада за них. Скажите им, пускай живут своей жизнью, а я буду жить своей. - Она поднялась. - Если вы сказали мне все, мистер Гоббс...
   - Мне остается только спросить, не хотите ли вы получить обратно письма вашей матери, и если да...
   - Мне они не нужны. Я не хочу ничего. - Она прикусила губу, неприятно пораженная злобой, с какой произнесла эти слова, и была рада, когда почувствовала, что озлобленность прошла. - В том, что случилось, - сказала она со вздохом, - нет ни моей, ни их вины. Не знаю, что они там думают обо всем этом, мистер Гоббс, да меня и не интересует. Возможно, ими движет любопытство или не дай бог чувство вины, семейный долг. Что бы там ни было, пускай они забудут о моем существовании.
   Гоббс тоже поднялся.
   - Исходя из того, сколько они потратили времени, усилий и денег на ваши розыски, - произнес он несколько торжественным тоном, неприятно удивившим Шаннон, - ими двигали все три перечисленных вами обстоятельства. А возможно, еще какие-то. Но я передам то, что вы сказали. - Он протянул ей руку, что тоже повергло ее в некоторое удивление. - Если измените свое решение или у вас появятся какие-либо вопросы, можете позвонить мне по телефону, указанному в визитной карточке. Сегодня я улетаю в Нью-Йорк.
   Его официальный холодный тон задел ее. Она сама не понимала почему.
   - Я имею, кажется, право на собственное мнение, - проговорила она, как бы оправдываясь.
   - Разумеется. - Он учтиво поклонился. - Не провожайте меня, я найду выход, мисс Бодин. Спасибо за кофе.
   "Ну и черт с ним! - только и могла подумать Шаннон, когда он выходил из кухни. - Черт с ним и с его мнением обо мне и о моем поведении!"
   И все они тоже пускай катятся ко всем чертям! Эти распрекрасные дочери Томаса Конкеннана! Боже мой, ведь он также и ее отец! Им, видите ли, понадобилось удовлетворить свое любопытство, и они не жалеют денег, которых у них, видимо, куры не клюют!
   Что касается ее, она в новых родственниках не нуждается! Пускай живут себе спокойно в своей Ирландии со своими отменными мужьями. У нее здесь своя жизнь, которая сейчас вдребезги разлетелась, и ее нужно составлять опять из кусочков. И делать это нужно побыстрее.
   Она стерла слезы, которые - она и не замечала - снова лились из глаз, и пошла за телефонной книгой. Найдя нужный номер, ведя пальцем по строчке, сразу позвонила.
   - Да, - сказала она, когда ей ответили, - хочу продать дом, и немедленно.
   Неделей позже Шаннон была уже в Нью-Йорке. С продажей дома все было улажено: цену она назначила, сроки получения денег ее мало беспокоили. Она поняла, что сделалась вполне обеспеченной, даже богатой женщиной, унаследовав только по вкладам, оставшимся после смерти отца, почти полмиллиона долларов. Вместе с остальной частью наследства это давало возможность жить, не слишком задумываясь о деньгах.
   И все благодаря тому, что она сделалась сиротой!
   На работе в ее престижном рекламном бюро ей был предложен отпуск еще на неделю или даже больше, но она отвергла предложение и появилась в офисе на следующий день после возвращения из Колумбуса. Так, надеялась она, будет легче: работа отвлечет от печальных мыслей, тем более она начала - еще до срочного вызова к матери - нечто такое, что, показалось ей, может стать новым словом в рекламном бизнесе, в дизайне. По крайней мере на какое-то время.
   Вообще, с тех пор, как она стала работать здесь, дела ее медленно, но верно шли в гору. Сам главный шеф хорошо уже знал ее имя, ценил работы и неоднократно намекал на повышение в должности.
   Если б он только знал, насколько все это стало ей теперь безразлично!
   Рабочий стол, карандаши, кисти, разные приспособления. Благоприятная оценка ее последних работ, новых планов. Надежды на повышение. Все это словно бы относилось уже к кому-то другому, кого она когда-то хорошо знала, только не к ней.
   Она пристально смотрела на картину, которую довольно давно написала: спящий отец в саду. Сейчас ей не хотелось, чтобы эта вещь висела над ее столом.
   - Шаннон? - Женщина, заглянувшая в дверь, была привлекательна, безукоризненно одета. Лили - звали эту помощницу и не слишком близкую подругу Шаннон. - По-моему, тебе нужно прерваться, - предложила она.
   - Я и так почти ничего не делаю все эти дни, - призналась Шаннон. - Так что и прерываться ни к чему.
   Лили подошла поближе, слегка обняла ее.
   - Не напрягайся чересчур, - заботливо сказала она. - Ты имеешь все основания немного передохнуть.
   - Хотелось бы все-таки что-то делать, - раздраженно заметила Шаннон. Может, я просто разучилась.
   - У тебя сейчас нелегкое время.
   - Знаю.
   - Может, отложить сегодняшние встречи?
   - Нет уж! - Она решительно поднялась из-за стола, устремила взгляд в окно. За ним был Нью-Йорк, город, который она когда-то мечтала завоевать. А вот завтрак с Тодом надо отменить вообще.
   Лили поджала губы и сделала какую-то пометку у себя в блокноте.
   - Не все в порядке в раю? - поинтересовалась она.
   - Точнее, я бы сказала, это знакомство некоторым образом изжило себя. Ответ прозвучал сухо и деловито. - Кроме того, накопилась уйма более важных дел.
   - Как скажешь.
   - Да, вот так. Я не поблагодарила тебя за работу, которую ты проделала за время моего вынужденного отсутствия. Ты была молодчагой, Лили.
   - Я получаю за это деньги, Шаннон.
   - Так что у нас на сегодня?
   Ее помощница перевернула страницу блокнота.
   - Работа с Минко требует согласования. Не все идет гладко с мистером Райтуэем. Шеф считает, ты в состоянии уладить, нужно только придумать какие-то новые ходы. Так он изложил в своей записке.
   - Хорошо. Примем этот вызов и начнем с Райтуэя. А Минко пускай немного подождет.
   - Договорились. Кстати, Райтуэй хочет, чтоб его реклама оставалась традиционной и при этом была смелой, но не дерзкой, сексуальной, но не слишком вызывающей.
   - О, конечно. Мы же волшебники, и я сейчас вытащу магическую палочку из своего портфеля.
   - Вот теперь, я вижу, ты стала почти прежней.
   Когда Лили ушла, Шаннон с глубоким вздохом откинулась на спинку кресла.
   Неплохо все-таки снова оказаться здесь. В этой комнате. За этим столом.
   Дождь усердно поливал улицы. Шаннон ехала домой в такси после долгого, почти десятичасового рабочего дня, завершившегося разрывом с Тодом.
   Все же она правильно сделала, что сразу вышла на работу. Деловая суета помогает легче переносить утраты. Во всяком случае, на первых порах. Банально, но верно. Как любая истина.