Робинсон Ким Стэнли. Золотое побережье (Калифорнийская трилогия - 2)

   - Деннис, - в ее голосе слышны жалобные нотки, - мы же просто разговариваем.
   - Ну так и разговаривайте, а не грызитесь.
   - Да кто же тут грызется!
   Однако Люси капитулирует и начинает собирать на стол, одновременно рассказывая Джиму о прихожанах своей церкви; судя по вопросам Джима, он весьма хорошо осведомлен о делах людей, которых ни разу не видел лет уж десять. Деннис проглядывает новости и выключает стену; завтра в заголовках будет практически то же самое, их только искусно перефразируют, чтобы придать сообщениям хоть какую-то видимость разнообразия. ВОЙНА ПЕРЕКИНУЛАСЬ НА (страну подставьте сами).
   Потом они садятся за стол, Люси читает молитву, и они начинают есть. После обеда Джим говорит:
   - Э-э, папа, ты прости, пожалуйста, что я тебя отвлекаю, но эта старая машина чего-то сама переходит в правый ряд, хочу я того или нет. Я уж проверял программу, сколько мог, но ничего такого не обнаружил.
   - Тут дело не в программе.
   - А-а. Вот как. А, э-э... а ты не можешь ее посмотреть?
   Ну, теперь понятно, чему обязаны редкой честью. Деннис поднимается и молча выходит. Он раздражен - тем более что деваться некуда; трасса - штука опасная, так что, если отказаться искать неполадку, сказать Джиму: "Научись хоть что-нибудь делать своими руками", опомниться не успеешь, как позвонят из дорожной полиции с сообщением, что машина этого идиота отказала и он разбился в лепешку, а тогда уж - кусай локти, что не захотел заниматься этой чертовой починкой. Поэтому Деннис заводит машину в гараж, ставит на пол сильный фонарь и начинает снимать кожух переключающего механизма.
   Джим тоже идет в гараж, садится рядом, на пол, и смотрит. Деннис лежит под машиной на скользящем поддоне, ездит взад-вперед, складывает все винты в одно место, чтобы не потерялись, проверяет магнитные функции всех контактов механизма... Ну да, так и есть. Два вышли из строя, еще два дышат на ладан, в результате чего управляющий сигнал передается направо, чем все и объясняется. Краткий миг торжества по случаю разрешения маленькой загадки, в которой, правду говоря, и нет ничего такого уж загадочного. Тут бы любой разобрался. Что возвращает мысли к Джиму. И снова поднимается раздражение - ну чего, спрашивается, сидит тут, весь ушел в какие-то свои мысли и даже не пытается хоть чему-нибудь научиться, а ведь без машины этой он был бы как без рук, на ней же вся его жизнь построена. Деннис тяжело вздыхает.
   - Ты думаешь что-нибудь насчет настоящей работы? - спрашивает он, заменяя дефектные детали запасными (своими собственными, а они, кстати сказать, стоят совсем не дешево).
   - Да, пробую найти.
   Старая песенка. Да и к какой, собственно, пригоден он работе? Сколько лет посещал колледж, но так и не научился делать ничего настоящего. Конторская работа, немножко преподавания в вечерней школе... неужели он ни на что больше не способен? Деннис плотно заворачивает винт. Ну так что же умеет Джим? Ну... он умеет читать книги. Да, уж книги-то он читает. Но Деннис тоже умеет читать книги. Чтобы научиться этому, совсем не обязательно ходить в колледж шесть лет. Вот только непонятно, чего это ради должен он после одиннадцатичасового рабочего дня лежать на спине и чинить своему сыночку его машину.
   Пусть хоть немного поможет.
   - Послушай, возьми этот контакт, подлезь сверху и вставь его вот в эту щель.
   - Сейчас, папа.
   Джим обходит открытый капот машины - заслоняя при этом свет стоящего на полу фонаря - вытягивает руку с зажатым в пальцах контактом и наклоняется.
   - Ну вот, сию секунду... ой!
   - Что там у тебя?
   - Уронил. Но я видел, куда он залетел, это между мотором и распределителем, один момент... - Он наклонился еще сильнее, пытаясь перегнуться через мотор и окончательно загораживая свет.
   - Что ты там делаешь?
   - Я его сейчас... а, чтоб его!
   Джим падает в моторное отделение, передняя часть машины резко опускается и придавливает лежащего на спине Денниса.
   - Эй, да ты что!
   Слава еще Богу, что у машины приличные рессоры - самим же Деннисом и поставленные год назад, - а то раздавило бы в лепешку. Он пробует выползти, двигается очень осторожно, но край корпуса упирается в ребра и... нет, ничего не получается.
   - Ты меня придавил, вылезай оттуда!
   - Я... э-э... я не могу. У меня вроде рука... рука застряла под этой штуковиной.
   - Какая еще штуковина?
   - Да вроде распределитель. Я уже нащупал этот контакт, подобрал его, а потом...
   - А если ты отпустишь контакт, рука вытащится?
   - Э-э... нет. Ни так ни так не получается.
   Деннис обречено вздыхает, сдвигается боком на край поддона и нажимает. Поддон с лязгом ударяет противоположным своим краем по днищу машины, и Деннис скатывается на пол. Затылком по бетону - мало приятного, хорошо хоть не очень сильно. Ведущие контакты, естественно, прижаты к полу, нужно обогнуть их, для чего приходится извиваться ужом, еще немного - и он на свободе.
   Деннис стоит рядом с машиной, потирает ушибленный затылок и задумчиво созерцает торчащие из моторного отделения ноги. Можно подумать, этот красавец просто взял и нырнул туда, головой вперед. Собственно говоря, он почти так и сделал. Деннис берет карманный фонарик и освещает внутренности моторного отделения. Голова Джима как-то странно вывернута и прижата к груди.
   - Приветик, - говорит Джим.
   Деннис освещает руку Джима, ту, которая засунута под распределитель.
   - Так ты отпустил этот контакт? .
   - Ага.
   Джим говорит глухо и неразборчиво, словно с кляпом во рту. Деннис наклоняется, оттягивает защелки и снимает крышку распределителя.
   - Попробуй теперь.
   Джим резко дергается и освобождает руку. Его голова врезается в поднятую крышку капота и вышибает металлическую подпорку, на которой та держалась; крышка громко захлопывается, чуть-чуть не перебив руку Денниса и шею Джима.
   - Ой! Ух ты!
   Деннис чуть опускает защитные очки и смотрит на Джима. Затем он открывает капот и ставит крышку распределителя на место.
   - Так где, говоришь, этот контакт?
   - У меня он, - гордо заявляет Джим, протягивая контакт одной рукой и потирая голову другой.
   Дальше Деннис снова работает в одиночку. Крепежные винты он закручивает почти намертво - если Джим решит когда-нибудь снять эту крышку (держи карман шире), поневоле вспомнит, кто ставил ее в последний раз.
   - А как у тебя на работе? - Осторожный вопрос Джима призван, по всей видимости, заполнить молчание.
   - Порядок. - Деннис заворачивает последний винт и встает. - Следующую неделю меня почти не будет дома, придется сидеть в Вашингтоне. - Он смотрит на сына. - Ты бы зашел сюда раз-другой, поужинал.
   - Хорошо. Обязательно.
   Деннис складывает инструменты в ящик.
   - Ну, так я, пожалуй, поеду.
   - Не забудь попрощаться с мамой.
   - Да, конечно.
   Джим направляется к дому, идущий следом Деннис удивленно покачивает головой. Ноги, болтающиеся в воздухе... ну прямо как жук, перевернутый на спину.
   Джим прощается с Люси.
   - Что-то давно мы не видели Шейлу, - говорит Люси.
   - Ну, как-то все так. Последние недели мы с ней почти никуда не ходим.
   - Жаль. Мне она нравится.
   - И мне тоже, просто и я, и она были очень заняты.
   - Ты обязательно к ней зайди.
   - Да, обязательно.
   - А еще ты бы зашел к дяде Тому. Ведь давно у него не был.
   - Да, давно, но я зайду, честное слово зайду. Ладно, я поехал. Спасибо, папа.
   Джим поворачивается к двери, и Деннис буквально видит, как из головы сына мгновенно улетучиваются все обещания.
   - Счастливо, - говорит он. - И будь поосторожнее. Старайся не застревать башкой в моторном отделении.
   Глядя на закрывшуюся дверь, Деннис рассмеялся - коротко и невесело.
   Глава 5
   Джим мчится по шоссе, с каждой секундой его охватывает все большая злость. Полностью поглощенный собственными переживаниями, он уже забыл и про Шейлу, и про дядю Тома. Долгое одиночество на трассе, одна из главных составных частей его жизни. И злость. Он вспоминает события, меняет их детали, переставляет, организует в новую картину - пока не оказывается, что во" всем виноват отец, пока вся злоба не переходит на Денниса, оставляя самого Джима ни в чем не повинным. Чего стоит один этот взгляд поверх очков, после того как Джим сумел наконец выдраться из проклятой машины. Просто оскорбительно.
   Он паркуется на Саут-Кост Пласа в подземном гараже и поднимается лифтом на верхний этаж. Это южный конец молла, и здешние квартиры - из самых дорогих во всем округе Ориндж. Через звукоизолирующую дверь доносится дробь ударных и еле слышный плеск голосов. Джим входит.
   Квартира Сэнди и Анджелы состоит из шести больших комнат, расположенных в ряд, как вагоны поезда. Большие окна - собственно, не окна, а прозрачные стены - каждой комнаты выходят на юго-восток; этот дом гелиотропный. За окнами - балкон, протянувшийся во всю длину квартиры. И балкон, и все комнаты, кроме спальни, заполнены людьми, тут сейчас человек шестьдесят, не меньше. Обычная, считай, ежедневная тусовка, так что все ведут себя Довольно спокойно. Сэнди еще не пришел. Джим проходит на кухню, это - первая комната анфилады. Везде комнатные растения, огромные, в огромных глазированных горшках. Все растения сияют здоровьем и благополучием, можно даже подумать, что они искусственные, пластиковые; ходит шутка, что у Анджелы полимерный палец [Иметь зеленый палец английское выражение, обозначающее особый дар выращивать растения].
   Не заметив никого, с кем особо хотелось бы побеседовать, Джим выходит на балкон. Он прислоняется к высокому, по грудь, парапету и смотрит на огни прибрежного ОкО, подмигивающие в темпе быстрого пульса. Это - его город.
   Джим в глубоком унынии. Он обрабатывает документы для фирмы, торгующей недвижимостью, и преподает на вечерних курсах трабукского начального колледжа, но и там и там - вне штата, на неполном рабочем дне. Отец считает его неудачником, а друзья - шутом гороховым. Последнее вполне понятно, Джим придерживается этой роли сознательно, ведь все его друзья в той или иной степени клоуны, так что шутки среди них ценятся очень высоко. Убери шутовство, и он превратился бы в объект чужих насмешек. Только как же все это надоело, надоело, надоело. Насколько лучше быть... кем? Да кем-нибудь другим.
   Появляется Сэнди, на собственное сборище и с трехчасовым опозданием. Ну это как всегда, в точном соответствии с Уставом караульной службы.
   - При-веет! - вопит Сэнди; тут же подходит Анджела Мендес, вторая постоянная обитательница этой квартиры, и прерывает вопль поцелуем. Сэнди идет дальше, его веснушчатая кожа порозовела от возбуждения.
   - Эй, вы, привет! Чего это вы все приутихли? - Он подходит к музыкальной стене и врубает ее децибелов этак на сто тридцать. Сисястая Лаура поет "Я хочу, мне очень нужно", аккомпанирующие ей барабаны грохочут так неистово, словно по ним лупят двадцать эпилептиков.
   - Вот так! - Сэнди сдергивает с длинного бежевого дивана, стоящего в видеокомнате, каких-то девиц и начинает танцевать с ними - здесь же, среди свисающих с потолка экранов. Он не удовлетворится, пока каждый из присутствующих не протанцует хотя бы один раз, и все это понимают, и все поднимаются и начинают скакать и прыгать, и все этому рады. Сэнди мечется от одного танцующего к другому, сует свою физиономию прямо в их лица подрагивает психованная улыбочка, бледно-голубые глаза навыкате, кажется, еще немного, и они вывалятся, закачаются на пружинках.
   - Ты какой-то чересчур нормальный! Бери, попробуй эту штуку! - И вот уже у всех в руках глазные пипетки с новейшим творением Сэнди - "Социальная гармония", "Восприятие прекрасного", "Полный улет"; кто там знает, что стоит сегодня на крохотных этикетках, но заторчат все, конечно же, как пить дать. Сэнди - лучший в ОкО составитель наркотиков, знаменитость. Но он совсем не пренебрегает и более старомодными методиками; на кухне Анджела смешивает Маргариту [Мексиканский напиток на основе текилы - кактусовой водки], наполняет ею кувшины, а сам Сэнди копошится среди домашних растений, вытаскивает из тайников гигантских размеров косяки, запаливает их от паяльной лампы, швыряет в собравшихся с криком: "Ты вот это покури!" Глядящий с балкона Джим лишь смеется. Ведь есть и другой Сэнди - тонкий, остроумный, мыслящий. Культур-стервятник, не уступающий и самому Джиму. Но это совсем не он мечется среди гостей, стараясь их завести, играет роль уматного хозяина. Интересно, а есть пипетка с ярлыком "Уматной хозяин"?
   На пипетке надпись "Постижение структур" (стало быть, Сэнди предпочел это название), и Джим делит ее с какой-то парочкой, почти знакомой, он почти помнит, как их зовут. Моргнуть, еще моргнуть. Это звезды или уличные фонари?
   - Я - обитатель ОкО в четвертом поколении, - замечает он между прочим (между ничем). - Оно в генах у меня, место это. У меня в генетической памяти, как тут было, когда тут росли апельсиновые рощи.
   - У-гу.
   - А вот нам бы трудно было жить таким черепашьим шагом, верно?
   - У-гу.
   Чего-то в этой беседе недостает. Джим не совсем еще решил, какой вопрос задать: не дома ли они оставили мозги, или - не тяжко ли все время притворяться идиотами, но тут из двери комнаты для игр на балкон высовывается Таши.
   - Эй, Макферсон, - говорит он. - Не хочешь помахать ракеткой?
   Совершенно ясно, кто им потребовался. Им потребовался Джим - Шут гороховый. Он играет в пинг-понг неортодоксально, а уж если прямо говорить, то неуклюже, но это все шелуха. Он нужен, и это - главное.
   Артур Бастанчери как раз приканчивал Хэмфри Риггса; передавая влажную от пота ракетку Джиму, Хэмфри, непосредственный его начальник по торговле недвижимостью, нехорошо выругался. Джим оказался лицом к лицу с Королем пинг-понга или, короче, Кинг-Понгом.
   Росту в Артуре Бастанчери, Кинг-Понге, примерно шесть футов два дюйма, он голубоглазый, темноволосый и широкоплечий. И очень нравится женщинам. К полному восхищению Джима, считающего себя социалистом, Артур - активист антивоенного движения и редактор подпольной газеты. А кроме того прямо-таки образцово-показательный свой парень, с которым можно иметь дело.
   Некоторое время они гоняют шарик просто так, для раскачки, и Джим обнаруживает, что сморгнул, пожалуй, излишнюю дозу "Постижения структур". Сложная пространственно-временная сеть, которую плетут они с Артуром, воспринимается великолепно - но, прямо скажем, с некоторым опозданием; кроме того, за белым шариком тянется след, словно за самолетом, а это путает и отвлекает. Короче говоря, игра не сулит Макферсону ничего хорошего.
   Они начинают, и все оказывается еще хуже, чем можно было ожидать. Руки у Джима быстрые, но - тут уж не поспоришь - неловкие. И у него сейчас что-то не то с восприятием времени. Почти уже смирившись с неизбежным поражением, он решает нагло идти в атаку. А ну-ка сделаем, думает он, этого в ухо долбаного комми, что, конечно же, курам на смех - ведь Джим полностью согласен со всеми известными ему политическими воззрениями Артура. Но в данный момент очень полезно вздуть в себе этакую яростную ненависть к красным.
   Еще полезно не обращать внимание на внешнюю эффектность игры. Артур играет мощно, после его ударов шарик летит, что твой снаряд, и Джим вынужден делать движения, мягко выражаясь, забавные - изгибаться, скрючиваться, нырять к стенкам комнаты и всякое в этом роде... Узнав, кто сейчас играет, Анджела спешит в комнату и убирает подальше драгоценные свои растения. Вот и прекрасно, больше места для маневра.
   Артур ведет с разгромным счетом, а тут еще Джим, в попытке позловреднее закрутить шарик, бьет себя ребром ракетки прямо в лоб. Это спортивное достижение вызывает общий хохот, однако боль вскоре проходит, темные пятна, появившиеся было перед глазами, исчезают, и вдруг оказывается, что удар неким странным образом стимулировал Джима. Синапсы выстроились по-новому, в мгновение ока проросли новые аксоны, и вся игра стала очень ясной и очень понятной. Он на два, на три удара вперед видит, куда предопределено опуститься шарику.
   Джим поднимается на новый уровень полной уверенности в себе и компетентности; его удары слева начинают достигать цели, при малейшей возможности резкий поворот кисти посылает шарик под таким острым углом, что тот отскакивает прямо в лица людей, сидящих напротив сетки. Теперь чередовать такие удары с прямыми слева, пологами, едва зацепляющими край стола. Все это, в сочетании с отважными, чтобы не сказать идиотическими, нырками к стене, вытаскивающими иногда почти безнадежные мячи, меняет ход игры. Все свои последние подачи Джим выигрывает. Счет 21-17.
   - Две из трех, - предлагает Артур, без тени веселья в голосе.
   А вот это уже ошибка - стремиться к реваншу, когда Джим на таком подъеме. Ведь в пинг-понге, если разобраться, почти все зависит от того, с какой уверенностью лупишь ты по шарику. Всю вторую партию Джим ощущает мощный напор энергии, энергия буквально струится сквозь него, и тут уж Артур ничего не может поделать.
   Теперь Джим даже позволяет себе роскошь заметить, что соседнее помещение - видеокомната - заполняется народом. Сэнди включил установленные в игровой комнате камеры, так что зрители могут наблюдать происходящее в восьми ракурсах, на большом стенном экране и на многочисленных висячих экранах, прикрепленных к потолку серебристыми пружинами - по всей видеокомнате толпами носятся Джимы и Артуры. Пустеет даже сама игровая комната - люди покидают ее и идут к экранам, так что игрокам становится еще просторнее.
   Но у Артура все идет из рук вон плохо. Предчувствия Джима приобретают жутковатую, нездоровую отчетливость, иногда ему приходится сдерживать свой замах, чтобы дать Артуру время направить шарик в предопределенное место. Какое все-таки удовольствие эта простенькая, дурацкая игра!
   Вторая партия, 21-13. Артур швыряет ракетку на стол.
   - Ну! - улыбается он, по-рыцарски признавая полное свое поражение. Сегодня ты, Джим, вообще. Теперь самое время попробовать, что у них там за Маргарита.
   Возбуждение Джима начинает спадать, он оглядывается по сторонам. Таши и Эйб даже не заходили ни в игровую, ни в видеокомнату. Жаль, что ребята пропустили такое зрелище, лишний раз убедились бы, что Джим - не только шут гороховый. Ну да ладно, ведь воздаяние за любое действие - в нем самом, верно?
   Вот только убедить себя в этом бывает очень и очень трудно.
   - Отличная игра.
   Джим поворачивается и видит Вирджинию Новелло. И снова адреналин в крови. Вирджиния - бывшая союзница Артура (они разошлись всего месяца два назад); для Джима она - воплощенный идеал, И вот этот идеал стоит тут, прямо перед ним.
   Длинные прямые волосы, густые и белокурые, выгоревшие на солнце, но все еще чуть рыжеватые.
   Да, есть такая краска для волос, и ее называют "Золото Калифорнии".
   Рост чуть ниже среднего.
   Фигура, ради которой женщины ездят на воды и изнуряют себя упражнениями.
   Вирджинии это не нужно.
   Блузка без рукавов, с низким воротом, вышитая белым по белому.
   Сильные бицепсы, маленькие, словно игрушки, трицепсы, четко рисующиеся под гладкой загорелой кожей. Полный отпад.
   Эстетические идеалы меняются со временем, но чего, спрашивается, ради?
   Лицо калифорнийской модели: маленький изящный нос, изогнутый рот, широко посаженные синие глаза.
   Идеал внешности, признанный в обществе, только и пекущемся, что о внешности.
   Веснушки на щеках, прикрытые загаром, который вот-вот начнет шелушиться.
   Этот красный стоп-сигнал в голове...
   Да, думает Джим, это вполне оправдывает небольшую дозу адреналина. Ясное дело, теперь прекрасны все и каждый, ведь мы же, как ни кинь, в Калифорнии, но для него, для Джима, Вирджиния Новелло - то самое. И вот она стоит тут рядом и разговаривает с ним. Она говорила с Джимом и прежде, но всегда как-то рассеянно, отстранение, и всегда об Артуре, а вот сейчас... Джим предлагает Вирджинии только что взятый с подноса стакан с Маргаритой, она берет стакан и отпивает глоток. Под загорелой кожей рук перекатываются сплетения мышц, мерцает на солнце шелковистый пушок, прикрывающий запястья. Ее белая блузка - отдохновение для глаза среди яркого многоцветья, заполняющего комнату. Эти ткани окрашиваются в очень узкой полосе спектра, герц примерно в пятнадцать, и синяя кофта становится, скажем, фиалковой, или желтая - ярко-зеленой, они очень популярны из-за такой своей особенности, но все-таки тут - отдохновение для глаза. Смелая, в некотором роде, одежда.
   - Странная штука - пинг-понг, - говорит Джим. - Играешь то так, то так, и никогда не знаешь, насколько можешь рассчитывать на себя. Вот ты это замечала?
   - То же самое, пожалуй, и в любом спорте. Настоящий подъем приходит редко. А может, так и во всем, не только в спорте?
   Джим молча кивает и смотрит на Вирджинию. У нее хорошая улыбка, легкая и сдержанная. А при всем своем обожании издалека - что он знает про Вирджинию? Работает вроде бы где-то в бизнесе. Странно это сочетается с политической деятельностью Артура. Может, потому они и разошлись. Ну да ладно, не наше это дело.
   - Где ты работаешь? - спросил Джим, провожая ее на балкон.
   Оказалось, что в Ньюпорт-Бич, в старом молле "Остров Моды". Работает она на управляющую компанию, чьими услугами воспользовалась "Ирвин корпорейшн", которой принадлежит земельный участок. Старое ранчо, с каждым поколением оно дробилось среди все возраставшего числа владельцев, и так продолжалось лет двести... Да и вообще "Ирвин" - только традиционное название, теперь там никого уже и нет из этой семьи. Джим пустился в рассуждения о землевладении в ОкО, Вирджиния слушает его с интересом, иногда перебивает вопросами.
   - Интересно, - говорит она, - ведь никто и никогда не задумывался, как это случилось, что все пошло по такому пути.
   Ну, Джим-то задумывался, но сейчас об этом не хочется. Вместо этого он рассказывает о недавних археологических раскопках в окрестностях "Пышных пышек", выставляет себя в самом смешном и дурацком свете, и Вирджиния смеется. Шут гороховый - очень, если разобраться, полезная роль, и Джим это прекрасно знает. Тем более что после такой вот демонстрации высшего класса в пинг-понге шутовство воспринимается скорее всего как проявление скромности. Джим и Вирджиния смотрят на бегущие по магистралям машины. Когда они перегибаются через красные герани, окаймляющие балкон, их руки чуть соприкасаются. Прикосновение совершенно случайное и, конечно же, совершенно ничего не обозначающее.
   - А ты серфингом занимаешься? - спрашивает Вирджиния.
   - Нет. Таш пробовал меня научить, но, как только я встаю на доску, она куда-то улетает, а я плюхаюсь в воду. Вирджиния смеется:
   - Нужно просто решиться и прыгнуть на нее, не думая ни о каком равновесии. Ну точно, я могла бы тебя научить.
   - Правда? Вот бы здорово. - Джим не кривит душой, это только представить себе такую картину - Вирджиния на пляже. - А то Таш только и знает, что говорит: "Не нужно падать, Джим". Словно я нарочно.
   Вирджиния снова смеется. Вообще-то у Джима союз с Шейлой Мейер. О чем не преминула бы напомнить мамочка. Их союзу уже почти четыре месяца, и это были хорошие четыре месяца. Но последнее время Джим стал воспринимать свой союз спокойно, как нечто само собой разумеющееся, новизна и возбуждение прошли, а кроме того, Шейла - лагунатик и добирается до центрального ОкО не чаще двух раз в неделю, так что Джим довольно часто развлекается с другими женщинами, такая вот тусовка - идеальное место для знакомств. Это, естественно, известно всем его друзьям, и Джим фактически начал считать себя свободным человеком, чему Шейла скорее всего очень бы удивилась. Но поговорить с ней как-то все не удается, все нет подходящего случая. Ничего, скоро и этим займемся. А тем временем Джиму кажется, что измены делают его в глазах друзей хоть чуть-чуть не таким уж шутом гороховым, хоть немного светским человеком.
   Да и вообще ни о чем таком он сейчас не думает. Он вчистую забыл и о Шейле, и даже о друзьях, только где-то в глубине мозга осталась смутная, неоформленная мысль, что сойдись они с Вирджинией Новелло - тут бы все так и сели.
   Довольно длительное время они обсуждают относительные достоинства серфинга и бодисерфинга, а также прочие философские проблемы аналогичного плана. Затем они заходят в комнату, садятся на один из длинных бежевых диванов и берут еще по Маргарите. Они говорят о работе Джима, об общих знакомых и музыкальных группах, которые нравятся ему и ей. В квартире становится свободнее, остались только самые завсегдатаи тусовки, настоящие друзья Анджелы и Сэнди. В комнату заходит Сэнди, он садится на корточки и вмешивается в разговор:
   - А рассказал тебе Джим, как мы вчера громили автостоянку?
   - Да, и мне очень захотелось посмотреть на этот кусок дерева.
   - Где он у тебя, Джим?
   - Отдал в мастерскую, там из него сделают мне ручку для пинг-понговой ракетки.
   Вирджиния и Сэнди хохочут - ясное дело, Джим шутит. Сегодня - его вечер.
   Эрика, она союзница Таши, подходит к сидящему Сэнди сзади, хватает его за длинные, увязанные хвостом рыжие волосы и тянет вверх.
   - Ты намерен сегодня открывать бассейн или нет?
   - Ага, а что, разве я еще не открыл? Да сколько же это времени? Час? Губы Сэнди растягивает широкая психованная ухмылочка, похотливо выпученные на Эрику глаза опять готовы вывалиться на пол. - Пошли вместе, я включу тепло, а ты это самое попробуешь.
   - Попробую что? - Обняв друг друга, Эрика и Сэнди направляются в дальний конец квартиры, где бассейн и сауна. - Таш! - кричат они хором. Анджела!
   - Пойдем в бассейн? - предлагает Вирджиния Джиму.
   - Пойдем, - говорит он спокойно.
   Они следуют за Сэнди и Эрикой, и Анджелой, и Розой, и Габриэлой, и Хэмфри, и еще за кем-то по коридору, а оттуда - к бассейну. Сэнди включает свет, водогрей, обогреватель сауны и распылители воды. Тут жарко и влажно, в сетках из макраме висят наиболее тропические из растений Анджелы, прямо джунгли Амазонки. Пол, обшивка стен - все деревянное, да не какое-нибудь, а из секвойи, прозрачный куполообразный потолок, большой, выложенный голубым кафелем бассейн; да, роскошно они живут, Сэнди и Анджела. Все идут в раздевалки и начинают раздеваться.