Страница:
Уилл запутался в своих эмоциях, но не настолько, чтобы не увидеть, как прозрачен ее предлог. Какова же действительная цель ее просьбы? Может, она просто хочет поговорить с ним наедине, пожаловаться или о чем-то попросить? Нет! Уилл проницательно сощурился: хрипловатость ее голоса и тающие фиалковые глаза были явным приглашением к тайной встрече, которой он так страстно желал. Но этого не может быть! Похоже, самое большее, чего она хочет, так это нескольких поцелуев в темноте. Он очень боялся, что не сможет удовлетвориться столь скромным празднеством. Она слишком невинна, чтобы понять, что своими соблазняющими уловками может вызвать мгновенную физическую реакцию человека, даже достаточно опытного, и лишить его возможности остаться хозяином положения.
— Пожалуйста, Уилл! — Касси отважно взяла нежными пальчиками его сильную, мозолистую руку.
«Я теперь предупрежден заранее, — лгал он себе, поднимаясь на ноги, — я, конечно, смогу убедить ее, насколько безумно злоупотреблять своими чарами, и позаботиться, чтобы наша встреча закончилась безопасно для нее». Пытаясь взять себя в руки, он решительно отверг внутренний голос, сомневающийся в достижении успеха с помощью такой стратегии.
Касси смотрела в его холодное лицо, и оно не вдохновляло ее. Ей стало ясно, что он понял ее проделку. Однако, раз битва начата, она не откажется от своих надежд и продолжит игру. У нее мало времени, и она не стыдилась, а только радовалась, что он насквозь видит ее плохо завуалированную попытку завлечь его, чтобы провести ночь наедине. Это только облегчает ее задачу! Она на это надеялась.
Чувствуя, что Уилл гордо шествует следом за ней, она понимала: остановись она неожиданно, он тотчас же подойдет к ней! Это и волновало и искушало атаковать его прежде, чем дверь оградит их от внешнего мира.
Уилла раздражало, что Касси играет с ним, но он не мог подавить желания, возбуждаемого ее близостью: ему достаточно протянуть руку, чтобы схватить ее в свои объятия, чего ей, конечно, и хочется. Ее откровенная податливость провоцировала его, и ему понадобилась вся сила воли, чтобы сдержаться.
Его спасение заключалось в том, чтобы дойти до ее комнаты и как можно скорее покончить со всем.
Для того чтобы подняться наверх, требовались мгновения, но им это время показалось вечностью. Наконец они добрались до двери, и каждый смотрел на нее, как на символ своей цели.
Когда они оказались в комнате, у Касси забилось сердце от странного сочетания надежды, страха и страстного желания. Одолеваемая этой путаницей чувств, она прошла к ставням, приоткрытым холодному ночному воздуху.
Пока Уилл занимался непокорными ставнями, Касси сделала еще один шаг на пути к осуществлению своей цели. Она не имела понятия, как именно нужно соблазнять мужчину, но интуитивно чувствовала, что больше всего в ней нравится Уиллу. Облегчая ее задачу, коса, как нарочно, совсем расплелась. Касси провела рукой по вольным прядкам, прежде чем развязать на шее тесемки платья.
В это время Уилл изучал незакрывающиеся ставни и нашел помеху — небольшую щепочку, воткнутую в шарнир. Он вытащил ее, повернулся и застыл, стараясь оставаться спокойным. Его глаза оценивающе скользили по манящему зрелищу ее роскошного тела, достаточно обнаженного за расшнурованным корсажем. Он стремился хоть отчасти сдержать неистовую страсть, все усиливающуюся от созерцания нежной плоти, которую он слишком хорошо помнил и красоту которой подчеркивала путаница густых шелковистых волос. Уилл так густо покраснел, что этого было невозможно не увидеть даже в тусклом свете комнаты, но Касси, однако, смело стояла перед ним.
Он был ошеломлен, но скрыл это за бесстрастной маской, протянув ей щепку:
— Вы и сами могли удалить ее. Итак, на самом деле вы заманили меня сюда для ночных забав?
Низкий бесстрастный голос напугал Касси, но тем не менее она для уверенности глубоко вздохнула, прежде чем раскрыть ему свои карты.
— Скоро, слишком скоро вы отошлете меня туда, куда я не хочу возвращаться, вернете людям, которым до меня не больше дела, чем мне до них. Да, вы заставите меня дорого заплатить за то, что совершила ошибку, слишком близко подъехав к вашему лесу. Вы намерены отослать меня из жизни, которая удовлетворяет меня гораздо больше, чем любая другая, отослать от единственного человека, которого я буду безнадежно любить до конца своих дней.
Изумленный Уилд пристально смотрел в огромные глаза, полные любви и сверкающих серебром слез. Конечно, не в первый раз женщина под ложным предлогом заманивала его в свою спальню, но он не подозревал, какую цель преследует Касси. И все же впервые женщина знатного происхождения сама страстно заявляла ему о своей любви.
Бескорыстная любовь Касси была для него подарком судьбы, и все-таки он боялся слушать ее, потому что даже разделенная любовь не может изменить порядок вещей. Ему отчаянно хотелось заключить ее в объятия и повторить, как эхо, драгоценные слова, но он подавил это желание и начал излагать уже многократно приводимые доводы:
— Между нами никогда не смогут сложиться другие отношения, кроме отношений пленницы и хозяина. — Темные глаза Уилла были непроницаемы, за этим скрывалась боль, которая останется с ним на всю жизнь. — Вы рождены, чтобы занять в жизни положение гораздо выше моей жалкой судьбы.
Касси мужественно шагнула вперед и положила руки на его широкую грудь. Она смотрела на Уилла с нескрываемой любовью.
— Это положение в жизни принадлежит мне по праву рождения, но оно всегда доставляло мне неудобство. Я никогда не знала радости, пока не оказалась здесь, где обрела вас и друзей. Не могу выразить словами, как мне жаль, что мое происхождение лишает меня выбора.
Уилла удивило, что кто-то может сожалеть о своем благородном происхождении, тогда как он всегда негодовал по поводу незаконности своего рождения. Ему просто не приходило в голову, что такое возможно. И все же ничего нельзя изменить! Хотя теперь он почти верил, что Касси восхищается простой жизнью, которую он для себя выбрал, она должна вернуться в свой круг, тогда как он останется в лесу.
— Я знаю, — говорила Касси, захлебываясь слезами, — когда придет выкуп, вы должны будете вернуть меня Ги.
— Нет, не Ги. Я никогда не отдам вас в руки этого негодяя! — От гнева в голосе Уилла зазвучали стальные нотки.
Касси беспомощно пожала плечами, чувствуя, что не так уж важно, отдадут ее Ги или Анри: ведь все равно ей не избавиться от боли, достаточно сильной, чтобы перед ней померкла боль любого физического насилия.
— Неважно, вы отошлете меня назад, во Францию. Но если вы должны это сделать, то подарите мне сначала эту ночь!
Уилла поразила боль в ее голосе. Он прищурился, словно от удара, и Касси подумала, что ее шансы уменьшаются. Тогда она стала действовать открыто.
— Я заманила вас в свою комнату, чтобы предложить разделить со мной все те тайные радости, которые я не надеюсь найти с другим! — Она обвила его шею руками и крепко прижалась своим роскошным телом к нему.
Проклиная свою мгновенную реакцию, Уилл расцепил ее сомкнутые руки и отступил, — возможно, это было не самое лучшее действие с его стороны: ведь при этом он ясно увидел ее расшнурованный корсаж.
— Не искушайте меня, невинная малышка! Я слишком опытный охотник, чтобы стать добычей ваших чар! — Он хотел бы, чтобы это было правдой, но в действительности ему потребовались невероятные усилия, чтобы обуздать желание. — Этим деянием я осквернил бы вас и уменьшил вашу ценность в глазах брата, который платит выкуп за ваше возвращение в целости и сохранности. — Это звучало жестоко, тогда как внутри него горел яркий огонь, свидетельствующий, что он лжет.
Он удерживал ее сильными руками на расстоянии шага от себя, и Касси печально удивилась:
— Миру нет дела до правды. Сам факт, что я была пленницей отважного Уилликина Уилдского — бесчестного английского рыцаря, который презирает всех французов, — вызовет предположение, что он лишил меня добродетели столь же безжалостно, как лишает жизни всех захватчиков-мужчин!
Уилл с горечью подумал: не похоже, чтобы ее соотечественники поверили, что он человек чести. Конечно, они сочтут, что он сполна насладился попавшей к нему французской красавицей.
— Если уж на мне и будет клеймо вашей любовницы, так дайте же мне по крайней мере воспоминания об этом удовольствии — они будут моей единственной наградой за все будущие холодные годы и запятнанную репутацию.
Вдруг в черных глазах загорелись золотые огни ослепляющей страсти. Да, она говорит верно, будет справедливо, если они насладятся грехом, за который будут прокляты.
Руки Уилла ослабли, и Касси почувствовала его колебания. Она немедленно приблизилась и снова обвила руками его шею. Повинуясь инстинкту, он страстно обнял ее и… перестал бороться.
Если это будет их единственный опыт взаимной любви, он намерен сделать так, чтобы память об этих мгновениях была неистребима и чтобы все дни предстоящего одиночества они жили драгоценными воспоминаниями.
Его горячие, страстные губы приблизились, Касси вздохнула и закрыла глаза, упиваясь его силой и мужественностью.
Он заставлял ее чувствовать и любовь, и угрозу одновременно. Когда его язык вторгся в ее рот, все ее тело охватил внезапный взрыв чувств, и она напряглась от наслаждения.
Уилл возбужденно улыбнулся, и его руки начали путешествие, медленно поднимаясь вдоль мягкой выпуклости бедер до чувствительной плоти под обвившимися вокруг него руками. Он снова и снова повторял это движение, постепенно прижимаясь все теснее, пока его ладони не коснулись ее груди.
Его повторяющиеся легкие прикосновения разжигали огни нежной муки на зрелых холмах и долинах тела Касси. Ее дыхание стало прерывистым, и она могла отвечать лишь короткими вздохами, когда его руки обхватили ее спелые, нежные груди и приподняли их, а сам он наклонился и посмотрел в ее сверкающие страстью глаза.
Обольстительная женщина — и любовь, слишком сладостная, чтобы бороться с нею! Уилл сгреб Касси в могучие объятия и отнес к простому соломенному тюфяку — их заветной цели. Он опустил ее на колючее ложе, покрытое одной-единственной шкурой, и у тихого голоса рассудка, напоминающего ему о долге, не осталось надежды победить огни бешеного желания.
Испугавшись, что Уилл намерен покинуть ее на пороге счастья, как это однажды случилось, Касси крепко обвила его шею, подавшись вверх всем телом и моля, чтобы его тело стало якорем в этом бездонном море желания.
Погрузившись в него, Уилл, однако, чувствовал искреннее изумление от того, как этот нежный кролик наивно искушает коварного волка! И правда, она стала искусительницей, лежа перед ним во всем своем великолепии, обещающем небеса, — даже если это всего лишь короткий момент блаженства перед грядущей мукой одиночества.
Уилл медленно опустился рядом с ней и, привстав на локте, провел пальцами по мягким контурам ее щек, припухшим от страсти губам и вниз, по линии ее изящной шеи.
Тяжелые ресницы опустились, горячее пламя пронизывало тело, и кровь закипала в жилах. Касси была счастлива в вихре огня, захватывающего ее в свой водоворот.
Рука Уилла запуталась в шнурках, потом легко растянула их. Улыбаясь от удовольствия, он обнаружил, что под платьем Касси нет мешающего белья. Кончиками пальцев Уилл погладил открывшуюся бархатистую кожу, продвигаясь все дальше, пока не ощутил ладонью шелковистую упругость ее щедрой груди.
Касси вскрикнула, погружаясь в волны страсти, не думая, что этот крик может быть истолкован другими как крик боли.
— Ш-ш-ш, любимая! — прошептал Уилл. — Сюда могут прийти и положить конец нашим восторгам! — Он снова приник к ее сладким губам, целуя их так, словно умирал от желания вкусить ягодно-винного нектара.
Касси, охваченная желанием, не все понимала, но все-таки прикусила губу, чтобы у нее не вырвалось ни звука, когда осторожная рука нежно поглаживала горящую нетерпением плоть. Отбросив бесполезное одеяние в сторону, Уилл полностью освободил Касси. Только теперь, когда ее ароматное обнаженное тело предстало перед горящим взором Уилла, Касси испугалась, что он сочтет отталкивающими ее пышные формы.
— Я никогда не видел такого совершенства — такого же щедрого, как вы сама! — Он наклонил голову и нежно провел губами по соблазнительно мягкой плоти, лежащей сейчас на его ладони. Тихий стон вырвался из ее стесненного горла, и Уилл удовлетворенно улыбнулся.
От этих чувственных ласк Касси невольно вплела пальцы в волосы Уилла. Она горела нетерпением быть еще ближе к источнику великолепной муки. Но Уилл сдержался, намеренно затягивая ее в глубины огня, немилосердно дразня ее чувства, пока она не вернулась к его губам, стремясь к неизведанной цели. Помимо воли из ее груди вырвался тихий стон. Ее переполняли совершенно неведомые чувства, и она была не в состоянии разумно мыслить. Когда его рука скользнула по ее спине и прижала ее бедра, она нетерпеливо изогнулась, приникая к его телу, стремясь быть еще ближе, желая чего-то большего.
Застонав, Уилл отпрянул, и Касси тихо вскрикнула, протестуя против потери. Он начал быстро раздеваться, не обращая внимания ни на тревогу, ни на грядущие последствия.
Подняв ресницы и не испытывая никакой неловкости, Касси полным желания взглядом с благоговейным трепетом смотрела, как обнажается великолепное мужское тело. У нее перехватило дыхание.
Испытывая лихорадочную потребность, Касси подняла руки, и Уилл поддался сладостному искушению. Он вернулся и принял ее в ненасытную колыбель своих объятий. Закрыв глаза, он наслаждался ощущением ее нежного тела.
Касси поглаживала сильные мускулы, бугрящиеся под атласной кожей его спины. Прижавшись к нему, она чувствовала тяжелое биение его сердца и извивалась в его руках, упиваясь все более жаркими объятиями и мерцающим в ее жилах огнем. Из горла рыцаря вырвался глубокий вздох, его руки скользнули по ее стройной спине, и, обхватив прелестную выпуклость ее ягодиц, он теснее прижал ее к себе, дрожа от неведомого раньше желания, Касси тесно прильнула к нему, доверившись его ритмичным движениям.
Уилл отдавал себе отчет в том, что теряет самообладание, но был полон решимости сделать так, чтобы час их страсти не запомнился ей как час боли. Оставаясь с закрытыми глазами, он призывал свою волю.
Увидев его закрытые глаза и напряженное лицо, Касси испугалась, что он намерен отступить.
— Пожалуйста, Уилл, пожалуйста! — шепотом умоляла она. — Не оставляйте меня сейчас!
Она безотчетно выгнулась вверх, соблазнительно лаская его грудь своей и наслаждаясь прикосновением завитков его волос к чувствительным соскам. Ее манящие, возбуждающие движения не оставляли Уиллу никакой надежды сдержаться, и он с трепетной нежностью положил Касси на спину. Приподнявшись над нею, он пристально смотрел в глаза, полные желания, когда медленно и осторожно соединил их тела в самом интимном объятии.
Над моментом боли взяло верх все возрастающее наслаждение, которое охватило ее. Затерянная в огненной буре, она сознавала лишь нежное трение его кожи о ее кожу, когда его уверенные движения приобрели ритм. Земля под ней завертелась. Она следовала его жестким, твердым движениям с отчаянной отрешенностью, стремясь к цели, к которой он вел ее. Его учащенное дыхание вдруг сменилось низким, бархатистым рокотом, но, полный решимости оградить Касси от всеобщего презрения, если их связь обнаружится, он накрыл ее рот своими губами, заглушая восторженный крик.
В молчании, наступившем за этим упоительным мгновением, Уилл прижал к себе трепещущее тело Касси. Он нежно гладил спутанную гриву ее волос и целовал макушку, пока она не унеслась от него в свой мир невозможных фантазий. Он снова был глупцом! Как часто он обвинял ее, что она пыталась дурачить его, и вот поддался ей! Даже будь репутация Касси — ее ценность как девственной невесты какого-нибудь французского сеньора — единственной ценой их греха, это не оправдывает такого бесчестия. Но быть может, для них обоих радости любви стоят этой цены! К сожалению, это не только их вина, и не им одним платить. Это его происхождение преподало им хороший урок!
Как он может допустить, чтобы его возможного ребенка воспитывал другой мужчина? Допустить, чтобы он был обречен испытать судьбу незаконнорожденного, так хорошо известную ему, и никогда не принадлежать никакому сословию?
Да, он оступился, и за этот единственный раз, может быть, придется расплачиваться любимой женщине и невинному младенцу. В Святом Писании сказано, что за грехи отцов расплачиваться придется детям — из поколения в поколение. И это правда, он третий в их роду, и дорого платит. Он может только молить Бога и всех святых, чтобы за его грехи и страдал невинный ребенок. Чтобы получить столь милостивое прощение, он готов пообещать Богу на Святом Кресте, что никогда, никогда больше не совершит подобного греха!
Глава 16
— Пожалуйста, Уилл! — Касси отважно взяла нежными пальчиками его сильную, мозолистую руку.
«Я теперь предупрежден заранее, — лгал он себе, поднимаясь на ноги, — я, конечно, смогу убедить ее, насколько безумно злоупотреблять своими чарами, и позаботиться, чтобы наша встреча закончилась безопасно для нее». Пытаясь взять себя в руки, он решительно отверг внутренний голос, сомневающийся в достижении успеха с помощью такой стратегии.
Касси смотрела в его холодное лицо, и оно не вдохновляло ее. Ей стало ясно, что он понял ее проделку. Однако, раз битва начата, она не откажется от своих надежд и продолжит игру. У нее мало времени, и она не стыдилась, а только радовалась, что он насквозь видит ее плохо завуалированную попытку завлечь его, чтобы провести ночь наедине. Это только облегчает ее задачу! Она на это надеялась.
Чувствуя, что Уилл гордо шествует следом за ней, она понимала: остановись она неожиданно, он тотчас же подойдет к ней! Это и волновало и искушало атаковать его прежде, чем дверь оградит их от внешнего мира.
Уилла раздражало, что Касси играет с ним, но он не мог подавить желания, возбуждаемого ее близостью: ему достаточно протянуть руку, чтобы схватить ее в свои объятия, чего ей, конечно, и хочется. Ее откровенная податливость провоцировала его, и ему понадобилась вся сила воли, чтобы сдержаться.
Его спасение заключалось в том, чтобы дойти до ее комнаты и как можно скорее покончить со всем.
Для того чтобы подняться наверх, требовались мгновения, но им это время показалось вечностью. Наконец они добрались до двери, и каждый смотрел на нее, как на символ своей цели.
Когда они оказались в комнате, у Касси забилось сердце от странного сочетания надежды, страха и страстного желания. Одолеваемая этой путаницей чувств, она прошла к ставням, приоткрытым холодному ночному воздуху.
Пока Уилл занимался непокорными ставнями, Касси сделала еще один шаг на пути к осуществлению своей цели. Она не имела понятия, как именно нужно соблазнять мужчину, но интуитивно чувствовала, что больше всего в ней нравится Уиллу. Облегчая ее задачу, коса, как нарочно, совсем расплелась. Касси провела рукой по вольным прядкам, прежде чем развязать на шее тесемки платья.
В это время Уилл изучал незакрывающиеся ставни и нашел помеху — небольшую щепочку, воткнутую в шарнир. Он вытащил ее, повернулся и застыл, стараясь оставаться спокойным. Его глаза оценивающе скользили по манящему зрелищу ее роскошного тела, достаточно обнаженного за расшнурованным корсажем. Он стремился хоть отчасти сдержать неистовую страсть, все усиливающуюся от созерцания нежной плоти, которую он слишком хорошо помнил и красоту которой подчеркивала путаница густых шелковистых волос. Уилл так густо покраснел, что этого было невозможно не увидеть даже в тусклом свете комнаты, но Касси, однако, смело стояла перед ним.
Он был ошеломлен, но скрыл это за бесстрастной маской, протянув ей щепку:
— Вы и сами могли удалить ее. Итак, на самом деле вы заманили меня сюда для ночных забав?
Низкий бесстрастный голос напугал Касси, но тем не менее она для уверенности глубоко вздохнула, прежде чем раскрыть ему свои карты.
— Скоро, слишком скоро вы отошлете меня туда, куда я не хочу возвращаться, вернете людям, которым до меня не больше дела, чем мне до них. Да, вы заставите меня дорого заплатить за то, что совершила ошибку, слишком близко подъехав к вашему лесу. Вы намерены отослать меня из жизни, которая удовлетворяет меня гораздо больше, чем любая другая, отослать от единственного человека, которого я буду безнадежно любить до конца своих дней.
Изумленный Уилд пристально смотрел в огромные глаза, полные любви и сверкающих серебром слез. Конечно, не в первый раз женщина под ложным предлогом заманивала его в свою спальню, но он не подозревал, какую цель преследует Касси. И все же впервые женщина знатного происхождения сама страстно заявляла ему о своей любви.
Бескорыстная любовь Касси была для него подарком судьбы, и все-таки он боялся слушать ее, потому что даже разделенная любовь не может изменить порядок вещей. Ему отчаянно хотелось заключить ее в объятия и повторить, как эхо, драгоценные слова, но он подавил это желание и начал излагать уже многократно приводимые доводы:
— Между нами никогда не смогут сложиться другие отношения, кроме отношений пленницы и хозяина. — Темные глаза Уилла были непроницаемы, за этим скрывалась боль, которая останется с ним на всю жизнь. — Вы рождены, чтобы занять в жизни положение гораздо выше моей жалкой судьбы.
Касси мужественно шагнула вперед и положила руки на его широкую грудь. Она смотрела на Уилла с нескрываемой любовью.
— Это положение в жизни принадлежит мне по праву рождения, но оно всегда доставляло мне неудобство. Я никогда не знала радости, пока не оказалась здесь, где обрела вас и друзей. Не могу выразить словами, как мне жаль, что мое происхождение лишает меня выбора.
Уилла удивило, что кто-то может сожалеть о своем благородном происхождении, тогда как он всегда негодовал по поводу незаконности своего рождения. Ему просто не приходило в голову, что такое возможно. И все же ничего нельзя изменить! Хотя теперь он почти верил, что Касси восхищается простой жизнью, которую он для себя выбрал, она должна вернуться в свой круг, тогда как он останется в лесу.
— Я знаю, — говорила Касси, захлебываясь слезами, — когда придет выкуп, вы должны будете вернуть меня Ги.
— Нет, не Ги. Я никогда не отдам вас в руки этого негодяя! — От гнева в голосе Уилла зазвучали стальные нотки.
Касси беспомощно пожала плечами, чувствуя, что не так уж важно, отдадут ее Ги или Анри: ведь все равно ей не избавиться от боли, достаточно сильной, чтобы перед ней померкла боль любого физического насилия.
— Неважно, вы отошлете меня назад, во Францию. Но если вы должны это сделать, то подарите мне сначала эту ночь!
Уилла поразила боль в ее голосе. Он прищурился, словно от удара, и Касси подумала, что ее шансы уменьшаются. Тогда она стала действовать открыто.
— Я заманила вас в свою комнату, чтобы предложить разделить со мной все те тайные радости, которые я не надеюсь найти с другим! — Она обвила его шею руками и крепко прижалась своим роскошным телом к нему.
Проклиная свою мгновенную реакцию, Уилл расцепил ее сомкнутые руки и отступил, — возможно, это было не самое лучшее действие с его стороны: ведь при этом он ясно увидел ее расшнурованный корсаж.
— Не искушайте меня, невинная малышка! Я слишком опытный охотник, чтобы стать добычей ваших чар! — Он хотел бы, чтобы это было правдой, но в действительности ему потребовались невероятные усилия, чтобы обуздать желание. — Этим деянием я осквернил бы вас и уменьшил вашу ценность в глазах брата, который платит выкуп за ваше возвращение в целости и сохранности. — Это звучало жестоко, тогда как внутри него горел яркий огонь, свидетельствующий, что он лжет.
Он удерживал ее сильными руками на расстоянии шага от себя, и Касси печально удивилась:
— Миру нет дела до правды. Сам факт, что я была пленницей отважного Уилликина Уилдского — бесчестного английского рыцаря, который презирает всех французов, — вызовет предположение, что он лишил меня добродетели столь же безжалостно, как лишает жизни всех захватчиков-мужчин!
Уилл с горечью подумал: не похоже, чтобы ее соотечественники поверили, что он человек чести. Конечно, они сочтут, что он сполна насладился попавшей к нему французской красавицей.
— Если уж на мне и будет клеймо вашей любовницы, так дайте же мне по крайней мере воспоминания об этом удовольствии — они будут моей единственной наградой за все будущие холодные годы и запятнанную репутацию.
Вдруг в черных глазах загорелись золотые огни ослепляющей страсти. Да, она говорит верно, будет справедливо, если они насладятся грехом, за который будут прокляты.
Руки Уилла ослабли, и Касси почувствовала его колебания. Она немедленно приблизилась и снова обвила руками его шею. Повинуясь инстинкту, он страстно обнял ее и… перестал бороться.
Если это будет их единственный опыт взаимной любви, он намерен сделать так, чтобы память об этих мгновениях была неистребима и чтобы все дни предстоящего одиночества они жили драгоценными воспоминаниями.
Его горячие, страстные губы приблизились, Касси вздохнула и закрыла глаза, упиваясь его силой и мужественностью.
Он заставлял ее чувствовать и любовь, и угрозу одновременно. Когда его язык вторгся в ее рот, все ее тело охватил внезапный взрыв чувств, и она напряглась от наслаждения.
Уилл возбужденно улыбнулся, и его руки начали путешествие, медленно поднимаясь вдоль мягкой выпуклости бедер до чувствительной плоти под обвившимися вокруг него руками. Он снова и снова повторял это движение, постепенно прижимаясь все теснее, пока его ладони не коснулись ее груди.
Его повторяющиеся легкие прикосновения разжигали огни нежной муки на зрелых холмах и долинах тела Касси. Ее дыхание стало прерывистым, и она могла отвечать лишь короткими вздохами, когда его руки обхватили ее спелые, нежные груди и приподняли их, а сам он наклонился и посмотрел в ее сверкающие страстью глаза.
Обольстительная женщина — и любовь, слишком сладостная, чтобы бороться с нею! Уилл сгреб Касси в могучие объятия и отнес к простому соломенному тюфяку — их заветной цели. Он опустил ее на колючее ложе, покрытое одной-единственной шкурой, и у тихого голоса рассудка, напоминающего ему о долге, не осталось надежды победить огни бешеного желания.
Испугавшись, что Уилл намерен покинуть ее на пороге счастья, как это однажды случилось, Касси крепко обвила его шею, подавшись вверх всем телом и моля, чтобы его тело стало якорем в этом бездонном море желания.
Погрузившись в него, Уилл, однако, чувствовал искреннее изумление от того, как этот нежный кролик наивно искушает коварного волка! И правда, она стала искусительницей, лежа перед ним во всем своем великолепии, обещающем небеса, — даже если это всего лишь короткий момент блаженства перед грядущей мукой одиночества.
Уилл медленно опустился рядом с ней и, привстав на локте, провел пальцами по мягким контурам ее щек, припухшим от страсти губам и вниз, по линии ее изящной шеи.
Тяжелые ресницы опустились, горячее пламя пронизывало тело, и кровь закипала в жилах. Касси была счастлива в вихре огня, захватывающего ее в свой водоворот.
Рука Уилла запуталась в шнурках, потом легко растянула их. Улыбаясь от удовольствия, он обнаружил, что под платьем Касси нет мешающего белья. Кончиками пальцев Уилл погладил открывшуюся бархатистую кожу, продвигаясь все дальше, пока не ощутил ладонью шелковистую упругость ее щедрой груди.
Касси вскрикнула, погружаясь в волны страсти, не думая, что этот крик может быть истолкован другими как крик боли.
— Ш-ш-ш, любимая! — прошептал Уилл. — Сюда могут прийти и положить конец нашим восторгам! — Он снова приник к ее сладким губам, целуя их так, словно умирал от желания вкусить ягодно-винного нектара.
Касси, охваченная желанием, не все понимала, но все-таки прикусила губу, чтобы у нее не вырвалось ни звука, когда осторожная рука нежно поглаживала горящую нетерпением плоть. Отбросив бесполезное одеяние в сторону, Уилл полностью освободил Касси. Только теперь, когда ее ароматное обнаженное тело предстало перед горящим взором Уилла, Касси испугалась, что он сочтет отталкивающими ее пышные формы.
— Я никогда не видел такого совершенства — такого же щедрого, как вы сама! — Он наклонил голову и нежно провел губами по соблазнительно мягкой плоти, лежащей сейчас на его ладони. Тихий стон вырвался из ее стесненного горла, и Уилл удовлетворенно улыбнулся.
От этих чувственных ласк Касси невольно вплела пальцы в волосы Уилла. Она горела нетерпением быть еще ближе к источнику великолепной муки. Но Уилл сдержался, намеренно затягивая ее в глубины огня, немилосердно дразня ее чувства, пока она не вернулась к его губам, стремясь к неизведанной цели. Помимо воли из ее груди вырвался тихий стон. Ее переполняли совершенно неведомые чувства, и она была не в состоянии разумно мыслить. Когда его рука скользнула по ее спине и прижала ее бедра, она нетерпеливо изогнулась, приникая к его телу, стремясь быть еще ближе, желая чего-то большего.
Застонав, Уилл отпрянул, и Касси тихо вскрикнула, протестуя против потери. Он начал быстро раздеваться, не обращая внимания ни на тревогу, ни на грядущие последствия.
Подняв ресницы и не испытывая никакой неловкости, Касси полным желания взглядом с благоговейным трепетом смотрела, как обнажается великолепное мужское тело. У нее перехватило дыхание.
Испытывая лихорадочную потребность, Касси подняла руки, и Уилл поддался сладостному искушению. Он вернулся и принял ее в ненасытную колыбель своих объятий. Закрыв глаза, он наслаждался ощущением ее нежного тела.
Касси поглаживала сильные мускулы, бугрящиеся под атласной кожей его спины. Прижавшись к нему, она чувствовала тяжелое биение его сердца и извивалась в его руках, упиваясь все более жаркими объятиями и мерцающим в ее жилах огнем. Из горла рыцаря вырвался глубокий вздох, его руки скользнули по ее стройной спине, и, обхватив прелестную выпуклость ее ягодиц, он теснее прижал ее к себе, дрожа от неведомого раньше желания, Касси тесно прильнула к нему, доверившись его ритмичным движениям.
Уилл отдавал себе отчет в том, что теряет самообладание, но был полон решимости сделать так, чтобы час их страсти не запомнился ей как час боли. Оставаясь с закрытыми глазами, он призывал свою волю.
Увидев его закрытые глаза и напряженное лицо, Касси испугалась, что он намерен отступить.
— Пожалуйста, Уилл, пожалуйста! — шепотом умоляла она. — Не оставляйте меня сейчас!
Она безотчетно выгнулась вверх, соблазнительно лаская его грудь своей и наслаждаясь прикосновением завитков его волос к чувствительным соскам. Ее манящие, возбуждающие движения не оставляли Уиллу никакой надежды сдержаться, и он с трепетной нежностью положил Касси на спину. Приподнявшись над нею, он пристально смотрел в глаза, полные желания, когда медленно и осторожно соединил их тела в самом интимном объятии.
Над моментом боли взяло верх все возрастающее наслаждение, которое охватило ее. Затерянная в огненной буре, она сознавала лишь нежное трение его кожи о ее кожу, когда его уверенные движения приобрели ритм. Земля под ней завертелась. Она следовала его жестким, твердым движениям с отчаянной отрешенностью, стремясь к цели, к которой он вел ее. Его учащенное дыхание вдруг сменилось низким, бархатистым рокотом, но, полный решимости оградить Касси от всеобщего презрения, если их связь обнаружится, он накрыл ее рот своими губами, заглушая восторженный крик.
В молчании, наступившем за этим упоительным мгновением, Уилл прижал к себе трепещущее тело Касси. Он нежно гладил спутанную гриву ее волос и целовал макушку, пока она не унеслась от него в свой мир невозможных фантазий. Он снова был глупцом! Как часто он обвинял ее, что она пыталась дурачить его, и вот поддался ей! Даже будь репутация Касси — ее ценность как девственной невесты какого-нибудь французского сеньора — единственной ценой их греха, это не оправдывает такого бесчестия. Но быть может, для них обоих радости любви стоят этой цены! К сожалению, это не только их вина, и не им одним платить. Это его происхождение преподало им хороший урок!
Как он может допустить, чтобы его возможного ребенка воспитывал другой мужчина? Допустить, чтобы он был обречен испытать судьбу незаконнорожденного, так хорошо известную ему, и никогда не принадлежать никакому сословию?
Да, он оступился, и за этот единственный раз, может быть, придется расплачиваться любимой женщине и невинному младенцу. В Святом Писании сказано, что за грехи отцов расплачиваться придется детям — из поколения в поколение. И это правда, он третий в их роду, и дорого платит. Он может только молить Бога и всех святых, чтобы за его грехи и страдал невинный ребенок. Чтобы получить столь милостивое прощение, он готов пообещать Богу на Святом Кресте, что никогда, никогда больше не совершит подобного греха!
Глава 16
В комнате, украшенной гирляндами из веток тиса и падуба собралось веселое общество. Касси выполнила свое намерение — в течение двенадцати дней устраивала праздничный стол и достойные развлечения. Это оказалось не так трудно, как она ожидала, потому что свободные от других обязанностей мужчины наперебой предлагали свои услуги по части охоты. Вертела и котлы не пустовали — всегда было мясо лани, медвежатина и всякая другая более мелкая дичь. Эдна была в ударе — она с энтузиазмом помогала печь и приготовлять разные праздничные блюда из обычных продуктов.
Со своего места за столом хозяина в центре переполненной комнаты Касси наблюдала, как после обильного возлияния эля хмелели гости. За переполненным столом, сидя на досках, положенных на козлы, веселились все обитатели поселка, и ничто не мешало им наслаждаться праздником.
Касси сожалела только о двух вещах: что праздником Двенадцатой ночи заканчивались двухнедельные пиршества и что в этом веселье была какая-то безнадежность, словно ушедшее на время напряжение вернулось снова, чтобы прорваться с первым светом неизбежного завтрашнего дня.
Одетая в то самое памятное розовое платье, драгоценное воспоминаниями, Касси взглянула на Сару и увидела, что тоненькие пальчики девочки украдкой продвигаются к кусочку сыра, лежащему на блюде.
— Вперед, смелее, Сара!
Девочка отдернула руку, словно ее поймали на воровстве. Мягкое сердце Касси разрывалось при виде найденыша, выросшего в доме, где скудная еда по-видимому, строго распределялась между всеми.
— Здесь ты можешь есть столько, сколько захочешь!
Неуверенно принимая толстый кусок сыра, Сара внимательно посмотрела на свою благодетельницу.
Касси поражалась, что такая малышка может есть так много, но Сара съела все. Сама Касси последнее время ела как птичка. Аппетит покинул ее.
В роковое утро, последовавшее за ночью, проведенной в его объятиях, и в каждый момент с тех пор черные ледяные глаза замораживали на месте, если она оказывалась слишком близко. В ту ночь она наивно считала их отношения достаточно пылкими, чтобы навсегда растопить лед между ними. Но с холодным светом утра ей стало ясно, что она просто одурачена из-за своей неопытности, приняв желаемое за действительное.
Вероятно, ее неопытность разочаровала Уилла и он счел ее наивный дар слабым вознаграждением за свою честь. Эти мысли выворачивали душу, и глаза ее потемнели.
Ее желания были полностью раскрыты Уиллу, а вот о своих он ничего не говорил. Потому что горел любовью к другой? Может быть, он считает, что, овладев ею, он предал Беату? Неужели эта недавняя брачная церемония повергла его в такое мрачное уныние? Какова бы ни была причина отчуждения, факт оставался фактом: Уилл разговаривал с ней только при необходимости и приближался к ней только за столом. Но сегодня, на этом праздник Двенадцатой ночи, он нашел способ избежать даже этой безобидной близости.
Касси искоса взглянула на жениха и невесту, сидящих в этот особенный вечер на хозяйском месте, в центре стола. Беата сияла в серебристо-зеленом платье, которое Касси подогнала по ее стройной фигурке. Водери был необыкновенно красив и горд своей с трудом завоеванной женой. Их свадьба была достойным завершением двухнедельных празднований, и даже отъезд аббата, спешившего отслужить службу в святой день, не омрачил их радости.
На фоне приподнятого настроения всех присутствующих Уилл странно выделялся своей бесстрастностью. Он молчаливо признавал, какой замечательный праздник устроила его заложница, чтобы порадовать своего хозяина и всех его людей. Ему хотелось поблагодарить ее не только за угощение, но и за тепло, которым она согрела холодный лагерь грубых воинов. Однако из страха ослабить свою волю он не посмел пойти даже на такой безобидный контакт.
«К счастью, — говорил он себе, — слова между нами невозможны».
Он с радостью оказал честь новобрачным, посадив их во главе своего стола. На правах ближайшего родственника невесты он сидел рядом с нею справа. Касси, как самый близкий в Кеншеме человек жениху, сидела рядом с Водери. Такое расположение помогало Уиллу выполнять данный Богу обет.
Однако двое, сидящие между ними, были так поглощены друг другом, словно были на Луне, и Уилл Хорошо чувствовал направленный на него, затуманенный болью взгляд фиалковых глаз, умоляющих его объяснить свое поведение. Неужели она и впрямь так наивна, что не понимает, к каким опасным последствиям может привести их страстная игра? Чтобы не отвечать на этот безмолвный призыв, он перевел взгляд на остатки еды, лежащей на блюде.
Удивительно, подумала Касси, что золотые огни в темных глазах не расплавили кусочки сыра и не испепелили яблоки. В следующее мгновение эти глаза взглянули на нее, и она прочла в них отвращение — к ней? К себе? Или к ним обоим? Если раньше она мгновенно бы потупилась, то теперь гордо встретила взгляд человека, неотразимого сейчас в своей бархатной куртке.
Она так тоскливо улыбнулась, что у него перехватило дыхание.
В первые недели своего плена Касси часто осуждала Уилд за то, что здесь с ее языка стали срываться необдуманные слова. Теперь же она благословляла его: именно здесь проявился ее отважный дух, так долго угнетаемый.
Она безмолвно призналась, что лишь по своей воле сдерживала себя. Ведь только такая прекрасная дворянка, как воображаемая леди Кассандра, имеет право на гордость и мужество. Слишком поздно это дошло до нее и не принесло утешения. Пригодятся ли эти качества в ожидающем ее мрачном будущем?
Уилл нахмурился. Когда-то он заподозрил, что робкий кролик может вырасти в опасное создание, и она выросла, превратившись в достойную пару опытному волку. Видя это, он лишь сильнее желал это недоступное сокровище, которое никогда не будет принадлежать ему. Уилл с горечью проклинал свое и ее происхождение, ставшее непреодолимым барьером между ними.
— Выпьем за здоровье наших голубков! — Слегка подвыпивший охранник Уилла нетвердо стоял в центре комнаты с рискованно переполненным поднятым кубком.
Стулья и ноги зашаркали по устланному тростником полу. Все гости поднялись, чествуя покрасневшую невесту и ее нового мужа. Скромные глиняные кубки и кружки громко ударились друг о друга.
— И еще, — заговорил Харвей, прежде чем был выпит этот тост, — за нашу прекрасную леди Кассандру, которая устроила нам этот праздник, и за всех нас — жителей Уилда!
Впервые за несколько дней щеки Касси порозовели от удовольствия. Этот грубоватый старый воин считал ее трусливым и бесполезным существом, а теперь хвалит ее! Значит, она трудилась не напрасно!
Касси, поднявшись вместе со всеми, оглядела присутствующих. Она увидела сияющего Клайда с высоко поднятым в ее честь кубком; Эдну, присоединившуюся для тоста к семье, Одо с женой, на лице которой широкая улыбка освещала глубокие морщины. Все приветствовали ее!
Глаза Касси покалывали слезы счастья — и печали, что ей не долго осталось быть среди этих людей.
Уилл тоже стоял с поднятым кубком и ждал. Он благодарен Касси, но считал, что безопаснее удержаться от публичного проявления своих чувств. Повинуясь силе его взгляда, Касси подняла на него глаза, наполненные сверкающими слезами. От Уилла не ускользнуло, что Харвей назвал ее «нашей леди Кассандрой», и когда он одарил ее ослепительной улыбкой, ему до отчаяния хотелось, чтобы это было правдой. Поклонившись ей, он отпил огненного напитка, действовавшего не сильнее, чем она.
Садясь, Касси почувствовала, что кто-то неуверенно тянет ее за рукав, и заглянула в полные любопытства карие глаза.
— Вы действительно леди? — почти прошептала Сара с благоговейным ужасом.
— Да, это так, мой маленький дружочек!
Наклонившись вперед, чтобы заглянуть через Водери и Касси, Беата нежно улыбнулась робкой бездомной девочке:
— Ты знаешь, я долго считала ее более возвышенным существом — Кассандрой, королевой волшебниц, охраняющей Аметистовые пруды в Стране эльфов!
Эти таинственные слова привели Сару в неописуемый восторг. Она буквально свалилась со стула и бросилась к Беате слушать интересную сказку, которую та начала рассказывать, как опытная сказительница.
Со своего места за столом хозяина в центре переполненной комнаты Касси наблюдала, как после обильного возлияния эля хмелели гости. За переполненным столом, сидя на досках, положенных на козлы, веселились все обитатели поселка, и ничто не мешало им наслаждаться праздником.
Касси сожалела только о двух вещах: что праздником Двенадцатой ночи заканчивались двухнедельные пиршества и что в этом веселье была какая-то безнадежность, словно ушедшее на время напряжение вернулось снова, чтобы прорваться с первым светом неизбежного завтрашнего дня.
Одетая в то самое памятное розовое платье, драгоценное воспоминаниями, Касси взглянула на Сару и увидела, что тоненькие пальчики девочки украдкой продвигаются к кусочку сыра, лежащему на блюде.
— Вперед, смелее, Сара!
Девочка отдернула руку, словно ее поймали на воровстве. Мягкое сердце Касси разрывалось при виде найденыша, выросшего в доме, где скудная еда по-видимому, строго распределялась между всеми.
— Здесь ты можешь есть столько, сколько захочешь!
Неуверенно принимая толстый кусок сыра, Сара внимательно посмотрела на свою благодетельницу.
Касси поражалась, что такая малышка может есть так много, но Сара съела все. Сама Касси последнее время ела как птичка. Аппетит покинул ее.
В роковое утро, последовавшее за ночью, проведенной в его объятиях, и в каждый момент с тех пор черные ледяные глаза замораживали на месте, если она оказывалась слишком близко. В ту ночь она наивно считала их отношения достаточно пылкими, чтобы навсегда растопить лед между ними. Но с холодным светом утра ей стало ясно, что она просто одурачена из-за своей неопытности, приняв желаемое за действительное.
Вероятно, ее неопытность разочаровала Уилла и он счел ее наивный дар слабым вознаграждением за свою честь. Эти мысли выворачивали душу, и глаза ее потемнели.
Ее желания были полностью раскрыты Уиллу, а вот о своих он ничего не говорил. Потому что горел любовью к другой? Может быть, он считает, что, овладев ею, он предал Беату? Неужели эта недавняя брачная церемония повергла его в такое мрачное уныние? Какова бы ни была причина отчуждения, факт оставался фактом: Уилл разговаривал с ней только при необходимости и приближался к ней только за столом. Но сегодня, на этом праздник Двенадцатой ночи, он нашел способ избежать даже этой безобидной близости.
Касси искоса взглянула на жениха и невесту, сидящих в этот особенный вечер на хозяйском месте, в центре стола. Беата сияла в серебристо-зеленом платье, которое Касси подогнала по ее стройной фигурке. Водери был необыкновенно красив и горд своей с трудом завоеванной женой. Их свадьба была достойным завершением двухнедельных празднований, и даже отъезд аббата, спешившего отслужить службу в святой день, не омрачил их радости.
На фоне приподнятого настроения всех присутствующих Уилл странно выделялся своей бесстрастностью. Он молчаливо признавал, какой замечательный праздник устроила его заложница, чтобы порадовать своего хозяина и всех его людей. Ему хотелось поблагодарить ее не только за угощение, но и за тепло, которым она согрела холодный лагерь грубых воинов. Однако из страха ослабить свою волю он не посмел пойти даже на такой безобидный контакт.
«К счастью, — говорил он себе, — слова между нами невозможны».
Он с радостью оказал честь новобрачным, посадив их во главе своего стола. На правах ближайшего родственника невесты он сидел рядом с нею справа. Касси, как самый близкий в Кеншеме человек жениху, сидела рядом с Водери. Такое расположение помогало Уиллу выполнять данный Богу обет.
Однако двое, сидящие между ними, были так поглощены друг другом, словно были на Луне, и Уилл Хорошо чувствовал направленный на него, затуманенный болью взгляд фиалковых глаз, умоляющих его объяснить свое поведение. Неужели она и впрямь так наивна, что не понимает, к каким опасным последствиям может привести их страстная игра? Чтобы не отвечать на этот безмолвный призыв, он перевел взгляд на остатки еды, лежащей на блюде.
Удивительно, подумала Касси, что золотые огни в темных глазах не расплавили кусочки сыра и не испепелили яблоки. В следующее мгновение эти глаза взглянули на нее, и она прочла в них отвращение — к ней? К себе? Или к ним обоим? Если раньше она мгновенно бы потупилась, то теперь гордо встретила взгляд человека, неотразимого сейчас в своей бархатной куртке.
Она так тоскливо улыбнулась, что у него перехватило дыхание.
В первые недели своего плена Касси часто осуждала Уилд за то, что здесь с ее языка стали срываться необдуманные слова. Теперь же она благословляла его: именно здесь проявился ее отважный дух, так долго угнетаемый.
Она безмолвно призналась, что лишь по своей воле сдерживала себя. Ведь только такая прекрасная дворянка, как воображаемая леди Кассандра, имеет право на гордость и мужество. Слишком поздно это дошло до нее и не принесло утешения. Пригодятся ли эти качества в ожидающем ее мрачном будущем?
Уилл нахмурился. Когда-то он заподозрил, что робкий кролик может вырасти в опасное создание, и она выросла, превратившись в достойную пару опытному волку. Видя это, он лишь сильнее желал это недоступное сокровище, которое никогда не будет принадлежать ему. Уилл с горечью проклинал свое и ее происхождение, ставшее непреодолимым барьером между ними.
— Выпьем за здоровье наших голубков! — Слегка подвыпивший охранник Уилла нетвердо стоял в центре комнаты с рискованно переполненным поднятым кубком.
Стулья и ноги зашаркали по устланному тростником полу. Все гости поднялись, чествуя покрасневшую невесту и ее нового мужа. Скромные глиняные кубки и кружки громко ударились друг о друга.
— И еще, — заговорил Харвей, прежде чем был выпит этот тост, — за нашу прекрасную леди Кассандру, которая устроила нам этот праздник, и за всех нас — жителей Уилда!
Впервые за несколько дней щеки Касси порозовели от удовольствия. Этот грубоватый старый воин считал ее трусливым и бесполезным существом, а теперь хвалит ее! Значит, она трудилась не напрасно!
Касси, поднявшись вместе со всеми, оглядела присутствующих. Она увидела сияющего Клайда с высоко поднятым в ее честь кубком; Эдну, присоединившуюся для тоста к семье, Одо с женой, на лице которой широкая улыбка освещала глубокие морщины. Все приветствовали ее!
Глаза Касси покалывали слезы счастья — и печали, что ей не долго осталось быть среди этих людей.
Уилл тоже стоял с поднятым кубком и ждал. Он благодарен Касси, но считал, что безопаснее удержаться от публичного проявления своих чувств. Повинуясь силе его взгляда, Касси подняла на него глаза, наполненные сверкающими слезами. От Уилла не ускользнуло, что Харвей назвал ее «нашей леди Кассандрой», и когда он одарил ее ослепительной улыбкой, ему до отчаяния хотелось, чтобы это было правдой. Поклонившись ей, он отпил огненного напитка, действовавшего не сильнее, чем она.
Садясь, Касси почувствовала, что кто-то неуверенно тянет ее за рукав, и заглянула в полные любопытства карие глаза.
— Вы действительно леди? — почти прошептала Сара с благоговейным ужасом.
— Да, это так, мой маленький дружочек!
Наклонившись вперед, чтобы заглянуть через Водери и Касси, Беата нежно улыбнулась робкой бездомной девочке:
— Ты знаешь, я долго считала ее более возвышенным существом — Кассандрой, королевой волшебниц, охраняющей Аметистовые пруды в Стране эльфов!
Эти таинственные слова привели Сару в неописуемый восторг. Она буквально свалилась со стула и бросилась к Беате слушать интересную сказку, которую та начала рассказывать, как опытная сказительница.