Но Николаеву было вовсе не до шуток.
- У вас сегодня вообще день визитов, - сказал он, сняв пальто и пройдя в комнату. - До меня-то кто у вас был?
Вера Георгиевна сразу резко помрачнела, глаза стали злыми, неприступными.
- Был один знакомый, - глядя куда-то в сторону, ответила она.
- Какой такой знакомый? Вы как, в уголовном кодексе немного разбираетесь? Или мне дать вам некоторые пояснения?
- Дайте.
- Поясню, это мой долг. Статьи 189 и 190 УК - укрывательство преступлений и недонесение о преступлениях. Речь-то ведь не о краже яблок из соседнего сада идет... Итак, какой именно знакомый был у вас сегодня днем?
- Андрей Полещук, - тихо ответила Вера Георгиевна.
- Вы можете сообщить, где он находится сейчас?
- Нет.
- Вы просто лжете, Вера Георгиевна.
- Да не знаю я, где он сейчас! - вдруг закричала она, глядя прямо в глаза Николаеву. - Что он, будет сообщать, куда он поедет от меня?! Он же не дурак совсем, знает, что ко мне следователи часто наведываются.
- Зачем он приезжал к вам?
- Он сообщил мне, что Лена жива-здорова. Я же мать, в конце концов! У меня одна дочь, а больше никого на свете нет! Оттого и прекрасное настроение, ещё бы - первая весточка за все время, я такое передумала... А сам он приехал в Москву по каким-то своим делам ещё несколько дней назад. А уж какие у него дела, этого он мне не докладывал. А ко мне зашел передать привет от Лены.
- Наверняка, он передал вам письмо.
- Допустим...
- Где оно сейчас?
- Я его уничтожила, прочитав. Вы поймите меня тоже - мою дочь ищут, неужели мне хочется, чтобы она оказалась в тюрьме?
- Перескажите содержание письма.
- Примерно так: "Мама, прости меня, из-за любви к Андрею я предала всех - и тебя, и Вику. Сейчас я в порядке, нам с Андреем очень хорошо вдвоем." Ну, вроде бы, и все.
- Вы, Вера Георгиевна, вроде бы, считаете меня за идиота. Я следователь из Управления Внутренних дел, а не досужий репортер, собирающий жареный материал для статьи. Я веду дело о взрыве машины и гибели в ней четырех человек. Ваша дочь имеет отношение и к этому, и, возможно, к другому преступлению. А вы мне морочите здесь голову. Мне что, делать больше нечего, как по нескольку раз на дню мотаться к вам? Я просто возьму у прокурора санкцию на ваше задержание, и вы будете отвечать, как соучастница преступления. Хватит! Где Лена? Где они скрываются?!
Женщина молчала, опустив глаза в пол.
- Я жду!
- Господи, за что мне все это?! - крикнула Вера Георгиевна. - Почему я должна предать свою дочь, которая только и виновата в том, что любит этого беспутного Андрея?! Вы арестуете её, она не выдержит тюрьмы! Она ни в чем не виновата! Ладно, скажу! Скажу!!! В Крыму она! В Крыму! Так, по крайней мере, сказал мне Андрей. И не знаю, правда ли это. Но, думаю, что правда. Он плохо умеет лгать, я всегда замечала, когда он лжет.
- А больше он вам ничего не рассказывал? Про это похищение? Про взрыв?
- Похищение они задумали с Леной, чтобы заморочить голову Кириллу. А что касается взрыва в машине, он сам ничего не понимает. Он в шоке, это для него что-то жуткое и непонятное. Володя Максимов был его друг, он согласился помочь ему, и, чтобы он решил взорвать его и каких-то несчастных бомжей, которых он нанял для этой инсценировки за гроши - это совершенно немыслимо и бессмысленно. Он дал Кириллу деньги, которые снял ещё до Нового Года со счета и разоряющейся фирмы, потом Кирилл отвез эти деньги в положенное место, и они снова оказались в кармане Андрея вместе с личными деньгами Кирилла. Большую сумму, между прочим, прикарманил, аферист проклятый...И Кирюше намекнул, чтобы язык свой не распускал, поосторожнее был, пригрозил ему. А Кирюшу напугать дело нехитрое. Вы видите, он сам мне все рассказал, хотя мог бы и не рассказывать. Но вот то, что произошло на дороге с этой машиной и теми, кто в ней был, совершенно не понимает и объяснить никак не может.
- Хорошо. Допустим. Но почему Лену и Вику привезли именно в дом Юрковых в Жучках? Откуда он знал Юркова?
- Он был знаком с Митей Мызиным, сыном Клавы, домработницы Остермана. Их познакомил Кирилл. Митя иногда делал мелкий ремонт в квартире Полещука. Вот он к нему и обратился, когда понадобилось какое-то убежище для этого спектакля. Митя предложил для этого заброшенный дом своего приятеля Юркова.
- А что он вам сказал про их дальнейшие планы? Долго они собираются так существовать?
- Что-то говорил, что они собираются в Соединенные Штаты. Но пока он не закончил какие-то дела здесь. Денег, видимо, хватило только для Крыма... Кого-нибудь ещё хочет тут объегорить. Мало ему все...
- Ладно, - тяжело вздохнул Николаев. - Держите меня в курсе. Нам надо найти Лену. Если все, что вы говорите, правда, в её действиях нет состава преступления, и отвечать она будет только перед своими близкими и своей совестью. А эти опасные игры с переодеваниями, исчезновениями, похищениями действительно становятся опасными - уже шесть трупов, этого что-то многовато для романтической любовной истории.
- Шесть?!!! - вытаращила глаза Вера Георгиевна.
Николаев подумал, рассказать ли ей про убийства Мызина и Юркова и решил рассказать.
- Боже мой!!! Боже мой!!! - схватилась за голову Вера Георгиевна. Неужели Андрей? Неужели он на такое способен?! Вот почему вы днем спрашивали, способен ли он убить человека? Почему же вы мне тогда сразу не сказали? Это же совершенно меняет дело... Я бы вам сказала, что он был у меня, этот проходимец... В какую темную историю он втянул бедную глупую Ленку, которая так любит его... Эх, любовь, любовь, воистину, от неё больше зла, чем счастья. Найдите её, Павел Николаевич, найдите! Мне кажется, что про Крым он сказал правду. А если он тут заявится, вы первый узнаете об этом. Я сумею его задержать и найду способ позвонить вам.
... Наблюдение за квартирой Полещука на проспекте Вернадского и квартирой его родителей в Солнцево результатов не дало. Злополучный Полещук опять как сквозь землю провалился. Из Крыма пока тоже не поступало никаких сведений.
... А в марте, ясным солнечным воскресным днем, когда Павел Николаевич, наконец, купил у знакомого бежевую "шестерку" в прекрасном состоянии и собирался её обкатать, ему позвонил инспектор МУРа Константин Гусев и сообщил, что в Ялте нашли трупы Андрея Полещука и Лены Воропаевой. Трупы изуродованы. Полещука ещё можно узнать, но Воропаева изуродована до неузнаваемости. Николаев и Гусев получили приказ полковника Седова срочно вылететь в Симферополь.
Перед отъездом он позвонил домой Кириллу Воропаеву. Подозрения появились снова и с большей силой. Но Кирилл был на даче, находился в спокойном безмятежном настроении. Николаев не стал ему ничего рассказывать о произошедшем, лишь поручил лейтенанту Горелову вести постоянное наблюдение за ним...
"Вполне возможно, что Кирилл тут не при чем," - подумал Николаев. "А убить их могли из-за драгоценностей, которые они украли. Должны же они были их как-то реализовывать. А это очень даже непросто..."
... В девятом часу вечера Николаев и Константин Гусев прилетели в аэропорт Симферополя. Там их встретил сотрудник местного угрозыска Клементьев, высокий малоразговорчивый человек лет тридцати пяти.
... - И именно тогда вы познакомились с отцом, дядя Паша? - спросил Гришка.
- Да, - тяжело вздохнул Николаев. - Были мы с ним знакомы полтора года. А виделись всего-то несколько раз в жизни...Но людей, отважней и порядочней твоего отца, Гришка, я видел мало... И окончательную истину в этой темной истории раскрыл именно он... Хотя точка в ней ещё далеко не поставлена...
3.
- Сегодня рано утром их обнаружил прохожий, - рассказывал Клементьев, уверенно крутя баранку "Волги" по дороге из Симферополя в Ялту. - Позвонил в милицию. Их нашли в кустах неподалеку от гостиницы "Ялта". Да... зрелище малоприятное. Сами увидите. Сразу в морг поедем?
- Разумеется...
... В морге рядком лежали два трупа - высокого, за метр девяносто ростом мужчины и невысокой женщины. Сотрудник морга открыл лица. Николаев вздрогнул. Константин Гусев невольно сделал движение рукой к лицу, словно желая закрыть глаза. Но устыдился этого движения и резко опустил руку.
- ... твою мать, - протянул он.
В мужчине Николаев моментально узнал Полещука. Это была их третья встреча. Первый Полещук был импозантный мужчина в черном кожаном пальто, с коротко подстриженными фатовскими усиками, второй - прохожий в Ясенево в сером пальтишке и потрепанной ушанке, сгорбленно спешащий к подходящему автобусу, третий - этот страшный труп с избитым в кровь лицом.
На женщину же вообще невозможно было глядеть без содрогания. Лицо её представляло собой некое кровавое месиво, левый глаз был выбит, и только светлые растрепанные волосы с запекшейся кровью были признаком чего-то человеческого.
- От чего наступила смерть? - мрачно спросил Николаев.
- Оба были зверски избиты, могли умереть и от этого, - ответил Клементьев. - Плюс ножевая рана у женщины под левой грудью и две ножевые раны у мужчины, одна в сердце и другая в живот.
- Вскрытие было?
- Завтра будут результаты.
- Надо проводить опознание. Женщина изуродована до неузнаваемости, сказал Николаев. - Что было найдено при них?
- Они были раздеты и ограблены. Верхней одежды на них не было, а у нас в Ялте ещё довольно прохладно. Мужчина был в светлом костюме, женщина в свитере и джинсах. Эксперт определил, что смерть наступила где-то во втором часу ночи.
- Возможно, возвращались из ресторана, - предположил Николаев.
- В карманах пиджака мужчины не было бумажника, зато лежал паспорт. Вот он.
... Этот паспорт Николаев уже держал в руках. Тридцать первого декабря прошлого года. "Полещук Андрей Афанасьевич, 1966 года рождения, украинец, прописан: Москва, проспект Вернадского..."
Были ещё ключи от какой-то квартиры, расческа, пачка сигарет "Кэмел", зажигалка, носовой платок.
- Около женщины валялась сумочка, денег там тоже не было. Косметичка. И тоже паспорт.
"Воропаева Елена Эдуардовна, 1969 года рождения, русская, прописана: Москва, улица Горького..."
Николаев внимательно вгляделся в фотографию. Совсем детское лицо, ведь фотография-то была сделана в шестнадцатилетнем возрасте. Красивое лицо с правильными чертами лица, ничего особенно примечательного, разве что глаза... Взгляд какой-то напряженный, взгляд немолодой женщины, словно она знает что-то такое, чего другие не знают. Но... с другой стороны, на фотографиях, особенно на документах, люди получаются совсем другими, чем в жизни, напряженными, неестественными.
Дата рождения - четвертое марта. Значит, вчера ей исполнилось двадцать четыре года. Они, наверное, шли откуда-то, где отмечали этот день. Может быть, из ресторана "Ялта"? Неужели шли оттуда пешком? Или их кто-то подвозил, высадили из машины и убили. Тоже вполне возможно. У них ведь могла быть с собой крупная сумма денег. А Полещук, как рассказывают, был большой любитель кутить и сорить деньгами. Могли заметить.
- Вам сняли номер в гостинице "Ялта", - сказал Клементьев. - Сейчас я вас туда отвезу. А мне обратно в Симферополь...
...Уютный двухместный номер на десятом этаже гостиницы. Первым делом, войдя в номер, Николаев вышел на лоджию, закурил. Вдали было море, и, хотя уже совершенно стемнело, присутствие моря ощущалось, чувствовалось его соленое дыхание. Николаев курил на свежем воздухе и чувствовал, как все глубже и глубже в его сердце проникает тревога. Это муторное дело приобретало все новые и новые очертания, все более зловещие, кровавые. Кружилась голова от морского воздуха и от обилия самых разнообразных мыслей, будоражащих мозг.
На следующий день экспертиза показала наличие в крови обоих погибших средней дозы алкоголя. Смерть наступила в результате кровоизлияния, полученного от многочисленных ушибов или от ножевых ранений. И того и другого было достаточно для летального исхода. Скончались они между часом и двумя ночи, причем, женщина несколько раньше.
Фотографии Лены Воропаевой и Андрея Полещука были развешаны у отделений милиции всего Крымского полуострова. В милицию обращались люди, которые утверждали, что видели людей, похожих на них. Буквально день назад поступили сообщения, что Лену и Андрея видели в Гурзуфе и в Никитском Ботаническом саду. Наверняка, их бы на днях нашли. Но...
К вечеру на опознание приехали Вера Георгиевна и Кирилл Воропаев. Николаев с Клементьевым встречали их в Симферопольском аэропорту. Родителей Полещука решено было не вызывать.
На эту пару невозможно было смотреть без чувства щемящей жалости. Субтильная Вера Георгиевна в стареньком демисезонном пальтеце и беретке, бледная как смерть, буквально зеленого цвета, вцепилась в рукав кашемирового пальто Кирилла, ища в нем поддержки и в то же время поглядывала на него с лютой ненавистью. Кирилл тоже был бледен, но старался держаться молодцом.
- Пока не выражаю вам своих соболезнований, - сухо произнес Николаев. - Вы должны опознать либо не опознать в погибшей свою дочь и свою жену. Простите меня, Вера Георгиевна, я должен предупредить вас - зрелище ужасное, вам сделают сердечный укол. Держитесь - опознание совершенно необходимо для следствия, для того, чтобы найти и наказать убийцу. Иначе мы бы вас не тревожили.
- Я все понимаю, все понимаю..., - бормотала Вера Георгиевна. - Я постараюсь, постараюсь быть выдержанной.
Кирилл сидел на заднем сидении машины, мчавшей их в Ялту и молчал, глядя в боковое стекло. О чем он думал? Что скрывалось за его молчанием? Николаев никак не мог уловить ход его мыслей. Да это и невозможно. Может быть, уловить ход его мыслей и означало полностью раскрыть все это чрезвычайно запутанное и муторное, кровавое дело.
- Сначала мы вам предъявим для опознания труп мужчины, которого мы считаем Андреем Полещуком. Возможно, на завтра мы вызовем его родителей, хотя личность этого человека практически не вызывает сомнений. Ну а потом... Пригласите сюда врача.
Вере Георгиевне сделали укол. Вопросительно посмотрели на Кирилла. Тот отрицательно покачал головой. Тогда открыли труп мужчины. Кирилл вздрогнул, Вера Георгиевна побледнела ещё больше, хотя, казалось, уже некуда.
- Он, - прошептала она. - Он, Андрюша Полещук. Бедный...
- Да, это Полещук, - скривив пухлые губы, подтвердил Кирилл, слегка покачивая головой, как китайский болванчик.
Николаев подошел к Вере Георгиевне и взял её под руку.
- Держитесь, Вера Георгиевна, - произнес он, чувствуя, как мурашки бегут у него по спине. - Я понимаю вас, я отец, но умоляю - держитесь...
- Не беспокойтесь за меня, - ледяным тоном сказала Вера Георгиевна. Я выдержу. Я все выдержу.
Но когда открыли труп женщины, душераздирающий крик наполнил мертвецкую. Вера Георгиевна бросилась к телу дочери, ломая себе руки, упала перед ним на колени.
- Леночка! Леночка! Доченька!!! - глаза её так расширились, что, казалось, они вот-вот вылезут из орбит. - Доченька!!! Что они с тобой сделали?!!! Что они с тобой сделали?!!! Маленькая моя... эти ручки, эти ножки... эта родинка на правой ручке и пятнышко на левой коленке. Сколько раз я целовала это пятнышко, когда купала, когда укладывала спать. Я думала, ты будешь счастливой... Господи, господи... - Она стала говорить как-то нараспев, словно причитать, и несколько взрослых мужчин, глядящих на это, слушающих это, чувствовали, что плачут, что слезы текут у них по щекам. Константин Гусев просто рыдал навзрыд, уже не стесняясь своих спазмов.
- Прекрати, - шепнул ему Николаев, вытирая слезу со щеки.
- Глазик, глазик родной, его больше нет, его выбили, - продолжала причитать Вера Георгиевна. - Это что же такое делается? Что это делается такое? - вскочила она с колен и бросилась на мужчин, потрясая сухими кулачками перед их носами. - Вы, блюстители порядка, почему вы не можете нас защитить, защитить наших детей, почему с нами такое делают? Павел Николаевич, я же вам сказала, что они в Крыму, почему вы их не нашли?! Какой же вы дурак!!! Вы Полещука тогда не узнали! Ужас!!! Какой ужас!!!
Николаев и Гусев взяли её под руки и отвели в сторону.
- Вы узнаете свою жену Елену в этой женщине? - спросил Клементьев у Кирилла. Тот задумчиво глядел на труп.
- Конечно, узнаю. Разве муж может не знать тело своей жены, все его интимные подробности, пятнышко, например, это родимое. - Кирилл говорил монотонно, словно зомбированный. - Это она. Но лицо... Кто же мог такое сделать с лицом женщины? Молодой женщины?
- Слава Богу, что это не ты! - вдруг яростно выкрикнула Вера Георгиевна. - Но именно ты принес ей несчастье! - Она снова взглянула на труп и закричала: - Доченька моя! Ягодка моя! Я теперь совсем одна, совсем... Кто это сделал? Кто? Найдите же его, Павел Николаевич, родненький, найдите, умоляю вас... - Она бросилась перед Николаевым на колени на холодный пол мертвецкой. - Умоляю вас, найдите и отдайте мне, я сама..., - она зашипела при этих словах, - сама выцарапаю ему глаза, выдеру волосы, разрежу на куски. Только найдите этих бандитов...
Испуганные Николаев и Гусев подняли её с пола, стали выводить из мертвецкой. За ними, находясь в совершенной прострации, шагал Кирилл. Губы его беззвучно шевелились.
- Я не хочу уходить! - кричала Вера Георгиевна. - Я же больше никогда не увижу свою доченьку, я не смогу поцеловать её родимое пятнышко...
- Вы увидите её, увидите, если захотите, - сказал Николаев. - Ее отвезут в Москву и там вы её похороните.
- Хоронить её придется в закрытом гробу. И никогда я её больше не увижу. Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел Леночку в таком виде, - вдруг спокойно произнесла окаменевшая от горя женщина. - Так что, дайте, я на неё ещё раз посмотрю и поцелую в последний разочек.
Она подошла к дочери, опустилась на колени и поцеловала родимое пятнышко у неё на ноге.
- Прощай, доченька, спи спокойно. Я найду того, кто сделал это, клянусь тебе, найду. Всю жизнь посвящу этому, - чеканными словами произнесла она.
Ошеломленные страшной сценой, Николаев и Гусев курили на улице одну сигарету за другой. Клементьев же отошел в сторону и ходил взад-вперед, заложив руки за спину и о чем-то напряженно думая. Николаев мельком взглянул на него и был поражен выражению его лица, на тонких губах Клементьева застыла какая-то презрительная усмешка. А глаза были круглые и страшные. Но тот поймал взгляд Николаева и убрал усмешку с губ.
- Ты слышал, она сказала ему: Слава Богу, что я знаю, что не ты, сказал Николаев Гусеву.
- Откуда она может это знать?
- Спросим попозже. Но я действительно думаю, что Воропаев на это не способен. Жидок он очень, хоть и совершенно беспринципен...
- Сам бы не сумел, мог нанять...
- Не исключено. Будем проверять алиби.
Для Веры Георгиевны и Кирилла сняли два одноместных номера в той же гостинице. Николаев боялся оставлять её одну, но она сама попросила дать ей побыть наедине со своими мыслями.
- Вы за меня не тревожьтесь. Я с собой ничего не сделаю, - сверкая глазами, сказала она. - У меня ещё есть дела на этой Земле. Впрочем, вы же, наверное, хотите со мной поговорить. Пожалуйста...
Николаев пригласил её в кафетерий попить кофе. Она согласилась.
- Вы знаете, Павел Николаевич, - мечтательно произнесла Вера Георгиевна. - А ведь мы здесь были с Леночкой два раза. А в первый раз в 1971 году вместе с моим мужем. Леночке было два годика, она была такая беленькая, пухленькая, кругленькая, как мячик... - Рыдание сковало ей горло, но она продолжала, словно нарочно мучая себя. - Поначалу она не хотела купаться в море, хоть было тепло, шел август. Но потом ей так понравилось, она бегала по бережку, плескалась, а мой муж пытался её учить держаться на воде. Представляете, в два годика... Я ему говорю - она же захлебнется, а он сам так радовался... А потом он уехал по делам в Москву, якобы, его вызвали. Мы остались с Леночкой вдвоем, что поделаешь, работа есть работа. А когда я приехала в Москву, то узнала о его измене. И все...
- Вы сообщите ему про...это?
- Нет, коротко отрезала Вера Георгиевна. - Зачем? Я сама её вырастила, это моя дочь. Я никаких денег от него не принимала, отсылала назад, и он перестал присылать. Я ведь принципиальная, Павел Николаевич, я подачек не возьму, хоть бы обе с голоду умирали. Но мы не умирали тогда, мы погибаем теперь.
- Но вы же говорили, что он зовет вас к себе.
- Зовет. Это правда. Но я не прощаю ему измену. И хватит об этом... А во второй раз мы ездили с Леночкой в Ялту в 1984 году, ей было пятнадцать лет. Мы снимали такую чудную комнатку, ближе к Мисхору. Андрея как раз забрали весной в армию, и она очень скучала по нему. А все соседские мальчишки были влюблены в нее, то и дело подбрасывали записочки, смешные такие: "Лена, я люблю тебя. Я не могу без тебя жить. Приходи к пяти часам в парк к фонтану." Но она не ходила на свидания, она была такая грустная, серьезная. Совсем как взрослая женщина, которая ждет мужа из армии... А Андрей служил у черта на рогах, на Дальнем Востоке. Да... кто же тогда мог предположить, что их жизнь закончится именно здесь, в Ялте, и так страшно... Как же причудливы перипетии судьбы, а, Павел Николаевич?
- М-м-м-да..., - промычал нечто нечленораздельное Николаев, потрясенный этим безмерным человеческим горем. Чем он её мог утешить?
Чрез стеклянное окно кафе они увидели Кирилла в бежевом кашемировом пальто, мрачно слонявшемуся около гостиницы и беспрестанно курившему.
- Да..., - внимательно поглядела на Николаева Вера Георгиевна. - Вы, случайно, не подозреваете его в организации этого убийства?
- ...Я не могу ответить на этот вопрос, я веду следствие, и здесь есть определенные законы...
- Понимаю, понимаю, но ведь я не просто так спрашиваю. Вы ведь знаете, я не люблю Кирилла, но справедливость прежде всего. Так вот, Кирилл каждый божий день приходил ко мне и требовал, чтобы я сказала ему, где Лена. Он подозревал, что я это знаю. Еще позавчера вечером у меня дома произошла совершенно дикая сцена. Он орал, бросался на меня с кулаками, говорил, что я помогла им, потворствовала их разврату, потому что всю жизнь ненавидела его. Он даже говорил в своем гневе какие-то странные вещи о том, что Лена и Андрей ограбили его семью. Я просто не поняла, что он, собственно, имеет в виду. По-моему, не то, что Андрей присвоил себе деньги их разорившейся фирмы. Что-то он такое говорил, что они чуть ли не ограбили их квартиру. А я рассказываю вам про это для того, чтобы вы знали - Кирилл к этому кошмару отношения не имеет.
... Вера Георгиевна пошла к себе в номер, а Николаев зашел в ресторан и показал официантам фотографии Лены и Андрея.
- Были, точно были, - возбудился черненький вертлявый официант. Были позавчера, как раз моя смена. Очень красивая девушка. Они сидели вот за тем столиком и замечательный заказ сделали. Хорошо посидели. Красивая пара... Приятно, знаете, было на них смотреть. Сейчас в рестораны ходит, в основном, публика, так сказать, специфическая, так и ждешь, что пальба начнется, разборки всякие. А эти так тихо-мирно сидели, потом пошли танцевать.
- Сидели допоздна?
- Да, до самого закрытия. Последними выходили.
- Ладно, большое вам спасибо.
- Всегда готов. А что, - вдруг спросил официант. - Не те ли это самые, которых ночью...
Николаев многозначительно промолчал.
- Боже мой, боже мой, а я как-то сразу и не понял... Ай, ай, ай... Какие красивые ребята...
- Они все время сидели одни? К ним никто не подходил?
- Несколько раз подходили мужики приглашать даму на танец. Но она ни с кем не пошла. Но парень вел себя вежливо, улыбался всем, а то сейчас в ресторане и такое бывает - откажешь кому-нибудь, а тот пушку из кармана и бабах... Без слов, так сказать. Крутейшее время... Да, вот ещё - старичок один к ним подходил. Подсел к ним. Они долго разговаривали. Я этого старичка знаю - богатый старик... Ходит в дранье, но знаю - скупает старинные драгоценности. Впрочем, я лично этого не видел, но так люди говорят.
- Как можно найти этого старичка?
- Он живет где-то около Дома-музея Чехова. Зовут его Исаак Борисович. Посидел он недолго с ними и встал из-за стола очень недовольный, пожал эдак плечами и ворчал все время, пока к выходу шел...
Из номера Николаев позвонил Клементьеву.
- Исаак Борисович? Знаю, конечно. В ювелирных делах знает толк. Съездим к нему?
- И немедленно.
... Исаак Борисович долго рассматривал документы Николаева и Клементьева. Потом, наконец, впустил их в свой дом.
Николаев и Клементьев сели в засаленные кресла, стоявшие по углам маленькой комнаты. Над круглым столом висел огромный старинный абажур. На столе лежали какие-то старинные книги.
- Без предисловий, господа, - сказал Исаак Борисович. - У меня высокое давление, и я не люблю всяких стрессов. Мне идет семьдесят шестой год. Я знаю, за чем вы пришли. Наш маленький прекрасный город полнится слухами быстро. Ужасно...У-жас-но... Их убили в ту же ночь. Но я их не убивал. Этот несчастный молодой человек принес мне на днях старинный перстень с большим бриллиантом. Тут ходит слушок, что я имею деньги для покупки таких вещей. А я не могу купить себе элементарных лекарств. У меня букет болезней - я это ходячая медицинская энциклопедия. Стенокардия, бронхит, колит, геморрой, тромбофлебит - он принялся зажимать пальцы на руках. - А мое пенсии хватает лишь на корвалол и геморроидальные свечи. А этот бриллиантик с ходу бы потянул на несколько штук зелененьких бумажек, которые все так любят. А, вообще-то, он стоит гораздо дороже, колечко-то века эдак восемнадцатого. Его, наверное, носила какая-нибудь княгиня... Молодой человек принес мне это кольцо сюда, домой и попросил оценить его. Я так примерно в общих чертах оценил, но сказал, что я никак не в состоянии сделать такую, с позволения сказать, покупку. А потом он мне сделал странное предложение. Заявил, что он продаст мне его значительно дешевле, ну прямо ощутимо значительно дешевле. И предложил приехать в ресторан "Ялта". А у меня есть связи. Я подзаработать решил. Я бы продал его одному, как это говорится, крутому... Он купил бы, мои рекомендации для него гарантии. Я иногда подрабатываю консультациями по камням. Платят только гроши, они такие скряги, эти новые русские, новые украинцы. Но... перепадает. А тут... все накопления хотел отдать за этот камешек. Конечно, я подозревал, что колечко краденое, но... деньги нужны, врать не буду, у меня жена не вылезает из больницы, она почти недвижима, господа... Так вот, я явился в ресторан, а он заявил мне, что продавать не будет, что он нашел другого, более выгодного покупателя. Вот и все. Что с ним и с его дамой сделал этот покупатель, вы и сами прекрасно знаете. Жадность, как говорится, фраера сгубила, экскюзе муа за мой цинизм.
- У вас сегодня вообще день визитов, - сказал он, сняв пальто и пройдя в комнату. - До меня-то кто у вас был?
Вера Георгиевна сразу резко помрачнела, глаза стали злыми, неприступными.
- Был один знакомый, - глядя куда-то в сторону, ответила она.
- Какой такой знакомый? Вы как, в уголовном кодексе немного разбираетесь? Или мне дать вам некоторые пояснения?
- Дайте.
- Поясню, это мой долг. Статьи 189 и 190 УК - укрывательство преступлений и недонесение о преступлениях. Речь-то ведь не о краже яблок из соседнего сада идет... Итак, какой именно знакомый был у вас сегодня днем?
- Андрей Полещук, - тихо ответила Вера Георгиевна.
- Вы можете сообщить, где он находится сейчас?
- Нет.
- Вы просто лжете, Вера Георгиевна.
- Да не знаю я, где он сейчас! - вдруг закричала она, глядя прямо в глаза Николаеву. - Что он, будет сообщать, куда он поедет от меня?! Он же не дурак совсем, знает, что ко мне следователи часто наведываются.
- Зачем он приезжал к вам?
- Он сообщил мне, что Лена жива-здорова. Я же мать, в конце концов! У меня одна дочь, а больше никого на свете нет! Оттого и прекрасное настроение, ещё бы - первая весточка за все время, я такое передумала... А сам он приехал в Москву по каким-то своим делам ещё несколько дней назад. А уж какие у него дела, этого он мне не докладывал. А ко мне зашел передать привет от Лены.
- Наверняка, он передал вам письмо.
- Допустим...
- Где оно сейчас?
- Я его уничтожила, прочитав. Вы поймите меня тоже - мою дочь ищут, неужели мне хочется, чтобы она оказалась в тюрьме?
- Перескажите содержание письма.
- Примерно так: "Мама, прости меня, из-за любви к Андрею я предала всех - и тебя, и Вику. Сейчас я в порядке, нам с Андреем очень хорошо вдвоем." Ну, вроде бы, и все.
- Вы, Вера Георгиевна, вроде бы, считаете меня за идиота. Я следователь из Управления Внутренних дел, а не досужий репортер, собирающий жареный материал для статьи. Я веду дело о взрыве машины и гибели в ней четырех человек. Ваша дочь имеет отношение и к этому, и, возможно, к другому преступлению. А вы мне морочите здесь голову. Мне что, делать больше нечего, как по нескольку раз на дню мотаться к вам? Я просто возьму у прокурора санкцию на ваше задержание, и вы будете отвечать, как соучастница преступления. Хватит! Где Лена? Где они скрываются?!
Женщина молчала, опустив глаза в пол.
- Я жду!
- Господи, за что мне все это?! - крикнула Вера Георгиевна. - Почему я должна предать свою дочь, которая только и виновата в том, что любит этого беспутного Андрея?! Вы арестуете её, она не выдержит тюрьмы! Она ни в чем не виновата! Ладно, скажу! Скажу!!! В Крыму она! В Крыму! Так, по крайней мере, сказал мне Андрей. И не знаю, правда ли это. Но, думаю, что правда. Он плохо умеет лгать, я всегда замечала, когда он лжет.
- А больше он вам ничего не рассказывал? Про это похищение? Про взрыв?
- Похищение они задумали с Леной, чтобы заморочить голову Кириллу. А что касается взрыва в машине, он сам ничего не понимает. Он в шоке, это для него что-то жуткое и непонятное. Володя Максимов был его друг, он согласился помочь ему, и, чтобы он решил взорвать его и каких-то несчастных бомжей, которых он нанял для этой инсценировки за гроши - это совершенно немыслимо и бессмысленно. Он дал Кириллу деньги, которые снял ещё до Нового Года со счета и разоряющейся фирмы, потом Кирилл отвез эти деньги в положенное место, и они снова оказались в кармане Андрея вместе с личными деньгами Кирилла. Большую сумму, между прочим, прикарманил, аферист проклятый...И Кирюше намекнул, чтобы язык свой не распускал, поосторожнее был, пригрозил ему. А Кирюшу напугать дело нехитрое. Вы видите, он сам мне все рассказал, хотя мог бы и не рассказывать. Но вот то, что произошло на дороге с этой машиной и теми, кто в ней был, совершенно не понимает и объяснить никак не может.
- Хорошо. Допустим. Но почему Лену и Вику привезли именно в дом Юрковых в Жучках? Откуда он знал Юркова?
- Он был знаком с Митей Мызиным, сыном Клавы, домработницы Остермана. Их познакомил Кирилл. Митя иногда делал мелкий ремонт в квартире Полещука. Вот он к нему и обратился, когда понадобилось какое-то убежище для этого спектакля. Митя предложил для этого заброшенный дом своего приятеля Юркова.
- А что он вам сказал про их дальнейшие планы? Долго они собираются так существовать?
- Что-то говорил, что они собираются в Соединенные Штаты. Но пока он не закончил какие-то дела здесь. Денег, видимо, хватило только для Крыма... Кого-нибудь ещё хочет тут объегорить. Мало ему все...
- Ладно, - тяжело вздохнул Николаев. - Держите меня в курсе. Нам надо найти Лену. Если все, что вы говорите, правда, в её действиях нет состава преступления, и отвечать она будет только перед своими близкими и своей совестью. А эти опасные игры с переодеваниями, исчезновениями, похищениями действительно становятся опасными - уже шесть трупов, этого что-то многовато для романтической любовной истории.
- Шесть?!!! - вытаращила глаза Вера Георгиевна.
Николаев подумал, рассказать ли ей про убийства Мызина и Юркова и решил рассказать.
- Боже мой!!! Боже мой!!! - схватилась за голову Вера Георгиевна. Неужели Андрей? Неужели он на такое способен?! Вот почему вы днем спрашивали, способен ли он убить человека? Почему же вы мне тогда сразу не сказали? Это же совершенно меняет дело... Я бы вам сказала, что он был у меня, этот проходимец... В какую темную историю он втянул бедную глупую Ленку, которая так любит его... Эх, любовь, любовь, воистину, от неё больше зла, чем счастья. Найдите её, Павел Николаевич, найдите! Мне кажется, что про Крым он сказал правду. А если он тут заявится, вы первый узнаете об этом. Я сумею его задержать и найду способ позвонить вам.
... Наблюдение за квартирой Полещука на проспекте Вернадского и квартирой его родителей в Солнцево результатов не дало. Злополучный Полещук опять как сквозь землю провалился. Из Крыма пока тоже не поступало никаких сведений.
... А в марте, ясным солнечным воскресным днем, когда Павел Николаевич, наконец, купил у знакомого бежевую "шестерку" в прекрасном состоянии и собирался её обкатать, ему позвонил инспектор МУРа Константин Гусев и сообщил, что в Ялте нашли трупы Андрея Полещука и Лены Воропаевой. Трупы изуродованы. Полещука ещё можно узнать, но Воропаева изуродована до неузнаваемости. Николаев и Гусев получили приказ полковника Седова срочно вылететь в Симферополь.
Перед отъездом он позвонил домой Кириллу Воропаеву. Подозрения появились снова и с большей силой. Но Кирилл был на даче, находился в спокойном безмятежном настроении. Николаев не стал ему ничего рассказывать о произошедшем, лишь поручил лейтенанту Горелову вести постоянное наблюдение за ним...
"Вполне возможно, что Кирилл тут не при чем," - подумал Николаев. "А убить их могли из-за драгоценностей, которые они украли. Должны же они были их как-то реализовывать. А это очень даже непросто..."
... В девятом часу вечера Николаев и Константин Гусев прилетели в аэропорт Симферополя. Там их встретил сотрудник местного угрозыска Клементьев, высокий малоразговорчивый человек лет тридцати пяти.
... - И именно тогда вы познакомились с отцом, дядя Паша? - спросил Гришка.
- Да, - тяжело вздохнул Николаев. - Были мы с ним знакомы полтора года. А виделись всего-то несколько раз в жизни...Но людей, отважней и порядочней твоего отца, Гришка, я видел мало... И окончательную истину в этой темной истории раскрыл именно он... Хотя точка в ней ещё далеко не поставлена...
3.
- Сегодня рано утром их обнаружил прохожий, - рассказывал Клементьев, уверенно крутя баранку "Волги" по дороге из Симферополя в Ялту. - Позвонил в милицию. Их нашли в кустах неподалеку от гостиницы "Ялта". Да... зрелище малоприятное. Сами увидите. Сразу в морг поедем?
- Разумеется...
... В морге рядком лежали два трупа - высокого, за метр девяносто ростом мужчины и невысокой женщины. Сотрудник морга открыл лица. Николаев вздрогнул. Константин Гусев невольно сделал движение рукой к лицу, словно желая закрыть глаза. Но устыдился этого движения и резко опустил руку.
- ... твою мать, - протянул он.
В мужчине Николаев моментально узнал Полещука. Это была их третья встреча. Первый Полещук был импозантный мужчина в черном кожаном пальто, с коротко подстриженными фатовскими усиками, второй - прохожий в Ясенево в сером пальтишке и потрепанной ушанке, сгорбленно спешащий к подходящему автобусу, третий - этот страшный труп с избитым в кровь лицом.
На женщину же вообще невозможно было глядеть без содрогания. Лицо её представляло собой некое кровавое месиво, левый глаз был выбит, и только светлые растрепанные волосы с запекшейся кровью были признаком чего-то человеческого.
- От чего наступила смерть? - мрачно спросил Николаев.
- Оба были зверски избиты, могли умереть и от этого, - ответил Клементьев. - Плюс ножевая рана у женщины под левой грудью и две ножевые раны у мужчины, одна в сердце и другая в живот.
- Вскрытие было?
- Завтра будут результаты.
- Надо проводить опознание. Женщина изуродована до неузнаваемости, сказал Николаев. - Что было найдено при них?
- Они были раздеты и ограблены. Верхней одежды на них не было, а у нас в Ялте ещё довольно прохладно. Мужчина был в светлом костюме, женщина в свитере и джинсах. Эксперт определил, что смерть наступила где-то во втором часу ночи.
- Возможно, возвращались из ресторана, - предположил Николаев.
- В карманах пиджака мужчины не было бумажника, зато лежал паспорт. Вот он.
... Этот паспорт Николаев уже держал в руках. Тридцать первого декабря прошлого года. "Полещук Андрей Афанасьевич, 1966 года рождения, украинец, прописан: Москва, проспект Вернадского..."
Были ещё ключи от какой-то квартиры, расческа, пачка сигарет "Кэмел", зажигалка, носовой платок.
- Около женщины валялась сумочка, денег там тоже не было. Косметичка. И тоже паспорт.
"Воропаева Елена Эдуардовна, 1969 года рождения, русская, прописана: Москва, улица Горького..."
Николаев внимательно вгляделся в фотографию. Совсем детское лицо, ведь фотография-то была сделана в шестнадцатилетнем возрасте. Красивое лицо с правильными чертами лица, ничего особенно примечательного, разве что глаза... Взгляд какой-то напряженный, взгляд немолодой женщины, словно она знает что-то такое, чего другие не знают. Но... с другой стороны, на фотографиях, особенно на документах, люди получаются совсем другими, чем в жизни, напряженными, неестественными.
Дата рождения - четвертое марта. Значит, вчера ей исполнилось двадцать четыре года. Они, наверное, шли откуда-то, где отмечали этот день. Может быть, из ресторана "Ялта"? Неужели шли оттуда пешком? Или их кто-то подвозил, высадили из машины и убили. Тоже вполне возможно. У них ведь могла быть с собой крупная сумма денег. А Полещук, как рассказывают, был большой любитель кутить и сорить деньгами. Могли заметить.
- Вам сняли номер в гостинице "Ялта", - сказал Клементьев. - Сейчас я вас туда отвезу. А мне обратно в Симферополь...
...Уютный двухместный номер на десятом этаже гостиницы. Первым делом, войдя в номер, Николаев вышел на лоджию, закурил. Вдали было море, и, хотя уже совершенно стемнело, присутствие моря ощущалось, чувствовалось его соленое дыхание. Николаев курил на свежем воздухе и чувствовал, как все глубже и глубже в его сердце проникает тревога. Это муторное дело приобретало все новые и новые очертания, все более зловещие, кровавые. Кружилась голова от морского воздуха и от обилия самых разнообразных мыслей, будоражащих мозг.
На следующий день экспертиза показала наличие в крови обоих погибших средней дозы алкоголя. Смерть наступила в результате кровоизлияния, полученного от многочисленных ушибов или от ножевых ранений. И того и другого было достаточно для летального исхода. Скончались они между часом и двумя ночи, причем, женщина несколько раньше.
Фотографии Лены Воропаевой и Андрея Полещука были развешаны у отделений милиции всего Крымского полуострова. В милицию обращались люди, которые утверждали, что видели людей, похожих на них. Буквально день назад поступили сообщения, что Лену и Андрея видели в Гурзуфе и в Никитском Ботаническом саду. Наверняка, их бы на днях нашли. Но...
К вечеру на опознание приехали Вера Георгиевна и Кирилл Воропаев. Николаев с Клементьевым встречали их в Симферопольском аэропорту. Родителей Полещука решено было не вызывать.
На эту пару невозможно было смотреть без чувства щемящей жалости. Субтильная Вера Георгиевна в стареньком демисезонном пальтеце и беретке, бледная как смерть, буквально зеленого цвета, вцепилась в рукав кашемирового пальто Кирилла, ища в нем поддержки и в то же время поглядывала на него с лютой ненавистью. Кирилл тоже был бледен, но старался держаться молодцом.
- Пока не выражаю вам своих соболезнований, - сухо произнес Николаев. - Вы должны опознать либо не опознать в погибшей свою дочь и свою жену. Простите меня, Вера Георгиевна, я должен предупредить вас - зрелище ужасное, вам сделают сердечный укол. Держитесь - опознание совершенно необходимо для следствия, для того, чтобы найти и наказать убийцу. Иначе мы бы вас не тревожили.
- Я все понимаю, все понимаю..., - бормотала Вера Георгиевна. - Я постараюсь, постараюсь быть выдержанной.
Кирилл сидел на заднем сидении машины, мчавшей их в Ялту и молчал, глядя в боковое стекло. О чем он думал? Что скрывалось за его молчанием? Николаев никак не мог уловить ход его мыслей. Да это и невозможно. Может быть, уловить ход его мыслей и означало полностью раскрыть все это чрезвычайно запутанное и муторное, кровавое дело.
- Сначала мы вам предъявим для опознания труп мужчины, которого мы считаем Андреем Полещуком. Возможно, на завтра мы вызовем его родителей, хотя личность этого человека практически не вызывает сомнений. Ну а потом... Пригласите сюда врача.
Вере Георгиевне сделали укол. Вопросительно посмотрели на Кирилла. Тот отрицательно покачал головой. Тогда открыли труп мужчины. Кирилл вздрогнул, Вера Георгиевна побледнела ещё больше, хотя, казалось, уже некуда.
- Он, - прошептала она. - Он, Андрюша Полещук. Бедный...
- Да, это Полещук, - скривив пухлые губы, подтвердил Кирилл, слегка покачивая головой, как китайский болванчик.
Николаев подошел к Вере Георгиевне и взял её под руку.
- Держитесь, Вера Георгиевна, - произнес он, чувствуя, как мурашки бегут у него по спине. - Я понимаю вас, я отец, но умоляю - держитесь...
- Не беспокойтесь за меня, - ледяным тоном сказала Вера Георгиевна. Я выдержу. Я все выдержу.
Но когда открыли труп женщины, душераздирающий крик наполнил мертвецкую. Вера Георгиевна бросилась к телу дочери, ломая себе руки, упала перед ним на колени.
- Леночка! Леночка! Доченька!!! - глаза её так расширились, что, казалось, они вот-вот вылезут из орбит. - Доченька!!! Что они с тобой сделали?!!! Что они с тобой сделали?!!! Маленькая моя... эти ручки, эти ножки... эта родинка на правой ручке и пятнышко на левой коленке. Сколько раз я целовала это пятнышко, когда купала, когда укладывала спать. Я думала, ты будешь счастливой... Господи, господи... - Она стала говорить как-то нараспев, словно причитать, и несколько взрослых мужчин, глядящих на это, слушающих это, чувствовали, что плачут, что слезы текут у них по щекам. Константин Гусев просто рыдал навзрыд, уже не стесняясь своих спазмов.
- Прекрати, - шепнул ему Николаев, вытирая слезу со щеки.
- Глазик, глазик родной, его больше нет, его выбили, - продолжала причитать Вера Георгиевна. - Это что же такое делается? Что это делается такое? - вскочила она с колен и бросилась на мужчин, потрясая сухими кулачками перед их носами. - Вы, блюстители порядка, почему вы не можете нас защитить, защитить наших детей, почему с нами такое делают? Павел Николаевич, я же вам сказала, что они в Крыму, почему вы их не нашли?! Какой же вы дурак!!! Вы Полещука тогда не узнали! Ужас!!! Какой ужас!!!
Николаев и Гусев взяли её под руки и отвели в сторону.
- Вы узнаете свою жену Елену в этой женщине? - спросил Клементьев у Кирилла. Тот задумчиво глядел на труп.
- Конечно, узнаю. Разве муж может не знать тело своей жены, все его интимные подробности, пятнышко, например, это родимое. - Кирилл говорил монотонно, словно зомбированный. - Это она. Но лицо... Кто же мог такое сделать с лицом женщины? Молодой женщины?
- Слава Богу, что это не ты! - вдруг яростно выкрикнула Вера Георгиевна. - Но именно ты принес ей несчастье! - Она снова взглянула на труп и закричала: - Доченька моя! Ягодка моя! Я теперь совсем одна, совсем... Кто это сделал? Кто? Найдите же его, Павел Николаевич, родненький, найдите, умоляю вас... - Она бросилась перед Николаевым на колени на холодный пол мертвецкой. - Умоляю вас, найдите и отдайте мне, я сама..., - она зашипела при этих словах, - сама выцарапаю ему глаза, выдеру волосы, разрежу на куски. Только найдите этих бандитов...
Испуганные Николаев и Гусев подняли её с пола, стали выводить из мертвецкой. За ними, находясь в совершенной прострации, шагал Кирилл. Губы его беззвучно шевелились.
- Я не хочу уходить! - кричала Вера Георгиевна. - Я же больше никогда не увижу свою доченьку, я не смогу поцеловать её родимое пятнышко...
- Вы увидите её, увидите, если захотите, - сказал Николаев. - Ее отвезут в Москву и там вы её похороните.
- Хоронить её придется в закрытом гробу. И никогда я её больше не увижу. Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел Леночку в таком виде, - вдруг спокойно произнесла окаменевшая от горя женщина. - Так что, дайте, я на неё ещё раз посмотрю и поцелую в последний разочек.
Она подошла к дочери, опустилась на колени и поцеловала родимое пятнышко у неё на ноге.
- Прощай, доченька, спи спокойно. Я найду того, кто сделал это, клянусь тебе, найду. Всю жизнь посвящу этому, - чеканными словами произнесла она.
Ошеломленные страшной сценой, Николаев и Гусев курили на улице одну сигарету за другой. Клементьев же отошел в сторону и ходил взад-вперед, заложив руки за спину и о чем-то напряженно думая. Николаев мельком взглянул на него и был поражен выражению его лица, на тонких губах Клементьева застыла какая-то презрительная усмешка. А глаза были круглые и страшные. Но тот поймал взгляд Николаева и убрал усмешку с губ.
- Ты слышал, она сказала ему: Слава Богу, что я знаю, что не ты, сказал Николаев Гусеву.
- Откуда она может это знать?
- Спросим попозже. Но я действительно думаю, что Воропаев на это не способен. Жидок он очень, хоть и совершенно беспринципен...
- Сам бы не сумел, мог нанять...
- Не исключено. Будем проверять алиби.
Для Веры Георгиевны и Кирилла сняли два одноместных номера в той же гостинице. Николаев боялся оставлять её одну, но она сама попросила дать ей побыть наедине со своими мыслями.
- Вы за меня не тревожьтесь. Я с собой ничего не сделаю, - сверкая глазами, сказала она. - У меня ещё есть дела на этой Земле. Впрочем, вы же, наверное, хотите со мной поговорить. Пожалуйста...
Николаев пригласил её в кафетерий попить кофе. Она согласилась.
- Вы знаете, Павел Николаевич, - мечтательно произнесла Вера Георгиевна. - А ведь мы здесь были с Леночкой два раза. А в первый раз в 1971 году вместе с моим мужем. Леночке было два годика, она была такая беленькая, пухленькая, кругленькая, как мячик... - Рыдание сковало ей горло, но она продолжала, словно нарочно мучая себя. - Поначалу она не хотела купаться в море, хоть было тепло, шел август. Но потом ей так понравилось, она бегала по бережку, плескалась, а мой муж пытался её учить держаться на воде. Представляете, в два годика... Я ему говорю - она же захлебнется, а он сам так радовался... А потом он уехал по делам в Москву, якобы, его вызвали. Мы остались с Леночкой вдвоем, что поделаешь, работа есть работа. А когда я приехала в Москву, то узнала о его измене. И все...
- Вы сообщите ему про...это?
- Нет, коротко отрезала Вера Георгиевна. - Зачем? Я сама её вырастила, это моя дочь. Я никаких денег от него не принимала, отсылала назад, и он перестал присылать. Я ведь принципиальная, Павел Николаевич, я подачек не возьму, хоть бы обе с голоду умирали. Но мы не умирали тогда, мы погибаем теперь.
- Но вы же говорили, что он зовет вас к себе.
- Зовет. Это правда. Но я не прощаю ему измену. И хватит об этом... А во второй раз мы ездили с Леночкой в Ялту в 1984 году, ей было пятнадцать лет. Мы снимали такую чудную комнатку, ближе к Мисхору. Андрея как раз забрали весной в армию, и она очень скучала по нему. А все соседские мальчишки были влюблены в нее, то и дело подбрасывали записочки, смешные такие: "Лена, я люблю тебя. Я не могу без тебя жить. Приходи к пяти часам в парк к фонтану." Но она не ходила на свидания, она была такая грустная, серьезная. Совсем как взрослая женщина, которая ждет мужа из армии... А Андрей служил у черта на рогах, на Дальнем Востоке. Да... кто же тогда мог предположить, что их жизнь закончится именно здесь, в Ялте, и так страшно... Как же причудливы перипетии судьбы, а, Павел Николаевич?
- М-м-м-да..., - промычал нечто нечленораздельное Николаев, потрясенный этим безмерным человеческим горем. Чем он её мог утешить?
Чрез стеклянное окно кафе они увидели Кирилла в бежевом кашемировом пальто, мрачно слонявшемуся около гостиницы и беспрестанно курившему.
- Да..., - внимательно поглядела на Николаева Вера Георгиевна. - Вы, случайно, не подозреваете его в организации этого убийства?
- ...Я не могу ответить на этот вопрос, я веду следствие, и здесь есть определенные законы...
- Понимаю, понимаю, но ведь я не просто так спрашиваю. Вы ведь знаете, я не люблю Кирилла, но справедливость прежде всего. Так вот, Кирилл каждый божий день приходил ко мне и требовал, чтобы я сказала ему, где Лена. Он подозревал, что я это знаю. Еще позавчера вечером у меня дома произошла совершенно дикая сцена. Он орал, бросался на меня с кулаками, говорил, что я помогла им, потворствовала их разврату, потому что всю жизнь ненавидела его. Он даже говорил в своем гневе какие-то странные вещи о том, что Лена и Андрей ограбили его семью. Я просто не поняла, что он, собственно, имеет в виду. По-моему, не то, что Андрей присвоил себе деньги их разорившейся фирмы. Что-то он такое говорил, что они чуть ли не ограбили их квартиру. А я рассказываю вам про это для того, чтобы вы знали - Кирилл к этому кошмару отношения не имеет.
... Вера Георгиевна пошла к себе в номер, а Николаев зашел в ресторан и показал официантам фотографии Лены и Андрея.
- Были, точно были, - возбудился черненький вертлявый официант. Были позавчера, как раз моя смена. Очень красивая девушка. Они сидели вот за тем столиком и замечательный заказ сделали. Хорошо посидели. Красивая пара... Приятно, знаете, было на них смотреть. Сейчас в рестораны ходит, в основном, публика, так сказать, специфическая, так и ждешь, что пальба начнется, разборки всякие. А эти так тихо-мирно сидели, потом пошли танцевать.
- Сидели допоздна?
- Да, до самого закрытия. Последними выходили.
- Ладно, большое вам спасибо.
- Всегда готов. А что, - вдруг спросил официант. - Не те ли это самые, которых ночью...
Николаев многозначительно промолчал.
- Боже мой, боже мой, а я как-то сразу и не понял... Ай, ай, ай... Какие красивые ребята...
- Они все время сидели одни? К ним никто не подходил?
- Несколько раз подходили мужики приглашать даму на танец. Но она ни с кем не пошла. Но парень вел себя вежливо, улыбался всем, а то сейчас в ресторане и такое бывает - откажешь кому-нибудь, а тот пушку из кармана и бабах... Без слов, так сказать. Крутейшее время... Да, вот ещё - старичок один к ним подходил. Подсел к ним. Они долго разговаривали. Я этого старичка знаю - богатый старик... Ходит в дранье, но знаю - скупает старинные драгоценности. Впрочем, я лично этого не видел, но так люди говорят.
- Как можно найти этого старичка?
- Он живет где-то около Дома-музея Чехова. Зовут его Исаак Борисович. Посидел он недолго с ними и встал из-за стола очень недовольный, пожал эдак плечами и ворчал все время, пока к выходу шел...
Из номера Николаев позвонил Клементьеву.
- Исаак Борисович? Знаю, конечно. В ювелирных делах знает толк. Съездим к нему?
- И немедленно.
... Исаак Борисович долго рассматривал документы Николаева и Клементьева. Потом, наконец, впустил их в свой дом.
Николаев и Клементьев сели в засаленные кресла, стоявшие по углам маленькой комнаты. Над круглым столом висел огромный старинный абажур. На столе лежали какие-то старинные книги.
- Без предисловий, господа, - сказал Исаак Борисович. - У меня высокое давление, и я не люблю всяких стрессов. Мне идет семьдесят шестой год. Я знаю, за чем вы пришли. Наш маленький прекрасный город полнится слухами быстро. Ужасно...У-жас-но... Их убили в ту же ночь. Но я их не убивал. Этот несчастный молодой человек принес мне на днях старинный перстень с большим бриллиантом. Тут ходит слушок, что я имею деньги для покупки таких вещей. А я не могу купить себе элементарных лекарств. У меня букет болезней - я это ходячая медицинская энциклопедия. Стенокардия, бронхит, колит, геморрой, тромбофлебит - он принялся зажимать пальцы на руках. - А мое пенсии хватает лишь на корвалол и геморроидальные свечи. А этот бриллиантик с ходу бы потянул на несколько штук зелененьких бумажек, которые все так любят. А, вообще-то, он стоит гораздо дороже, колечко-то века эдак восемнадцатого. Его, наверное, носила какая-нибудь княгиня... Молодой человек принес мне это кольцо сюда, домой и попросил оценить его. Я так примерно в общих чертах оценил, но сказал, что я никак не в состоянии сделать такую, с позволения сказать, покупку. А потом он мне сделал странное предложение. Заявил, что он продаст мне его значительно дешевле, ну прямо ощутимо значительно дешевле. И предложил приехать в ресторан "Ялта". А у меня есть связи. Я подзаработать решил. Я бы продал его одному, как это говорится, крутому... Он купил бы, мои рекомендации для него гарантии. Я иногда подрабатываю консультациями по камням. Платят только гроши, они такие скряги, эти новые русские, новые украинцы. Но... перепадает. А тут... все накопления хотел отдать за этот камешек. Конечно, я подозревал, что колечко краденое, но... деньги нужны, врать не буду, у меня жена не вылезает из больницы, она почти недвижима, господа... Так вот, я явился в ресторан, а он заявил мне, что продавать не будет, что он нашел другого, более выгодного покупателя. Вот и все. Что с ним и с его дамой сделал этот покупатель, вы и сами прекрасно знаете. Жадность, как говорится, фраера сгубила, экскюзе муа за мой цинизм.