Она брезгливо, двумя пальцами, стала по одной подбирать с пола фотографии, открыла ящик стола и сунула их туда. А затем заперла ящик на ключ.
4
5
4
— Ну и прекрасно! — ослепительной белозубой улыбкой улыбнулся Игорь Конышев, услышав от Лены о её беременности. — Только почему ты говоришь об этом таким тоном? Ты словно оправдываешься за что-то. Это же прекрасная новость. Это должно было произойти… И я очень рад, Лена, честное слово, очень рад. Предлагаю за это выпить!
Он, разумеется, был весьма озадачен её сообщением, но отработанная годами профессиональная привычка скрывать свои эмоции помогла ему и на сей раз.
Он поднял бокал с французским шампанским и поцеловал Лену в щеку. Та улыбнулась, ей понравилась реакция Игоря. Лена была сегодня особенно хороша, в коротком бежевом платье, с распущенными по плечам русыми волосами, большие голубые глаза с нежностью смотрели на него, щеки горели естественным румянцем. Он невольно любовался ею.
— Ты правда рад? — спросила она тихим голосом.
— Конечно.
— Тебе правда хорошо со мной? — шепнула она ему на ухо.
— Не то слово, Леночка, — томным голосом ответил Игорь, — я только теперь чувствую, что живу, впервые ощущаю себя человеком. Мужчиной ощущаю себя, понимаешь? А теперь ощущаю мужчиной вдвойне! Ты мне сообщила такую приятную весть!
Да, он умел себя держать в руках, хотя эта весть вовсе не привела его в дикий восторг. А вот насчёт того, что он стал ощущать себя настоящим мужчиной именно с Леной, он как раз не врал. Это было именно так. И он действительно был благодарен судьбе за то, что познакомился с ней.
Игорь Конышев был уже несколько лет женат, у него рос трехлетний сын. Жена Тамара работала начальником отдела рекламы в крупной совместной косметической компании. Она постоянно упрекала его в том, что зарабатывает больше его. Да и в сексуальном плане они давно уже не удовлетворяли друг друга… Что-то надо было в жизни менять. И вот появилась Лена. И роман их развивался бурными темпами.
— Не так все просто, Игорек, — произнесла Лена, отводя взгляд. — Понимаешь… Дело в том, что мы с Олегом давно уже не были близки. И ребёнок никак не может быть от него, — говорила она, убеждая в этом не только Игоря, но и саму себя. — Надо что-то предпринимать. Я не знаю, что делать, понимаешь, не знаю…
— Да? — переспросил Игорь и почесал голову. — Делать, разумеется, что-то надо. Так дальше продолжаться не может. Все, что ни делается на свете, все к лучшему, я всегда руководствуюсь этим мудрым правилом.
Он произносил эти слова уверенным тоном, улыбаясь, но в принципе сам понятия не имел, что именно надо ему в этой ситуации делать. Человек он был прагматичный, обычно все свои поступки взвешивал до мелочей, однако жизнь есть жизнь, ничто человеческое никому не чуждо, и не все возможно предсказать и предугадать заранее.
— Это ещё не все! — выпалила Лена, вдруг сильно покраснев. — Вот ещё что… — Тут она несколько замялась. — Давай ещё выпьем!
— Давай! За нашего ребёнка! — прошептал Игорь и поцеловал её в румяную щеку.
Когда они выпили, он обнял её и пристально поглядел ей в глаза.
— Так что ты мне хотела ещё сообщить? Давай все сразу, не бойся! Я же тебе говорю, что бог ни делает, все к лучшему в этом лучшем из миров.
Лена выдержала паузу, а затем резким движением вытащила из сумочки пачку фотографий и бросила их на журнальный столик перед Игорем.
— Вот!
Игорь медленным движением взял фотографии и стал смотреть. Лена же пристально глядела на его лицо, изучая реакцию. Но ни один мускул не дрогнул на его лице. Он только слегка сдвинул брови, пристально вглядываясь в каждую фотографию.
— Что ты молчишь?! Скажи же наконец хоть что-нибудь! — выпалила Лена.
— Ну что я могу сказать по этому поводу? — медленно протянул Игорь, пожимая плечами. — Могу сказать только одно…
— Что?! Не тяни же душу! — вскочила она с места.
— То, что меня все это нисколько не удивляет, вот что я могу сказать…
— Как это так не удивляет?! — воскликнула она. В принципе она давно уже не верила в порядочность мужа, но на такую подлость все же не рассчитывала. Видимо, где-то в глубине души все же верила, что Олег порядочный человек.
— Пойми меня, Леночка, я маленький человек, простой водитель. Я должен делать то, что мне скажут, просто исполнять, и все…
— Ну и что?
— А, ладно, — махнул рукой он. — Что теперь скрывать? Мне омерзительно говорить об этом, но я скажу. Дело в том, что я неоднократно возил Олега Михайловича в подобные заведения, вот что. Все это нисколько меня не удивляет, потому что это для него в порядке вещей.
— В порядке вещей?! — сделала она шаг вперёд и сжала кулаки.
— Разумеется. Лена, ты взрослая женщина, не будь же такой наивной… Ты что, не знаешь своего мужа? Не знаешь, как он падок до всяческих удовольствий и наслаждений? Даже странно, что ты так удивлена и возмущена. Ты что, до сих пор любишь его? А мне казалось, что тебя теперь интересую только я… — Он слегка понизил голос и масляными глазами поглядел на неё.
— Я не люблю его! — выкрикнула Лена. — Не люблю! Но я не хочу быть обманутой дурой! Не желаю, чтобы за моей спиной он делал такие вещи! И мне просто противно, мне до кошмара противно!
— Хорошего в этом, разумеется, мало, что тут говорить? Но надо смотреть на все трезвым взглядом. Мы же взрослые люди.
— Я никак не могу смотреть на такое трезвым взглядом. Игорек, я росла в другой обстановке, мои родители научные работники. Я, например, не могу представить себе в подобной обстановке своего отца, это дикость, просто дикость… Это даже вообразить себе невозможно!
В её голубых глазах появились кристаллики слез, а губы слегка скривились. Было видно, что она делает отчаянные усилия, чтобы не разрыдаться.
— Что ты сравниваешь? — тихо произнёс Игорь. Вдруг ему стало жалко эту женщину. Наверное, он и впрямь любил её. И ребёнок. Их общий ребёнок… В принципе все это было так некстати… Но он действительно не был огорчён этим её сообщением, ему на самом деле было приятно. Он сам поражался себе.
Он чувствовал, что хотел быть с ней. Ему было хорошо с Леной, видимо, он действительно любил её. Хоть и стеснялся самому себе в этом признаться. Ему было уже за тридцать, но такое чувство он испытал впервые.
— Что ты сравниваешь? — прошептал он, целуя Лену в губы. — Твоя семья, папа академик, мама интеллигентнейшая женщина… Ты, такая… такая… — он тщательно подбирал слова, чтобы попасть в десятку. — Такая утончённая, нежная… А он, — выдохнул Игорь, имитируя ярость. — Сейчас вообще развратное время, что говорить? Но Олег Михайлович как-то особенно склонён к всевозможным увеселительным мероприятиям. В принципе его можно понять — тяжёлая ответственная работа, ненормированный рабочий день, жуткая усталость. Наверняка хочется чего-то такого… Особенного, ну… Слов не могу подобрать… Для разрядки мозгов, чтобы, ну… Чтобы сразу обо всем забыть. А меня он никогда не стеснялся, что я ему — простой шоферюга… Хоть и с высшим образованием.
Он вдруг понял, что начинает переигрывать, а тут ни в коем случае нельзя было сбиться на фальшивую ноту, иначе Лена могла бы усомниться в его искренности. И про шоферюгу второй раз не надо было говорить, это лишнее, и особенно поливать грязью своего шефа тоже нельзя — будет перебор… А перебор порой хуже недобора. В карты Игорь умел играть превосходно. И в шахматы тоже. Чего он только в этой жизни не умел?!
Но разгорячённая гневом Лена не заметила в его словах ни фальшивой ноты, ни перебора.
— Он скотина, он просто грязная скотина! — крикнула она и швырнула фотографии на пол. — Как жить?! Как в этом мире можно жить после такого?!
— Нормально можно жить, — твёрдо произнёс Игорь, пристально глядя ей в глаза. — Просто надо быть честным и порядочным человеком, надо верить в добро и справедливость. Давай ещё выпьем за это!
Только он произнёс слова о добре и справедливости, как вдруг одна недавняя история всплыла у него перед глазами. И от этих воспоминаний у него чуть было не дрогнула в нервном тике правая щека. Но все же не дрогнула, он умел управлять собой, и своими глазами, и губами и мускулами на лице. Только взгляд немного помрачнел…
А жизнь шла своим чередом. И преподносила новые сюрпризы. Теперь вот оказалось, что Лена беременна от него. Он был совершенно уверен, что именно от него, по срокам все подходило идеально. Как раз тогда, в январе, она сняла эту квартиру, и они особенно активно занимались любовью. И что-то надо срочно делать. Но он не отчаивался. Он чувствовал, что только теперь, на четвёртом десятке, начинает жить настоящей, полноценной жизнью. Он человек дела, делает все правильно, безошибочно, и будет действовать так и в дальнейшем.
— Жизнь прекрасна и удивительна, Леночка, — мечтательно произнёс он. — Именно в её непредсказуемости и есть смысл.
Широко улыбнувшись, Игорь крепко прижал её к себе.
Он, разумеется, был весьма озадачен её сообщением, но отработанная годами профессиональная привычка скрывать свои эмоции помогла ему и на сей раз.
Он поднял бокал с французским шампанским и поцеловал Лену в щеку. Та улыбнулась, ей понравилась реакция Игоря. Лена была сегодня особенно хороша, в коротком бежевом платье, с распущенными по плечам русыми волосами, большие голубые глаза с нежностью смотрели на него, щеки горели естественным румянцем. Он невольно любовался ею.
— Ты правда рад? — спросила она тихим голосом.
— Конечно.
— Тебе правда хорошо со мной? — шепнула она ему на ухо.
— Не то слово, Леночка, — томным голосом ответил Игорь, — я только теперь чувствую, что живу, впервые ощущаю себя человеком. Мужчиной ощущаю себя, понимаешь? А теперь ощущаю мужчиной вдвойне! Ты мне сообщила такую приятную весть!
Да, он умел себя держать в руках, хотя эта весть вовсе не привела его в дикий восторг. А вот насчёт того, что он стал ощущать себя настоящим мужчиной именно с Леной, он как раз не врал. Это было именно так. И он действительно был благодарен судьбе за то, что познакомился с ней.
Игорь Конышев был уже несколько лет женат, у него рос трехлетний сын. Жена Тамара работала начальником отдела рекламы в крупной совместной косметической компании. Она постоянно упрекала его в том, что зарабатывает больше его. Да и в сексуальном плане они давно уже не удовлетворяли друг друга… Что-то надо было в жизни менять. И вот появилась Лена. И роман их развивался бурными темпами.
— Не так все просто, Игорек, — произнесла Лена, отводя взгляд. — Понимаешь… Дело в том, что мы с Олегом давно уже не были близки. И ребёнок никак не может быть от него, — говорила она, убеждая в этом не только Игоря, но и саму себя. — Надо что-то предпринимать. Я не знаю, что делать, понимаешь, не знаю…
— Да? — переспросил Игорь и почесал голову. — Делать, разумеется, что-то надо. Так дальше продолжаться не может. Все, что ни делается на свете, все к лучшему, я всегда руководствуюсь этим мудрым правилом.
Он произносил эти слова уверенным тоном, улыбаясь, но в принципе сам понятия не имел, что именно надо ему в этой ситуации делать. Человек он был прагматичный, обычно все свои поступки взвешивал до мелочей, однако жизнь есть жизнь, ничто человеческое никому не чуждо, и не все возможно предсказать и предугадать заранее.
— Это ещё не все! — выпалила Лена, вдруг сильно покраснев. — Вот ещё что… — Тут она несколько замялась. — Давай ещё выпьем!
— Давай! За нашего ребёнка! — прошептал Игорь и поцеловал её в румяную щеку.
Когда они выпили, он обнял её и пристально поглядел ей в глаза.
— Так что ты мне хотела ещё сообщить? Давай все сразу, не бойся! Я же тебе говорю, что бог ни делает, все к лучшему в этом лучшем из миров.
Лена выдержала паузу, а затем резким движением вытащила из сумочки пачку фотографий и бросила их на журнальный столик перед Игорем.
— Вот!
Игорь медленным движением взял фотографии и стал смотреть. Лена же пристально глядела на его лицо, изучая реакцию. Но ни один мускул не дрогнул на его лице. Он только слегка сдвинул брови, пристально вглядываясь в каждую фотографию.
— Что ты молчишь?! Скажи же наконец хоть что-нибудь! — выпалила Лена.
— Ну что я могу сказать по этому поводу? — медленно протянул Игорь, пожимая плечами. — Могу сказать только одно…
— Что?! Не тяни же душу! — вскочила она с места.
— То, что меня все это нисколько не удивляет, вот что я могу сказать…
— Как это так не удивляет?! — воскликнула она. В принципе она давно уже не верила в порядочность мужа, но на такую подлость все же не рассчитывала. Видимо, где-то в глубине души все же верила, что Олег порядочный человек.
— Пойми меня, Леночка, я маленький человек, простой водитель. Я должен делать то, что мне скажут, просто исполнять, и все…
— Ну и что?
— А, ладно, — махнул рукой он. — Что теперь скрывать? Мне омерзительно говорить об этом, но я скажу. Дело в том, что я неоднократно возил Олега Михайловича в подобные заведения, вот что. Все это нисколько меня не удивляет, потому что это для него в порядке вещей.
— В порядке вещей?! — сделала она шаг вперёд и сжала кулаки.
— Разумеется. Лена, ты взрослая женщина, не будь же такой наивной… Ты что, не знаешь своего мужа? Не знаешь, как он падок до всяческих удовольствий и наслаждений? Даже странно, что ты так удивлена и возмущена. Ты что, до сих пор любишь его? А мне казалось, что тебя теперь интересую только я… — Он слегка понизил голос и масляными глазами поглядел на неё.
— Я не люблю его! — выкрикнула Лена. — Не люблю! Но я не хочу быть обманутой дурой! Не желаю, чтобы за моей спиной он делал такие вещи! И мне просто противно, мне до кошмара противно!
— Хорошего в этом, разумеется, мало, что тут говорить? Но надо смотреть на все трезвым взглядом. Мы же взрослые люди.
— Я никак не могу смотреть на такое трезвым взглядом. Игорек, я росла в другой обстановке, мои родители научные работники. Я, например, не могу представить себе в подобной обстановке своего отца, это дикость, просто дикость… Это даже вообразить себе невозможно!
В её голубых глазах появились кристаллики слез, а губы слегка скривились. Было видно, что она делает отчаянные усилия, чтобы не разрыдаться.
— Что ты сравниваешь? — тихо произнёс Игорь. Вдруг ему стало жалко эту женщину. Наверное, он и впрямь любил её. И ребёнок. Их общий ребёнок… В принципе все это было так некстати… Но он действительно не был огорчён этим её сообщением, ему на самом деле было приятно. Он сам поражался себе.
Он чувствовал, что хотел быть с ней. Ему было хорошо с Леной, видимо, он действительно любил её. Хоть и стеснялся самому себе в этом признаться. Ему было уже за тридцать, но такое чувство он испытал впервые.
— Что ты сравниваешь? — прошептал он, целуя Лену в губы. — Твоя семья, папа академик, мама интеллигентнейшая женщина… Ты, такая… такая… — он тщательно подбирал слова, чтобы попасть в десятку. — Такая утончённая, нежная… А он, — выдохнул Игорь, имитируя ярость. — Сейчас вообще развратное время, что говорить? Но Олег Михайлович как-то особенно склонён к всевозможным увеселительным мероприятиям. В принципе его можно понять — тяжёлая ответственная работа, ненормированный рабочий день, жуткая усталость. Наверняка хочется чего-то такого… Особенного, ну… Слов не могу подобрать… Для разрядки мозгов, чтобы, ну… Чтобы сразу обо всем забыть. А меня он никогда не стеснялся, что я ему — простой шоферюга… Хоть и с высшим образованием.
Он вдруг понял, что начинает переигрывать, а тут ни в коем случае нельзя было сбиться на фальшивую ноту, иначе Лена могла бы усомниться в его искренности. И про шоферюгу второй раз не надо было говорить, это лишнее, и особенно поливать грязью своего шефа тоже нельзя — будет перебор… А перебор порой хуже недобора. В карты Игорь умел играть превосходно. И в шахматы тоже. Чего он только в этой жизни не умел?!
Но разгорячённая гневом Лена не заметила в его словах ни фальшивой ноты, ни перебора.
— Он скотина, он просто грязная скотина! — крикнула она и швырнула фотографии на пол. — Как жить?! Как в этом мире можно жить после такого?!
— Нормально можно жить, — твёрдо произнёс Игорь, пристально глядя ей в глаза. — Просто надо быть честным и порядочным человеком, надо верить в добро и справедливость. Давай ещё выпьем за это!
Только он произнёс слова о добре и справедливости, как вдруг одна недавняя история всплыла у него перед глазами. И от этих воспоминаний у него чуть было не дрогнула в нервном тике правая щека. Но все же не дрогнула, он умел управлять собой, и своими глазами, и губами и мускулами на лице. Только взгляд немного помрачнел…
А жизнь шла своим чередом. И преподносила новые сюрпризы. Теперь вот оказалось, что Лена беременна от него. Он был совершенно уверен, что именно от него, по срокам все подходило идеально. Как раз тогда, в январе, она сняла эту квартиру, и они особенно активно занимались любовью. И что-то надо срочно делать. Но он не отчаивался. Он чувствовал, что только теперь, на четвёртом десятке, начинает жить настоящей, полноценной жизнью. Он человек дела, делает все правильно, безошибочно, и будет действовать так и в дальнейшем.
— Жизнь прекрасна и удивительна, Леночка, — мечтательно произнёс он. — Именно в её непредсказуемости и есть смысл.
Широко улыбнувшись, Игорь крепко прижал её к себе.
5
— Приветствую тебя, Олег Михайлович, — раздался в телефонной трубке, как всегда, весёлый и бодрый голос Вадима Филипповича Павленко. — С приездом! Ну, как там Цюрих? На месте?
— Стоит на месте, Вадим Филиппович, — в тон ему ответил Олег. — В Цюрихе все спокойно уже несколько веков.
— Ну и славно! Дай бог, чтобы и у нас так было. А тут не то что одного дня, одного часа без какого-нибудь гнусного происшествия пройти не может… Ужас, что творится, — вздохнул Павленко. — А я вот в отпуск собрался. Даю сам себе отпуск. На целых две недели. Не могу больше работать, понимаешь, ну не могу, и все тут, чувствую, что просто не в состоянии выдержать такого напряжения. Поеду в один уютный подмосковный санаторий, подлечусь. Несколько лет ведь уже не отдыхал… Я вот по какому поводу, собственно говоря, тебе звоню. Через пару дней к тебе придёт один человек. Его фамилия Джиоев. Запомнил — Абдували Султанович Джиоев?
— Запомнил, Вадим Филиппович.
— Прекрасно. Хотя произнести довольно сложно, — рассмеялся Павленко. — Тем не менее это сделать необходимо. И не только это. Господин Джиоев — это очень крупный влиятельный бизнесмен. Мне был звонок. Звонок, понимаешь, мне был один сверху. С большого верху, Олег Михайлович. Так вот, там просили повнимательнее отнестись к этому господину и к его предложению. Вот, собственно говоря, что я тебе хотел сказать. Я убеждён, что ты меня не подведёшь… Договорились?
— Разумеется. У меня к вам тоже есть один разговор, Вадим Филиппович. Очень важный разговор.
— Не телефонный, разумеется? — весело спросил Павленко.
— Разумеется.
— Тогда после отпуска. Только после отпуска. Ты даже представить себе не можешь, как я страшно устал. Олег, я с таким благоговением вспоминаю времена, когда я работал в вузах. Как было славно — летом на целых два месяца совершенно свободен. Взял билет на поезд — и в Гагры или в Ялту. Набережная, море, девочки, свобода… Хорошо… Лёгкое было времечко. Но… У каждого времени есть свои положительные и отрицательные стороны. Есть они и у нашего бурного времени. Проблем у нас много, это точно. Зато и возможностей тоже много. А соответственно, и желаний. Помнишь «Шагреневую кожу» Бальзака? А? Мудрейшая, глубочайшая книга… И у меня теперь столько желаний, я чувствую, что они могут меня сожрать, уничтожить. Но я не хочу сдаваться. Я чувствую, что способен влиять на важные события, на ход истории в каком-то смысле, если хочешь. И не только я, но и ты… Думал ли ты когда-нибудь, что сможешь влиять на ход истории, а, Олег Михайлович?
— Нет, пожалуй, не думал, — замялся Олег. Не нравилась ему эта вальяжная весёлость Павленко. У него настроение было далеко не такое радужное. И он вовсе не был уверен, что способен влиять на ход истории, скорее, напротив, чувствовал, что эта самая история способна переломать ему хребет. И именно о положении дел, творящихся в банке «Роскапиталинвест», о своих все растущих с каждым днём подозрениях по поводу происходящих там серьёзнейших махинаций с огромными суммами денег он хотел поговорить с Павленко после своего возвращения из Швейцарии.
— А ты подумай, Олег, подумай, — продолжал тем временем Вадим Филиппович. — Мы ведь с тобой банкиры, мы ворочаем большими деньгами. От нас с тобой зависит — дать кому-нибудь кредит или нет, поддержать человека, фирму, организацию или, напротив, уничтожить её в самом зародыше. Для чего мы вообще родились на свет? Чтобы быть маленькими людишками, безропотными исполнителями чужой воли? Нет, пришло наше время, и мы проживём свою жизнь достойно.
«Что-то он больно весёлый, не к добру это, — подумал Олег. — И говорит какими-то высокопарными фразами, как будто паясничает… И что это, кстати, за как его… Дж… Аджи…?»
— Так-то вот, Олег, — подвёл итог Павленко. — Я очень на тебя рассчитываю. Ладно, мне пора собираться. Не хочу я ни на какие Канары, Мальдивы, Багамы. Хочу в Подмосковье, в тихое Подмосковье. И чтобы ничего, абсолютно ничего не делать. На даче все равно придётся что-нибудь делать. Никто меня не будет ни о чем просить, а я все равно найду себе занятие. А там… Там умеют дать человеку отдохнуть. Это просто настоящий земной рай, Олег. И человек там не тратит свою шагреневую кожу ни на какие желания, все желания там предугадываются, все без исключения. Мозги полностью отдыхают, и человек постоянно находится в состоянии некой блаженной нирваны. Туда допускаются только самые проверенные люди, ничто не должно мешать их полноценному отдыху, там не может быть никаких звероподобных бандюг с золотыми цепями на бычьих шеях, только солидные люди, занимающие высокое общественное положение, кошелёк там не самое главное. По моей рекомендации там могут принять и тебя, что я тебе очень советую сделать. Хотя, пока ты такого большого отпуска ещё не заслужил… Но обязательно заслужишь. А переговорить мы успеем… Все. За мной пришла машина. Спешу на заслуженный отдых. Очень надеюсь на тебя, очень. Скажу тебе откровенно, более перспективного руководителя, чем ты, в нашем банке нет. Я очень высокого мнения о тебе, Олег. Ты можешь очень далеко пойти. Если, разумеется, и в дальнейшем будешь все делать правильно.
Разговор был закончен, толком и не начавшись. А ведь Олег хотел о многом переговорить с Павленко, объясниться с ним. Вадим Филиппович должен был рассеять многие его сомнения. Которые в последнее время становились очень серьёзными. Олег начал подозревать многих сотрудников банка в нечистоплотности, в откровенном мошенничестве и других тёмных делишках. Разговор с Вадимом Филипповичем назревал. Но тот перед отпуском сделал ему встречное предложение. И Олега ожидал большой сюрприз…
Абдували Султанович Джиоев появился в кабинете у Олега Хмельницкого через два дня после этого разговора.
Было ему на вид лет под пятьдесят, но Олег понимал, что на деле ему гораздо меньше. Кавказцы, как правило, выглядят старше своих лет.
Ранняя залысина, седые виски, орлиный нос. А чёрные, как маслины, глаза глядели молодо и весело. Улыбались ослепительно белые зубы. Одет он был в аккуратно сидящий на нем светлый, почти белый костюм-тройку. На руке золотой «Ролекс». И ботинки на нем были какие-то удивительные, словно тоже сделанные из золота.
— Здравствуйте, Олег Михайлович, — произнёс он гортанным клокочущим басом с очаровательным кавказским акцентом. — Я Абдували Султанович Джиоев. Прошу любить и жаловать.
— Здравствуйте, — поднялся навстречу ему Олег, помня слова Павленко, что с этим человеком надо быть внимательным и предупредительным. Протянул гостю для пожатия руку. Рука Джиоева была мягкой и влажной. Почему-то Олегу стало противно. — Садитесь, пожалуйста.
— Спасибо, — улыбнулся Джиоев и сел в кожаное мягкое кресло напротив Олега.
— Чай? Кофе? — спросил Олег.
— Если можно, стакан минеральной воды.
Олег нажал кнопку, вошла секретарша.
— Зина, принесите «Боржоми», — сказал Олег.
— Да, Олег Михайлович.
Секретарша пошла к двери, Джиоев при этом обернулся и бросил плотоядный взгляд на её длинные стройные ноги. Затем попытался переброситься понимающим взглядом с Олегом, но тот глядел перед собой чинно и строго. Джиоев тоже сразу же надел на лицо серьёзное деловое выражение.
— В наших краях жутко испортилась погода, — начал издалека Джиоев. — Я даже боялся, как бы не задержали наш рейс. Это было бы очень некстати. Представляете себе, ветер, дождь, в какой-то момент было такое ощущение, что снег повалил. Это в мае-то месяце! Совершенно аномальное явление…
— Да, — попытался поддержать разговор Олег. — А синоптики ещё говорят — грядёт глобальное потепление.
— Что вы? Какое там потепление? Я бы сказал — глобальное похолодание, — произнёс Джиоев.
Зина внесла поднос с бутылкой «Боржоми» и высоким бокалом. Налила гостю воды и поставила бокал перед ним.
— Спасибо.
— Итак, слушаю вас, — произнёс Олег, когда секретарша вышла.
— Вадим Филиппович не разъяснил вам суть дела, Олег Михайлович? — спросил Джиоев.
— Нет. Он только предупредил меня о вашем приезде. А сути дела он мне не успел разъяснить. Он уехал в отпуск.
— Понимаю. Понимаю, — сказал Джиоев, делая глоток воды. — А я вот давно не отдыхал. Понимаете, Олег Михайлович, мне недосуг съездить даже в мой родной аул. Хотя до него от нашего города буквально рукой подать. Но времени не хватает катастрофически. Эх, если бы вы видели наш аул, Олег Михайлович, — причмокнул языком Джиоев. — Воздух кристальный, прозрачный, над белоснежными вершинами гор плывут облака, задевая за эти вершины, в небе парят орлы… Приезжайте к нам, поедем туда вместе. Таких барашков, как в нашем ауле, вы нигде не отведаете… И нигде вас не примут с таким открытым сердцем, как у нас. Это просто жемчужина Кавказа, Олег Михайлович.
Олег пристально глядел на Джиоева с застывшей деланой улыбкой на губах, как бы давая понять, что настала пора приступить к деловой части разговора.
— Да, жемчужина Кавказа, — повторил Джиоев и тут же нахмурил свои сросшиеся на переносице густые брови. — Но, сами понимаете, проблем в нашей республике немереное количество. И одна из них — проблема с продовольствием. Вот её-то наша организация и пытается решить. Для этого я к вам и приехал, Олег Михайлович.
— Слушаю вас, Абд… господин Джиоев.
— Мы собираемся построить в нашем районе консервный завод для переработки плодоовощной продукции, Олег Михайлович. Сами понимаете, наш цветущий край — край изобилия. Природа дала нам слишком много. И мы перестали дорожить дарами природы. Сколько овощей и фруктов пропадает зря, гниёт, выбрасывается — это страшная статистика, удручающая… Мы затеяли благородное дело — строительство завода. Но, сами понимаете, это очень дорогостоящее мероприятие. Специалисты сделали смету — короче, нам для этого дела нужен кредит в пятьдесят миллионов долларов. И мы обращаемся к руководству банка «Роскапиталинвест» с просьбой выделить нам этот кредит. Сроком на десять лет. Вот зачем я к вам приехал, Олег Михайлович. Разве не благородное дело мы затеяли?
— Дело очень благородное, Абд… Абдували Султанович, — согласился Олег, наконец сумев выговорить его имя. — И мы вам очень благодарны за доверие к нашему банку. Мы уже неоднократно оказывали подобные услуги некоторым предприятиям и организациям. Существует определённый регламент подобных кредитов. Вы, наверное, имеете на руках гарантии правительства вашей республики и её Министерства финансов?
Джиоев не ответил, только пристальным немигающим взглядом поглядел в глаза Олегу. На губах его застыла улыбка.
— Нет, Олег Михайлович, — выдержав паузу, произнёс Джиоев. — К сожалению, таковых гарантий у меня на руках не имеется.
— Но иначе наш банк не сможет выделить вам столь значительную сумму, — спокойно произнёс Олег. — К тому же должен вам сказать, что решение о выделении подобных кредитов я не могу принять лично. Такие решения принимает Совет директоров банка. Но при отсутствии гарантий от правительства вашей республики я убеждён, что решение Совета директоров будет отрицательным.
— Вы так полагаете? — снова широко улыбнулся Джиоев. И эта его улыбочка в сочетании с вопросом совсем не понравилась Олегу.
Он понял, кто сидит перед ним. Этот вальяжный белозубый шикарно одетый господин принадлежал к числу тех, кто был полностью уверен в своих силах и не привык терпеть никаких отказов. Разумеется, в своей республике он отказов и не терпел. И полагал, что и здесь все пойдёт как по маслу. Странно только то, что за подобного субъекта с полууголовными внешностью и манерами ходатайствовал Павленко, председатель правления банка. Странно ли? А не напротив ли, не вполне ли это естественно?
— Да я просто уверен в этом, — сказал Олег.
— Значит, мнение Вадима Филипповича Павленко для вас роли не играет?
— Как это не играет? Мнение Вадима Филипповича играет большую роль. Но даже он и тем более я не имеем права решать подобные вопросы без Совета директоров. Существует определённый регламент для их решения, как вы этого не можете понять? Есть устав банка, в котором все это оговорено до мельчайших подробностей.
— Олег Михайлович, — снова улыбнулся Джиоев. — Разумеется, существуют всевозможные правила и регламенты. И устав мы тоже обязаны уважать. Но, посудите сами, если бы мы постоянно следовали этим регламентам и ограничениям, мы бы остались далеко в нашем полусредневековом, полукоммунистическом прошлом. Сейчас идёт настоящая революция во всех производственных отношениях. И порой приходится некоторые правила нарушать, что поделаешь?
— Ну это смотря где, — возразил Олег. — В нашем банковском деле точность и пунктуальность — это залог успеха.
Джиоев, очевидно, воспринял слова Хмельницкого по-своему.
— Вы позволите мне закурить? — спросил он, беря тайм-аут для новой атаки.
— Да, разумеется.
Джиоев вытащил из кармана пачку «Давидофф», щёлкнул золочёной зажигалкой и пустил вверх струйку дыма. Бросил быстрый взгляд на Олега и снова затянулся сигаретой. Воцарилось некоторое довольно напряжённое молчание.
— Точность и пунктуальность — залог успеха, — повторил слова Олега Джиоев. — Так вы сказали?
Олег молча кивнул головой.
— Это прекрасные слова, Олег Михайлович, — нахмурил тонкие чёрные брови Джиоев. — Но я бы добавил к ним ещё одну категорию. Благодарность — вот что ещё является залогом успеха. Я в редкие минуты досуга размышляю о жизни и прихожу к выводу, что если бы все люди были порядочными и отвечали бы на добро добром, то жизнь могла бы быть прекрасной и счастливой при любом общественном строе — при социализме, капитализме, при чем угодно. Но волчья человеческая суть гробит все благородные начинания на корню. Вы согласны со мной?
— В этом вопросе полностью согласен.
— Вы умный высокообразованный человек, Олег Михайлович, — уважительно качал головой Джиоев. — Такие люди, как вы, — это будущее нашей многонациональной страны. Но труд и высокая квалификация таких людей не всегда оцениваются по заслугам…
«Вот это уже теплее, — понял Олег. — А то что-то он долго тянет, совсем за дурака меня принимает, очевидно, просто за шестёрку, за мыльный пузырь в этом шикарном кабинете. А ну-ка, ну-ка, господин Джиоев. Интересно послушать, что вы мне имеете предложить…»
— А ведь благородные люди всегда могут договориться между собой, — продолжал гость с юга. — Если, разумеется, они преследуют благородные цели. А наша цель более чем благородна. Сами понимаете, что уровень жизни населения в нашей республике далеко не такой, как здесь, в Москве. Людям нужны рабочие места, людям нужны дешёвые продукты питания. Разве не очевидно, что именно из-за отсутствия работы и элементарных средств существования многие молодые люди встают на преступный путь. А что им ещё остаётся делать, посудите сами, Олег Михайлович. А мы им дадим и работу, и дешёвые продукты. И вообще, пора развивать пищевую промышленность на местах, чтобы не зависеть от поставок дорогих импортных продуктов. Как вы полагаете?
— Я полагаю, что это совершенно верно.
— Так почему же вы не можете решить наш вопрос? — снова ослепительно улыбнулся Джиоев.
— Почему не можем? — спросил Олег, сознательно игнорируя «вы», обращённое лично к нему. — Если у вас будут необходимые гарантии от правительства республики, то вполне возможно, что Совет директоров и решит ваш вопрос положительно.
Глаза Джиоева потускнели, хоть деланая улыбка и не сошла с его губ. Он пристально поглядел на собеседника и яростно хлопнул себя по коленке.
— Вы что, Олег Михайлович, полагаете, что в нашем правительстве сидят только доброжелательные и компетентные люди? Да там таких считаные единицы. Все гребут только под себя, никто совершенно не думает о народе. Я уже обращался к некоторым высокопоставленным лицам, и что же? Сами наверняка понимаете, чего они хотят. Все требуют взяток. Да ещё каких… Вымолвить страшно, какие суммы они от нас требуют! Причём требуют с нас за то, что мы радеем о благе народа! — с пафосом говорил он. Затем резко понизил голос чуть ли не до шёпота. — А с вами мы могли бы решить вопрос вот каким образом… — При этих словах смуглое лицо Джиоева приобрело совсем уже серьёзное выражение. — Поверьте, Олег Михайлович, мы умеем быть благодарными, в отличие от некоторых других… Короче говоря, я предлагаю вам от своего имени и имени своих коллег, истинных патриотов своей малой и большой родины, стать акционером нашего строящегося завода.
— Стоит на месте, Вадим Филиппович, — в тон ему ответил Олег. — В Цюрихе все спокойно уже несколько веков.
— Ну и славно! Дай бог, чтобы и у нас так было. А тут не то что одного дня, одного часа без какого-нибудь гнусного происшествия пройти не может… Ужас, что творится, — вздохнул Павленко. — А я вот в отпуск собрался. Даю сам себе отпуск. На целых две недели. Не могу больше работать, понимаешь, ну не могу, и все тут, чувствую, что просто не в состоянии выдержать такого напряжения. Поеду в один уютный подмосковный санаторий, подлечусь. Несколько лет ведь уже не отдыхал… Я вот по какому поводу, собственно говоря, тебе звоню. Через пару дней к тебе придёт один человек. Его фамилия Джиоев. Запомнил — Абдували Султанович Джиоев?
— Запомнил, Вадим Филиппович.
— Прекрасно. Хотя произнести довольно сложно, — рассмеялся Павленко. — Тем не менее это сделать необходимо. И не только это. Господин Джиоев — это очень крупный влиятельный бизнесмен. Мне был звонок. Звонок, понимаешь, мне был один сверху. С большого верху, Олег Михайлович. Так вот, там просили повнимательнее отнестись к этому господину и к его предложению. Вот, собственно говоря, что я тебе хотел сказать. Я убеждён, что ты меня не подведёшь… Договорились?
— Разумеется. У меня к вам тоже есть один разговор, Вадим Филиппович. Очень важный разговор.
— Не телефонный, разумеется? — весело спросил Павленко.
— Разумеется.
— Тогда после отпуска. Только после отпуска. Ты даже представить себе не можешь, как я страшно устал. Олег, я с таким благоговением вспоминаю времена, когда я работал в вузах. Как было славно — летом на целых два месяца совершенно свободен. Взял билет на поезд — и в Гагры или в Ялту. Набережная, море, девочки, свобода… Хорошо… Лёгкое было времечко. Но… У каждого времени есть свои положительные и отрицательные стороны. Есть они и у нашего бурного времени. Проблем у нас много, это точно. Зато и возможностей тоже много. А соответственно, и желаний. Помнишь «Шагреневую кожу» Бальзака? А? Мудрейшая, глубочайшая книга… И у меня теперь столько желаний, я чувствую, что они могут меня сожрать, уничтожить. Но я не хочу сдаваться. Я чувствую, что способен влиять на важные события, на ход истории в каком-то смысле, если хочешь. И не только я, но и ты… Думал ли ты когда-нибудь, что сможешь влиять на ход истории, а, Олег Михайлович?
— Нет, пожалуй, не думал, — замялся Олег. Не нравилась ему эта вальяжная весёлость Павленко. У него настроение было далеко не такое радужное. И он вовсе не был уверен, что способен влиять на ход истории, скорее, напротив, чувствовал, что эта самая история способна переломать ему хребет. И именно о положении дел, творящихся в банке «Роскапиталинвест», о своих все растущих с каждым днём подозрениях по поводу происходящих там серьёзнейших махинаций с огромными суммами денег он хотел поговорить с Павленко после своего возвращения из Швейцарии.
— А ты подумай, Олег, подумай, — продолжал тем временем Вадим Филиппович. — Мы ведь с тобой банкиры, мы ворочаем большими деньгами. От нас с тобой зависит — дать кому-нибудь кредит или нет, поддержать человека, фирму, организацию или, напротив, уничтожить её в самом зародыше. Для чего мы вообще родились на свет? Чтобы быть маленькими людишками, безропотными исполнителями чужой воли? Нет, пришло наше время, и мы проживём свою жизнь достойно.
«Что-то он больно весёлый, не к добру это, — подумал Олег. — И говорит какими-то высокопарными фразами, как будто паясничает… И что это, кстати, за как его… Дж… Аджи…?»
— Так-то вот, Олег, — подвёл итог Павленко. — Я очень на тебя рассчитываю. Ладно, мне пора собираться. Не хочу я ни на какие Канары, Мальдивы, Багамы. Хочу в Подмосковье, в тихое Подмосковье. И чтобы ничего, абсолютно ничего не делать. На даче все равно придётся что-нибудь делать. Никто меня не будет ни о чем просить, а я все равно найду себе занятие. А там… Там умеют дать человеку отдохнуть. Это просто настоящий земной рай, Олег. И человек там не тратит свою шагреневую кожу ни на какие желания, все желания там предугадываются, все без исключения. Мозги полностью отдыхают, и человек постоянно находится в состоянии некой блаженной нирваны. Туда допускаются только самые проверенные люди, ничто не должно мешать их полноценному отдыху, там не может быть никаких звероподобных бандюг с золотыми цепями на бычьих шеях, только солидные люди, занимающие высокое общественное положение, кошелёк там не самое главное. По моей рекомендации там могут принять и тебя, что я тебе очень советую сделать. Хотя, пока ты такого большого отпуска ещё не заслужил… Но обязательно заслужишь. А переговорить мы успеем… Все. За мной пришла машина. Спешу на заслуженный отдых. Очень надеюсь на тебя, очень. Скажу тебе откровенно, более перспективного руководителя, чем ты, в нашем банке нет. Я очень высокого мнения о тебе, Олег. Ты можешь очень далеко пойти. Если, разумеется, и в дальнейшем будешь все делать правильно.
Разговор был закончен, толком и не начавшись. А ведь Олег хотел о многом переговорить с Павленко, объясниться с ним. Вадим Филиппович должен был рассеять многие его сомнения. Которые в последнее время становились очень серьёзными. Олег начал подозревать многих сотрудников банка в нечистоплотности, в откровенном мошенничестве и других тёмных делишках. Разговор с Вадимом Филипповичем назревал. Но тот перед отпуском сделал ему встречное предложение. И Олега ожидал большой сюрприз…
Абдували Султанович Джиоев появился в кабинете у Олега Хмельницкого через два дня после этого разговора.
Было ему на вид лет под пятьдесят, но Олег понимал, что на деле ему гораздо меньше. Кавказцы, как правило, выглядят старше своих лет.
Ранняя залысина, седые виски, орлиный нос. А чёрные, как маслины, глаза глядели молодо и весело. Улыбались ослепительно белые зубы. Одет он был в аккуратно сидящий на нем светлый, почти белый костюм-тройку. На руке золотой «Ролекс». И ботинки на нем были какие-то удивительные, словно тоже сделанные из золота.
— Здравствуйте, Олег Михайлович, — произнёс он гортанным клокочущим басом с очаровательным кавказским акцентом. — Я Абдували Султанович Джиоев. Прошу любить и жаловать.
— Здравствуйте, — поднялся навстречу ему Олег, помня слова Павленко, что с этим человеком надо быть внимательным и предупредительным. Протянул гостю для пожатия руку. Рука Джиоева была мягкой и влажной. Почему-то Олегу стало противно. — Садитесь, пожалуйста.
— Спасибо, — улыбнулся Джиоев и сел в кожаное мягкое кресло напротив Олега.
— Чай? Кофе? — спросил Олег.
— Если можно, стакан минеральной воды.
Олег нажал кнопку, вошла секретарша.
— Зина, принесите «Боржоми», — сказал Олег.
— Да, Олег Михайлович.
Секретарша пошла к двери, Джиоев при этом обернулся и бросил плотоядный взгляд на её длинные стройные ноги. Затем попытался переброситься понимающим взглядом с Олегом, но тот глядел перед собой чинно и строго. Джиоев тоже сразу же надел на лицо серьёзное деловое выражение.
— В наших краях жутко испортилась погода, — начал издалека Джиоев. — Я даже боялся, как бы не задержали наш рейс. Это было бы очень некстати. Представляете себе, ветер, дождь, в какой-то момент было такое ощущение, что снег повалил. Это в мае-то месяце! Совершенно аномальное явление…
— Да, — попытался поддержать разговор Олег. — А синоптики ещё говорят — грядёт глобальное потепление.
— Что вы? Какое там потепление? Я бы сказал — глобальное похолодание, — произнёс Джиоев.
Зина внесла поднос с бутылкой «Боржоми» и высоким бокалом. Налила гостю воды и поставила бокал перед ним.
— Спасибо.
— Итак, слушаю вас, — произнёс Олег, когда секретарша вышла.
— Вадим Филиппович не разъяснил вам суть дела, Олег Михайлович? — спросил Джиоев.
— Нет. Он только предупредил меня о вашем приезде. А сути дела он мне не успел разъяснить. Он уехал в отпуск.
— Понимаю. Понимаю, — сказал Джиоев, делая глоток воды. — А я вот давно не отдыхал. Понимаете, Олег Михайлович, мне недосуг съездить даже в мой родной аул. Хотя до него от нашего города буквально рукой подать. Но времени не хватает катастрофически. Эх, если бы вы видели наш аул, Олег Михайлович, — причмокнул языком Джиоев. — Воздух кристальный, прозрачный, над белоснежными вершинами гор плывут облака, задевая за эти вершины, в небе парят орлы… Приезжайте к нам, поедем туда вместе. Таких барашков, как в нашем ауле, вы нигде не отведаете… И нигде вас не примут с таким открытым сердцем, как у нас. Это просто жемчужина Кавказа, Олег Михайлович.
Олег пристально глядел на Джиоева с застывшей деланой улыбкой на губах, как бы давая понять, что настала пора приступить к деловой части разговора.
— Да, жемчужина Кавказа, — повторил Джиоев и тут же нахмурил свои сросшиеся на переносице густые брови. — Но, сами понимаете, проблем в нашей республике немереное количество. И одна из них — проблема с продовольствием. Вот её-то наша организация и пытается решить. Для этого я к вам и приехал, Олег Михайлович.
— Слушаю вас, Абд… господин Джиоев.
— Мы собираемся построить в нашем районе консервный завод для переработки плодоовощной продукции, Олег Михайлович. Сами понимаете, наш цветущий край — край изобилия. Природа дала нам слишком много. И мы перестали дорожить дарами природы. Сколько овощей и фруктов пропадает зря, гниёт, выбрасывается — это страшная статистика, удручающая… Мы затеяли благородное дело — строительство завода. Но, сами понимаете, это очень дорогостоящее мероприятие. Специалисты сделали смету — короче, нам для этого дела нужен кредит в пятьдесят миллионов долларов. И мы обращаемся к руководству банка «Роскапиталинвест» с просьбой выделить нам этот кредит. Сроком на десять лет. Вот зачем я к вам приехал, Олег Михайлович. Разве не благородное дело мы затеяли?
— Дело очень благородное, Абд… Абдували Султанович, — согласился Олег, наконец сумев выговорить его имя. — И мы вам очень благодарны за доверие к нашему банку. Мы уже неоднократно оказывали подобные услуги некоторым предприятиям и организациям. Существует определённый регламент подобных кредитов. Вы, наверное, имеете на руках гарантии правительства вашей республики и её Министерства финансов?
Джиоев не ответил, только пристальным немигающим взглядом поглядел в глаза Олегу. На губах его застыла улыбка.
— Нет, Олег Михайлович, — выдержав паузу, произнёс Джиоев. — К сожалению, таковых гарантий у меня на руках не имеется.
— Но иначе наш банк не сможет выделить вам столь значительную сумму, — спокойно произнёс Олег. — К тому же должен вам сказать, что решение о выделении подобных кредитов я не могу принять лично. Такие решения принимает Совет директоров банка. Но при отсутствии гарантий от правительства вашей республики я убеждён, что решение Совета директоров будет отрицательным.
— Вы так полагаете? — снова широко улыбнулся Джиоев. И эта его улыбочка в сочетании с вопросом совсем не понравилась Олегу.
Он понял, кто сидит перед ним. Этот вальяжный белозубый шикарно одетый господин принадлежал к числу тех, кто был полностью уверен в своих силах и не привык терпеть никаких отказов. Разумеется, в своей республике он отказов и не терпел. И полагал, что и здесь все пойдёт как по маслу. Странно только то, что за подобного субъекта с полууголовными внешностью и манерами ходатайствовал Павленко, председатель правления банка. Странно ли? А не напротив ли, не вполне ли это естественно?
— Да я просто уверен в этом, — сказал Олег.
— Значит, мнение Вадима Филипповича Павленко для вас роли не играет?
— Как это не играет? Мнение Вадима Филипповича играет большую роль. Но даже он и тем более я не имеем права решать подобные вопросы без Совета директоров. Существует определённый регламент для их решения, как вы этого не можете понять? Есть устав банка, в котором все это оговорено до мельчайших подробностей.
— Олег Михайлович, — снова улыбнулся Джиоев. — Разумеется, существуют всевозможные правила и регламенты. И устав мы тоже обязаны уважать. Но, посудите сами, если бы мы постоянно следовали этим регламентам и ограничениям, мы бы остались далеко в нашем полусредневековом, полукоммунистическом прошлом. Сейчас идёт настоящая революция во всех производственных отношениях. И порой приходится некоторые правила нарушать, что поделаешь?
— Ну это смотря где, — возразил Олег. — В нашем банковском деле точность и пунктуальность — это залог успеха.
Джиоев, очевидно, воспринял слова Хмельницкого по-своему.
— Вы позволите мне закурить? — спросил он, беря тайм-аут для новой атаки.
— Да, разумеется.
Джиоев вытащил из кармана пачку «Давидофф», щёлкнул золочёной зажигалкой и пустил вверх струйку дыма. Бросил быстрый взгляд на Олега и снова затянулся сигаретой. Воцарилось некоторое довольно напряжённое молчание.
— Точность и пунктуальность — залог успеха, — повторил слова Олега Джиоев. — Так вы сказали?
Олег молча кивнул головой.
— Это прекрасные слова, Олег Михайлович, — нахмурил тонкие чёрные брови Джиоев. — Но я бы добавил к ним ещё одну категорию. Благодарность — вот что ещё является залогом успеха. Я в редкие минуты досуга размышляю о жизни и прихожу к выводу, что если бы все люди были порядочными и отвечали бы на добро добром, то жизнь могла бы быть прекрасной и счастливой при любом общественном строе — при социализме, капитализме, при чем угодно. Но волчья человеческая суть гробит все благородные начинания на корню. Вы согласны со мной?
— В этом вопросе полностью согласен.
— Вы умный высокообразованный человек, Олег Михайлович, — уважительно качал головой Джиоев. — Такие люди, как вы, — это будущее нашей многонациональной страны. Но труд и высокая квалификация таких людей не всегда оцениваются по заслугам…
«Вот это уже теплее, — понял Олег. — А то что-то он долго тянет, совсем за дурака меня принимает, очевидно, просто за шестёрку, за мыльный пузырь в этом шикарном кабинете. А ну-ка, ну-ка, господин Джиоев. Интересно послушать, что вы мне имеете предложить…»
— А ведь благородные люди всегда могут договориться между собой, — продолжал гость с юга. — Если, разумеется, они преследуют благородные цели. А наша цель более чем благородна. Сами понимаете, что уровень жизни населения в нашей республике далеко не такой, как здесь, в Москве. Людям нужны рабочие места, людям нужны дешёвые продукты питания. Разве не очевидно, что именно из-за отсутствия работы и элементарных средств существования многие молодые люди встают на преступный путь. А что им ещё остаётся делать, посудите сами, Олег Михайлович. А мы им дадим и работу, и дешёвые продукты. И вообще, пора развивать пищевую промышленность на местах, чтобы не зависеть от поставок дорогих импортных продуктов. Как вы полагаете?
— Я полагаю, что это совершенно верно.
— Так почему же вы не можете решить наш вопрос? — снова ослепительно улыбнулся Джиоев.
— Почему не можем? — спросил Олег, сознательно игнорируя «вы», обращённое лично к нему. — Если у вас будут необходимые гарантии от правительства республики, то вполне возможно, что Совет директоров и решит ваш вопрос положительно.
Глаза Джиоева потускнели, хоть деланая улыбка и не сошла с его губ. Он пристально поглядел на собеседника и яростно хлопнул себя по коленке.
— Вы что, Олег Михайлович, полагаете, что в нашем правительстве сидят только доброжелательные и компетентные люди? Да там таких считаные единицы. Все гребут только под себя, никто совершенно не думает о народе. Я уже обращался к некоторым высокопоставленным лицам, и что же? Сами наверняка понимаете, чего они хотят. Все требуют взяток. Да ещё каких… Вымолвить страшно, какие суммы они от нас требуют! Причём требуют с нас за то, что мы радеем о благе народа! — с пафосом говорил он. Затем резко понизил голос чуть ли не до шёпота. — А с вами мы могли бы решить вопрос вот каким образом… — При этих словах смуглое лицо Джиоева приобрело совсем уже серьёзное выражение. — Поверьте, Олег Михайлович, мы умеем быть благодарными, в отличие от некоторых других… Короче говоря, я предлагаю вам от своего имени и имени своих коллег, истинных патриотов своей малой и большой родины, стать акционером нашего строящегося завода.