Роксолана Коваль. Чаша Времени. Последняя

   Прости, но я не могу его забыть! – пожаловалась Ламинаса, растянувшись на заколке. – Он прекрасен! Он так долго держал меня в своих огромных пальцах, что я успела к нему привыкнуть!
   Гильдия скоро пожалует со своим волшебным зеркалом! Проклятье! Что мне тогда делать? Я отражусь в нем и станет ясно, что я – не истинный житель Айнаколы! Что я не была призраком!
   Вот вы считаете, что Ламинасы не умеют любить, – продолжила мечтательно Ламинаса и тут же спохватилась. – Молчу-молчу!
   Другого выхода нет, – опустившись на кровать, вцепилась в косы Дэльвильта. – Нам надо бежать из города!
   Ведь ты знаешь, что это невозможно.
   Но люди Энтраколы возят в Вархронт кладбищенский товар.
   Вот именно! – испуганно подлетела к потолку Ламинаса. – В Вархронт! Поэтому мало кто решается бежать из Айнаколы. Улизнуть из города можно одним путем. Но это путь – в Векра!
   Вестница как всегда права. Была бы возможность отправиться в Тармеллин через Алцероллу! Но дорога до границы тянется по Мертвому Морю Аргонты – плодоносной бескрайней долине. Гильдии, имеющей в распоряжении драконов, не составит труда отыскать отяжеленную детьми повозку, ползущую по единственной дороге. Вархронт ближе, да и в многонаселенном городе легче затеряться. К тому же, даже Гильдия, несмотря на все ее возможности, опасается заходить на территорию враждебно настроенных обитателей.
   Дэльвильта взяла свечу, ключ и вышла из комнаты. Она всячески старалась быть строгой с детьми, чтобы самой не привязаться к ним. Но даже не заметила, когда полюбила их всех. Особенно душа болела за Нал. Ей ведь года четыре, не больше. Как она может отпустить их одних через кишащий чудовищами Векра? Но отправиться с ними перед самым пересчетом она также не может. Одну из десятка Эйлиит непременно хватятся и пустят по ее следу Советчиков. И тогда она сама наведет на детей Гильдию.
   Спустившись в залу, она тихо пересекла ее, вошла в детскую комнату и, пристроившись на скамье, слушала безмятежное сопение. Она будет скучать по этим несчастным, брошенным созданиям.

* * *

   На рассвете открылась крошечная мастерская. Горожане захаживали в нее нечасто, а если и наведывались, то в основном простолюдины. И начинали умолять сделать им обувь в долг. Поначалу башмачник сдавался и верил честным глазам посетителей. Только ни один человек, кому он пошел на уступки, не заплатил ему за труды. Узнавая на улице, все спешно сворачивали в переулок. Одни оправдывались, ссылаясь на жестокий нрав господ, другие – обещали рассчитаться в следующем месяце, а третьи – теряли память.
   Дорогие мои, да мне нетрудно, – стараясь оправдаться, прижимал руку к груди пожилой, но крепкий мастер. – Но вы поймите, мне же с прибыли дань выплачивать нужно. А на что же я буду закупать материалы? Давайте я вам старую обувь отремонтирую.
   Ага, как кухарке короля Алакрита так новые туфли сшил!
   Старик пожимал плечами и оставался без работы. Пусть прибыли не было, так хоть убытки прекратились.
   Его жена, как обычно вставшая не с той ноги, навела порядок, развесила чистые занавески на маленьких окнах и взялась за шитье. Башмачник удрученно вздохнул и вытащил из мешочка красную мелочь. Да, скоро платить дань, а денег опять нет.
   Мимо распахнутой двери проходили горожане. Проносились ошалевшие спросонья посыльные, маячили прислужники, неспешно прогуливалась нарядная Знать. И каждый раз мастер в надежде вскидывал глаза, но разочаровался.
   Стук каблуков отвлек его от подсчета монет. К каменному прилавку подошла Эйлиита в голубой перьевой шляпке. Тонкий пушистый треугольник нависал надо лбом, подчеркивая красоту бровей.
   Светлого утра, калель! – улыбнулся башмачник. – Чем могу быть полезен? Неужто сорванцы опять обувку порвали?
   Девушка оглядела полки, указала на шнурки с янтарными звездочками и велела завернуть ей двадцать штук.
   Башмачник поспешно выбрался из-за прилавка, думая, чем еще угодить постоянной посетительнице. Эйлиита вытащила два лоартта и положила на стойку.
   Калель, у меня и с одного лоартта сдачи не найдется.
   Сдачу оставьте себе, – велела девушка, взяв сверток. – Вижу, дела у вас идут неважно. Я бы могла дать вам подработать. Если только вы готовы пойти против законов Айнаколы.
   Я на все готов, калель. Скоро дать платить, а я еще за тот месяц не рассчитался. Как представлю, что нас с женой ждет, так сердце сжимается. Что я могу для вас сделать?
   Нужно незаметно вывезти детей за пределы Айнаколы, – понизила голос девушка, облокотившись о стойку. – Заплачу десять лоартт вперед. Обеспечу повозкой, лошадьми и картой, по которой с минимальным риском можно выехать в Вархронт. Там будут ждать люди. Они проводят вас до Алцероллы. Что скажете?
   Я согласен, калель. Можете на меня рассчитывать.
   Башмачник посмотрел поверх головы Эйлииты. В мастерскую вошел незнакомец. Словно ворон влетел в залу. Не может быть! Да ведь это же настоящий Ланффилон. Сколько времени прошло с тех пор, когда последнего Темного, объявившегося в Айнаколе, казнили. А этот среди белого дня расхаживает.
   Прощай, – сказала девушка и собралась уйти.
   Простите, а мы с вами раньше не встречались? – заглянув под шляпку Эйлииты, встал на пути к двери Ланффилон. – Конечно! Мы сидели рядом во время представления. В этот Лакийс.
   Возможно, – кивнула Эйлиита и попробовала его обойти.
   А что вы делаете в мастерской простолюдинов? Разве Знать не считает зазорным посещать такие заведения?
   Какое совпадение. То же самое хотела спросить у вас, – отозвалась девушка, оглянулась на башмачника и вышла.
   Уела, нечего сказать, – глянув в озаренный светом проем, хмыкнул парень и подошел к стойке.
   Старик, дабы поскорее проводить нежданного Ланффилона, перегнулся через стойку и осмотрел его блестящую обувь.
   Размер три на семь. Кожа молодой вескульки, застежки из черного серебра. Срок износа около десяти дней.
   Кто эта девушка? – спросил парень, кивнув в сторону двери.
   Покупательница, – равнодушно пожал плечами башмачник. – Итак, я вас внимательно слушаю. Хотите обновить обувь?
   Расскажите о ней все, что вам известно. – Парень вытащил мешочек и положил его на прилавок. – Здесь сто лоартт.
   Я ничего о ней не знаю! – всплеснул руками старик, даже не глянув в сторону денег. – Вы, молодой уксорит, спутали меня с Гильдией Кольцо. Это она все про всех знает.
   Здесь еще сто долерн.
   Вы отвлекаете меня от работы! – засуетился мастер, выискивая себе занятие. – Заказов полно, а вы мое время зря тратите.
   Да ты что, умом тронулся? – гневно зашипела выскочившая из комнаты старуха и толкнула его локтем. – Отказываешься от таких денег, когда нам со дня на день Советчикам платить!
   Не лезь не в свое дело, – полушепотом попросил башмачник.
   Постойте! – взвизгнула старуха, когда парень собрался уйти. – Я могу рассказать вам об этой калель! Я знаю ее лучше моего мужа.
   Буду признателен, – окинув ее взглядом, улыбнулся Ланффилон и, собрав со стойки мешочки, последовал с ней к выходу.

Глава 3

   Глубоко под землей, в комнате пять на семь шагов, стараясь согреться от вмурованной в стену светильни, лежала юная пленница. Сквозь сон куталась в лохмотья одежды, из которой давно выросла. Уткнувшись в спутанные волосы, долго не откликалась на зов встревоженного голоса, летевшего из каменной трубы.
   Биаграта! Отзовись! Биаграта!
   Пленница приподнялась на локте и тряхнула головой. Потерев кулаком глаз, долго соображала, что произошло. Неужели наверху опять настало утро? Как же быстро летит время отдыха! Вроде бы только задремала, а уже пора вставать.
   Она посмотрела на ненавистное колесо с деревянными ручками, испачканными почерневшей кровью, и устало забралась на него.
   Я уже! – крикнула Биаграта, приготовившись к работе.
   Наконец-то! Я уж думал, ты там умерла! – ответил сверху обрадовавшийся напарник. – Больше так не пугай!
   Уже и не припомнить, сколько прошло времени с тех пор, как она оказалась в этой холодной темнице. Как уверяет напарник, это испытание лишь закалит ее для больших дел. Ему можно верить: он все слышит. Вернее, всех подслушивает. И все видит. Вернее, везде подсматривает. И это притом, что занимает в замке Совета самую низшую ступень прислужников. А может, именно поэтому он столько знает, путаясь под ногами Гильдии и Старейшин.
   Для хранителей Айнаколы он был просто песчинкой. Но для Биаграты, что ни разу его не видела, значил очень много. Наверное, она была в него влюблена. И это чувство – взаимно.
   Целыми днями она топталась по держателям колеса, оскальзываясь и сдирая кожу, набивая синяки и раздавливая мозоли. Все еще надеялась, что однажды это прекратится. Перестанут сбиваться ноги, заживут руки, прекратят болеть мышцы. Но из-за того, что она крутила колесо ежедневно, мозоли превратились в незаживающие раны. Она привыкла к боли и научилась ее не замечать. Куда страшнее потерять связь с другом, олицетворяющим собой целый мир. Он подогревает в ней злость, не давая погрузиться в отчаяние, подбадривает, когда не остается сил бороться за жизнь.
   Движение колеса приводило в действие особые жернова, вырезавшие наверху смальты. Там же изготовлялись и монеты: иногда слышался звон молота, выбивающего на них рисунки.
   Биаграта снова оскользнулась, и держатели не преминули ударить ее по коленям. На этот раз повезло. Недавно же ручки угодили в подбородок, отчего казалось, треснули до корней все зубы. Но даже здесь она научилась радоваться. У нее был друг! Он делал ей меленькие поблажки, рискуя ради нее головой.
   Друзья должны помогать. Это она усвоила четко. Но просить о помощи стеснялась. Ведь она должна не просить, а приказывать! Как-никак, она – дочь королевы Аргонты, а ту почитают как богиню! Ей поклоняются, от ее имени совершают казни, на ее образ молятся. Непонятно, как прислужники посмели заточить ее чадо в подземелье. Как могли обречь на нескончаемые муки? Они все делают не так.
   Отзвонил полночный колокол, и Биаграта замедлила ход, постепенно останавливая колесо. Спустившись на влажный пол, облегченно вздохнула: холод немного притуплял боль.
   Биаграта! – раздалось из трубы. – Лови!
   Ага! – Она поймала мокрую тряпицу, начав вытирать ею окровавленные ладони. – Ты уже не в работе?
   Скоро освобожусь! Еще поговорим!
   Биаграта кивнула и растянулась на подстилке. Как же она устала! Если бы можно было всегда так лежать! Когда не давишь на раны не так больно. Пусть саднит, жжет и щиплет, но не болит.
   Немного позже вновь загудел в трубе голос друга.
   Как там наверху? Старики еще не вздумали меня отпустить?
   Ты спрашиваешь об этом уже восемь лет! Слушай, сегодня мне не хочется говорить о Совете и городе!
   О чем тогда будем говорить? – запрокинув голову, спросила Биаграта, замотав саднящие ноги в спасительную тряпицу.
   Я хочу написать тебе послание. Ты умеешь читать?
   Матерь меня учила. Давно-давно. Но ты все равно напиши!
   Я не обучен грамоте. Попрошу кого-нибудь! До завтра, Биаграта!
   До завтра, Лабарон!
   Свернувшись на подстилке, она подложила под голову дощечку и воззрилась в потолок. Опять ждать неизвестно сколько, чтобы перекинуться парой слов с напарником. Интересно, что он напишет в своем послании? Наверное, признается в любви. Давно пора!
   Прислужник растерянно уставился на идущего по коридору Ланффилона, словно не видел в жизни других чудес. Аварус подмигнул ему и вошел в сопровождении дозорных в круглую залу. Как и в прошлый раз, глава Совета сидел на троне, сжимая выполненные в виде кошачьих голов подлокотники.
   Как понимать твое нахождение в Айнаколе? – заговорил Старейшина, жестом отпустив стражников.
   Я как раз держал путь в Вархронт.
   Пешком? – приподнял густые брови глава.
   Разве я не оригинален?
   Задержишься в городе еще на сутки, велю арестовать!
   Аварус улыбнулся и вышел, дерзко хлопнув дверью. Столкнувшись со служителем Гильдии, вошедшим в залу, задержался в коридоре и прислушался. За дверью прогремел голос главы:
   Как только найдет девчонку, казните этого наглеца!
   Миновав лохани со льдом, станок с круглыми ножами и молотами, Аварус вновь наткнулся на худощавого безликого юношу. Стоило посмотреть ему в глаза, и тот смиренно подошел.
   Кто та девчонка, с которой ты разговаривал? – спросил Аварус, мысленно ощупывая сознание парня. – Кто эта пленница?
   Дочь королевы Аргонты. Должна была унаследовать Айнаколу. Совет заточил ее в темнице и занял предназначенное ей место.
   Старейшины и впрямь бессмертны?
   Один из них смертен, – погружаясь в сон, медленно продолжал парень. – Но умрет, только если сам этого пожелает. А значит, Биаграте не видать свободы. Она состарится в своей темнице.
   Ты этого не хочешь?
   Нет.
   Ты к ней неравнодушен?
   Да.
   Почему ее не убили? – глянув по сторонам и убедившись, что рядом никого нет, продолжил Аварус допытывать парня.
   Не знаю. Ее держат в комнате, построенной из особого камня, не позволяющего пробудиться ее наследственным способностям.
   Что? – Аварус подался вперед. Не ослышался ли он? – Ее магическая одаренность превышают силы Совета?
   Она равна ей. Но Биаграта даже не догадывается о своих способностях, не в состоянии проявить их в заколдованной комнате.
   Благодарю.
   Покинув замок, Аварус решил навестить загадочную Эйлииту. Она не давала ему покоя с того момента, как он уступил ей место в минувший Лакийс. Он мог поклясться, что видел ее раньше.

* * *

   Умник опустил цветы на крыши гробниц. Несколько месяцев назад казнили его друзей. Те задолжали Гильдии дань и их, в назидание остальным, прилюдно засекли плетками.
   Постояв перед входом в каменный короб, он развернулся и налетел на человека в кожаной шляпе. Погруженный в воспоминания, даже не заметил, что тот стоял у него за спиной.
   Ты меня не помнишь? – спросил мужчина, прикрываясь ладонью от закатного солнца. – Это я сделал для них гробы.
   Гробы? – усмехнулся Умник, мельком глянув через плечо. – Эти глиняные корыта? Воры ведь и не люди вовсе! Им и такие сойдут.
   Ты – парень крепкий, хоть и ростом не удался. – Гробовщик осмотрел темно-бордовые штаны и серую тунику Умника. – Не хочешь поработать охотником? За каждую мелкую тварь будешь получать два-три долерна. Когда наберешься опыта и научишься справляться с нечистью покрупнее, оплата возрастет до пяти.
   Не понял.
   Водятся под этим кладбищем вескульки, ориксы, кумелопты, каедки и прочая мерзость загробного мира. Они пожирают мертвецов. Кто знает, может, однажды перекинутся и на живых людей. Так что, я делаю доброе дело во имя живых и мертвых.
   Не боитесь, что я донесу на вас? Здесь ведь ничего нельзя делать без одобрения Совета. А насколько я понимаю, на одной благой цели ваше занятие долго бы не продержалось.
   Это уже не твои заботы. – Гробовщик обнял Умника за плечо, увлекая за собой в соседний ряд. – Я хочу объединить охотников, чтобы они могли при случае работать парами или целой группой.
   Работая в компании, каждый охотник будет получать меньше?
   Да, но ведь в таком случае и риск снижается? Соглашайся, парень, это все лучше, чем промышлять воровством.
   При чем здесь воровство? – возмутился Умник, дернув плечом. – При чем, спрашиваю? На мне что, написано, что я – вор?
   Ты с подружкой однажды влез в мой дом. – Гробовщик расплылся в дружелюбной улыбке. – Тихо-тихо! Я не собираюсь сдавать вас Гильдии. Наоборот, даю шанс выжить.
   У меня есть время на раздумье?
   Приходи завтра, когда стемнеет, на это самое место.
   Умник кивнул и поспешил уйти с погоста.

* * *

   Прямоугольная комната наполнялась дымчатым сумраком. Маленькие окна гасли, а от бутылки и лафитника клонились тени.
   Глава Гильдии привалился к спинке стула и смотрел в испещренный маленькими кессонами потолок. Целый день он просидел в этой комнате, перебирая документы, изъятые у незаконных жителей. Все поддельные бумаги, которые он нашел, были со смазанной подписью. Значит, у гостей Мадритэла «предъявители» настоящие, выданные в гильдейской зале. Но те ли они, кому вручались документы?
   Подлив еще золотистого вина, Дамлант опустошил лафитник. Утерев усы рукавом, высыпал на стол еще один короб бумаг.
   В дверь нетерпеливо постучали.
   Входите! – не очень вежливо разрешил глава. В комнату ворвалась невысокая женщина, взволнованно теребившая перчатки. – Присаживайтесь. Чем могу помочь?
   Дело в том, что одна моя знакомая взяла у меня украшение, чтобы покрасоваться на приеме короля Пасторэля…
   Ясно, украла. – Дамлант потянулся за чистой бумагой, собираясь писать заказ на поимку воровки.
   Нет, все не так. Она просто исчезла! – Женщина поправила шпильки в мудреной прическе, примятой маленькой шляпкой.
   Понятное дело, – равнодушно кивнул Дамлант, не поднимая глаз. – Украла, потому и сбежала.
   Она исчезла, но мое ожерелье осталось. Она не могла переехать, не попрощавшись! Не иначе как с ней что-то случилось.
   А как зовут вашу подругу?
   Валунтасия, – сдерживая раздражение, ответила гостья. – Она жила в королевстве Алакрит в соседнем со мной доме. Что такое?
   Так она гостит в замке Мадритэл. Я на днях там был и проверял ее документы. Она живет там со своим наставником.
   В Мадритэле? – брови женщины полезли вверх мохнатыми гусеницами. – Но она собиралась в Пасторель! И ничего не говорила о том, что будет жить в замке Мадритэл. Очень странно.
   Наверное, у вас были не настолько доверительные отношения, как вы полагали. Ваша подруга – Эйлиита?
   Да, конечно, да, – покивала женщина, растерянно глядя вниз. – Но мы были близки настолько, что она доверила мне ключ от своего дома. Я вошла к ней, когда она долго не показывалась, и нашла свое ожерелье. Неужели я ошиблась? С вашего позволения.
   …Ранним вечером Дамлант и его помощник приехали в королевство Алакрит и вылезли из тесного берлика.
   Королевство Алакрит, первый дом Знати под знаком Эль, – сверившись с записями и осмотрев особняк, сказал помощник.
   Они поднялись к двери и толкнули ее. Та оказалась незапертой.
   В доме было темно. Красные стены и пол с белыми кляксами поглощали остатки света, проникавшего с улицы. Всюду царил беспорядок, словно хозяева собирались на прием впопыхах.
   Вытащив из аска колбу со светящейся веткой, Дамлант обвел ею стены и разбросанные вещи. Ступив в квадратную комнату, осмотрел раскрытый сундук. Из него торчали рукава и подолы ночных рубашек.
   А говорят, что Эйлииты очень аккуратны! – сказал напарник вставшему рядом главе. – Теперь никогда в это не поверю.
   Что-то мне здесь не нравится. – Дамлант начал подниматься по лестнице, сливающейся со стеной. – Я уверен, что с этим Мулибрисом Литераем и его подопечной не все чисто. Я это нутром чувствую.
   Может, устроить встречу двух неразлучных подружек? – отправившись следом, предложил напарник. – Если приходившая к вам калель узнает в Эйлиите свою подругу, значит все в порядке.
   Посмотрим.
   Они обошли темную спальню. И здесь в воздухе висела безнадзорность, будто в доме давно никто не появлялся.
   Найдите мне повод вновь навестить уксорита Литерая.
   Обязательно найдем! – заверил исполнитель и потер руки, сверкнув в сумраке круглыми глазами.
   На кладбище простолюдинов собралось шесть человек. Гробовщик пояснил, как они отныне будут работать и сколько получать. Молодые охотники немного поворчали, но согласились на все условия.
   А, надумал все же, – заметив Умника, хмыкнул Энтракола и похлопал его по плечу. – Я знал, что ты придешь! Итак, вам сделают особую метку. Она будет служить пропуском при въезде в Вархронт. На случай, если кому-то из вас выдастся доставить товар.
   Умник осмотрел столпившихся охотников. Они уже имели дело с загробным тварями, а ему еще предстояло ознакомиться с десятком разновидностей, чтобы быть в курсе, как и чем их можно одолеть.
   Все оглянулись, чтобы посмотреть, кому помахал Энтракола. На гробнице стояла девушка в подрагивающей на ветру накидке. Сияние крупных звезд и далекий отсвет улиц обозначили странную прическу.
   Идем, калель, – поманил ее гробовщик.
   Поговорить надо, – холодно сказала девушка, спрыгнула рядом с Умником и направилась к дому Энтраколы.
   Она вошла в комнату раньше всех. Потому, когда Умник перешагнул порог, она уже, накинув капюшон, сидела у стола. Парни разглядывали шкуры и кости, занимавшие полки. Высокая девица со шрамом на лбу опустилась на скамью.
   Так, у меня еще полно дел, – прошептал Энтракола. – Мы же договорились встретиться через неделю. У меня еще не все готово.
   Поторопись, – сказала девушка и уперлась локтями в стол. – Нужна карта, пароль для въезда в Вархронт, обозначение мест, в которые можно обратиться за помощью.
   Карту я могу нарисовать, но с остальным повременим.
   У тебя есть купленные в Вархронте скутты. – Она слегка наклонилась, выглядывая из-под капюшона. – Разве нет?
   Ребята, вы не могли бы выйти? – вежливо спросил Энтракола, обратившись к глазеющей толпе. – Быстро вышли, я сказал!
   Калель дождалась, когда молодняк выйдет, и повернулась к гробовщику. Тот задумчиво потирал тяжелый подбородок.
   Итак? – она сняла перчатку и бросила на стол перстень. – Я подожду, пока ты вернешься и начертишь карту.
   А сама калель не собирается покидать город?
   Не сбегу, пока не рассчитаюсь. Можешь быть спокоен.
   Я и не думал! Хотел предложить вступить в наше братство. Если согласишься, тебе сделают метку, и тогда ты сможешь выезжать в Вархронт с минимальным риском для жизни.
   Я не собираюсь быть у тебя на посыльных и доставлять в Вархронт быстро портящийся товар. Сбывать шкуры я не стану. Я заплачу тебе за метку, но в братство не вступлю. Договорились?
   Прекрасно!
   Энтракола взял кольцо и вышел. Следом ввалились ожидавшие снаружи охотники и невысокий человек с ящиком. Суетливо раздевшись, незнакомец закрыл дверь и повел охотников в погреб. В приемной из так называемого братства остался один Умник.
   Большую коллекцию насобирал этот странный Энтракола, – заговорил он, наблюдая за девушкой. – Теперь мне предстоит научиться распознавать этих тварей, чтобы они меня не съели.
   Калель молчала, постукивая пальцами по крышке стола.
   Гробовщик сказал, что вы – большой знаток по этой части.
   Угу, – гукнула она, оказавшись чудным собеседником.
   Вы лучше других разбираетесь в охотничьем деле. Не скажете, какая из тварей самая свирепая? Кого из них мне стоит бояться?
   Меня.
   Пожалуйста, помогите. Я сам не справлюсь.
   Поднявшись, девушка подошла к полкам с образцами различной нечисти. Умник указал на одну из пучеглазых голов.
   Это вескулька?
   Нет, это орикс. Вескулькой назвали вот эту дрянь, хотя настоящая носительница этого названия – черная рыба. Из ее мягкой чешуи делают обувь и плащи. Непромокаемые.
   А это что за зверь? – немного оживился Умник, довольный тем, что смог разговорить девушку. – Самая опасная тварь?
   Самый страшный – кумелопт. Но здесь его нет, потому как одна голова заняла бы половину комнаты. Тебе его не осилить.
   Жизнь дается всем, и отбирать ее не мое призвание.
   Жизнь – это награда за смерть.
   Вернулся Энтракола с рулоном бумаги. Пробежав за стол, расположился в кресле и поспешно начал что-то чертить.
   А ты что здесь забыл? Вставай в очередь!
   Умник не двинулся с места, привалившись к стене.
   Ну? – спросила девушка, заглядывая в умелый рисунок, получающийся от каждого штриха черной никонны.
   Все в порядке. Кстати… – Энтракола наклонился и зашептал: – У моего знакомого в Алцеролле есть подружка. Через нее можно будет пристроить товар уже непосредственно в городе. Я все сделаю. Вот только, калель же понимает, что за все нужно платить. Никто не будет работать задаром. Вы платите мне, я – им, а они – третьим.
   Во сколько это обойдется?
   Для тебя сделаю исключение. Подучи моего новичка, ведь ты первая взялась истреблять этих тварей. Я вижу, что молодчик перспективный, на нем можно неплохо заработать.
   У меня нет свободного времени.
   Тогда будешь платить, – разыграл безразличие Энтракола. – Значит, мои люди переправят груз в Алцероллу и просто скинут.
   Ладно!
   Отлично, калель не пожалеет! Сейчас иди вниз, пока не ушел рисовальщик. А я пока размечу точки и напишу пару слов другу.
   …Прямоугольный погреб был поделен на три комнаты. В одной висели полки, застеленные запылившимися шкурами. В другой – лежали мешки с товаром и оружием. Третья служила спальней гробовщика.
   Низкорослый рисовальщик водил дымящейся палочкой по животу стиснувшего зубы охотника. Остальные сидели напротив. Появление новичков отвлекло мастера, и он глянул поверх едкого облака дыма.
   Калель не побоялась испачкаться? – хмыкнула меченная шрамом девушка, заправив за уши неопрятные волосы.
   Приступим, – сказал рисовальщик, поводив железным блюдцем над огнем свечей. – Так, шкурка каедки уже расплавилась и пузырится, так что, приготовься, сейчас будет больно.