Ромаданов (Алексрома). Оживи покойника

   - А что, без грузовика никак нельзя было обратно добраться?
   - Да и с грузовиком, наверное, не добрались бы - в сугробах завязли, дороги ведь теперь никто не чистит. Трое парней, правда, лыжи раздобыли и на них почесали...
   - И дошли?
   - Дойти-то дошли, только шубы с них "лесные братья" по дороге сняли, так что все свое "хозяйство" пареньки отморозили. Но и в городе мы натерпелись, вспомнить страшно, еле весны дождались... Ну, ты ешь, Федяня, докушивай, а я пойду постель разберу, чтоб не отвлекать тебя разговорами...
   Федор быстро доел, вылизал вкусную тарелку и зашел в темную комнату... Ничего не видно, темень, хоть глаз коли!
   - Маринк, ты где тут? - спросил он.
   - Ты что кричишь? - донесся горячий шепот.
   - А что? - он тоже перешел на шепот.
   - Иди сюда, - с кровати послышалось шевеление.
   - Сейчас, сейчас! - Федор побросал одежду на пол и залез под тонкое одеялко.
   - Ой, руки холодные-е! - завизжала Маринка. - Ты такой худенький, - прижалась она своей упругой грудью к его жестким ребрам.
   - А ты такая пухленькая! - обхватил ее Федор ниже поясницы.
   - Где этот негодяй, который когда-то лишил меня девственности?
   Федор почувствовал легкое касание нежной ладони.
   - Ты, Маришка, как слепой, ощупывающий лицо дорогого человека после долгой разлуки, - засмеялся он. - Не лучше ли устроить очную ставку с самой потерпевшей?
   - Потерпевшая не возражает.
   - Ну как, узнает?
   - Наполовину, - хохотнула Маринка.
   - А теперь? - поднапрягся Федор.
   - Теперь до конца!
   6. Из тыщи лиц узнал бы я мальчонку...
   Весь следующий день Федор сибаритствовал, пока Маринка трудилась на огороде. Он с самого начала хотел ей помочь, но она не позволила: не мужское это, мол, дело - по грядке раком ползать. От завтрака до обеда они с Маринкой повалялись часок на кровати, а затем, разгоряченные, как из парилки, сразу же прыгнули в прудик с холоднющей ключевой водой, немного остыли и вновь занялись каждый своим делом... вернее, делом занялась Маринка, а Федор от нечего делать отыскал хлопушку и взялся за истребление мух на терраске. Особое удовольствие ему доставляло шлепать этих насекомых на царском лике, "красовавшемся" на экране телевизора в свою натуральную величину. Звук был отключен, и при каждом ударе по носу сия августейшая особа отшатывалась, по-шутовски мотая головой, и молча грозила пальцем.
   В погоне за крупной сине-зеленой мухой Федор наткнулся на сервант, и его внимание привлекла прислоненная к миниатюрной кофейной чашечке небольшая цветная фотография, отснятая на той самой терраске, на которой он находился. На этом снимке стояла завернутая в пуховый платок худощавая женщина лет сорока, кстати, довольно привлекательная, но в данном случае Федора заинтересовала не женщина, а картинка на экране телевизора, который, по-видимому, случайно попал в кадр... На экране вместо обрыдлой царской физиономии можно было разобрать лицо мальчика. "Наследник престола, что ли?" - Федор подошел к телевизору, включил звук и спросил, показывая на фотографию:
   - Это кто?
   - Прежде всего здравствуйте, Федор Васильевич! заискивающе улыбнулся Царь.
   - Чтоб ты сдох! - "поприветствовал" Царя Федор. - Кто это?
   - Ну как же... это Эльвира Артуровна, подруга молодости Марины Вячеславовны, - ответил Царь, проглотив обиду.
   - Да я тебя не про бабу, а про мальца на экране спрашиваю! - строго сказал Федор, отметив про себя: "Надо же, и дня не прошло, как по-деревенски заговорил!"
   - Позвольте взглянуть поближе, - сощурился Царь. - Это... это мальчик.
   - А если конкретнее? Ведь ты, царь-батюшка, всех по имени-отчеству знаешь, - настаивал Федор.
   - Качество снимка плохое, - вздохнул "царь-батюшка", - не могу лица разобрать...
   - Сейчас сможешь! - крикнул Федор, возбужденный внезапной догадкой.
   Он выбежал в огород и, хлопнув Маринку по вздыбленному над помидорами заду, спросил:
   - Маринк, фотоаппарат есть?
   - А как же, "поляроит", я за него лукошко малины отдала! Возьми в спальне в шкафу, в нижнем ящике под тряпками.
   Федор откопал из-под тряпок фотоаппарат и бросился на терраску к телевизору, но только он навел объектив на экран, как Царь закрыл лицо ладонью.
   - Всего один снимок для истории перед падением трона! "попросил" Федор.
   - Я стесняюсь, мин херц, - заявил Царь.
   - Почему вдруг в единственном числе?! Позавчера ты, помнится, говорил про себя "Мы"...
   - "Мы" - это, знаете ли, несколько неблагозвучно, будто корова мычит, - жеманно разъяснил Государь, выглядывая светящимся глазом через щелочку в пальцах.
   - Кокеточка! - усмехнулся Федор.
   Он выключил телевизор, выждал пару секунд, затем снова включил и, как только появилось изображение, нажал на спуск, не дав Царю опомниться. Послышалось мягкое жужжание, и из прорези в фотокамере вылезла карточка. Федор подошел поближе к свету и всмотрелся в бумагу: на ней быстро проступали то в одном, то в другом месте темные пятна и линии... и вот эти линии и пятна соединились в черно-белое изображение мальчишеского лица. Мальчик как мальчик, ничего особенного: форменный школьный пиджачишко, пионерский галстук с неумело наверченным узлом, простое круглое лицо, курносый нос, озорные глаза и встрепанные волосы... и все же что-то насторожило Федора в его внешности: казалось, с ней было связано что-то страшное и неприятное, мерзкое и гнусное, и это "что-то" явно не относилось непосредственно к парнишке, не ассоциировалось с его природными чертами, а привносилось откуда-то извне... как если бы по красивому и нежному лицу ползали мохнатые черные пауки.
   - Что-нибудь интересное? - Царь вытянул шею, словно собираясь высунуть голову из ящика телевизора.
   - Да нет, ничего, - Федор поднял глаза на экран, стараясь держать фотографию так, чтобы ее не смог разглядеть Всевидящий, и тут его как молнией поразило: "Да это ведь сам Царь в детстве!"
   - Кто там, неужели не я?! - обеспокоено спросил Царь.
   - Ты, Вездесущий, ты, - успокоил его Федор.
   - Ну и слава мне! - вздохнул тот облегченно.
   Федор заткнул Всевидящему и Вездесущему рот, выключив звук, вышел во двор, положил фотографию на освещенную мягким вечерним солнцем дубовую колоду для рубки дров и сделал с нее снимок. На этот раз получился все тот же мальчик, но как бы снятый с большего расстояния: он теперь стоял со школьным ранцем в руке на фоне высокой железной ограды, сквозь частые прутья которой просовывались ветви деревьев. Федор переснял и эту фотографию, но получилась та же самая картинка, разве что немного почетче.
   За ужином Федор выложил на стол фотографии, предварительно переставив в другую комнату "Везденоссующего", как называла его Маринка.
   - Узнаешь? - хитро спросил он.
   - А я-то думала, ты меня хочешь сфоткать, - разочарованно сказала Маринка. - А этого... как не узнать, я его, душегубца, в любом виде узнаю, как бы он ни маскировался. До чего довел людей, ни дна ему ни покрышки!
   - А форма на нем старого образца, - заметил Федор. - Может быть, он наш ровесник - борода ведь старит - и учился где-нибудь в соседней школе или даже в параллельном классе...
   - Если б я его тогда встретила, то задушила бы гаденыша! Маринка сжала пальцы до побеления.
   - Спокойно, Зорька! - погладил ее по плечу Федор. - Если бы мы с ним и встретились 30 лет назад, то никак не смогли бы предугадать, что из него выйдет в будущем. Будущее для того и скрывается от нас, чтобы мы не могли изменить его в настоящем... которое в будущем станет прошлым.
   - Ты, Федя, меня не путай своим "будущим-переебудущим" - я тебе точно говорю, что прибила бы его на месте: у меня в детстве на плохих людей нюх был!
   - Может, он тогда еще "плохишом" и не был, - возразил Федор. - Да и что теперь... Поздно, Жора, пить "Боржоми", как говаривал в молодости один мой знакомый майор. Вот его-то я точно мог сто раз укокошить, но ведь мы друзьями были! Тут, я думаю, с другой стороны подойти надо...
   - С заду, что ли?
   - Вроде того... Понимаешь, на фотографии получается не то, что мы видим на телеэкране, а фотография - она более устойчива, то есть изображение на ней не меняется, как на экране, потому ей и веры больше... Что это значит? Я вижу только одно объяснение: Царь существует лишь у нас в голове, это мираж, навеянный фотографией мальчика, которую транслируют по телевидению, это своего рода телегипноз...
   - Значит, нам только чудится, что это чучело с нами говорит?! - удивилась Маринка.
   - Вот именно! В действительности мы говорим сами с собой, воображая, что говорим с царем - "царя играет труппа"! - этим и объясняется то, что он знает все про всех - он знает про нас ровно столько, сколько мы сами знаем про себя!
   - А я-то, дурочка, никак в толк взять не могла, как это император наш говеный всех по имени и по отчеству знает! Когда он только появился, все говорили: раз с каждым из трехсот миллионов отдельно беседует, значит, и впрямь чародей... Что ж мы теперь со своим открытием делать будем?
   - Тут есть какая-то тайна, и чтобы ее раскрыть, надо добраться до первоистоков, я так считаю. Для начала попробуем узнать имя этого злосчастного пацана...
   - А чего тут знать?! Ванькой его зовут Барабашкиным!
   - Ох, Маришка, шустрая ты, как электровеник! Имя у Царя, может, и настоящее, а вот фамилия... Где-то я ее уже слышал, и у меня такое впечатление, что он ее у кого-то позаимствовал.
   - Сам он своего имени не откроет, если это не настоящее: только прикидывается дурачком и простофилей, а на самом деле лиса та еще!
   - Из тыщи лиц узнал бы я мальчонку... - пробормотал Федор в задумчивости.
   - Чего? - не поняла Маринка.
   - ... но как зовут - забыл его спросить. Стишок такой в школе разучивали когда-то, не помнишь? Я за него "пятерку" получил, потому он мне в память и врезался...
   - Тогда придумай что-нибудь, отличник!
   - Вообще-то я был "хорошистом", но, тем не менее, уже кое-что придумал... Прежде всего, нужно вычислить район поиска, чтобы не ловить черную кошку в темной комнате, как говорят философы. Вот видишь, Маринк, на последней фотографии из-за макушек деревьев шпиль Останкинской телебашни торчит, а рядом тучка со светящимся краем, не иначе, как за ней солнышко прячется... Пространственные ориентиры имеются, теперь временные: мальчишка в форме и с портфелем - о чем это нам говорит?
   - С уроков сбежал!
   - Так сразу и "сбежал"! Не каждый ведь день он прогуливал; разумнее будет предположить, что его засняли по дороге из школы, тем более что снимали, скорее всего, взрослые, а с ними особо не попрогуливаешь... Итак, время - около полудня, будем исходить из этого. Со временем суток разобрались, теперь время года: у ограды куст сирени цветет...
   - Значит, весна, - кивнула Маринка.
   - А если точнее?
   - Конец мая, надо думать...
   - А почему не начало июня? - решил скорректировать Федор.
   - Да потому что в июне в школе занятий нет! - засмеялась Маринка.
   - Умничка! - искренне восхитился Федор. - Шерлок Холмс!
   - Это ты Холмс, по комплекции больше подходишь, а я доктор Ватсон... Пойдем в кроватку - лечить тебя буду!
   - Теперь бы специалиста по астрономии разыскать, чтобы он нам по солнечному азимуту место определил, - поднялся Федор из-за стола, потягиваясь.
   - А чего искать: мой бывший муж - физик, но астрономией увлекается, хобби у него такое... Я его еще "астропиздиком" звала.
   - Но мы же в Харьков к нему не поедем!
   - Какой Харьков, Федя, окстись! - отмахнулась Маринка. - С тем барбосом я и года не прожила, а этот второй, до сих пор в Москве обитает, возле метро "Сокольники", никуда из города уходить не хочет, врос, говорит, в асфальт корнями...
   "Похоже, она у него зимовала", - не без ревности подумал Федор, а вслух сказал как ни в чем ни бывало:
   - Завтра же к нему отправляемся!
   - На кого же я, Федюня, сад оставлю?! Вот-вот яблочки поспеют, боюсь я в городе застрять, как зимой. Да я тебе и в обузу буду: с моей толстой попой только на багажнике сидеть! Так что ты поезжай, а я тебе письмецо рекомендательное выдам... Только от него сразу ко мне возвращайся, а то я по тебе горевать буду!
   "Так будет даже лучше", - сказал себе Федор.
   Со двора донесся злобный лай. Маринка выглянула в окошко:
   - Муженька моего бывшего принесла нелегкая!
   - На ловца и зверь бежит! - Федор обрадовался, что никуда не надо ехать.
   - Этот уж точно зверь, да не тот.
   - Сколько ж у тебя мужей было? - удивился Федор.
   - Много, Федя, но этот последний... Лезь на чердак!
   - С какой стати? - еще больше удивился Федор.
   - Контрик он, с ним лучше не связываться, - Маринка достала из-за серванта стремянку. - Лезь, говорят, а то себе дороже будет.
   Федор раздвинул стремянку, открыл люк в потолке и забрался на темный и душный чердак.
   - Вторую тарелку со стола убери! - крикнул Федор в квадратное отверстие перед тем, как захлопнуть крышку.
   Внизу простучали суетливые шаги на фоне скрипа половиц, а затем хлопнула дверь - Маринка побежала открывать калитку. Как только глаза немного привыкли к темноте, Федор осмотрелся по сторонам в поисках чегонибудь увесистого на тот случай, если незваному гостю вдруг вздумается слазить на чердак, но почти все пространство было заставлено сундуками с тряпьем и мешками с крупой, так что ничего подходящего не подворачивалось. Снова хлопнула дверь, и послышался хриплый голос:
   - Спала, говоришь... С кем, если не секрет?
   - Да что ты, Степа, с кем тут спать-то: на всю деревню три неженатика, да и те с отмороженными конечностями.
   - Ох, Маришка, твоими бы устами...
   Прямо под ногами Федора послышалось глухое шевеление и шебуршание, затем с грохотом опрокинулся стул и тот же хриплый голос произнес озадаченно:
   - Ты что это?
   - Да... как тебе сказать-то, Степа... В общем, не в состоянии я... по техническим причинам.
   - Знаю я твои "технические причины"! - рявкнул Степан. Опять со своим профессором яшкаешься?! Я этому сраному физику всю его физию расфиэдячу! Где он? Опять под кроватью прячется?
   - Да ты что, пьяный, что ли? А ну дыхни!
   - Я щас дыхну... Я щас так дыхну из двух стволов!
   Отзвуки шагов перекочевали из одного края чердака в другой - Степан прошел в спальню... заскрипели и завизжали кроватные пружины.
   - Так, под кроватью нет...
   - Вот чудной! Говорят тебе, нет никого.
   - Ты кого провести хочешь?! Я с восемнадцати лет в органах! Почему телевизор не работает?
   - Как не работает?
   - Ты мне дурочку не строй! Почему звука нет?
   - Добрый вечер, достопочтенный Степан Трофимович! послышался нарастающий по силе голос Царя.
   - Здорово, коль не шутишь, Ваше Величество! - попростецки ответил Степан, явно показывая Маринке, что он с самим Государем на дружеской ноге. - Никто не обижал тут вас?
   - Пусть Марина Вячеславовна сама скажет.
   - А что я?! Я и мухи не обижу, не то что... А больше и некому было.
   - Ай-яй-яй! Не хорошо ведь лгать, Марина Вячеславовна, и не стыдно вам?
   - Неужто, и правда физик?! - зарычал Степан.
   - Тут птица покрупнее, - заверил его Царь.
   - Я эту "птицу" в пух и прах разнесу, только перья лететь будут! - послышался сухой щелчок автоматного затвора. - Где он???
   - А в "скворечнике" сидит у вас над головой, - спокойно сказал Царь.
   Громовая дробь ударила Федору по ушам, и возле самых его ног взметнулся фонтан деревянных щепок... Сквозь поднявшуюся пыль в потолок брызнули струйки света.
   - Очумел, что ли, дом спалишь! - закричала Маринка не своим голосом.
   - Молись, профессура, или кто ты там, - процедил Степан сквозь зубы. - Маришка, лестницу!
   Снизу донесся деревянный перестук устанавливаемой стремянки. "Держи крепче, а то пол у тебя больно скользкий", дал указание Степан. Федор зашел на цыпочках за ближайший к люку сундук, встал на колени и уперся в него плечом, чтобы резко надвинуть его на отверстие люка, как только там появится голова ретивого контрика. Лишь только заскрипели альто-сопрано рейки лестницы, как Федору уже почудился другой звук, гораздо более неприятный - костяная трель сворачиваемых шейных позвонков... Между полом чердака и крышкой люка обозначилась светящаяся щель - Федор упруго сжался наподобие пружины, чтобы в следующий момент мощно разжаться в торец сундука... Раздался легкий хлопок крышки, и тут же - гулкий грохот и хрипло-визгливый вопль: "Подлюка!!!" Еще толком не поняв, что произошло, Федор стремительно бросился к люку, одним движением руки откинул крышку и, не раздумывая, прыгнул в наполненную электрическим светом квадратную прорубь... Удачно приземлившись на полные ступни, он с ходу нанес по поднимавшемуся с полу противнику серию коротких ударов - противник закачался и тяжело рухнул навзничь обратно на пол.
   - Мешок с дерьмом, - глухо сказал Федор не своим голосом и плюнул сквозь зубы на поверженную жертву. - Привет от спецназа!
   - Убийца! - раздался за его спиной истошный вопль.
   Федор обернулся и увидел перед собой перепуганную женщину с круглыми глазами, которая в животном ужасе вжалась в бревенчатую стену и перебирала ногами, будто хотела влезть задом на эту самую стену, чтобы забиться в дальний верхний угол. Федор довольно улыбнулся, лениво раздумывая, прикончить ее сразу или сперва поиграть в веселые игры...
   - Не убивай, Христом Богом молю! - женщина кинулась на пол и обняла его за ноги.
   Федор покачнулся и в глазах его потемнело... Когда он пришел в себя, то увидел рыдающую у его ног Маринку и распластавшегося рядом ее бывшего мужа. "Что бы это значило?! Ведь только что я сидел на чердаке", - Федор попытался восстановить в голове ход событий, чтобы вспомнить, как он очутился в комнате: вот он сидит за сундуком, вот приподнимается крышка люка, вот раздается грохот... и вот он стоит посреди комнаты, а внизу лежит, вцепившись в его штанину. Маринка. Он тронул ее за плечо - она в испуге отскочила, закрыв тыльной стороной ладони блестящее от слез бледное лицо.
   - Ты что? - не на шутку удивился Федор.
   - Не подходи ко мне! - отпугивающе ощерилась Маринка.
   - Да в чем дело-то?!
   Маринка подозрительно глянула на него, окатив холодным взглядом, и задрожала, как в ознобе, крупной дрожью.
   - Тебе что, плохо? - испугался за нее Федор.
   - Хор-р-рошо, - Маринка выдала зубами дробь.
   Федор налил в стакан самогонки и хотел подать Маринке, но она снова закричала, перестав дрожать:
   - Не подходи ко мне!
   - Ты что, Маринка, не узнаешь меня, что ли? Это ведь я, Федор, - Федор не смог сдержать глупой улыбки. - Выпей самогоночки - лучше станет.
   Маринка недоверчиво покосилась на граненый стакан, будто Федор подавал ей в нем яд, но все же взяла и выпила.
   - Кху! - кашлянула Маринка самогонными парами. - Я давно почуяла, что ты не Федор, - заявила она.
   - А кто же я? - улыбнулся Федор криво.
   - Не знаю, - спокойно и серьезно ответила она. - Может, оборотень, а может, и похуже... Я сразу заметила, что ты какой-то не такой, но думала, показалось...
   - Ну, знаешь! - возмущенно мотнул головой Федор. - Ты тоже не та, что была раньше.
   - ...а теперь вот убедилась.
   - В чем убедилась?! - заорал Федор, потеряв терпение.
   - Ты как с чердака прыгнул по-кошачьи... глаза горят... шерсть дыбом... - Маринку снова бросило в дрожь.
   - Так это я его?.. - Федор посмотрел на трупом лежавшего Степана и в удивлении поднял к глазам свои руки, разглядывая их. - А я думал, ты лестницу из-под него выбила...
   - Так оно и было, - подтвердила Маринка, - а потом ты напрыгнул, страшный такой... К стенке меня прижал - думала, тоже убьешь.
   - Чертовщина какая-то, - пробормотал Федор, - ничего не помню!
   - Ты - оборотень, - заверила его Маринка.
   - Если даже и так, то теперь я снова стал самим собой, так что можешь не бояться, - успокоил он ее.
   - А я и не боюсь, - Маринка поднялась с пола и оправила платье. - По мне - хоть сам черт, лишь бы мужик хороший был!
   "Похоже, самогон начал действовать", - отметил про себя Федор.
   - Жалко Степку, хоть и дурак был, - печально посмотрела она на своего последнего мужа.
   Федор склонился над Степаном и прижал ухо к его груди:
   - Дышит!
   - Что же мы с ним делать будем?!
   - Свяжем, а сами поедем в город к другому твоему "бывшему".
   - На велике далеко не уедешь: он, если развяжется, нас быстро на мотике догонит, - покачала головой Маринка.
   - На каком еще "мотике"? - не понял Федор.
   - Так он ведь на мотоцикле с коляской приехал, а ты пердежа не слышал?!
   - Значит, мы поедем на его мотоцикле, соображать надо!
   - Ой, и правда, а я сразу не дотумкала.
   - Помоги мне раздеть своего "ненаглядного" - я в контрика переоденусь для конспирации... Конспирация, додог'уша, пгег'ыше всего, как говорил "самый человечный из людей".
   - Это кто?
   - Да тот, что царю за брата отомстил.
   - А-а...
   Вдвоем они быстро раздели и связали Степана, так что когда он очухался, то с удивлением обнаружил, что сидит на стуле с опутанными бельевой веревкой руками и ногами, а перед ним стоит свой брат - контролер. "Развяжи, браток, - прохрипел Степан, вишь, подлая женщина меня как стреножила". "Браток" наклонился и попросил: "Скажи "а-а-а". Ничего не понимая, Степан послушно открыл рот и ощутил в нем противную сырую тряпку. "Предатель!" - хотел закричать он, но вместо крика получился лишь жалобный сдавленный вопль... Тут же он заметил, что сидит в трусах и в майке, и до него наконец-то дошла суть происходящего - он аж побагровел от бес- сильной злобы.
   - Собери провизию в дорогу, - сказал Федор Маринке, - а я тут попрощаюсь кое-с-кем.
   Он набросил на себя кожаную портупею, переложил пистолет из болтавшейся на бедре кобуры в просторный карман галифе (так ему показалось удобнее), подхватил с пола автомат, играючи взяв его за цевье, как рыбу за жабры, и в полном обмундировании, поскрипывая обтягивающими икры хромовыми сапожками, подошел к экрану телевизора.
   - Не узнаете, Ваше Стукачество? - спросил он притихшего Царя.
   - Жаль, что мы с тобой на Том Свете не встретились, серьезно сказал бородатый субъект в телевизоре.
   - Еще будет такая возможность, - успокоил его Федор, которому отчего-то стало весело. Он даже не стал разбивать прикладом экран, как только что хотел сделать. - Живи до поры до времени.
   Выходя из комнаты, Федор понял, отчего ему захотелось рассмеяться: встревоженный Царь со взлохмаченной бородой сильно напоминал барахтающегося на спине насекомого... эдакий живущий в телевизоре электронный паразит, жуткий, но беспомощный.
   Маринка уже сидела в мотоциклетной коляске, держа на коленях корзинку с запасом сухих пайков.
   - Давно мечтал подержать за рога такого зверя, - сел Федор за руль тяжелого и мощного "Урала".
   - Ты водить-то умеешь? - настороженно спросила Маринка.
   - Если бы ты видела, как я двадцать лет назад рассекал на мопеде, то не задавала бы таких глупых вопросов.
   - О, Боже, спаси и помилуй! - вздохнула Маринка.
   Федор резко рванул с места, и они с грохотом затряслись по ухабам, отпугивая ночную тьму светом единственного мотоциклетного глаза. "Да не гони ты так - дорвался! - у меня сейчас все яйца из корзинки повыпрыгивают!" - крикнула Маринка сквозь рев мотоциклопа... Короче, до знатока астрономии они добрались только к исходу ночи.
   Маринка позвонила в дверь и, притулившись к уголку, тут же захрапела. Через минуту послышалось шарканье тапочек по паркету, и Федор ясно представил себе, как в следующий момент на пороге появится плюгавый старичок в тапочках с загнутыми кверху мысками, в халате, расшитом золотистыми знаками зодиака, и в коническом колпаке со сверкающими на нем звездочками восточный звездочет, одним словом. Однако его предрассветному бреду не дано было реализоваться в действительность: дверь открыл атлетического телосложения высокий мужчина лет сорока, которого с учетом одетого на нем спортивного костюма можно было вполне принять за десятиборца, если бы не роскошная эйнштейновская грива, придававшая ему сходство с африканским львом.
   - Вы за мной? - спросил он Федора.
   - Скорее, к вам, - Федор растолкал Маринку и впихнул ее в дверь.
   - А, Бонифаций! - Маринка обхватила хозяина квартиры, повиснув на нем, как пьяный на столбе, и снова захрапела.
   - Ну вы, ребята, корки мочите! - засмеялся хозяин. - Я думал, меня "брать" пришли.
   - Есть за что? - усмехнулся Федор, поправляя на плече автомат. - Федор, - представился он.
   - Лев.
   - А Бонифаций - это фамилия?
   - Скорее, прозвище, - улыбнулся Бонифаций. - Как бы то ни было, все меня именно так называют. Подержи, а я постель приготовлю, - он передал Федору Маринку и скрылся в гостиной. Вам вместе стелить? - донесся оттуда его голос.
   - В данном случае это не имеет значения, но лучше вместе меньше постельного белья понадобится.
   - А ты, Федор, рационалист! - засмеялся Бонифаций.
   - Разбуди нас через четыре часа, - попросил Федор, - время дорого.
   Через четыре с половиной часа все трое завтракали на кухне привезенными яйцами, которые хоть и были сварены вкрутую, все равно изрядно побились. Маринка взахлеб рассказывала Бонифацию историю о том, как "Федька проучил Степку": Федор в этой истории, естественно, выглядел настоящим героем, смелым и решительным, а о его превращении в кровожадного монстра тактично не упоминалось.
   - Хватит про мои суперменовские подвиги рассказывать, нетерпеливо перебил Федор, кроша яичный желток в чашку с желудевым кофе. - Лучше доложи, зачем мы приехали.
   - Это ты, Федя, сам доложи - ты командир, тебе и карты в руки, - Маринка поняла "намек" на болтливость и примолкла.
   Федор извлек из внутреннего кармана кителя фотографии, вытер рукавом воду на столе и разложил их перед Бонифацием: "исходные ориентиры: останкинская телебашня и солнце - смотри последнюю фотографию. Время: около полудня, конец мая. Задача: определить место, в котором был сделан снимок". Бонифаций аккуратно взял со стола фотографию и стал молча ее рассматривать. На губах его заиграла непонятная улыбка.