Страница:
Кирилл помотал головой.
Какого черта он наболтал лишнего! Какого черта опять превратил язык в молотилку! Ведь сами себя на кладбище везем! Своими руками могилу роем! Кто выпустит на свободу врага с такими знаниями? Только последний придурок… И только последний придурок не следит за своими словами.
Черт, может, ему вкололи сыворотку правды? Может, он находится под гипнозом? Вроде бы нет… Да и как проверишь?
Впрочем, семь бед — один ответ, как говорит Спиря.
— А зачем вы приказали Догу… капралу Гмыре похитить меня?
— Я ему не приказывала. Я ему вообще не приказываю. Но теперь я рада, что он доставил вас сюда. Мне стоило… — Дельфина на мгновение замялась, — познакомиться с вами.
И пока Кирилл удивлялся этому новому повороту в сюжете детективного романа, главным героем которого был он, Дельфина достала из ящика стола персонкодер, поднесла к губам.
Возле стола вспыхнул видеопласт с изображением Дога.
— Зайдите, капрал. И девушка — тоже.
Через мгновение Дог и Сандра были в кабинете. Когда капрал увидел Кирилла сидящим, физиономия его скривилась.
Рыжая не обратила на эту кривизну ни малейшего внимания.
— Вот что я решила, капрал, — сказала она. — Этот парень должен жить.
— Как это? — опешил Гмыря. — Он же нас продаст. К тому же он украл у меня деньги.
Неожиданное решение рыжей, похоже, напрочь лишило капрала логики.
— Деньги я вам немедленно перечислю, если за этим дело стало. — Дельфина холодно улыбнулась. — Что же касается продажи, то ничего особенного он не знает. Я допросила его. Все, что ему известно, — мелочи.
"Черт возьми! — подумал Кирилл, ничего не понимая. — Если уж речь идет о продаже, то скорее Дельфина сейчас продает Гмырю. И не кому-нибудь, а мне. Зачем это ей надо? И что вообще все это значит?"
Красавица вышла из-за стола, подошла к Догу:
— Повторяю, этот парень должен жить. Я плачу вам деньги, ваше дело — выполнять работу. Вам он не опасен. А вот если вы его убьете, на нас точно спустят всю службу безопасности. Ясно?
Гмыря раздумывал, покусывая нижнюю губу.
— Ясно, — сказал он. — Когда деньги будут на счету?
— Еще до наступления вечера. Вам прекрасно известно, деньги для меня значения не имеют. Имеет значение только то, что нужно сделать.
— Да уж, — сказал Гмыря. — Оплату вы не задержали.
Дельфина подошла к Сандре, глянула в упор голубыми глазками.
— Вас это тоже касается, моя милая. Этот парень должен остаться в живых. Ясно?
— Так точно! — отозвалась Сандра.
— Все! Можете быть свободны. Когда потребуетесь, я вас отыщу.
Гмыря подошел к пленному, цапнул его за плечо своими клещами:
— Подъем!
Кирилл встал. В промежность тут же вернулась боль.
— На выход, курсант!
Кирилл поплелся к дверям. Там он не выдержал и оглянулся.
Дельфина опять сидела за столом. Перед нею уже висела триконка дисплея, и, похоже, красавице было абсолютно наплевать на недавнего гостя, поскольку она даже не смотрела в его сторону.
"Может, я все неправильно понял? — подумал Кирилл. — Может, они на своем языке говорят? Может, у них нет означает да?"
Гмыря снова цапнул его за плечо, и через мгновение Кирилл оказался в коридоре.
"А ведь это был не кабинет, — подумал он. — Кабинетов без приемных не бывает. Даже у военачальников надо сначала пообщаться с адъютантом. А до безмундирника, если он шишка, вообще только через трех секретарей доберешься".
Он повернулся к Сандре.
Та смотрела на него пустым взглядом.
"Да она грохнет меня без малейших сомнений, — подумал Кирилл. — Как только отменят приказ этой рыжей красавицы".
— Вперед! — скомандовал Гмыря.
И Кирилл поплелся по коридору навстречу неведомому.
50
51
52
53
Какого черта он наболтал лишнего! Какого черта опять превратил язык в молотилку! Ведь сами себя на кладбище везем! Своими руками могилу роем! Кто выпустит на свободу врага с такими знаниями? Только последний придурок… И только последний придурок не следит за своими словами.
Черт, может, ему вкололи сыворотку правды? Может, он находится под гипнозом? Вроде бы нет… Да и как проверишь?
Впрочем, семь бед — один ответ, как говорит Спиря.
— А зачем вы приказали Догу… капралу Гмыре похитить меня?
— Я ему не приказывала. Я ему вообще не приказываю. Но теперь я рада, что он доставил вас сюда. Мне стоило… — Дельфина на мгновение замялась, — познакомиться с вами.
И пока Кирилл удивлялся этому новому повороту в сюжете детективного романа, главным героем которого был он, Дельфина достала из ящика стола персонкодер, поднесла к губам.
Возле стола вспыхнул видеопласт с изображением Дога.
— Зайдите, капрал. И девушка — тоже.
Через мгновение Дог и Сандра были в кабинете. Когда капрал увидел Кирилла сидящим, физиономия его скривилась.
Рыжая не обратила на эту кривизну ни малейшего внимания.
— Вот что я решила, капрал, — сказала она. — Этот парень должен жить.
— Как это? — опешил Гмыря. — Он же нас продаст. К тому же он украл у меня деньги.
Неожиданное решение рыжей, похоже, напрочь лишило капрала логики.
— Деньги я вам немедленно перечислю, если за этим дело стало. — Дельфина холодно улыбнулась. — Что же касается продажи, то ничего особенного он не знает. Я допросила его. Все, что ему известно, — мелочи.
"Черт возьми! — подумал Кирилл, ничего не понимая. — Если уж речь идет о продаже, то скорее Дельфина сейчас продает Гмырю. И не кому-нибудь, а мне. Зачем это ей надо? И что вообще все это значит?"
Красавица вышла из-за стола, подошла к Догу:
— Повторяю, этот парень должен жить. Я плачу вам деньги, ваше дело — выполнять работу. Вам он не опасен. А вот если вы его убьете, на нас точно спустят всю службу безопасности. Ясно?
Гмыря раздумывал, покусывая нижнюю губу.
— Ясно, — сказал он. — Когда деньги будут на счету?
— Еще до наступления вечера. Вам прекрасно известно, деньги для меня значения не имеют. Имеет значение только то, что нужно сделать.
— Да уж, — сказал Гмыря. — Оплату вы не задержали.
Дельфина подошла к Сандре, глянула в упор голубыми глазками.
— Вас это тоже касается, моя милая. Этот парень должен остаться в живых. Ясно?
— Так точно! — отозвалась Сандра.
— Все! Можете быть свободны. Когда потребуетесь, я вас отыщу.
Гмыря подошел к пленному, цапнул его за плечо своими клещами:
— Подъем!
Кирилл встал. В промежность тут же вернулась боль.
— На выход, курсант!
Кирилл поплелся к дверям. Там он не выдержал и оглянулся.
Дельфина опять сидела за столом. Перед нею уже висела триконка дисплея, и, похоже, красавице было абсолютно наплевать на недавнего гостя, поскольку она даже не смотрела в его сторону.
"Может, я все неправильно понял? — подумал Кирилл. — Может, они на своем языке говорят? Может, у них нет означает да?"
Гмыря снова цапнул его за плечо, и через мгновение Кирилл оказался в коридоре.
"А ведь это был не кабинет, — подумал он. — Кабинетов без приемных не бывает. Даже у военачальников надо сначала пообщаться с адъютантом. А до безмундирника, если он шишка, вообще только через трех секретарей доберешься".
Он повернулся к Сандре.
Та смотрела на него пустым взглядом.
"Да она грохнет меня без малейших сомнений, — подумал Кирилл. — Как только отменят приказ этой рыжей красавицы".
— Вперед! — скомандовал Гмыря.
И Кирилл поплелся по коридору навстречу неведомому.
50
К счастью, пока происходило уже ведомое.
Дорога повторилась — правда, в обратном направлении. Коридоры, лифт, подвал… Кирилла привели в то же помещение, где он сидел. Сандру с трибэшником капрал оставил за дверью. Окнами помещение за время Кириллова отсутствия не обзавелось.
— Который хоть час? — спросил он Дога.
— Счастливые часов не наблюдают, — ответил капрал. — Ты ведь у нас счастливчик. Уцелел там, где девяносто девять из ста копыта бы отбросили. Чем это ты расположил к себе бабенку? Не прибором же разбитым? — Он громко, в голос, заржал.
Кирилл скрипнул зубами:
— Я так и буду сидеть здесь?
— Я бы тебя с удовольствием здесь хоть всю жизнь продержал, но… — Гмыря не договорил. — Посиди еще немного.
Он вышел, и Кирилл снова остался один на один с собственными мыслями.
Осторожно сел на пол, прислонился к стене. Как и в кабинете у Дельфины, нашел наиболее безболезненную позу.
Честно говоря, он по-прежнему ничего не понимал. Дог был прав: после того, как Кирилл попал в лапы противников, единственным возможным путем для него являлся путь в могилу. Тем не менее Дельфина почему-то велела его оставить в живых. Ну и почему же? Из соображений сопливого гуманизма? Сомнительное объяснение. Люди, занимающиеся шпионажем в логове противника, гуманистами не бывают. По определению. Люди… Люди ли?
А кто же еще? Монстр, надевший шкуру убитого капрала Гмыри? Монстриха, нацепившая великолепную телесную оболочку Фоны Калинкиной?…
Мусор летучий!
Так бывает только в видеоклипах.
Есть еще одно объяснение. Нам противодействуют люди, а вот платят им нелюди. Но тогда получается, что эти нелюди должны быть среди нас, межзвездные счета пока еще банками не оплачиваются…
Мусор летучий!
Гмыря — типичный капрал Галактического Корпуса, так ни один монстр не притворится, чью оболочку на него не надень. С Персефоной-Дельфиной я бы таких однозначных выводов не делал, поскольку видел ее всего дважды, но Дога-то я знаю, как собственную лапу. Разве что дерьма в нем побольше, чем у других офицеров, но для этого вовсе не надо родиться монстром. Всякий офицер учебного лагеря рано или поздно становится дерьмом, потому что ему дана бесконечная власть над людьми, да еще над такими людьми, которые не могут отстоять собственные права. Так по крайней мере, утверждает Ксанка…
А я как думаю?
Да так же! Еще недавно я с Ксанкой не соглашался, говорил, что она преувеличивает, что ей так кажется, потому что она баба, а бабы для того и рождены, чтобы их стыковали, вот только насилие некоторым из них, таким как Ксанка, не нравится. Однако теперь, после того как Дог выпер меня из лагеря только за то, что я сочинял на него вирши… после того как Маркел Тихорьянов воспользовался случаем, чтобы превратить меня в насадку на крючок… Да, теперь я, пожалуй, соглашусь с Ксанкой. Вся разница в том, что капеллан вроде бы действует в интересах общества, а Дог — в собственных… Поэтому капеллана я вроде бы могу простить, а Дога — да еще после того, что он со мной сделал сегодня, — никогда… И потому упаси Единый капрала Гмырю оказаться со мной на одном поле боя, потому что помрет Догушка от выстрела в спину. Даже если не решусь стрелять я, другие найдутся. Та же Ксанка…
Ладно, зачем же я все-таки нужен Дельфине-Персефоне живым?
Ведь она понимает, что я для нее опасен. Значит, не опасен. А не опасен я могу быть только в одном случае — если она собирается уносить ноги! Но не возьмет же она с собой Дога! На кой черт ей нужен капрал из учебного лагеря? Неужели она рассчитывает, что я сдам Дога эсбэшникам? Может, он ее шантажирует? Или просто не нужен больше? Вообще говоря, если самой Дельфины не будет, то обвинить Дога в чем-либо будет попросту невозможно. Мои показания — это слова против его слов. Были бы у эсбэшников доказательства, они бы Гмырю давно взяли. И не забрасывали бы удочку в мутную воду, под видом наживки используя неподготовленного придурка! В расчете на авось…
Дверь открылась. Вошел Гмыря.
— Подъем, курсант! На выход!
Кирилл, кряхтя, встал. Дог с прежним удовольствием наблюдал за его мучениями.
Вышли в коридор, проковыляли к знакомой двери, поднялись по лесенке в пять ступенек…
Гмыря щелкнул замком:
— Шагай наружу! И без шуток!
Он преувеличивал — единственной шуткой, которую в таком состоянии мог себе позволить Кирилл, это позариться на первую попавшуюся метлу. И шутка эта была бы из области черного юмора…
За дверью стоял знакомый джампер. А в джампере сидел знакомый водила в черном шлеме.
— Привет! — сказал Кирилл, забираясь внутрь.
Водила не ответил. Возможно, — если это была Сандра, — Дог запретил ей разговаривать, рассчитывая, что Кирилл примет ее за еще одного капралова подручного. Плечи вкупе с шлемом могли принадлежать и мужчине, а все остальное скрывали боковые стенки ложемента.
Как только пассажиры расположились в задних креслах, джампер стартовал в небо. Мимо пронеслась высоченная стена без окон, и Кирилл вдруг понял, что это за здание. Он видел его, когда стоял утром возле больницы номер пять. Видимо, это и был Институт вторичных моделей.
— Заэкранировать стекла! — скомандовал вдруг Гмыря.
Пилот ничего не ответил. Стекла начали темнеть, пока не сделались черными. Тут же загорелось внутреннее освещение.
Похитители не хотели, чтобы похищенный знал, куда они направляются.
Впрочем, летели недолго. Так, по крайней мере, показалось Кириллу.
Вскоре джампер явно пошел вниз.
Что ж, сейчас похищенный все равно увидит, куда его привезли, даже если не узнает этого места. Не могут же они приземлиться прямо в помещение, в котором намерены содержать пленника. Так что потом он сможет узнать тот кусок улицы или двор, в котором они окажутся. Как узнал здание ИВМ.
Наконец скрипнули амортизаторы. Рядом шевельнулся Гмыря. Кирилл почувствовал укол в шею и провалился в никуда.
Дорога повторилась — правда, в обратном направлении. Коридоры, лифт, подвал… Кирилла привели в то же помещение, где он сидел. Сандру с трибэшником капрал оставил за дверью. Окнами помещение за время Кириллова отсутствия не обзавелось.
— Который хоть час? — спросил он Дога.
— Счастливые часов не наблюдают, — ответил капрал. — Ты ведь у нас счастливчик. Уцелел там, где девяносто девять из ста копыта бы отбросили. Чем это ты расположил к себе бабенку? Не прибором же разбитым? — Он громко, в голос, заржал.
Кирилл скрипнул зубами:
— Я так и буду сидеть здесь?
— Я бы тебя с удовольствием здесь хоть всю жизнь продержал, но… — Гмыря не договорил. — Посиди еще немного.
Он вышел, и Кирилл снова остался один на один с собственными мыслями.
Осторожно сел на пол, прислонился к стене. Как и в кабинете у Дельфины, нашел наиболее безболезненную позу.
Честно говоря, он по-прежнему ничего не понимал. Дог был прав: после того, как Кирилл попал в лапы противников, единственным возможным путем для него являлся путь в могилу. Тем не менее Дельфина почему-то велела его оставить в живых. Ну и почему же? Из соображений сопливого гуманизма? Сомнительное объяснение. Люди, занимающиеся шпионажем в логове противника, гуманистами не бывают. По определению. Люди… Люди ли?
А кто же еще? Монстр, надевший шкуру убитого капрала Гмыри? Монстриха, нацепившая великолепную телесную оболочку Фоны Калинкиной?…
Мусор летучий!
Так бывает только в видеоклипах.
Есть еще одно объяснение. Нам противодействуют люди, а вот платят им нелюди. Но тогда получается, что эти нелюди должны быть среди нас, межзвездные счета пока еще банками не оплачиваются…
Мусор летучий!
Гмыря — типичный капрал Галактического Корпуса, так ни один монстр не притворится, чью оболочку на него не надень. С Персефоной-Дельфиной я бы таких однозначных выводов не делал, поскольку видел ее всего дважды, но Дога-то я знаю, как собственную лапу. Разве что дерьма в нем побольше, чем у других офицеров, но для этого вовсе не надо родиться монстром. Всякий офицер учебного лагеря рано или поздно становится дерьмом, потому что ему дана бесконечная власть над людьми, да еще над такими людьми, которые не могут отстоять собственные права. Так по крайней мере, утверждает Ксанка…
А я как думаю?
Да так же! Еще недавно я с Ксанкой не соглашался, говорил, что она преувеличивает, что ей так кажется, потому что она баба, а бабы для того и рождены, чтобы их стыковали, вот только насилие некоторым из них, таким как Ксанка, не нравится. Однако теперь, после того как Дог выпер меня из лагеря только за то, что я сочинял на него вирши… после того как Маркел Тихорьянов воспользовался случаем, чтобы превратить меня в насадку на крючок… Да, теперь я, пожалуй, соглашусь с Ксанкой. Вся разница в том, что капеллан вроде бы действует в интересах общества, а Дог — в собственных… Поэтому капеллана я вроде бы могу простить, а Дога — да еще после того, что он со мной сделал сегодня, — никогда… И потому упаси Единый капрала Гмырю оказаться со мной на одном поле боя, потому что помрет Догушка от выстрела в спину. Даже если не решусь стрелять я, другие найдутся. Та же Ксанка…
Ладно, зачем же я все-таки нужен Дельфине-Персефоне живым?
Ведь она понимает, что я для нее опасен. Значит, не опасен. А не опасен я могу быть только в одном случае — если она собирается уносить ноги! Но не возьмет же она с собой Дога! На кой черт ей нужен капрал из учебного лагеря? Неужели она рассчитывает, что я сдам Дога эсбэшникам? Может, он ее шантажирует? Или просто не нужен больше? Вообще говоря, если самой Дельфины не будет, то обвинить Дога в чем-либо будет попросту невозможно. Мои показания — это слова против его слов. Были бы у эсбэшников доказательства, они бы Гмырю давно взяли. И не забрасывали бы удочку в мутную воду, под видом наживки используя неподготовленного придурка! В расчете на авось…
Дверь открылась. Вошел Гмыря.
— Подъем, курсант! На выход!
Кирилл, кряхтя, встал. Дог с прежним удовольствием наблюдал за его мучениями.
Вышли в коридор, проковыляли к знакомой двери, поднялись по лесенке в пять ступенек…
Гмыря щелкнул замком:
— Шагай наружу! И без шуток!
Он преувеличивал — единственной шуткой, которую в таком состоянии мог себе позволить Кирилл, это позариться на первую попавшуюся метлу. И шутка эта была бы из области черного юмора…
За дверью стоял знакомый джампер. А в джампере сидел знакомый водила в черном шлеме.
— Привет! — сказал Кирилл, забираясь внутрь.
Водила не ответил. Возможно, — если это была Сандра, — Дог запретил ей разговаривать, рассчитывая, что Кирилл примет ее за еще одного капралова подручного. Плечи вкупе с шлемом могли принадлежать и мужчине, а все остальное скрывали боковые стенки ложемента.
Как только пассажиры расположились в задних креслах, джампер стартовал в небо. Мимо пронеслась высоченная стена без окон, и Кирилл вдруг понял, что это за здание. Он видел его, когда стоял утром возле больницы номер пять. Видимо, это и был Институт вторичных моделей.
— Заэкранировать стекла! — скомандовал вдруг Гмыря.
Пилот ничего не ответил. Стекла начали темнеть, пока не сделались черными. Тут же загорелось внутреннее освещение.
Похитители не хотели, чтобы похищенный знал, куда они направляются.
Впрочем, летели недолго. Так, по крайней мере, показалось Кириллу.
Вскоре джампер явно пошел вниз.
Что ж, сейчас похищенный все равно увидит, куда его привезли, даже если не узнает этого места. Не могут же они приземлиться прямо в помещение, в котором намерены содержать пленника. Так что потом он сможет узнать тот кусок улицы или двор, в котором они окажутся. Как узнал здание ИВМ.
Наконец скрипнули амортизаторы. Рядом шевельнулся Гмыря. Кирилл почувствовал укол в шею и провалился в никуда.
51
Очнувшись, он обнаружил себя лежащим на койке. Осмотрелся.
Его устроили в небольшой комнатке. Единственное окно находилось достаточно высоко, и в него было видно ночное небо, а на его фоне рекламная триконка — светящаяся голубым неизвестная фигурка. Ф-мебели в комнатке не было, а из обычной, кроме койки, имелись лишь стул да табуретка. На табуретке стоял поднос со стаканом сока и тарелкой, на которой устроился одинокий бутерброд с твердокопченой колбасой.
Кирилл попытался встать и обнаружил, что руки-ноги свободны. Поднялся с койки. В голове слегка шумело от той дряни, которую ему вколол Гмыря. Впрочем, не прошло и минуты, как мозги прояснились, пустые кишки заиграли торжественный марш, а мужское хозяйство вновь наполнилось болью, правда, уже не столь мучительной, как прежде.
Кирилл сунулся к двери, постучал. Замка с этой стороны не наблюдалось, а значит, вряд ли это была дверь на свободу — разве что люди, охранявшие его, размещались прямо в коридоре.
Замок щелкнул, дверь отворилась, и вместо свободы Кирилл увидел Сандру.
— Чего тебе? — спросила та.
— Отлить надо.
— Пошли.
Он не ошибся в предположениях.
Это был двухкомнатный номер с совмещенным санузлом. Комната поменьше — в качестве тюрьмы; комната побольше — для охраны. Судя по всему, какой-то отель из древних, в которых жили едва ли не первые колонисты. Впрочем, колонисты жили не в отелях, а в гигантских металлических ангарах, полузарытых в почву и снабженных шлюзами. Нет, отель был все же помладше.
— А где Гмыря?
— К ночи появится… Не вздумай поднимать шум, а не то…
— Тебе же велели оставить меня в живых.
— А я и не собираюсь тебя убивать. — Сандра показала кулачище. — Вырублю, спеленаю и кляп в зевало загоню.
— Мда-а-а… Раньше ты мне демонстрировала другие части тела.
Сандра фыркнула:
— Так от других частей ты же сам вырубишься.
Она была права. Кирилл едва не вырубился от привычного процесса над унитазом.
Когда он, вытирая испарину и слезы, выполз из санузла, Сандра протянула ему тюбик:
— На-ка, помажь свои причиндалы. Это лечебный гель. Скорее заживет.
— Приревновал он меня к тебе, — пробормотал Кирилл, еле ворочая языком. — Вот и саданул.
Метелка явно что-то хотела сказать, но промолчала. Лишь открыла ему дверь в маленькую комнату.
— Очень уж ты у меня стала разговорчивая, — не удержался Кирилл.
Но ответа так и не дождался. Дверь закрылась, замок щелкнул. Протопали шаги, что-то скрипнуло.
Кирилл добрался до койки и из последних сил осторожно улегся. Есть больше не хотелось, пить — при мысли, что выпитая жидкость потом запросится наружу, — тоже. Он осторожно расстегнул штаны и принялся наносить гель из тюбика на больные места. Скоро боль начала стихать, а потом и вовсе исчезла. Кирилл облегченно вздохнул и провалился в сон.
Во сне он приснился себе сам, но не нынешний, избитый и почти без сил, а вчерашний, с "подсолнечником" и персонкодером. Он смотрел в узкое окно своей камеры и, вызвав видеопласт, объяснял Ксанке, как его можно найти. Ориентиром служила рекламная триконка, которую он видел в окно и прекрасно понимал, что именно она рекламирует.
Его устроили в небольшой комнатке. Единственное окно находилось достаточно высоко, и в него было видно ночное небо, а на его фоне рекламная триконка — светящаяся голубым неизвестная фигурка. Ф-мебели в комнатке не было, а из обычной, кроме койки, имелись лишь стул да табуретка. На табуретке стоял поднос со стаканом сока и тарелкой, на которой устроился одинокий бутерброд с твердокопченой колбасой.
Кирилл попытался встать и обнаружил, что руки-ноги свободны. Поднялся с койки. В голове слегка шумело от той дряни, которую ему вколол Гмыря. Впрочем, не прошло и минуты, как мозги прояснились, пустые кишки заиграли торжественный марш, а мужское хозяйство вновь наполнилось болью, правда, уже не столь мучительной, как прежде.
Кирилл сунулся к двери, постучал. Замка с этой стороны не наблюдалось, а значит, вряд ли это была дверь на свободу — разве что люди, охранявшие его, размещались прямо в коридоре.
Замок щелкнул, дверь отворилась, и вместо свободы Кирилл увидел Сандру.
— Чего тебе? — спросила та.
— Отлить надо.
— Пошли.
Он не ошибся в предположениях.
Это был двухкомнатный номер с совмещенным санузлом. Комната поменьше — в качестве тюрьмы; комната побольше — для охраны. Судя по всему, какой-то отель из древних, в которых жили едва ли не первые колонисты. Впрочем, колонисты жили не в отелях, а в гигантских металлических ангарах, полузарытых в почву и снабженных шлюзами. Нет, отель был все же помладше.
— А где Гмыря?
— К ночи появится… Не вздумай поднимать шум, а не то…
— Тебе же велели оставить меня в живых.
— А я и не собираюсь тебя убивать. — Сандра показала кулачище. — Вырублю, спеленаю и кляп в зевало загоню.
— Мда-а-а… Раньше ты мне демонстрировала другие части тела.
Сандра фыркнула:
— Так от других частей ты же сам вырубишься.
Она была права. Кирилл едва не вырубился от привычного процесса над унитазом.
Когда он, вытирая испарину и слезы, выполз из санузла, Сандра протянула ему тюбик:
— На-ка, помажь свои причиндалы. Это лечебный гель. Скорее заживет.
— Приревновал он меня к тебе, — пробормотал Кирилл, еле ворочая языком. — Вот и саданул.
Метелка явно что-то хотела сказать, но промолчала. Лишь открыла ему дверь в маленькую комнату.
— Очень уж ты у меня стала разговорчивая, — не удержался Кирилл.
Но ответа так и не дождался. Дверь закрылась, замок щелкнул. Протопали шаги, что-то скрипнуло.
Кирилл добрался до койки и из последних сил осторожно улегся. Есть больше не хотелось, пить — при мысли, что выпитая жидкость потом запросится наружу, — тоже. Он осторожно расстегнул штаны и принялся наносить гель из тюбика на больные места. Скоро боль начала стихать, а потом и вовсе исчезла. Кирилл облегченно вздохнул и провалился в сон.
Во сне он приснился себе сам, но не нынешний, избитый и почти без сил, а вчерашний, с "подсолнечником" и персонкодером. Он смотрел в узкое окно своей камеры и, вызвав видеопласт, объяснял Ксанке, как его можно найти. Ориентиром служила рекламная триконка, которую он видел в окно и прекрасно понимал, что именно она рекламирует.
52
Проснулся он от какого-то шума. Где-то как будто скреблась и пищала мышь. Некоторое время он пытался понять, как сюда попал этот земной грызун и где прячется, как вдруг его словно ошпарило.
Шум доносился из соседней комнаты и имел вполне однозначное объяснение: капрал елозил по Сандре на скрипучей койке. Именно Громильша издавала этот мышиный писк — видно ей было потрясающе хорошо. Во всяком случае, с ним, Кириллом, она так не пищала.
Он представил себе то, что сейчас происходило за стеной, и его снова бросило в жар. В промежности опять возникла боль, и Кирилл, не раздумывая, схватился за тюбик с лечебным гелем.
А потом, когда полегчало, чтобы отвлечься от шума за стеной, принялся создавать триконку, самую простенькую — на сложную, с акустическим сопроводом, динамическую, у него бы сейчас не хватило сил.
Вскоре под потолком висели строчки:
Он осторожно перевернулся на кровати, чтобы перед глазами была не созданная триконка, а окно с ночным небом.
В правой стороне окна светила яркая немигающая звезда. Наверное, это был Юпитер, главный гигант среди планет Солнечной системы, никчемный с точки зрения терраформирования, но очень важный с точки зрения энергетики.
Слева, возле самой рамы, по-прежнему светилась неведомая рекламка. Обычные звезды рядом с нею просто тонули в голубом сиянии. Кирилл смотрел на нее, пока не заслезились глаза. Тогда он зажмурился. И вдруг понял, что это за реклама. Это были две стилизованные буквы П — реклама всемирно известной фирмы "Прашкевич и Первушин", уже в течение полувека держащей пальму первенства среди корпораций, занимающихся производством пищевых продуктов. Каждый третий шницель на Земле производился фирмой "П@П", а на Марсе и каждый второй. Эта реклама размещена над главным офисом представительства фирмы в Гагарине.
Так это же ориентир, лучше которого и не пожелаешь. Плоскость триконки повернута по отношению к Кириллу градусов на шестьдесят — потому он сразу и не понял, кому принадлежит реклама. И недалеко — километр, не больше…
За стеной стало тихо. Видимо, любовнички насытились друг другом.
Слава Единому, теперь можно будет заснуть!
И тут Кирилл вспомнил недавний сон. Частично сон был в руку — теперь ясно, в каком районе находится его тюрьма.
Эх, если бы и все остальное приснившееся оказалось в руку. Хотя бы по отношению к персонкодеру. Кирилл бы наплевал на все режимы секретности. Вышел бы на "Ледовый рай" по открытым каналам!
Но какой смысл терзать душу?
Персонкодера нет и не предвидится. Надо ждать и набираться сил. Вроде бы Дог с Сандрой должны улететь где-то через неделю. Только тогда и станет ясно, будет он жить или нет.
В соседней комнате опять зашебуршились — похоже, Дог шел на Сандру с очередным приступом. Вот и объяснение, почему она так за него держится. Где еще отыщешь подобного самца? В роте иногда говорили, что Сандра едва ли не нимфоманка. Да уж, такой метле самое место в Галактическом Корпусе, тут у нее на всю жизнь колов хватит.
Прошло несколько минут, и Громильша вновь превратилась в пищащую мышку почти двух с половиной метров ростом.
Кирилл задрал голову назад, посмотрел на болтающуюся в углу триконку-виршу и начал ее гнобить. Пригасил сияние почти до пепельно-серого. Потом слово "кол" превратил в изображение этого самого кола, согнул его в бараний рог, сплющил с боков, превратив в изображение того органа, куда Дог сейчас неутомимо вгонял свой кол.
Потом Кирилл заставил полученную фигурку вспыхнуть кровавым сиянием (Сандра в этот момент просто зашлась в писке) и уничтожил.
А потом он понял, что существует возможность связаться в "Ледовым раем" и без персонкодера.
Впрочем, нет, не возможность. Всего лишь надежда. И очень, очень, очень мизерная.
Шум доносился из соседней комнаты и имел вполне однозначное объяснение: капрал елозил по Сандре на скрипучей койке. Именно Громильша издавала этот мышиный писк — видно ей было потрясающе хорошо. Во всяком случае, с ним, Кириллом, она так не пищала.
Он представил себе то, что сейчас происходило за стеной, и его снова бросило в жар. В промежности опять возникла боль, и Кирилл, не раздумывая, схватился за тюбик с лечебным гелем.
А потом, когда полегчало, чтобы отвлечься от шума за стеной, принялся создавать триконку, самую простенькую — на сложную, с акустическим сопроводом, динамическую, у него бы сейчас не хватило сил.
Вскоре под потолком висели строчки:
Потом он сообразил, что эта вирша — не столько издевка над капралом, сколько над ним самим, Кириллом, чей кол, если что сейчас и напоминал, то только не нож.
Гмырин кол похож на нож —
Чью угодно щель пробьешь.
Он осторожно перевернулся на кровати, чтобы перед глазами была не созданная триконка, а окно с ночным небом.
В правой стороне окна светила яркая немигающая звезда. Наверное, это был Юпитер, главный гигант среди планет Солнечной системы, никчемный с точки зрения терраформирования, но очень важный с точки зрения энергетики.
Слева, возле самой рамы, по-прежнему светилась неведомая рекламка. Обычные звезды рядом с нею просто тонули в голубом сиянии. Кирилл смотрел на нее, пока не заслезились глаза. Тогда он зажмурился. И вдруг понял, что это за реклама. Это были две стилизованные буквы П — реклама всемирно известной фирмы "Прашкевич и Первушин", уже в течение полувека держащей пальму первенства среди корпораций, занимающихся производством пищевых продуктов. Каждый третий шницель на Земле производился фирмой "П@П", а на Марсе и каждый второй. Эта реклама размещена над главным офисом представительства фирмы в Гагарине.
Так это же ориентир, лучше которого и не пожелаешь. Плоскость триконки повернута по отношению к Кириллу градусов на шестьдесят — потому он сразу и не понял, кому принадлежит реклама. И недалеко — километр, не больше…
За стеной стало тихо. Видимо, любовнички насытились друг другом.
Слава Единому, теперь можно будет заснуть!
И тут Кирилл вспомнил недавний сон. Частично сон был в руку — теперь ясно, в каком районе находится его тюрьма.
Эх, если бы и все остальное приснившееся оказалось в руку. Хотя бы по отношению к персонкодеру. Кирилл бы наплевал на все режимы секретности. Вышел бы на "Ледовый рай" по открытым каналам!
Но какой смысл терзать душу?
Персонкодера нет и не предвидится. Надо ждать и набираться сил. Вроде бы Дог с Сандрой должны улететь где-то через неделю. Только тогда и станет ясно, будет он жить или нет.
В соседней комнате опять зашебуршились — похоже, Дог шел на Сандру с очередным приступом. Вот и объяснение, почему она так за него держится. Где еще отыщешь подобного самца? В роте иногда говорили, что Сандра едва ли не нимфоманка. Да уж, такой метле самое место в Галактическом Корпусе, тут у нее на всю жизнь колов хватит.
Прошло несколько минут, и Громильша вновь превратилась в пищащую мышку почти двух с половиной метров ростом.
Кирилл задрал голову назад, посмотрел на болтающуюся в углу триконку-виршу и начал ее гнобить. Пригасил сияние почти до пепельно-серого. Потом слово "кол" превратил в изображение этого самого кола, согнул его в бараний рог, сплющил с боков, превратив в изображение того органа, куда Дог сейчас неутомимо вгонял свой кол.
Потом Кирилл заставил полученную фигурку вспыхнуть кровавым сиянием (Сандра в этот момент просто зашлась в писке) и уничтожил.
А потом он понял, что существует возможность связаться в "Ледовым раем" и без персонкодера.
Впрочем, нет, не возможность. Всего лишь надежда. И очень, очень, очень мизерная.
53
Было утро.
То ли на Дельте Павлина-III, то ли на Бете Волос Вероники-IV, то ли еще на какой-то из землеподобных планет, расположенных внутри Мешка.
В общем, это была та самая планета, на которой (то есть на виртуальном двойнике которой) Кириллу откусили голову.
Сейчас тут монстрами и не пахло. Оранжевое солнце торчало низко над горизонтом, будто приклеенный к голубому холсту апельсин. Старбола не наблюдалось — по-видимому, планета была настолько землеподобной, что второе солнышко тут попросту не требовалось.
Да и пейзаж был почти земной — холмы, заросшие высокой зеленой травой. Настоящее царство хлорофилла… Между холмами извивалась узкая речка с черной водой. Таких речек полным-полно под Питером, порой они так и называются — Черными.
Доктор Айболит иногда вывозил старших мальчиков порыбачить на одну из подобных речушек, нечасто, правда, только когда опекунше удавалось доказать, что детям от такого небольшого путешествия сплошная польза, и опекунша раскошеливалась на "мероприятие", откупаясь подобной благотворительностью от судьбы, которая, видимо, баловала ее настолько часто, что опекуншу то и дело преследовала мысль: следует платить хотя бы так, а не то…
Конечно, в такой речушке не водилась форель или осетр, но и пойманных окуней или подлещиков вполне хватало, чтобы сварить на костре ведро прекрасной ухи. А потом в полтора десятка глоток слопать ее, покрякивая да похваливая…
Кстати, как у нас с удочками?…
Кирилл глянул на руки и не обнаружил с собой не только трибэшника, но даже самого слабенького парализатора.
Зачем же тогда это упражнение, на что оно направлено, с какой целью включено в учебные планы, для чего потратили средства на программирование симулятора?
Увы, судя по всему, программой вовсе не предусматривалось присутствие здесь того, кто бы смог ответить на этот вопрос. Возможно, на него должен был ответить сам Кирилл, но он даже не знал, как подступиться к получению ответа.
Однако, как известно, ничего без причины не происходит. Раз он здесь, значит, нужно. Иначе что это за обучение такое?
Он поднялся на ближайший холм — может, оттуда удастся разглядеть цель собственного пребывания в этом мире.
Холмистая равнина было уныло-однообразна. Трава, река, небо, солнце…
Может, это та самая река, в которую нельзя войти дважды? Или там, в поговорке, имелась в виду просто вода как физическая субстанция?
Кирилл принялся оглядывать окрестности, приставив ладонь ко лбу козырьком.
Никого. Тишина. Томительное ожидание. Ожидание от которого едва не сводит скулы. Напряжение, от которого едва не бьет дрожь…
Поэтому когда в небе над южным горизонтом появилась точка, Кирилл даже обрадовался. Что бы это ни оказалось, бессмысленному ожиданию конец. Упражнение начинается. Хотя упражнение-то, скорее всего, началось давно (вряд ли томительное прозябалово не входило в программу), но активную его фазу начинают именно сейчас.
Между тем точка приближалась, росла. Стало возможно различить, что это не единое тело, а мешанина из множества тел. Впрочем, слово "мешанина" сюда никак не подходило. Мешанина бывает из различных предметов, а то, из чего состояла недавняя точка, различными предметами не являлось. Похоже, это были гигантские птицы…
Инстинктивно шевельнулись пальцы правой руки, отыскивая кнопку выстрела; следом те же движения проделали пальцы левой.
Оружие не появлялось.
Неужели Кирилла ждет упражнение на ловкость и увертливость?
Тогда прежде всего надо бы смыться с вершины холма, торчит он тут, как пуп на животе…
Однако уже стояло ясно, что стая (а ведь и вправду стая; птицы ведь летают стаями) движется вовсе не к нему. Впрочем, чуть позже стало ясно, что это не птицы, а какие-то крылатые твари, которые явно направляются куда-то северо-восточнее. Может, там у них гнездовья?
Кстати, все-таки не мешало бы присесть на корточки. Может, его не заметят…
Присесть он не успел, как все изменилось. Нет, стая вовсе не повернула в его сторону, продолжая тянуться к северо-востоку, но одна тварь повернула, направилась прямо к нему. И чем больше она приближалась, тем яснее становилось, что это еще та тварь. Похоже, размером будет со слона, не меньше…
Не успел он так подумать, как тварь действительно оказалась слоном. Только слон этот почему-то был зеленого цвета, под цвет травы.
"Ого! — подумал Кирилл. — Если такого громилу природа маскирует на этой равнине, то каковы же должны быть его враги?"
Скоро стало ясно, что зеленый слон, приземлившись и затаившись, вполне может сыграть роль одного из здешних холмиков.
"А может, я и стою сейчас у такого на горбу?" — мелькнула у Кирилла запоздалая мысль.
Он поневоле глянул себе под ноги, но тут же успокоился. Летучий мусор в башню лезет!… Холм под ним был самым обыкновенным, из земли.
Он перевел взгляд в небо и остолбенел. Зеленого слона там уже не было. По направлению к Кириллу летел самый обыкновенный человек. Только крылатый… Этакий ангел из религиозных мифов. Серафим-херувим или как там его?
Пальцы обеих рук вновь поискали кнопки выстрела. И вновь ничего не нашли.
Это было плохо. Это была катастрофа. От животного, по крайней мере, знаешь чего ждать. Человек же непредсказуем. Животное либо сразу бросится на тебя, либо уже не бросится никогда. Человек же может прикинуться другом-не-разлей-водой, а в самый неподходящий момент подставить ножку в пароксизме предательства. А вокруг начнут говорить об умном поведении, о мудрости и здравомыслии, забалтывая проблему, покрывая ее скорлупой вранья и сплетен…
Впрочем, предпринимать что-либо было уже поздно. От такого не убежишь, а в этой траве не спрячешься. Оставалось, в случае возникновения конфликта, рассчитывать на собственные кулаки да навыки специальной борьбы.
Между тем ангел захлопал крыльями, гася скорость, и приземлился на холм, где пребывал в ожидании непонятно чего Кирилл. Теперь гостя можно было рассмотреть. Лицо у ангела было абсолютно человеческим, но только чрезвычайно красивым. Таких лиц у людей не бывает. Если говорить про нормальных людей, разумеется, а не про племенных жеребцов, которых природа норовит пустить время от времени на расплод, но от которых опасаются беременеть женщины, желающие растить детей в присутствии отцов. Потому что отцы из таких получаются только генетические, но никак не реальные, те, которым приходится гулять с детьми в свободное от работы время, отправлять в утилизатор использованные памперсы, следить, какие шайбы подключают к штекам отпрыски. В общем, заниматься множеством мелких домашних дел, которые поручают мужьям жены, когда образуют семейную пару не с красавчиком, а с обыкновенным человеком…
— Здравствуйте, — сказал ангел по-русски, складывая крылья.
Это движение получилось у него изящным и простым, как у женщины, когда она поправляет прическу.
Перья у него были бело-розовые и почему-то походили на еловые веточки. Не цветом, конечно… А в остальном он был человек человеком, шатен, с серыми, как у самого Кирилла, глазами, гладко выбритым подбородком (если, конечно, у ангелов растут на лице волосы), одетый в зеленые шорты и зеленую же футболку с длинным рукавом.
— Здорово-здорово, — сказал Кирилл и не справился с голосом: в приветствии послышалось недоверие.
Однако незнакомец не обиделся.
— Вы меня опасаетесь, — сказал он. — Что ж, понимаю…
А Кирилл вспомнил, что ангелы бесполы и, значит, удар в промежность не приведет к нужному результату. Придется ломать кости рук и ног… Да еще крылья!
— Это ни к чему, — сказал незнакомец.
Крылья у него сложились уже так, что полностью скрылись за спиной. А может быть, и вовсе отвалились и растаяли в воздухе.
— Что — ни к чему?
— Ни к чему ломать кости рук и ног, — сказал незнакомец.
Ну и упражнение, кол вам в дюзу, придумали эти яйцегововые! Может, направлено на тренировку психики в вероятном конфликте с альтер эго. Якобы парень умеет копаться в мозгах… Нетрудно копаться, если мозги объекта напрямую связаны со симулятором.
Тем не менее Кирилл сделал вид, будто опешил:
— Вы читаете мысли?
— Разумеется. — Тип улыбнулся открытой улыбкой. — Я же твой ангел-хранитель.
"Ага, — подумал Кирилл. — А еще какой лапши ты мне на уши навешаешь?"
— В самом деле? Ангел-хранитель? Разве мне угрожает опасность?
— Разумеется.
— Что-то я ее не вижу. — Кирилл с ехидным видом оглянулся по сторонам. — Ау, опасность!… Ты где? Разве что она исходит от вас самого! Вот повернусь к вам спиной, а вы мне режик под лопатку. — Кирилл открыто, в голос, рассмеялся. — И потом… Опасность каждый день угрожает миллионам людей. И что, к ним ко всем сейчас слетелись ангелы-хранители?
То ли на Дельте Павлина-III, то ли на Бете Волос Вероники-IV, то ли еще на какой-то из землеподобных планет, расположенных внутри Мешка.
В общем, это была та самая планета, на которой (то есть на виртуальном двойнике которой) Кириллу откусили голову.
Сейчас тут монстрами и не пахло. Оранжевое солнце торчало низко над горизонтом, будто приклеенный к голубому холсту апельсин. Старбола не наблюдалось — по-видимому, планета была настолько землеподобной, что второе солнышко тут попросту не требовалось.
Да и пейзаж был почти земной — холмы, заросшие высокой зеленой травой. Настоящее царство хлорофилла… Между холмами извивалась узкая речка с черной водой. Таких речек полным-полно под Питером, порой они так и называются — Черными.
Доктор Айболит иногда вывозил старших мальчиков порыбачить на одну из подобных речушек, нечасто, правда, только когда опекунше удавалось доказать, что детям от такого небольшого путешествия сплошная польза, и опекунша раскошеливалась на "мероприятие", откупаясь подобной благотворительностью от судьбы, которая, видимо, баловала ее настолько часто, что опекуншу то и дело преследовала мысль: следует платить хотя бы так, а не то…
Конечно, в такой речушке не водилась форель или осетр, но и пойманных окуней или подлещиков вполне хватало, чтобы сварить на костре ведро прекрасной ухи. А потом в полтора десятка глоток слопать ее, покрякивая да похваливая…
Кстати, как у нас с удочками?…
Кирилл глянул на руки и не обнаружил с собой не только трибэшника, но даже самого слабенького парализатора.
Зачем же тогда это упражнение, на что оно направлено, с какой целью включено в учебные планы, для чего потратили средства на программирование симулятора?
Увы, судя по всему, программой вовсе не предусматривалось присутствие здесь того, кто бы смог ответить на этот вопрос. Возможно, на него должен был ответить сам Кирилл, но он даже не знал, как подступиться к получению ответа.
Однако, как известно, ничего без причины не происходит. Раз он здесь, значит, нужно. Иначе что это за обучение такое?
Он поднялся на ближайший холм — может, оттуда удастся разглядеть цель собственного пребывания в этом мире.
Холмистая равнина было уныло-однообразна. Трава, река, небо, солнце…
Может, это та самая река, в которую нельзя войти дважды? Или там, в поговорке, имелась в виду просто вода как физическая субстанция?
Кирилл принялся оглядывать окрестности, приставив ладонь ко лбу козырьком.
Никого. Тишина. Томительное ожидание. Ожидание от которого едва не сводит скулы. Напряжение, от которого едва не бьет дрожь…
Поэтому когда в небе над южным горизонтом появилась точка, Кирилл даже обрадовался. Что бы это ни оказалось, бессмысленному ожиданию конец. Упражнение начинается. Хотя упражнение-то, скорее всего, началось давно (вряд ли томительное прозябалово не входило в программу), но активную его фазу начинают именно сейчас.
Между тем точка приближалась, росла. Стало возможно различить, что это не единое тело, а мешанина из множества тел. Впрочем, слово "мешанина" сюда никак не подходило. Мешанина бывает из различных предметов, а то, из чего состояла недавняя точка, различными предметами не являлось. Похоже, это были гигантские птицы…
Инстинктивно шевельнулись пальцы правой руки, отыскивая кнопку выстрела; следом те же движения проделали пальцы левой.
Оружие не появлялось.
Неужели Кирилла ждет упражнение на ловкость и увертливость?
Тогда прежде всего надо бы смыться с вершины холма, торчит он тут, как пуп на животе…
Однако уже стояло ясно, что стая (а ведь и вправду стая; птицы ведь летают стаями) движется вовсе не к нему. Впрочем, чуть позже стало ясно, что это не птицы, а какие-то крылатые твари, которые явно направляются куда-то северо-восточнее. Может, там у них гнездовья?
Кстати, все-таки не мешало бы присесть на корточки. Может, его не заметят…
Присесть он не успел, как все изменилось. Нет, стая вовсе не повернула в его сторону, продолжая тянуться к северо-востоку, но одна тварь повернула, направилась прямо к нему. И чем больше она приближалась, тем яснее становилось, что это еще та тварь. Похоже, размером будет со слона, не меньше…
Не успел он так подумать, как тварь действительно оказалась слоном. Только слон этот почему-то был зеленого цвета, под цвет травы.
"Ого! — подумал Кирилл. — Если такого громилу природа маскирует на этой равнине, то каковы же должны быть его враги?"
Скоро стало ясно, что зеленый слон, приземлившись и затаившись, вполне может сыграть роль одного из здешних холмиков.
"А может, я и стою сейчас у такого на горбу?" — мелькнула у Кирилла запоздалая мысль.
Он поневоле глянул себе под ноги, но тут же успокоился. Летучий мусор в башню лезет!… Холм под ним был самым обыкновенным, из земли.
Он перевел взгляд в небо и остолбенел. Зеленого слона там уже не было. По направлению к Кириллу летел самый обыкновенный человек. Только крылатый… Этакий ангел из религиозных мифов. Серафим-херувим или как там его?
Пальцы обеих рук вновь поискали кнопки выстрела. И вновь ничего не нашли.
Это было плохо. Это была катастрофа. От животного, по крайней мере, знаешь чего ждать. Человек же непредсказуем. Животное либо сразу бросится на тебя, либо уже не бросится никогда. Человек же может прикинуться другом-не-разлей-водой, а в самый неподходящий момент подставить ножку в пароксизме предательства. А вокруг начнут говорить об умном поведении, о мудрости и здравомыслии, забалтывая проблему, покрывая ее скорлупой вранья и сплетен…
Впрочем, предпринимать что-либо было уже поздно. От такого не убежишь, а в этой траве не спрячешься. Оставалось, в случае возникновения конфликта, рассчитывать на собственные кулаки да навыки специальной борьбы.
Между тем ангел захлопал крыльями, гася скорость, и приземлился на холм, где пребывал в ожидании непонятно чего Кирилл. Теперь гостя можно было рассмотреть. Лицо у ангела было абсолютно человеческим, но только чрезвычайно красивым. Таких лиц у людей не бывает. Если говорить про нормальных людей, разумеется, а не про племенных жеребцов, которых природа норовит пустить время от времени на расплод, но от которых опасаются беременеть женщины, желающие растить детей в присутствии отцов. Потому что отцы из таких получаются только генетические, но никак не реальные, те, которым приходится гулять с детьми в свободное от работы время, отправлять в утилизатор использованные памперсы, следить, какие шайбы подключают к штекам отпрыски. В общем, заниматься множеством мелких домашних дел, которые поручают мужьям жены, когда образуют семейную пару не с красавчиком, а с обыкновенным человеком…
— Здравствуйте, — сказал ангел по-русски, складывая крылья.
Это движение получилось у него изящным и простым, как у женщины, когда она поправляет прическу.
Перья у него были бело-розовые и почему-то походили на еловые веточки. Не цветом, конечно… А в остальном он был человек человеком, шатен, с серыми, как у самого Кирилла, глазами, гладко выбритым подбородком (если, конечно, у ангелов растут на лице волосы), одетый в зеленые шорты и зеленую же футболку с длинным рукавом.
— Здорово-здорово, — сказал Кирилл и не справился с голосом: в приветствии послышалось недоверие.
Однако незнакомец не обиделся.
— Вы меня опасаетесь, — сказал он. — Что ж, понимаю…
А Кирилл вспомнил, что ангелы бесполы и, значит, удар в промежность не приведет к нужному результату. Придется ломать кости рук и ног… Да еще крылья!
— Это ни к чему, — сказал незнакомец.
Крылья у него сложились уже так, что полностью скрылись за спиной. А может быть, и вовсе отвалились и растаяли в воздухе.
— Что — ни к чему?
— Ни к чему ломать кости рук и ног, — сказал незнакомец.
Ну и упражнение, кол вам в дюзу, придумали эти яйцегововые! Может, направлено на тренировку психики в вероятном конфликте с альтер эго. Якобы парень умеет копаться в мозгах… Нетрудно копаться, если мозги объекта напрямую связаны со симулятором.
Тем не менее Кирилл сделал вид, будто опешил:
— Вы читаете мысли?
— Разумеется. — Тип улыбнулся открытой улыбкой. — Я же твой ангел-хранитель.
"Ага, — подумал Кирилл. — А еще какой лапши ты мне на уши навешаешь?"
— В самом деле? Ангел-хранитель? Разве мне угрожает опасность?
— Разумеется.
— Что-то я ее не вижу. — Кирилл с ехидным видом оглянулся по сторонам. — Ау, опасность!… Ты где? Разве что она исходит от вас самого! Вот повернусь к вам спиной, а вы мне режик под лопатку. — Кирилл открыто, в голос, рассмеялся. — И потом… Опасность каждый день угрожает миллионам людей. И что, к ним ко всем сейчас слетелись ангелы-хранители?