Страница:
— Начнем наш выпуск срочным сообщением из Ирландии. Нынешней ночью в местечке Лох-Лэнд произошел террористический акт. На воздух взлетел и, рухнув, раздавил транспортную стоянку, кемпинг, кафетерий и половину парка аттракционов гостиничный комплекс «Тара», только-только отстроенный и готовый принять первых посетителей в предстоящий Самхейн. Зданию нанесен непоправимый ущерб, пострадали также все заведения, на которые упали его обломки. Имеются жертвы, в основном среди посетителей кафетерия, кемпинга и дежурной смены обслуживающего персонала комплекса, которые в ту ночь находились на работе. Всего погибло не менее ста двадцати человек, еще двести получили ранения. При проведении террористического акта был использован минимум магии, поэтому спецслужбы не смогли поднять тревогу. Ответственность за взрыв взял на себя один из бывших членов секты Белого Мигуна. При аресте он сознался, что таким образом хотел приветствовать возвращение своего гуру. На основе заявления арестованного, чье имя не разглашается в интересах следствия, власти сделали вывод, что беглый преступник Белый Мигун находится где-то на Британских островах.
Признаюсь, когда я услышал это сообщение, у меня возникло желание захлопать в ладоши. Но, похоже, никто не разделял моих чувств. Мои коллеги переглядывались и сочувственно качали головами.
— Итак, появились сведения, что Белый Мигун в Ирландии, — нарушил молчание мессир Леонард. — Отсюда можно сделать вывод, что…
— Можно расслабиться, — ляпнул я.
— Что он сумел пересечь незамеченным несколько границ, добираясь от Тибета до Ирландии. А, следовательно, либо у него есть могущественные покровители, либо Белый Мигун знаком с высшей магией.
— Если не ошибаюсь, одним из его дипломов был диплом по иллюзиям, а второй — по потустороннему миру, — встряла дама Морана. — Жаль, что он не учился в МИФ. Мы бы тогда…
— Мы бы тогда мгновенно оказались в осаде, — повысил голос директор и притопнул копытом. — Ибо я не намерен допускать в школу кого бы то ни было, связанного с сектой.
— А я бы точно постаралась его убить, едва он появится на пороге, — категорично заявила Берегиня.
Хлопнула дверь. Я обернулся — из учительской выскочил Черный Вэл.
Прошло несколько дней, и из Ирландии стали поступать новые сообщения. В двух местечках неподалеку от Лох-Лэнда видели загадочное привидение. Его сумели сфотографировать, и по снимкам опознали Белого Мигуна. Неизвестно, были ли снимки поддельными — эскпертиза ничего не выявила, — но людей все это взволновало. В Ирландию ввели отборные спецчасти инквизиторов. Британские острова лихорадило. Королева-бабушка выступила с заявлением, что волноваться рано и в крайнем случае можно просто изолировать Ирландию, как было шестьсот лет назад, во время последнего восстания фирболгов.
Пока власти пытались отловить Белого Мигуна, обычные маги принимали свои меры. Британские острова захлестнула волна Мигунофобии. Несколько частных школ магии закрыли, другие перешли на особый режим работы. Все родители, кто мог, забрали детей домой на бессрочные каникулы или вовсе перевели их в школы Старого и Нового Света.
Досталось и нашей МИФ. В среду на следующей неделе нас опять созвали в учительскую.
— У нас новый ученик, — с порога объявил всем мессир Леонард. — Обучался в Уэльской школе Полых Холмов.
— Полых Холмов? Но это же черная магия! — возмутилась дама Морана. — Допускать черного мага к нам?
— Мальчик хронически не успевал. Особенно плохие отметки у него в наведении порчи и, как ни странно, в теории магии мертвых. Родители его были бывшими сектантами, приговоренными к стиранию магических способностей, и они настояли, чтобы сын пошел по их стопам. Однако он недавно потерял мать, а затем и отца, и его дядя, ставший опекуном мальчика, воспользовался ситуацией, чтобы перевести племянника. к нам. В свое время он окончил МИФ. Это Клад Мельхиор. Его племянника зовут Даниил Мельхиор.
— Клад? — переспросила дама Труда. — Я помню его. Мальчик был очень талантлив. Написал такую чудную работу но прикладной теории благородных металлов…
— Значит, решено. Даниил прибудет завтра утром.
Даниил Мельхиор прибыл утренним экспрессом, и я впервые увидел его только в обед. Худой смуглый мальчик, не по возрасту суровый, с пышными, прямо-таки девчоночьими кудрями, вошел вслед за мессиром Леонардом в столовую. Когда его представили третьему курсу, в одном из классов которого он будет учиться, Даниил и бровью не повел, а просто подошел к новым товарищам и встал рядом.
Я с интересом рассматривал его. По странному стечению обстоятельств именно в этой группе у меня должно было состояться занятие сразу после обеда. Значит, я первым из учителей познакомлюсь с этим английским чудом.
Тот урок запомнился мне надолго. Ибо Даниил все полтора часа не сводил с меня черных внимательных глаз. От его немигающего взгляда мне было не по себе. Я все ждал, что вот-вот он поднимет руку и огорошит меня неожиданным вопросом, но мальчик промолчал весь урок. А я, еле дождавшись звонка, прямиком отправился к себе в комнату и, не раздеваясь, рухнул на постель. У меня кружилась голова, я чувствовал себя бесконечно усталым и сам не заметил, как заснул.
…Во сне я шел по длинному мрачному коридору. Узкие стены были сложены из грубых камней, заросших мхом и плесенью. Под ногами противно хлюпало. С низкого потолка свисали сосульки грязи. Справа и слева в стенах виднелись забранные решетками ниши — там на цепях сидели какие-то уроды, но я не смотрел по сторонам. Стараясь не замечать вони, я шагал сквозь тьму, держа перед собой факел.
Неожиданно взгляд мой уперся в одну нишу. Там на четвереньках стоял обычный человек — только нагой и закованный в неимоверное количество цепей. Видимо, он стоял так уже давно, но когда свет моего факела упал на него, узник поднял голову. Сквозь гриву грязных спутанных волос на меня глянули светлые глаза. Самые обычные глаза, полные терпеливого ожидания…
Глава 3
Признаюсь, когда я услышал это сообщение, у меня возникло желание захлопать в ладоши. Но, похоже, никто не разделял моих чувств. Мои коллеги переглядывались и сочувственно качали головами.
— Итак, появились сведения, что Белый Мигун в Ирландии, — нарушил молчание мессир Леонард. — Отсюда можно сделать вывод, что…
— Можно расслабиться, — ляпнул я.
— Что он сумел пересечь незамеченным несколько границ, добираясь от Тибета до Ирландии. А, следовательно, либо у него есть могущественные покровители, либо Белый Мигун знаком с высшей магией.
— Если не ошибаюсь, одним из его дипломов был диплом по иллюзиям, а второй — по потустороннему миру, — встряла дама Морана. — Жаль, что он не учился в МИФ. Мы бы тогда…
— Мы бы тогда мгновенно оказались в осаде, — повысил голос директор и притопнул копытом. — Ибо я не намерен допускать в школу кого бы то ни было, связанного с сектой.
— А я бы точно постаралась его убить, едва он появится на пороге, — категорично заявила Берегиня.
Хлопнула дверь. Я обернулся — из учительской выскочил Черный Вэл.
Прошло несколько дней, и из Ирландии стали поступать новые сообщения. В двух местечках неподалеку от Лох-Лэнда видели загадочное привидение. Его сумели сфотографировать, и по снимкам опознали Белого Мигуна. Неизвестно, были ли снимки поддельными — эскпертиза ничего не выявила, — но людей все это взволновало. В Ирландию ввели отборные спецчасти инквизиторов. Британские острова лихорадило. Королева-бабушка выступила с заявлением, что волноваться рано и в крайнем случае можно просто изолировать Ирландию, как было шестьсот лет назад, во время последнего восстания фирболгов.
Пока власти пытались отловить Белого Мигуна, обычные маги принимали свои меры. Британские острова захлестнула волна Мигунофобии. Несколько частных школ магии закрыли, другие перешли на особый режим работы. Все родители, кто мог, забрали детей домой на бессрочные каникулы или вовсе перевели их в школы Старого и Нового Света.
Досталось и нашей МИФ. В среду на следующей неделе нас опять созвали в учительскую.
— У нас новый ученик, — с порога объявил всем мессир Леонард. — Обучался в Уэльской школе Полых Холмов.
— Полых Холмов? Но это же черная магия! — возмутилась дама Морана. — Допускать черного мага к нам?
— Мальчик хронически не успевал. Особенно плохие отметки у него в наведении порчи и, как ни странно, в теории магии мертвых. Родители его были бывшими сектантами, приговоренными к стиранию магических способностей, и они настояли, чтобы сын пошел по их стопам. Однако он недавно потерял мать, а затем и отца, и его дядя, ставший опекуном мальчика, воспользовался ситуацией, чтобы перевести племянника. к нам. В свое время он окончил МИФ. Это Клад Мельхиор. Его племянника зовут Даниил Мельхиор.
— Клад? — переспросила дама Труда. — Я помню его. Мальчик был очень талантлив. Написал такую чудную работу но прикладной теории благородных металлов…
— Значит, решено. Даниил прибудет завтра утром.
Даниил Мельхиор прибыл утренним экспрессом, и я впервые увидел его только в обед. Худой смуглый мальчик, не по возрасту суровый, с пышными, прямо-таки девчоночьими кудрями, вошел вслед за мессиром Леонардом в столовую. Когда его представили третьему курсу, в одном из классов которого он будет учиться, Даниил и бровью не повел, а просто подошел к новым товарищам и встал рядом.
Я с интересом рассматривал его. По странному стечению обстоятельств именно в этой группе у меня должно было состояться занятие сразу после обеда. Значит, я первым из учителей познакомлюсь с этим английским чудом.
Тот урок запомнился мне надолго. Ибо Даниил все полтора часа не сводил с меня черных внимательных глаз. От его немигающего взгляда мне было не по себе. Я все ждал, что вот-вот он поднимет руку и огорошит меня неожиданным вопросом, но мальчик промолчал весь урок. А я, еле дождавшись звонка, прямиком отправился к себе в комнату и, не раздеваясь, рухнул на постель. У меня кружилась голова, я чувствовал себя бесконечно усталым и сам не заметил, как заснул.
…Во сне я шел по длинному мрачному коридору. Узкие стены были сложены из грубых камней, заросших мхом и плесенью. Под ногами противно хлюпало. С низкого потолка свисали сосульки грязи. Справа и слева в стенах виднелись забранные решетками ниши — там на цепях сидели какие-то уроды, но я не смотрел по сторонам. Стараясь не замечать вони, я шагал сквозь тьму, держа перед собой факел.
Неожиданно взгляд мой уперся в одну нишу. Там на четвереньках стоял обычный человек — только нагой и закованный в неимоверное количество цепей. Видимо, он стоял так уже давно, но когда свет моего факела упал на него, узник поднял голову. Сквозь гриву грязных спутанных волос на меня глянули светлые глаза. Самые обычные глаза, полные терпеливого ожидания…
Глава 3
А между тем незаметно приблизился Самхейн, праздник Всех Святых и Нечисти. Для нас, магов, этот праздник особенно важен — наряду с Йолем, который простые смертные называют Рождеством, а также с Летним Солнцеворотом и Бельтаном, Первомайским Праздником Весны и Любви. По всей школе заранее развесили гирлянды и фонарики, в кладовой горкой высились приготовленные тыквы, спешно чинились старые и шились новые карнавальные костюмы, а из кухни неслись соблазнительные запахи.
Как и все магические школы, МИФ представляла собой особый мир. Ночью здесь нередко можно было услышать загадочные звуки, кто-то стонал и гремел цепями, слышались подозрительные шаги, тени иногда начинали двигаться независимо от хозяев, а уж привидений, вроде Нетопыря Малюты Скуратова, можно было встретить на любом этаже. В одной из башен жила баньши, в другой обитали упыри-бомжи, в подвале гнездилась нежить, а прилегающая территория проста изобиловала разными магическими и мифическими существами. В школьный парк пробовали запустить кентавров, но они не прижились — выходцам из Греции в Скандинавии было холодновато. Зато в речке часто видели морских змей, заплывавших на нерест, весной на лужайках встречали даже фей.
Поэтому обитатели школы привыкли к сюрпризам, но эти дни перед Самхейном запомнились всем надолго..
Я знал, что нечисть перед Самхейном распоясывается. В Школе Колдовских Искусств, которую я заканчивал, в последний день октября по календарю простых смертных нечисть устраивала настоящий шабаш, и горе было неосторожному ученику, который осмеливался подсмотреть за ее проказами. Двое моих однокурсников даже попали в больницу.
Поэтому я не особенно удивился, когда за два дня до Самхейна меня разбудили жуткие звуки.
После того загадочного сна я стал плохо спать и проснулся мгновенно. Казалось, совсем рядом стонет и ревет от боли огромный тролль. Вопли были такими пронзительными, что мне пришлось собрать все силы, чтобы рискнуть зажечь свет. Ночная лампа из светлячков озарила мою комнатку, но вопли от этого стали только громче. В довершение ко всему вдруг раздался страшный грохот, словно рухнула половина стены!
Набросив халат, я выскочил в коридор. Дальний конец его был погружен в зеленоватое свечение, которое таяло на глазах. Страх приковал меня к месту, я застыл, не в силах сделать ни шагу. Но тем не менее мне показалось, что там кто-то стоит…
На всем четвертом этаже я жил один. Остальные педагоги жили на втором и третьем, вместе со школьниками. Не успел я перевести дух и решить, что делать дальше, как новый крик раздался оттуда.
Цокот копыт эхом отразился от стен коридора. На меня налетел мессир Леонард. С горящими глазами и развевающейся гривой он так сильно напоминал христианское изображение Сатаны, что я вскрикнул от ужаса.
— Оно там, наверху! — крикнул мне директор и галопом поскакал к лестнице. Я крепче стиснул в кулаке амулет, наскоро запер дверь и поспешил за ним.
Пятый этаж был залит тем же мертвенным зеленым светом, но он уже таял, растекаясь, как туман. Добрая половина ламп освещения была разбита, и осколки усеивали пол. Выпущенные на волю светляки бестолково метались повсюду, но часть жучков валялась среди осколков кверху лапками. Я поднял одного из них.
— Дохлый.
Мессир Леонард понюхал светляка на моей ладони.
— Очень странно, — проблеял он, — вы не чувствуете магии?
Я провел амулетом над жуком. Он вспыхнул ярко-зеленым светом, дернул лапками — и с треском рассыпался в прах.
— Магия мертвых, — со знанием дела определил мессир Леонард.
Вслед за нами на пятый этаж поднялись и остальные учителя. На лестницах замаячили даже мордашки детей — заспанные, но от этого не менее любопытные.
— Магия мертвых? — Дама Морана, выглядевшая нелепо в цветастом ночном халате, отороченном мехом, поправила на волосах сеточку. — Откуда, профессор?
— В нашей школе есть несколько ее ярких представителей, госпожа Геррейд. Те, кто, если вам так будет угодно, живет в ТОМ мире. А сейчас, когда на носу Самхейн…
— Привидения? Вы думаете, это их шутки?
— Хелем не взятые могут вернуться туда, где Даждьбога щит ярко сияет, — со знанием дела произнесла Сирена. — В пору Безвременья очи богов путь им укажут к хоромам предков…
— Обычно они ведут себя более сдержанно, — поджала губы дама Морана. — Если так пойдет и дальше…
— Думаю, к Самхейну они успокоятся, — сказал мессир Леонард. — Но на всякий случай я проведу обряд. Это должно их остановить.
Но директор ошибался. На вторую ночь все повторилось — с той только разницей, что на сей раз пострадали оконные стекла. Они вылетели не только в рекреационных, но и во всех комнатах северной стороны, так что пришлось часть детей временно переселить в другие комнаты, поставив по четыре-пять кроватей там, где раньше стояли две-три, а некоторые занятия сократить, ибо пострадали и классы. Но третья ночь прошла удивление мирно — неизвестный полтергейст ограничился завываниями и топотом ног. Однако этого с лихвой хватило, чтобы многие в школе не сомкнули глаз полночи.
В эти дни у меня в живом уголке произошло печальное событие — умерла мавка. Эти полуводяные духи на зиму впадают в спячку, подобно русалкам и водяницам, и просыпаются, когда прогреются водоемы. Ослабленная из-за плохого содержания, мавка не смогла впасть в спячку вовремя и слабела не по дням, а по часам. Она стала настолько прозрачной, что лишь по блеску волос и шевелению песка в аквариуме можно было понять, где она находится.
В последнюю ночь перед Самхейном я сидел возле ее аквариума, и когда из коридора послышались заунывные вопли, заметил, как заколебалась вода.
— Ты что-то чуешь? — спросил я.
— Чу-у… чу-у… — только и донеслось в ответ.
— Кто это? Призрак?
— О-о!.. О-о-о… не-ет…
— Это человек? Кто-то из магов или ученики? — забеспокоился я.
Но мавка лишь булькала водой и что-то шептала. Из ее шепота я разобрал только, что она сильно напугана — настолько, что от страха и умерла.
И тем не менее Самхейн остался праздником. Он служил как бы подготовкой к празднику Йоль, когда Рождается новый год и новый бог. Простые смертные ошибочно называют этот день Рождеством, приписывая все одному-единственному человеку, и не подозревают, что на самом деле празднуют не день рождения младенца, но возрождение всего мира, каждый раз обновлявшегося в самые короткие дни года.
Замок в одну ночь расцветился сотнями огней и гирляндами. Повсюду под потолком плавали воздушные змеи — казалось, здесь открыли филиал китайской выставки воздухоплавания. Занятия в этот день отменили, и школьники слонялись по коридорам, временами уворачиваясь от нежити, которая, не боясь света дня, шныряла под ногами: Домовики исподтишка старались что-нибудь стащить, кикиморки швырялись всем, что попадется под лапку, похожие на жертв техногенной катастрофы брауни просто бегали и размахивали лапками. Где-то кого-то окатили водой. Девочки взвизгивали, когда кикиморки дергали их за косы. Упал кто-то из старшекурсников — брауни связал ему вместе шнурки на ботинках.
Среди воздушных змеев скользили привидения. Заметив меня, Нетопырь Малюта Скуратов камнем спланировал вниз и огрел холодным крылом по спине:
— Ну, как? Обживаешься помаленьку?
— Спасибо. Кстати, ты не знаешь, кто это шумел по ночам?
— Не мое дело. Я вообще случайный гость — как на этом празднике жизни, так и там, в холодном мире по ту сторону. Я одинок, позабыт, позаброшен. И никто меня не любит, а все только норовят наступить на крыло и… Уй! — Нетопырь даже подпрыгнул, потому что кто-то из первоклассников действительно запустил в привидение петардой. Она взорвалась прямо в прозрачном животе Малюты, и он мгновенно стал пестрым от высыпавшегося конфетти.
— Укушу-у! — завыл Нетопырь, кидаясь за мальчишкой, и оставил меня в покое.
Во время праздничного обеда в зале распахнули окна, и в них стали влетать вороны, сороки и галки. Вороны несли письма от родных и друзей, сороки — телеграммы, а галки, объединившись в стаи, тащили посылки. Нашлось несколько мальчишек и девчонок, которым посылки доставили серые вороны — родители этих ребят проживали на другом конце света.
К своему удивлению, я тоже получил письмо и посылку. Моя мачеха, Алиса Граф, поздравляла меня с праздником и долго, путано извинялась за то, что сама не решилась открыть мне правду. В посылке оказался хрустальный футляр для моего амулета и красивая фибула с изящно вышитой руной Уруз, соответствующей моему настоящему дню рождения. Примерив фибулу, я вздохнул про себя и решил, что обязательно пошлю что-нибудь мачехе на память.
Вторая посылка пришла, когда все уже отправлялись в большой зал, где должно было произойти главное действо ночи Самхейна. Две галки втащили маленькую коробочку, уронили ее к моим ногам и умчались прочь так стремительно, словно боялись, что я выдеру им перья.
Я поднял коробочку. На ней не было ни подписи, ни обратного адреса. Только несколько славянских рун, долженствующих обезопасить посылочку от магического просвечивания. Заинтригованный, я открыл ее…
И тут же выронил, скорее от раздражения и разочарования, чем от страха.
В коробке лежала дохлая крыса.
— Глупая шутка, — громко сказал я, надеясь, что меня услышат те, кто захочет насладиться моим испугом.
— Нет, — раздался над моим ухом скрипучий холодный голос. Оказавшись рядом, Черный Вэл двумя пальцами поднял крысу за хвост и положил в коробку. — У вас завелись враги. У вас есть враги, Максимилиан?
При этом он посмотрел на меня так пристально, что мне захотелось сказать: «Да, и одного из них я сейчас вижу». Но вместо этого я покачал головой:
— Не помню, чтобы я кого-то обидел.
— Ну-ну. Считайте, вам повезло. Но на всякий случай сплюньте трижды через левое плечо и прочтите заговор от сглаза, — пожелал «господин отравитель», взял эту злосчастную коробку и ушел прочь, пробираясь сквозь толпу.
Я сердито посмотрел ему вслед. Со дня моего приезда в школу прошло больше месяца, но Черный Вэл заговорил со мной едва ли не впервые. Он вообще мало с кем разговаривал.
Но едва я переступил порог главного зала на первом этаже, все тревожные мысли разом вылетели из головы. Зал был украшен великолепно. Я, наотмечавшийся Самхейнов в бытность школьником, а потом студентом, был поражен и очарован. Самыми главными атрибутами праздника были выдолбленные изнутри тыквы с вырезанными на них масками и огромный котел, под которым уже были сложены дрова. До полуночи оставалось всего ничего. Едва раздастся гонг, зажжется огонь. Нечисть получит полную силу, и самой главной заботой будет — не дать огню погаснуть. По традиции, роль нечисти исполняли сами школьники, переодетые и загримированные, но тут, при таком скоплении брауни, домовиков и кикимор, наверняка не станут привлекать магов.
Дама Маска, прекрасная в воздушном одеянии, которое меняло оттенки в зависимости от того, что делала его владелица, поднялась к помосту с котлом. Дама Лилита, как представитель магии начал, щелчком пальца зажгла огонь, и Маска, вскинув увешанные браслетами руки, вдохновенно…
Завыла!
Вопль был такой пронзительный и страшный, что не только дети — взрослые отпрянули от помоста. Маска застыла с поднятыми руками и запрокинутой головой — и вдруг завизжала что было силы, показывая куда-то вверх.
Мы тоже запрокинули головы. Под потолком, примостившись на лепном карнизе, сидела баньши и вдохновенно орала, раскачиваясь в такт своим воплям. Все знали, что она живет в самой старой башне замка, но впервые за долгое время баньши решила нарушить свое уединение.
— Смерть! Смерть! Он пришел сеять смерть! — вопила она в промежутках между завываниями. — Он пришел сеять смерть! И теперь все умрут! Будет только смерть! И ничего больше! Смерть! Смерть!
А потом случилось то, что не случалось на Самхейн, наверное, никогда.
Зал погрузился во тьму. То есть полную и абсолютную. Позже, когда глаза немного привыкли, стали заметны серые пятна окон и на их фоне силуэты людей, но тогда…
Крики, визг, плач девчонок, ругань и обрывки заклинаний, сопровождаемые вспышками тут же гаснущего света. У какого-то умника в руках сработала петарда, и к шуму примешались крики боли. Послышались голоса учителей, пытавшихся навести порядок. Сирена громко начитывала вису, призывая огонь вернуться, но ее голос заглушался шумом толпы и воплями баньши, которые перекрыл жуткий грохот и треск.
Я тоже рванулся куда-то, потому что стоять на одном месте было еще страшнее, но в этот миг чья-то холодная рука схватила меня за запястье, и в лицо взглянули два белых глаза.
— Нет! — завопил я не своим голосом. — Пусти!
Похититель, кто бы он ни был, тут же разжал руки и в тот же миг появился свет. Бледно-желтым огнем одна за другой загорались тыквы-головы, озаряя зал и взъерошенную толпу мягким светом. Понемногу приходя в себя, мы озирались, силясь отыскать виновника происходящего, но все было забыто, когда обернулись на помост.
Огромный котел был перевернут и лежал на боку. Костер под ним залила какая-то подозрительная жидкость, похожая на шампунь, а все содержимое котла разбрызгано по полу и одежде тех, кто случайно оказался рядом. Самхейн был сорван.
На другое утро всех привидений вызвали в кабинет директора.
И здесь позвольте мне сделать паузу и сказать два слова об этих обитателях замка..
С Нетопырем Малютой Скуратовым, маленькой летучей мышью с большими амбициями, я уже успел познакомиться. Как и с Прилежным Учеником. Это были одни из самых безобидных привидений школы. Кроме них был Неугомонный Строитель — волот, который спроектировал этот замок в незапамятные времена, но когда строительство было закончено, заявил, что его творение нуждается в серьезной доработке и он должен во что бы то ни стало довести замок до совершенства. Волот столь рьяно взялся за дело, что до сих пор, почти две тысячи лет спустя, из подвалов еще доносятся удары его кирки и слышатся приказы, которые он отдает «бригаде рабочих». Если любопытный ученик застукает Неугомонного Строителя за его делом, тот заставляет невольного помощника таскать камни, класть раствор и расписывать стены фресками. Причем отделаться от него можно только единственной фразой: «Назовите, пожалуйста, размер моей пенсии».
Четвертым привидением замка был Сумасшедший Проповедник. Когда-то монах из простых смертных случайно попал в Школу МИФ, возмутился «козням дьявола», что творятся тут, и принялся обличать и бичевать колдовство. Чем и занимается до сих пор. Его любимое занятие — подкараулить одинокого студента и начать читать ему мораль на тему: «Уж лучше убивать и грабить, чем колдовать и ворожить». Избавиться от него можно, если пообещать уйти в монастырь.
По сравнению с ним двое других призраков были образцами добродетели и общительности. Одним был Оживающий Доспех — рыцарь, который время от времени испытывал жгучее желание либо сразиться с драконом, либо приручить единорога для своей дамы сердца. На первом этаже стояли рыцарские доспехи всех времен и народов, от ассирийских пехотинцев второго тысячелетия до нашей эры до тирольской пехоты конца уже нашего шестнадцатого столетия. Дух рыцаря вселялся во все по очереди, но предпочтение отдавал все-таки коллекции из Германии, откуда при жизни и был родом. Как он попал в Школу МИФ, оставалось тайной.
Другой была Студентка-Неудачница. Девушка в школьной форме старого образца — длинное глухое платье конца девятнадцатого века, — вечно заплаканная, бесконечно жаловалась на то, что отстает по всем предметам. Ее любимым занятием было перебирать, какие кары обрушатся на ее бедную голову, если выяснится, что она опять не сдала экзамен. Особенно боялись ее накануне сессии, потому что тот ученик, к которому Студентка прицеплялась с расспросами, обязательно проваливался на экзамене.
Была еще парочка духов, которые показывались из своих склепов раз или два в год, да и то ненадолго. Вся эта компания была шумной, но довольно мирной — по сравнению с Закладной Жертвой.
Когда начинали строить замок МИФ, в его основание замуровали живого человека, чей неуспокоенный дух был призван хранить замок от разрушений. Мужчина это был или женщина, старик или ребенок — неизвестно, ибо всякий, кто встречался с Закладной Жертвой, терял память. Правда, ее потом удавалось вернуть, но подробности страшной встречи никто никогда не вспоминал.
И вот все они — за исключением Закладной Жертвы — стояли на ковре в учительской перед нашим начальством. Оба завуча, Берегиня и дама Морана, замерли по обе стороны от мессира Леонарда, восседавшего на своем широком кресле по-собачьи. Студентка-Неудачница горько плакала и умоляла дать ей шанс пересдать экзамены осенью. Прилежный Ученик тискал блокнотик и нервничал — вот-вот должны начаться занятия, на которые нельзя опаздывать. Оживающий Доспех — на сей раз в русской кольчуге — тряс булавой и грозил надавать поганым монголам по шее и сусалам. Неугомонный Строитель озирался и качал головой — он уже нашел недоделки и жаждал их исправить. А Сумасшедший Проповедник махал крестом и ругал магию такими словами, за которые испанские инквизиторы сожгли бы на костре его самого.
Наконец мессир Леонард притопнул копытом по обивке кресла.
— Я вызвал вас сюда, чтобы задать всего один вопрос, — проблеял он. — Зачем вам понадобилось срывать праздник Самхейн?
— Это не я! — заголосила Студентка. — Я не хотела! На Самхейн нет занятий…
— Как это — «нет занятий»? — подхватил ее слова Прилежный Ученик. — Наука не стоит на месте. Потерянный день — это в известных условиях потерянный год! Век! Эпоха!
— Я не знаю ответа! — зарыдала Студентка. — Я не успела выучить этот билет. Спросите у меня что-нибудь еще! Все остальное я знаю! Я учила, честное слово!
— Вот до чего довела вас ваша так называемая магия! — завелся Проповедник. — Покайтесь, вернитесь в лоно Матери Нашей, Святой Церкви, постом и молитвами смойте с себя грех волхвования, взойдите на костер очищения — и благодать Божья снизойдет на вас…
— Да Батый во всем виноват! — рявкнул Рыцарь. — Он, поганец, на Русь-матушку с мечом явился! Ну да ничо! Мы, русичи, не лыком шиты. Кто с мечом к нам придет, того и мордой об стену!
Оживающий Рыцарь всегда перевоплощался в вояку той эпохи и страны, чей доспех надевал.
— Давайте, давайте тут все быстро порушим, а потом я возведу на месте этого склепа королевские палаты, — оживился Строитель. — Здесь все будет по последнему слову дизайна, из стекла и бетона! Лифт, домофон, охранная сигнализация…
— Так вы знаете, кто подстроил это безобразие на Самхейн? — Мессир Леонард еще раз притопнул копытом.
Призраки заволновались, но ни исчезнуть, ни дать отпор не могли, ибо магистр потустороннего мира мессир Леонард заранее позаботился о том, чтобы заключить их в магический круг.
— Кто угодно, только не мы! — категорично заявил Нетопырь. — Мы живем в этой школе, мы…
— Мы счастливы тут учиться! — пылко воскликнул Примерный Ученик.
— Я… я надеялась на пересдачу, — робко поддакнула Студентка.
— Здесь еще столько всего строить и перестраивать, — высказал свое мнение Строитель.
— А супостаты житья не дают, поганые! — подвел черту Рыцарь.
— Так вы не знаете?
Призраки немного посовещались.
Как и все магические школы, МИФ представляла собой особый мир. Ночью здесь нередко можно было услышать загадочные звуки, кто-то стонал и гремел цепями, слышались подозрительные шаги, тени иногда начинали двигаться независимо от хозяев, а уж привидений, вроде Нетопыря Малюты Скуратова, можно было встретить на любом этаже. В одной из башен жила баньши, в другой обитали упыри-бомжи, в подвале гнездилась нежить, а прилегающая территория проста изобиловала разными магическими и мифическими существами. В школьный парк пробовали запустить кентавров, но они не прижились — выходцам из Греции в Скандинавии было холодновато. Зато в речке часто видели морских змей, заплывавших на нерест, весной на лужайках встречали даже фей.
Поэтому обитатели школы привыкли к сюрпризам, но эти дни перед Самхейном запомнились всем надолго..
Я знал, что нечисть перед Самхейном распоясывается. В Школе Колдовских Искусств, которую я заканчивал, в последний день октября по календарю простых смертных нечисть устраивала настоящий шабаш, и горе было неосторожному ученику, который осмеливался подсмотреть за ее проказами. Двое моих однокурсников даже попали в больницу.
Поэтому я не особенно удивился, когда за два дня до Самхейна меня разбудили жуткие звуки.
После того загадочного сна я стал плохо спать и проснулся мгновенно. Казалось, совсем рядом стонет и ревет от боли огромный тролль. Вопли были такими пронзительными, что мне пришлось собрать все силы, чтобы рискнуть зажечь свет. Ночная лампа из светлячков озарила мою комнатку, но вопли от этого стали только громче. В довершение ко всему вдруг раздался страшный грохот, словно рухнула половина стены!
Набросив халат, я выскочил в коридор. Дальний конец его был погружен в зеленоватое свечение, которое таяло на глазах. Страх приковал меня к месту, я застыл, не в силах сделать ни шагу. Но тем не менее мне показалось, что там кто-то стоит…
На всем четвертом этаже я жил один. Остальные педагоги жили на втором и третьем, вместе со школьниками. Не успел я перевести дух и решить, что делать дальше, как новый крик раздался оттуда.
Цокот копыт эхом отразился от стен коридора. На меня налетел мессир Леонард. С горящими глазами и развевающейся гривой он так сильно напоминал христианское изображение Сатаны, что я вскрикнул от ужаса.
— Оно там, наверху! — крикнул мне директор и галопом поскакал к лестнице. Я крепче стиснул в кулаке амулет, наскоро запер дверь и поспешил за ним.
Пятый этаж был залит тем же мертвенным зеленым светом, но он уже таял, растекаясь, как туман. Добрая половина ламп освещения была разбита, и осколки усеивали пол. Выпущенные на волю светляки бестолково метались повсюду, но часть жучков валялась среди осколков кверху лапками. Я поднял одного из них.
— Дохлый.
Мессир Леонард понюхал светляка на моей ладони.
— Очень странно, — проблеял он, — вы не чувствуете магии?
Я провел амулетом над жуком. Он вспыхнул ярко-зеленым светом, дернул лапками — и с треском рассыпался в прах.
— Магия мертвых, — со знанием дела определил мессир Леонард.
Вслед за нами на пятый этаж поднялись и остальные учителя. На лестницах замаячили даже мордашки детей — заспанные, но от этого не менее любопытные.
— Магия мертвых? — Дама Морана, выглядевшая нелепо в цветастом ночном халате, отороченном мехом, поправила на волосах сеточку. — Откуда, профессор?
— В нашей школе есть несколько ее ярких представителей, госпожа Геррейд. Те, кто, если вам так будет угодно, живет в ТОМ мире. А сейчас, когда на носу Самхейн…
— Привидения? Вы думаете, это их шутки?
— Хелем не взятые могут вернуться туда, где Даждьбога щит ярко сияет, — со знанием дела произнесла Сирена. — В пору Безвременья очи богов путь им укажут к хоромам предков…
— Обычно они ведут себя более сдержанно, — поджала губы дама Морана. — Если так пойдет и дальше…
— Думаю, к Самхейну они успокоятся, — сказал мессир Леонард. — Но на всякий случай я проведу обряд. Это должно их остановить.
Но директор ошибался. На вторую ночь все повторилось — с той только разницей, что на сей раз пострадали оконные стекла. Они вылетели не только в рекреационных, но и во всех комнатах северной стороны, так что пришлось часть детей временно переселить в другие комнаты, поставив по четыре-пять кроватей там, где раньше стояли две-три, а некоторые занятия сократить, ибо пострадали и классы. Но третья ночь прошла удивление мирно — неизвестный полтергейст ограничился завываниями и топотом ног. Однако этого с лихвой хватило, чтобы многие в школе не сомкнули глаз полночи.
В эти дни у меня в живом уголке произошло печальное событие — умерла мавка. Эти полуводяные духи на зиму впадают в спячку, подобно русалкам и водяницам, и просыпаются, когда прогреются водоемы. Ослабленная из-за плохого содержания, мавка не смогла впасть в спячку вовремя и слабела не по дням, а по часам. Она стала настолько прозрачной, что лишь по блеску волос и шевелению песка в аквариуме можно было понять, где она находится.
В последнюю ночь перед Самхейном я сидел возле ее аквариума, и когда из коридора послышались заунывные вопли, заметил, как заколебалась вода.
— Ты что-то чуешь? — спросил я.
— Чу-у… чу-у… — только и донеслось в ответ.
— Кто это? Призрак?
— О-о!.. О-о-о… не-ет…
— Это человек? Кто-то из магов или ученики? — забеспокоился я.
Но мавка лишь булькала водой и что-то шептала. Из ее шепота я разобрал только, что она сильно напугана — настолько, что от страха и умерла.
И тем не менее Самхейн остался праздником. Он служил как бы подготовкой к празднику Йоль, когда Рождается новый год и новый бог. Простые смертные ошибочно называют этот день Рождеством, приписывая все одному-единственному человеку, и не подозревают, что на самом деле празднуют не день рождения младенца, но возрождение всего мира, каждый раз обновлявшегося в самые короткие дни года.
Замок в одну ночь расцветился сотнями огней и гирляндами. Повсюду под потолком плавали воздушные змеи — казалось, здесь открыли филиал китайской выставки воздухоплавания. Занятия в этот день отменили, и школьники слонялись по коридорам, временами уворачиваясь от нежити, которая, не боясь света дня, шныряла под ногами: Домовики исподтишка старались что-нибудь стащить, кикиморки швырялись всем, что попадется под лапку, похожие на жертв техногенной катастрофы брауни просто бегали и размахивали лапками. Где-то кого-то окатили водой. Девочки взвизгивали, когда кикиморки дергали их за косы. Упал кто-то из старшекурсников — брауни связал ему вместе шнурки на ботинках.
Среди воздушных змеев скользили привидения. Заметив меня, Нетопырь Малюта Скуратов камнем спланировал вниз и огрел холодным крылом по спине:
— Ну, как? Обживаешься помаленьку?
— Спасибо. Кстати, ты не знаешь, кто это шумел по ночам?
— Не мое дело. Я вообще случайный гость — как на этом празднике жизни, так и там, в холодном мире по ту сторону. Я одинок, позабыт, позаброшен. И никто меня не любит, а все только норовят наступить на крыло и… Уй! — Нетопырь даже подпрыгнул, потому что кто-то из первоклассников действительно запустил в привидение петардой. Она взорвалась прямо в прозрачном животе Малюты, и он мгновенно стал пестрым от высыпавшегося конфетти.
— Укушу-у! — завыл Нетопырь, кидаясь за мальчишкой, и оставил меня в покое.
Во время праздничного обеда в зале распахнули окна, и в них стали влетать вороны, сороки и галки. Вороны несли письма от родных и друзей, сороки — телеграммы, а галки, объединившись в стаи, тащили посылки. Нашлось несколько мальчишек и девчонок, которым посылки доставили серые вороны — родители этих ребят проживали на другом конце света.
К своему удивлению, я тоже получил письмо и посылку. Моя мачеха, Алиса Граф, поздравляла меня с праздником и долго, путано извинялась за то, что сама не решилась открыть мне правду. В посылке оказался хрустальный футляр для моего амулета и красивая фибула с изящно вышитой руной Уруз, соответствующей моему настоящему дню рождения. Примерив фибулу, я вздохнул про себя и решил, что обязательно пошлю что-нибудь мачехе на память.
Вторая посылка пришла, когда все уже отправлялись в большой зал, где должно было произойти главное действо ночи Самхейна. Две галки втащили маленькую коробочку, уронили ее к моим ногам и умчались прочь так стремительно, словно боялись, что я выдеру им перья.
Я поднял коробочку. На ней не было ни подписи, ни обратного адреса. Только несколько славянских рун, долженствующих обезопасить посылочку от магического просвечивания. Заинтригованный, я открыл ее…
И тут же выронил, скорее от раздражения и разочарования, чем от страха.
В коробке лежала дохлая крыса.
— Глупая шутка, — громко сказал я, надеясь, что меня услышат те, кто захочет насладиться моим испугом.
— Нет, — раздался над моим ухом скрипучий холодный голос. Оказавшись рядом, Черный Вэл двумя пальцами поднял крысу за хвост и положил в коробку. — У вас завелись враги. У вас есть враги, Максимилиан?
При этом он посмотрел на меня так пристально, что мне захотелось сказать: «Да, и одного из них я сейчас вижу». Но вместо этого я покачал головой:
— Не помню, чтобы я кого-то обидел.
— Ну-ну. Считайте, вам повезло. Но на всякий случай сплюньте трижды через левое плечо и прочтите заговор от сглаза, — пожелал «господин отравитель», взял эту злосчастную коробку и ушел прочь, пробираясь сквозь толпу.
Я сердито посмотрел ему вслед. Со дня моего приезда в школу прошло больше месяца, но Черный Вэл заговорил со мной едва ли не впервые. Он вообще мало с кем разговаривал.
Но едва я переступил порог главного зала на первом этаже, все тревожные мысли разом вылетели из головы. Зал был украшен великолепно. Я, наотмечавшийся Самхейнов в бытность школьником, а потом студентом, был поражен и очарован. Самыми главными атрибутами праздника были выдолбленные изнутри тыквы с вырезанными на них масками и огромный котел, под которым уже были сложены дрова. До полуночи оставалось всего ничего. Едва раздастся гонг, зажжется огонь. Нечисть получит полную силу, и самой главной заботой будет — не дать огню погаснуть. По традиции, роль нечисти исполняли сами школьники, переодетые и загримированные, но тут, при таком скоплении брауни, домовиков и кикимор, наверняка не станут привлекать магов.
Дама Маска, прекрасная в воздушном одеянии, которое меняло оттенки в зависимости от того, что делала его владелица, поднялась к помосту с котлом. Дама Лилита, как представитель магии начал, щелчком пальца зажгла огонь, и Маска, вскинув увешанные браслетами руки, вдохновенно…
Завыла!
Вопль был такой пронзительный и страшный, что не только дети — взрослые отпрянули от помоста. Маска застыла с поднятыми руками и запрокинутой головой — и вдруг завизжала что было силы, показывая куда-то вверх.
Мы тоже запрокинули головы. Под потолком, примостившись на лепном карнизе, сидела баньши и вдохновенно орала, раскачиваясь в такт своим воплям. Все знали, что она живет в самой старой башне замка, но впервые за долгое время баньши решила нарушить свое уединение.
— Смерть! Смерть! Он пришел сеять смерть! — вопила она в промежутках между завываниями. — Он пришел сеять смерть! И теперь все умрут! Будет только смерть! И ничего больше! Смерть! Смерть!
А потом случилось то, что не случалось на Самхейн, наверное, никогда.
Зал погрузился во тьму. То есть полную и абсолютную. Позже, когда глаза немного привыкли, стали заметны серые пятна окон и на их фоне силуэты людей, но тогда…
Крики, визг, плач девчонок, ругань и обрывки заклинаний, сопровождаемые вспышками тут же гаснущего света. У какого-то умника в руках сработала петарда, и к шуму примешались крики боли. Послышались голоса учителей, пытавшихся навести порядок. Сирена громко начитывала вису, призывая огонь вернуться, но ее голос заглушался шумом толпы и воплями баньши, которые перекрыл жуткий грохот и треск.
Я тоже рванулся куда-то, потому что стоять на одном месте было еще страшнее, но в этот миг чья-то холодная рука схватила меня за запястье, и в лицо взглянули два белых глаза.
— Нет! — завопил я не своим голосом. — Пусти!
Похититель, кто бы он ни был, тут же разжал руки и в тот же миг появился свет. Бледно-желтым огнем одна за другой загорались тыквы-головы, озаряя зал и взъерошенную толпу мягким светом. Понемногу приходя в себя, мы озирались, силясь отыскать виновника происходящего, но все было забыто, когда обернулись на помост.
Огромный котел был перевернут и лежал на боку. Костер под ним залила какая-то подозрительная жидкость, похожая на шампунь, а все содержимое котла разбрызгано по полу и одежде тех, кто случайно оказался рядом. Самхейн был сорван.
На другое утро всех привидений вызвали в кабинет директора.
И здесь позвольте мне сделать паузу и сказать два слова об этих обитателях замка..
С Нетопырем Малютой Скуратовым, маленькой летучей мышью с большими амбициями, я уже успел познакомиться. Как и с Прилежным Учеником. Это были одни из самых безобидных привидений школы. Кроме них был Неугомонный Строитель — волот, который спроектировал этот замок в незапамятные времена, но когда строительство было закончено, заявил, что его творение нуждается в серьезной доработке и он должен во что бы то ни стало довести замок до совершенства. Волот столь рьяно взялся за дело, что до сих пор, почти две тысячи лет спустя, из подвалов еще доносятся удары его кирки и слышатся приказы, которые он отдает «бригаде рабочих». Если любопытный ученик застукает Неугомонного Строителя за его делом, тот заставляет невольного помощника таскать камни, класть раствор и расписывать стены фресками. Причем отделаться от него можно только единственной фразой: «Назовите, пожалуйста, размер моей пенсии».
Четвертым привидением замка был Сумасшедший Проповедник. Когда-то монах из простых смертных случайно попал в Школу МИФ, возмутился «козням дьявола», что творятся тут, и принялся обличать и бичевать колдовство. Чем и занимается до сих пор. Его любимое занятие — подкараулить одинокого студента и начать читать ему мораль на тему: «Уж лучше убивать и грабить, чем колдовать и ворожить». Избавиться от него можно, если пообещать уйти в монастырь.
По сравнению с ним двое других призраков были образцами добродетели и общительности. Одним был Оживающий Доспех — рыцарь, который время от времени испытывал жгучее желание либо сразиться с драконом, либо приручить единорога для своей дамы сердца. На первом этаже стояли рыцарские доспехи всех времен и народов, от ассирийских пехотинцев второго тысячелетия до нашей эры до тирольской пехоты конца уже нашего шестнадцатого столетия. Дух рыцаря вселялся во все по очереди, но предпочтение отдавал все-таки коллекции из Германии, откуда при жизни и был родом. Как он попал в Школу МИФ, оставалось тайной.
Другой была Студентка-Неудачница. Девушка в школьной форме старого образца — длинное глухое платье конца девятнадцатого века, — вечно заплаканная, бесконечно жаловалась на то, что отстает по всем предметам. Ее любимым занятием было перебирать, какие кары обрушатся на ее бедную голову, если выяснится, что она опять не сдала экзамен. Особенно боялись ее накануне сессии, потому что тот ученик, к которому Студентка прицеплялась с расспросами, обязательно проваливался на экзамене.
Была еще парочка духов, которые показывались из своих склепов раз или два в год, да и то ненадолго. Вся эта компания была шумной, но довольно мирной — по сравнению с Закладной Жертвой.
Когда начинали строить замок МИФ, в его основание замуровали живого человека, чей неуспокоенный дух был призван хранить замок от разрушений. Мужчина это был или женщина, старик или ребенок — неизвестно, ибо всякий, кто встречался с Закладной Жертвой, терял память. Правда, ее потом удавалось вернуть, но подробности страшной встречи никто никогда не вспоминал.
И вот все они — за исключением Закладной Жертвы — стояли на ковре в учительской перед нашим начальством. Оба завуча, Берегиня и дама Морана, замерли по обе стороны от мессира Леонарда, восседавшего на своем широком кресле по-собачьи. Студентка-Неудачница горько плакала и умоляла дать ей шанс пересдать экзамены осенью. Прилежный Ученик тискал блокнотик и нервничал — вот-вот должны начаться занятия, на которые нельзя опаздывать. Оживающий Доспех — на сей раз в русской кольчуге — тряс булавой и грозил надавать поганым монголам по шее и сусалам. Неугомонный Строитель озирался и качал головой — он уже нашел недоделки и жаждал их исправить. А Сумасшедший Проповедник махал крестом и ругал магию такими словами, за которые испанские инквизиторы сожгли бы на костре его самого.
Наконец мессир Леонард притопнул копытом по обивке кресла.
— Я вызвал вас сюда, чтобы задать всего один вопрос, — проблеял он. — Зачем вам понадобилось срывать праздник Самхейн?
— Это не я! — заголосила Студентка. — Я не хотела! На Самхейн нет занятий…
— Как это — «нет занятий»? — подхватил ее слова Прилежный Ученик. — Наука не стоит на месте. Потерянный день — это в известных условиях потерянный год! Век! Эпоха!
— Я не знаю ответа! — зарыдала Студентка. — Я не успела выучить этот билет. Спросите у меня что-нибудь еще! Все остальное я знаю! Я учила, честное слово!
— Вот до чего довела вас ваша так называемая магия! — завелся Проповедник. — Покайтесь, вернитесь в лоно Матери Нашей, Святой Церкви, постом и молитвами смойте с себя грех волхвования, взойдите на костер очищения — и благодать Божья снизойдет на вас…
— Да Батый во всем виноват! — рявкнул Рыцарь. — Он, поганец, на Русь-матушку с мечом явился! Ну да ничо! Мы, русичи, не лыком шиты. Кто с мечом к нам придет, того и мордой об стену!
Оживающий Рыцарь всегда перевоплощался в вояку той эпохи и страны, чей доспех надевал.
— Давайте, давайте тут все быстро порушим, а потом я возведу на месте этого склепа королевские палаты, — оживился Строитель. — Здесь все будет по последнему слову дизайна, из стекла и бетона! Лифт, домофон, охранная сигнализация…
— Так вы знаете, кто подстроил это безобразие на Самхейн? — Мессир Леонард еще раз притопнул копытом.
Призраки заволновались, но ни исчезнуть, ни дать отпор не могли, ибо магистр потустороннего мира мессир Леонард заранее позаботился о том, чтобы заключить их в магический круг.
— Кто угодно, только не мы! — категорично заявил Нетопырь. — Мы живем в этой школе, мы…
— Мы счастливы тут учиться! — пылко воскликнул Примерный Ученик.
— Я… я надеялась на пересдачу, — робко поддакнула Студентка.
— Здесь еще столько всего строить и перестраивать, — высказал свое мнение Строитель.
— А супостаты житья не дают, поганые! — подвел черту Рыцарь.
— Так вы не знаете?
Призраки немного посовещались.