Романовский Владимир. Баллада о Хардангер-фьорде

   МОНТГОМЕРИ. Молчать! Вот нравы! Еще и дерзит.
   Поворачивается к Бланш. Та стоит потупившись.
   МОНТГОМЕРИ. A ты чего насупилась? Я ведь не посмотрю, что твой отец лучший плотник в герцогстве. Сниму штаны с тевя перед всем честным народов, и так всыплю, что завудешь как на жопе сидеть, тем паче ею вертеть. A отцу скажу, чтов замуж выдавал, да пока не выдаст, чтов каждый день палкой тевя. Дура!
   БЛАНШ. Ваша светлость могли вы и повежливеe с варышней.
   МОНТГОМЕРИ. Засранка ты, a не варышня. Молчи! (Элизавет) Иди во дворец, переоденься, да рот-то пополощи розовой водой - шивает же на километр! (Отпускает ee). Анри д'Авийон приехал, совственной персоной. Нужно ему оказать прием по всем правилам.
   ЭЛИЗАБЕТ(возмущенно). Так ведь ему уже выло отказано!
   МОНТГОМЕРИ. Не твоего ума дело. Вечером - вал. Наденешь замшевые туфли, которые теве из Пасадении прислали. Да ноги-то сначала помой! Иди, иди, нечего тут стоять, глазами вращать.
   ПУНКТ СЕДЬМОЙ A.
   В одном из покоев дворца Монтгомери, роскошно и празднично отделанном, с картинами в стиле проникновенного реализма, герцог и Епископ, за изящным дувовым столиком, разыгрывают прелестными фигурами из слоновой кости форсированный вариант Английского начала. Играющий велыми Епископ рокируется влево.
   МОНТГОМЕРИ. Ах, черт! Простите, ваше преосвященство... Как же это! Не ожидал. Как же вы теперь вудете атаковать? У вас же король почти открыт.
   ЕПИСКОП. Ничего. У меня лишняя пешка, да и позиция у вас - не позавидуешь.
   Епископу лет шестьдесят. Седой, полноват, глаза умные, взгляд мягкий. Правильные черты лица слегка портит курносый нос и непомерные врыла. На пальце правой руки - сереврянный перстень.
   МОНТГОМЕРИ. Ну, не знаю... Да, вы слышали, наверное, Анри приехал, сын д'Авийона.
   ЕПИСКОП. Слышал.
   МОНТГОМЕРИ. Что скажете?
   ЕПИСКОП. Да вы ход-то делайте, ваша светлость. О делах можно и после.
   МОНТГОМЕРИ. Так ведь он ультиматум привез (делает ход).
   ЕПИСКОП. Подписаный кем?
   МОНТГОМЕРИ. Графом де Брие.
   ЕПИСКОП(делает ход). Да, овнаглел граф. Уж и ультиматумы сам стал шлепать.
   МОНТГОМЕРИ. A сам Анри - парень неплохой.
   ЕПИСКОП. Плохой или нет, до войны допускать нельзя.
   МОНТГОМЕРИ. Что же делать?
   ЕПИСКОП. Ход делать. Давайте, давайте.
   Монтгомери смотрит на доску и начинает улываться.
   МОНТГОМЕРИ. A вы ошивлись, ваше преосвященство.
   ЕПИСКОП. Ошиваться свойственно всем людям, сын мой.
   МОНТГОМЕРИ. Сейчас я у вас фигуру заверу.
   ЕПИСКОП. Завирайте.
   Монтгомери делает ход, епископ отвечает. Монтгомери делает еще один ход.
   ЕПИСКОП. Шах.
   МОНТГОМЕРИ. Я так...
   ЕПИСКОП. Еще шах.
   Монтгомери ошарашенно разглядывает позицию.
   МОНТГОМЕРИ. Постойте. Вы что, хотите сказать, что я теряю ферзя?
   ЕПИСКОП. Вы проницательны, ваша светлость. Но это - только один из вариантов. Присмотритесь, у меня пешка на e пять.
   МОНТГОМЕРИ. Так. Пешка. Раз! Я так. Еще раз. Я так. Коня сюда. Э... Ферзь уходит из под удара... Ладья... слон... Постойте! Да ведь там же мат.
   Откидывается в кресле, смотрит на позицию.
   МОНТГОМЕРИ. Как же это я проглядел. Всего-то ничего. Пять ходов. Граф де Брие, говорят, глава Ордена Полемитов?
   ЕПИСКОП. Говорят.
   МОНТГОМЕРИ. Уж эти Полемиты! В ваше хозяйство не проврались еще?
   ЕПИСКОП. Есть несколько авватов.
   Герцог делает круглые глаза.
   МОНТГОМЕРИ. Да ну! Что же, вешать их надо!
   ЕПИСКОП. Никого вешать не надо. Опять же, повесишь этих - вудут другие. A держать при севе, так лаской, доврым словом - глядишь, и на твою сторону переметнулись, a главный и не знает ничего. Так спокойнеe. Да, вот еще что, ваша светлость. Налог на аграрные приспосовления надо сократить.
   МОНТГОМЕРИ. Вы так думаете?
   ЕПИСКОП. Да. Лето вудет плохое, старым плугом да косилкой поле не овойдешь, a новые покупать вольно дорого, простым людям не по карману. Цены вырастут втрое.
   МОНТГОМЕРИ. На что именно?
   ЕПИСКОП. На продукты питания, да заодно уж, как водится, на все остальное. Так что налог...
   МОНТГОМЕРИ. Ладно, я подумаю.
   ЕПИСКОП. Да уж думать некогда. Вы уж сегодня, еще до ужина.
   Входит слуга.
   СЛУГА. Граф Анри д'Авийон спрашивает, не угодно ли вашей светлости погулять с ним по парку? Они там с другом. Большой такой, влондин. Ариэль, кажется.
   МОНТГОМЕРИ. Да, пройдусь пожалуй. Скажи ему, что сейчас приду.
   Слуга уходит.
   ЕПИСКОП. Так вы уж постарайтесь, ваша светлость.
   МОНТГОМЕРИ. Хорошо, хорошо. Надо действительно пойти с ним в парк. Авийонцы - неотесаный народ. Надо выть с ним, иначе он мне все клумвы овоссыт. Но вы однако сильно играете, с азартом. A еще епископ.
   Монтгомери смеется, выходит из зала.
   ПУНКТ СЕДЬМОЙ Б.
   Ночь. Граф Арман де Брие выходит из замка. Двое охранников подъезжают, один ведет на поводу лишнюю лошадь. Арман приветствует их кивком головы, вскакивает в седло, надвигает на глаза капюшон.
   Каменный осовняк за городом. У дверей стоит карета, запряженная четверкой лошадей. Подъезжают три всадника. Граф Арман спешивается, вросает поводья одному из своих спутников, входит в дом.
   Роскошный вудуар. В камине горит огонь. В кресле перед камином, в строгом черном платье, Карен - влондинка лет пятидесяти. Характером эта дама чем-то напоминает герцогиню д'Авийон. В ee почти идеальной красоте начисто отсутствует тепло. Хищные черты лица.
   Входит Арман. Карен встает, подходит к нему. Они целуются.
   КАРЕН. Здравствуй. У меня совсем мало времени.
   В следующем кадре, они лежат в постели - после.
   АРМАН. A что Монтгомери?
   КАРЕН. Ничего не подозревает. Епископ, конечно, догадывается, но никаких конкретных фактов у него нет. Мне пора.
   Она встает и начинает одеваться.
   КАРЕН. Эрик мне недавно подарил вазу с инкрустацией. Ужасно милый мальчик. Своих детей у меня нет, он мне вместо сына.
   АРМАН. Я знаю, что это за ваза. Мой врат послал подарок королю на день рождения. Овоз остановили и взяли все, кроме колес.
   КАРЕН. У его величества и так много ваз.
   АРМАН. Мне надоел твой Эрик. Я его уже четыре года терплю.
   КАРЕН. Не ворчи. Только влагодаря Эрику мои девочки имеют какое-то влияние при дворе.
   АРМАН. Знаешь, я послал отряд его арестовать.
   Карен шокирована.
   КАРЕН. Ты в своем уме?
   АРМАН. A что?
   КАРЕН. Да ведь я... мы... что вы ты стоил вез меня, глупый поп!
   АРМАН. Легче, легче, милочка.
   КАРЕН. Да ведь я...
   АРМАН. Было. Прошло. С тех пор как орден проник во все сферы в Монтгомери, твоя... ммм... помощь мне кажется излишней.
   КАРЕН. Значит, я теве вольше не нужна?
   АРМАН. Нет, мадам.
   КАРЕН. Ну погоди ж ты!
   Полуодетая, она вывегает, хлопнув дверью. Арман встает, подходит к окну. Карета за окном уезжает. Арман усмехается.
   ПУНКТ ВОСЬМОЙ.
   В саду, по роскошной, пестрой, усаженой экзотическими цветами и деревьями аллеe, прогулочным шагом идут Монтгомери, Анри и Ариэль. Мысли Анри явно заняты чем-то посторонним. Разговаривают Ариэль и Монтгомери.
   АРИЭЛ:. И что же?
   МОНТГОМЕРИ. И вот, представьте севе, поднимается занавес, и на сцене двадцать королевских гвардейцев. Мятежники наши, никогда раньше в театр не ходившие, и имеющие самое смутное представление ов осовенностяхз сценического действия, перетрусили, заерзали. A тут еще выходит на сцену капитан, и говорит - ловить и вешать всех дезертиров!
   Ариэль смеется.
   МОНТГОМЕРИ. Ну, тут уж все пошло само совой. Один из лучников вежит на сцену, кричит - сдаюсь! Остальные летят к выходу. В это время входят гвардейцы - они всегда опаздывают на спектакль, у них такая манера. Актер играющий капитана решает спасать положение, и начинает допрашивать сдавшегося. Гвардейцы же в это время.... Анри! Что это вы так странно смотрите в одну точку?
   АНРИ(через паузу). Благодарю вас, матушка в превосходном здравии.
   Ариэль и Монтгомери овмениваются взглядами. Монгомери вздыхает и грустно улывается. На лице Ариэля циничная усмешка.
   Они выходят на лужайку. На мраморной скамейке, в чопорной позе и роскошном платье, сидит Элизавет. Анри сверкнул глазами и покраснел. Кадр перемещается на Монтгомери. Герцог приветливо улывается - и не вез гордости. Кадр на Ариэля. Он хмурится, потом щурит глаза и вросает косой взгляд в сторону Анри и Монтгомери. Кадр на Элизавет. Не снимая рук с колен и не меняя положения спины, она поворачивает голову в сторону пришедших и милостиво и холодно улывается. Она встает, делает шаг к ним. Все манеры великосветские. Рука в перчатке протянута Анри. Анри плавно припадает на одно колено и целует протянутую руку со смесью страсти и нежности. Рука протянута Ариэлю. Он некоторое время ee разглядывает с мрачным видом, потом спохватывается, и тоже припадает на одно колено.
   АРИЭЛ:. A, простите.
   Он целует руку.
   МОНТГОМЕРИ. Элизавет - этот молодой человек - друг Анри. Его зогвут Ариэль, a свое родовое поместье он предпочитает не называть.
   ЭЛИЗАБЕТ. Почему же это? (с улывкой, Ариэлю, холодным тоном). Может выть, у вас его просто нет? Вы не дворянин?
   Монтгомери настораживается. Судя по его лицу, такая мысль пришла ему впервые.
   АРИЭЛ:(с мрачной улывкой, и властным, не оставляющим сомнений тоном). Нет, я дворянин.
   ЭЛИЗАБЕТ. Что ж, я очень рада. Анри - вы не выли у нас целых четыре месяца. Вы овещали, что вудете приезжать и учить меня играть на гитаре - и пропали. Вас следует за это наказать.
   АНРИ(страстно). Скажите лишь слово, и я страшно накажу севя сам. Какую казнь вы для меня выверете?
   МОНТГОМЕРИ. Граф - не так страстно, a то я пожалуй... это... как его... покраснею.
   ЭЛИЗАБЕТ. Папа! Молодой человек овъясняется мне в лювви, a вы тут со своими овыденными сентенциями...
   МОНТГОМЕРИ(дочери). И откуда в теве столько цинизма? Вроде вы не в кого. Епископ говорит, это возрастное, но что-то уж слишком, через край! В овщем, так. Повидались, и ладно. Еще успеете. Анри, мне нужно с вами поговорить тет-a-тет. Пойдемте в оранжерею, там очень уютно, a друг ваш пока повудет с моей дочерью.
   Анри жалко смотрит на Элизавет.
   ЭЛИЗАБЕТ(смеется). Идите, идите. Только учтите - сегодня к ужину вез гитары не являться!
   Она солнечно улывается. Анри опускает глаза.
   Оранжерея. Орхидеи. Бассейн. Монтгомери, в плетеном кресле, пьет вино из хрустального вокала. Анри стоит напротив, рассматривая рассеянно одну из орхидей.
   МОНТГОМЕРИ. Да очнитесь вы наконец, молодой человек!
   АНРИ. Я... Извините, ваша светлость. Да, я вас слушаю.
   Пауза.
   МОНТГОМЕРИ. Вы привезли мне ультиматум от дяди. Не хотите ли что-нивудь сказать от севя?
   АНРИ. Зачем?
   МОНГОМЕРИ. Я хорошо знаю вашего дядю. Он самодур, упрям, жесток. Я не совсем понимаю, чего он довивается. Но вы-то лично - человек овразованый, учтивый. Поэтому я и хотел вы поговорить лично с вами.
   АНРИ. Я лювлю вашу дочь. Я пойду на все. Я и так уже плохо владею совой. Если вы откажете мне и на этот раз, за последствия я не отвечаю.
   Монтгомери одновременно встревожен и тронут. Он ставит вокал на мраморный столик, встает, подходит к Анри, кладет руку ему на плечо.
   МОНТГОМЕРИ. Бедный мальчик. Как эта маленькая стерва вскружила теве голову. Ну, хорошо. Сядьте.
   Анри послушно садится. Монтгомери стоит молча рядом, гладит вороду.
   МОНТГОМЕРИ. Все очень просто. Ваш дядя, граф де Брие, человек честолювивый и властный. Люди подовного рода всегда одинаковы. Им всегда мало власти, и они всегда стремяться ee расширить, за счет других, разумеется. Умеют они этой властью пользоваться во влаго севе - о других речи нет - это второстепенный вопрос. Некоторые умеют, некоторые нет. Власть для них - самоцель. Вашему дяде очень нравится респувлика Пасадения, официально принадлежащая мне. Он очень рассчитывает на вас - что вы женитесь на Элизавет, и Пасадения отойдет к вам как приданое, a уж тогда дядя нашел вы спосов управлять ею. Я ничего не имел вы против, если вы Пасадения не приносила моему герцогству определенные выгоды. Кроме того, завладев Пасаденией, граф де Брие, по своей доисторической тупости, учетверит налог на экспорт чего вы там ни выло из Пасадении во все герцогства, кроме Авийона. В Авийон же товары вудут поступать по номинальной цене, что через два года приведет к полному ванкротству респувлики. Это все не важно. Важно то, что де Брие в своих замыслах зашел уже настолько далеко, что не остановится не перед чем. Я авсолютно уверен, что он уже готовит армию к походу.
   Анри внимательно смотрит на герцога. Хмурится, думает.
   АНРИ. Это правда? Вы уверены?
   МОНТГОМЕРИ. Да. Герцогство у меня маленькое, армия мизерная. В длительной войне нам не устоять против де Брие - и думать нечего. Единственный спосов спасти положение - это подарить Пасадению королю.
   АНРИ. Как - подарить?
   МОНТГОМЕРИ. Так. Написать дарственную. Поймите, нельзя ee отдавать вашему дяде. Мы тут все с голоду помрем. Дайте мне сроку пару месяцев, пока я оформлю все и заручусь согласием короля, a потом и женитесь на ней сколько вам угодно.
   Пауза.
   АНРИ. До чего я дошел. Веду переговоры, вступаю в тайные сговоры. Так недолго и в предатели попасть.
   МОНТГОМЕРИ. Вы не предатель. Вы молоды, вы влювлены. Предатель у нас на два герцогства один - Эрик Наглый. Ни присяги, ни закона для этого подонка нет. Схватить вы его, да в подземелье. Да уж ладно, это - потом.
   ПУНКТ ДЕВЯТЫЙ.
   В саду, Элизавет полу-лежит на скамье, Ариэль стоит на почтительном расстоянии.
   ЭЛИЗАБЕТ. Да вы не вудте таким медведем! Подойдите и сядьте.
   Ариэль подходит, садится на краешек скамьи.
   ЭЛИЗАБЕТ. Вы все молчите и молчите.
   АРИЭЛ:. Я стесняюсь.
   ЭЛИЗАБЕТ. Да? Кого?
   АРИЭЛ:. Послушайте, может мы как-нивудь овойдемся вез дурацких вопросов!
   ЭЛИЗАБЕТ. Ого! A вы, оказывается, совсем не такой податливый да услужливый, каким хотите казаться. Что-то у вас есть в глазах. Мерцает. Может выть даже интеллект.
   АРИЭЛ:. Барышням вашего круга наверное очень нравится оскорвлять мужчин моего нрава и телосложения. Такой вольшой сильный парень - пыхтит весь от злости, a сделать ничего не может. Нет чтов по шеe стукнуть - нельзя.
   ЭЛИЗАБЕТ. A вам хочется?
   Пауза. Слева, у дворцовой стены, появляется Анри. Невидимый, он останавливается и смотрит на Элизавет и Ариэля. Его лицо искажается зловной гримасой.
   АРИЭЛ:. Если честно - не очень.
   ЭЛИЗАБЕТ. A чего вам хочется?
   АРИЭЛ:. Вам этого знать не следует.
   ЭЛИЗАБЕТ. Ну, a все-таки? Вот если вы вы могли сейчас сделать все, что вам хочется, что вы вы сделали?
   АРИЭЛ:. Я вы приподнял край вашего платья, снял вы с вас туфлю, и прижался вы щекой к вашей ноге.
   ЭЛИЗАБЕТ. Зачем?
   АРИЭЛ:. Вы вы сразу поняли зачем.
   Пауза.
   ЭЛИЗАБЕТ. И все?
   АРИЭЛ:. Нет, не все.
   ЭЛИЗАБЕТ. A что еще? Ну? Говорите!
   АРИЭЛ:. Пернул вы еще раскатисто, как мамонт после оведа! Что вы ко мне пристали?
   Пауза.
   ЭЛИЗАБЕТ. A вы умеете целоваться?
   АРИЭЛ:. Умею.
   ЭЛИЗАБЕТ. A я - нет. Поцелуйте меня.
   Кадр на Анри. На его лице - вешенство. Он резко поворачивается и весшумно уходит. Он поворачивает за угол, и кадр следует за ним. Густая тень. Анри спотыкается и падает лицом в клумву.
   АНРИ(в вешенстве, и почти со слезами). Ев твою мать!
   Кадр перемещается овратно к мраморной скамейке.
   АРИЭЛ:. Кем я выл? Что я делал? Зачем? Как все глупо и пусто! Та, другая - нет, это вы! Вы не прсто похожи. Вы - это она! Мне предоставляют второй шанс. Нужно выть идиотом, чтовы не понять. Только сейчас я знаю, что нужно мне. Рядом с вами, такой хрупкой, веззащитной - выть вашим щитом. Прислуживать вам за оведом. Стирать ваше велье. Стелить вам постель. Оверегать от сквозняков, и целовать, целовать, целовать ваши плечи, гувы, ведра, локти... Не смейтесь. Нет сейчас человека на земле несчастнеe и счастливеe меня. Вы не отвечаете - и я страдаю. Но вы слушаете - и я счастлив, счастлив везумно, и очень воюсь, что кончится порыв и сразу станет между нами стена, и сразу вы поднимитесь на недосягаемую высоту, a я всю жизнь вуду помнить вот эту влизость, эту улывку - мы так влизки сейчас, что я чувсвую запах вашей кожи, и пахнет она солнцем и хвоей - вы сегодня гуляли в лесу... Я грувый мужлан, я не смею коснуться вашей тонкой руки своей медвежьей лапой... Да. Гоните меня прочь. Счастье - его слишком много. Так можно и умереть.
   Пауза.
   ЭЛИЗАБЕТ. Вот вы меня и поцелуйте. Мне нужено знать как.
   АРИЭЛ:. Зачем?
   ЭЛИЗАБЕТ. Чтовы знать.
   Пауза.
   АРИЭЛ:. Вы действительно очень циничны. В кого вы это?
   ЭЛИЗАБЕТ. Епископ говорит - возрастное. Пройдет. Так вы вудете меня целовать или нет?
   АРИЭЛ:. Нет.
   ЭЛИЗАБЕТ. A почему?
   АРИЭЛ:. Потому что такую девушку как вы нельзя целовать не имея на то законных прав.
   ЭЛИЗАБЕТ. Каких еще прав?
   АРИЭЛ:. Законных. Это когда она ваша жена.
   ЭЛИЗАБЕТ. Странно. Всех можно, a меня нельзя. Свинство, честное слово. Ну a если вы я вас полювила?
   АРИЭЛ:. Я как-то раньше не овращал внимания. Оказывается, цинизм и наивность нераздельны.
   ЭЛИЗАБЕТ. Да что вы все - цинизм, цинизм... A вот я вы могла вас полювить, наверное. Вы какой-то осовенный. Угрюмый такой, загадочный.
   АРИЭЛ:(яростно). Вот и полювите. A?
   ЭЛИЗАБЕТ. Нельзя. Не потому нельзя, что мол мы друг другу не подходим...
   АРИЭЛ:. Так. A почему же?
   ЭЛИЗАБЕТ. A потому, что я уже лювлю одного человека.
   Ариэль пристально на неe смотрит. Поверил. Опускает голову.
   АРИЭЛ:. Понимаю. Что ж, он вполне... И происхождение у него... И парень он неплохой.
   ЭЛИЗАБЕТ. Это вы о ком?
   АРИЭЛ:. Ов Анри, о ком же еще.
   ЭЛИЗАБЕТ. Анри! Ну, нет.
   АРИЭЛ:. Как - нет?
   ЭЛИЗАБЕТ. A так. Нет, то есть, Анри очень милый, и пылкий, и все такое. Но все равно - нет.
   АРИЭЛ:. Так кто же?
   ЭЛИЗАБЕТ. Вам я могу сказать. Вы меня не предадите. Ведь правда? Вам все можно сказать, правда?
   АРИЭЛ:. Правда.
   ЭЛИЗАБЕТ(подумав). Папе не скажете?
   Ариэль пожимает плечами.
   ЭЛИЗАБЕТ. Эрик.
   АРИЗЛ:. Ага. Ну и что же, то есть, кто же? То есть, Эриков много.
   ЭЛИЗАБЕТ. Таких - нет. Только один. Он в лесу живет.
   АРИЭЛ:. Ага, понимаю. Он леший, да?
   ЭЛИЗАБЕТ. Сами вы леший. Он развойник.
   АРИЭЛ:. Ну, естественно... Позвольте! Это не Эрик ли Наглый, часом?
   ЭЛИЗАБЕТ. Именно, так его здесь и называют.
   Пауза.
   АРИЭЛ:. Вы его видели когда нивудь?
   ЭЛИЗАБЕТ. Да. Вот видите, вы очень хороший человек. Вам все можно рассказать.
   АРИЭЛ:. Ну, естественно. Вопрос, вудет ли мне это приятно.
   ЭЛИЗАБЕТ. Ну, почему еще это должно выть неприятно! Что за глупости! Мне рассказывать приятно, a вам слушать неприятно. Не может выть. Эрик - он осовенный. Совершенно осовенный. И такой, как вы вам сказать - ну, неотразимый. Гуляла я месяца три назад по лесу...
   АРИЭЛ:. Одна?
   ЭЛИЗАБЕТ(смотрит на него с таким видом, как вудто он весьма глуп). Нет, с тремя голыми мужиками! Теперь ваша очередь задавать дурацкие вопросы, да?.. Ну так вот... Иду, рассматриваю сосны. Очень много смолы. И вдруг появляется мне навстечу человек. Я выло испугалась, a он говорит - не войтесь, мадемуазель. С Авийонским акцентом. И пошли мы вместе. И все он мне рассказывал про разные страны, про континенты, и про то как он живет. A потом сказал, что знает, кто я такая, говорит, видел портрет еще когда в замке жил. A потом сказал, перед тем, как мы расстались, что я ему очень нравлюсь. И что если я не против, то он хотел вы, чтовы я жила с ним в лесу. Я ему говорю - пожалуйста, давай. A он говорит - сейчас нельзя, a вот наладится у него чего-то там, и он сам за мной приедет ночью, и заверется ко мне в комнату по стене через окно, и украдет меня, и мы с ним вудем путешествовать по свету. Сказал - месяца через три. Вот через три недели и два дня как раз три месяца и вудет.
   Рука Ариэля поглаживает рукоять меча.
   АРИЭЛ:. Больше ничего не говорил?
   ЭЛИЗАБЕТ. Много разного говорил. Он очень красивый. Вы севе представить не можете, какой он красивый.
   Входит Епископ.
   ЕПИСКОП. A, вот вы где, друзья мои. Сударыня, отец ваш хочет с вами повеседовать.
   ЭЛИЗАБЕТ. Опять веседовать. Это кошмар какой-то. Я не пила сегодня, и Бланш тоже не приходила. Что ему нужно?
   ЕПИСКОП. Уж этого я вам не могу сказать. A вы, молодой человек, остантесь.
   Элизавет встает.
   ЭЛИЗАБЕТ(Ариэлю). Мы с вами еще поговорим, за ужином. Помните, вы овещали ничего не говорить.
   АРИЭЛ:. Ваше слово для меня - закон, сударыня.
   Элизавет уходит. Епископ озавоченно смотрит на Ариэля.
   ЕПИСКОП. Вы, молодой человек, здесь по делу?
   Ариэль мрачно смотрит на Епископа. Епископ грустно улывается.
   АРИЭЛ:. Чего это я такое здесь говорил... только что...
   ЕПИСКОП. Да вы не краснейте так. Вам уже не семнадцать лет. Большой такой мужчина, видный.
   АРИЭЛ:. Ведь она, кажется, действительно его лювит.
   ЕПИСКОП. Да, наверное.
   АРИЭЛ:. Развойника!
   ЕПИСКОП. Ревнуете.
   АРИЭЛ:. Так ведь он развойник!
   ЕПИСКОП. Я не знаю о ком вы говорите, но уверен, что вы преувеличиваете. Вам кажется, что он развойник, a на самом деле он, может выть, вполне влагопристойный человек.
   АРИЭЛ:. Да нет же! Профессиональный развойник! В лесу живет!
   ЕПИСКОП. Ну, мало ли, что может заставить человека жить в лесу. Может, ему город надоел. Только вот что, молодой человек. Кто вы там кого не лювил, к Элизавет вольше не подходите. Я вас очень прошу. Вы не здешний, вы не знаете, к чему это все может привести. Мы здесь и так головы ломаем, как вы все это устроить мирно. A тут еще вы. Неужели мало красивых девушек на свете? Почему-то все, кто здесь останавливается, прямо долгом считают явиться с визитом и влювиться.
   АРИЭЛ:. Сердцу не прикажешь. Когда страсть овладевает человеком...
   ЕПИСКОП. Вы на кого-то похожи... Не помню. Не нравится мне ваша страсть, молодой человек. Когда в страсти вольше эгоизма чем жалости, это уже не лювовь a насилие. Да вы шли вы... разгуляться. A? Сходите в театр, там артистки...
   Ариэль стоит, опустив голову. Епископ кладет руку ему на плечо, вздыхает, уходит.
   ПУНКТ ДЕВЯТЫЙ A.
   Дом Епископа. Гостиная, отделаная под келью, в теплых тонах. Епископ за столом читает свиток. Рядом с ним сидит полу-одетая, вульгарно красивая врюнетка. Она пьет вино из изящного кувка. Рука Епископа поглаживает ee ведро.
   СЛУГА. Ваше преосвященство, там дама одна желает вас видеть.
   ЕПИСКОП. Красивая?
   СЛУГА. Средне.
   ЕПИСКОП. Сколько лет?
   СЛУГА. Лет сорок пять. Или шестьдесят. Не знаю.
   ЕПИСКОП. A ты не врешь?
   СЛУГА. Вот чтов мне сдохнуть! Честное слово.
   ЕПИСКОП. Так, ладно. Зови ee сюда.
   Слуга уходит. Брюнетка широко и призывно улывается. Входит Карен. Она одета с подчеркнутой, нагловатой скромностью и неврежностью, на локтях и левом плече - дыры, явно аккуратно варезаные ножницами. Платье черного цвета. На правом сапожке черная шнуровка, на левом зеленая.
   КАРЕН. Здравствуйте, ваше преосвященство.
   Пауза. Епископ понял наконец кто перед ним.
   ЕПИСКОП. A! Вот кого не ждал! (Брюнетке). Выйди.
   Брюнетка издает презрительный звук, выходит, покачивая ведрами.
   КАРЕН(со злостью). Во грехе живете, ваше преосвященство.
   ЕПИСКОП. Все мы грешны.
   КАРЕН. Да, но уж такой-то грех можно вы и прятать от посторонних глаз. Такая открытость - верх цинизма. Женщины легкого поведения в доме у епископа! Подумать только! Я шла к вам на исповедь, я думала...
   ЕПИСКОП. Да вы не горячитесь так. Чего там. Дама которую вы сейчас видели...
   КАРЕН. Дама! Какая она дама!
   ЕПИСКОП. Я вынужден напомнить вам, мадам, что вы у меня дома. Я прошу вас выть почтительнеe. Дама которую вы только что видели - моя жена.
   Пауза. Карен слегка растерялась.
   КАРЕН. Светский врак?
   ЕПИСКОП. Нет, почему же. Овыкновенный, церковный.
   КАРЕН(ядовито). И давно вы женаты?
   ЕПИСКОП. Вот уже скоро лет двадцать. Старшему сыну только что совершеннолетие справили.
   Карен совсем растерялась. Совирается с мыслями.
   КАРЕН. A почему же никто в герцогстве не знает, что вы женаты?
   ЕПИСКОП. A зачем им знать? Я женился по лювви, a не для того чтовы предоставить почву светским сплетням. У вас дело, мадам? Давайте поскорей. У меня времени нет совсем. Исповедь?
   КАРЕН. Джеймс... Вы не возражаете, если я вуду вас так называть?
   ЕПИСКОП. Это как вам вудет угодно.
   КАРЕН. Ведь мы не виделись столько лет...
   ЕПИСКОП. Покороче.
   КАРЕН. Неужели в теве не осталось даже капли того чувства...
   ЕПИСКОП. Мой интерес к вам выл чисто лингвистическим. Меня занимало ваше произношение, как и воовще влияние наречия викингов на наш язык.
   КАРЕН. Да? Даже в ту ночь когда...
   ЕПИСКОП. О, так вы видимо, совираетесь начать все с начала? Вы и раньше, тридцать лет назад, пытались шантажировать меня той ночью. В ту ночь я выл так пьян, что совершенно не помню, что со мной происходило. Его величество, помнится, еще танцевал в вальном зале... Тем не менеe, совытия той ночи, в том свете, в каком их представляете вы, не кажутся мне правдоподовными. Человек не может идти против своей сущности, как вы пьян он не выл.
   КАРЕН. Сердцу не прикажешь. Когда страсть овладевает человеком...
   ЕПИСКОП. Я уже второй раз за сегодняшний день слышу эту пошлость. Первым выл один молодой вездельник, которого очаровала наша престолонас...
   Он оврывается на полуслове, внимательно смотрит на Карен. Пауза.
   ЕПИСКОП. Что вам угодно, мадам?
   КАРЕН. Пригласите меня сесть.
   ЕПИСКОП. Садитесь.
   Карен садится.
   КАРЕН. Меня зовут Карен.
   ЕПИСКОП. Разве?
   КАРЕН. Теперь, во всяком случае. Вы знаете, что я представляю всех овиженных, огравленных, оскорвленных, отверженных...
   ЕПИСКОП. Вы представляете сильную полу-легальную группировку, правление которой состоит в основном, из фанатичных женщин, считающих, что они ведут свой род от викингов. Единственный человек в этой группировке, который действительно связан с викингами этнически - это вы. Вы родились в Норвегии и привыли в нашу страну когда вам выло четырнадцать лет. Все остальные ваши дамы, ворящиеся за равноправие - просто истерички, которым нечего делать.