Страница:
Мойя обернулась к Хэпберну, входящему в этот момент в гостиную. Его непокорные волосы были сейчас растрепаны больше обыкновения. Он остро сознавал опасность ситуации – ибо знал, что о его приходе будет немедленно доложено Президенту таинственными вездесущими агентами. Однако в голове у него созрел план. Если Мойя окажется в опасности, он объявит себя федеральным агентом, который втерся к ней в доверие с целью вытянуть из нее какую-нибудь информацию.
– Доктор Бернетт, это… – Мойя колебалась долю секунды. – Это доктор Перселл, мой старый друг. Вы не возражаете, если он осмотрит Робби?
Доктор Бернетт холодно поклонился.
– Конечно, не возражаю. Собственно говоря, я сам хотел пригласить для консультации еще кого-нибудь – исключительно в интересах вашего спокойствия, миссис Эдер. Я подумывал о докторе Детмолде.
Доктор Детмолд имел репутацию лучшего консультирующего медика в Нью-Йорке, и Марк Хэпберн – честный как с собой, так и с другими – на мгновение смутился.
– Мальчик сейчас спит, – сказал доктор Бернетт. – И я не хотел бы будить его. Но если вы пройдете сюда, доктор… э-э… Перселл, я с удовольствием выслушаю ваши соображения.
В тускло освещенной спальне няня Гофф сидела у постели спящего Робби. По ее виду можно было легко предположить, что она не спала последние сутки. Когда Хэпберн вошел, в усталых глазах женщины мелькнула радость.
Марк поманил Мэри Гофф к окну и шепотом сказал:
– Он очень бледен. Какой у него пульс?
– Плохи дела, сэр! Бедный малыш умирает у меня на глазах. Он задыхается… и ничего не может проглотить! Как помочь ему?
Марк Хэпберн подошел к постели и осторожно потрогал шею мальчика: гланды были сильно увеличены. От прикосновения – хоть и очень легкого – Робби проснулся. Большие глаза его казались остекленевшими. Мальчик никого не узнавал.
– Пить… – прошептал он. – Горло… как больно!
– Бедная крошка, – прошептала Мэри Гофф. – Он просит воды, и каждый раз, когда пытается сделать глоток, я боюсь, что он задохнется. О, что делать? Он умирает!
Хэпберн начал осмотр маленького пациента с помощью медицинских инструментов, которые он поспешно собрал у себя в лаборатории. Это было трудным делом, но наконец обследование закончилось…
У Хэпберна не хватило духа остановить Мойю, которая с отчаянным выражением на лице подошла к кровати сына – хотя он мучительно сознавал грозящую ей опасность. Марк знаком позвал доктора Бернетта в гостиную и сказал:
– Боюсь, поражена гортань. При этом освещении я не могу провести обследование должным образом. Но каково ваше мнение?
– Мое мнение таково, что эта Гофф, являясь прекрасной няней, испытывает сентиментальную привязанность к пациенту и самым неуместным образом расстраивает своими пустыми страхами миссис Эдер. Курс антибиотиков я назначил, признаюсь, с некоторым опозданием. Но если проводить лечение в строгом соответствии с моими предписаниями, то оснований для тревоги нет.
Марк Хэпберн взъерошил пятерней волосы.
– Хотел бы я разделить ваш оптимизм. Вы знаете телефон доктора Детмолда? Я хочу поговорить с ним.
– Уравнение человеческих душ… Оно никогда не имеет решения, – пробормотал Найланд Смит.
Он повесил трубку и подошел к окну.
Ночь смотрела миллионами глаз. Мерцали огни Нью-Йорка… Безусловно, ситуация была сложной. Он мысленно поставил себя на место Хэпберна. А Хэпберн просил лишь разрешения дождаться прихода известного медика.
Найланд Смит смотрел на лишенное купола здание «Страттона». Только на нескольких нижних этажах его горели окна. Мощный взрыв нанес зданию такой ущерб, что даже сейчас эксплуатировать верхние этажи его не представлялось возможным. Наверняка тот снаряд являлся личным творением доктора Фу Манчи!
И по сей день зловещий китаец продолжал действовать, сплетая сложную паутину заговора, недоступную воображению простого человека…
Может ли что-нибудь остановить шествие по стране Поля Сальвалетти? Американцы начали искренне приветствовать фашистское движение, возглавляемое блистательным Сальвалетти. В следующую среду в восемь вечера аббат Донегаль должен сказать (если останется в живых к тому времени) народу всю правду. Какова будет реакция народа?
Доктор Фу Манчи купил Соединенные Штаты за золото.
Однажды в присутствии Найланда Смита он сказал:
– Золото! Я могу утопить человечество в золоте!
Китайскому доктору был известен секрет, раскрытию которого посвятили свои жизни тысячи алхимиков. Смит давно знал, что Фу Манчи проводит крупномасштабные операции с золотом – и именно они являются причиной финансовых кризисов, от которых по сей день страдают все страны мира.
Сегодня конец казался ему близким. Стоя в одиночестве у окна, Найланд Смит переживал тяжелую внутреннюю борьбу.
Возможно ли остановить сверхчеловека, который сражается оружием, недоступным для простых смертных, и который объединил вокруг себя несметные силы? Оставался всего один путь – тот, который на месте Найланда Смита, несомненно, выбрал бы сам доктор.
Лишь со смертью Сальвалетти может рухнуть все это мощное сооружение…
Но в методы борьбы Найланда Смита убийство не входило – пусть даже от этого зависела судьба страны и всего Западного мира.
Был еще один путь: физическое уничтожение доктора Фу Манчи. Лишенный жесткого контроля, гигантский механизм перестанет работать должным образом: потерявший управление корабль помчится по воле ураганного ветра.
Раздался звонок. Фей подошел к телефону.
– Это лейтенант Джонсон, сэр.
Найланд Смит взял трубку.
– Да, Джонсон, слушаю.
– Чуть не поймали! – Голос Джонсона дрожал от возбуждения. – Один из наших патрульных опознал доктора Фу Манчи, но его машина развила огромную скорость и ушла от преследования. Был оповещен следующий пост, и машину задержали. Она оказалась пустой. Мы взяли одного шофера.
– Еще что-нибудь?
– Да. В Гринвиче замечены два человека, которые обменялись автомобилями. Описание одного из них совпадает с приметами доктора. Оно передано всем постам. Говорю из здания «Таймс».
– Оставайтесь на месте. Я свяжусь с вами.
Найланд Смит повесил трубку и крикнул:
– Фей!
Фей бесшумно появился в гостиной.
– Капитан Хэпберн находится сейчас по второму адресу миссис Эдер – он в записной книжке на столике. У меня нет ее телефонного номера. Если капитан понадобится мне – пошли за ним одного из наших людей.
– Будет сделано, сэр.
– Оставайся на связи. Сейчас я ухожу.
– Без маскировки, сэр?
– Да. – Найланд Смит мрачно улыбнулся. – Попытка изменить место жительства провалилась. И я не намерен развлекать врага, расхаживая перед ним в нелепых маскарадных костюмах.
ГЛАВА XXXVII
Мойя судорожно вцепилась Хэпберну в плечи и впервые за время их странной дружбы оказалась в его объятиях.
– Это значит… – она смотрела на него с выражением, которое он будет помнить всю жизнь. – Это значит, что…
– Не волнуйтесь, Мойя, дорогая моя. Все будет в порядке. Но я рад, что пришел.
– Марк, – прошептала Мойя. – Я только сейчас осознала, как хотела встретить человека… на которого можно положиться.
Марк Хэпберн погладил волосы молодой женщины – как столько раз мечтал сделать.
– Вы уверены, что можете положиться на меня?
– Да… уверена.
У Хэпберна зашумело в ушах и учащенно забилось сердце. Когда он заговорил, голос его звучал еще более монотонно, нежели обычно.
– Я не очень хороший вариант, Мойя. Но когда все беды останутся позади… поскольку сейчас я не имею права просить вас…
Мойя подняла на него блестящие от сдерживаемых слез глаза – но в них он прочел все, что сделало ненужными дальнейшие слова.
Всю скрытую страстность своего сложного характера вложил Хэпберн в тот первый поцелуй. И когда Марк оторвался от губ Мойи, он точно знал в глубине сердца своего, что наконец нашел подругу жизни.
– Мойя, дорогая…
Голова молодой женщины покоилась на его плече.
– Марк, милый… Телефон здесь прослушивается. Возможно, о твоем разговоре с доктором Детмолдом уже известно…
– Это не имеет значения. Если твои… хозяева застанут меня здесь, я объявлю свое подлинное имя и звание и арестую всех.
Мойя мягко высвободилась из его объятий и отступила на шаг, когда в комнату вошел доктор Бернетт.
– В некоторых отношениях, – произнес последний, – состояние пациента внушает опасения. Моя дорогая миссис Эдер… – Он похлопал молодую женщину по плечу. – Мальчик находится в очень хороших руках. Доктор Детмолд приедет?
– Да, – ответил Хэпберн.
– Уверен, он согласится с моим мнением. Симптомы вполне характерны для курса лечения, который я назначил.
Марк Хэпберн полностью разделял эту мысль. Только великолепное природное здоровье помогало до сих пор Робби сопротивляться действию дифтеритной палочки.
– Извините, – пробормотал Хэпберн. – Я хочу взглянуть на больного.
В тишине спальни он склонился над постелью Робби. Невыразимая мука застыла в глазах няни Гофф. С мальчиком только что случился сильнейший приступ кашля, во время которого он чуть не задохнулся. Прерывистый пульс у него едва прослушивался. Хэпберн на цыпочках подошел к раскрытому окну, знаком подозвал к себе Мэри Гофф и шепотом принялся расспрашивать ее о состоянии пациента.
Скоро дверь открылась, и в спальню вошли доктор Бернетт и Мойя. Первый потрясение уставился на больного, и нотки уверенности стихли в его голосе.
С Робби произошла перемена к худшему, заметная даже непрофессионалу. Доктор Бернетт подошел к постели. Послышались три глухих удара в дверь квартиры – словно кто-то стучал кулаком…
– Доктор Детмолд! – прерывисто прошептала Мойя и бросилась в прихожую.
Двое мужчин в тревоге склонились над несчастным малышом, но донесшийся из холла сдавленный вскрик и звук шагов заставил Хэпберна выпрямиться. Он повернулся как раз в тот момент, когда в спальне появился высокий человек.
Человек в длинном черном пальто с каракулевым воротником и в каракулевой шапке. Сердце Марка Хэпберна на несколько мгновений перестало биться – и он замер, пригвожденный к месту взглядом зеленых глаз доктора Фу Манчи!
Молодой человек буквально лишился дара речи. Доктор Фу Манчи снял шапку, бросил ее на кресло и обратился к доктору Бернетту:
– Вы – лечащий врач?
Гортанный голос его звучал тихо, но повелительно.
– Да. Позвольте поинтересоваться, кто вы такой, сэр?
Доктор Бернетт взглянул на кожаную сумку, которую вновь прибывший поставил на пол. Проигнорировав последний вопрос, доктор Фу Манчи склонился над Робби, затем выпрямился и обернулся к вошедшей в спальню Мойе.
– Почему вы не известили меня раньше? – резко спросил он.
Мойя вцепилась обеими руками себе в горло, борясь с подступающей истерикой, и прошептала:
– Откуда я могла знать, Президент, что…
– Верно, – кивнул Фу Манчи. – Я был очень занят. Возможно, я несправедлив. Мне следовало запретить последнюю поездку мальчика. Я знал, что в том районе начинается эпидемия.
Его неподвижный взгляд подействовал на Мойю успокаивающе.
– Ваша единственная вина в том, что вы женщина, – спокойно сказал доктор Фу Манчи. – До самого последнего момента вы честно исполняли свои обязанности по отношению ко мне. Теперь я должен выполнить свой долг. Я гарантирую вам безопасность мальчика. Я никогда не нарушаю своего слова – ибо из маленьких ошибок вырастают огромные беды.
– Я протестую! – с оскорбленным видом вмешался вдруг доктор Бернетт. – С минуты на минуту мы ожидаем прибытия доктора Детмолда.
– Детмолд – дилетант, – презрительно сказал Фу Манчи, опускаясь на кресло возле постели больного. – Я отменил вызов.
– Это неслыханно! – воскликнул Бернетт. – Я приказываю вам оставить моего пациента в покое.
Доктор Фу Манчи несколько раз провел тонкой желтой рукой над лбом мальчика, затем раздвинул губы больного большим и указательным пальцами и заглянул ему в рот.
– Когда вы прописали антибиотики?
Доктор Бернетт стиснул зубы, но промолчал.
– Я задал вам вопрос.
Доктор Фу Манчи устремил пронзительный взгляд зеленых глаз на Бернетта – и последний ответил:
– Вчера, в одиннадцать часов вечера.
– На восемь часов позже, чем следовало. Дифтеритная пленка обволокла гортань.
– Но я регулярно снимаю ее.
Мойя судорожно вцепилась в руку Хэпберна и прошептала:
– Боже мой? Что мне делать?
Шепот ее достиг слуха доктора Фу Манчи.
– Вам следует набраться мужества и подождать в гостиной с Мэри Гофф, пока я не позову вас. Идите, пожалуйста.
Мойя бросила на Хэпберна отчаянный взгляд и вышла, опираясь на руку няни Гофф. Доктор Фу Манчи поднялся с места.
– Необходимо хирургическое вмешательство.
– Я протестую! – охваченный возмущением Бернетт забылся и заговорил неуместно громким голосом. – Я запрещаю вам дотрагиваться до моего пациента, пока не проконсультируюсь с доктором Детмолдом. Даже если вы и достаточно квалифицированны для хирургического вмешательства – в чем я лично сомневаюсь, – я все равно не разрешаю вам проводить операцию.
Взгляд зеленых пронзительных глаз проник, казалось, в самые сокровенные тайники подсознания Бернетта. И он внезапно осознал полную свою некомпетентность в вопросах медицины, которую успешно скрывал до сих пор даже от себя самого. Никогда в жизни ему не доводилось испытывать такого странного ощущения.
– Оставьте нас, – прозвучал гортанный голос. – Мне будет ассистировать капитан Хэпберн.
Когда доктор Бернетт – двигаясь, подобно лунатику, – вышел из спальни, Хэпберн вдруг осознал, что доктор Фу Манчи назвал его настоящее имя и звание!
Словно прочитав его мысли, китаец заговорил:
– Мое присутствие здесь сегодня вызвано вашим звонком сэру Найланду Смиту. О вашем телефонном разговоре незамедлительно доложили мне – это и позволило мне избежать встречи с полицейскими патрулями, местоположение которых вы подробно описали. Будьте любезны, откройте мою сумку. Выньте из розетки вилку от лампы и подсоедините вместо нее вон тот белый шнур.
Автоматически Марк Хэпберн выполнил приказ.
– Оперировать будем через перстневидный хрящ.
– Но…
– Попрошу вас не возражать. Я могу силой заставить вас согласиться с моими решениями, но предпочитаю положиться на ваш здравый смысл.
Он поводил ладонями над лицом Робби – и лихорадочно блестящие глаза малыша открылись. Вымученная улыбка искривила губы больного.
– Здравствуй… желтый дядя… – раздался еле слышный прерывистый шепот. – Я рад… что ты пришел.
Он тяжело закашлялся, но глаза его оставались открытыми и продолжали смотреть в странные зеленые глаза склонившегося над ним человека. Постепенно приступ кашля прошел.
– Ты хочешь спать, – мягко заговорил доктор Фу Манчи. Длинные ресницы мальчика затрепетали. – Ты хочешь спать… – Веки Робби сомкнулись. – Ты очень хочешь спать. Ты спишь…
– Общая анестезия? – хрипло спросил Хэпберн.
– Я никогда не применяю анестезирующие средства в хирургии, – ответствовал гортанный голос. – Они снижают естественную сопротивляемость организма.
Найланд Смит сидел в бронированной машине, разложив какие-то бумаги на коленях. Он поднял взгляд на стоящего возле открытой дверцы автомобиля Джонсона и спросил:
– Что нам делать дальше, Джонсон? Мы в тупике. Вот загадочный телефонный звонок, полученный Феем через полчаса после моего ухода: Хэпберн просит ни при каких обстоятельствах не подниматься в квартиру, где он находится сейчас, ибо там лежит серьезно больной человек. Никаких подробностей, одно лишь таинственное заявление: «Поддерживайте связь с Феем и не тревожьтесь о моей личной безопасности. Я несу всю ответственность за доктора Фу Манчи».
– Фей уверяет, что ему звонил именно Хэпберн, – сказал Джонсон.
– Но это было вчера вечером. А сейчас уже три пятнадцать утра. И чем мы располагаем, кроме нарисованного на карте Манхэттена круга? Доктор Фу Манчи наверняка находится где-то в пределах этого круга – но как нам отыскать его здесь?
– Да, положение безвыходное, – согласился Джонсон. – Одно можно утверждать наверняка: Хэпберн из здания не выходил. И мышь не смогла бы проскочить незамеченной. На верхнем этаже горит свет…
А в это время Марк Хэпберн в полутемной комнате следил за действиями человека, представлявшего для мирового порядка величайшую со времен гунна Атиллы угрозу, и задавал себе вопрос: выполнит ли Найланд Смит переданную через Фея просьбу.
Хэпберн явился свидетелем хирургической операции, уникальной в своем роде. Длинные желтые пальцы творили буквально чудеса. Будучи великим врачом, доктор Фу Манчи являлся также и блестящим хирургом. Сейчас ему было более семидесяти лет (ибо Хэпберн не мог усомниться в осведомленности Смита в этом вопросе) – все же он успешно провел эту сложнейшую операцию с предельной точностью и подлинным мастерством. Доктор Фу Манчи сотворил чудо хирургии – под гипнозом!
Но маленький пациент после операции был очень слаб.
Тянулись тревожные часы ночи. Мойя едва держалась на ногах и была близка к обмороку. Тишину в комнате больного нарушал лишь нескончаемый гул бессонного города внизу.
Никогда Хэпберн не забудет странного надменного жеста иронического величия, который доктор Фу Манчи сделал перед началом операции.
– Позвоните в свой штаб в отеле «Регал», – приказал китаец, – и позаботьтесь о том, чтобы нам не помешали. Отбросьте в сторону все сомнения, касающиеся вашей личной безопасности: вы мне понадобитесь. Скройте факт моего присутствия здесь, но возьмите на себя всю ответственность за передачу меня в руки правосудия. Я даю вам – лично вам – честное слово. Попросите телефонную станцию не соединять сегодня ночью этот телефон ни с какими абонентами…
Няня Гофф вновь заступила на дежурство – она сидела у открытого окна, сложив руки на коленях и устремив неподвижный взгляд не на мертвенно-бледное лицо Робби, но на орлиный профиль склонившегося над постелью человека. Мойя уже не могла плакать – она стояла в дверном проеме, тяжело опираясь на руку Хэпберна.
Пять часов подряд доктор Фу Манчи сидел возле постели больного ребенка. Один раз во время первого кризиса он резко приказал Хэпберну набрать в шприц какое-то неизвестное лекарство из пузырька. Опыт подсказал Хэпберну, что теперь приближается второй кризис.
Мойя уже больше часа не произносила ни слова. Губы ее запеклись, глаза лихорадочно горели, она мелко дрожала всем телом.
Новый день приближался, и Хэпберн заметил капли пота, выступившие на высоком желтом лбу Фу Манчи. В четыре часа утра – в тот глухой час суток, когда многие испуганные души переступают за незримый порог и делают первые неуверенные шаги по дороге, уводящей в мир потусторонний, – Робби вдруг открыл глаза, попытался улыбнуться низко склонившемуся над ним человеку и вновь бессильно опустил веки.
И Марк Хэпберн понял, что маленький одинокий дух не отправится путешествовать в иные края, откуда его не в силах вернуть даже самый великий врач в мире…
ГЛАВА XXXVIII
Найланд Смит нажал кнопку звонка возле застекленной двери с железным орнаментом. Парк-авеню – жизнь на которой никогда не замирала полностью – в этот час суток практически пустовала, однако Смит предпринял все возможные меры предосторожности, дабы не привлекать внимание редких запоздалых прохожих. Ему пришлось позвонить не один раз, прежде чем дверь открылась.
На пороге появился заспанный портье со всклокоченными волосами – и решительно преградил дорогу ночным гостям. Он был высокого роста и мощного телосложения.
– Куда это вы собрались? – осведомился он.
– На верхний этаж, – отрезал Найланд Смит. – И не пытайтесь помешать нам.
Портье увидел блеск золотого значка и направленный на него пистолет лейтенанта Джонсона.
– А в чем дело? – прорычал он. – Я и не собираюсь вам мешать.
Но в действительности, хотя этот человек и являлся лишь крохотной шестеренкой в огромном механизме, он знал, что жильцы верхних апартаментов надежно защищены. Портье получил работу через Лигу истинных американцев и имел указание неукоснительно докладывать о всех посетителях упомянутого этажа.
Он молча поднял ночных гостей на лифте.
– Спускайтесь вниз, – приказал Смит, выйдя из лифта. – И доложите дежурному офицеру в вестибюле о нашем визите.
Он огляделся. Его сопровождали три человека. Тревога за Хэпберна заставила Найланда Смита пойти на этот шаг. С запозданием он вспомнил о письме, некогда полученном от Орвина Прескотта, – написанном загипнотизированным доктором под диктовку. И вспомнил, что Хэпберн совсем недавно сам подвергся мощному гипнотическому внушению доктора Фу Манчи… Возможно, Хэпберн звонил Фею по телефону, лишь бессознательно следуя указаниям сильной злой воли великого китайца.
– Будьте готовы ко всему, – сурово предупредил Смит. – Но не предпринимайте никаких действий без моего приказа.
Он нажал кнопку звонка.
Последовало несколько мгновений полной тишины. Найланд Смит приготовился ждать и, возможно, в конце концов взламывать дверь. Он уже собирался позвонить во второй раз, когда дверь открылась.
Перед ним стоял Марк Хэпберн собственной персоной!
Найланд Смит испытывал одновременно чувство удивления, облегчения и сомнения. Ситуация не поддавалась анализу. Он устремил пронзительный взгляд на измученное лицо Хэпберна. Волосы капитана были всклокочены, взгляд безумен.
– Смит! – воскликнул он со странной ноткой негодования в голосе.
Найланд Смит кивнул и переступил порог, знаком велев спутникам оставаться за дверью.
Он пересек небольшую прихожую и оказался в очаровательно обставленной гостиной, в которой все дышало неуловимым ароматом женственности. Гостиная была пуста.
– Извините за всю эту кажущуюся таинственность, – тихо проговорил Хэпберн. – Но вы поймете меня, когда все узнаете. У меня не было другого выхода.
– Вы сказали Фею, что берете на себя определенную ответственность… – мрачно заметил Смит.
– Не так громко, Смит! И я ни от чего не отказываюсь… – Хэпберн поколебался, не сводя глубоко посаженных глаз с лица друга. – Но после сегодняшней ночи… все его преступления… Извините. Мойя… Миссис Эдер упала в обморок, когда услышала новости…
– Что мальчик умер?
– Нет, что он будет жить.
– Рад слышать это. В результате ваших расследований в Коннектикуте мы смогли сузить круг поисков до данного района. – Найланд Смит продолжал внимательно глядеть на помощника. – Ваше длительное необъяснимое отсутствие, последовавшее за звонком Фею, несколько усложнило ситуацию. Я буду рад, Хэпберн, если вы сообщите мне о предполагаемом местонахождении доктора Фу Манчи…
Дверь открылась, и в гостиную вошел доктор Фу Манчи.
Смит молниеносно выхватил пистолет, но китаец нахмурился и покачал головой. Его обычно яркие глаза казались подернутыми мутной пленкой.
– Не надо мелодраматических жестов, сэр Дэниз, – гортанный голос звучал совершенно бесстрастно. – Мы не в Голливуде. Через минуту я буду к вашим услугам. – Он обернулся к Хэпберну. – Я оставил все инструкции на ночном столике рядом с кроватью. Там же вы найдете имя врача, которому следует поручить дальнейшее лечение мальчика. Это еврей, имеющий практику в гетто, – человек честный и хорошо знающий свое дело. Не сравниваю его, сэр Дэниз, с нашим общим другом доктором Петри – которому прошу при встрече засвидетельствовать свое почтение, – но он лучший врач во всем Нью-Йорке. Капитан Хэпберн, я желаю, чтобы меня арестовал сэр Дэниз Найланд Смит, ибо он заслужил право сделать это. Прошу вас, передайте меня в его руки в качестве пленника.
– Да… – хрипло проговорил Хэпберн. – Смит, вот арестованный.
Фу Манчи легко поклонился, поднял с пола свою кожаную сумку и сказал:
– Советую вам, капитан Хэпберн, вызвать доктора Гольдберга немедленно и оставаться возле больного до его прибытия…
Обычно невозмутимый, Найланд Смит почти потерял связь с реальностью. На одиннадцатом часу напряженных розысков Судьба – независимо от его собственных усилий – сама отдавала ему в руки этого человека! Смит быстро взглянул на Хэпберна и прочел на лице товарища смешанные чувства, которые он и сам испытывал в этот момент. Он никогда не предполагал, что победа, одержанная после многих лет борьбы, окажется столь пресной на вкус. Затуманенные зеленые глаза смотрели прямо на него – но взгляд их не пугал и не завораживал. Они смотрели чуть насмешливо и вопросительно. Смит отступил в сторону и указал рукой на дверь, за которой остались три его помощника.
– Идите вперед, доктор Фу Манчи.
Фу Манчи, по-кошачьи мягко ступая, вышел в вестибюль. Три пары настороженных глаз следили за каждым его движением; три пистолета были направлены на него.
– Вызовите лифт, – резко приказал Найланд Смит.
– Доктор Бернетт, это… – Мойя колебалась долю секунды. – Это доктор Перселл, мой старый друг. Вы не возражаете, если он осмотрит Робби?
Доктор Бернетт холодно поклонился.
– Конечно, не возражаю. Собственно говоря, я сам хотел пригласить для консультации еще кого-нибудь – исключительно в интересах вашего спокойствия, миссис Эдер. Я подумывал о докторе Детмолде.
Доктор Детмолд имел репутацию лучшего консультирующего медика в Нью-Йорке, и Марк Хэпберн – честный как с собой, так и с другими – на мгновение смутился.
– Мальчик сейчас спит, – сказал доктор Бернетт. – И я не хотел бы будить его. Но если вы пройдете сюда, доктор… э-э… Перселл, я с удовольствием выслушаю ваши соображения.
В тускло освещенной спальне няня Гофф сидела у постели спящего Робби. По ее виду можно было легко предположить, что она не спала последние сутки. Когда Хэпберн вошел, в усталых глазах женщины мелькнула радость.
Марк поманил Мэри Гофф к окну и шепотом сказал:
– Он очень бледен. Какой у него пульс?
– Плохи дела, сэр! Бедный малыш умирает у меня на глазах. Он задыхается… и ничего не может проглотить! Как помочь ему?
Марк Хэпберн подошел к постели и осторожно потрогал шею мальчика: гланды были сильно увеличены. От прикосновения – хоть и очень легкого – Робби проснулся. Большие глаза его казались остекленевшими. Мальчик никого не узнавал.
– Пить… – прошептал он. – Горло… как больно!
– Бедная крошка, – прошептала Мэри Гофф. – Он просит воды, и каждый раз, когда пытается сделать глоток, я боюсь, что он задохнется. О, что делать? Он умирает!
Хэпберн начал осмотр маленького пациента с помощью медицинских инструментов, которые он поспешно собрал у себя в лаборатории. Это было трудным делом, но наконец обследование закончилось…
У Хэпберна не хватило духа остановить Мойю, которая с отчаянным выражением на лице подошла к кровати сына – хотя он мучительно сознавал грозящую ей опасность. Марк знаком позвал доктора Бернетта в гостиную и сказал:
– Боюсь, поражена гортань. При этом освещении я не могу провести обследование должным образом. Но каково ваше мнение?
– Мое мнение таково, что эта Гофф, являясь прекрасной няней, испытывает сентиментальную привязанность к пациенту и самым неуместным образом расстраивает своими пустыми страхами миссис Эдер. Курс антибиотиков я назначил, признаюсь, с некоторым опозданием. Но если проводить лечение в строгом соответствии с моими предписаниями, то оснований для тревоги нет.
Марк Хэпберн взъерошил пятерней волосы.
– Хотел бы я разделить ваш оптимизм. Вы знаете телефон доктора Детмолда? Я хочу поговорить с ним.
4
– Уравнение человеческих душ… Оно никогда не имеет решения, – пробормотал Найланд Смит.
Он повесил трубку и подошел к окну.
Ночь смотрела миллионами глаз. Мерцали огни Нью-Йорка… Безусловно, ситуация была сложной. Он мысленно поставил себя на место Хэпберна. А Хэпберн просил лишь разрешения дождаться прихода известного медика.
Найланд Смит смотрел на лишенное купола здание «Страттона». Только на нескольких нижних этажах его горели окна. Мощный взрыв нанес зданию такой ущерб, что даже сейчас эксплуатировать верхние этажи его не представлялось возможным. Наверняка тот снаряд являлся личным творением доктора Фу Манчи!
И по сей день зловещий китаец продолжал действовать, сплетая сложную паутину заговора, недоступную воображению простого человека…
Может ли что-нибудь остановить шествие по стране Поля Сальвалетти? Американцы начали искренне приветствовать фашистское движение, возглавляемое блистательным Сальвалетти. В следующую среду в восемь вечера аббат Донегаль должен сказать (если останется в живых к тому времени) народу всю правду. Какова будет реакция народа?
Доктор Фу Манчи купил Соединенные Штаты за золото.
Однажды в присутствии Найланда Смита он сказал:
– Золото! Я могу утопить человечество в золоте!
Китайскому доктору был известен секрет, раскрытию которого посвятили свои жизни тысячи алхимиков. Смит давно знал, что Фу Манчи проводит крупномасштабные операции с золотом – и именно они являются причиной финансовых кризисов, от которых по сей день страдают все страны мира.
Сегодня конец казался ему близким. Стоя в одиночестве у окна, Найланд Смит переживал тяжелую внутреннюю борьбу.
Возможно ли остановить сверхчеловека, который сражается оружием, недоступным для простых смертных, и который объединил вокруг себя несметные силы? Оставался всего один путь – тот, который на месте Найланда Смита, несомненно, выбрал бы сам доктор.
Лишь со смертью Сальвалетти может рухнуть все это мощное сооружение…
Но в методы борьбы Найланда Смита убийство не входило – пусть даже от этого зависела судьба страны и всего Западного мира.
Был еще один путь: физическое уничтожение доктора Фу Манчи. Лишенный жесткого контроля, гигантский механизм перестанет работать должным образом: потерявший управление корабль помчится по воле ураганного ветра.
Раздался звонок. Фей подошел к телефону.
– Это лейтенант Джонсон, сэр.
Найланд Смит взял трубку.
– Да, Джонсон, слушаю.
– Чуть не поймали! – Голос Джонсона дрожал от возбуждения. – Один из наших патрульных опознал доктора Фу Манчи, но его машина развила огромную скорость и ушла от преследования. Был оповещен следующий пост, и машину задержали. Она оказалась пустой. Мы взяли одного шофера.
– Еще что-нибудь?
– Да. В Гринвиче замечены два человека, которые обменялись автомобилями. Описание одного из них совпадает с приметами доктора. Оно передано всем постам. Говорю из здания «Таймс».
– Оставайтесь на месте. Я свяжусь с вами.
Найланд Смит повесил трубку и крикнул:
– Фей!
Фей бесшумно появился в гостиной.
– Капитан Хэпберн находится сейчас по второму адресу миссис Эдер – он в записной книжке на столике. У меня нет ее телефонного номера. Если капитан понадобится мне – пошли за ним одного из наших людей.
– Будет сделано, сэр.
– Оставайся на связи. Сейчас я ухожу.
– Без маскировки, сэр?
– Да. – Найланд Смит мрачно улыбнулся. – Попытка изменить место жительства провалилась. И я не намерен развлекать врага, расхаживая перед ним в нелепых маскарадных костюмах.
ГЛАВА XXXVII
ВЕЛИКИЙ ВРАЧ
1
– Я позвонил доктору Детмолду, – сказал Хэпберн, – и попросил его привезти с собой… – он поколебался, – все необходимые лекарства.Мойя судорожно вцепилась Хэпберну в плечи и впервые за время их странной дружбы оказалась в его объятиях.
– Это значит… – она смотрела на него с выражением, которое он будет помнить всю жизнь. – Это значит, что…
– Не волнуйтесь, Мойя, дорогая моя. Все будет в порядке. Но я рад, что пришел.
– Марк, – прошептала Мойя. – Я только сейчас осознала, как хотела встретить человека… на которого можно положиться.
Марк Хэпберн погладил волосы молодой женщины – как столько раз мечтал сделать.
– Вы уверены, что можете положиться на меня?
– Да… уверена.
У Хэпберна зашумело в ушах и учащенно забилось сердце. Когда он заговорил, голос его звучал еще более монотонно, нежели обычно.
– Я не очень хороший вариант, Мойя. Но когда все беды останутся позади… поскольку сейчас я не имею права просить вас…
Мойя подняла на него блестящие от сдерживаемых слез глаза – но в них он прочел все, что сделало ненужными дальнейшие слова.
Всю скрытую страстность своего сложного характера вложил Хэпберн в тот первый поцелуй. И когда Марк оторвался от губ Мойи, он точно знал в глубине сердца своего, что наконец нашел подругу жизни.
– Мойя, дорогая…
Голова молодой женщины покоилась на его плече.
– Марк, милый… Телефон здесь прослушивается. Возможно, о твоем разговоре с доктором Детмолдом уже известно…
– Это не имеет значения. Если твои… хозяева застанут меня здесь, я объявлю свое подлинное имя и звание и арестую всех.
Мойя мягко высвободилась из его объятий и отступила на шаг, когда в комнату вошел доктор Бернетт.
– В некоторых отношениях, – произнес последний, – состояние пациента внушает опасения. Моя дорогая миссис Эдер… – Он похлопал молодую женщину по плечу. – Мальчик находится в очень хороших руках. Доктор Детмолд приедет?
– Да, – ответил Хэпберн.
– Уверен, он согласится с моим мнением. Симптомы вполне характерны для курса лечения, который я назначил.
Марк Хэпберн полностью разделял эту мысль. Только великолепное природное здоровье помогало до сих пор Робби сопротивляться действию дифтеритной палочки.
– Извините, – пробормотал Хэпберн. – Я хочу взглянуть на больного.
В тишине спальни он склонился над постелью Робби. Невыразимая мука застыла в глазах няни Гофф. С мальчиком только что случился сильнейший приступ кашля, во время которого он чуть не задохнулся. Прерывистый пульс у него едва прослушивался. Хэпберн на цыпочках подошел к раскрытому окну, знаком подозвал к себе Мэри Гофф и шепотом принялся расспрашивать ее о состоянии пациента.
Скоро дверь открылась, и в спальню вошли доктор Бернетт и Мойя. Первый потрясение уставился на больного, и нотки уверенности стихли в его голосе.
С Робби произошла перемена к худшему, заметная даже непрофессионалу. Доктор Бернетт подошел к постели. Послышались три глухих удара в дверь квартиры – словно кто-то стучал кулаком…
– Доктор Детмолд! – прерывисто прошептала Мойя и бросилась в прихожую.
Двое мужчин в тревоге склонились над несчастным малышом, но донесшийся из холла сдавленный вскрик и звук шагов заставил Хэпберна выпрямиться. Он повернулся как раз в тот момент, когда в спальне появился высокий человек.
Человек в длинном черном пальто с каракулевым воротником и в каракулевой шапке. Сердце Марка Хэпберна на несколько мгновений перестало биться – и он замер, пригвожденный к месту взглядом зеленых глаз доктора Фу Манчи!
Молодой человек буквально лишился дара речи. Доктор Фу Манчи снял шапку, бросил ее на кресло и обратился к доктору Бернетту:
– Вы – лечащий врач?
Гортанный голос его звучал тихо, но повелительно.
– Да. Позвольте поинтересоваться, кто вы такой, сэр?
Доктор Бернетт взглянул на кожаную сумку, которую вновь прибывший поставил на пол. Проигнорировав последний вопрос, доктор Фу Манчи склонился над Робби, затем выпрямился и обернулся к вошедшей в спальню Мойе.
– Почему вы не известили меня раньше? – резко спросил он.
Мойя вцепилась обеими руками себе в горло, борясь с подступающей истерикой, и прошептала:
– Откуда я могла знать, Президент, что…
– Верно, – кивнул Фу Манчи. – Я был очень занят. Возможно, я несправедлив. Мне следовало запретить последнюю поездку мальчика. Я знал, что в том районе начинается эпидемия.
Его неподвижный взгляд подействовал на Мойю успокаивающе.
– Ваша единственная вина в том, что вы женщина, – спокойно сказал доктор Фу Манчи. – До самого последнего момента вы честно исполняли свои обязанности по отношению ко мне. Теперь я должен выполнить свой долг. Я гарантирую вам безопасность мальчика. Я никогда не нарушаю своего слова – ибо из маленьких ошибок вырастают огромные беды.
– Я протестую! – с оскорбленным видом вмешался вдруг доктор Бернетт. – С минуты на минуту мы ожидаем прибытия доктора Детмолда.
– Детмолд – дилетант, – презрительно сказал Фу Манчи, опускаясь на кресло возле постели больного. – Я отменил вызов.
– Это неслыханно! – воскликнул Бернетт. – Я приказываю вам оставить моего пациента в покое.
Доктор Фу Манчи несколько раз провел тонкой желтой рукой над лбом мальчика, затем раздвинул губы больного большим и указательным пальцами и заглянул ему в рот.
– Когда вы прописали антибиотики?
Доктор Бернетт стиснул зубы, но промолчал.
– Я задал вам вопрос.
Доктор Фу Манчи устремил пронзительный взгляд зеленых глаз на Бернетта – и последний ответил:
– Вчера, в одиннадцать часов вечера.
– На восемь часов позже, чем следовало. Дифтеритная пленка обволокла гортань.
– Но я регулярно снимаю ее.
Мойя судорожно вцепилась в руку Хэпберна и прошептала:
– Боже мой? Что мне делать?
Шепот ее достиг слуха доктора Фу Манчи.
– Вам следует набраться мужества и подождать в гостиной с Мэри Гофф, пока я не позову вас. Идите, пожалуйста.
Мойя бросила на Хэпберна отчаянный взгляд и вышла, опираясь на руку няни Гофф. Доктор Фу Манчи поднялся с места.
– Необходимо хирургическое вмешательство.
– Я протестую! – охваченный возмущением Бернетт забылся и заговорил неуместно громким голосом. – Я запрещаю вам дотрагиваться до моего пациента, пока не проконсультируюсь с доктором Детмолдом. Даже если вы и достаточно квалифицированны для хирургического вмешательства – в чем я лично сомневаюсь, – я все равно не разрешаю вам проводить операцию.
Взгляд зеленых пронзительных глаз проник, казалось, в самые сокровенные тайники подсознания Бернетта. И он внезапно осознал полную свою некомпетентность в вопросах медицины, которую успешно скрывал до сих пор даже от себя самого. Никогда в жизни ему не доводилось испытывать такого странного ощущения.
– Оставьте нас, – прозвучал гортанный голос. – Мне будет ассистировать капитан Хэпберн.
Когда доктор Бернетт – двигаясь, подобно лунатику, – вышел из спальни, Хэпберн вдруг осознал, что доктор Фу Манчи назвал его настоящее имя и звание!
Словно прочитав его мысли, китаец заговорил:
– Мое присутствие здесь сегодня вызвано вашим звонком сэру Найланду Смиту. О вашем телефонном разговоре незамедлительно доложили мне – это и позволило мне избежать встречи с полицейскими патрулями, местоположение которых вы подробно описали. Будьте любезны, откройте мою сумку. Выньте из розетки вилку от лампы и подсоедините вместо нее вон тот белый шнур.
Автоматически Марк Хэпберн выполнил приказ.
– Оперировать будем через перстневидный хрящ.
– Но…
– Попрошу вас не возражать. Я могу силой заставить вас согласиться с моими решениями, но предпочитаю положиться на ваш здравый смысл.
Он поводил ладонями над лицом Робби – и лихорадочно блестящие глаза малыша открылись. Вымученная улыбка искривила губы больного.
– Здравствуй… желтый дядя… – раздался еле слышный прерывистый шепот. – Я рад… что ты пришел.
Он тяжело закашлялся, но глаза его оставались открытыми и продолжали смотреть в странные зеленые глаза склонившегося над ним человека. Постепенно приступ кашля прошел.
– Ты хочешь спать, – мягко заговорил доктор Фу Манчи. Длинные ресницы мальчика затрепетали. – Ты хочешь спать… – Веки Робби сомкнулись. – Ты очень хочешь спать. Ты спишь…
– Общая анестезия? – хрипло спросил Хэпберн.
– Я никогда не применяю анестезирующие средства в хирургии, – ответствовал гортанный голос. – Они снижают естественную сопротивляемость организма.
2
Найланд Смит сидел в бронированной машине, разложив какие-то бумаги на коленях. Он поднял взгляд на стоящего возле открытой дверцы автомобиля Джонсона и спросил:
– Что нам делать дальше, Джонсон? Мы в тупике. Вот загадочный телефонный звонок, полученный Феем через полчаса после моего ухода: Хэпберн просит ни при каких обстоятельствах не подниматься в квартиру, где он находится сейчас, ибо там лежит серьезно больной человек. Никаких подробностей, одно лишь таинственное заявление: «Поддерживайте связь с Феем и не тревожьтесь о моей личной безопасности. Я несу всю ответственность за доктора Фу Манчи».
– Фей уверяет, что ему звонил именно Хэпберн, – сказал Джонсон.
– Но это было вчера вечером. А сейчас уже три пятнадцать утра. И чем мы располагаем, кроме нарисованного на карте Манхэттена круга? Доктор Фу Манчи наверняка находится где-то в пределах этого круга – но как нам отыскать его здесь?
– Да, положение безвыходное, – согласился Джонсон. – Одно можно утверждать наверняка: Хэпберн из здания не выходил. И мышь не смогла бы проскочить незамеченной. На верхнем этаже горит свет…
А в это время Марк Хэпберн в полутемной комнате следил за действиями человека, представлявшего для мирового порядка величайшую со времен гунна Атиллы угрозу, и задавал себе вопрос: выполнит ли Найланд Смит переданную через Фея просьбу.
Хэпберн явился свидетелем хирургической операции, уникальной в своем роде. Длинные желтые пальцы творили буквально чудеса. Будучи великим врачом, доктор Фу Манчи являлся также и блестящим хирургом. Сейчас ему было более семидесяти лет (ибо Хэпберн не мог усомниться в осведомленности Смита в этом вопросе) – все же он успешно провел эту сложнейшую операцию с предельной точностью и подлинным мастерством. Доктор Фу Манчи сотворил чудо хирургии – под гипнозом!
Но маленький пациент после операции был очень слаб.
Тянулись тревожные часы ночи. Мойя едва держалась на ногах и была близка к обмороку. Тишину в комнате больного нарушал лишь нескончаемый гул бессонного города внизу.
Никогда Хэпберн не забудет странного надменного жеста иронического величия, который доктор Фу Манчи сделал перед началом операции.
– Позвоните в свой штаб в отеле «Регал», – приказал китаец, – и позаботьтесь о том, чтобы нам не помешали. Отбросьте в сторону все сомнения, касающиеся вашей личной безопасности: вы мне понадобитесь. Скройте факт моего присутствия здесь, но возьмите на себя всю ответственность за передачу меня в руки правосудия. Я даю вам – лично вам – честное слово. Попросите телефонную станцию не соединять сегодня ночью этот телефон ни с какими абонентами…
Няня Гофф вновь заступила на дежурство – она сидела у открытого окна, сложив руки на коленях и устремив неподвижный взгляд не на мертвенно-бледное лицо Робби, но на орлиный профиль склонившегося над постелью человека. Мойя уже не могла плакать – она стояла в дверном проеме, тяжело опираясь на руку Хэпберна.
Пять часов подряд доктор Фу Манчи сидел возле постели больного ребенка. Один раз во время первого кризиса он резко приказал Хэпберну набрать в шприц какое-то неизвестное лекарство из пузырька. Опыт подсказал Хэпберну, что теперь приближается второй кризис.
Мойя уже больше часа не произносила ни слова. Губы ее запеклись, глаза лихорадочно горели, она мелко дрожала всем телом.
Новый день приближался, и Хэпберн заметил капли пота, выступившие на высоком желтом лбу Фу Манчи. В четыре часа утра – в тот глухой час суток, когда многие испуганные души переступают за незримый порог и делают первые неуверенные шаги по дороге, уводящей в мир потусторонний, – Робби вдруг открыл глаза, попытался улыбнуться низко склонившемуся над ним человеку и вновь бессильно опустил веки.
И Марк Хэпберн понял, что маленький одинокий дух не отправится путешествовать в иные края, откуда его не в силах вернуть даже самый великий врач в мире…
ГЛАВА XXXVIII
НА ЗАПАД
1
Серый свет раннего утра тронул крыши небоскребов – и здания всплыли над спящим городом, словно призраки потерянной Ниневии.Найланд Смит нажал кнопку звонка возле застекленной двери с железным орнаментом. Парк-авеню – жизнь на которой никогда не замирала полностью – в этот час суток практически пустовала, однако Смит предпринял все возможные меры предосторожности, дабы не привлекать внимание редких запоздалых прохожих. Ему пришлось позвонить не один раз, прежде чем дверь открылась.
На пороге появился заспанный портье со всклокоченными волосами – и решительно преградил дорогу ночным гостям. Он был высокого роста и мощного телосложения.
– Куда это вы собрались? – осведомился он.
– На верхний этаж, – отрезал Найланд Смит. – И не пытайтесь помешать нам.
Портье увидел блеск золотого значка и направленный на него пистолет лейтенанта Джонсона.
– А в чем дело? – прорычал он. – Я и не собираюсь вам мешать.
Но в действительности, хотя этот человек и являлся лишь крохотной шестеренкой в огромном механизме, он знал, что жильцы верхних апартаментов надежно защищены. Портье получил работу через Лигу истинных американцев и имел указание неукоснительно докладывать о всех посетителях упомянутого этажа.
Он молча поднял ночных гостей на лифте.
– Спускайтесь вниз, – приказал Смит, выйдя из лифта. – И доложите дежурному офицеру в вестибюле о нашем визите.
Он огляделся. Его сопровождали три человека. Тревога за Хэпберна заставила Найланда Смита пойти на этот шаг. С запозданием он вспомнил о письме, некогда полученном от Орвина Прескотта, – написанном загипнотизированным доктором под диктовку. И вспомнил, что Хэпберн совсем недавно сам подвергся мощному гипнотическому внушению доктора Фу Манчи… Возможно, Хэпберн звонил Фею по телефону, лишь бессознательно следуя указаниям сильной злой воли великого китайца.
– Будьте готовы ко всему, – сурово предупредил Смит. – Но не предпринимайте никаких действий без моего приказа.
Он нажал кнопку звонка.
Последовало несколько мгновений полной тишины. Найланд Смит приготовился ждать и, возможно, в конце концов взламывать дверь. Он уже собирался позвонить во второй раз, когда дверь открылась.
Перед ним стоял Марк Хэпберн собственной персоной!
Найланд Смит испытывал одновременно чувство удивления, облегчения и сомнения. Ситуация не поддавалась анализу. Он устремил пронзительный взгляд на измученное лицо Хэпберна. Волосы капитана были всклокочены, взгляд безумен.
– Смит! – воскликнул он со странной ноткой негодования в голосе.
Найланд Смит кивнул и переступил порог, знаком велев спутникам оставаться за дверью.
Он пересек небольшую прихожую и оказался в очаровательно обставленной гостиной, в которой все дышало неуловимым ароматом женственности. Гостиная была пуста.
– Извините за всю эту кажущуюся таинственность, – тихо проговорил Хэпберн. – Но вы поймете меня, когда все узнаете. У меня не было другого выхода.
– Вы сказали Фею, что берете на себя определенную ответственность… – мрачно заметил Смит.
– Не так громко, Смит! И я ни от чего не отказываюсь… – Хэпберн поколебался, не сводя глубоко посаженных глаз с лица друга. – Но после сегодняшней ночи… все его преступления… Извините. Мойя… Миссис Эдер упала в обморок, когда услышала новости…
– Что мальчик умер?
– Нет, что он будет жить.
– Рад слышать это. В результате ваших расследований в Коннектикуте мы смогли сузить круг поисков до данного района. – Найланд Смит продолжал внимательно глядеть на помощника. – Ваше длительное необъяснимое отсутствие, последовавшее за звонком Фею, несколько усложнило ситуацию. Я буду рад, Хэпберн, если вы сообщите мне о предполагаемом местонахождении доктора Фу Манчи…
Дверь открылась, и в гостиную вошел доктор Фу Манчи.
Смит молниеносно выхватил пистолет, но китаец нахмурился и покачал головой. Его обычно яркие глаза казались подернутыми мутной пленкой.
– Не надо мелодраматических жестов, сэр Дэниз, – гортанный голос звучал совершенно бесстрастно. – Мы не в Голливуде. Через минуту я буду к вашим услугам. – Он обернулся к Хэпберну. – Я оставил все инструкции на ночном столике рядом с кроватью. Там же вы найдете имя врача, которому следует поручить дальнейшее лечение мальчика. Это еврей, имеющий практику в гетто, – человек честный и хорошо знающий свое дело. Не сравниваю его, сэр Дэниз, с нашим общим другом доктором Петри – которому прошу при встрече засвидетельствовать свое почтение, – но он лучший врач во всем Нью-Йорке. Капитан Хэпберн, я желаю, чтобы меня арестовал сэр Дэниз Найланд Смит, ибо он заслужил право сделать это. Прошу вас, передайте меня в его руки в качестве пленника.
– Да… – хрипло проговорил Хэпберн. – Смит, вот арестованный.
Фу Манчи легко поклонился, поднял с пола свою кожаную сумку и сказал:
– Советую вам, капитан Хэпберн, вызвать доктора Гольдберга немедленно и оставаться возле больного до его прибытия…
Обычно невозмутимый, Найланд Смит почти потерял связь с реальностью. На одиннадцатом часу напряженных розысков Судьба – независимо от его собственных усилий – сама отдавала ему в руки этого человека! Смит быстро взглянул на Хэпберна и прочел на лице товарища смешанные чувства, которые он и сам испытывал в этот момент. Он никогда не предполагал, что победа, одержанная после многих лет борьбы, окажется столь пресной на вкус. Затуманенные зеленые глаза смотрели прямо на него – но взгляд их не пугал и не завораживал. Они смотрели чуть насмешливо и вопросительно. Смит отступил в сторону и указал рукой на дверь, за которой остались три его помощника.
– Идите вперед, доктор Фу Манчи.
Фу Манчи, по-кошачьи мягко ступая, вышел в вестибюль. Три пары настороженных глаз следили за каждым его движением; три пистолета были направлены на него.
– Вызовите лифт, – резко приказал Найланд Смит.