Я изумленно уставился на боя, что было вполне естественно, не на шутку рассердившись за его неожиданный поступок: я едва не вывалился из коляски головой вперед. Но он припал к земле и замер; я поднял глаза на дорогу и увидел, что на ней никого нет, за исключением странной фигуры человека, который в этот момент проходил под сводами моста, направляясь в нашу сторону. Это был человек высокого роста, с величавой поступью, китаец, а возможно, и нет, но одетый в китайскую одежду. Во внешности незнакомца была одна чрезвычайно необычная особенность: он был закутан в плотное зеленое покрывало!
— Скрывавшее лицо?
— Да, оно совершенно скрывало его лицо. Я изумленно уставился на него, и бой, кажется, угадав, что незнакомец приблизился, прошептал: «Отвернитесь! Отвернитесь!»
— Он имел в виду человека с покрывалом?
— Несомненно. Конечно, я не стал этого делать, но было совершенно невозможно различить черты лица незнакомца за материей, хотя он прошел близко от меня. Он не успел отойти от нас и на три шага, а бой уже схватил оглобли и устремился через мост с такой скоростью, словно за ним черти гнались! Однако была в его поведении одна странность: мне никогда впоследствии не удавалось склонить его к разговору об этом происшествии! Я запугивал его и предлагал деньги, но все было бесполезно. И несмотря на то, что я, должно быть, спросил более чем у сотни китайцев, от мандаринов до нищих, что из себя представляет этот «Скорпион», но все без исключения выглядели непонимающими и вежливо заверяли меня в том, что они ничего об этом не знают.
— Хм! — сказал Данбар. — Конечно, это очень странный случай. Как давно приключилась эта история, доктор?
— Около пяти лет тому назад.
— Возможно, это связано с моим делом. Несколько месяцев тому назад, в начале зимы, в Скотланд-Ярде мы получили инструкции обратить особое внимание на упоминания в прессе, в разговорах, которые ведутся в театрах и кафе, но особенно в кварталах, где часто случаются преступления, о скорпионе (или о чем-нибудь в этом роде) Я был так удивлен, что спросил об этом у комиссара, но он мало что смог добавить. Он сказал, что сообщение об этом пришло из Парижа, но что и в Париже, кажется, знают об этом не больше нас. Это как-то связано с внезапной гибелью нескольких заслуженных общественных деятелей, происшедшей незадолго до того, но так как ни в одном из этих случаев не было заметно никакой связи со скорпионом, то я так и не понял, что все это значит. Затем, шесть недель тому назад, в фойе театра в Вест-Энде умер сэр Фрэнк Нэркумб, хирург, вы помните?
— Конечно, это был очень странный случай. Следовало бы произвести вскрытие.
— Странно, что вы об этом упомянули, доктор; мы сразу же заявили то же самое прессе, но у друзей Фрэнка Нэркумба огромное влияние, и мы не смогли ничего добиться. Однако дела обстояли именно так. Я работал днем и ночью и допросил всех, кто мог быть как-нибудь причастен к этому делу, я перерыл горы бумаг, пытаясь найти какую-нибудь связь между сэром Фрэнком Нэркумбом и скорпионом! Затем из Парижа пришло еще одно сообщение! Конечно, я не нашел никакой связи со скорпионом. Это была дьявольская работа, потому что я на самом деле не знал, что следует искать. Я начал думать, что охота за скорпионом — это гигантский розыгрыш, когда вчера ночью речная полиция выловила из воды труп человека — значительное событие для рубрики «Происшествия». Он был ужасно изуродован, вероятно, он попал под винты судов. В конце концов была обнаружена только одна вещь, по которой его можно было идентифицировать: на запястье, на цепочке, он носил металлический диск, на котором стояли инициалы «Г. М.» и номер 49685, вот и все.
— А это? — спросил Стюарт.
— Хвост скорпиона был воткнут в разорванную подкладку кармана пиджака.
ГЛАВА IV
ГЛАВА V
ГЛАВА VI
Чрезвычайно взволнованный инспектор Данбар подъехал к Скотланд-Ярду, выскочил из такси, устремился в здание и, не беспокоя лифтера, сразу же поднялся по лестнице в свой кабинет. Он решил, что в нем недостаточно светло, и включил лампу с зеленым абажуром, висевшую над столом. При свете стало видно, что в комнате мало мебели, что стены крашеные, а единственным украшением комнаты является гравюра с изображением бывшего комиссара, который не сличался особой красотой. Занавеси были задернуты. На сверкающем полированном полу стояли только простой массивный стол, сделанный из дешевых пород дерева (на нем были блокнот с промокательной бумагой, оловянная чернильница, несколько ручек и телефон), и три неудобных стула. Данбар взглянул на стол и остановился в нерешительности посреди пустой комнаты, постукивая по своим мелким, широко расставленным зубам карандашом, который он машинально достал из кармана жилета. Он позвонил.
Почти немедленно вошел констебль и остановился у порога.
— Когда ушел сержант Сауэрби? — спросил Данбар.
— Около трех часов назад, сэр.
— Что! — воскликнул Данбар. — Три часа назад! Но в это время я сам был здесь, в кабинете у комиссара.
— Сержант Сауэрби ушел еще раньше. Я видел, как он выходил.
— Но, старина, он опять вернулся. Он разговаривал со мной по телефону меньше чем четверть часа тому назад.
— Но не отсюда, сэр.
— Скрывавшее лицо?
— Да, оно совершенно скрывало его лицо. Я изумленно уставился на него, и бой, кажется, угадав, что незнакомец приблизился, прошептал: «Отвернитесь! Отвернитесь!»
— Он имел в виду человека с покрывалом?
— Несомненно. Конечно, я не стал этого делать, но было совершенно невозможно различить черты лица незнакомца за материей, хотя он прошел близко от меня. Он не успел отойти от нас и на три шага, а бой уже схватил оглобли и устремился через мост с такой скоростью, словно за ним черти гнались! Однако была в его поведении одна странность: мне никогда впоследствии не удавалось склонить его к разговору об этом происшествии! Я запугивал его и предлагал деньги, но все было бесполезно. И несмотря на то, что я, должно быть, спросил более чем у сотни китайцев, от мандаринов до нищих, что из себя представляет этот «Скорпион», но все без исключения выглядели непонимающими и вежливо заверяли меня в том, что они ничего об этом не знают.
— Хм! — сказал Данбар. — Конечно, это очень странный случай. Как давно приключилась эта история, доктор?
— Около пяти лет тому назад.
— Возможно, это связано с моим делом. Несколько месяцев тому назад, в начале зимы, в Скотланд-Ярде мы получили инструкции обратить особое внимание на упоминания в прессе, в разговорах, которые ведутся в театрах и кафе, но особенно в кварталах, где часто случаются преступления, о скорпионе (или о чем-нибудь в этом роде) Я был так удивлен, что спросил об этом у комиссара, но он мало что смог добавить. Он сказал, что сообщение об этом пришло из Парижа, но что и в Париже, кажется, знают об этом не больше нас. Это как-то связано с внезапной гибелью нескольких заслуженных общественных деятелей, происшедшей незадолго до того, но так как ни в одном из этих случаев не было заметно никакой связи со скорпионом, то я так и не понял, что все это значит. Затем, шесть недель тому назад, в фойе театра в Вест-Энде умер сэр Фрэнк Нэркумб, хирург, вы помните?
— Конечно, это был очень странный случай. Следовало бы произвести вскрытие.
— Странно, что вы об этом упомянули, доктор; мы сразу же заявили то же самое прессе, но у друзей Фрэнка Нэркумба огромное влияние, и мы не смогли ничего добиться. Однако дела обстояли именно так. Я работал днем и ночью и допросил всех, кто мог быть как-нибудь причастен к этому делу, я перерыл горы бумаг, пытаясь найти какую-нибудь связь между сэром Фрэнком Нэркумбом и скорпионом! Затем из Парижа пришло еще одно сообщение! Конечно, я не нашел никакой связи со скорпионом. Это была дьявольская работа, потому что я на самом деле не знал, что следует искать. Я начал думать, что охота за скорпионом — это гигантский розыгрыш, когда вчера ночью речная полиция выловила из воды труп человека — значительное событие для рубрики «Происшествия». Он был ужасно изуродован, вероятно, он попал под винты судов. В конце концов была обнаружена только одна вещь, по которой его можно было идентифицировать: на запястье, на цепочке, он носил металлический диск, на котором стояли инициалы «Г. М.» и номер 49685, вот и все.
— А это? — спросил Стюарт.
— Хвост скорпиона был воткнут в разорванную подкладку кармана пиджака.
ГЛАВА IV
МАДЕМУАЗЕЛЬ ДОРИАН
Зазвонил телефон. Стюарт протянул руку к аппарату и взял трубку.
— Да, — произнес он. — доктор Стюарт слушает. Инспектор Данбар здесь. Не вешайте трубку. — Он передал аппарат Данбару, который сразу же поднялся, когда услышал свое имя. — Инспектор, с вами хочет говорить сержант Сауэрби из Скотланд-Ярда.
— Алло, — сказал Данбар, — это вы, Сауэрби? Да, я приехал сюда совсем недавно. Что случилось? Макс? Вы сказали — Макс! Боже праведный! Что все это значит! Вы уверены, что 49685 — это его номер? Бедный малый, ему следовало бы работать вместе с нами, а не в одиночку. Но он всегда так работал. Подождите до моего приезда. Я присоединюсь к вам через несколько минут. Я возьму такси. И послушайте, Сауэрби! Совершенно очевидно, что это дело связано со скорпионом. Небольшая вещица, найденная на трупе, это не шип кактуса, а хвост скорпиона!
Он положил трубку и повернулся к Стюарту, который слушал этот разговор с растущей тревогой. Данбар с силой ударил ладонью по столу.
— Мы проспали! — заявил он. — Гастон Макс из парижской службы работал в Лондоне в течение месяца, а мы ничего об этом не знали!
— Гастон Макс! — воскликнул Стюарт. — Значит, это действительно сложное дело.
Будучи студентом, он изучал криминалистику, и ему было хорошо известно имя знаменитого француза, самого выдающегося следователя Европы. Он поймал себя на том, что по-новому, с возросшим интересом, смотрит на золотую вещицу.
— Бедный малый, — повторил Данбар. — Это было его последнее дело. Его тело вытащили из воды.
— Что! Тело Гастона Макса?
— Париж только что телеграфировал, что от Макса перестали поступать отчеты неделю тому назад. Кажется, он занимался делом сэра Фрэнка Нэркумба, а я ничего об этом не знал! Но я уже давно предупреждал, что Макс злоупотребляет своей привычкой работать в одиночку Они прислали данные для идентификации Обнаруженный опознавательный диск принадлежит ему. К несчастью, в этом нет никаких сомнений Лицо трупа не поддается опознанию, но трудно представить, чтобы было два одинаковых диска с инициалами «Г. М.» и номером 49685. Теперь я ухожу Не желаете ли пойти со мной, доктор?
— Инспектор, я жду пациента, — ответил Стюарт, — это особый случай. Но я надеюсь, вы будете держать меня в курсе событий.
— Я не настаиваю, чтобы вы ехали в Скотланд-Ярд, если вы этого не хотите. Факты говорят за то, что дело о скорпионе, кажется, связано со тщательно подготовленным убийством посредством какого-то неизвестного яда. Я пришел бы вас повидать уже потому, что вы не раз помогали мне в прошлом, но сегодня вечером у меня есть для вас предложение от нашего комиссара. Он проинструктировал меня прибегнуть к вашим услугам, если это будет полезно для дела.
— Я польщен, — заявил Стюарт. — Но в конце концов, инспектор, я всего-навсего обычный врач из пригорода. У меня пока нет заслуженной репутации. Не обратиться ли вам к доктору Хейлсауну? Это — известный врач.
— Но если сэр Фрэнк Нэркумб действительно был отравлен, как, кажется, считают в Париже, то тогда он — полный невежда, — грубо возразил Данбар. — Он считает, что смерть наступила от язвенного эндокардита.
— Возможно, он прав?
— Если он прав, — сказал Данбар, взяв в руки со стола золотую вещицу, — то зачем она была нужна Гастону Максу?
— Может быть, нет никакой связи между расследованием Макса и смертью сэра Фрэнка.
— А с другой стороны, может быть, и есть! Не будем больше говорить о докторе Хейлсауне; вы согласны стать в этом деле нашим экспертом?
— Конечно, с готовностью.
— Доктор, ваш гонорар вы определите сами. Если не возражаете, то я позвоню вам позднее или утром.
Данбар завернул хвост скорпиона в листок папиросной бумаги и собрался снова положить его в бумажник. Затем, подумав, сказал:
— Я оставлю его у вас, доктор. Я считаю, что так будет разумнее, вы сможете, если захотите, исследовать его, когда у вас будет достаточно свободного времени.
— Очень хорошо, — ответил Стюарт. — Гравировка очень мелкая, я взгляну на нее позднее через увеличительное стекло.
Он взял вещицу у Данбара, который снова ее развернул, открыл ящик письменного стола, в котором он хранил свою чековую книжку и несколько драгоценностей, положил туда это странное золотое изделие и запер ящик.
— Я провожу вас до стоянки такси, — сказал он, поймав себя на том, что чем-то встревожен. Затем они оба вышли из кабинета; по пути Стюарт потушил свет.
Не прошло и двух минут после их ухода, как перед домом остановилась машина, и миссис Мак-Грегор ввела в комнату, недавно покинутую Стюартом и Данбаром, молодую леди и включила свет.
— Доктор только что вышел, мадемуазель Дориан, — сказала она холодно. — Я очень сожалею, что вам не везет. Но я полагаю, он через несколько минут вернется.
Девушка, к которой обратилась проницательная старая шотландка, по ее мнению, принадлежала к тому типу женщин, от которых могут быть только одни неприятности. Это была стройная восточная красавица, которая переняла элегантность Запада. Черты ее лица напоминали европейские, но в то же время в них чувствовалось что-то восточное. У нее были продолговатые миндалевидные глаза египтянки, свои волосы она носила в свободной живописной манере, что напоминало прически, принятые в гареме. Когда на волны ее пушистых волос падал свет, то они светились бледно-желтоватым цветом.
Она носила плащ из пурпурного вельвета с воротником из песца, крепившимся на золотых шнурках. Под плащом на ней было надето двухцветное платье, сшитое из белой и золотистой ткани и отличавшееся классической простотой линий. На поясе оно было стянуто затейливым восточным пояском. Белые чулки и бледно-золотистые туфли демонстрировали наилучшим образом ее очаровательные маленькие ножки и стройные щиколотки. При себе она имела сумочку индийской работы, вышитую бисером. Мадемуазель Дориан выглядела так, что была способна разжечь воображение любого мужчины и навсегда запечатлеться в его памяти.
В поведении миссис Мак-Грегор, когда она провожала гостью к креслу, чувствовалась некоторая напряженность.
— Вы очень любезны, — сказала посетительница после недолгого колебания. При этом в ее голосе можно было уловить очаровательный, едва заметный акцент, отличавшийся музыкальностью. — Я подожду, если вы не возражаете.
— Кеппел, Кеппел, — пробормотала миссис Мак-Грегор, начиная орудовать кочергой в камине, — он, конечно, позволил пламени погаснуть! Пламя потухло? Нет… я вижу искорки!
Когда пламя начало разгораться, она поставила кочергу вертикально и с триумфом повернулась к мадемуазель Дориан, которая смотрела на нее с легкой улыбкой.
— Через несколько минут пламя разгорится, мадемуазель, — сказала она и направилась к двери.
Но девушка задержала ее, спросив:
— Не могу ли я поговорить недолго по телефону? Поскольку доктор Стюарт отсутствует, то я должна предупредить, что я задерживаюсь.
— Конечно, мадемуазель, — ответила миссис Мак-Грегор, — телефон в вашем распоряжении. Но я думаю, что доктор скоро вернется.
— Я очень вам благодарна!
Миссис Мак-Грегор направилась к выходу, не преминув напоследок взглянуть на элегантную фигуру в кресле. Мадемуазель Дориан сидела, уперев подбородок в руки, опиравшиеся локтями на ручки кресла, и пристально глядя на дым, поднимавшийся от красных угольков в камине. Дверь закрылась, и шаги удаляющейся по коридору миссис Мак-Грегор смолкли.
Мадемуазель Дориан соскочила с кресла и достала из сумочки несколько небольших ключей, соединенных кольцом. Крадучись, она пересекла комнату, все время внимательно прислушиваясь, и скинула свой плащ на спинку стула, который стоял перед письменным столом.
Бело-золотистое платье плотно облегло ее стройную фигуру, когда она склонилась над столом и попробовала три ключа, чтобы открыть замок ящика, в котором лежала чековая книжка Стюарта и куда он недавно положил фрагмент загадочного золотого украшения.
Третий ключ подошел, и мадемуазель Дориан открыла ящик. Она увидела сначала чековую книжку, рядом с которой лежала бухгалтерская книга, а затем вынула находившийся в глубине ящика конверт размером тринадцать на семнадцать дюймов, запечатанный красным воском, на котором рукой Стюарта был написан адрес:
Отделение потерянных вещей
Столичная полиция
Скотланд-Ярд
Она издала приглушенное восклицание, когда что-то блеснуло рядом с чековой книжкой, и с изумлением пристально посмотрела на неожиданно ею замеченное небольшое украшение. Она взяла его в руки, и в ее глазах мелькнул ужас. Мгновение она колебалась, затем положила эту золотую вещицу и большой конверт на стол и взялась за телефон. Не сводя глаз с закрытой двери кабинета, она назвала номер Ист 89512 и в ожидании, пока ее соединят, нервно прислушивалась. Внезапно она стала говорить низким голосом:
— Да!.. Говорит Мёска. Слушайте! Один из новых ключей подошел. Конверт у меня. Но в этом же ящике я нашла сегмент, оторванный от золотого скорпиона. — С каждым мгновением она волновалась все сильнее и сильнее. — Следует ли мне забрать конверт? Он очень большой. Я не знаю…
Откуда-то с улицы раздался низкий протяжный вой; если бы его услышал Стюарт, то он, конечно, его узнал бы: точно такой же он слышал прошлой ночью и как раз о нем забыл упомянуть в отчете.
— А! — прошептала девушка. — Я слышу сигнал! Доктор возвращается. — Она испуганно прислушалась к словам своего собеседника. — Да, да!
Не спуская глаз с двери, она положила трубку, взяла большой конверт в руки, на мгновение замерла, когда ей послышался звук приближающихся шагов. Нервничая, она попыталась засунуть конверт в свою маленькую сумочку, но если бы она сложила его в несколько раз, то он бы распирал сумочку, что привлекло бы внимание. Она подбежала к камину и бросила конверт на тлеющие угли; при этом стоявшая вертикально кочерга со звоном упала на кафельную плиту.
Она стремительно вернулась к столу, взяла украшение и собиралась убрать его в открытый ящик, когда дверь кабинета резко открылась и вошел Стюарт.
— Да, — произнес он. — доктор Стюарт слушает. Инспектор Данбар здесь. Не вешайте трубку. — Он передал аппарат Данбару, который сразу же поднялся, когда услышал свое имя. — Инспектор, с вами хочет говорить сержант Сауэрби из Скотланд-Ярда.
— Алло, — сказал Данбар, — это вы, Сауэрби? Да, я приехал сюда совсем недавно. Что случилось? Макс? Вы сказали — Макс! Боже праведный! Что все это значит! Вы уверены, что 49685 — это его номер? Бедный малый, ему следовало бы работать вместе с нами, а не в одиночку. Но он всегда так работал. Подождите до моего приезда. Я присоединюсь к вам через несколько минут. Я возьму такси. И послушайте, Сауэрби! Совершенно очевидно, что это дело связано со скорпионом. Небольшая вещица, найденная на трупе, это не шип кактуса, а хвост скорпиона!
Он положил трубку и повернулся к Стюарту, который слушал этот разговор с растущей тревогой. Данбар с силой ударил ладонью по столу.
— Мы проспали! — заявил он. — Гастон Макс из парижской службы работал в Лондоне в течение месяца, а мы ничего об этом не знали!
— Гастон Макс! — воскликнул Стюарт. — Значит, это действительно сложное дело.
Будучи студентом, он изучал криминалистику, и ему было хорошо известно имя знаменитого француза, самого выдающегося следователя Европы. Он поймал себя на том, что по-новому, с возросшим интересом, смотрит на золотую вещицу.
— Бедный малый, — повторил Данбар. — Это было его последнее дело. Его тело вытащили из воды.
— Что! Тело Гастона Макса?
— Париж только что телеграфировал, что от Макса перестали поступать отчеты неделю тому назад. Кажется, он занимался делом сэра Фрэнка Нэркумба, а я ничего об этом не знал! Но я уже давно предупреждал, что Макс злоупотребляет своей привычкой работать в одиночку Они прислали данные для идентификации Обнаруженный опознавательный диск принадлежит ему. К несчастью, в этом нет никаких сомнений Лицо трупа не поддается опознанию, но трудно представить, чтобы было два одинаковых диска с инициалами «Г. М.» и номером 49685. Теперь я ухожу Не желаете ли пойти со мной, доктор?
— Инспектор, я жду пациента, — ответил Стюарт, — это особый случай. Но я надеюсь, вы будете держать меня в курсе событий.
— Я не настаиваю, чтобы вы ехали в Скотланд-Ярд, если вы этого не хотите. Факты говорят за то, что дело о скорпионе, кажется, связано со тщательно подготовленным убийством посредством какого-то неизвестного яда. Я пришел бы вас повидать уже потому, что вы не раз помогали мне в прошлом, но сегодня вечером у меня есть для вас предложение от нашего комиссара. Он проинструктировал меня прибегнуть к вашим услугам, если это будет полезно для дела.
— Я польщен, — заявил Стюарт. — Но в конце концов, инспектор, я всего-навсего обычный врач из пригорода. У меня пока нет заслуженной репутации. Не обратиться ли вам к доктору Хейлсауну? Это — известный врач.
— Но если сэр Фрэнк Нэркумб действительно был отравлен, как, кажется, считают в Париже, то тогда он — полный невежда, — грубо возразил Данбар. — Он считает, что смерть наступила от язвенного эндокардита.
— Возможно, он прав?
— Если он прав, — сказал Данбар, взяв в руки со стола золотую вещицу, — то зачем она была нужна Гастону Максу?
— Может быть, нет никакой связи между расследованием Макса и смертью сэра Фрэнка.
— А с другой стороны, может быть, и есть! Не будем больше говорить о докторе Хейлсауне; вы согласны стать в этом деле нашим экспертом?
— Конечно, с готовностью.
— Доктор, ваш гонорар вы определите сами. Если не возражаете, то я позвоню вам позднее или утром.
Данбар завернул хвост скорпиона в листок папиросной бумаги и собрался снова положить его в бумажник. Затем, подумав, сказал:
— Я оставлю его у вас, доктор. Я считаю, что так будет разумнее, вы сможете, если захотите, исследовать его, когда у вас будет достаточно свободного времени.
— Очень хорошо, — ответил Стюарт. — Гравировка очень мелкая, я взгляну на нее позднее через увеличительное стекло.
Он взял вещицу у Данбара, который снова ее развернул, открыл ящик письменного стола, в котором он хранил свою чековую книжку и несколько драгоценностей, положил туда это странное золотое изделие и запер ящик.
— Я провожу вас до стоянки такси, — сказал он, поймав себя на том, что чем-то встревожен. Затем они оба вышли из кабинета; по пути Стюарт потушил свет.
Не прошло и двух минут после их ухода, как перед домом остановилась машина, и миссис Мак-Грегор ввела в комнату, недавно покинутую Стюартом и Данбаром, молодую леди и включила свет.
— Доктор только что вышел, мадемуазель Дориан, — сказала она холодно. — Я очень сожалею, что вам не везет. Но я полагаю, он через несколько минут вернется.
Девушка, к которой обратилась проницательная старая шотландка, по ее мнению, принадлежала к тому типу женщин, от которых могут быть только одни неприятности. Это была стройная восточная красавица, которая переняла элегантность Запада. Черты ее лица напоминали европейские, но в то же время в них чувствовалось что-то восточное. У нее были продолговатые миндалевидные глаза египтянки, свои волосы она носила в свободной живописной манере, что напоминало прически, принятые в гареме. Когда на волны ее пушистых волос падал свет, то они светились бледно-желтоватым цветом.
Она носила плащ из пурпурного вельвета с воротником из песца, крепившимся на золотых шнурках. Под плащом на ней было надето двухцветное платье, сшитое из белой и золотистой ткани и отличавшееся классической простотой линий. На поясе оно было стянуто затейливым восточным пояском. Белые чулки и бледно-золотистые туфли демонстрировали наилучшим образом ее очаровательные маленькие ножки и стройные щиколотки. При себе она имела сумочку индийской работы, вышитую бисером. Мадемуазель Дориан выглядела так, что была способна разжечь воображение любого мужчины и навсегда запечатлеться в его памяти.
В поведении миссис Мак-Грегор, когда она провожала гостью к креслу, чувствовалась некоторая напряженность.
— Вы очень любезны, — сказала посетительница после недолгого колебания. При этом в ее голосе можно было уловить очаровательный, едва заметный акцент, отличавшийся музыкальностью. — Я подожду, если вы не возражаете.
— Кеппел, Кеппел, — пробормотала миссис Мак-Грегор, начиная орудовать кочергой в камине, — он, конечно, позволил пламени погаснуть! Пламя потухло? Нет… я вижу искорки!
Когда пламя начало разгораться, она поставила кочергу вертикально и с триумфом повернулась к мадемуазель Дориан, которая смотрела на нее с легкой улыбкой.
— Через несколько минут пламя разгорится, мадемуазель, — сказала она и направилась к двери.
Но девушка задержала ее, спросив:
— Не могу ли я поговорить недолго по телефону? Поскольку доктор Стюарт отсутствует, то я должна предупредить, что я задерживаюсь.
— Конечно, мадемуазель, — ответила миссис Мак-Грегор, — телефон в вашем распоряжении. Но я думаю, что доктор скоро вернется.
— Я очень вам благодарна!
Миссис Мак-Грегор направилась к выходу, не преминув напоследок взглянуть на элегантную фигуру в кресле. Мадемуазель Дориан сидела, уперев подбородок в руки, опиравшиеся локтями на ручки кресла, и пристально глядя на дым, поднимавшийся от красных угольков в камине. Дверь закрылась, и шаги удаляющейся по коридору миссис Мак-Грегор смолкли.
Мадемуазель Дориан соскочила с кресла и достала из сумочки несколько небольших ключей, соединенных кольцом. Крадучись, она пересекла комнату, все время внимательно прислушиваясь, и скинула свой плащ на спинку стула, который стоял перед письменным столом.
Бело-золотистое платье плотно облегло ее стройную фигуру, когда она склонилась над столом и попробовала три ключа, чтобы открыть замок ящика, в котором лежала чековая книжка Стюарта и куда он недавно положил фрагмент загадочного золотого украшения.
Третий ключ подошел, и мадемуазель Дориан открыла ящик. Она увидела сначала чековую книжку, рядом с которой лежала бухгалтерская книга, а затем вынула находившийся в глубине ящика конверт размером тринадцать на семнадцать дюймов, запечатанный красным воском, на котором рукой Стюарта был написан адрес:
Отделение потерянных вещей
Столичная полиция
Скотланд-Ярд
Она издала приглушенное восклицание, когда что-то блеснуло рядом с чековой книжкой, и с изумлением пристально посмотрела на неожиданно ею замеченное небольшое украшение. Она взяла его в руки, и в ее глазах мелькнул ужас. Мгновение она колебалась, затем положила эту золотую вещицу и большой конверт на стол и взялась за телефон. Не сводя глаз с закрытой двери кабинета, она назвала номер Ист 89512 и в ожидании, пока ее соединят, нервно прислушивалась. Внезапно она стала говорить низким голосом:
— Да!.. Говорит Мёска. Слушайте! Один из новых ключей подошел. Конверт у меня. Но в этом же ящике я нашла сегмент, оторванный от золотого скорпиона. — С каждым мгновением она волновалась все сильнее и сильнее. — Следует ли мне забрать конверт? Он очень большой. Я не знаю…
Откуда-то с улицы раздался низкий протяжный вой; если бы его услышал Стюарт, то он, конечно, его узнал бы: точно такой же он слышал прошлой ночью и как раз о нем забыл упомянуть в отчете.
— А! — прошептала девушка. — Я слышу сигнал! Доктор возвращается. — Она испуганно прислушалась к словам своего собеседника. — Да, да!
Не спуская глаз с двери, она положила трубку, взяла большой конверт в руки, на мгновение замерла, когда ей послышался звук приближающихся шагов. Нервничая, она попыталась засунуть конверт в свою маленькую сумочку, но если бы она сложила его в несколько раз, то он бы распирал сумочку, что привлекло бы внимание. Она подбежала к камину и бросила конверт на тлеющие угли; при этом стоявшая вертикально кочерга со звоном упала на кафельную плиту.
Она стремительно вернулась к столу, взяла украшение и собиралась убрать его в открытый ящик, когда дверь кабинета резко открылась и вошел Стюарт.
ГЛАВА V
ЗАПЕЧАТАННЫЙ КОНВЕРТ
— Мадемуазель Дориан! — радостно воскликнул Стюарт, устремляясь к ней и уже на ходу протягивая ей руку. Она стояла не двигаясь, опираясь спиной о стол, и глядела на него. Внезапно он заметил открытый ящик. Он остановился. Выражение его лица изменилось; теперь на нем читались изумление и гнев. Когда он оказался напротив нее, тонкие пальцы девушки конвульсивно схватились за край стола.
— Я не слишком рано вернулся, мадемуазель Дориан? — сказал он с горечью.
— О! — прошептала она и отодвинулась от него, когда он подошел ближе.
— Теперь, к моему огорчению, становится понятно, почему в качестве лечащего врача вы выбрали такого не пользующегося популярностью доктора, каким я являюсь. Мне легче было бы поставить диагноз, если бы я связал симптомы вашей болезни с содержимым моего стола или с тем, что вы оттуда взяли, — сказал он задумчиво. — Дайте мне все, что вы украли, и спокойно ждите прибытия полиции.
В своем разочаровании Стюарт был жесток. Это объяснялось тем, что он был романтик; переодетая принцесса оказалась обыкновенной воровкой.
— Я ничего не взяла! — крикнула она. — О, отпустите меня. Пожалуйста, пожалуйста, отпустите меня!
— Умолять бесполезно. Что вы украли?
— Ничего, посмотрите! — Она бросила небольшое золотое украшение на стол. — Я взглянула на него, но не собиралась его красть.
Она подняла на него свои прекрасные глаза, и он почувствовал, что колеблется. Невозможно было предположить, что она познакомилась с ним для того, чтобы украсть этот фрагмент золотого скорпиона, когда она пришла к нему впервые, его еще здесь не было. Он безнадежно запутался и почувствовал себя очень несчастным.
— Как вы открыли ящик? — спросил он сурово.
Она взяла связку ключей, лежавших на столе, и откровенно показала ему тот ключ, который подходил к замку. Ее руки тряслись.
— Откуда у вас этот ключ и почему?
Она внимательно на него посмотрела, ее губы дрожали, а глаза были полны слез. Он не мог оставаться к этому равнодушным.
— Если я скажу вам правду, вы меня отпустите?
— Я ничего не обещаю, я не могу верить ничему из того, что вы мне скажете. Ложью вы вкрались в мое доверие, а теперь посредством другой лжи вы, кажется, намерены заставить меня простить вашу попытку преднамеренной кражи. — Он сжал кулаки. — Господи! Теперь я никогда не смогу вам верить!
Она вздрогнула, как от удара, и жалобно на него посмотрела. Он отвел взгляд.
— Пожалуйста, выслушайте меня, — прошептала она. — Сначала я солгала вам, это верно.
— А теперь?
— Теперь я скажу вам правду.
— Вы — мелкая воровка?
— Ах, вы так жестоки, у вас совсем нет жалости! Вы судите обо мне так, словно я — англичанка. Возможно, что я не могла поступить иначе. На Востоке женщина — рабыня и не имеет собственной воли.
— Рабыня, — воскликнул Стюарт насмешливо. — Вы совсем не похожи на восточных рабынь. Несомненно, в ваших жилах течет восточная кровь, но вы получили образование, вы знаете иностранные языки, вы видели мир. Что хорошо, а что плохо, знает самый последний дикарь.
— А что, если он знает, но не в его власти поступить иначе?!
— Вы просто пытаетесь склонить меня на свою сторону, — сказал он с горечью. — Но вы не сказали ничего, что бы заставило меня слушать вас дальше. Кроме того, я до сих пор потрясен, обнаружив, кто вы есть на самом деле, причем мне совершенно непонятно, что вы хотели украсть. Я — небогатый человек. Все имущество, которое находится в моем доме, если его продать, стоит не больше нескольких сотен фунтов И в то же время вы рискуете своей свободой, обыскивая мое бюро. В последний раз спрашиваю, что вы взяли из этого ящика?
Она стояла, опершись о стол, и вертела в руках фрагмент золотого скорпиона, не спуская с него глаз. Ее длинные ресницы отбрасывали тени на щеки, которые снова слегка порозовели. Стюарт внимательно ее рассматривал, в его глазах читалось восхищение, он был готов забыть все ее недостатки и в глубине сердца не сомневался в том, что он никогда не сможет сдать ее в руки полиции. Все больше и больше в нем росло удивление от того, что он чувствовал сейчас, и неожиданно он поймал себя на мысли, что думает о необъяснимом происшествии, случившемся этой ночью.
— Вы не ответили, — сказал он. — Я задам вам еще один вопрос: пытались ли вы открыть этот ящик когда-либо раньше?
Мадемуазель Дориан быстро подняла на него глаза, и ее щеки покрылись румянцем.
— Я уже дважды пыталась, — призналась она, — но неудачно.
— А кто еще пытался это сделать?
Она мгновенно побледнела и пристально посмотрела на Стюарта расширившимися, испуганными глазами.
— Кто еще? — прошептала она.
— Да, кто еще? Мужчина… на котором было надето что-то вроде рясы…
— О! — воскликнула она, выбрасывая в мольбе руки. — Не спрашивайте меня о нем! Я не смею ответить, я не смею ответить!
— Вы уже ответили, — сказал Стюарт с такой интонацией, что сам остался ею недоволен, так как в ней явственно слышались удивление и страх. Они незаметно сменили высокомерный гнев, испытанный им, когда он обнаружил эту красавицу роющейся в его вещах.
Тайна ее поступков тонула в еще более глубокой и страшной тайне. Ужас, испытанный Стюартом этой ночью, был не сном, а удивительной реальностью. Теперь перед ним был агент человека в рясе, он понял, что каким-то образом оказался замешанным в это дело, гораздо более сложное и серьезное, чем мелкое воровство.
— Золотой скорпион как-то связан с этим делом? — спросил он резко.
В глазах очаровательной женщины он прочел ответ. Она опять вздрогнула, как и тогда, когда Стюарт обличал ее как воровку, но он безжалостно воспользовался своим преимуществом.
— Таким образом, вы замешаны в дело сэра Фрэнка Нэркумба! — сказал он.
— Нет! — крикнула она с неистовством; при этом ее широко открытые глаза были восхитительны. — Сэр Фрэнк Нэркумб…
Она запнулась и замолчала, ее губы снова начали дрожать.
— Сэр Фрэнк Нэркумб… — подсказал Стюарт, чувствуя, что находится на пороге открытия.
— Я ничего не знаю о сэре Фрэнке Нэркумбе.
Стюарт невесело рассмеялся.
— И не разделю ли я каким-нибудь образом судьбу этого известного хирурга? — спросил он.
Его вопрос вызвал неожиданный эффект. Мадемуазель Дориан внезапно положила свои украшенные драгоценностями руки ему на плечи, и он почувствовал, что жадно смотрит в ее прекрасные восточные глаза.
— Если я поклянусь, что говорю правду, вы мне поверите? — прошептала она, и ее пальцы конвульсивно сжали его плечи.
Он был потрясен. Ее близкое присутствие действовало на него опьяняюще.
— Возможно, — сказал он неуверенно.
— Послушайте. Сейчас вы в опасности. Но прежде вам ничего не угрожало; теперь же вы должны быть очень осторожны. Именно так, именно так, я говорю вам правду! Я говорю это ради вашего спасения. Я не должна была это делать. Вы спрашиваете, зачем я пришла сюда. Я скажу вам и это. Теперь я могу не скрывать; я пришла за большим конвертом, взгляните. Он в огне!
Стюарт повернулся и бросил взгляд в сторону камина. Тонкая струйка коричневого дыма поднималась над конвертом. Пламя, которое прежде только тлело, начало разгораться. Чрезвычайно озадаченный значением, придаваемым конверту, которое было для него непонятно, он подбежал к камину и выхватил из пламени дымившийся конверт.
В это время девушка, бросив быстрый взгляд в его сторону, схватила плащ, ключи и сумочку и выбежала из комнаты. Стюарт услышал, как закрылась дверь, подбежал к столу, положил слегка обуглившийся конверт рядом с хвостом золотого скорпиона и рванулся к двери.
— Проклятье, — сказал он.
Сбежавшая пленница закрыла дверь на ключ снаружи. Звук запускаемого мотора, раздавшийся на улице, подстегнул его к действиям. Он выключил свет, пересек комнату, отдернул занавеси и открыл застекленные двери. Яркий лунный свет заливал лужайку, огороженную высокой изгородью. Стюарт выбрался наружу и услышал звук удаляющегося автомобиля. Когда он выбежал на улицу, проходившую около его дома, то на ней никого уже не было. Он подошел к парадной двери и отпер ее своим ключом. Когда он вошел в прихожую, то из комнаты появилась миссис Мак-Грегор.
— Я не слышала, как вы выходили с мадемуазель Дориан, — сказала она.
— Это вполне возможно, миссис Мак-Грегор, но она уехала, вы понимаете.
— Теперь скажите мне, мистер Кеппел, слышали ли вы или нет этой ночью звуки волынки?
— Нет, боюсь, что не слышал, миссис Мак-Грегор, — ответил Стюарт терпеливо. — Я полагаю, что вы, должно быть, очень устали и теперь можете спокойно отдохнуть. Я не жду больше никаких посетителей. Спокойной ночи.
Заметно недовольная и чувствующая себя неловко, миссис Мак-Грегор повернулась, чтобы уйти.
— Спокойной ночи, мистер Кеппел, — сказала она.
Стюарт, будучи не в состоянии больше ждать, поторопился к своему кабинету, открыл дверь и вошел внутрь. Он включил свет, пересек комнату и поспешно задернул занавеси, но не побеспокоился о том, чтобы закрыть «французское» окно. Затем он подошел к письменному столу и взял в руки запечатанный конверт — вожделенную цель странных визитов человека в рясе и красавицы мадемуазель Дориан.
Звуки волынки Мак-Грегоров! Он вспомнил то, что до сих пор ускользало от его внимания. Этот ужасный ночной вой, который извещал о приходе человека в рясе, не был ли он своего рода сигналом?
Он тупо уставился на конверт, затем убрал его в ящик и некоторое время рассматривал хвост золотого скорпиона. В конце концов он положил руки на стол и почувствовал, что он почти бессознательно прислушивается к слабым звукам ночного Лондона и неясным шорохам в доме.
«Теперь вы в опасности. Но прежде вам ничего не угрожало…»
Может ли он ей доверять? Может ли он хоть в малейшей степени поверить в ее искренность? Стюарт вздрогнул и зло рассмеялся.
Часы на камине пробили полчаса.
— Я не слишком рано вернулся, мадемуазель Дориан? — сказал он с горечью.
— О! — прошептала она и отодвинулась от него, когда он подошел ближе.
— Теперь, к моему огорчению, становится понятно, почему в качестве лечащего врача вы выбрали такого не пользующегося популярностью доктора, каким я являюсь. Мне легче было бы поставить диагноз, если бы я связал симптомы вашей болезни с содержимым моего стола или с тем, что вы оттуда взяли, — сказал он задумчиво. — Дайте мне все, что вы украли, и спокойно ждите прибытия полиции.
В своем разочаровании Стюарт был жесток. Это объяснялось тем, что он был романтик; переодетая принцесса оказалась обыкновенной воровкой.
— Я ничего не взяла! — крикнула она. — О, отпустите меня. Пожалуйста, пожалуйста, отпустите меня!
— Умолять бесполезно. Что вы украли?
— Ничего, посмотрите! — Она бросила небольшое золотое украшение на стол. — Я взглянула на него, но не собиралась его красть.
Она подняла на него свои прекрасные глаза, и он почувствовал, что колеблется. Невозможно было предположить, что она познакомилась с ним для того, чтобы украсть этот фрагмент золотого скорпиона, когда она пришла к нему впервые, его еще здесь не было. Он безнадежно запутался и почувствовал себя очень несчастным.
— Как вы открыли ящик? — спросил он сурово.
Она взяла связку ключей, лежавших на столе, и откровенно показала ему тот ключ, который подходил к замку. Ее руки тряслись.
— Откуда у вас этот ключ и почему?
Она внимательно на него посмотрела, ее губы дрожали, а глаза были полны слез. Он не мог оставаться к этому равнодушным.
— Если я скажу вам правду, вы меня отпустите?
— Я ничего не обещаю, я не могу верить ничему из того, что вы мне скажете. Ложью вы вкрались в мое доверие, а теперь посредством другой лжи вы, кажется, намерены заставить меня простить вашу попытку преднамеренной кражи. — Он сжал кулаки. — Господи! Теперь я никогда не смогу вам верить!
Она вздрогнула, как от удара, и жалобно на него посмотрела. Он отвел взгляд.
— Пожалуйста, выслушайте меня, — прошептала она. — Сначала я солгала вам, это верно.
— А теперь?
— Теперь я скажу вам правду.
— Вы — мелкая воровка?
— Ах, вы так жестоки, у вас совсем нет жалости! Вы судите обо мне так, словно я — англичанка. Возможно, что я не могла поступить иначе. На Востоке женщина — рабыня и не имеет собственной воли.
— Рабыня, — воскликнул Стюарт насмешливо. — Вы совсем не похожи на восточных рабынь. Несомненно, в ваших жилах течет восточная кровь, но вы получили образование, вы знаете иностранные языки, вы видели мир. Что хорошо, а что плохо, знает самый последний дикарь.
— А что, если он знает, но не в его власти поступить иначе?!
— Вы просто пытаетесь склонить меня на свою сторону, — сказал он с горечью. — Но вы не сказали ничего, что бы заставило меня слушать вас дальше. Кроме того, я до сих пор потрясен, обнаружив, кто вы есть на самом деле, причем мне совершенно непонятно, что вы хотели украсть. Я — небогатый человек. Все имущество, которое находится в моем доме, если его продать, стоит не больше нескольких сотен фунтов И в то же время вы рискуете своей свободой, обыскивая мое бюро. В последний раз спрашиваю, что вы взяли из этого ящика?
Она стояла, опершись о стол, и вертела в руках фрагмент золотого скорпиона, не спуская с него глаз. Ее длинные ресницы отбрасывали тени на щеки, которые снова слегка порозовели. Стюарт внимательно ее рассматривал, в его глазах читалось восхищение, он был готов забыть все ее недостатки и в глубине сердца не сомневался в том, что он никогда не сможет сдать ее в руки полиции. Все больше и больше в нем росло удивление от того, что он чувствовал сейчас, и неожиданно он поймал себя на мысли, что думает о необъяснимом происшествии, случившемся этой ночью.
— Вы не ответили, — сказал он. — Я задам вам еще один вопрос: пытались ли вы открыть этот ящик когда-либо раньше?
Мадемуазель Дориан быстро подняла на него глаза, и ее щеки покрылись румянцем.
— Я уже дважды пыталась, — призналась она, — но неудачно.
— А кто еще пытался это сделать?
Она мгновенно побледнела и пристально посмотрела на Стюарта расширившимися, испуганными глазами.
— Кто еще? — прошептала она.
— Да, кто еще? Мужчина… на котором было надето что-то вроде рясы…
— О! — воскликнула она, выбрасывая в мольбе руки. — Не спрашивайте меня о нем! Я не смею ответить, я не смею ответить!
— Вы уже ответили, — сказал Стюарт с такой интонацией, что сам остался ею недоволен, так как в ней явственно слышались удивление и страх. Они незаметно сменили высокомерный гнев, испытанный им, когда он обнаружил эту красавицу роющейся в его вещах.
Тайна ее поступков тонула в еще более глубокой и страшной тайне. Ужас, испытанный Стюартом этой ночью, был не сном, а удивительной реальностью. Теперь перед ним был агент человека в рясе, он понял, что каким-то образом оказался замешанным в это дело, гораздо более сложное и серьезное, чем мелкое воровство.
— Золотой скорпион как-то связан с этим делом? — спросил он резко.
В глазах очаровательной женщины он прочел ответ. Она опять вздрогнула, как и тогда, когда Стюарт обличал ее как воровку, но он безжалостно воспользовался своим преимуществом.
— Таким образом, вы замешаны в дело сэра Фрэнка Нэркумба! — сказал он.
— Нет! — крикнула она с неистовством; при этом ее широко открытые глаза были восхитительны. — Сэр Фрэнк Нэркумб…
Она запнулась и замолчала, ее губы снова начали дрожать.
— Сэр Фрэнк Нэркумб… — подсказал Стюарт, чувствуя, что находится на пороге открытия.
— Я ничего не знаю о сэре Фрэнке Нэркумбе.
Стюарт невесело рассмеялся.
— И не разделю ли я каким-нибудь образом судьбу этого известного хирурга? — спросил он.
Его вопрос вызвал неожиданный эффект. Мадемуазель Дориан внезапно положила свои украшенные драгоценностями руки ему на плечи, и он почувствовал, что жадно смотрит в ее прекрасные восточные глаза.
— Если я поклянусь, что говорю правду, вы мне поверите? — прошептала она, и ее пальцы конвульсивно сжали его плечи.
Он был потрясен. Ее близкое присутствие действовало на него опьяняюще.
— Возможно, — сказал он неуверенно.
— Послушайте. Сейчас вы в опасности. Но прежде вам ничего не угрожало; теперь же вы должны быть очень осторожны. Именно так, именно так, я говорю вам правду! Я говорю это ради вашего спасения. Я не должна была это делать. Вы спрашиваете, зачем я пришла сюда. Я скажу вам и это. Теперь я могу не скрывать; я пришла за большим конвертом, взгляните. Он в огне!
Стюарт повернулся и бросил взгляд в сторону камина. Тонкая струйка коричневого дыма поднималась над конвертом. Пламя, которое прежде только тлело, начало разгораться. Чрезвычайно озадаченный значением, придаваемым конверту, которое было для него непонятно, он подбежал к камину и выхватил из пламени дымившийся конверт.
В это время девушка, бросив быстрый взгляд в его сторону, схватила плащ, ключи и сумочку и выбежала из комнаты. Стюарт услышал, как закрылась дверь, подбежал к столу, положил слегка обуглившийся конверт рядом с хвостом золотого скорпиона и рванулся к двери.
— Проклятье, — сказал он.
Сбежавшая пленница закрыла дверь на ключ снаружи. Звук запускаемого мотора, раздавшийся на улице, подстегнул его к действиям. Он выключил свет, пересек комнату, отдернул занавеси и открыл застекленные двери. Яркий лунный свет заливал лужайку, огороженную высокой изгородью. Стюарт выбрался наружу и услышал звук удаляющегося автомобиля. Когда он выбежал на улицу, проходившую около его дома, то на ней никого уже не было. Он подошел к парадной двери и отпер ее своим ключом. Когда он вошел в прихожую, то из комнаты появилась миссис Мак-Грегор.
— Я не слышала, как вы выходили с мадемуазель Дориан, — сказала она.
— Это вполне возможно, миссис Мак-Грегор, но она уехала, вы понимаете.
— Теперь скажите мне, мистер Кеппел, слышали ли вы или нет этой ночью звуки волынки?
— Нет, боюсь, что не слышал, миссис Мак-Грегор, — ответил Стюарт терпеливо. — Я полагаю, что вы, должно быть, очень устали и теперь можете спокойно отдохнуть. Я не жду больше никаких посетителей. Спокойной ночи.
Заметно недовольная и чувствующая себя неловко, миссис Мак-Грегор повернулась, чтобы уйти.
— Спокойной ночи, мистер Кеппел, — сказала она.
Стюарт, будучи не в состоянии больше ждать, поторопился к своему кабинету, открыл дверь и вошел внутрь. Он включил свет, пересек комнату и поспешно задернул занавеси, но не побеспокоился о том, чтобы закрыть «французское» окно. Затем он подошел к письменному столу и взял в руки запечатанный конверт — вожделенную цель странных визитов человека в рясе и красавицы мадемуазель Дориан.
Звуки волынки Мак-Грегоров! Он вспомнил то, что до сих пор ускользало от его внимания. Этот ужасный ночной вой, который извещал о приходе человека в рясе, не был ли он своего рода сигналом?
Он тупо уставился на конверт, затем убрал его в ящик и некоторое время рассматривал хвост золотого скорпиона. В конце концов он положил руки на стол и почувствовал, что он почти бессознательно прислушивается к слабым звукам ночного Лондона и неясным шорохам в доме.
«Теперь вы в опасности. Но прежде вам ничего не угрожало…»
Может ли он ей доверять? Может ли он хоть в малейшей степени поверить в ее искренность? Стюарт вздрогнул и зло рассмеялся.
Часы на камине пробили полчаса.
ГЛАВА VI
ПОМОЩНИК КОМИССАРА
Чрезвычайно взволнованный инспектор Данбар подъехал к Скотланд-Ярду, выскочил из такси, устремился в здание и, не беспокоя лифтера, сразу же поднялся по лестнице в свой кабинет. Он решил, что в нем недостаточно светло, и включил лампу с зеленым абажуром, висевшую над столом. При свете стало видно, что в комнате мало мебели, что стены крашеные, а единственным украшением комнаты является гравюра с изображением бывшего комиссара, который не сличался особой красотой. Занавеси были задернуты. На сверкающем полированном полу стояли только простой массивный стол, сделанный из дешевых пород дерева (на нем были блокнот с промокательной бумагой, оловянная чернильница, несколько ручек и телефон), и три неудобных стула. Данбар взглянул на стол и остановился в нерешительности посреди пустой комнаты, постукивая по своим мелким, широко расставленным зубам карандашом, который он машинально достал из кармана жилета. Он позвонил.
Почти немедленно вошел констебль и остановился у порога.
— Когда ушел сержант Сауэрби? — спросил Данбар.
— Около трех часов назад, сэр.
— Что! — воскликнул Данбар. — Три часа назад! Но в это время я сам был здесь, в кабинете у комиссара.
— Сержант Сауэрби ушел еще раньше. Я видел, как он выходил.
— Но, старина, он опять вернулся. Он разговаривал со мной по телефону меньше чем четверть часа тому назад.
— Но не отсюда, сэр.