— Да, — сказал Данбар быстро, — но необходимо было спасать ту несчастную девушку, вы помните? Мы не могли терять время.
— Я совершенно с вами согласен, инспектор. И на нас оказывали давление. Тем не менее я повторяю: думаю, что тогда мы действовали с чрезмерной поспешностью. И я скажу почему. Вы помните о необъяснимом исчезновении в один из тех дней чертежей торпеды Хейли?
— Разумеется, — ответил помощник комиссара, а Данбар утвердительно кивнул головой.
— Так вот. Аналогичную потерю национального масштаба приблизительно в то же время понесло мое собственное правительство. Я не могу разглашать секретные сведения относительно того, в чем она состояла, и слава Богу, что ничего не просочилось в прессу, иначе тайна сразу же стала бы известна всем и каждому. Но только один член парламента видел документ, о котором я говорю, некто мосье Бланк, скажем так. Я также полагаю, что вправе заметить, что сэр Брайан Малпас был членом британского кабинета министров, когда исчезли чертежи Хейли?
— Именно так, — сказал помощник комиссара, — но, конечно, честь сэра Брайана была вне подозрений?
— Вот именно, — согласился Макс, — так же как и мосье Бланка. Но моя точка зрения такова, что оба они, и мосье Бланк и сэр Брайан, были клиентами опиумного синдиката!
Данбар сразу же кивнул.
— Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы скрыть эти факты от общественности, — сказал он. — Иначе бы политической карьере сэра Брайана Малпаса пришел конец.
Помощник комиссара посмотрел на него вежливо-удивленно.
— Вообще говоря, ходили слухи, что сэр Брайан Малпас прибегает к наркотикам, — заметил он, — и я не удивился бы, узнав, что он оказывает поддержку синдикату, о котором вы говорите. Но… — на его губах появилась дьявольская усмешка. — А! — добавил он. — Я понимаю! Я понимаю!
— Вы понимаете, куда я клоню? — воскликнул Макс. — Вы осознаете, что я имею в виду, когда говорю, что мы слишком поторопились? Этот синдикат был организован для более странной цели, чем распространение китайского порока; в его когтях были люди, допущенные к национальным секретам, гении, но одновременно рабы страшного зелья. Под действием наркотика, друзья мои, не разгласили ли они подобные секреты?
При этих словах внезапно воцарилось молчание.
— Что стало с этими украденными планами? — продолжал он, говоря теперь очень низким голосом. — Если бы торпеда Хейли появилась в последующие годы, то мы узнали бы, какому правительству были переданы ее чертежи. Однако нет. Ничего не известно также и о том, как воспользовались информацией, полученной от мосье Бланка. Одним словом, — он поднял палец в театральном жесте, — кто-то накапливает орудия разрушения! Кто же их собирает и с какой целью?
Установилась еще одна напряженная пауза.
— А какова ваша собственная точка зрения, мистер Макс? — спросил помощник комиссара.
Гастон Макс пожал плечами.
— Моя точка зрения это — скорее предположение, — ответил он. — Совсем недавно я пришел к выводу, что «Скорпион» скорее всего именно китаец. Мы полагали также, что и «мистер Кинг» тоже китаец, а теперь я убежден, что «мистер Кинг» действовал не с целью наживы, а с глубокой политической целью. Он похищал «про запас» достижения человеческого разума. «Скорпион» же уничтожает гениев. Не может ли быть так, что их действия являются составляющими общего плана?
ГЛАВА XXII
ГЛАВА XXIII
— Я совершенно с вами согласен, инспектор. И на нас оказывали давление. Тем не менее я повторяю: думаю, что тогда мы действовали с чрезмерной поспешностью. И я скажу почему. Вы помните о необъяснимом исчезновении в один из тех дней чертежей торпеды Хейли?
— Разумеется, — ответил помощник комиссара, а Данбар утвердительно кивнул головой.
— Так вот. Аналогичную потерю национального масштаба приблизительно в то же время понесло мое собственное правительство. Я не могу разглашать секретные сведения относительно того, в чем она состояла, и слава Богу, что ничего не просочилось в прессу, иначе тайна сразу же стала бы известна всем и каждому. Но только один член парламента видел документ, о котором я говорю, некто мосье Бланк, скажем так. Я также полагаю, что вправе заметить, что сэр Брайан Малпас был членом британского кабинета министров, когда исчезли чертежи Хейли?
— Именно так, — сказал помощник комиссара, — но, конечно, честь сэра Брайана была вне подозрений?
— Вот именно, — согласился Макс, — так же как и мосье Бланка. Но моя точка зрения такова, что оба они, и мосье Бланк и сэр Брайан, были клиентами опиумного синдиката!
Данбар сразу же кивнул.
— Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы скрыть эти факты от общественности, — сказал он. — Иначе бы политической карьере сэра Брайана Малпаса пришел конец.
Помощник комиссара посмотрел на него вежливо-удивленно.
— Вообще говоря, ходили слухи, что сэр Брайан Малпас прибегает к наркотикам, — заметил он, — и я не удивился бы, узнав, что он оказывает поддержку синдикату, о котором вы говорите. Но… — на его губах появилась дьявольская усмешка. — А! — добавил он. — Я понимаю! Я понимаю!
— Вы понимаете, куда я клоню? — воскликнул Макс. — Вы осознаете, что я имею в виду, когда говорю, что мы слишком поторопились? Этот синдикат был организован для более странной цели, чем распространение китайского порока; в его когтях были люди, допущенные к национальным секретам, гении, но одновременно рабы страшного зелья. Под действием наркотика, друзья мои, не разгласили ли они подобные секреты?
При этих словах внезапно воцарилось молчание.
— Что стало с этими украденными планами? — продолжал он, говоря теперь очень низким голосом. — Если бы торпеда Хейли появилась в последующие годы, то мы узнали бы, какому правительству были переданы ее чертежи. Однако нет. Ничего не известно также и о том, как воспользовались информацией, полученной от мосье Бланка. Одним словом, — он поднял палец в театральном жесте, — кто-то накапливает орудия разрушения! Кто же их собирает и с какой целью?
Установилась еще одна напряженная пауза.
— А какова ваша собственная точка зрения, мистер Макс? — спросил помощник комиссара.
Гастон Макс пожал плечами.
— Моя точка зрения это — скорее предположение, — ответил он. — Совсем недавно я пришел к выводу, что «Скорпион» скорее всего именно китаец. Мы полагали также, что и «мистер Кинг» тоже китаец, а теперь я убежден, что «мистер Кинг» действовал не с целью наживы, а с глубокой политической целью. Он похищал «про запас» достижения человеческого разума. «Скорпион» же уничтожает гениев. Не может ли быть так, что их действия являются составляющими общего плана?
ГЛАВА XXII
КРАСНЫЙ КРУГ
— Не намекаете ли вы на несуществующее пугало Желтой Погибели? — улыбнулся Стюарт.
— А! — воскликнул Макс, — ну конечно же нет! Вы меня недопонимаете. Эта группа, с которой мы имеем дело, демонстрирует не национальный, а интернациональный характер. То же самое было характерно и для организации «мистера Кинга». Но раз одной из них руководил китаец, я начал подозревать, что и другую тоже возглавляет китаец. Нет, я не говорю о гипотетической Желтой Погибели, мои друзья. Джон Китаец, насколько я знаю, самый настоящий белый; не можете ли вы вообразить, — он понизил голос для выразительности, как истинный француз, — не можете ли вы вообразить себе нечто вроде восточного общества, которое, подобно огромной страшной змее, лежит, спрятавшись где-то в таинственных джунглях Востока? Мы переживем смутные времена. Есть ли сейчас лидеры, которые предложат нам разумный путь? Нельзя ли представить себе ужасную затаившуюся опасность, нет, не людей и пушки, но гениев и капитал?
— Вы полагаете, — сказал Данбар медленно, — что «Скорпион» устраняет со своего пути людей, которые могли бы помешать ему осуществить вторжение или еще что-либо подобное?
— Как и то, что «мистер Кинг» раздобыл необходимые для этого изобретения? — вставил замечание помощник комиссара. — Смелая концепция, мистер Макс, она выделяет это дело из обычной категории и придает ему огромную международную важность.
Возникла пауза, в течение которой Стюарт, Данбар и помощник комиссара рассматривали сидевшего перед ними знаменитого француза, одетого по последней моде в костюм с Савил-роу, француза до кончиков ногтей — это даже угадывалось в каждом его жесте. Но временами было почти невозможно поверить, что перед ними парижанин так как английский язык Гастона Макса был безукоризнен, если не принимать во внимание, что он говорил с легким американским акцентом. Затем жест, какое-нибудь присловье выдавали в нем француза.
Но когда, искусно замаскировавшись, он отправлялся в пригороды Уайтчапела или в притоны Лаймхауза, то он никогда не позволял себе употреблять свои любимые словечки. Как там, так и среди подонков Парижа, он выглядел как самый настоящий бандит. Этот природный дар к мимикрии помог ему стать великим следователем. Он мог изучать в течение шести месяцев образ жизни китайцев, а затем обернуться мандарином, в котором даже собственные слуги никогда бы не могли заподозрить иностранного варвара! Он был настоящий гений своего дела, в отличие от Данбара, который проявлял только исключительную работоспособность.
Но в глубине души последнего, так как он изучил работу Гастона Макса и представлял, какая пропасть их разделяет, не было ничего, кроме истинного восхищения мастером. Данбар и сам вовсе не был новичком, используя исключительно метод дедукции, он пришел к заключению (которое и подтвердилось), что Гастон Макс замаскировался под таксиста и что запечатанное письмо, оставленное доктору Стюарту, было приманкой. Вследствие одной из тех шалостей судьбы, которая иногда помогает людям осуществлять их планы, но гораздо чаще их расстраивает, тело человека со шрамом было настолько изуродовано во время пребывания в Темзе, что его было совершенно невозможно ни опознать, ни составить на него описание Он увидел в этом еще одну хитрость блистательного собрата, и его распоряжение сторожу в морге — никого не допускать к осмотру тела без письменного разрешения — было продиктовано убеждением, что Макс хотел, чтобы это тело было принято за его собственное. В инспекторе Данбаре Гастон Макс сразу же распознал умелого коллегу, так же как миссис Мак-Грегор распознала в нем настоящего мужчину.
Помощник комиссара нарушил тишину.
— Были и другие случаи, — сказал он задумчиво, — если рассмотреть их под новым углом зрения, окажется, что они указывают на существование группы или общества, как вы и сказали, мистер Макс; в частности, одним из дел, которое было последним в этой серии, если я не ошибаюсь, инспектор, — он обратил свои темные глаза на Данбара, — занимался инспектор Веймаут.
— Совершенно верно, сэр. Это было громкое дело, и оно принесло ему замечательную должность старшего полицейского офицера в Каире, если вы помните.
— Да, — задумчиво сказал помощник комиссара, — он перевелся в Египет со значительным повышением, как вы и говорите. Это было еще до назначения меня на должность помощника комиссара; тогда произошло несколько ужасных преступлений, связанных с этим случаем, и было более или менее окончательно определено, я полагаю, что повсеместно на Востоке существует разветвленное секретное общество, вероятно, руководимое китайцем.
— Причем непосредственно из Китая, — добавил Данбар.
— Да, из Китая, как вы справедливо заметили, инспектор. — Он повернулся к Гастону Максу — Может ли действительно так быть, мистер Макс, что мы имеем дело с невероятно опасным обществом, которое организовано на Дальнем Востоке? Все эти преступления не являются делом рук одного человека, но проявлением более зловещей и мрачной силы?
Гастон Макс бросил на него взгляд, и на его губах появилась жесткая улыбка.
— Откровенно говоря, я тоже так считаю, — ответил он. — Я придерживаюсь этой точки зрения уже почти два года, с тех пор как умер Великий князь. Я вспомнил, вы как-то заметили, что у вас есть предположение о природе этого оружия?
— Да, — ответил помощник комиссара, — есть небольшое замечание, но одно из тех, которые достойны внимания. Этот луч, доктор Стюарт, который произвел столько разрушений в вашем кабинете, — вы не слышали упоминания о чем-нибудь подобном в последних научных разработках?
— Да, — сказал Стюарт, — возможно, что это не что другое, как усовершенствование одной из систем покойного Хенрика Эриксена, над которой он работал незадолго до своей смерти.
— Именно так! — Помощник комиссара улыбнулся в своей мефистофельской манере. — Покойного Хенрика Эриксена, вы говорите!
Он больше ничего не произнес, сел и, не переставая курить, оглядел лица присутствующих. Затем он добавил:
— Вот что я еще, хотел сказать, джентльмены. У меня есть одно небольшое замечание, но сейчас оно, пожалуй, не имеет значения…
— Nom d'un petit bonhomme! — пробормотал Гастон Макс. — Я понимаю. Вы думаете, что Эриксен завершил свои опыты, прежде чем умер, но в любом случае он не воплотил их в жизнь!
Помощник комиссара сделал жест рукой, так что стали видны пятна табака на его среднем и указательном пальцах.
— Вам придется выяснить все эти пункты, мистер Макс, — сказал он. — Я только подсказываю идею. Но я начинаю разделять вашу точку зрения, что была совершена серия дерзких, необычных и безнаказанных убийств в Европе. Возможно, они были произведены с помощью неизвестного яда. Надеюсь, что нам все-таки предоставят возможность эксгумировать тело покойного сэра Фрэнка Нэркумба в ближайшие дни. Это дело удивило меня чрезвычайно. Какое препятствие мог представлять хирург с точки зрения врага? Или же — что у него можно было выкрасть перед смертью? Смерть изобретателя, государственного деятеля, военачальника могла бы быть объяснена гипотезой Желтой организации мистера Макса, но какой цели пытались достичь, устраняя хирурга?
Гастон Макс пожал плечами, и на его губах заиграла многозначительная улыбка.
— Мы узнали немного, — сказал он, — и многое предполагаем. Давайте попытаемся угадать побольше, а узнать все.
— Вы не возражаете, — добавил Данбар, — если мы заслушаем рапорт сержанта Сауэрби.
— Конечно нет, — согласился помощник комиссара, — вызовите сержанта Сауэрби.
Мгновение спустя вошел сержант Сауэрби; его лицо было красным, а волосы были взъерошены больше, чем обычно.
— Есть что докложить, Сауэрби? — спросил Данбар.
— Да, инспектор, — ответил Сауэрби в той манере, как это принято в полиции, затем он взглянул на помощника комиссара и добавил: — С вашего разрешения, сэр.
Он вынул блокнот, в точности такой же, как у Данбара, открыл его, и на лице сержанта появилось глубокомысленное выражение.
— Во-первых, сэр, — начал он, не поднимая глаз от блокнота, — я расследовал дело относительно такси, проданного в рассрочку некоему Чарльзу Маллету…
— Ха-ха! — рассмеялся Макс весело, — он назвал меня молотком.11 Это не Маллет, сержант Сауэрби, у вас слишком много «л» в этой фамилии, это — Малет, что означает — «человек из Малайзии».
— О! — прокомментировал Сауэрби, подняв глаза от записей, — действительно. Вы совершенно правы, сэр. Так вот, бывший владелец такси требует выплатить остаток суммы!
Все засмеялись, даже неулыбчивый помощник комиссара.
— Уплатите ваши долги, мистер Макс, — сказал он. — Иначе вы можете испортить репутацию французской полиции! Продолжайте, сержант.
— Это такси… — продолжал сержант, но Данбар его остановил.
— Опустите ту часть вашего рапорта, в которой речь идет о такси, Сауэрби, — сказал он. — Мы узнаем о нем у мистера Макса. Вы что-нибудь выяснили о желтом автомобиле?
— Да, — ответил Сауэрби невозмутимо и перешел к следующей странице. — Он был взят напрокат в гараже господ Уикерз в Кенинг-Тауне с понедельной оплатой. Леди, которая его наняла, была француженкой, ее звали мадемуазель Дориан. Она не могла представить никаких рекомендаций, известно было только, что она остановилась в гостинице «Савой». Поэтому она внесла крупный залог. Шофер у нее был свой, какой-то цветной.
— Она все еще пользуется этим автомобилем? — возбужденно оборвал его Данбар.
— Нет, инспектор. Сегодня утром она потребовала залог обратно: она сказала, что уезжает из Лондона.
— Она оплатила прокат чеком? — воскликнул Данбар.
— Деньги были получены через полчаса после того, как она его выписала.
— В каком банке?
— В «Лондон Кантри энд Бирмингем», в Кенинг-Тауне. Ее собственный счет в Стрэнд-банке был закрыт накануне. Ничего не удалось выяснить ни о ее модистках, ни о ювелирах, ни о чем прочем. Хотя я, конечно, побывал в гостинице.
— Ну, и?!
— Леди под именем мадемуазель Дориан снимала апартаменты в течение шести недель, иногда там обедала, но большую часть времени проводила вне гостиницы.
— Посетители?
— К ней никто никогда не приходил.
— Она обедала в одиночестве?
— Да, всегда.
— В ресторане?
— Нет, в своей комнате.
— Черт возьми! — пробормотал Макс. — Это — она. Я узнаю ее привычки!
— Она уехала сегодня? — спросил Данбар.
— Она уехала неделю тому назад.
Сауэрби закрыл блокнот и убрал его в карман.
— Это все, что вы имели доложить, сержант? — спросил помощник комиссара.
— Все, сэр.
— Благодарю, вы свободны.
Сержант Сауэрби вышел.
— Сэр, — сказал Данбар, — я вызвал инспектора Келли; китайский квартал находится в его ведении. Мне пригласить его зайти?
— Да, инспектор.
Тотчас вошел плотный, грубовато-добродушный ирландец — вполне характерный экземпляр умного старшего офицера полиции. Он внимательно оглядел присутствующих.
— А, инспектор, — приветствовал его помощник комиссара, — нам требуется ваша помощь в одном деле, связанном с Чайнатауном. Вы хорошо его знаете?
— Конечно, сэр.
— На этой карте, — помощник комиссара ткнул указательным пальцем, покрытым желтыми пятнами, в карту Лондона, — вы видите район, обведенный кругом.
Инспектор Келли склонился над картой.
— Да, сэр.
— Внутри этого круга, который в диаметре не превышает размером шиллинг, как вы заметили, находится дом, посещаемый членами одной группы. Мне сообщили, что эти люди могут быть китайцы или кто-нибудь с ними связанный.
— Да, сэр, — сказал инспектор Келли, широко улыбаясь, рассматривая прямоугольник внутри круга, — я думаю, что это вполне возможно! Семьдесят пять или, может быть, восемьдесят процентов всех жилых помещений, вплоть до чердаков и подвалов, на этих трех улицах занимают китайцы.
— Для вашего сведения, инспектор: мы полагаем, что эти люди принадлежат к опасной банде международных преступников. Не знаете ли вы какой-нибудь особенный дом или дома, которые, возможно, могли бы использоваться как место встречи членов такой банды?
Инспектор Келли почесал свою коротко остриженную голову.
— Как раз вот здесь была убита женщина, сэр, — сказал он, показывая ручкой, взятой со стола, на угол Трикольт-стрит, — около двенадцати месяцев тому назад. Мы выследили убийцу; им оказался китайский матрос, его нашли как раз в этом доме. Это своего рода лавка старьевщика, к которой прилегает полуразвалившееся здание, подвалы которого нависают над рекой и заливаются водой во время высокого прилива. В этом доме курят опиум и играют в карты, и я не стану утверждать, что там нельзя достать спиртного. Но дело там налажено хорошо.
— Почему бы нам его не закрыть? — спросил помощник комиссара, демонстрируя свое непонимание.
— Сэр, — ответил инспектор Келли, моргая, — если мы закроем все аналогичные места, то мы не будем знать, где нам разыскивать наших постоянных клиентов! Как я уже упомянул, мы нашли того китайца в одной из комнат этого дома в состоянии сильного опьянения.
— Это нечто вроде ночлежки?
— Именно так. Там имеется довольно большая комната как раз под лавкой, в основном предназначенная для курильщиков, и несколько маленьких комнат, наверху и внизу. Я не скажу, сэр, что это именно то место, которое вы разыскиваете, но очень вероятно, что это именно оно.
— Кто его владелец?
— Бывший китайский моряк, его зовут А Фэнг Фу, но он больше известен как Пиджин!12 В этом районе его заведение называют «Дом Пиджина».
— А! — Комиссар закурил сигарету. — А не знаете ли вы какой-нибудь другой дом, который можно выделить в этом районе, с учетом нашей задачи?
— Думаю, что нет, сэр. Я знаю довольно хорошо все заведения в этом районе, и ни один из домов внутри этого круга не менял владельца в течение последних двенадцати месяцев. Между нами говоря, почти все дома в этом районе принадлежат А Фэнг Фу, и ему становится известно о каждом, кто появляется в Чайнатауне.
— А, я понимаю. Итак, в любом случае, это тот человек, с которым нам следовало бы встретиться.
— Да, сэр, должен сказать, что вам не мешало бы взглянуть на его посетителей.
— Премного вам обязан, инспектор, — сказал любезный помощник комиссара, — за вашу очень точную информацию. Если возникнет необходимость, то я свяжусь с вами снова. До свидания.
— До свидания, сэр, — ответил инспектор. — До свидания, джентльмены.
Он вышел.
Теперь заговорил Гастон Макс, который в течение всей этой беседы дипломатично помалкивал.
— Черт возьми! Но вот, что я подумал, — начал он. — Хотя, как я надеюсь, «Скорпион» полагает, что беспокойный Чарльз Малет мертв, но ему также очень хотелось бы узнать, получил ли Скотланд-Ярд какую-нибудь информацию из конверта, который доктор Стюарт вытащил из огня! Что означают возврат желтого автомобиля в гараж, закрытие счета в банке и отъезд из гостиницы «Савой»?
— Это означает побег! — воскликнул Данбар, резво вскакивая на ноги. — Вот те раз, сэр, — он повернулся к помощнику комиссара, — птички могли уже улететь!
Помощник комиссара откинулся на спинку стула.
— Я вполне доверяю мистеру Максу, — сказал он, — который полагает, что эта опасная группа не узнала, что за ней ведется наблюдение. У него есть веские основания полагать, что ее члены не ускользнут из наших рук.
Гастон Макс поклонился.
— Именно так. — ответил он и достал из кармана бланк телеграммы. — Это кодированное сообщение поступило ко мне незадолго до того, как я покинул гостиницу. В нем говорится, что квартерон Мигуэль выехал из Парижа вчера вечером и прибыл в Лондон сегодня утром…
— Он под наблюдением? — воскликнул Данбар.
— Ну разумеется! Его довели до Лаймхауза и видели, что не вызывает никаких сомнений, как он вошел в заведение, описанное нам инспектором Келли!
— Господи! — сказал Данбар, — есть ли там кто-нибудь еще?
— Кто-то еще там есть, — ответил Макс. — Но все указывает на близкий отъезд этого человека. Вы убедитесь, инспектор, что ни одна крыса, черт возьми, ни одна маленькая мышка не способна выскользнуть из нашего красного круга. Сегодня вечером мы посетим с дружеским визитом дом А Фэнг Фу, и хотелось бы, чтобы вся компания была в сборе.
— А! — воскликнул Макс, — ну конечно же нет! Вы меня недопонимаете. Эта группа, с которой мы имеем дело, демонстрирует не национальный, а интернациональный характер. То же самое было характерно и для организации «мистера Кинга». Но раз одной из них руководил китаец, я начал подозревать, что и другую тоже возглавляет китаец. Нет, я не говорю о гипотетической Желтой Погибели, мои друзья. Джон Китаец, насколько я знаю, самый настоящий белый; не можете ли вы вообразить, — он понизил голос для выразительности, как истинный француз, — не можете ли вы вообразить себе нечто вроде восточного общества, которое, подобно огромной страшной змее, лежит, спрятавшись где-то в таинственных джунглях Востока? Мы переживем смутные времена. Есть ли сейчас лидеры, которые предложат нам разумный путь? Нельзя ли представить себе ужасную затаившуюся опасность, нет, не людей и пушки, но гениев и капитал?
— Вы полагаете, — сказал Данбар медленно, — что «Скорпион» устраняет со своего пути людей, которые могли бы помешать ему осуществить вторжение или еще что-либо подобное?
— Как и то, что «мистер Кинг» раздобыл необходимые для этого изобретения? — вставил замечание помощник комиссара. — Смелая концепция, мистер Макс, она выделяет это дело из обычной категории и придает ему огромную международную важность.
Возникла пауза, в течение которой Стюарт, Данбар и помощник комиссара рассматривали сидевшего перед ними знаменитого француза, одетого по последней моде в костюм с Савил-роу, француза до кончиков ногтей — это даже угадывалось в каждом его жесте. Но временами было почти невозможно поверить, что перед ними парижанин так как английский язык Гастона Макса был безукоризнен, если не принимать во внимание, что он говорил с легким американским акцентом. Затем жест, какое-нибудь присловье выдавали в нем француза.
Но когда, искусно замаскировавшись, он отправлялся в пригороды Уайтчапела или в притоны Лаймхауза, то он никогда не позволял себе употреблять свои любимые словечки. Как там, так и среди подонков Парижа, он выглядел как самый настоящий бандит. Этот природный дар к мимикрии помог ему стать великим следователем. Он мог изучать в течение шести месяцев образ жизни китайцев, а затем обернуться мандарином, в котором даже собственные слуги никогда бы не могли заподозрить иностранного варвара! Он был настоящий гений своего дела, в отличие от Данбара, который проявлял только исключительную работоспособность.
Но в глубине души последнего, так как он изучил работу Гастона Макса и представлял, какая пропасть их разделяет, не было ничего, кроме истинного восхищения мастером. Данбар и сам вовсе не был новичком, используя исключительно метод дедукции, он пришел к заключению (которое и подтвердилось), что Гастон Макс замаскировался под таксиста и что запечатанное письмо, оставленное доктору Стюарту, было приманкой. Вследствие одной из тех шалостей судьбы, которая иногда помогает людям осуществлять их планы, но гораздо чаще их расстраивает, тело человека со шрамом было настолько изуродовано во время пребывания в Темзе, что его было совершенно невозможно ни опознать, ни составить на него описание Он увидел в этом еще одну хитрость блистательного собрата, и его распоряжение сторожу в морге — никого не допускать к осмотру тела без письменного разрешения — было продиктовано убеждением, что Макс хотел, чтобы это тело было принято за его собственное. В инспекторе Данбаре Гастон Макс сразу же распознал умелого коллегу, так же как миссис Мак-Грегор распознала в нем настоящего мужчину.
Помощник комиссара нарушил тишину.
— Были и другие случаи, — сказал он задумчиво, — если рассмотреть их под новым углом зрения, окажется, что они указывают на существование группы или общества, как вы и сказали, мистер Макс; в частности, одним из дел, которое было последним в этой серии, если я не ошибаюсь, инспектор, — он обратил свои темные глаза на Данбара, — занимался инспектор Веймаут.
— Совершенно верно, сэр. Это было громкое дело, и оно принесло ему замечательную должность старшего полицейского офицера в Каире, если вы помните.
— Да, — задумчиво сказал помощник комиссара, — он перевелся в Египет со значительным повышением, как вы и говорите. Это было еще до назначения меня на должность помощника комиссара; тогда произошло несколько ужасных преступлений, связанных с этим случаем, и было более или менее окончательно определено, я полагаю, что повсеместно на Востоке существует разветвленное секретное общество, вероятно, руководимое китайцем.
— Причем непосредственно из Китая, — добавил Данбар.
— Да, из Китая, как вы справедливо заметили, инспектор. — Он повернулся к Гастону Максу — Может ли действительно так быть, мистер Макс, что мы имеем дело с невероятно опасным обществом, которое организовано на Дальнем Востоке? Все эти преступления не являются делом рук одного человека, но проявлением более зловещей и мрачной силы?
Гастон Макс бросил на него взгляд, и на его губах появилась жесткая улыбка.
— Откровенно говоря, я тоже так считаю, — ответил он. — Я придерживаюсь этой точки зрения уже почти два года, с тех пор как умер Великий князь. Я вспомнил, вы как-то заметили, что у вас есть предположение о природе этого оружия?
— Да, — ответил помощник комиссара, — есть небольшое замечание, но одно из тех, которые достойны внимания. Этот луч, доктор Стюарт, который произвел столько разрушений в вашем кабинете, — вы не слышали упоминания о чем-нибудь подобном в последних научных разработках?
— Да, — сказал Стюарт, — возможно, что это не что другое, как усовершенствование одной из систем покойного Хенрика Эриксена, над которой он работал незадолго до своей смерти.
— Именно так! — Помощник комиссара улыбнулся в своей мефистофельской манере. — Покойного Хенрика Эриксена, вы говорите!
Он больше ничего не произнес, сел и, не переставая курить, оглядел лица присутствующих. Затем он добавил:
— Вот что я еще, хотел сказать, джентльмены. У меня есть одно небольшое замечание, но сейчас оно, пожалуй, не имеет значения…
— Nom d'un petit bonhomme! — пробормотал Гастон Макс. — Я понимаю. Вы думаете, что Эриксен завершил свои опыты, прежде чем умер, но в любом случае он не воплотил их в жизнь!
Помощник комиссара сделал жест рукой, так что стали видны пятна табака на его среднем и указательном пальцах.
— Вам придется выяснить все эти пункты, мистер Макс, — сказал он. — Я только подсказываю идею. Но я начинаю разделять вашу точку зрения, что была совершена серия дерзких, необычных и безнаказанных убийств в Европе. Возможно, они были произведены с помощью неизвестного яда. Надеюсь, что нам все-таки предоставят возможность эксгумировать тело покойного сэра Фрэнка Нэркумба в ближайшие дни. Это дело удивило меня чрезвычайно. Какое препятствие мог представлять хирург с точки зрения врага? Или же — что у него можно было выкрасть перед смертью? Смерть изобретателя, государственного деятеля, военачальника могла бы быть объяснена гипотезой Желтой организации мистера Макса, но какой цели пытались достичь, устраняя хирурга?
Гастон Макс пожал плечами, и на его губах заиграла многозначительная улыбка.
— Мы узнали немного, — сказал он, — и многое предполагаем. Давайте попытаемся угадать побольше, а узнать все.
— Вы не возражаете, — добавил Данбар, — если мы заслушаем рапорт сержанта Сауэрби.
— Конечно нет, — согласился помощник комиссара, — вызовите сержанта Сауэрби.
Мгновение спустя вошел сержант Сауэрби; его лицо было красным, а волосы были взъерошены больше, чем обычно.
— Есть что докложить, Сауэрби? — спросил Данбар.
— Да, инспектор, — ответил Сауэрби в той манере, как это принято в полиции, затем он взглянул на помощника комиссара и добавил: — С вашего разрешения, сэр.
Он вынул блокнот, в точности такой же, как у Данбара, открыл его, и на лице сержанта появилось глубокомысленное выражение.
— Во-первых, сэр, — начал он, не поднимая глаз от блокнота, — я расследовал дело относительно такси, проданного в рассрочку некоему Чарльзу Маллету…
— Ха-ха! — рассмеялся Макс весело, — он назвал меня молотком.11 Это не Маллет, сержант Сауэрби, у вас слишком много «л» в этой фамилии, это — Малет, что означает — «человек из Малайзии».
— О! — прокомментировал Сауэрби, подняв глаза от записей, — действительно. Вы совершенно правы, сэр. Так вот, бывший владелец такси требует выплатить остаток суммы!
Все засмеялись, даже неулыбчивый помощник комиссара.
— Уплатите ваши долги, мистер Макс, — сказал он. — Иначе вы можете испортить репутацию французской полиции! Продолжайте, сержант.
— Это такси… — продолжал сержант, но Данбар его остановил.
— Опустите ту часть вашего рапорта, в которой речь идет о такси, Сауэрби, — сказал он. — Мы узнаем о нем у мистера Макса. Вы что-нибудь выяснили о желтом автомобиле?
— Да, — ответил Сауэрби невозмутимо и перешел к следующей странице. — Он был взят напрокат в гараже господ Уикерз в Кенинг-Тауне с понедельной оплатой. Леди, которая его наняла, была француженкой, ее звали мадемуазель Дориан. Она не могла представить никаких рекомендаций, известно было только, что она остановилась в гостинице «Савой». Поэтому она внесла крупный залог. Шофер у нее был свой, какой-то цветной.
— Она все еще пользуется этим автомобилем? — возбужденно оборвал его Данбар.
— Нет, инспектор. Сегодня утром она потребовала залог обратно: она сказала, что уезжает из Лондона.
— Она оплатила прокат чеком? — воскликнул Данбар.
— Деньги были получены через полчаса после того, как она его выписала.
— В каком банке?
— В «Лондон Кантри энд Бирмингем», в Кенинг-Тауне. Ее собственный счет в Стрэнд-банке был закрыт накануне. Ничего не удалось выяснить ни о ее модистках, ни о ювелирах, ни о чем прочем. Хотя я, конечно, побывал в гостинице.
— Ну, и?!
— Леди под именем мадемуазель Дориан снимала апартаменты в течение шести недель, иногда там обедала, но большую часть времени проводила вне гостиницы.
— Посетители?
— К ней никто никогда не приходил.
— Она обедала в одиночестве?
— Да, всегда.
— В ресторане?
— Нет, в своей комнате.
— Черт возьми! — пробормотал Макс. — Это — она. Я узнаю ее привычки!
— Она уехала сегодня? — спросил Данбар.
— Она уехала неделю тому назад.
Сауэрби закрыл блокнот и убрал его в карман.
— Это все, что вы имели доложить, сержант? — спросил помощник комиссара.
— Все, сэр.
— Благодарю, вы свободны.
Сержант Сауэрби вышел.
— Сэр, — сказал Данбар, — я вызвал инспектора Келли; китайский квартал находится в его ведении. Мне пригласить его зайти?
— Да, инспектор.
Тотчас вошел плотный, грубовато-добродушный ирландец — вполне характерный экземпляр умного старшего офицера полиции. Он внимательно оглядел присутствующих.
— А, инспектор, — приветствовал его помощник комиссара, — нам требуется ваша помощь в одном деле, связанном с Чайнатауном. Вы хорошо его знаете?
— Конечно, сэр.
— На этой карте, — помощник комиссара ткнул указательным пальцем, покрытым желтыми пятнами, в карту Лондона, — вы видите район, обведенный кругом.
Инспектор Келли склонился над картой.
— Да, сэр.
— Внутри этого круга, который в диаметре не превышает размером шиллинг, как вы заметили, находится дом, посещаемый членами одной группы. Мне сообщили, что эти люди могут быть китайцы или кто-нибудь с ними связанный.
— Да, сэр, — сказал инспектор Келли, широко улыбаясь, рассматривая прямоугольник внутри круга, — я думаю, что это вполне возможно! Семьдесят пять или, может быть, восемьдесят процентов всех жилых помещений, вплоть до чердаков и подвалов, на этих трех улицах занимают китайцы.
— Для вашего сведения, инспектор: мы полагаем, что эти люди принадлежат к опасной банде международных преступников. Не знаете ли вы какой-нибудь особенный дом или дома, которые, возможно, могли бы использоваться как место встречи членов такой банды?
Инспектор Келли почесал свою коротко остриженную голову.
— Как раз вот здесь была убита женщина, сэр, — сказал он, показывая ручкой, взятой со стола, на угол Трикольт-стрит, — около двенадцати месяцев тому назад. Мы выследили убийцу; им оказался китайский матрос, его нашли как раз в этом доме. Это своего рода лавка старьевщика, к которой прилегает полуразвалившееся здание, подвалы которого нависают над рекой и заливаются водой во время высокого прилива. В этом доме курят опиум и играют в карты, и я не стану утверждать, что там нельзя достать спиртного. Но дело там налажено хорошо.
— Почему бы нам его не закрыть? — спросил помощник комиссара, демонстрируя свое непонимание.
— Сэр, — ответил инспектор Келли, моргая, — если мы закроем все аналогичные места, то мы не будем знать, где нам разыскивать наших постоянных клиентов! Как я уже упомянул, мы нашли того китайца в одной из комнат этого дома в состоянии сильного опьянения.
— Это нечто вроде ночлежки?
— Именно так. Там имеется довольно большая комната как раз под лавкой, в основном предназначенная для курильщиков, и несколько маленьких комнат, наверху и внизу. Я не скажу, сэр, что это именно то место, которое вы разыскиваете, но очень вероятно, что это именно оно.
— Кто его владелец?
— Бывший китайский моряк, его зовут А Фэнг Фу, но он больше известен как Пиджин!12 В этом районе его заведение называют «Дом Пиджина».
— А! — Комиссар закурил сигарету. — А не знаете ли вы какой-нибудь другой дом, который можно выделить в этом районе, с учетом нашей задачи?
— Думаю, что нет, сэр. Я знаю довольно хорошо все заведения в этом районе, и ни один из домов внутри этого круга не менял владельца в течение последних двенадцати месяцев. Между нами говоря, почти все дома в этом районе принадлежат А Фэнг Фу, и ему становится известно о каждом, кто появляется в Чайнатауне.
— А, я понимаю. Итак, в любом случае, это тот человек, с которым нам следовало бы встретиться.
— Да, сэр, должен сказать, что вам не мешало бы взглянуть на его посетителей.
— Премного вам обязан, инспектор, — сказал любезный помощник комиссара, — за вашу очень точную информацию. Если возникнет необходимость, то я свяжусь с вами снова. До свидания.
— До свидания, сэр, — ответил инспектор. — До свидания, джентльмены.
Он вышел.
Теперь заговорил Гастон Макс, который в течение всей этой беседы дипломатично помалкивал.
— Черт возьми! Но вот, что я подумал, — начал он. — Хотя, как я надеюсь, «Скорпион» полагает, что беспокойный Чарльз Малет мертв, но ему также очень хотелось бы узнать, получил ли Скотланд-Ярд какую-нибудь информацию из конверта, который доктор Стюарт вытащил из огня! Что означают возврат желтого автомобиля в гараж, закрытие счета в банке и отъезд из гостиницы «Савой»?
— Это означает побег! — воскликнул Данбар, резво вскакивая на ноги. — Вот те раз, сэр, — он повернулся к помощнику комиссара, — птички могли уже улететь!
Помощник комиссара откинулся на спинку стула.
— Я вполне доверяю мистеру Максу, — сказал он, — который полагает, что эта опасная группа не узнала, что за ней ведется наблюдение. У него есть веские основания полагать, что ее члены не ускользнут из наших рук.
Гастон Макс поклонился.
— Именно так. — ответил он и достал из кармана бланк телеграммы. — Это кодированное сообщение поступило ко мне незадолго до того, как я покинул гостиницу. В нем говорится, что квартерон Мигуэль выехал из Парижа вчера вечером и прибыл в Лондон сегодня утром…
— Он под наблюдением? — воскликнул Данбар.
— Ну разумеется! Его довели до Лаймхауза и видели, что не вызывает никаких сомнений, как он вошел в заведение, описанное нам инспектором Келли!
— Господи! — сказал Данбар, — есть ли там кто-нибудь еще?
— Кто-то еще там есть, — ответил Макс. — Но все указывает на близкий отъезд этого человека. Вы убедитесь, инспектор, что ни одна крыса, черт возьми, ни одна маленькая мышка не способна выскользнуть из нашего красного круга. Сегодня вечером мы посетим с дружеским визитом дом А Фэнг Фу, и хотелось бы, чтобы вся компания была в сборе.
ГЛАВА XXIII
РАССКАЗ МЁСКИ
Стюарт вернулся домой в мрачном расположении духа. Он так долго сдерживал в себе обстоятельства своей последней встречи с мадемуазель Дориан, что теперь его поведение можно было рассматривать как сокрытие фактов. Это стало связующим звеном между ним и красивой сообщницей «Скорпиона» — этой темноглазой служительницей ужасного, одетого в рясу существа, которое хотело лишить его жизни. Он скрыл эту тайну; она его мучила, и одновременно он испытывал неизъяснимую радость.
В своем кабинете он застал служащего почтового министерства, который устанавливал новый телефон. Когда Стюарт вошел, последний обернулся.
— Добрый день, сэр, — сказал он, поднимая поврежденный аппарат, лежавший посреди припоя, отверток и клещей. Не могли бы вы мне сказать, что здесь произошло?
Стюарт натянуто улыбнулся.
— Это — последствия опыта, который я проводил, — ответил он уклончиво.
Мужчина осмотрел изуродованный аппарат.
— Телефон выглядит так, словно попал в пламя горна, — продолжал он. — Такие опыты, вероятно, опасно проводить вне лаборатории.
— Да, — согласился Стюарт. — Но у меня нет для нее подходящего помещения, вы понимаете, это была последняя попытка такого рода. Я не собираюсь ее повторять.
— Тем лучше, — пробормотал телефонный мастер, кладя аппарат в свой саквояж. — Если вы будете продолжать подобные опыты, то ремонт телефонов обойдется вам в кругленькую сумму.
Выйдя из кабинета и направившись к аптечке, Стюарт повстречался с миссис Мак-Грегор.
— Мистер Кеппел, почтальон только что принес для вас письмо, — сказала она, протягивая Стюарту запечатанный конверт.
Он взял его у нее и сразу же отвернулся. Он почувствовал, как у него изменился цвет лица. Конверт был написан почерком… мадемуазель Дориан.
— Благодарю вас, миссис Мак-Грегор, — сказал он и направился в столовую.
Миссис Мак-Грегор ушла по своим делам, и, когда ее шаги стихли, Стюарт взволнованно вскрыл конверт и почувствовал нежный аромат жасмина. В конверте лежал лист плотной почтовой бумаги (верхушка листа была отрезана, несомненно потому, что там был напечатан адрес), на нем было написано следующее.
Прежде чем я уеду, мне надо кое-что вам сообщить. Вы мне не доверяете. Это неудивительно. Но клянусь вам, я только хочу спасти вас от огромной опасности. Если вы обязуетесь не сообщать в полицию, то я встречусь с вами в шесть часов около книжного киоска на вокзале «Виктория», с той стороны, откуда отправляются поезда в Брайтон. Если вы согласны, то вставьте в петлицу белый цветок. Если же вы это не сделаете, то вы меня там не встретите. И больше меня никто не увидит.
Подписи не было, но в ней не было и необходимости.
Стюарт положил письмо на стол и начал шагать взад-вперед по комнате. Это было нелепо, но его сердце билось учащенно. Он глубоко себя за это презирал. Но он не мог побороть своих чувств.
Он ясно отдавал себе отчет в том, как следует поступить. Но однажды он уже не исполнил свой долг, и, меряя комнату из угла в угол большими шагами, он понял, что поступит так же снова. Он понял, что, независимо от того, прав он или не прав, он не способен передать эту записку в руки полиции… и понял, что будет на вокзале «Виктория» в шесть часов.
Он никогда бы не поверил, что способен стать соучастником целой серии преступлений, его поведение было равнозначно именно этому; он подумал, что вспыхнувшее в нем чувство не долго будет для него что-нибудь значить. Единственное извинение, которое он мог найти, чтобы себя утешить, было в том, что эта девушка старалась спасти его жизнь. Но перевешивало ли это тот несомненный факт, что она является членом опасной преступной группы? — вопрос стоял именно так. Если предположение Гастона Макса было правильным, то «Скорпион» имеет на своем счету по меньшей мере шесть убийств, и вдобавок покушение на его (Стюарта) жизнь, а человек со шрамом пытался убить Гастона Макса. Она была сообщницей этого ужасного, лишенного имени нечто, названного «Скорпионом», и на шесть часов у него была назначена с ней встреча. Он защищал ее от правосудия, скрывая это послание, и осложнял и без того сложное для властей дело!
Прохаживаясь безостановочно взад и вперед, он поглядывал на часы, стоявшие на камине, и говорил себе, что его поведение недостойно гражданина и джентльмена.
Однако без четверти шесть он вышел из дома и, увидев несколько маргариток, росших среди травы, около тропинки, сорвал одну и вставил себе в петлицу.
За несколько минут до назначенного часа он прибыл на вокзал и внимательно оглядел публику, собравшуюся неподалеку от книжного киоска. Мадемуазель Дориан нигде не было видно. Он обошел вокруг киоска, заглянул в зал ожиданий, затем поднял глаза на станционные часы и увидел, что время подошло. И как раз в этот момент почувствовал робкое прикосновение к своему плечу.
Он обернулся; она стояла рядом с ним. Она выглядела как настоящая парижанка и была одета элегантно и просто. Вуаль, спускавшаяся с ее шляпки, отбрасывала тень на ее дивной лепки лоб, но оставляла на виду прекрасные глаза и чудесные изгибы алых губ. Стюарт автоматически приподнял шляпу и подумал, что бы она сказала и как бы поступила, если бы рядом с собой она внезапно обнаружила Гастона Макса! Он усмехнулся.
В своем кабинете он застал служащего почтового министерства, который устанавливал новый телефон. Когда Стюарт вошел, последний обернулся.
— Добрый день, сэр, — сказал он, поднимая поврежденный аппарат, лежавший посреди припоя, отверток и клещей. Не могли бы вы мне сказать, что здесь произошло?
Стюарт натянуто улыбнулся.
— Это — последствия опыта, который я проводил, — ответил он уклончиво.
Мужчина осмотрел изуродованный аппарат.
— Телефон выглядит так, словно попал в пламя горна, — продолжал он. — Такие опыты, вероятно, опасно проводить вне лаборатории.
— Да, — согласился Стюарт. — Но у меня нет для нее подходящего помещения, вы понимаете, это была последняя попытка такого рода. Я не собираюсь ее повторять.
— Тем лучше, — пробормотал телефонный мастер, кладя аппарат в свой саквояж. — Если вы будете продолжать подобные опыты, то ремонт телефонов обойдется вам в кругленькую сумму.
Выйдя из кабинета и направившись к аптечке, Стюарт повстречался с миссис Мак-Грегор.
— Мистер Кеппел, почтальон только что принес для вас письмо, — сказала она, протягивая Стюарту запечатанный конверт.
Он взял его у нее и сразу же отвернулся. Он почувствовал, как у него изменился цвет лица. Конверт был написан почерком… мадемуазель Дориан.
— Благодарю вас, миссис Мак-Грегор, — сказал он и направился в столовую.
Миссис Мак-Грегор ушла по своим делам, и, когда ее шаги стихли, Стюарт взволнованно вскрыл конверт и почувствовал нежный аромат жасмина. В конверте лежал лист плотной почтовой бумаги (верхушка листа была отрезана, несомненно потому, что там был напечатан адрес), на нем было написано следующее.
Прежде чем я уеду, мне надо кое-что вам сообщить. Вы мне не доверяете. Это неудивительно. Но клянусь вам, я только хочу спасти вас от огромной опасности. Если вы обязуетесь не сообщать в полицию, то я встречусь с вами в шесть часов около книжного киоска на вокзале «Виктория», с той стороны, откуда отправляются поезда в Брайтон. Если вы согласны, то вставьте в петлицу белый цветок. Если же вы это не сделаете, то вы меня там не встретите. И больше меня никто не увидит.
Подписи не было, но в ней не было и необходимости.
Стюарт положил письмо на стол и начал шагать взад-вперед по комнате. Это было нелепо, но его сердце билось учащенно. Он глубоко себя за это презирал. Но он не мог побороть своих чувств.
Он ясно отдавал себе отчет в том, как следует поступить. Но однажды он уже не исполнил свой долг, и, меряя комнату из угла в угол большими шагами, он понял, что поступит так же снова. Он понял, что, независимо от того, прав он или не прав, он не способен передать эту записку в руки полиции… и понял, что будет на вокзале «Виктория» в шесть часов.
Он никогда бы не поверил, что способен стать соучастником целой серии преступлений, его поведение было равнозначно именно этому; он подумал, что вспыхнувшее в нем чувство не долго будет для него что-нибудь значить. Единственное извинение, которое он мог найти, чтобы себя утешить, было в том, что эта девушка старалась спасти его жизнь. Но перевешивало ли это тот несомненный факт, что она является членом опасной преступной группы? — вопрос стоял именно так. Если предположение Гастона Макса было правильным, то «Скорпион» имеет на своем счету по меньшей мере шесть убийств, и вдобавок покушение на его (Стюарта) жизнь, а человек со шрамом пытался убить Гастона Макса. Она была сообщницей этого ужасного, лишенного имени нечто, названного «Скорпионом», и на шесть часов у него была назначена с ней встреча. Он защищал ее от правосудия, скрывая это послание, и осложнял и без того сложное для властей дело!
Прохаживаясь безостановочно взад и вперед, он поглядывал на часы, стоявшие на камине, и говорил себе, что его поведение недостойно гражданина и джентльмена.
Однако без четверти шесть он вышел из дома и, увидев несколько маргариток, росших среди травы, около тропинки, сорвал одну и вставил себе в петлицу.
За несколько минут до назначенного часа он прибыл на вокзал и внимательно оглядел публику, собравшуюся неподалеку от книжного киоска. Мадемуазель Дориан нигде не было видно. Он обошел вокруг киоска, заглянул в зал ожиданий, затем поднял глаза на станционные часы и увидел, что время подошло. И как раз в этот момент почувствовал робкое прикосновение к своему плечу.
Он обернулся; она стояла рядом с ним. Она выглядела как настоящая парижанка и была одета элегантно и просто. Вуаль, спускавшаяся с ее шляпки, отбрасывала тень на ее дивной лепки лоб, но оставляла на виду прекрасные глаза и чудесные изгибы алых губ. Стюарт автоматически приподнял шляпу и подумал, что бы она сказала и как бы поступила, если бы рядом с собой она внезапно обнаружила Гастона Макса! Он усмехнулся.