Страница:
Часть первая
ТАТУИРОВКА
Пролог
Берлин, резиденция Генриха Гиммлера
Весна 1943 года
Пробежав взглядом очередной документ, Гиммлер поставил внизу свою ровную, убористую подпись. Секретарь аккуратно промокнул свежие чернила и положил сверху следующий лист. Рейхсфюрер углубился в чтение…
Внезапно высокая массивная дверь открылась, и в кабинет проскользнул адъютант.
Выждав секунду, он доложил:
– Рейхсфюрер, прибыл доктор Ханс Виммер из «Аненербе».
Хозяин кабинета поднял голову, отложил ручку и знаком повелел секретарю удалиться. Тот поспешно исчез.
– Пусть войдет. И пригласите Кристиана Рауффа…
В кабинете появился пожилой мужчина в гражданском костюме, в руках он держал портфель и темную шляпу.
Гиммлер небрежно подал руку.
– Чем порадуете, Ханс? Нашли то, о чем я просил?
Волнуясь, тот вытащил из портфеля карту:
– Да-да. Я все сделал… – Разложив ее на столе, разгладил ладонями складки на плотной бумаге, вооружился карандашом и почтительно посмотрел на рейхсфюрера…
Гиммлер производил впечатление интеллигентного учителя из начальной школы провинциального городка. Под невысоким гладким лбом поблескивали стекла пенсне. Подстриженные усы под прямым носом выделялись контрастным пятном на бледном лице. Тонкие бескровные губы иногда складывались в едва заметную ироничную или презрительную усмешку, обнажавшую ослепительно-белые зубы.
Поднявшись из кресла, он обошел стол и склонился над картой.
– Я вас слушаю.
– Пожалуйста, взгляните сюда, – острие карандаша нависло над Средиземным морем. – Здесь, между Корсикой и Сардинией, находится пролив Бонифачо.
– Зачем нам пролив? – нетерпеливо перебил рейхсфюрер.
– В северной части пролива расположен небольшой архипелаг под названием Лавецци.
– Да. Вижу. И что с того?..
Сбоку у окна колыхнулась портьера, и Гиммлер с Виммером оглянулись.
У двери стоял высокий подтянутый офицер в черном мундире с петлицами оберфюрера. Темные волосы, бледная кожа лица и шеи, прямой нос и волевой прямоугольный подбородок.
– Присоединяйтесь, Рауфф, – пригласил рейхсфюрер. – Вам стоит послушать. А вы продолжайте…
Оберфюрер бесшумно подошел к столу.
Виммер снова обратился к карте, очертив группу крохотных желтых точек на синем фоне.
– Так вот, мной установлен следующий факт: по крайней мере один из южных островов архипелага то пропадает с поверхности моря, то появляется вновь. Причем периодичность циклического движения составляет от пятидесяти до трехсот лет.
Гиммлер медленно поднял взгляд на доктора и поправил пенсне, отчего стекла на мгновение ослепили отражением яркого весеннего солнца.
– Это интересно, – произнес он довольным тоном. – Расскажите подробнее.
– Я давно занимаюсь геофизическими исследованиями, и, поверьте, подобное явление – не редкость. Когда вы поручили мне подыскать укромное место между Африкой и Европой, я сразу понял, что именно следует предложить. Вот… – Грифель оставил бледный след вокруг маленького острова. – Это остров Дьявола – клочок каменистой суши, имеющий в поперечнике всего сотню метров. Кто бы мог представить?! Ведь десять лет назад он был вчетверо больше!
Рейхсфюрер недоверчиво прищурился.
– Откуда вы знаете, Ханс? Кто-то наблюдал за островом и вел записи?
– Я видел это собственными глазами, – смешно развел руками ученый. – Я лично присутствовал на острове с экспедицией в тридцать третьем году и исследовал его вдоль и поперек.
Гиммлер еще раз взглянул на архипелаг, вернулся в кресло и спросил:
– Почему у него такое… странное название?
– Не могу ответить точно – история названия в моих архивах не сохранилась. Рискну предположить, что так его окрестили далекие предки современных итальянцев за способность периодически исчезать под водой.
– Как выглядит остров? – подал голос Рауфф. – Он обитаем?
– Нет. Он состоит из округлых валунов, слишком мал по площади и совершенно не пригоден для жизни. Его избегают даже местные рыбаки.
– Почему?
– Там просто нечего делать! – вновь развел руками Виммер.
– Когда, по вашим расчетам, он окончательно уйдет под воду?
– В ближайшие год-полтора, – принялся сворачивать карту доктор.
– Оставьте ее нам, Ханс, – потребовал рейхсфюрер.
– Да-да, конечно.
– А как надолго остров исчезнет с поверхности пролива?
– Не менее чем на сотню лет. А может быть, и на более долгий срок.
Глава Министерства имперской безопасности побарабанил пальцами по столешнице и многозначительно посмотрел на оберфюрера. Затем обратил ледяной взор на доктора:
– Что ж, вы неплохо поработали. Надеюсь, вам не надо повторять о необходимости держать язык за зубами?
С лица ученого вмиг слетело довольное выражение.
– Мой рейхсфюрер, я всегда помню об этом! – И, откланявшись, Виммер исчез за дверью.
– Что скажешь, Кристиан? – выдержав долгую паузу, негромко поинтересовался Гиммлер.
– На мой взгляд, лучшего места не придумать.
– Вот и я того же мнения, – нажал рейхсфюрер кнопку вызова.
Адъютант появился ровно через секунду, словно ждал за дверью.
– Штурмбаннфюрера Шмидта ко мне. Срочно!
– Слушаюсь…
Никто в Министерстве имперской безопасности не догадывался, какими вопросами ведает оберфюрер Рауфф. Зато адъютант хорошо знал одну малоприметную особенность: после тайных совещаний с оберфюрером настроение Генриха Гиммлера неизменно улучшалось. Однако знал он и другую особенность характера всесильного шефа: его милость и благостное расположение духа могли мгновенно смениться яростью и беспощадным гневом.
А посему на поиски офицера по особым поручениям Франца Шмидта отрядили два десятка посыльных адъютантов.
Спустя двадцать пять минут секретарь вновь стоял сбоку от начальственного стола и с лакейской почтительностью промокал свежие подписи на документах. Вновь открылась массивная дверь, и в кабинет бесшумно проскользнул адъютант. Подобострастно застыв и выждав положенную секунду, он доложил:
– Рейхсфюрер, прибыл Франц Шмидт.
Отложив ручку, Гиммлер махнул рукой секретарю, чтобы тот покинул кабинет.
Порог нетвердой походкой переступил молодой эсэсовец. Мундир был идеально чистым и отглаженным, зато помятость лица выдавала бурно проведенную ночь.
– Хайль Гитлер! – вытянул он правую руку.
– Франц, ты все еще снимаешь стресс? – недовольно оглядел подчиненного рейхсфюрер.
– Прошу простить, но… – смутился Шмидт, – последняя операция в Венгрии отняла много нервов и сил.
– Знаю. Как себя чувствуют члены дивизеншутцкоммандо?
– Прекрасно, рейхсфюрер.
– Мои любимцы оберштурмфюреры Флейг и Шрайбер здоровы?
– Вполне. Мы готовы к выполнению очередного задания.
– Это хорошо. Очень хорошо. Кстати, о новом задании. Присаживайся, Франц, – у нас впереди долгий разговор…
Ровно через час Генрих Гиммлер встал, приобнял молодого штурмбаннфюрера, крепко пожал ему руку и проводил до двери, чего не удостаивались даже высшие офицеры СС.
– Последние инструкции получишь от оберфюрера Рауффа. Он же проводит вашу группу на аэродром.
– Хайль Гитлер! – выбросил вперед правую руку Шмидт и исчез в коридоре.
Вернувшись к столу, рейхсфюрер произнес в пустоту кабинета:
– Ты все слышал, Кристиан?
В углу за кожаным диваном открылась неприметная дверь, и из темноты смежной комнаты появился оберфюрер.
– Да, – кивнул он. – На него можно положиться?
– А ты разве о нем не слышал?
– Нет.
– Вот видишь. О нем знает всего несколько человек в рейхе, а между тем он со своей командой провернул полтора десятка опаснейших операций.
– И вам его не жалко? – усмехнулся Рауфф.
– Нет! – резко обернулся Гиммлер. – И тебе, Кристиан, я запрещаю упоминать о жалости!
Подобравшись, оберфюрер согнал с лица беспечность.
Хозяин кабинета подошел к радиоприемнику, покрутил ручку настройки и, не оборачиваясь, бросил:
– Иди, Кристиан. Иди и хорошенько обдумай детали этой операции. Все должно быть стерильно…
Весна 1943 года
Пробежав взглядом очередной документ, Гиммлер поставил внизу свою ровную, убористую подпись. Секретарь аккуратно промокнул свежие чернила и положил сверху следующий лист. Рейхсфюрер углубился в чтение…
Внезапно высокая массивная дверь открылась, и в кабинет проскользнул адъютант.
Выждав секунду, он доложил:
– Рейхсфюрер, прибыл доктор Ханс Виммер из «Аненербе».
Хозяин кабинета поднял голову, отложил ручку и знаком повелел секретарю удалиться. Тот поспешно исчез.
– Пусть войдет. И пригласите Кристиана Рауффа…
В кабинете появился пожилой мужчина в гражданском костюме, в руках он держал портфель и темную шляпу.
Гиммлер небрежно подал руку.
– Чем порадуете, Ханс? Нашли то, о чем я просил?
Волнуясь, тот вытащил из портфеля карту:
– Да-да. Я все сделал… – Разложив ее на столе, разгладил ладонями складки на плотной бумаге, вооружился карандашом и почтительно посмотрел на рейхсфюрера…
Гиммлер производил впечатление интеллигентного учителя из начальной школы провинциального городка. Под невысоким гладким лбом поблескивали стекла пенсне. Подстриженные усы под прямым носом выделялись контрастным пятном на бледном лице. Тонкие бескровные губы иногда складывались в едва заметную ироничную или презрительную усмешку, обнажавшую ослепительно-белые зубы.
Поднявшись из кресла, он обошел стол и склонился над картой.
– Я вас слушаю.
– Пожалуйста, взгляните сюда, – острие карандаша нависло над Средиземным морем. – Здесь, между Корсикой и Сардинией, находится пролив Бонифачо.
– Зачем нам пролив? – нетерпеливо перебил рейхсфюрер.
– В северной части пролива расположен небольшой архипелаг под названием Лавецци.
– Да. Вижу. И что с того?..
Сбоку у окна колыхнулась портьера, и Гиммлер с Виммером оглянулись.
У двери стоял высокий подтянутый офицер в черном мундире с петлицами оберфюрера. Темные волосы, бледная кожа лица и шеи, прямой нос и волевой прямоугольный подбородок.
– Присоединяйтесь, Рауфф, – пригласил рейхсфюрер. – Вам стоит послушать. А вы продолжайте…
Оберфюрер бесшумно подошел к столу.
Виммер снова обратился к карте, очертив группу крохотных желтых точек на синем фоне.
– Так вот, мной установлен следующий факт: по крайней мере один из южных островов архипелага то пропадает с поверхности моря, то появляется вновь. Причем периодичность циклического движения составляет от пятидесяти до трехсот лет.
Гиммлер медленно поднял взгляд на доктора и поправил пенсне, отчего стекла на мгновение ослепили отражением яркого весеннего солнца.
– Это интересно, – произнес он довольным тоном. – Расскажите подробнее.
– Я давно занимаюсь геофизическими исследованиями, и, поверьте, подобное явление – не редкость. Когда вы поручили мне подыскать укромное место между Африкой и Европой, я сразу понял, что именно следует предложить. Вот… – Грифель оставил бледный след вокруг маленького острова. – Это остров Дьявола – клочок каменистой суши, имеющий в поперечнике всего сотню метров. Кто бы мог представить?! Ведь десять лет назад он был вчетверо больше!
Рейхсфюрер недоверчиво прищурился.
– Откуда вы знаете, Ханс? Кто-то наблюдал за островом и вел записи?
– Я видел это собственными глазами, – смешно развел руками ученый. – Я лично присутствовал на острове с экспедицией в тридцать третьем году и исследовал его вдоль и поперек.
Гиммлер еще раз взглянул на архипелаг, вернулся в кресло и спросил:
– Почему у него такое… странное название?
– Не могу ответить точно – история названия в моих архивах не сохранилась. Рискну предположить, что так его окрестили далекие предки современных итальянцев за способность периодически исчезать под водой.
– Как выглядит остров? – подал голос Рауфф. – Он обитаем?
– Нет. Он состоит из округлых валунов, слишком мал по площади и совершенно не пригоден для жизни. Его избегают даже местные рыбаки.
– Почему?
– Там просто нечего делать! – вновь развел руками Виммер.
– Когда, по вашим расчетам, он окончательно уйдет под воду?
– В ближайшие год-полтора, – принялся сворачивать карту доктор.
– Оставьте ее нам, Ханс, – потребовал рейхсфюрер.
– Да-да, конечно.
– А как надолго остров исчезнет с поверхности пролива?
– Не менее чем на сотню лет. А может быть, и на более долгий срок.
Глава Министерства имперской безопасности побарабанил пальцами по столешнице и многозначительно посмотрел на оберфюрера. Затем обратил ледяной взор на доктора:
– Что ж, вы неплохо поработали. Надеюсь, вам не надо повторять о необходимости держать язык за зубами?
С лица ученого вмиг слетело довольное выражение.
– Мой рейхсфюрер, я всегда помню об этом! – И, откланявшись, Виммер исчез за дверью.
– Что скажешь, Кристиан? – выдержав долгую паузу, негромко поинтересовался Гиммлер.
– На мой взгляд, лучшего места не придумать.
– Вот и я того же мнения, – нажал рейхсфюрер кнопку вызова.
Адъютант появился ровно через секунду, словно ждал за дверью.
– Штурмбаннфюрера Шмидта ко мне. Срочно!
– Слушаюсь…
Никто в Министерстве имперской безопасности не догадывался, какими вопросами ведает оберфюрер Рауфф. Зато адъютант хорошо знал одну малоприметную особенность: после тайных совещаний с оберфюрером настроение Генриха Гиммлера неизменно улучшалось. Однако знал он и другую особенность характера всесильного шефа: его милость и благостное расположение духа могли мгновенно смениться яростью и беспощадным гневом.
А посему на поиски офицера по особым поручениям Франца Шмидта отрядили два десятка посыльных адъютантов.
Спустя двадцать пять минут секретарь вновь стоял сбоку от начальственного стола и с лакейской почтительностью промокал свежие подписи на документах. Вновь открылась массивная дверь, и в кабинет бесшумно проскользнул адъютант. Подобострастно застыв и выждав положенную секунду, он доложил:
– Рейхсфюрер, прибыл Франц Шмидт.
Отложив ручку, Гиммлер махнул рукой секретарю, чтобы тот покинул кабинет.
Порог нетвердой походкой переступил молодой эсэсовец. Мундир был идеально чистым и отглаженным, зато помятость лица выдавала бурно проведенную ночь.
– Хайль Гитлер! – вытянул он правую руку.
– Франц, ты все еще снимаешь стресс? – недовольно оглядел подчиненного рейхсфюрер.
– Прошу простить, но… – смутился Шмидт, – последняя операция в Венгрии отняла много нервов и сил.
– Знаю. Как себя чувствуют члены дивизеншутцкоммандо?
– Прекрасно, рейхсфюрер.
– Мои любимцы оберштурмфюреры Флейг и Шрайбер здоровы?
– Вполне. Мы готовы к выполнению очередного задания.
– Это хорошо. Очень хорошо. Кстати, о новом задании. Присаживайся, Франц, – у нас впереди долгий разговор…
Ровно через час Генрих Гиммлер встал, приобнял молодого штурмбаннфюрера, крепко пожал ему руку и проводил до двери, чего не удостаивались даже высшие офицеры СС.
– Последние инструкции получишь от оберфюрера Рауффа. Он же проводит вашу группу на аэродром.
– Хайль Гитлер! – выбросил вперед правую руку Шмидт и исчез в коридоре.
Вернувшись к столу, рейхсфюрер произнес в пустоту кабинета:
– Ты все слышал, Кристиан?
В углу за кожаным диваном открылась неприметная дверь, и из темноты смежной комнаты появился оберфюрер.
– Да, – кивнул он. – На него можно положиться?
– А ты разве о нем не слышал?
– Нет.
– Вот видишь. О нем знает всего несколько человек в рейхе, а между тем он со своей командой провернул полтора десятка опаснейших операций.
– И вам его не жалко? – усмехнулся Рауфф.
– Нет! – резко обернулся Гиммлер. – И тебе, Кристиан, я запрещаю упоминать о жалости!
Подобравшись, оберфюрер согнал с лица беспечность.
Хозяин кабинета подошел к радиоприемнику, покрутил ручку настройки и, не оборачиваясь, бросил:
– Иди, Кристиан. Иди и хорошенько обдумай детали этой операции. Все должно быть стерильно…
Глава первая
Российская Федерация, подмосковная база Особого отряда боевых пловцов «Фрегат-22»
Наше время
Раннее утро. Спускаюсь по короткой лесенке на мини-плац – асфальтированную дорожку, соединяющую несколько строений: штаб, кафе, учебный корпус, офицерское общежитие и спортивный комплекс. Во времена исторического материализма в здешнем сосновом лесу размещался профилакторий одной известной советской организации. Теперь обитаем мы – боевые пловцы отряда особого назначения.
На асфальте ровной шеренгой стоят парни в одинаковой камуфляжной форме. Мой заместитель Георгий Устюжанин докладывает о готовности новичков к прохождению тестов.
Здороваюсь и выслушиваю дружный ответ.
Новичков, а точнее, кандидатов в наш отряд, шестеро. Они молоды, энергичны, искренне верят в чудеса и собственное бессмертие. Первые два качества в нашей работе пригодятся, а два последних я постараюсь вытравить так, чтобы от них не осталось и следа. Не у всех шестерых, а у тех, кому посчастливится остаться в наших рядах.
Медленно идем с Георгием вдоль строя, вглядываясь в лицо каждого новобранца. Останавливаюсь напротив высокого шатена с россыпью веснушек на щеках и скулах.
– Старший лейтенант Рогов, – представляется он.
– Откуда прибыли?
– Школа младших специалистов Черноморского флота.
– Какую должность занимали в школе?
– Старший инструктор водолазного дела.
Не самый худший вариант.
Подходим к следующему. Ростом он чуть ниже, но в плечах пошире.
– Старший лейтенант Панин, – рапортует он. И сразу уточняет: – Севастополь. Бригада спасательных судов Черноморского флота.
– Кем служили в бригаде?
– Заместителем командира аварийно-спасательной партии.
Ага, значит, имеется опыт погружений с дыхательным аппаратом – это неплохо. Правда, взгляд надменно прищуренных глаз излишне самоуверенный и даже нагловатый, губы того и гляди растянутся в ехидной улыбочке. На физиономии буквально написано: «Да вы поглядите на них! Они же салаги! Им морские узлы надо поучиться вязать!..» Я знаком с такой породой людей и распознаю их по трем нотам. Впрочем, иногда случаются и ошибки, поэтому не будем забегать вперед и дадим ему шанс попытать счастья.
Следующая пара офицеров прислана с Тихоокеанского флота. Пятый с Севера, а последний – коренастый мичман – переведен к нам с Балтики. Как ни странно, но мичман – единственный из новичков, кто ходил на глубину с ребризером.
Ну, вот и познакомились. Вздохнув, возвращаюсь на середину. Устюжанин не отстает…
Настроение не очень. Ранее специальной подготовкой боевых пловцов занимался штат замечательных профессионалов в секретной школе, входящей в одно из управлений Комитета государственной безопасности. Ее-то и окончило большинство ветеранов моего отряда. В те времена нас распределяли по частям и отрядам, где мы с ходу включались в серьезную работу. Старики нас, конечно, опекали – все-таки молодецкий возраст, эмоции, отсутствие опыта… Тем не менее мы умели практически все.
А сейчас по-другому. В пылу реформ и модернизации о школе забыли, финансирование прекратилось. В результате учебная база пришла в упадок, инструкторы и преподаватели разбежались. С тех пор «доводкой» подводного спецназа приходится заниматься нам – командному составу элитных отрядов. Сначала отбираются кандидаты – хорошо развитые физически, прошедшие первоначальную подготовку, а главное, желающие стать боевыми пловцами. Затем мы устраиваем для них тесты и оставляем наиболее подходящих. Ну а потом начинается настоящее обучение.
С одной стороны, это неплохо – учить новобранцев непосредственно в отряде. Молодежь при подобной методике впитывает знания и навыки не в декоративных водоемах, а в процессе решения сложных боевых задач. С другой стороны, иногда такие эксперименты выходят боком – вместо того чтобы полностью отдаться выполнению поставленной задачи, мы вынуждены присматривать за дебютантами.
Открываю блокнот и достаю из кармана карандаш:
– С аквалангами все работали?
– Все, – кивают они.
– Максимальные глубины?
– Тридцать пять.
– Сорок.
– Полтинник.
– Около шестидесяти…
Обычные значения. Покруче, чем у дайверов-любителей, но заметно слабее показателей тех, кто пару лет прослужил во «Фрегате».
– Итак, товарищи курсанты, приступим.
– Товарищ капитан второго ранга, мы уже давно не курсанты, – напоминает кто-то из новичков.
Не поднимая головы, парирую:
– До тех пор, пока не пройдены испытательные тесты, вы все для меня курсанты. Кстати, в штате отряда всего пять свободных должностей, а вас шестеро. Кто лишний? – И смотрю на них нарочито строгим взглядом…
Молчат.
– Что ж, в таком случае определим слабое звено практическим путем. Но для начала скажу несколько фраз, дабы вы имели представление, куда намереваетесь попасть…
Итак, пора представиться. Я – Евгений Арнольдович Черенков. Чистокровный славянин ростом под два метра и весом чуть более центнера. Мне тридцать шесть. Я ношу погоны капитана второго ранга и командую особым отрядом боевых пловцов «Фрегат-22». Мои подчиненные – люди особого склада и закалки, прошедшие уникальную по сложности подготовку. Таких, как мы, – не более сотни на всю Россию, что невероятно мало по сравнению с элитой сухопутных спецподразделений, да и методика нашей подготовки являет собой тайну за семью печатями. Когда-то советским пловцам приходилось учиться у итальянцев, немцев и англичан, а сейчас эти господа не прочь позаимствовать кое-что из наших технологий создания идеального боевого пловца.
Моя карьера стартовала так давно, что я с трудом припоминаю, с чего и как начинал. Мама была профессиональным музыкантом и получала гроши, но мы не бедствовали. Она давала мне двадцать копеек в день, а я умудрялся на эти деньги прилично питаться в школьном буфете.
В первые двадцать лет жизни мне отчаянно везло: я рос здоровым и бесплатно получал хорошее образование, верил в справедливость и никого не боялся: ни бандитов, ни педофилов, ни врачей, ни милиционеров. Пока я был несмышленым, мама трижды в неделю приводила меня в общедоступный бассейн, что располагался в трех кварталах от дома, и сдавала тренеру – седовласому добряку Вениамину Васильевичу. С ним тоже сказочно повезло: во-первых, он был заслуженным мастером спорта и чемпионом Европы, а во-вторых, когда я поумнел и окреп, он взял меня с собой на Черное море, где к обычному снаряжению добавилась диковинная штуковина – акваланг. С той незабываемой поездки морские глубины стали для меня мечтой всей жизни.
Так незамысловато и буднично легкое увлечение, навязанное мамой «для общего развития мальчишеского организма», превратилось в серьезную спортивную карьеру: я показывал неплохие результаты, побеждал на чемпионатах, выигрывал кубки. И ковал свое будущее.
Первый тест, на который я отправил шестерку курсантов, ласково именуется «тридцаточкой». По сути, это обыкновенный марш-бросок по кольцевому маршруту вокруг соснового бора, но с двумя изюминками: дистанция – тридцать километров, вес снаряжения – тридцать килограммов. Собственно, поэтому сия экзекуция и получила соответствующее название.
Маршрут испытания отработан до мелочей: через пять-семь километров стоят мои ребята в качестве контролеров и санитаров. К тому же вместе с испытуемыми бежит наш инструктор по физической подготовке – он также будет следить за точностью исполнения теста и состоянием парней.
Дав старт, мы с Георгием идем завтракать – времени до финиша предостаточно…
Чтобы попасть в ряды «Фрегата», необходимо просто преодолеть дистанцию легким бегом – не останавливаясь и не переходя на шаг. Справился – милости просим. Разок сбился, расслабился – до свидания. К слову, после зачисления ту же «тридцаточку» боевому пловцу придется бегать уже на время. А это гораздо сложнее.
В кафе, расположенном на территории нашего отряда, никого. Поздоровавшись с Антониной Ивановной – нашей бессменной поварихой – мы выбираем блюда и присаживаемся за дальний столик. Мысли крутятся вокруг молодого пополнения; невольно вспоминается и собственная молодость…
К моменту окончания средней школы я стал двукратным чемпионом России среди юниоров по подводному плаванию. Скорее всего, на этих соревнованиях меня и заметили ребята из засекреченных спецслужб. За три месяца до выпускного вечера я получил вежливое приглашение в Управление КГБ. В задушевной беседе мне предложили зачисление без вступительных экзаменов в Питерское высшее военно-морское училище.
Помню, тогда я задал единственный вопрос:
– А к подводному плаванию моя будущая служба имеет отношение?
– Только к ней и имеет, – заверил дядька в штатском костюме.
Дав согласие, я примерил курсантскую форму и в течение двух лет постигал азы военной службы с практикой на кораблях и подводных лодках.
КГБ тем временем лихорадило от реформ и бесконечных переименований. Как только не называли нашу «контору» – КГБ РСФСР, АФБ, МБ, ФСК… К моменту моего перевода из военно-морского училища в закрытую школу боевых пловцов первые лица государства наконец-то определились – правопреемницей ФСК стала Федеральная служба безопасности.
Минули еще два года напряженной, но крайне интересной учебы. Сдав последние экзамены, я получил диплом, лейтенантские погоны и направление в недавно созданный отряд боевых пловцов «Фрегат-22».
Все шестеро с первым тестом справились и снова стоят на «плацу». В насквозь мокрой от пота камуфляжке, усталые, но непобежденные.
– Кто-нибудь входил в подлодку через торпедный аппарат? – интересуюсь я.
Молчат. Крутят головами.
– Понятно. Через двадцать минут построение у входа в спортивный комплекс. Форма одежды – трико, футболки.
– А что нас там ждет?
– Тест под названием «Труба», – чеканит слова Устюжанин.
Все пловцы из отряда «Фрегат» имеют за плечами неплохую подводную подготовку – как теорию, так и практику. Однако не всякому доводилось ходить на подлодках и тем паче покидать ее через торпедный аппарат. А в нашей специфике похожий экстрим случается довольно часто. Вот и приучаем новичков к «прелестям» замкнутого пространства.
Ровно через двадцать минут мы с Георгием вновь прохаживаемся перед шеренгой новичков.
– Следующий тест не потребует от вас много сил, – уточняю, переглянувшись с давним товарищем. – Он скорее психологический. Видите яму с бетонными краями?
– Так точно, – отвечает нестройный хор голосов.
– Можете рассмотреть поближе.
Подойдя к краю ямы, молодые мужчины с интересом и опаской осматривают горизонтально лежащую на дне трубу длиной около девяти метров.
Устюжанин объясняет:
– Ее диаметр пятьсот тридцать три миллиметра, что в точности соответствует внутреннему диаметру торпедного аппарата. Ваша задача – ползком преодолеть препятствие.
Посмеиваясь над простотой задания, курсанты сбегают вниз и по очереди исчезают в темном жерле трубы. Проходит минута, и на другом конце появляется довольная физиономия первопроходца. За ним вылезает другой, третий, четвертый…
Позволив им насладиться маленькой победой, даю знак сотруднику технического персонала, дежурящему у вентиля на противоположном краю ямы. Вскоре новички прозревают и с грустью глядят на льющуюся по бетону воду.
Наконец уровень воды доходит до середины трубы.
– Довольно, – делаю знак технику.
А Устюжанин приглашает:
– Прошу, господа.
Чертыхаясь от неприятных ощущений, испытуемые снова исчезают в отверстии. Теперь для преодоления макета торпедного аппарата им понадобится несколько минут. За это время капитан-лейтенант Маринин – один из самых молодых пловцов «Фрегата» – приносит и раскладывает на брезентовом «столе» снаряжение для последнего этапа теста под названием «Труба». На «столе» два полных комплекта: гидрокомбинезоны сухого типа, маски, ласты, простенькие акваланги, фонари и один автомат.
Заношу результаты пройденного теста в блокнот, а курсанты с трудом поднимаются по скользкому бетонному откосу. Видок у них, мягко говоря, жалкий, от улыбок не осталось и следа.
– Как настроение? – интересуется мой заместитель.
– Нормальное.
– Желающие вернуться в свою часть имеются?
– Нет…
– Старший лейтенант Рогов.
– Я, – глядит на меня шатен с веснушками на лице.
– Вам выпала честь первым продолжить шоу при полном параде. Прошу.
Парень принимается натягивать снаряжение. Одевается и наш Маринин, в обязанности которого входит подстраховка новичков.
Вода тем временем заполняет яму до краев…
Вообще-то, мы крайне редко используем в свой работе акваланги. Разве что когда предстоит поработать на детской глубине и нет смысла расходовать дефицитные дыхательные смеси с дорогими регенеративными патронами. Основным же рабочим снаряжением является ребризер (re-breath – повторный вдох) замкнутого цикла с электронным управлением. Это очень дорогой и самый незаметный дыхательный аппарат, в котором углекислый газ поглощается химическим составом регенеративного патрона. В процессе дыхания смесь обогащается так называемой «донной смесью» (кислородом с дилюэнтом, содержащим воздух или нитрокс, чаще смесь на основе гелия) и снова подается на вдох. Ценность аппаратов подобного класса обусловливается наличием микропроцессора, дозирующего кислород в зависимости от глубины. За счет автоматической дозировки происходит эффективная и быстрая декомпрессия, иной раз не требующая выполнения «площадок». В нижней части ребризера размещен двухлитровый резервный баллон, наполненный обычным сжатым воздухом. Он предназначен для аварийного всплытия с глубины пятнадцать-двадцать метров, и поэтому шутливо именуется «парашютом дайвера».
Наше время
Раннее утро. Спускаюсь по короткой лесенке на мини-плац – асфальтированную дорожку, соединяющую несколько строений: штаб, кафе, учебный корпус, офицерское общежитие и спортивный комплекс. Во времена исторического материализма в здешнем сосновом лесу размещался профилакторий одной известной советской организации. Теперь обитаем мы – боевые пловцы отряда особого назначения.
На асфальте ровной шеренгой стоят парни в одинаковой камуфляжной форме. Мой заместитель Георгий Устюжанин докладывает о готовности новичков к прохождению тестов.
Здороваюсь и выслушиваю дружный ответ.
Новичков, а точнее, кандидатов в наш отряд, шестеро. Они молоды, энергичны, искренне верят в чудеса и собственное бессмертие. Первые два качества в нашей работе пригодятся, а два последних я постараюсь вытравить так, чтобы от них не осталось и следа. Не у всех шестерых, а у тех, кому посчастливится остаться в наших рядах.
Медленно идем с Георгием вдоль строя, вглядываясь в лицо каждого новобранца. Останавливаюсь напротив высокого шатена с россыпью веснушек на щеках и скулах.
– Старший лейтенант Рогов, – представляется он.
– Откуда прибыли?
– Школа младших специалистов Черноморского флота.
– Какую должность занимали в школе?
– Старший инструктор водолазного дела.
Не самый худший вариант.
Подходим к следующему. Ростом он чуть ниже, но в плечах пошире.
– Старший лейтенант Панин, – рапортует он. И сразу уточняет: – Севастополь. Бригада спасательных судов Черноморского флота.
– Кем служили в бригаде?
– Заместителем командира аварийно-спасательной партии.
Ага, значит, имеется опыт погружений с дыхательным аппаратом – это неплохо. Правда, взгляд надменно прищуренных глаз излишне самоуверенный и даже нагловатый, губы того и гляди растянутся в ехидной улыбочке. На физиономии буквально написано: «Да вы поглядите на них! Они же салаги! Им морские узлы надо поучиться вязать!..» Я знаком с такой породой людей и распознаю их по трем нотам. Впрочем, иногда случаются и ошибки, поэтому не будем забегать вперед и дадим ему шанс попытать счастья.
Следующая пара офицеров прислана с Тихоокеанского флота. Пятый с Севера, а последний – коренастый мичман – переведен к нам с Балтики. Как ни странно, но мичман – единственный из новичков, кто ходил на глубину с ребризером.
Ну, вот и познакомились. Вздохнув, возвращаюсь на середину. Устюжанин не отстает…
Настроение не очень. Ранее специальной подготовкой боевых пловцов занимался штат замечательных профессионалов в секретной школе, входящей в одно из управлений Комитета государственной безопасности. Ее-то и окончило большинство ветеранов моего отряда. В те времена нас распределяли по частям и отрядам, где мы с ходу включались в серьезную работу. Старики нас, конечно, опекали – все-таки молодецкий возраст, эмоции, отсутствие опыта… Тем не менее мы умели практически все.
А сейчас по-другому. В пылу реформ и модернизации о школе забыли, финансирование прекратилось. В результате учебная база пришла в упадок, инструкторы и преподаватели разбежались. С тех пор «доводкой» подводного спецназа приходится заниматься нам – командному составу элитных отрядов. Сначала отбираются кандидаты – хорошо развитые физически, прошедшие первоначальную подготовку, а главное, желающие стать боевыми пловцами. Затем мы устраиваем для них тесты и оставляем наиболее подходящих. Ну а потом начинается настоящее обучение.
С одной стороны, это неплохо – учить новобранцев непосредственно в отряде. Молодежь при подобной методике впитывает знания и навыки не в декоративных водоемах, а в процессе решения сложных боевых задач. С другой стороны, иногда такие эксперименты выходят боком – вместо того чтобы полностью отдаться выполнению поставленной задачи, мы вынуждены присматривать за дебютантами.
Открываю блокнот и достаю из кармана карандаш:
– С аквалангами все работали?
– Все, – кивают они.
– Максимальные глубины?
– Тридцать пять.
– Сорок.
– Полтинник.
– Около шестидесяти…
Обычные значения. Покруче, чем у дайверов-любителей, но заметно слабее показателей тех, кто пару лет прослужил во «Фрегате».
– Итак, товарищи курсанты, приступим.
– Товарищ капитан второго ранга, мы уже давно не курсанты, – напоминает кто-то из новичков.
Не поднимая головы, парирую:
– До тех пор, пока не пройдены испытательные тесты, вы все для меня курсанты. Кстати, в штате отряда всего пять свободных должностей, а вас шестеро. Кто лишний? – И смотрю на них нарочито строгим взглядом…
Молчат.
– Что ж, в таком случае определим слабое звено практическим путем. Но для начала скажу несколько фраз, дабы вы имели представление, куда намереваетесь попасть…
Итак, пора представиться. Я – Евгений Арнольдович Черенков. Чистокровный славянин ростом под два метра и весом чуть более центнера. Мне тридцать шесть. Я ношу погоны капитана второго ранга и командую особым отрядом боевых пловцов «Фрегат-22». Мои подчиненные – люди особого склада и закалки, прошедшие уникальную по сложности подготовку. Таких, как мы, – не более сотни на всю Россию, что невероятно мало по сравнению с элитой сухопутных спецподразделений, да и методика нашей подготовки являет собой тайну за семью печатями. Когда-то советским пловцам приходилось учиться у итальянцев, немцев и англичан, а сейчас эти господа не прочь позаимствовать кое-что из наших технологий создания идеального боевого пловца.
Моя карьера стартовала так давно, что я с трудом припоминаю, с чего и как начинал. Мама была профессиональным музыкантом и получала гроши, но мы не бедствовали. Она давала мне двадцать копеек в день, а я умудрялся на эти деньги прилично питаться в школьном буфете.
В первые двадцать лет жизни мне отчаянно везло: я рос здоровым и бесплатно получал хорошее образование, верил в справедливость и никого не боялся: ни бандитов, ни педофилов, ни врачей, ни милиционеров. Пока я был несмышленым, мама трижды в неделю приводила меня в общедоступный бассейн, что располагался в трех кварталах от дома, и сдавала тренеру – седовласому добряку Вениамину Васильевичу. С ним тоже сказочно повезло: во-первых, он был заслуженным мастером спорта и чемпионом Европы, а во-вторых, когда я поумнел и окреп, он взял меня с собой на Черное море, где к обычному снаряжению добавилась диковинная штуковина – акваланг. С той незабываемой поездки морские глубины стали для меня мечтой всей жизни.
Так незамысловато и буднично легкое увлечение, навязанное мамой «для общего развития мальчишеского организма», превратилось в серьезную спортивную карьеру: я показывал неплохие результаты, побеждал на чемпионатах, выигрывал кубки. И ковал свое будущее.
Первый тест, на который я отправил шестерку курсантов, ласково именуется «тридцаточкой». По сути, это обыкновенный марш-бросок по кольцевому маршруту вокруг соснового бора, но с двумя изюминками: дистанция – тридцать километров, вес снаряжения – тридцать килограммов. Собственно, поэтому сия экзекуция и получила соответствующее название.
Маршрут испытания отработан до мелочей: через пять-семь километров стоят мои ребята в качестве контролеров и санитаров. К тому же вместе с испытуемыми бежит наш инструктор по физической подготовке – он также будет следить за точностью исполнения теста и состоянием парней.
Дав старт, мы с Георгием идем завтракать – времени до финиша предостаточно…
Чтобы попасть в ряды «Фрегата», необходимо просто преодолеть дистанцию легким бегом – не останавливаясь и не переходя на шаг. Справился – милости просим. Разок сбился, расслабился – до свидания. К слову, после зачисления ту же «тридцаточку» боевому пловцу придется бегать уже на время. А это гораздо сложнее.
В кафе, расположенном на территории нашего отряда, никого. Поздоровавшись с Антониной Ивановной – нашей бессменной поварихой – мы выбираем блюда и присаживаемся за дальний столик. Мысли крутятся вокруг молодого пополнения; невольно вспоминается и собственная молодость…
К моменту окончания средней школы я стал двукратным чемпионом России среди юниоров по подводному плаванию. Скорее всего, на этих соревнованиях меня и заметили ребята из засекреченных спецслужб. За три месяца до выпускного вечера я получил вежливое приглашение в Управление КГБ. В задушевной беседе мне предложили зачисление без вступительных экзаменов в Питерское высшее военно-морское училище.
Помню, тогда я задал единственный вопрос:
– А к подводному плаванию моя будущая служба имеет отношение?
– Только к ней и имеет, – заверил дядька в штатском костюме.
Дав согласие, я примерил курсантскую форму и в течение двух лет постигал азы военной службы с практикой на кораблях и подводных лодках.
КГБ тем временем лихорадило от реформ и бесконечных переименований. Как только не называли нашу «контору» – КГБ РСФСР, АФБ, МБ, ФСК… К моменту моего перевода из военно-морского училища в закрытую школу боевых пловцов первые лица государства наконец-то определились – правопреемницей ФСК стала Федеральная служба безопасности.
Минули еще два года напряженной, но крайне интересной учебы. Сдав последние экзамены, я получил диплом, лейтенантские погоны и направление в недавно созданный отряд боевых пловцов «Фрегат-22».
Все шестеро с первым тестом справились и снова стоят на «плацу». В насквозь мокрой от пота камуфляжке, усталые, но непобежденные.
– Кто-нибудь входил в подлодку через торпедный аппарат? – интересуюсь я.
Молчат. Крутят головами.
– Понятно. Через двадцать минут построение у входа в спортивный комплекс. Форма одежды – трико, футболки.
– А что нас там ждет?
– Тест под названием «Труба», – чеканит слова Устюжанин.
Все пловцы из отряда «Фрегат» имеют за плечами неплохую подводную подготовку – как теорию, так и практику. Однако не всякому доводилось ходить на подлодках и тем паче покидать ее через торпедный аппарат. А в нашей специфике похожий экстрим случается довольно часто. Вот и приучаем новичков к «прелестям» замкнутого пространства.
Ровно через двадцать минут мы с Георгием вновь прохаживаемся перед шеренгой новичков.
– Следующий тест не потребует от вас много сил, – уточняю, переглянувшись с давним товарищем. – Он скорее психологический. Видите яму с бетонными краями?
– Так точно, – отвечает нестройный хор голосов.
– Можете рассмотреть поближе.
Подойдя к краю ямы, молодые мужчины с интересом и опаской осматривают горизонтально лежащую на дне трубу длиной около девяти метров.
Устюжанин объясняет:
– Ее диаметр пятьсот тридцать три миллиметра, что в точности соответствует внутреннему диаметру торпедного аппарата. Ваша задача – ползком преодолеть препятствие.
Посмеиваясь над простотой задания, курсанты сбегают вниз и по очереди исчезают в темном жерле трубы. Проходит минута, и на другом конце появляется довольная физиономия первопроходца. За ним вылезает другой, третий, четвертый…
Позволив им насладиться маленькой победой, даю знак сотруднику технического персонала, дежурящему у вентиля на противоположном краю ямы. Вскоре новички прозревают и с грустью глядят на льющуюся по бетону воду.
Наконец уровень воды доходит до середины трубы.
– Довольно, – делаю знак технику.
А Устюжанин приглашает:
– Прошу, господа.
Чертыхаясь от неприятных ощущений, испытуемые снова исчезают в отверстии. Теперь для преодоления макета торпедного аппарата им понадобится несколько минут. За это время капитан-лейтенант Маринин – один из самых молодых пловцов «Фрегата» – приносит и раскладывает на брезентовом «столе» снаряжение для последнего этапа теста под названием «Труба». На «столе» два полных комплекта: гидрокомбинезоны сухого типа, маски, ласты, простенькие акваланги, фонари и один автомат.
Заношу результаты пройденного теста в блокнот, а курсанты с трудом поднимаются по скользкому бетонному откосу. Видок у них, мягко говоря, жалкий, от улыбок не осталось и следа.
– Как настроение? – интересуется мой заместитель.
– Нормальное.
– Желающие вернуться в свою часть имеются?
– Нет…
– Старший лейтенант Рогов.
– Я, – глядит на меня шатен с веснушками на лице.
– Вам выпала честь первым продолжить шоу при полном параде. Прошу.
Парень принимается натягивать снаряжение. Одевается и наш Маринин, в обязанности которого входит подстраховка новичков.
Вода тем временем заполняет яму до краев…
Вообще-то, мы крайне редко используем в свой работе акваланги. Разве что когда предстоит поработать на детской глубине и нет смысла расходовать дефицитные дыхательные смеси с дорогими регенеративными патронами. Основным же рабочим снаряжением является ребризер (re-breath – повторный вдох) замкнутого цикла с электронным управлением. Это очень дорогой и самый незаметный дыхательный аппарат, в котором углекислый газ поглощается химическим составом регенеративного патрона. В процессе дыхания смесь обогащается так называемой «донной смесью» (кислородом с дилюэнтом, содержащим воздух или нитрокс, чаще смесь на основе гелия) и снова подается на вдох. Ценность аппаратов подобного класса обусловливается наличием микропроцессора, дозирующего кислород в зависимости от глубины. За счет автоматической дозировки происходит эффективная и быстрая декомпрессия, иной раз не требующая выполнения «площадок». В нижней части ребризера размещен двухлитровый резервный баллон, наполненный обычным сжатым воздухом. Он предназначен для аварийного всплытия с глубины пятнадцать-двадцать метров, и поэтому шутливо именуется «парашютом дайвера».
Глава вторая
Аргентина, Байя-Бланка
Две недели назад
Июль – пик зимы в Южном полушарии. В это время года в Центральной Аргентине не слышно ни пения птиц, ни стрекота назойливых цикад, не видно мириад ночных бабочек и прочих теплолюбивых насекомых. Днем проходящее по небосклону солнце прогревает воздух до десяти-двенадцати градусов, по ночам лужи и водоемы покрываются корочкой серебристого льда. А прохладными вечерами горожане предпочитают собираться в ресторанчиках, клубах и кинотеатрах.
В небольшом кафе за дальним столиком сидели трое мужчин. В отличие от шумных соседей, потребляющих крепкие напитки, они потягивали светлое пиво и переговаривались настолько тихо, что понять их мог разве что знаток артикуляции.
Двое были примерно одного возраста – лет тридцати. Первый – крепкий шатен с мускулистым телом и большими кулаками. Второй – худощавый мужчина в тонких очках на вытянутом лице. Третьему – солидному полнеющему брюнету – можно было дать лет сорок пять или пятьдесят.
Они мало походили на местных жителей. Первые двое, скорее всего, приехали из Центральной Европы. Во внешности последнего присутствовали черты израильтянина: тяжеловатый и оттянутый назад затылок, жесткие волосы, слабовыраженная мочка уха и так называемая «шея гусака». Правда, идентифицировать эти национальные тонкости мог только опытный арийский физиономист, а простой обыватель легко принял бы мужчину за испанца, болгарина или турка.
– Кого-нибудь присмотрел, Давид? – поинтересовался, потягивая пиво, шатен.
– Да, Томас, – хитро улыбнулся израильтянин. – Через два столика справа от тебя отдыхает компания молодых людей.
Томас осторожно посмотрел в указанном направлении, а мужчина в очках, барабаня пальцами по пачке сигарет, кивнул:
– Я давно их заметил. Веселые ребята.
– Согласен, Огюстен. Но не все.
– Разве?
– А ты понаблюдай за щуплым юнцом, постоянно болтающим по мобильному телефону.
Приложившись к горлышку пивной бутылки, «очкарик» осторожно покосился в сторону, оглядел указанную личность и недоверчиво спросил:
– Почему ты решил, что он подойдет?
– Он только что обчистил сумочку шикарной блондинки, – довольно сообщил Давид.
Этим вечером в кафе присутствовала только одна блондинка – молодая девица с отменной фигурой и огромным бюстом. На ее стройные ножки и прочие достоинства заглядывались все посетители кафе мужского пола. Расположилась она еще дальше от компании парней. Слева от нее скучал престарелый идальго, не выпускавший изо рта сигару, по другую сторону без умолку тараторила невзрачная подружка.
Томас и Огюстен оценили расстановку сил.
– А что, – усмехнулся «очкарик», – недурно работает.
– Вот и я о том же.
Юнец и в самом деле был талантливым профессионалом.
Во-первых, он безупречно выбрал жертву. Белокурая дурочка думала только о том, какое впечатление на окружающих производит ее внешность. Она была центром вселенной, а всех остальных Всевышний создал для созерцания ее красоты.
Во-вторых, в действиях паренька присутствовал тонкий психологический расчет. Дабы поговорить по телефону, человек имитирует уединение: отворачивается от своей компании, бездумно глазеет по сторонам и столь же бездумно ковыряет указательным пальцем край стола или спинку соседнего стула. Все это выглядит естественно и подозрений не вызывает.
Две недели назад
Июль – пик зимы в Южном полушарии. В это время года в Центральной Аргентине не слышно ни пения птиц, ни стрекота назойливых цикад, не видно мириад ночных бабочек и прочих теплолюбивых насекомых. Днем проходящее по небосклону солнце прогревает воздух до десяти-двенадцати градусов, по ночам лужи и водоемы покрываются корочкой серебристого льда. А прохладными вечерами горожане предпочитают собираться в ресторанчиках, клубах и кинотеатрах.
В небольшом кафе за дальним столиком сидели трое мужчин. В отличие от шумных соседей, потребляющих крепкие напитки, они потягивали светлое пиво и переговаривались настолько тихо, что понять их мог разве что знаток артикуляции.
Двое были примерно одного возраста – лет тридцати. Первый – крепкий шатен с мускулистым телом и большими кулаками. Второй – худощавый мужчина в тонких очках на вытянутом лице. Третьему – солидному полнеющему брюнету – можно было дать лет сорок пять или пятьдесят.
Они мало походили на местных жителей. Первые двое, скорее всего, приехали из Центральной Европы. Во внешности последнего присутствовали черты израильтянина: тяжеловатый и оттянутый назад затылок, жесткие волосы, слабовыраженная мочка уха и так называемая «шея гусака». Правда, идентифицировать эти национальные тонкости мог только опытный арийский физиономист, а простой обыватель легко принял бы мужчину за испанца, болгарина или турка.
– Кого-нибудь присмотрел, Давид? – поинтересовался, потягивая пиво, шатен.
– Да, Томас, – хитро улыбнулся израильтянин. – Через два столика справа от тебя отдыхает компания молодых людей.
Томас осторожно посмотрел в указанном направлении, а мужчина в очках, барабаня пальцами по пачке сигарет, кивнул:
– Я давно их заметил. Веселые ребята.
– Согласен, Огюстен. Но не все.
– Разве?
– А ты понаблюдай за щуплым юнцом, постоянно болтающим по мобильному телефону.
Приложившись к горлышку пивной бутылки, «очкарик» осторожно покосился в сторону, оглядел указанную личность и недоверчиво спросил:
– Почему ты решил, что он подойдет?
– Он только что обчистил сумочку шикарной блондинки, – довольно сообщил Давид.
Этим вечером в кафе присутствовала только одна блондинка – молодая девица с отменной фигурой и огромным бюстом. На ее стройные ножки и прочие достоинства заглядывались все посетители кафе мужского пола. Расположилась она еще дальше от компании парней. Слева от нее скучал престарелый идальго, не выпускавший изо рта сигару, по другую сторону без умолку тараторила невзрачная подружка.
Томас и Огюстен оценили расстановку сил.
– А что, – усмехнулся «очкарик», – недурно работает.
– Вот и я о том же.
Юнец и в самом деле был талантливым профессионалом.
Во-первых, он безупречно выбрал жертву. Белокурая дурочка думала только о том, какое впечатление на окружающих производит ее внешность. Она была центром вселенной, а всех остальных Всевышний создал для созерцания ее красоты.
Во-вторых, в действиях паренька присутствовал тонкий психологический расчет. Дабы поговорить по телефону, человек имитирует уединение: отворачивается от своей компании, бездумно глазеет по сторонам и столь же бездумно ковыряет указательным пальцем край стола или спинку соседнего стула. Все это выглядит естественно и подозрений не вызывает.