Страница:
— Мой не знает… — абсолютно искренне выпучил глаза муслим.
— Что ж, придется объяснить, — усмехнулся офицер и, не сводя глаз с собеседника, немедля приступил: — Видите ли, вы, возможно и не замечали, но… при стрельбе из боевого оружия, малая часть пороха не успевает сгорать в патроннике и стволе. А потому вылетает вместе с использованной гильзой вправо, оставляя, разумеется, следы на правой руке стрелка. Именно такие следы, похожие на мелкие крапинки. Каждый раз, когда я возвращаюсь с Кавказа, моя правая ладонь, представьте, выглядит точно так же. Что скажете, уважаемый, в свое оправданье?
«Уважаемый» хлопал глазами, видно, проявив смекалку, и поняв на сей раз чуть больше чем было сказано, а именно то, что ежели не отыщет слов в оправдание, то непременно будет расстрелян этим проницательным и решительным молодым человеком. Потерянный и встревоженный вид пожилого чеченца к тому же навел панику и среди молодых единоверцев. Те заерзали; позабыв о чае и бутербродах, переглядывались и выдавали явное беспокойство.
— Я ходить в горы… — сглотнул вставший поперек горла ком пожилой, — стрелять охотничье ружье.
— Не прокатывает, — отверг сию версию русский офицер. — Порох в охотничьих зарядах другой, да и весь без остатка стволом выходит — нету там затвора. Или жители бедных чеченских сел используют самое современное нарезное промысловое оружие, по три тысячи долларов за ствол?
Теперь уж ответа и вовсе не последовало.
— К тому же, как я успел заметить, на руках ваших попутчиков абсолютно идентичные отметины, а одежонка справа в районе задниц весьма потерта и потрепана прикладами… Ладно, с этим ясно, — кивнул Яровой на возрастного кавказца и распорядился: — Ризван Халифович, прикажи-ка вон тому расстегнуть верхнюю одежку.
Богослов передал приказание; тридцатилетний чеченец ткнул кружку с остывшим чаем в снег, встал и безропотно распахнул телогрейку, обшитую сверху грубой серой холстиной. Под телогрейкой обнаружился светлый шерстяной свитер крупной вязки, заправленный в старые брюки военного образца. Засаленные брюки были туго подпоясаны черным кожаным ремнем. Кавказец высоко задрал руки и без команды обернулся на триста шестьдесят градусов, всем видом демонстрируя отсутствие оружия и ярую приверженность к пацифизму. Выполнив сию манипуляцию, убедительно уставился на чрезмерно подозрительного спецназовца…
— Пусть вытащит свитер из брюк, — мрачным голосом продолжал Костя.
«Сельчанин» повиновался.
И снова улем с инженером, будто исполняя обязанности присяжных в зале суда, услышали вывод главного обвинителя:
— А этот хмырь, помимо автомата на плече, носит за поясом пистолет. Видите: слева на светлой шерсти у талии отчетливо проступает потемневшее пятно? Это следы от ружейной смазки; масло это с одежды вовек не смыть, не отстирать.
Богослов не стал переводить сурового вердикта, да кавказец, видно, и без перевода догадался о сказанном — понурив голову, заправил в штаны свитер, накинул телогрейку и, не застегивая пуговиц, уселся на прежнее место. Взгляд его суматошно метался из стороны в сторону…
— А ты чего примолк, плюгавый? — сотрудник «Шторма» в упор воззрился на подростка, да так сверкнул глазами, что тот съежился от страху.
Через минуту пацан стоял по пояс раздетый, а Константин, указывая толстым стволом автомата на правое плечо юного бандита, просвещал гражданскую половину разведгруппы:
— Перед вами молодой «Ворошиловский стрелок», использующий старенькую снайперскую винтовку СВД или одну из модификаций устаревшей винтовки Мосина. А может быть, что совсем уж маловероятно — антикварный английский «бур». Только мощное оружие с сильной отдачей оставляет прикладами на теле новичков продолговатые синяки. Таковой на его правом плече вы и изволите наблюдать.
— Не убивай! — вдруг взвизгнул пожилой чеченец, стоявший до сей поры как изваяние, и с мертвенной бледностью на лице наблюдая за происходящим.
Он брякнулся на колени и подполз на четвереньках к русскому офицеру.
— Не убивай, руса!! Или стреляй меня одного!.. Все тебе расскажу! Все что знаю, только их не трогай! — махнул он грязной и мокрой от снега рукой на двух своих единоверцев, — Аллахом тебя заклинаю!.. Сыновья они мои. Не убивай…
Молодые кавказцы взирали на отца широко раскрытыми глазами, видимо только в эту трагичную минуту до конца осознав весь ужас своего положения.
Презрительно усмехнувшись, Яровой кивком приказал главе семейства сесть напротив и сухо изрек:
— Выкладывай, старик: куда, к кому и с чем послан? Советую говорить правду — сказанное тобой обязательно проверю. А потом решу, как с вами поступить…
После недолгого допроса, Константин поднялся и бросил через плечо:
— С нами пойдете. Павел, вяжи их в одну связку, пора уходить с этого места. Часа через два устроим привал с обедом и пошлем донесение нашим друзьям на север.
Глава третья
Глава четвертая
— Между этими населенными пунктами образуется некий треугольник или район действий для банды Абдул-Малика, — живо поддержал его кто-то из аналитиков Центра, — а «шестое января» — ни что иное, как дата начала активных действий.
— Возможно-возможно… — неопределенно молвил руководитель операции, в изнеможении опускаясь на стул. Но тут же отыскав силы, снова вскочил и, стремительно прошагав по излюбленному маршруту от окна к двери, взволнованно заговорил: — Или отдельные, не связанные меж собой объекты для террористических атак!.. И как бы там ни было, а в нашем распоряжении осталось ровно четыре дня! Поэтому необходимо в срочном порядке снарядить группу опытных контрразведчиков. Снарядить и как можно скорее отправить в Дагестан — в районы названных в донесении сел. Пусть роют землю, вынюхивают, ищут этого финансиста Сайхана из Агвали!
— Все ж таки склоняетесь к версии о масштабной операции чеченских бандитов в Дагестане!? — с плохо скрытым упреком начал координатор, кося недобрым взглядом на Князева.
— Да, признаться…
— Интуиция, Сергей Николаевич или уверенность?..
— И то, и другое, Альфред Анатольевич. Сведя воедино все ниточки, а так же учитывая прогнозы Антона Князева, вывод напрашивается сам собой. И уверен я в его правильности на семьдесят процентов.
Генерал-майор недовольно пожевал своими тонкими губами, длинный нос тоже проделал какие-то замысловатые движения, и лицо при этом сделалось надменно-кислым.
— Видите ли, Сергей Николаевич… Возможно, наш молодой гений и выучил наизусть названия всех методов анализа, возможно с успехом использует их в работе, но… Но по вполне объяснимым причинам ему могут быть абсолютно неведомы такие тактические ухищрения противника, как отвлекающий удар или дезориентирующая операция, — сухо и отрывисто высказал он наболевшее. — Однако ж мы-то с вами неоднократно обжигались и должны учитывать азы…
— Альфред Анатольевич, — остановил его монолог Серебряков, — давайте оперировать фактами. У вас имеются данные о каких-либо приготовлениях чеченских банд или террористов к атакам где-то еще помимо Дагестана?
— Пока нет, но…
— Вот когда они появятся, тогда мы непременно примем во внимание и ваши гипотезы об отвлекающих ударах и дезориентирующих операциях. А пока, я полагаю, следует заняться анализом реально происходящих событий на востоке Чечни. Вы согласны?
— Хорошо, — буркнул генерал. — Тогда объясните мне, почему ваша уверенность в готовящемся ударе по Дагестану не превышает семидесяти процентов?
— Если бы пятерым спецназовцам, посланным позавчера из Ханкалы, удалось установить возвращение отремонтированной бронетехники берегом Шароаргуна к восточным границам Чечни, то я был бы уверен на все девяносто. Но…
— Так технику не возвращают? — оживился координатор.
— Не знаю… не в этом дело. Подполковник Извольский испытывает нехватку опытных профессионалов — часть его людей залечивает раны в госпиталях, кто-то недавно погиб и еще не найдена достойная замена… Одним словом, пришлось ему послать к реке Шароаргун троих молодых солдат, сержанта и какого-то капитана Лагутина, оказавшегося в Чечне в третий раз, — Сергей Николаевич опустил глаза и, помолчав, закончил рассказ голосом наполненным горечью: — По дороге к реке ребята нарвались на банду. Только-то и успели сообщить по рации о неравном бое. Так что неведома пока судьба отремонтированных бронемашин.
Альфред Анатольевич помолчал, проглатывая печальную весть, потом негромко предложил:
— Майор Яровой всего в нескольких километрах от перевалочного лагеря. Самый верный способ — направить туда его.
— Да, теперь вы правы — другого не остается. Иначе не успеваем. А еще нужно продумать… Альфред Анатольевич, продумайте кого и с какой легендой послать в Дагестан из контрразведчиков. Под каким видом им будет удобнее и безопаснее там работать.
— Понял, Сергей Николаевич, — кивнул генерал-майор, делая пометку в блокноте. — Исполню.
Другие члены Центра оперативного анализа вполголоса обсуждали меж собой последние новости. Гвалт понемногу расходился, покуда среди неровного шума не стал отчетливо слышен молодой голос, несколькими днями ранее внесший основательную сумятицу в пожилые умы. Все разом смолкли и повернули головы к Антону. А тот, мимолетно про себя отметив подвижку от пренебрежения к предупредительности и даже учтивости, и далее твердо следовал принципу: открывать рот редко, да исключительно по делу.
— …Если какой-то нелепый случай засветит деятельность посланных вами в Дагестан людей, то в совокупности с оплошностями разведгруппы разыгрываемая нами партия перестанет быть тайной для командования Вооруженных сил Ичкерии, — негромким, проникновенным голосом вещал молодой человек так, будто беседовал не с присутствующими, а сам с собою. — Следовательно, контрразведчики должны открыто выполнять по соседству с Чечней любую другую, второстепенную функцию, не способную насторожить оппонентов. И работа эта не может быть пустой легендой, служащей лишь прикрытием истинного лица. Им следует поставить вполне конкретную задачу.
— Например? — заинтересованно прищурился Серебряков.
— Например, розыск и перехват небезызвестного каравана с коноплей. Поиск наркотиков не спугнет и не всполошит серьезных террористов.
Сергей Николаевич с минуту пристально смотрел на Князева, и от остальных сотрудников Центра не укрылось промелькнувшее в глазах опытного фээсбэшника довольство. Да, в последние дни генерал-лейтенант действительно был доволен работой Антона. Теперь уж ему не ставилось в вину ни безучастная молчаливость, ни пристрастие изрисовывать бумажные листы какими-то чудными фигурками, напоминавшие шахматные, во время бурных обсуждений — все прощалось Князеву взамен его метких, ювелирных наблюдений и неожиданных, весомых для общего дела выводов.
— Ты мыслишь правильно, — кивнул Серебряков. — Пожалуй, так и поступим. Распорядитесь, Альфред Анатольевич, об отправке трех групп контрразведчиков в Дагестан под видом сотрудников Отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. И пускай для пущей убедительности к данной работе подключатся сотрудники одноименного Отдела из Махачкалы.
— Хорошо, — угрюмо буркнул координатор и, стараясь не смотреть в сторону ненавистного выскочки, сделал следующую пометку в своем толстом блокноте.
— После первых же донесений от этих групп, соберемся и разработаем план дальнейших действий… — генерал-лейтенант сделал небольшую паузу, потер пальцами виски и закончил: — А пока я свяжусь с нашим руководством и посоветуюсь по поводу приведения войсковых частей, расположенных поблизости от чечено-дагестанской границы в повышенную боевую готовность.
«И вы, Сергей Николаевич, мыслите правильно, — возликовал про себя Князев и продолжил мысль сообразно генеральскому тону: — А я пока займусь наступлением на другом фронте. Завтра третье января — знаменательный день в моей жизни, и я непременно должен порадовать себя успехами в наступательной операции…»
Глава пятая
— Что ж, придется объяснить, — усмехнулся офицер и, не сводя глаз с собеседника, немедля приступил: — Видите ли, вы, возможно и не замечали, но… при стрельбе из боевого оружия, малая часть пороха не успевает сгорать в патроннике и стволе. А потому вылетает вместе с использованной гильзой вправо, оставляя, разумеется, следы на правой руке стрелка. Именно такие следы, похожие на мелкие крапинки. Каждый раз, когда я возвращаюсь с Кавказа, моя правая ладонь, представьте, выглядит точно так же. Что скажете, уважаемый, в свое оправданье?
«Уважаемый» хлопал глазами, видно, проявив смекалку, и поняв на сей раз чуть больше чем было сказано, а именно то, что ежели не отыщет слов в оправдание, то непременно будет расстрелян этим проницательным и решительным молодым человеком. Потерянный и встревоженный вид пожилого чеченца к тому же навел панику и среди молодых единоверцев. Те заерзали; позабыв о чае и бутербродах, переглядывались и выдавали явное беспокойство.
— Я ходить в горы… — сглотнул вставший поперек горла ком пожилой, — стрелять охотничье ружье.
— Не прокатывает, — отверг сию версию русский офицер. — Порох в охотничьих зарядах другой, да и весь без остатка стволом выходит — нету там затвора. Или жители бедных чеченских сел используют самое современное нарезное промысловое оружие, по три тысячи долларов за ствол?
Теперь уж ответа и вовсе не последовало.
— К тому же, как я успел заметить, на руках ваших попутчиков абсолютно идентичные отметины, а одежонка справа в районе задниц весьма потерта и потрепана прикладами… Ладно, с этим ясно, — кивнул Яровой на возрастного кавказца и распорядился: — Ризван Халифович, прикажи-ка вон тому расстегнуть верхнюю одежку.
Богослов передал приказание; тридцатилетний чеченец ткнул кружку с остывшим чаем в снег, встал и безропотно распахнул телогрейку, обшитую сверху грубой серой холстиной. Под телогрейкой обнаружился светлый шерстяной свитер крупной вязки, заправленный в старые брюки военного образца. Засаленные брюки были туго подпоясаны черным кожаным ремнем. Кавказец высоко задрал руки и без команды обернулся на триста шестьдесят градусов, всем видом демонстрируя отсутствие оружия и ярую приверженность к пацифизму. Выполнив сию манипуляцию, убедительно уставился на чрезмерно подозрительного спецназовца…
— Пусть вытащит свитер из брюк, — мрачным голосом продолжал Костя.
«Сельчанин» повиновался.
И снова улем с инженером, будто исполняя обязанности присяжных в зале суда, услышали вывод главного обвинителя:
— А этот хмырь, помимо автомата на плече, носит за поясом пистолет. Видите: слева на светлой шерсти у талии отчетливо проступает потемневшее пятно? Это следы от ружейной смазки; масло это с одежды вовек не смыть, не отстирать.
Богослов не стал переводить сурового вердикта, да кавказец, видно, и без перевода догадался о сказанном — понурив голову, заправил в штаны свитер, накинул телогрейку и, не застегивая пуговиц, уселся на прежнее место. Взгляд его суматошно метался из стороны в сторону…
— А ты чего примолк, плюгавый? — сотрудник «Шторма» в упор воззрился на подростка, да так сверкнул глазами, что тот съежился от страху.
Через минуту пацан стоял по пояс раздетый, а Константин, указывая толстым стволом автомата на правое плечо юного бандита, просвещал гражданскую половину разведгруппы:
— Перед вами молодой «Ворошиловский стрелок», использующий старенькую снайперскую винтовку СВД или одну из модификаций устаревшей винтовки Мосина. А может быть, что совсем уж маловероятно — антикварный английский «бур». Только мощное оружие с сильной отдачей оставляет прикладами на теле новичков продолговатые синяки. Таковой на его правом плече вы и изволите наблюдать.
— Не убивай! — вдруг взвизгнул пожилой чеченец, стоявший до сей поры как изваяние, и с мертвенной бледностью на лице наблюдая за происходящим.
Он брякнулся на колени и подполз на четвереньках к русскому офицеру.
— Не убивай, руса!! Или стреляй меня одного!.. Все тебе расскажу! Все что знаю, только их не трогай! — махнул он грязной и мокрой от снега рукой на двух своих единоверцев, — Аллахом тебя заклинаю!.. Сыновья они мои. Не убивай…
Молодые кавказцы взирали на отца широко раскрытыми глазами, видимо только в эту трагичную минуту до конца осознав весь ужас своего положения.
Презрительно усмехнувшись, Яровой кивком приказал главе семейства сесть напротив и сухо изрек:
— Выкладывай, старик: куда, к кому и с чем послан? Советую говорить правду — сказанное тобой обязательно проверю. А потом решу, как с вами поступить…
После недолгого допроса, Константин поднялся и бросил через плечо:
— С нами пойдете. Павел, вяжи их в одну связку, пора уходить с этого места. Часа через два устроим привал с обедом и пошлем донесение нашим друзьям на север.
Глава третья
/Горная Чечня/
Отдохнуть и передать полученные сведения Центру в намеченное время группе не удалось — за час до назначенного срока впереди замаячил невысокий перевал. Майор хотел довести разведчиков до его верхней отметки, подыскать удобную площадку и там обосноваться для отдыха и для связи с Центром. Однако стоило подняться по узкой тропке крутого заснеженного откоса метров на шестьсот, как снайпер, шедший лидером, внезапно просигналил о близкой опасности.
— Всем залечь и не двигаться! — не оборачиваясь, скомандовал офицер.
Попутчики послушно исполнили приказ, а Константин принялся разглядывать в бинокль нависший над ними неровный и почти отвесный — градусов под семьдесят, склон. С перевала по той же тропе навстречу спускались вооруженные люди. Людей было много, и двигались они неспешно, боязливо держась вблизи утоптанной дорожки и стараясь не угодить в рыхлый, ненадежный снег.
— Вот черт! Откуда же вас принесло?! — выругался Яровой и оглянулся на пройденный отрядом путь.
Об отступлении лучше было не помышлять. Во-первых, впопыхах кто-нибудь наверняка сорвется и сломает себе шею, а во-вторых, перед скалой простиралась обширная равнина, покрытая реденькой и несерьезной кустарниковой растительностью. На открытой плоскости этой долины четверка разведчиков вкупе с пленными курьерами на несколько минут неминуемо окажется беззащитной перед пулями чеченских стрелков.
— Уходим вправо! — коротко озвучил он свое решение и предупредил улема с инженером: — Перемещаться осторожно — одно неверное движение и мы покатимся с камнями и снегом вниз. А вы… — повернулся он к троим чеченцам, — вы просто следуете за мной ниже. Кто-нибудь из вас пикнет — пристрелю.
Фал перехватывал пояса пленных и фиксировался хитрым узлом так, что быстро освободиться от привязи было невозможно. Конец же длинного капронового шнура крепился карабином за ремень поводыря — командира.
Майор осторожно пробирался по плоскости почти вертикального горного склона, предварительно сбивая носком жестких альпийских ботинок снег с камней и выбирая надежный, крепкий уступ, да изредка поглядывал вниз на нерадивых соседей по связке. Чиркейнов полз за Бергом, который в свою очередь точно ступал по следам Ярового. Параллельно и выше — метрах в тридцати, легко, проворно и бесшумно скользил снайпер. Разведчики понемногу смещались вправо от тропы, постепенно ускользая из поля зрения передового отряда кавказцев. Возможно, им так и удалось бы скрыться за плавным изгибом скалы незамеченными, если бы кто-то из пленных курьеров внезапно не оступился…
— О-о-у!! — раздался вдруг истошный крик одного из молодых горцев.
Константин тут же почувствовал сильный рывок за ремень — фал натянулся, словно гитарная струна, готовая вот-вот лопнуть. Спецназовец всем телом вжался в снег — к тяжести находящихся за спиной ранца, автомата, спального мешка и дечиг-пондара прибавился вес неуклюжих кавказцев. Стараясь не шевелить ступнями, скосил взгляд на ближайшего из них: самый старый вцепился побелевшими руками в шнур и, беспомощно елозя ногами по насту, пытался найти подходящую опору. Тонкая ледяная корка вместе со снегом бесшумно осыпались вниз; за ними устремлялись мелкие камни, и толку от попыток пожилого чеченца не было. Кажется и сыновья его, находились в таком же плачевном положении…
Где-то далеко вверху раздался выстрел, другой, третий… Потом протрещала длинная очередь — группа была обнаружена отрядом спускавшимся впереди основной банды. Пули противно завыли поблизости, царапая лед и вздымая белые высокие фонтанчики.
Ниязову пришлось приостановить свой бросок. Он снял с плеча «винторез», молниеносно прицелился и произвел несколько выстрелов. Точно летевший из мощной винтовки пули немного охладили пыл передового отряда — моджахеды прекратили спуск и стали беспорядочно палить по склону…
Командир разведгруппы там временем потихоньку поднял руки и ощупал почву под слоем снега. Но промерзший грунт нигде не имел ни выступов, ни углублений. Положение становилось критическим.
— Константин Евгеньевич, — прошептал побледневший инженер.
Осторожно повернув голову, Яровой посмотрел на него, — Артем Андреевич нерешительно протягивал нож…
— У вас… У нас нет другого выхода, — панически округлил глаза Берг.
— С этим всегда успеем, — прохрипел майор.
Он попробовал переместить громадный вес всей связки на левую ногу, с тем, чтобы передвинуть дальше правую, да немедля пожалел об этом — под ботинком что-то хрустнуло, провалилось. Стопа заметно осела и держалась на полуразрушенном уступе только благодаря рельефному протектору толстой подошвы.
— Черт!.. — снова выругался Костя, возвращаясь на прежнее место.
— Константин Евгеньевич, если погибнете вы — погибнет вся группа, — уже настойчивей произнес инженер и добавил, часто моргая отекшим фиолетовым веком: — Мы не сможем без вас выполнить задание!..
В другое время Яровой бы с этим доводом поспорил, к тому же за Бергом маячила фигурка Чиркейнова, с мнением которого также приходилось считаться. Он хотел взглянуть в бесцветные глаза Ризвана Халифовича, да вдруг ощутил у своего пояса движение руки Артема Андреевича…
И в тот же миг фал лопнул.
Над долиной снова послышались беспорядочные крики — то пленные чеченцы летели по отвесному склону, увлекая за собой массивную, набиравшую гибельную силу, снежную лавину.
— Наконец-то. А то уж я подумал: жалость тебя, Евгеньевич, прошибла! — прокричал сверху старшина, меняя в винтовке магазин. — Сваливайте, я прикрою!
Но прежде чем свалить из-под обстрела майор все же встретился взглядом с табарасаном. Полными ужаса глазами тот смотрел на сходящую лавину, на мелькавшие в белой смертельной круговерти тела. Потом, когда снег успокоился, погребя далеко внизу под своей толщей троих курьеров, часто заморгал и покосился на Костю-майора. Нет, осуждения на лице не было — чуть заметно пожав хлипкими плечами, он кротко кивнул: мол, что ж теперь поделаешь, — такова уж воля Всевышнего.
И Константин, довольный этим фактом, негромко шепнул, начиная движение:
— Уходим. А то ежели эти дурни сообразят швырнуть гранату — нас даже через год МЧС не откапает…
Они живо поползли вправо под прикрытием редких, но точных выстрелов Павла, валивших одного за другим бородатых боевиков…
Спасенье группа нашла в «гамаке» — так горный спецназ и альпинисты величали небольшие площадки на вертикальных и труднопроходимых откосах. «Гамаки» издавна использовались для продолжительного и основательного отдыха, надежного укрытия от непогоды. Пригодился горизонтальный уступ шириною в два метра и сегодня. Добравшись до этой узенькой площадки, разведчики перевели дух — отныне их не было видно ни с узкой тропы, ни с живописной долинки, лежащей у подножья седловины.
Потом Яровой, сидя у самого края временного пристанища, долго и пристально рассматривал в бинокль банду, кое-как спустившуюся по злосчастной тропе вниз. Странно, но в какую-то минуту ему совершенно отчетливо показалось, что на узком пути им случайно повстречалось не хорошо подготовленное чеченское бандформирование, а какой-то сброд поспешно набранных в селах резервистов. Возраст вояк, насколько позволяла разобрать двенадцатикратная оптика, колебался от пятнадцати до шестидесяти лет. Одежда мужчин была разнообразна, но в основном представляла собой телогрейки и халаты — удобных утепленных курток военного образца почти не встречалось. Автоматов он насчитал не много — из-за плеч все больше торчали длинные, гладкие стволы бестолкового в горах охотничьего оружия, а двое, кажется, несли капризные американские винтовки М-16…
— Чудно, — прошептал офицер «Шторма». — Чудно и весьма загадочно.
— Согласен, — поддержал его сомнения снайпер. — Обычно таких ополченцев гонят в обратном направлении — в Грузию, в тамошние лагеря подготовки. А тут… Короче, я тоже ни хрена не понимаю!
Затем они на пару долго сидели неподвижно на краю бездонной пропасти, провожая тонкую вереницу черневших на белом фоне человеческих фигурок.
— Константин Евгеньевич, Павел Сергеевич, пора бы и вам утолить первый голод. Перебирайтесь поближе, — позвал их Берг, давненько вскрывший один из комплектов суточного рациона и занимавшийся поварскими обязанностями. — Сегодня на обед галеты, рыбные консервы, сгущенное молоко, кофе и конфеты.
— А что, Артем Андреевич, сумеем ли отсюда связаться с Центром? — согревая руки о кружку с кипятком, справился Яровой.
— Полагаю, да.
Офицер ОСНаз «Шторм» посмотрел на угрюмые и уставшие лица товарищей и, долго не раздумывая, объявил о своем решении:
— Тогда останемся ночевать здесь — все одно до наступления темноты перевала нам не одолеть. А вы, Артем Андреевич, готовьте связь — надо бы сообщить аналитикам о наших последних приключениях.
Отдохнуть и передать полученные сведения Центру в намеченное время группе не удалось — за час до назначенного срока впереди замаячил невысокий перевал. Майор хотел довести разведчиков до его верхней отметки, подыскать удобную площадку и там обосноваться для отдыха и для связи с Центром. Однако стоило подняться по узкой тропке крутого заснеженного откоса метров на шестьсот, как снайпер, шедший лидером, внезапно просигналил о близкой опасности.
— Всем залечь и не двигаться! — не оборачиваясь, скомандовал офицер.
Попутчики послушно исполнили приказ, а Константин принялся разглядывать в бинокль нависший над ними неровный и почти отвесный — градусов под семьдесят, склон. С перевала по той же тропе навстречу спускались вооруженные люди. Людей было много, и двигались они неспешно, боязливо держась вблизи утоптанной дорожки и стараясь не угодить в рыхлый, ненадежный снег.
— Вот черт! Откуда же вас принесло?! — выругался Яровой и оглянулся на пройденный отрядом путь.
Об отступлении лучше было не помышлять. Во-первых, впопыхах кто-нибудь наверняка сорвется и сломает себе шею, а во-вторых, перед скалой простиралась обширная равнина, покрытая реденькой и несерьезной кустарниковой растительностью. На открытой плоскости этой долины четверка разведчиков вкупе с пленными курьерами на несколько минут неминуемо окажется беззащитной перед пулями чеченских стрелков.
— Уходим вправо! — коротко озвучил он свое решение и предупредил улема с инженером: — Перемещаться осторожно — одно неверное движение и мы покатимся с камнями и снегом вниз. А вы… — повернулся он к троим чеченцам, — вы просто следуете за мной ниже. Кто-нибудь из вас пикнет — пристрелю.
Фал перехватывал пояса пленных и фиксировался хитрым узлом так, что быстро освободиться от привязи было невозможно. Конец же длинного капронового шнура крепился карабином за ремень поводыря — командира.
Майор осторожно пробирался по плоскости почти вертикального горного склона, предварительно сбивая носком жестких альпийских ботинок снег с камней и выбирая надежный, крепкий уступ, да изредка поглядывал вниз на нерадивых соседей по связке. Чиркейнов полз за Бергом, который в свою очередь точно ступал по следам Ярового. Параллельно и выше — метрах в тридцати, легко, проворно и бесшумно скользил снайпер. Разведчики понемногу смещались вправо от тропы, постепенно ускользая из поля зрения передового отряда кавказцев. Возможно, им так и удалось бы скрыться за плавным изгибом скалы незамеченными, если бы кто-то из пленных курьеров внезапно не оступился…
— О-о-у!! — раздался вдруг истошный крик одного из молодых горцев.
Константин тут же почувствовал сильный рывок за ремень — фал натянулся, словно гитарная струна, готовая вот-вот лопнуть. Спецназовец всем телом вжался в снег — к тяжести находящихся за спиной ранца, автомата, спального мешка и дечиг-пондара прибавился вес неуклюжих кавказцев. Стараясь не шевелить ступнями, скосил взгляд на ближайшего из них: самый старый вцепился побелевшими руками в шнур и, беспомощно елозя ногами по насту, пытался найти подходящую опору. Тонкая ледяная корка вместе со снегом бесшумно осыпались вниз; за ними устремлялись мелкие камни, и толку от попыток пожилого чеченца не было. Кажется и сыновья его, находились в таком же плачевном положении…
Где-то далеко вверху раздался выстрел, другой, третий… Потом протрещала длинная очередь — группа была обнаружена отрядом спускавшимся впереди основной банды. Пули противно завыли поблизости, царапая лед и вздымая белые высокие фонтанчики.
Ниязову пришлось приостановить свой бросок. Он снял с плеча «винторез», молниеносно прицелился и произвел несколько выстрелов. Точно летевший из мощной винтовки пули немного охладили пыл передового отряда — моджахеды прекратили спуск и стали беспорядочно палить по склону…
Командир разведгруппы там временем потихоньку поднял руки и ощупал почву под слоем снега. Но промерзший грунт нигде не имел ни выступов, ни углублений. Положение становилось критическим.
— Константин Евгеньевич, — прошептал побледневший инженер.
Осторожно повернув голову, Яровой посмотрел на него, — Артем Андреевич нерешительно протягивал нож…
— У вас… У нас нет другого выхода, — панически округлил глаза Берг.
— С этим всегда успеем, — прохрипел майор.
Он попробовал переместить громадный вес всей связки на левую ногу, с тем, чтобы передвинуть дальше правую, да немедля пожалел об этом — под ботинком что-то хрустнуло, провалилось. Стопа заметно осела и держалась на полуразрушенном уступе только благодаря рельефному протектору толстой подошвы.
— Черт!.. — снова выругался Костя, возвращаясь на прежнее место.
— Константин Евгеньевич, если погибнете вы — погибнет вся группа, — уже настойчивей произнес инженер и добавил, часто моргая отекшим фиолетовым веком: — Мы не сможем без вас выполнить задание!..
В другое время Яровой бы с этим доводом поспорил, к тому же за Бергом маячила фигурка Чиркейнова, с мнением которого также приходилось считаться. Он хотел взглянуть в бесцветные глаза Ризвана Халифовича, да вдруг ощутил у своего пояса движение руки Артема Андреевича…
И в тот же миг фал лопнул.
Над долиной снова послышались беспорядочные крики — то пленные чеченцы летели по отвесному склону, увлекая за собой массивную, набиравшую гибельную силу, снежную лавину.
— Наконец-то. А то уж я подумал: жалость тебя, Евгеньевич, прошибла! — прокричал сверху старшина, меняя в винтовке магазин. — Сваливайте, я прикрою!
Но прежде чем свалить из-под обстрела майор все же встретился взглядом с табарасаном. Полными ужаса глазами тот смотрел на сходящую лавину, на мелькавшие в белой смертельной круговерти тела. Потом, когда снег успокоился, погребя далеко внизу под своей толщей троих курьеров, часто заморгал и покосился на Костю-майора. Нет, осуждения на лице не было — чуть заметно пожав хлипкими плечами, он кротко кивнул: мол, что ж теперь поделаешь, — такова уж воля Всевышнего.
И Константин, довольный этим фактом, негромко шепнул, начиная движение:
— Уходим. А то ежели эти дурни сообразят швырнуть гранату — нас даже через год МЧС не откапает…
Они живо поползли вправо под прикрытием редких, но точных выстрелов Павла, валивших одного за другим бородатых боевиков…
Спасенье группа нашла в «гамаке» — так горный спецназ и альпинисты величали небольшие площадки на вертикальных и труднопроходимых откосах. «Гамаки» издавна использовались для продолжительного и основательного отдыха, надежного укрытия от непогоды. Пригодился горизонтальный уступ шириною в два метра и сегодня. Добравшись до этой узенькой площадки, разведчики перевели дух — отныне их не было видно ни с узкой тропы, ни с живописной долинки, лежащей у подножья седловины.
Потом Яровой, сидя у самого края временного пристанища, долго и пристально рассматривал в бинокль банду, кое-как спустившуюся по злосчастной тропе вниз. Странно, но в какую-то минуту ему совершенно отчетливо показалось, что на узком пути им случайно повстречалось не хорошо подготовленное чеченское бандформирование, а какой-то сброд поспешно набранных в селах резервистов. Возраст вояк, насколько позволяла разобрать двенадцатикратная оптика, колебался от пятнадцати до шестидесяти лет. Одежда мужчин была разнообразна, но в основном представляла собой телогрейки и халаты — удобных утепленных курток военного образца почти не встречалось. Автоматов он насчитал не много — из-за плеч все больше торчали длинные, гладкие стволы бестолкового в горах охотничьего оружия, а двое, кажется, несли капризные американские винтовки М-16…
— Чудно, — прошептал офицер «Шторма». — Чудно и весьма загадочно.
— Согласен, — поддержал его сомнения снайпер. — Обычно таких ополченцев гонят в обратном направлении — в Грузию, в тамошние лагеря подготовки. А тут… Короче, я тоже ни хрена не понимаю!
Затем они на пару долго сидели неподвижно на краю бездонной пропасти, провожая тонкую вереницу черневших на белом фоне человеческих фигурок.
— Константин Евгеньевич, Павел Сергеевич, пора бы и вам утолить первый голод. Перебирайтесь поближе, — позвал их Берг, давненько вскрывший один из комплектов суточного рациона и занимавшийся поварскими обязанностями. — Сегодня на обед галеты, рыбные консервы, сгущенное молоко, кофе и конфеты.
— А что, Артем Андреевич, сумеем ли отсюда связаться с Центром? — согревая руки о кружку с кипятком, справился Яровой.
— Полагаю, да.
Офицер ОСНаз «Шторм» посмотрел на угрюмые и уставшие лица товарищей и, долго не раздумывая, объявил о своем решении:
— Тогда останемся ночевать здесь — все одно до наступления темноты перевала нам не одолеть. А вы, Артем Андреевич, готовьте связь — надо бы сообщить аналитикам о наших последних приключениях.
Глава четвертая
— Агвали — районный центр, с этим названием все ясно. С пещерами под селом Миарсо, думаю, также расхождений во мнениях не возникнет — на нашей подробной карте имеется их обозначение. Арчо, надо полагать, крохотное селение, находящееся западнее значительного населенного пункта Карата. Таким образом, получается, что все три объекта, указанных в донесении, находятся на юго-западе Дагестана — у южных границ с Чечней.
/Санкт-Петербург/
/«В Центр оперативного анализа/
/Секретно/
/Генерал-лейтенанту Серебрякову/
/Лично/
/1 января; 15.30/
/Яровой/
Утром 1 января группой захвачены и допрошены три курьера амира Али Абдуллаева (Абдул-хана). Курьерам надлежало скрытно добраться до расположения банды Абдул-Малика и устно сообщить следующее (дословно): «Агвали; Пещеры под Миарсо; Арчо. 6 января. Финансирование через Сайхана в Агвали».
/После допроса курьеры погибли под снежным завалом на перевале в восьми километрах южнее села Гомхой. На этом же перевале около полудня 1 января группой зафиксирован переход бандформирования в северо-восточном направлении. Численность банды — до пятидесяти человек. Слабое вооружение и отсутствие нормального снаряжения не позволяют заключить, что подразделение имеет какое-то отношение к регулярным войскам армии Ичкерии»./
Серебряков пробыл дома немногим более суток. Утром второго января он созвал сотрудников Центра и появился в опустевшей клинике без перевязи, поддерживающей пострадавшую в аварии левую руку. Прямо из лифта генерал ФСБ быстрой походкой прошествовал мимо своей палаты и направился в ординаторскую…
После оглашения Альфредом Анатольевичем текста последнего донесения Ярового, Сергей Николаевич долго елозил указательным пальцем по разложенной на столе карте, затем распрямился и произнес:
— Между этими населенными пунктами образуется некий треугольник или район действий для банды Абдул-Малика, — живо поддержал его кто-то из аналитиков Центра, — а «шестое января» — ни что иное, как дата начала активных действий.
— Возможно-возможно… — неопределенно молвил руководитель операции, в изнеможении опускаясь на стул. Но тут же отыскав силы, снова вскочил и, стремительно прошагав по излюбленному маршруту от окна к двери, взволнованно заговорил: — Или отдельные, не связанные меж собой объекты для террористических атак!.. И как бы там ни было, а в нашем распоряжении осталось ровно четыре дня! Поэтому необходимо в срочном порядке снарядить группу опытных контрразведчиков. Снарядить и как можно скорее отправить в Дагестан — в районы названных в донесении сел. Пусть роют землю, вынюхивают, ищут этого финансиста Сайхана из Агвали!
— Все ж таки склоняетесь к версии о масштабной операции чеченских бандитов в Дагестане!? — с плохо скрытым упреком начал координатор, кося недобрым взглядом на Князева.
— Да, признаться…
— Интуиция, Сергей Николаевич или уверенность?..
— И то, и другое, Альфред Анатольевич. Сведя воедино все ниточки, а так же учитывая прогнозы Антона Князева, вывод напрашивается сам собой. И уверен я в его правильности на семьдесят процентов.
Генерал-майор недовольно пожевал своими тонкими губами, длинный нос тоже проделал какие-то замысловатые движения, и лицо при этом сделалось надменно-кислым.
— Видите ли, Сергей Николаевич… Возможно, наш молодой гений и выучил наизусть названия всех методов анализа, возможно с успехом использует их в работе, но… Но по вполне объяснимым причинам ему могут быть абсолютно неведомы такие тактические ухищрения противника, как отвлекающий удар или дезориентирующая операция, — сухо и отрывисто высказал он наболевшее. — Однако ж мы-то с вами неоднократно обжигались и должны учитывать азы…
— Альфред Анатольевич, — остановил его монолог Серебряков, — давайте оперировать фактами. У вас имеются данные о каких-либо приготовлениях чеченских банд или террористов к атакам где-то еще помимо Дагестана?
— Пока нет, но…
— Вот когда они появятся, тогда мы непременно примем во внимание и ваши гипотезы об отвлекающих ударах и дезориентирующих операциях. А пока, я полагаю, следует заняться анализом реально происходящих событий на востоке Чечни. Вы согласны?
— Хорошо, — буркнул генерал. — Тогда объясните мне, почему ваша уверенность в готовящемся ударе по Дагестану не превышает семидесяти процентов?
— Если бы пятерым спецназовцам, посланным позавчера из Ханкалы, удалось установить возвращение отремонтированной бронетехники берегом Шароаргуна к восточным границам Чечни, то я был бы уверен на все девяносто. Но…
— Так технику не возвращают? — оживился координатор.
— Не знаю… не в этом дело. Подполковник Извольский испытывает нехватку опытных профессионалов — часть его людей залечивает раны в госпиталях, кто-то недавно погиб и еще не найдена достойная замена… Одним словом, пришлось ему послать к реке Шароаргун троих молодых солдат, сержанта и какого-то капитана Лагутина, оказавшегося в Чечне в третий раз, — Сергей Николаевич опустил глаза и, помолчав, закончил рассказ голосом наполненным горечью: — По дороге к реке ребята нарвались на банду. Только-то и успели сообщить по рации о неравном бое. Так что неведома пока судьба отремонтированных бронемашин.
Альфред Анатольевич помолчал, проглатывая печальную весть, потом негромко предложил:
— Майор Яровой всего в нескольких километрах от перевалочного лагеря. Самый верный способ — направить туда его.
— Да, теперь вы правы — другого не остается. Иначе не успеваем. А еще нужно продумать… Альфред Анатольевич, продумайте кого и с какой легендой послать в Дагестан из контрразведчиков. Под каким видом им будет удобнее и безопаснее там работать.
— Понял, Сергей Николаевич, — кивнул генерал-майор, делая пометку в блокноте. — Исполню.
Другие члены Центра оперативного анализа вполголоса обсуждали меж собой последние новости. Гвалт понемногу расходился, покуда среди неровного шума не стал отчетливо слышен молодой голос, несколькими днями ранее внесший основательную сумятицу в пожилые умы. Все разом смолкли и повернули головы к Антону. А тот, мимолетно про себя отметив подвижку от пренебрежения к предупредительности и даже учтивости, и далее твердо следовал принципу: открывать рот редко, да исключительно по делу.
— …Если какой-то нелепый случай засветит деятельность посланных вами в Дагестан людей, то в совокупности с оплошностями разведгруппы разыгрываемая нами партия перестанет быть тайной для командования Вооруженных сил Ичкерии, — негромким, проникновенным голосом вещал молодой человек так, будто беседовал не с присутствующими, а сам с собою. — Следовательно, контрразведчики должны открыто выполнять по соседству с Чечней любую другую, второстепенную функцию, не способную насторожить оппонентов. И работа эта не может быть пустой легендой, служащей лишь прикрытием истинного лица. Им следует поставить вполне конкретную задачу.
— Например? — заинтересованно прищурился Серебряков.
— Например, розыск и перехват небезызвестного каравана с коноплей. Поиск наркотиков не спугнет и не всполошит серьезных террористов.
Сергей Николаевич с минуту пристально смотрел на Князева, и от остальных сотрудников Центра не укрылось промелькнувшее в глазах опытного фээсбэшника довольство. Да, в последние дни генерал-лейтенант действительно был доволен работой Антона. Теперь уж ему не ставилось в вину ни безучастная молчаливость, ни пристрастие изрисовывать бумажные листы какими-то чудными фигурками, напоминавшие шахматные, во время бурных обсуждений — все прощалось Князеву взамен его метких, ювелирных наблюдений и неожиданных, весомых для общего дела выводов.
— Ты мыслишь правильно, — кивнул Серебряков. — Пожалуй, так и поступим. Распорядитесь, Альфред Анатольевич, об отправке трех групп контрразведчиков в Дагестан под видом сотрудников Отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. И пускай для пущей убедительности к данной работе подключатся сотрудники одноименного Отдела из Махачкалы.
— Хорошо, — угрюмо буркнул координатор и, стараясь не смотреть в сторону ненавистного выскочки, сделал следующую пометку в своем толстом блокноте.
— После первых же донесений от этих групп, соберемся и разработаем план дальнейших действий… — генерал-лейтенант сделал небольшую паузу, потер пальцами виски и закончил: — А пока я свяжусь с нашим руководством и посоветуюсь по поводу приведения войсковых частей, расположенных поблизости от чечено-дагестанской границы в повышенную боевую готовность.
«И вы, Сергей Николаевич, мыслите правильно, — возликовал про себя Князев и продолжил мысль сообразно генеральскому тону: — А я пока займусь наступлением на другом фронте. Завтра третье января — знаменательный день в моей жизни, и я непременно должен порадовать себя успехами в наступательной операции…»
Глава пятая
/Санкт-Петербург/
До места назначенной встречи оставалось недалеко.
Эвелина опаздывала, но по Литейному шла с нарочитой неторопливостью. Яркое солнце прощалось с погожим январским днем, и она еще издали заметила, стоявшего в его лучах с роскошным букетом Антона. Но даже вид беспрестанно посматривающего на часы молодого человека не заставил ее ускорить шаг. Напротив, нырнув в ближайший магазин, с огромными витринными стеклами, девушка надолго остановилась возле прилавков. Медленно переходя из одного отдела к другому, она словно надеялась, что назойливый ухажер, лишившись терпения, покинет свой «пост».
«Такие, как красавчик Князев всегда рядом, всегда на дежурстве… Они умеют добиваться, ждать, и не отступятся от поставленной цели ни под какими пытками, — отчего-то вдруг вспомнились ей слова ассистента Вдовиной. — Подобные никуда не уедут и не исчезнут на целую вечность. Разве что задержатся на банкете, по случаю успешной защиты диссертации…»
Вздохнув, Петровская печально посмотрела сквозь оконное стекло на Антона. Одет он был безукоризненно и с претензией. Его любовь к дорогим и как принято сейчас выражаться «имиджевым» вещицам, вообще бросалась в глаза любому, кто чуточку пристальнее задерживал на нем свой взгляд. У Константина Ярового тоже водились деньги, но тот быстро расставался с их большей частью, пускаясь в траты не на шмотки и безделушки, а обновляя музыкальные инструменты, приобретая какие-то импортные струны или редкие нотные сборники. «Господи, — внезапно подумалось ей,
— какой же между Князевым и Костей убийственный контраст! Не так уж давно я близко знаю Константина, с Антоном вообще почти не знакома, но сколь же отчетливо бросается в глаза эта разница! И, пожалуй, я отдала бы сейчас все за то, чтобы встретиться не с этим… а с Яровым! Но, увы…»
Накануне вечером Князев неожиданно позвонил ей домой, хотя домашнего номера она никогда ему не называла. Он пригласил Эвелину посидеть в кафе по случаю собственного дня рождения — сегодня ему исполнялось двадцать девять. Сначала она наотрез отказалась, налету отыскивая какие-то несуразные причины: мол не отпустят раньше времени с работы, да и дома ждет масса запущенных дел… Но тот долго настаивал и даже попытался обижаться. А согласилась она только после его упоминания о каких-то фотографиях из далекого детства, на которых был запечатлен и Костя.
До места назначенной встречи оставалось недалеко.
Эвелина опаздывала, но по Литейному шла с нарочитой неторопливостью. Яркое солнце прощалось с погожим январским днем, и она еще издали заметила, стоявшего в его лучах с роскошным букетом Антона. Но даже вид беспрестанно посматривающего на часы молодого человека не заставил ее ускорить шаг. Напротив, нырнув в ближайший магазин, с огромными витринными стеклами, девушка надолго остановилась возле прилавков. Медленно переходя из одного отдела к другому, она словно надеялась, что назойливый ухажер, лишившись терпения, покинет свой «пост».
«Такие, как красавчик Князев всегда рядом, всегда на дежурстве… Они умеют добиваться, ждать, и не отступятся от поставленной цели ни под какими пытками, — отчего-то вдруг вспомнились ей слова ассистента Вдовиной. — Подобные никуда не уедут и не исчезнут на целую вечность. Разве что задержатся на банкете, по случаю успешной защиты диссертации…»
Вздохнув, Петровская печально посмотрела сквозь оконное стекло на Антона. Одет он был безукоризненно и с претензией. Его любовь к дорогим и как принято сейчас выражаться «имиджевым» вещицам, вообще бросалась в глаза любому, кто чуточку пристальнее задерживал на нем свой взгляд. У Константина Ярового тоже водились деньги, но тот быстро расставался с их большей частью, пускаясь в траты не на шмотки и безделушки, а обновляя музыкальные инструменты, приобретая какие-то импортные струны или редкие нотные сборники. «Господи, — внезапно подумалось ей,
— какой же между Князевым и Костей убийственный контраст! Не так уж давно я близко знаю Константина, с Антоном вообще почти не знакома, но сколь же отчетливо бросается в глаза эта разница! И, пожалуй, я отдала бы сейчас все за то, чтобы встретиться не с этим… а с Яровым! Но, увы…»
Накануне вечером Князев неожиданно позвонил ей домой, хотя домашнего номера она никогда ему не называла. Он пригласил Эвелину посидеть в кафе по случаю собственного дня рождения — сегодня ему исполнялось двадцать девять. Сначала она наотрез отказалась, налету отыскивая какие-то несуразные причины: мол не отпустят раньше времени с работы, да и дома ждет масса запущенных дел… Но тот долго настаивал и даже попытался обижаться. А согласилась она только после его упоминания о каких-то фотографиях из далекого детства, на которых был запечатлен и Костя.