Роун Мелани. Принц драконов

   Наконец Чейн, который слегка отстал от Рохана, чтобы дать юноше возможность побыть одному, снова приблизился к нему. Они ехали в голове отряда, и никто не мог их слышать даже в этой мертвой тишине. Рохан оглянулся.
   — Что? — коротко спросил он.
   — Ты никогда прежде не охотился на дракона. Сейчас спаривание закончилось, и он стал , еще опаснее.
   — Я обещал отцу.
   — Рохан, позволь мне…
   — Нет. Этот дракон мой. Чейн отвел взгляд.
   — Как пожелает мой принц, — подчеркнуто официально промолвил он.
   — Нет! Чейн, пожалуйста… Не надо так! Этот вопль, вырвавшийся из самого сердца шурина, заставил Чейналя смягчиться.
   — Ты ведь знаешь, в присутствии посторонних мне придется титуловать тебя. Но если хочешь, в своем кругу мы будем обращаться друг к другу как всегда.
   Рохан благодарно кивнул.
   — Да, Чейн. Мне очень понадобится твоя поддержка.
   — Она всегда с тобой. И спрашивать нечего. — Чейн передернул взмокшими плечами. — Я нюхом чую, что мериды со дня на день устроят набег. К вечеру они увидят огни и поймут, что Зехава умер. Быть беде, Рохан.
   — У меня есть несколько задумок, — ответил юный принц. — И не только для них.
   — Ролстра? — догадался Чейн и по желвакам на скулах Рохана понял, что был прав. — Черт побери, но до самой Риаллы твое положение будет очень опасным!
   — Ролстра расценит его как шаткое. Оставим его в этом приятном заблуждении. Ему по душе такие вещи. Он решит, что я приму помощь от кого угодно, даже от него. И помощь Ролстры выразится в том, что он предложит мне в жены одну из своих несомненно очаровательных дочерей.
   — Но Тобин сказала, что Андраде…
   — Не верь всему, что слышишь.
   — Ты собираешься ослушаться леди Крепости Богини? — тихонько присвистнул Чейн.
   — Если хочешь знать, я боюсь ее до смерти, — признался Рохан. — Когда мы с Тобин были маленькими, она реяла над нами, как драконша, и это чувство до сих пор живет во мне. Но я собираюсь жить собственным умом, а не делать то, что укажет тетка. Вот почему мне понадобится твоя поддержка во время Риаллы.
   — Конечно, я сделаю все, что ты хочешь. Но сам-то ты знаешь, к чему стремишься?
   — Да, — просто ответил Рохан. — Я собираюсь создать государство, мощь которого не будет зависеть от мощи моего меча. Отец говорил, что обещания принца умирают вместе с ним. Но не этого принца, Чейн! Когда я умру, мои сыновья унаследуют мир. Прочный мир, а не перемирие на несколько месяцев или даже лет, пока враги будут искать повод для нападения. — Он сделал паузу, чтобы дать Чейну возможность возразить, но, не услышав в ответ ни слова, заметил:
   — Я вижу, эта мысль не вызывает у тебя восторга.
   — Мысль прекрасная, — осторожно возразил Чейналь. — Но я сомневаюсь, что из этого что-нибудь получится.
   Над ними высились скалы Ривенрока. Красноватые полоски на поверхности камня вполне могли быть струйками засохшей крови дракона или человека. Рохан натянул поводья и внимательно осмотрел вход в драконье ущелье, увенчанный остроконечным пиком.
   — Он еще здесь. — Рохан указал пальцем на темные проплешины в чаще. — Видишь на холме заросли биттерсвита? Он объел их, чтобы восстановить силы, потому что так и не успел спариться. Биттерсвит отрастает за одну ночь, но сейчас он едва возвышается над землей.
   — Не может быть, чтобы дракон за целых шесть дней не успел покрыть своих самок! — возразил Чейн.
   — Отец тяжело ранил его. Разве ты не чувствуешь, что он еще там?
   Чейн поглядел на вход в ущелье, прислушался, но не заметил никаких следов дракона, в чем и признался. Рохан только улыбнулся. В ту же секунду стены ущелья отразили оглушительный рев, от которого со скал дождем посыпались камни.
   — Он здесь, — повторил Рохан и поскакал вперед. В полумере от входа в ущелье он спешился и вынул из ножен меч, знаком приказав Чейналю сделать то же самое.
   — Маэта, — сказал он командиру стражников, — ты с воинами держись подальше. Я взял вас с собой, чтобы вы помогли доставить чудовище в замок, только и всего. Чейн, пойдем со мной.
   — Ваше высочество… — начала было Маэта, сузив глаза — безошибочно узнаваемые черные глаза Зехавы, чьей родственницей, по разным слухам, она то ли была, то ли не была. Рохан устремил на нее долгий взгляд, и Маэта, покорно кивнув, отошла в сторону.
   Рохан и Чейналь вскарабкались на узкий карниз, который опоясывал стену ущелья. В воздухе стоял острый запах дракона в поре половой охоты. Вдоль холмов тянулись пещеры, многие из которых служили убежищем самкам, уже отложившим яйца. Восемь пещер на противоположном конце ущелья были замурованы, и Рохан поразился тому, что драконам для размножения нужно скорчившись сидеть в тесной пещере, похожей на устье растопленной печи. Драконам, с их широкими изящными крыльями, длинными шеями, помогавшими издавать разносимый ветром громкий призывный клич, и смертельно опасными когтями, которые рвали плоть на куски. Сегодня Рохан видел в драконах убийц, а не тех парящих в небе прекрасных созданий, которые завораживали его с детства.
   Он был уверен, что старый дракон по-прежнему здесь. Зехава жестоко изранил его и заставил надолго забыть о самках. Две пещеры у задней стены были еще открыты, и доносившееся из них шуршание камней выдавало присутствие драконш, нетерпеливо ждавших своего повелителя. Неоплодотворенная самка, обремененная яйцами, не могла подняться в воздух и быстро погибала; все дно ущелья было засыпано костями драконш, безуспешно пытавшихся взлететь. Рохан часто прятался здесь, собирая когти, зубы, остатки крыльев и берцовых костей, чтобы потом тщательно изучить их. Он хорошо знал строение скелетов, мышц и сухожилий этих редкостно красивых — по крайней мере, для него — животных. Но сейчас он собирался убить дракона и закончить дело, начатое отцом. Его собственное дело начнется позже.
   Он быстро карабкался наверх. Подниматься по склону холма с обнаженным мечом в руке было неудобно, но Рохан не собирался вкладывать его в ножны: дракон мог напасть неожиданно. Одна-другая секунда промедления могла стоить жизни ему или Чейну. Камни сыпались у них из-под ног, но Рохан надеялся, что дракон примет этот шум за звук гальки, падающей из пещер, в которых беспокойно переминались самки.
   Наконец они добрались до углубления в скале, которое Рохан приметил еще внизу. Отдышавшись, он велел Чейну получше спрятаться.
   — Рохан, не сердись, но, по-моему, ты сошел с ума. Все это очень забавно, однако я чувствовал бы себя куда лучше, если бы понимал, что мы делаем.
   — Посмотри на эту пещеру. Вход в нее замурован, драконши нет, и за яйцами никто не присматривает. Представь себя на месте самца, которому пришлось в этом году чертовски постараться, чтобы оплодотворить их, и который видит, что к венцу его труда подбираются два хилых, но злокозненных создания…
   Чейн насмешливо фыркнул.
   — Нет, ты определенно выжил из ума. Ладно, так чего ты хочешь от меня?
   — Если я останусь жив, больше ничего. Если нет — беги отсюда так, словно за тобой черти гонятся. И передай матери, чтобы простила меня.
   — Если бы она знала об этой затее, то убила бы тебя собственными руками и избавила дракона от всяких хлопот. — Чейн покачал головой и пошел к дальнему краю карниза, где громоздилась внушительная куча камней, представлявшая собой идеальное укрытие.
   Рохан стер со лба пот и поглядел на противоположную стену, где насмешливо скалились два незамурованных входа в пещеры. В которой из них сейчас дракон? Или он на этой стороне? Инстинкт подсказывал: нет. Рохан не стал разбираться в том, откуда взялось это странное предчувствие, а спрятался за выступом скалы и стал ждать. Шириной площадка была в рост человека, а длиной — в два роста. У Рохана было достаточно места для маневра, у дракона нет. Во всяком случае, принц надеялся на это.
   Когда дракон с трудом выбрался из пещеры напротив, судя по укоротившимся теням, было около полудня. Переполненный чувствами после утра, целиком и полностью посвященного одной из его дам, он широко зевнул и вытянул сначала одну заднюю лапу, а затем вторую. До Рохана донесся сдавленный смешок Чейна. В самом деле, было забавно следить за старым развратником, просыпающимся после любовных подвигов. Но Рохана разом покинуло веселье, как только он заметил множество дыр в шкуре дракона, из которых еще сочилась кровь. Когда огромные крылья раскрылись и дракон приготовился взлететь, принц обратил внимание, с каким трудом передвигается чудовище. На внутренней стороне одного из крыльев виднелся огромный сгусток засохшей крови; чуть меньшая рана зияла в боку. Рохан напрягся, вышел из укрытия на солнечный свет и бросил дерзкий вызов дракону, убившему его отца.
   Позиция юного принца располагалась выше пещеры чудовища; кроме того, Рохан стоял спиной к солнцу, и дракону пришлось прищуриться, чтобы увидеть противника. В других обстоятельствах это тоже показалось бы принцу забавным: огромные злобные глаза сузились, разыскивая источник звука. Но Рохан в это время возносил хвалу Богине: дракон изрядно помашет своими израненными крыльями, прежде чем долетит до дальнего конца ущелья. И в самом деле, чудовищу, изнемогшему от ран и безудержного спаривания, пришлось приложить для этого гигантские усилия.
   Бестия дважды неуверенно взмахнула крыльями, и принца охватила радость. Дракон зарычал от гнева и боли, а затем поднялся в воздух. Еще мгновение Рохан сомневался, сумеет ли чудовище взлететь. Но после трех мощных ударов крыльями дракон взмыл ввысь и бросился прямо на Рохана.
   Принц подавил страх, воздел меч и покрепче уперся ногами в землю. Солнечный свет отражался от золотистой шкуры реявшего над ним дракона. Зверь раскрыл пасть, обнажив поломанные зубы, и Рохан почувствовал жар ударившего в лицо дыхания. Внезапно принцу представилось, что его голова вот-вот окажется в разинутой пасти чудовища. Рохан никогда раньше не оказывался в такой близости от дракона, и теперь ему больше всего хотелось забиться в ближайшую щель и подождать, пока грозная рептилия не улетит куда-нибудь подальше…
   Вместо этого юноша отклонился в сторону и изо всех сил рубанул мечом сверху вниз. Драконьи челюсти лязгнули в волоске от туловища принца, едва не перекусив его пополам. Чудовище рухнуло на карниз и отчаянно взревело. Его крыло бессильно повисло вдоль туловища; из огромной раны хлынула кровь. Когда дракон попытался расправить крыло, над ущельем пронесся хруст ломающихся костей. Потеряв равновесие и способность летать, дракон вцепился задними лапами в край скалы, в то время как передние скребли воздух, пытаясь дотянуться до добычи и сомкнуться вокруг Рохана.
   Глядя в покрасневшие от гнева глаза, Рохан ощутил, как в нем самом вскипела кровь. Это был враг. Весь во власти древней ярости, он ударил мечом по передней лапе и засмеялся, когда дракон зарычал. Одно его крыло неистово билось, второе висело плетью. Рохан полоснул клинком по длинной, выгнувшейся от боли шее. Когда принц поднял меч и нанес еще один удар, на этот раз колющий, из шеи ударил фонтан крови. Дракон мучительно взревел, закинул голову, а затем уронил ее вперед. Рохан сжал рукоять и нанес бестии последний удар, вонзив клинок в глаз дракона.
   После этого удара руку принца пронзил жар. Меч, еще мгновение назад казавшийся таким легким, налился свинцовой тяжестью. Рохан пытался вытащить клинок из глазницы дракона, но тот застрял в надбровной кости. Рохан громко вскрикнул от усилия и внезапного жжения в плече. Дракон закинул голову в небо; меч все еще торчал из кровавой дыры, которая только что была глазом чудовища. Рептилия вцепилась когтями в скалы, но не сумела удержаться. Целое крыло билось вверх и вниз, инстинкт требовал подняться в воздух, хвост молотил стену ущелья. Дракон издал последний душераздирающий рев, соскользнул со скалы, и его огромная туша грянулась на острые камни.
   Рохан посмотрел на свою руку. Коготь дракона разорвал кожу и мышцу. Рана была пустяковая, но он все же счел нужным тщательно обтереть ее, не зная, чья на ней кровь — его или дракона. А вдруг в россказнях о том, что кровь дракона ядовита, есть доля правды, вяло подумал принц.
   И вдруг ему стало холодно. Солнечные лучи перестали обжигать кожу, воздух превратился в стоячую воду, сквозь толщу которой принц пробивался с болезненной медлительностью. Лютый ветер заморозил пот на его теле и превратил брызги крови в кусочки льда. Рохан бросил короткий взгляд на дно ущелья, где лежал убитый им дракон. Этого хватило, чтобы у него закружилась голова. Принц отпрянул от края пропасти, упал на колени, и его вырвало…
   Ущелье и небо все еще вращались, когда Рохан ощутил, что кто-то брызжет ему в лицо холодной водой. Он досадливо потряс головой и застонал.
   — Разжуй как следует, — велел голос Чейна, и Рохан ощутил во рту что-то горько-соленое, снова вызвавшее тошноту. Он судорожно проглотил отвратительное месиво и заставил себя сесть. — Теперь немного отдохни, — сказал Чейн. Маленькая облатка из трав и соли подействовала на желудок юноши как кубок крепкого вина, выпитый до завтрака Рука начинала болеть по-настоящему, и Рохан поморщился.
   Чейн опустился на корточки.
   — Я на минутку подумал, что придется уплыть на Дальние острова и никогда не возвращаться. Если бы я рассказал Тобин, что ты погиб, она бы сжила меня со света. Но ты убил его, Рохан — Богиня, как ты убил его! Это было потрясающе! Мы все видели. Твой первый дракон…
   — Первый и последний. Больше ни за что, Чейн. Я не хочу этого. Никогда.
   Чтобы подняться на ноги, ему понадобилась помощь зятя. Они неуверенно поплелись вниз, оскальзываясь на камнях. У Рохана подгибались колени. Когда друзья спустились на дно ущелья, Маэта держала их лошадей в поводу, и Чейну понадобилось несколько секунд, чтобы успокоить норовистого Аккаля, который до сих пор во время охоты на дракона никогда не оставался без всадника. Затем лорд присоединился к Рохану и остальным, ждавшим его у огромной туши.
   Вытаскивая меч из глаза дракона, Рохан потратил остатки сил. Он сбросил с себя тунику и досуха вытер ею клинок, а потом велел Маэте забрать лишь когти и зубы дракона.
   — За остальным мы пришлем кого-нибудь завтра.
   — Да, милорд, — низко поклонилась Маэта. Она учила его стрелять из лука, ездить верхом, играла с ним и скрывала его выходки от родителей. А теперь кланялась…
   Рохан вылил себе в глотку полбурдюка воды, мечтая о том, чтобы это было вино. Чейн помог ему смыть с лица и груди кровь и издал удивленное восклицание при виде длинной царапины, протянувшейся от плеча до самого локтя. Рана была промыта, перевязана остатками туники Рохана, и принц едва не вздрогнул от грубоватого, но умелого обращения зятя с его рукой.
   И тут из ущелья донесся низкий вой: зловещий, пугающий. Принц резко обернулся и положил руку на меч. Остальные бросили работу и замерли. Рядом с ними никого не было. Звук тут же повторился, но на этот раз он был громче и гуще. Теперь в нем слышалась дюжина разных нот и такая лютая злоба, что у Рохана встали дыбом волосы.
   — Они оплакивают его, — сказал Чейн, прерывая жуткий драконий вой. — Пора, кончать и ехать домой.
   Пока они работали, вой то вздымался вверх, то опадал. Драконши скорбели по своему мертвому так же, как предстояло скорбеть Рохану и его семье завтра, когда поднесут факел к погребальному костру Зехавы. Наконец все зубы и когти оказались в больших бархатных подсумках и принялись тихонько пощелкивать, исполняя реквием по мертвому дракону. Этот звук сопровождал Рохана и его людей всю обратную дорогу. Он дрожал на обжигающем летнем солнце и безмолвно повторял свою клятву. Больше никогда.
   Увидев вдали группу всадников, Сьонед натянула поводья и привстала в стременах. Цель у этих всадников была та же, что и у нее: расщелина в холмах Вере, где между скал лежала крепость Стронгхолд. Послеполуденное солнце осветило белокурые волосы, и девушка почувствовала, что от ее лица отхлынула кровь.
   — Он? — пробормотал ехавший рядом Оствель. Она кивнула, не в состоянии вымолвить ни слова.
   — О Богиня! — воскликнула Камигвен. — Сьонед, скорее умойся и причешись. Вот тебе гребешок!
   — Оставь ее в покое, Ками. Пусть будет как есть, — возразил Оствель. — Какой мужчина потребует от женщины, проехавшей через Пустыню, чтобы она выглядела так, словно только что вышла из покоев замка?
   Сьонед сказала себе, что в мире полно белокурых мужчин. Она уселась в седло и вцепилась в поводья, пытаясь справиться с бешено бьющимся сердцем. Торжественные серые траурные одеяния всадников подсказали ей, что кто-то умер, кто-то очень знатный. Но на принце вообще не было ни туники, ни рубашки. Его правая рука была обмотана куском шелка, и когда всадники приблизились, Сьонед увидела, что это наспех сделанная повязка, испачканная кровью.
   — Надеюсь, нам не придется долго ждать. Здесь чертовски жарко, — заметил Оствель, явно приуменьшив. — Сплотитесь вокруг леди Сьонед.
   Эти слова заставили девушку застыть от изумления, но они сделали свое дело. Все остальные стали за ней полукругом, словно они были почетным эскортом, а она сама — настоящей принцессой. Солнечный свет заливал песок, всадники приближались, и Сьонед вдруг пожалела, что не послушалась совета Ками. Она опустила взгляд на свой коричневый костюм для верховой езды, подумала о том, что не успела связать косу узлом на затылке и умыться. Что ж, значит, принцу суждено впервые увидеть ее такой уродиной, что хуже некуда, сокрушенно подумала девушка. Зато отныне она будет с каждым разом казаться ему все краше и краше…
   Всадники остановились на вершине бархана, и светловолосый юноша выехал вперед. Рядом с ним держался кто-то более высокий и смуглый. Наконец-то Сьонед воочию увидела лицо того, кто являлся ей в Огне. И не только лицо. Он был среднего роста, но идеально пропорциональное тело делало его выше; плечи были гордо расправлены, несмотря на бросавшееся в глаза изнеможение. Хорошие плечи, сильные и широкие. Грудь у него была гладкая; под золотистой кожей, сверкавшей от пота и испачканной засохшей кровью, играли не затянутые жиром мускулы.
   Он натянул поводья и учтиво кивнул.
   — Добро пожаловать, миледи. Она склонила голову.
   — Спасибо, милорд. — Голос ей подчинялся. Странно…
   — Позвольте представить вам мужа моей сестры. Лорд Чейналь из крепости Радзин.
   Она поглядела в неотразимые серые глаза, казавшиеся странными на смуглом лице.
   — Милорд… — Сьонед удостоила его кивка, на сей раз немного менее формального, и призналась себе, что лорд Чейналь поразительно красив. Явный интерес, проявленный лордом к ее скромной персоне, смущал девушку не меньше, чем лукаво приподнявшийся уголок его рта.
   — Это для меня большая честь, миледи, — сказал он и поклонился ей.
   Сьонед вспомнила о правилах учтивости и указала на друзей, окружавших ее с обеих сторон.
   — Позвольте представить вам моих товарищей. Оствель, второй сенешаль Крепости Богини, и «Гонец Солнца» Камигвен. Остальные присутствующие здесь тоже мои друзья.
   — Вы все желанные гости в моих землях, — сказал принц, и Сьонед окаменела. В моих землях, а не в землях моего отца… Так вот по ком они носили траур. По старому принцу. А это значило, что она выходит замуж не за наследника престола, а за полноправного властителя… Он все еще говорил, и Сьонед попыталась вслушаться в его слова.
   — К счастью, дело мое закончилось как раз вовремя, чтобы встретить вас и препроводить в Стронгхолд. Леди Андраде будет рада, что вы благополучно доехали.
   — С нетерпением предвкушаю беседу с ней, — услышала Сьонед собственный голос.
   Еще бы, красноречиво сказали глаза лорда Чейналя, и уголок его рта поднялся еще выше. Но лицо принца было совершенно спокойно, когда он спросил:
   — Миледи, надеюсь, вы не откажете мне в краткой беседе с глазу на глаз?
   Прежде чем Сьонед успела ответить, принц спрыгнул с лошади, и в этот момент девушка вспомнила, что по этикету он обязан вынуть ее из седла. Сильные пальцы обхватили ее талию, и Сьонед вспыхнула, надеясь лишь на то, что приобретенный по дороге загар скроет румянец, выступивший на ее щеках. Если это прикосновение сквозь несколько слоев одежды так повлияло на нее, что же будет, когда кожа прикоснется к коже? Сьонед шла, уставившись на носки своих ботинок и пытаясь восстановить самообладание; девушка рискнула поднять глаза лишь тогда, когда они с принцем удалились на приличное расстояние от остальных. Ее глаза оказались на одном уровне с его губами. Улыбка принца ей понравилась, и девушка опустила взгляд ниже — туда, где на шее быстро билась какая-то жилка. Тут до Сьонед дошло, что принц волнуется ничуть не меньше, и это помогло ей немного успокоиться.
   — Похоже, дело у вас было опасное, — сказала она с поразившим ее самое самообладанием. — Я надеюсь, это не ваша кровь?
   — Нет. Дракона. Он лишь чуть-чуть задел меня, — произнес принц с отсутствующим видом, глядя куда-то в сторону.
   Сьонед решила, что не откроет рта, пока ее не спросят. Много следов оставили они на золотисто-белом песке, прежде чем принц остановился, повернулся к ней лицом и торопливо заговорил.
   — Вы знаете, почему вы здесь, и я тоже. Андраде ждет, что мы поженимся.
   — Андраде много чего ждет, — ответила Сьонед.
   — Далее, — продолжил он, словно не слыша ее слов. — Она ждет, что мы поженимся быстро. Но это невозможно. Пока. — Принц поглядел ей в лицо. Его глаза были нестерпимо голубыми, с черной поволокой, окружавшей радужки. — Пожалуйста, верьте мне, когда я говорю, что женюсь только на вас и ни на ком другом. Я знал это с той минуты, когда Андраде показала мне в Огне ваше лицо. Но есть вещи, которые я должен сделать, прежде чем мы сможем пожениться. Кое — что из них может обидеть вас, и я заранее прошу за это прощения. Но мой отец умер, я занял престол, а правителю часто приходится делать то, что нужно, а не то, что хочется.
   Сьонед была покорена силой и энергией, которой дышали эти необыкновенные слова. Она не могла оторвать от принца глаз.
   — Я должен показать каждому, каким правителем собираюсь быть, — продолжил он. — Однажды, когда настанет время, я все вам объясню. Надеюсь, вы относитесь к тем женщинам, которые способны понять такие вещи. Если же нет, то придется научиться, — резко добавил он. — Я бы не стал делать этого, если бы оно не было необходимо для нашей совместной жизни. Я хочу жить в мире, а не ходить по лезвию меча. Вы понимаете?
   Она не могла вымолвить ни слова, но на этот раз совсем по другой причине.
   — Это начнется сразу же, как только мы прибудем в Стронгхолд. Дело в том, что я убил дракона, который убил моего отца. — И тут на его щеках заиграл легкий румянец. — Никто из них не думал, что я способен на это.
   — Почему не думал? — Эти слова сорвались с языка раньше, чем Сьонед успела подумать; с другой стороны, они были вполне естественными. Разве можно было поверить, что этот человек не в состоянии исполнить то, на что решился?
   Голубые глаза подозрительно прищурились, но затем на губах принца заиграла улыбка, и его лицо совершенно преобразилось.
   — Спасибо, — поклонился он. — Теперь я могу смело сказать: вы не разочаровали меня. Сьонед, вы должны всегда говорить мне правду.
   Когда принц назвал ее по имени, девушка оцепенела, но ни за что не созналась бы в этом. Поэтому она собрала всю свою гордость, сделала героическое усилие и улыбнулась в ответ.
   — Согласна, если вы обещаете мне то же. — Слишком многое зависело от его ответа и способности выполнить обещанное…
   — Да, миледи. Даю вам слово. — Он коснулся ее руки и испуганно отшатнулся. Словно от Огня, подумала она, прочитав это в его глазах.
   — Скажите мне, как я должна вести себя, — попросила она. — Скоро нам придется вернуться к остальным, и у нас долго не будет возможности поговорить, если она вообще представится.
   — Я вижу, вы знаете, что такое жизнь в замке, — заметил он. — Да, мы не сможем видеться, пока все не устроится — вернее, пока я все не устрою. Но я не смогу ни словом намекнуть на то, что собираюсь жениться на вас. Прошу прощения, но и встретить вас в Стронгхолде, как подобает встречать невесту, я тоже не смогу. Если бы это касалось только нас двоих, я бы сделал для вас все… — Принц сбился, и на его щеках вновь выступил румянец. — Но мы не просто мужчина и женщина и никогда не сможем стать ими. Вы уверены, что сумеете выдержать такую жизнь?
   Она помедлила, а затем пожала плечами и решила сказать правду, как обещала.
   — Когда мне было шестнадцать лет, я увидела в Огне ваше лицо. Тогда леди Андраде сказала, что при желании можно изменить увиденное. Но я никогда не хотела этого… И никогда не захочу.
   Казалось, принц был охвачен дюжиной разноречивых чувств. Теперь уже он потерял дар речи. Девушка улыбнулась ему.