Хрущев второй раз уехал из дома ночью, когда его семья уже спала. Он поехал, по-видимому, в Кремль на совещание с возвратившимися с дачи Сталина Маленковым и Берией. Нужно было решать вопросы власти и проблему вызова врачей. Вызов врачей сильно запаздывал. Но ответственность за эту задержку, виновниками которой были, безусловно, «прикрепленные» к Сталину Старостин и Лозгачев и в еще большей степени Игнатьев, ложилась теперь только на Берию. Именно его заявление о том, что умирающий Сталин просто «крепко спит», вошло во все биографии Сталина в последние двадцать пять лет.
Первые решения о характере раздела власти принимали, по-видимому, ночью 2 марта Хрущев и Булганин с участием Игнатьева и Суслова. Это обеспечило Игнатьеву новый пост в Секретариате ЦК КПСС, а Суслову сохранение контроля за идеологической империей КПСС. Никто из этой группы не мог рассчитывать на высший пост в стране, которым в это время считался пост главы правительства. Маленков по своему положению был «вторым», но именно в партийном руководстве. Первыми заместителями Председателя Совета Министров были Булганин и Берия. Основное беспокойство мог вызвать на этом ночном совещании именно Берия. Его безусловно выдающиеся организаторские способности в сочетании с безграничным властолюбием создавали опасность новой диктатуры. Игнатьев и Суслов в случае выдвижения Берии на пост премьера могли опасаться за собственную жизнь. Решение о выдвижении на пост главы правительства именно Маленкова было, очевидно, неизбежным компромиссом. Берия с этим мог согласиться, так как он, по существу, «управлял» Маленковым. Вряд ли Хрущев и Булганин проявили инициативу в ликвидации нового расширенного Президиума ЦК КПСС, состоявшего из 25 человек, избранного по списку Сталина в октябре 1952 года. Это было коллективным решением старых членов Политбюро.
XIX съезд КПСС создал по предложению Сталина новую структуру партийного руководства. Политбюро было заменено расширенным Президиумом ЦК КПСС, в который входили 25 членов и 11 кандидатов. Но для оперативного руководства страной Сталин, также неожиданно, предложил создать узкое Бюро Президиума из 9 человек, в которое не вошли Молотов и Микоян. После съезда Бюро Президиума заседало в кабинете Сталина в Кремле только два раза, 31 октября и 22 ноября 1952 года, но ни на одном из этих заседаний не присутствовал Ворошилов, который был членом Бюро. Сталин его просто игнорировал. Однако Бюро не было легитимным органом руководства. В новом Уставе КПСС существование Бюро Президиума не было предусмотрено. При публикации решений Пленума ЦК КПСС от 16 октября 1952 года, на котором были созданы и Президиум ЦК, и Бюро Президиума, сообщалось лишь о создании Президиума и о его составе, но не о Бюро, о существовании которого к марту 1953 года почти никто ничего не знал. Его решения не публиковались и не рассылались по инстанциям. Было непонятно, существует ли этот узкий орган оперативного руководства или нет и каково распределение функций у его членов. Для легитимной реорганизации правительства, которую хотели осуществить Маленков и Берия, было необходимо решение Пленума ЦК КПСС. Но проект такого решения было необходимо предлагать от имени Президиума ЦК КПСС, так как функции прежнего Политбюро перешли к Президиуму, а не к Бюро Президиума. Но собирать полный состав Президиума, который еще ни разу не заседал, ни Берия, ни Маленков не хотели. Это означало бы легализацию этого органа власти. Берия и Маленков намеревались ликвидировать созданный Сталиным Президиум ЦК.
К утру 2 марта новый директивный орган партийного руководства был сформирован, и члены его собрались в кабинете Сталина в Кремле. Дежурные секретари Сталина были на месте и продолжали, как обычно, записывать в журнал посетителей кабинета всех входящих. Первым в 10.40 вошел Берия. Рассаживались вдоль стола, как обычно, оставив стул Сталина свободным. Официального председателя не было. На заседании присутствовали все члены Бюро Президиума и члены бывшего Политбюро: Молотов, Микоян и Шверник, которых Сталин не включил в состав узкого руководства. Был приглашен также М. Ф. Шкирятов, председатель Центральной контрольной комиссии КПСС. Заседание продолжалось всего 20 минут, и повестка его неизвестна. Можно предположить, что решался лишь один вопрос – самоутверждение. Вечером того же дня новый орган власти собрался снова. На этот раз заседание длилось ровно час, с 20.25 до 21.25. Решались, по-видимому, несколько проблем: ликвидация созданного на XIX съезде КПСС расширенного Президиума ЦК, реорганизация правительства и созыв пленума ЦК КПСС на 5 марта 1953 года. Полный Пленум ЦК и ЦК КПСС, в который входили около 300 человек, невозможно было созвать в течение одного-двух дней. 5 марта была, очевидно, ближайшая реальная дата, и она не была связана с ходом болезни Сталина.
Второе заседание «руководства» вечером 2 марта вел Берия, вошедший в кабинет Сталина первым. Но конкретного распределения портфелей на этом заседании, очевидно, еще не было. Лечение Сталина было только начато, и вопрос о характере смены власти мог обсуждаться лишь как сугубо предварительный. На заседание был приглашен министр здравоохранения Л. Ф. Третьяков, который, несомненно, дал прогноз заболевания, крайне пессимистический. Но он вряд ли мог в этот день предсказать, сколько времени продлится заболевание.
2-5 марта 1953 года. Политика и медицина. Смерть Сталина
Секретный наследник Сталина
Завещание Сталина
Первые решения о характере раздела власти принимали, по-видимому, ночью 2 марта Хрущев и Булганин с участием Игнатьева и Суслова. Это обеспечило Игнатьеву новый пост в Секретариате ЦК КПСС, а Суслову сохранение контроля за идеологической империей КПСС. Никто из этой группы не мог рассчитывать на высший пост в стране, которым в это время считался пост главы правительства. Маленков по своему положению был «вторым», но именно в партийном руководстве. Первыми заместителями Председателя Совета Министров были Булганин и Берия. Основное беспокойство мог вызвать на этом ночном совещании именно Берия. Его безусловно выдающиеся организаторские способности в сочетании с безграничным властолюбием создавали опасность новой диктатуры. Игнатьев и Суслов в случае выдвижения Берии на пост премьера могли опасаться за собственную жизнь. Решение о выдвижении на пост главы правительства именно Маленкова было, очевидно, неизбежным компромиссом. Берия с этим мог согласиться, так как он, по существу, «управлял» Маленковым. Вряд ли Хрущев и Булганин проявили инициативу в ликвидации нового расширенного Президиума ЦК КПСС, состоявшего из 25 человек, избранного по списку Сталина в октябре 1952 года. Это было коллективным решением старых членов Политбюро.
XIX съезд КПСС создал по предложению Сталина новую структуру партийного руководства. Политбюро было заменено расширенным Президиумом ЦК КПСС, в который входили 25 членов и 11 кандидатов. Но для оперативного руководства страной Сталин, также неожиданно, предложил создать узкое Бюро Президиума из 9 человек, в которое не вошли Молотов и Микоян. После съезда Бюро Президиума заседало в кабинете Сталина в Кремле только два раза, 31 октября и 22 ноября 1952 года, но ни на одном из этих заседаний не присутствовал Ворошилов, который был членом Бюро. Сталин его просто игнорировал. Однако Бюро не было легитимным органом руководства. В новом Уставе КПСС существование Бюро Президиума не было предусмотрено. При публикации решений Пленума ЦК КПСС от 16 октября 1952 года, на котором были созданы и Президиум ЦК, и Бюро Президиума, сообщалось лишь о создании Президиума и о его составе, но не о Бюро, о существовании которого к марту 1953 года почти никто ничего не знал. Его решения не публиковались и не рассылались по инстанциям. Было непонятно, существует ли этот узкий орган оперативного руководства или нет и каково распределение функций у его членов. Для легитимной реорганизации правительства, которую хотели осуществить Маленков и Берия, было необходимо решение Пленума ЦК КПСС. Но проект такого решения было необходимо предлагать от имени Президиума ЦК КПСС, так как функции прежнего Политбюро перешли к Президиуму, а не к Бюро Президиума. Но собирать полный состав Президиума, который еще ни разу не заседал, ни Берия, ни Маленков не хотели. Это означало бы легализацию этого органа власти. Берия и Маленков намеревались ликвидировать созданный Сталиным Президиум ЦК.
К утру 2 марта новый директивный орган партийного руководства был сформирован, и члены его собрались в кабинете Сталина в Кремле. Дежурные секретари Сталина были на месте и продолжали, как обычно, записывать в журнал посетителей кабинета всех входящих. Первым в 10.40 вошел Берия. Рассаживались вдоль стола, как обычно, оставив стул Сталина свободным. Официального председателя не было. На заседании присутствовали все члены Бюро Президиума и члены бывшего Политбюро: Молотов, Микоян и Шверник, которых Сталин не включил в состав узкого руководства. Был приглашен также М. Ф. Шкирятов, председатель Центральной контрольной комиссии КПСС. Заседание продолжалось всего 20 минут, и повестка его неизвестна. Можно предположить, что решался лишь один вопрос – самоутверждение. Вечером того же дня новый орган власти собрался снова. На этот раз заседание длилось ровно час, с 20.25 до 21.25. Решались, по-видимому, несколько проблем: ликвидация созданного на XIX съезде КПСС расширенного Президиума ЦК, реорганизация правительства и созыв пленума ЦК КПСС на 5 марта 1953 года. Полный Пленум ЦК и ЦК КПСС, в который входили около 300 человек, невозможно было созвать в течение одного-двух дней. 5 марта была, очевидно, ближайшая реальная дата, и она не была связана с ходом болезни Сталина.
Второе заседание «руководства» вечером 2 марта вел Берия, вошедший в кабинет Сталина первым. Но конкретного распределения портфелей на этом заседании, очевидно, еще не было. Лечение Сталина было только начато, и вопрос о характере смены власти мог обсуждаться лишь как сугубо предварительный. На заседание был приглашен министр здравоохранения Л. Ф. Третьяков, который, несомненно, дал прогноз заболевания, крайне пессимистический. Но он вряд ли мог в этот день предсказать, сколько времени продлится заболевание.
2-5 марта 1953 года. Политика и медицина. Смерть Сталина
Первую группу врачей, прибывших к больному Сталину утром 2 марта 1953 года, возглавлял министр здравоохранения А. Ф. Третьяков. В эту группу входили профессор П. Е. Лукомский, главный терапевт Министерства здравоохранения, профессора-невропатологи Р. А. Ткачев и И. Н. Филимонов и терапевт В. И. Иванов-Незнамов. Диагноз был установлен быстро и без разногласий – массивное кровоизлияние в мозг, в левое полушарие, на почве гипертонии и атеросклероза мозговых артерий. Кровяное давление у больного в лежачем положении было 220/110, на опасном уровне даже для более молодого человека. Врачей информировали о том, что инсульт с потерей сознания и параличом произошел у Сталина в ночь на 2 марта и что еще вечером 1 марта Сталин, как обычно, работал у себя в кабинете.
Для врачей сочинили ложную «легенду», зная, по-видимому, что эта «легенда» будет впоследствии передана и журналистам. По этой «легенде»: «Дежурный офицер из охраны еще в 3 часа ночи 2 марта видел Сталина за столом (офицер смотрел в замочную скважину). Все время и дальше горел свет, но так было заведено. Сталин спал в другой комнате, в кабинете был диван, на котором он часто отдыхал. Утром в седьмом часу охранник вновь посмотрел в скважину и увидел Сталина распростертым на полу между столом и диваном. Он был без сознания. Больного положили на диван, на котором он и пролежал в дальнейшем все время…»[36] Врачи попросили срочно привезти медицинские документы Сталина из Кремлевской больницы, историю болезни, в существовании которой никто, естественно, не сомневался. Но никаких документов о прежних заболеваниях Сталина найти не удалось. На всей даче не нашлось самых примитивных лекарств. Среди многочисленной обслуги не было даже медицинской сестры. «Хотя бы медсестру завели под видом одной из горничных или врача под видом одного из полковников, – воскликнул один из удивленных врачей во время консилиума, – ведь человеку 73 года!» С каких пор у Сталина была гипертония, тоже никто не знал.
В течение всего дня 2 марта прибывали все новые и новые медицинские светила из Академии медицинских наук, а к вечеру даже группа по реанимации. Но возможности медицины для больного в таком состоянии были ограничены. Главные мероприятия были направлены на то, чтобы снизить кровяное давление и стимулировать работу сердца. Берия и Маленков поставили для врачей нелепые условия – каждая лечебная процедура, которую предлагали врачи, должна быть доложена дежурным членам партийного руководства и одобрена ими. На утро 3 марта был назначен расширенный консилиум, который по требованию Маленкова должен был дать официальный прогноз. Маленков, по-видимому, торопился с партийными реорганизациями, и не вызывавший сомнений, но все же формальный прогноз оправдывал для него какие-то срочные решения. Заключение консилиума было единодушным: смерть неизбежна, и речь идет скорее о днях, чем о неделях. После заключения консилиума всем членам ЦК КПСС был направлен срочный вызов – прибыть в Москву для обсуждения необходимых мер, связанных с неизбежностью смерти главы государства.
То, что реорганизация политической власти уже произошла, было очевидно: к постели больного Сталина допускались только члены Политбюро, существовавшего до XIX съезда КПСС. Никто из новых членов Президиума ЦК КПСС не вызывался на дачу Сталина. По свидетельству профессора А. Л. Мясникова, участника консилиума, вызванного к больному Сталину вечером 2 марта и оставшегося на даче до конца, в посещениях больного Сталина соблюдалась та же иерархия. Чаще всего приходили Маленков и Берия, всегда вдвоем, за ними следовали Ворошилов и Каганович. Третьей группой были Булганин и Хрущев и за ними Микоян и Молотов. Молотов приезжал редко, так как сам в это время был нездоров, у него было послегриппозное воспаление легких.
Многочисленные спекуляции биографов и родственников Сталина на том, что Сталина можно было бы спасти, если бы врачи прибыли к нему днем 1 марта, сразу после кровоизлияния, вряд ли обоснованны. Мозговое кровоизлияние было очень обширным. Даже в настоящее время такого рода инсульты приводят к летальному исходу. Более раннее применение медицинских процедур и средств реанимации, тогда только экспериментальных, могло продлить агонию, но не спасти жизнь. Рискованные хирургические вмешательства для удалении сгустка крови из мозга применяются лишь для относительно молодых людей.
Заседание руководства КПСС было назначено на 20 часов 5 марта 1953 года, и это не было связано с конкретным состоянием Сталина. В этот день его состояние было тяжелым и ухудшалось, но в 8 часов вечера он был еще жив. Однако для реорганизации руководства страной был созван не пленум ЦК КПСС, где могли возникнуть проблемы с объяснениями по поводу ликвидации созданного на XIX съезде КПСС именно по инициативе Сталина расширенного Президиума ЦК КПСС, а более обширное заседание пленума Центрального Комитета КПСС, Совета Министров СССР и Президиума Верховного Совета СССР.
На этом заседании присутствовало около 300 партийных и государственных работников. Заседание проходило в Свердловском зале Кремля. Почти все вызванные на это историческое заседание пришли за 30–40 минут до его начала, но сидели молча. Никто между собой не переговаривался. Никто не знал точной повестки дня, как и того, что Сталин находится на даче в Кунцеве, а не здесь рядом, в Кремле, в своей квартире, как сообщалось в первом бюллетене о его болезни, опубликованном лишь накануне, 4 марта. Ровно в 20 часов из задних дверей Свердловского зала вошли и сели за стол не 25 человек, выбранных в Президиум при Сталине, а только те, кто состоял при Сталине в Бюро Президиума, и Молотов и Микоян. Константин Симонов, бывший тогда кандидатом в члены ЦК КПСС, так сформулировал свое впечатление: «Вышло и село за стол прежнее Политбюро, к которому добавились Первухин и Сабуров»[37]. Один из более поздних комментаторов этого заседания, историк Н. Барсуков, первым ознакомившийся в 1989 году в секретных архивах с протоколом, так комментирует его работу: «Он [Сталин] альтернативу своей власти мог видеть в коллективности руководства, тем самым пытаясь предупредить и возможные узурпаторские попытки кого-либо из “соратников”. Отсюда и 36 членов и кандидатов в члены Президиума ЦК, из которых “старая гвардия” составляла явное меньшинство, не более трети.
Однако с XIX съезда КПСС до кончины Сталина прошло слишком мало времени, чтобы новый состав партийного руководства мог сплотиться и укрепиться. И потому так легко и быстро, прямо в день смерти Сталина, его ближайшие соратники восстановили свое господство в руководстве партией и страной. Это свидетельствует, что они тщательно готовились к такому повороту событий. Вывести в одночасье 22 человека из Президиума без предварительного сговора невозможно. Провести акцию надо было немедленно, воспользовавшись шоковым состоянием. В качестве оправдания такой меры ссылались на чрезвычайные обстоятельства, необходимость высокой оперативности, укрепления авторитета власти. Расчет был точным. У гроба “великого вождя” никто из новых членов партийного руководства, естественно, не решился вступить в борьбу за власть. Не было у них и никакой возможности обменяться мнениями по этому вопросу. “Операция” прошла без осложнений»[38].
Заседание продолжалось всего 40 минут, но его решения считались окончательными и для партийных, и для государственных инстанций. Председательствовал на заседании Хрущев, инициатива основных перемен с памятного дня 1 марта принадлежала именно ему. Сначала собравшиеся заслушали краткое сообщение министра здравоохранения Третьякова, чтобы не было сомнений в неизбежности исхода болезни. Вторым с краткой речью выступил Маленков, который напоминал собравшимся о необходимости «сплоченности руководства». Затем Хрущев предоставил слово Берии о кандидатуре Председателя Совета Министров СССР. От имени Бюро Президиума Берия предложил на этот пост Маленкова. На отдельное голосование это предложение не ставилось – его утвердили возгласами с мест: «Правильно! Утвердить». Затем уже Маленков предложил собравшимся обширную программу реорганизаций, состоявшую из 17 пунктов. Главным из них было сокращение Президиума ЦК КПСС (для большей оперативности в руководстве) до 11 членов. Сталин был еще жив, и поэтому его включили в состав нового Президиума. Первыми заместителями Председателя Совета Министров СССР были назначены Берия, Молотов, Булганин и Каганович. Ворошилов сменил Шверника на посту Председателя Президиума Верховного Сонета СССР. МГБ и МВД объединялись в одно общее министерство, во главе которого был поставлен Берия.
Положение самого Хрущева в этой реорганизации не выглядело как повышение. Он сохранил пост секретаря ЦК КПСС, но потерял пост первого секретаря Московского комитета КПСС. В списке членов нового Президиума ЦК КПСС, составленном, как было тогда принято, не по алфавиту, а по рангу, Хрущев стоял шестым, после Сталина, Маленкова, Берии, Молотова и Ворошилова. Булганин был отодвинут на седьмое место. Все члены нового Президиума ЦК КПСС, кроме Хрущева, вошли также и в особый орган – Президиум Совета Министров СССР.
По характеру реорганизаций было очевидно, что центр власти в стране передвигается из ЦК КПСС к Совету Министров. На заседаниях Президиума ЦК КПСС до конца 1953 года председательствовал также Маленков, сохранивший свой пост Секретаря ЦК КПСС.
Эти решения были восприняты вполне однозначно – новым лидером страны, политическим наследником Сталина стал Маленков. Возвращение Берии к руководству и государственной безопасностью, и всей военной и полувоенной системой МВД было для Хрущева и Булганина поражением. Но предотвратить этого они не смогли. Компенсацией этому было усиление Министерства обороны СССР. Пункт шестой реорганизации подтверждал назначение Маршала Советского Союза тов. Булганина Н. А. военным министром СССР и первыми заместителями военного министра СССР – Маршала Советского Союза тов. Василевского А. М. и Маршала Советского Союза тов. Жукова Г. К.[39]
Прений по предложениям не было. По свидетельству Симонова, на лицах членов президиума заседания была не скорбь, а скорее облегчение. «Было такое ощущение, что вот там, в президиуме, люди освободились от чего-то давившего на них, связывавшего их»[40].
В 20.40 Хрущев объявил совместное заседание закрытым. Члены вновь избранного Президиума ЦК КПСС заспешили на дачу в Кунцево. Они успели вовремя. Примерно через полчаса после их прибытия, в 21 час 50 минут, врачи констатировали смерть Сталина. Они вошли в комнату, где умирал Сталин, лишь после констатации смерти и простояли в молчании возле покойного вождя около 20 минут. Затем все уехали в Кремль, где, опять в кабинете Сталина, члены партийного и государственного руководства должны были решать срочные проблемы. Началась новая историческая эпоха. В последний раз восемь старых членов сталинского Политбюро пришли в кремлевский кабинет Сталина в ночь с 9 на 10 марта 1953 года после похорон. Первым вошел в кабинет Маленков, за ним проследовал Берия. Хрущев был последним.
Для врачей сочинили ложную «легенду», зная, по-видимому, что эта «легенда» будет впоследствии передана и журналистам. По этой «легенде»: «Дежурный офицер из охраны еще в 3 часа ночи 2 марта видел Сталина за столом (офицер смотрел в замочную скважину). Все время и дальше горел свет, но так было заведено. Сталин спал в другой комнате, в кабинете был диван, на котором он часто отдыхал. Утром в седьмом часу охранник вновь посмотрел в скважину и увидел Сталина распростертым на полу между столом и диваном. Он был без сознания. Больного положили на диван, на котором он и пролежал в дальнейшем все время…»[36] Врачи попросили срочно привезти медицинские документы Сталина из Кремлевской больницы, историю болезни, в существовании которой никто, естественно, не сомневался. Но никаких документов о прежних заболеваниях Сталина найти не удалось. На всей даче не нашлось самых примитивных лекарств. Среди многочисленной обслуги не было даже медицинской сестры. «Хотя бы медсестру завели под видом одной из горничных или врача под видом одного из полковников, – воскликнул один из удивленных врачей во время консилиума, – ведь человеку 73 года!» С каких пор у Сталина была гипертония, тоже никто не знал.
В течение всего дня 2 марта прибывали все новые и новые медицинские светила из Академии медицинских наук, а к вечеру даже группа по реанимации. Но возможности медицины для больного в таком состоянии были ограничены. Главные мероприятия были направлены на то, чтобы снизить кровяное давление и стимулировать работу сердца. Берия и Маленков поставили для врачей нелепые условия – каждая лечебная процедура, которую предлагали врачи, должна быть доложена дежурным членам партийного руководства и одобрена ими. На утро 3 марта был назначен расширенный консилиум, который по требованию Маленкова должен был дать официальный прогноз. Маленков, по-видимому, торопился с партийными реорганизациями, и не вызывавший сомнений, но все же формальный прогноз оправдывал для него какие-то срочные решения. Заключение консилиума было единодушным: смерть неизбежна, и речь идет скорее о днях, чем о неделях. После заключения консилиума всем членам ЦК КПСС был направлен срочный вызов – прибыть в Москву для обсуждения необходимых мер, связанных с неизбежностью смерти главы государства.
То, что реорганизация политической власти уже произошла, было очевидно: к постели больного Сталина допускались только члены Политбюро, существовавшего до XIX съезда КПСС. Никто из новых членов Президиума ЦК КПСС не вызывался на дачу Сталина. По свидетельству профессора А. Л. Мясникова, участника консилиума, вызванного к больному Сталину вечером 2 марта и оставшегося на даче до конца, в посещениях больного Сталина соблюдалась та же иерархия. Чаще всего приходили Маленков и Берия, всегда вдвоем, за ними следовали Ворошилов и Каганович. Третьей группой были Булганин и Хрущев и за ними Микоян и Молотов. Молотов приезжал редко, так как сам в это время был нездоров, у него было послегриппозное воспаление легких.
Многочисленные спекуляции биографов и родственников Сталина на том, что Сталина можно было бы спасти, если бы врачи прибыли к нему днем 1 марта, сразу после кровоизлияния, вряд ли обоснованны. Мозговое кровоизлияние было очень обширным. Даже в настоящее время такого рода инсульты приводят к летальному исходу. Более раннее применение медицинских процедур и средств реанимации, тогда только экспериментальных, могло продлить агонию, но не спасти жизнь. Рискованные хирургические вмешательства для удалении сгустка крови из мозга применяются лишь для относительно молодых людей.
Заседание руководства КПСС было назначено на 20 часов 5 марта 1953 года, и это не было связано с конкретным состоянием Сталина. В этот день его состояние было тяжелым и ухудшалось, но в 8 часов вечера он был еще жив. Однако для реорганизации руководства страной был созван не пленум ЦК КПСС, где могли возникнуть проблемы с объяснениями по поводу ликвидации созданного на XIX съезде КПСС именно по инициативе Сталина расширенного Президиума ЦК КПСС, а более обширное заседание пленума Центрального Комитета КПСС, Совета Министров СССР и Президиума Верховного Совета СССР.
На этом заседании присутствовало около 300 партийных и государственных работников. Заседание проходило в Свердловском зале Кремля. Почти все вызванные на это историческое заседание пришли за 30–40 минут до его начала, но сидели молча. Никто между собой не переговаривался. Никто не знал точной повестки дня, как и того, что Сталин находится на даче в Кунцеве, а не здесь рядом, в Кремле, в своей квартире, как сообщалось в первом бюллетене о его болезни, опубликованном лишь накануне, 4 марта. Ровно в 20 часов из задних дверей Свердловского зала вошли и сели за стол не 25 человек, выбранных в Президиум при Сталине, а только те, кто состоял при Сталине в Бюро Президиума, и Молотов и Микоян. Константин Симонов, бывший тогда кандидатом в члены ЦК КПСС, так сформулировал свое впечатление: «Вышло и село за стол прежнее Политбюро, к которому добавились Первухин и Сабуров»[37]. Один из более поздних комментаторов этого заседания, историк Н. Барсуков, первым ознакомившийся в 1989 году в секретных архивах с протоколом, так комментирует его работу: «Он [Сталин] альтернативу своей власти мог видеть в коллективности руководства, тем самым пытаясь предупредить и возможные узурпаторские попытки кого-либо из “соратников”. Отсюда и 36 членов и кандидатов в члены Президиума ЦК, из которых “старая гвардия” составляла явное меньшинство, не более трети.
Однако с XIX съезда КПСС до кончины Сталина прошло слишком мало времени, чтобы новый состав партийного руководства мог сплотиться и укрепиться. И потому так легко и быстро, прямо в день смерти Сталина, его ближайшие соратники восстановили свое господство в руководстве партией и страной. Это свидетельствует, что они тщательно готовились к такому повороту событий. Вывести в одночасье 22 человека из Президиума без предварительного сговора невозможно. Провести акцию надо было немедленно, воспользовавшись шоковым состоянием. В качестве оправдания такой меры ссылались на чрезвычайные обстоятельства, необходимость высокой оперативности, укрепления авторитета власти. Расчет был точным. У гроба “великого вождя” никто из новых членов партийного руководства, естественно, не решился вступить в борьбу за власть. Не было у них и никакой возможности обменяться мнениями по этому вопросу. “Операция” прошла без осложнений»[38].
Заседание продолжалось всего 40 минут, но его решения считались окончательными и для партийных, и для государственных инстанций. Председательствовал на заседании Хрущев, инициатива основных перемен с памятного дня 1 марта принадлежала именно ему. Сначала собравшиеся заслушали краткое сообщение министра здравоохранения Третьякова, чтобы не было сомнений в неизбежности исхода болезни. Вторым с краткой речью выступил Маленков, который напоминал собравшимся о необходимости «сплоченности руководства». Затем Хрущев предоставил слово Берии о кандидатуре Председателя Совета Министров СССР. От имени Бюро Президиума Берия предложил на этот пост Маленкова. На отдельное голосование это предложение не ставилось – его утвердили возгласами с мест: «Правильно! Утвердить». Затем уже Маленков предложил собравшимся обширную программу реорганизаций, состоявшую из 17 пунктов. Главным из них было сокращение Президиума ЦК КПСС (для большей оперативности в руководстве) до 11 членов. Сталин был еще жив, и поэтому его включили в состав нового Президиума. Первыми заместителями Председателя Совета Министров СССР были назначены Берия, Молотов, Булганин и Каганович. Ворошилов сменил Шверника на посту Председателя Президиума Верховного Сонета СССР. МГБ и МВД объединялись в одно общее министерство, во главе которого был поставлен Берия.
Положение самого Хрущева в этой реорганизации не выглядело как повышение. Он сохранил пост секретаря ЦК КПСС, но потерял пост первого секретаря Московского комитета КПСС. В списке членов нового Президиума ЦК КПСС, составленном, как было тогда принято, не по алфавиту, а по рангу, Хрущев стоял шестым, после Сталина, Маленкова, Берии, Молотова и Ворошилова. Булганин был отодвинут на седьмое место. Все члены нового Президиума ЦК КПСС, кроме Хрущева, вошли также и в особый орган – Президиум Совета Министров СССР.
По характеру реорганизаций было очевидно, что центр власти в стране передвигается из ЦК КПСС к Совету Министров. На заседаниях Президиума ЦК КПСС до конца 1953 года председательствовал также Маленков, сохранивший свой пост Секретаря ЦК КПСС.
Эти решения были восприняты вполне однозначно – новым лидером страны, политическим наследником Сталина стал Маленков. Возвращение Берии к руководству и государственной безопасностью, и всей военной и полувоенной системой МВД было для Хрущева и Булганина поражением. Но предотвратить этого они не смогли. Компенсацией этому было усиление Министерства обороны СССР. Пункт шестой реорганизации подтверждал назначение Маршала Советского Союза тов. Булганина Н. А. военным министром СССР и первыми заместителями военного министра СССР – Маршала Советского Союза тов. Василевского А. М. и Маршала Советского Союза тов. Жукова Г. К.[39]
Прений по предложениям не было. По свидетельству Симонова, на лицах членов президиума заседания была не скорбь, а скорее облегчение. «Было такое ощущение, что вот там, в президиуме, люди освободились от чего-то давившего на них, связывавшего их»[40].
В 20.40 Хрущев объявил совместное заседание закрытым. Члены вновь избранного Президиума ЦК КПСС заспешили на дачу в Кунцево. Они успели вовремя. Примерно через полчаса после их прибытия, в 21 час 50 минут, врачи констатировали смерть Сталина. Они вошли в комнату, где умирал Сталин, лишь после констатации смерти и простояли в молчании возле покойного вождя около 20 минут. Затем все уехали в Кремль, где, опять в кабинете Сталина, члены партийного и государственного руководства должны были решать срочные проблемы. Началась новая историческая эпоха. В последний раз восемь старых членов сталинского Политбюро пришли в кремлевский кабинет Сталина в ночь с 9 на 10 марта 1953 года после похорон. Первым вошел в кабинет Маленков, за ним проследовал Берия. Хрущев был последним.
Секретный наследник Сталина
Завещание Сталина
Историки хорошо знают тех ближайших соратников Сталина, которых он не хотел оставлять своими политическими наследниками. Эти люди были уничтожены в разные периоды сталинского правления. Историкам, однако, до сих пор неизвестно, каких партийных и государственных лидеров Сталин готовил себе на смену, безусловно, рассчитывая, что они сохранят и культ Сталина, и созданную Сталиным советскую империю.
Ленин, как известно, составил во время своей болезни документ, который можно назвать «политическим завещанием». Однако, дав своим ближайшим ученикам и соратникам политические и деловые характеристики, Ленин так и не смог выделить среди них кого-либо одного, которого он представлял как нового вождя ВКП(б). «Завещание» Ленина было составлено для будущего партийного съезда, а не для Центрального Комитета ВКП(б). Это определялось тем, что выдвижение преемника Ленина не было, в случае его смерти, срочной задачей. В течение всего 1923 года Ленин уже не управлял партией и государством. Поэтому никаких срочных реорганизаций после смерти Ленина не требовалось. Новый вождь постепенно выдвигался партийной элитой не на основе революционных заслуг, близости к Ленину или особых личных способностей, а на основе защищаемой им программы.
Если бы партийные верхи стремились к международному расширению революционного процесса, к быстрому триумфу марксизма не только в России, но и в большей части Европы и Азии, то на этой волне вождем, безусловно, стал бы Троцкий. Но партийная элита хотела стабильности и построения социализма в одной стране, в которой она уже стояла у власти. Эту политику в максимальной степени олицетворял Сталин. Сталин не был узурпатором власти. К роли диктатора он шел достаточно медленно, с 1923 года до конца 1929 года. Это определялось тем, что Сталин мог увеличивать свою власть лишь одновременно с аккумуляцией своего авторитета, культа своей личности.
Ленин не был диктатором, он был вождем. Его власть определялась его авторитетом, ореолом политической «гениальности». Эта гениальность как бы сливалась с гениальностью Маркса и выражалась не в простом захвате власти в одной стране, а в повороте всего исторического развития человечества к новой эпохе, предсказанной учением марксизма. Власть Ленина опиралась на победу Октябрьской революции, главным стратегом и организатором которой был именно он.
Сталин после смерти Ленина стал «первым среди равных», но не вождем просто потому, что у него к этому времени не было никаких достижений, которые можно было бы охарактеризовать как исторические. Новая экономическая политика 1920-х годов была популярной и очень успешной. Но она развивала страну и улучшала жизнь людей стихийно, в большей степени благодаря капиталистическим рыночным законам спроса и предложения, а не в результате социалистических принципов плановой экономики. Сталин стал реальным вождем страны в результате именно им организованной новой «революции сверху», коллективизации сельского хозяйства СССР в 1929–1931 годах, с одновременной ликвидацией нэпа и началом первой пятилетки социалистической индустриализации. Победа в войне с Германией в 1941–1945 годах сделала Сталина вождем не только Советского Союза, но и всего огромного блока социалистических стран, своеобразной коммунистической империи, протянувшейся от «Берлина до Пекина».
Между тем вблизи Сталина среди его «верных соратников» не было ни одного действительно яркого, талантливого и даже просто хорошо образованного человека. Старея и, безусловно, чувствуя приближение конца, о котором он говорил все чаще и чаще, Сталин не мог, по примеру Ленина, готовить для «посмертного» съезда партии подробные характеристики положительных и отрицательных качеств своих ближайших соратников. У четырех наиболее близких к Сталину в 1952 году партийных лидеров – Маленкова, Берии, Хрущева и Булганина – не было никаких выдающихся достоинств. Их авторитет определялся лишь их близостью к Сталину, а не собственными возможностями. Сталин не смог бы даже написать в своем возможном «завещании», кто из известных членов Политбюро является наиболее образованным марксистом-ленинистом, так как теоретически мыслящих людей в сталинском Политбюро вообще не было. Среди рядовых партийцев и в широких слоях народа общепризнанным преемником Сталина и в 1952 году все еще считался Молотов. Почти никто не знал, что Молотов уже давно потерял свое влияние и не выполнял ни в партии, ни в государственном аппарате каких-либо важных функций. Не было широко известно и то, что жена Молотова Полина Жемчужина была обвинена в «связях с сионизмом», «измене Родине» и арестована. Освобождение Молотова с поста министра иностранных дел в 1949 году было, по существу, началом его опалы.
Не имея преемника, Сталин, безусловно, понимал, что «коллективное руководство», которое останется после его возможной смерти, будет еще менее устойчивым, чем то, которое осталось после смерти Ленина. Тогда, в 1924 году, противоречия между ближайшими соратниками умершего вождя основывались на каких-то принципиальных политических разногласиях. Между соратниками самого Сталина не было политической борьбы, а лишь соперничество за власть и влияние, поощрявшееся самим Сталиным.
Между тем проблема преемственности в руководстве страной приобретала все большую актуальность. Формальные заседания полного состава Политбюро собирались в 1950 году только шесть раз, в 1951 году пять раз и лишь четыре раза в 1952 году. Продолжительность отъездов Сталина на юг для отдыха и лечения все время увеличивалась. В 1949 году Сталин провел на юге на разных дачах три месяца. В 1950 году он не появлялся в своем кремлевском кабинете пять месяцев, с начала августа до конца декабря. В 1951 году его «отпуск» начался 9 августа и закончился только 12 февраля 1952 года, растянувшись на шесть месяцев[41].
В июне 1952 года Сталин сообщил своим соратникам о решении собрать XIX съезд ВКП(б). По Уставу партии съезды должны были собираться каждые три года. Но хотя последний съезд состоялся в марте 1939 года, решение Сталина застало других партийных лидеров врасплох. Съезд был намечен на октябрь. Хрущев пишет в своих воспоминаниях, что в течение некоторого времени после этого решения Сталин не сообщал ничего об организации съезда и о том, будет ли он сам выступать с отчетным докладом[42]. Было очевидно, что Сталину слишком трудно произнести многочасовой отчетный доклад самому, но для партии было важно узнать, кому именно будет поручена эта задача. Не исключалось, однако, что Сталин может стать автором доклада, который будет распространен среди делегатов в письменном виде. В конечном итоге Сталин решил иначе. Подготовка отчетного доклада была поручена Маленкову. Доклад об изменениях в Уставе партии предстояло сделать Хрущеву. Доклад о предложениях Политбюро по переработке Программы партии был возложен на Кагановича. Последний доклад о новом пятилетием плане развития экономики предстояло подготовить Михаилу Сабурову, Председателю Госплана СССР.
Ленин, как известно, составил во время своей болезни документ, который можно назвать «политическим завещанием». Однако, дав своим ближайшим ученикам и соратникам политические и деловые характеристики, Ленин так и не смог выделить среди них кого-либо одного, которого он представлял как нового вождя ВКП(б). «Завещание» Ленина было составлено для будущего партийного съезда, а не для Центрального Комитета ВКП(б). Это определялось тем, что выдвижение преемника Ленина не было, в случае его смерти, срочной задачей. В течение всего 1923 года Ленин уже не управлял партией и государством. Поэтому никаких срочных реорганизаций после смерти Ленина не требовалось. Новый вождь постепенно выдвигался партийной элитой не на основе революционных заслуг, близости к Ленину или особых личных способностей, а на основе защищаемой им программы.
Если бы партийные верхи стремились к международному расширению революционного процесса, к быстрому триумфу марксизма не только в России, но и в большей части Европы и Азии, то на этой волне вождем, безусловно, стал бы Троцкий. Но партийная элита хотела стабильности и построения социализма в одной стране, в которой она уже стояла у власти. Эту политику в максимальной степени олицетворял Сталин. Сталин не был узурпатором власти. К роли диктатора он шел достаточно медленно, с 1923 года до конца 1929 года. Это определялось тем, что Сталин мог увеличивать свою власть лишь одновременно с аккумуляцией своего авторитета, культа своей личности.
Ленин не был диктатором, он был вождем. Его власть определялась его авторитетом, ореолом политической «гениальности». Эта гениальность как бы сливалась с гениальностью Маркса и выражалась не в простом захвате власти в одной стране, а в повороте всего исторического развития человечества к новой эпохе, предсказанной учением марксизма. Власть Ленина опиралась на победу Октябрьской революции, главным стратегом и организатором которой был именно он.
Сталин после смерти Ленина стал «первым среди равных», но не вождем просто потому, что у него к этому времени не было никаких достижений, которые можно было бы охарактеризовать как исторические. Новая экономическая политика 1920-х годов была популярной и очень успешной. Но она развивала страну и улучшала жизнь людей стихийно, в большей степени благодаря капиталистическим рыночным законам спроса и предложения, а не в результате социалистических принципов плановой экономики. Сталин стал реальным вождем страны в результате именно им организованной новой «революции сверху», коллективизации сельского хозяйства СССР в 1929–1931 годах, с одновременной ликвидацией нэпа и началом первой пятилетки социалистической индустриализации. Победа в войне с Германией в 1941–1945 годах сделала Сталина вождем не только Советского Союза, но и всего огромного блока социалистических стран, своеобразной коммунистической империи, протянувшейся от «Берлина до Пекина».
Между тем вблизи Сталина среди его «верных соратников» не было ни одного действительно яркого, талантливого и даже просто хорошо образованного человека. Старея и, безусловно, чувствуя приближение конца, о котором он говорил все чаще и чаще, Сталин не мог, по примеру Ленина, готовить для «посмертного» съезда партии подробные характеристики положительных и отрицательных качеств своих ближайших соратников. У четырех наиболее близких к Сталину в 1952 году партийных лидеров – Маленкова, Берии, Хрущева и Булганина – не было никаких выдающихся достоинств. Их авторитет определялся лишь их близостью к Сталину, а не собственными возможностями. Сталин не смог бы даже написать в своем возможном «завещании», кто из известных членов Политбюро является наиболее образованным марксистом-ленинистом, так как теоретически мыслящих людей в сталинском Политбюро вообще не было. Среди рядовых партийцев и в широких слоях народа общепризнанным преемником Сталина и в 1952 году все еще считался Молотов. Почти никто не знал, что Молотов уже давно потерял свое влияние и не выполнял ни в партии, ни в государственном аппарате каких-либо важных функций. Не было широко известно и то, что жена Молотова Полина Жемчужина была обвинена в «связях с сионизмом», «измене Родине» и арестована. Освобождение Молотова с поста министра иностранных дел в 1949 году было, по существу, началом его опалы.
Не имея преемника, Сталин, безусловно, понимал, что «коллективное руководство», которое останется после его возможной смерти, будет еще менее устойчивым, чем то, которое осталось после смерти Ленина. Тогда, в 1924 году, противоречия между ближайшими соратниками умершего вождя основывались на каких-то принципиальных политических разногласиях. Между соратниками самого Сталина не было политической борьбы, а лишь соперничество за власть и влияние, поощрявшееся самим Сталиным.
Между тем проблема преемственности в руководстве страной приобретала все большую актуальность. Формальные заседания полного состава Политбюро собирались в 1950 году только шесть раз, в 1951 году пять раз и лишь четыре раза в 1952 году. Продолжительность отъездов Сталина на юг для отдыха и лечения все время увеличивалась. В 1949 году Сталин провел на юге на разных дачах три месяца. В 1950 году он не появлялся в своем кремлевском кабинете пять месяцев, с начала августа до конца декабря. В 1951 году его «отпуск» начался 9 августа и закончился только 12 февраля 1952 года, растянувшись на шесть месяцев[41].
В июне 1952 года Сталин сообщил своим соратникам о решении собрать XIX съезд ВКП(б). По Уставу партии съезды должны были собираться каждые три года. Но хотя последний съезд состоялся в марте 1939 года, решение Сталина застало других партийных лидеров врасплох. Съезд был намечен на октябрь. Хрущев пишет в своих воспоминаниях, что в течение некоторого времени после этого решения Сталин не сообщал ничего об организации съезда и о том, будет ли он сам выступать с отчетным докладом[42]. Было очевидно, что Сталину слишком трудно произнести многочасовой отчетный доклад самому, но для партии было важно узнать, кому именно будет поручена эта задача. Не исключалось, однако, что Сталин может стать автором доклада, который будет распространен среди делегатов в письменном виде. В конечном итоге Сталин решил иначе. Подготовка отчетного доклада была поручена Маленкову. Доклад об изменениях в Уставе партии предстояло сделать Хрущеву. Доклад о предложениях Политбюро по переработке Программы партии был возложен на Кагановича. Последний доклад о новом пятилетием плане развития экономики предстояло подготовить Михаилу Сабурову, Председателю Госплана СССР.