Розанов Сергей. Приключения Травки

   - Видел я твоего папу. Лыжи он взял в охапку - и бегом на поезд. Я уж подумал: свои ли лыжи он взял? Он все смотрел по сторонам. Теперь понятно: видно, он искал тебя. Не нашел и уехал.
   Травке стало обидно, что папа все-таки уехал один.
   Но нужно было действовать решительно и быстро. Вот поэтому-то Травка очень решительно обратился к своему другу -начальнику:
   - Товарищ начальник, у меня есть рубль и еще гривенник из автомата. Дайте мне, пожалуйста, билет до станции Пролетарская. Оттуда я дорогу знаю. По правой стороне, как пруд пройдешь, против колхозной палатки, дача номер шестнадцать.
   Начальник улыбнулся и сказал:
   - Билетами я не торгую. И поезд туда идет только вечером.
   - Как же нам быть? - спросил Травка, закинул голову и посмотрел начальнику прямо в лицо.
   Начальник станции почесал кончик носа, подумал, помычал и наконец решил эту задачу:
   - Ну, да ладно. Хоть это не по правилам и не полагается, но раз уж такой случай... Скоро туда идет служебный паровоз. Посажу тебя - к обеду успеешь. Не боишься ехать на паровозе?
   - Я даже на автомобиле рядом с шофером не боюсь. И потом, я сегодня сам ездил на эскалаторе и дожидался папу в метро. И прямо ни капельки не испугался.
   Делать нечего, начальнику станции приходилось помочь Травке.
   ТРАВКА ПУСКАЕТСЯ ВДОГОНКУ ПАПЕ
   И вот начальник станции повел Травку куда-то в сторону от перрона. Идти было трудно. Один раз Травка больно ударился ногой о рельс. Хотелось заплакать, но Травка не заплакал, а только потер ногу.
   - Почему так много рельсов? - спросил он. - То и дело попадаются под ноги.
   - А это потому, что тут много поездов собирается. Для каждого поезда свой путь. Видишь, сколько паровозов стоит?
   - Вижу. А скоро наш паровоз?
   - Да вот он.
   Они подошли к громадному черному паровозу. В паровозе что-то громко шипело. Пахло раскаленным металлом и горячим смазочным маслом.
   Травке сделалось немножко страшно. Он крепко схватил начальника за руку.
   - Ну-ну, не бойся, малыш! - ласково сказал начальник, совсем как папа, и громко закричал: - Эй, Беляков.
   Травка только хотел сказать, что он ничуть и не боится, как в паровозном окошке показался человек, с виду совсем не похожий на Белякова. Травка думал, что Беляков должен быть обязательно белым, а на этом человеке были черная кожаная куртка, черная фуражка, в руках он держал тряпку с черными пятнами, и даже лицо у него было не белое, а загорелое, красноватое, с черными усами.
   - Что скажете, товарищ начальник? - закричал черный Беляков, стараясь перекричать свою машину.
   - Вот, пассажира тебе привел. Возьми его с собой. На Пролетарской ссадишь. Только смотри не потеряй его по дороге, как родной папаша потерял. Скоро отправляетесь?
   - Семафора ждем, товарищ начальник. Пока полную протирочку сделал своему красавцу.
   - Ага... мм... - промычал вместо ответа начальник и протянул Травке руку. - Ну, прощай, брат! - сказал он. - Да как тебя звать-то?
   - Травка.
   - Травка? Чудно что-то. В честь кого же тебя так назвали?
   - Не знаю. Просто так. А вас как зовут?
   - Меня Николай Иванычем зовут, - ответил начальник станции.
   Он взял Травку под мышки, высоко поднял на руках и посадил на паровоз:
   - Ну, прощай, брат Травка. Не забывай! Кланяйся своему папаше.
   Травка решил никогда не забывать Николая Ивановича и даже подумал: как жаль, что он раньше не познакомился с этим хорошим человеком! Вот было бы интересно! Мама никогда ничего не позволяет и всего боится. Папа редко когда бывает свободен. Травка ходил бы к Николаю Ивановичу в гости и все-все узнал бы про железную дорогу.
   На площадке паровоза было темно и жарко. Прямо перед Травкой оказалась громадная черная машина с ручками, с ярко начищенными медными трубками и кранами, с круглыми коробками вроде часов. Все это сияло, шипело и полыхало жаром. Железный пол трясся. Травка стоял перед машиной и боялся пошевельнуться.
   Вдруг сзади него раздался громкий голос:
   - Ну-ка, с дороги! Зашибу!
   Травка и не заметил, что, кроме Белякова, на паровозе был еще один человек, наверно помощник Белякова. Он подошел откуда-то сзади. В руках у него была большая черная лопата, похожая на совок. Он открыл круглую чугунную дверь машины, и Травку обдало таким светом и жаром, что он поневоле отскочил, закрыл лицо руками и отвернулся.
   Незнакомый человек стал быстро подхватывать лопатой черный блестящий каменный уголь и бросать его в топку машины. Запахло чем-то вроде газа из кухонной газовой плиты на новой Травкиной квартире. От скрежета и лязга у Травки зазвенело в ушах. Наконец круглая дверь с грохотом закрылась, и Травка осторожно обернулся.
   Незнакомый человек смотрел на стрелку машинных часов и постукивал по ним пальцем. Беляков вытер руки тряпкой, высунулся наполовину из паровозного окошка и совсем как будто забыл о Травке.
   Травка подошел к Белякову и решился заговорить. Он тронул Белякова за ногу. Беляков склонился к нему.
   - А это ваш красавец? - спросил Травка, незаметно показывая на незнакомого человека. - Вы говорили, полную протирку ему сделали.
   - Да нет, что ты! - улыбнулся Беляков. - Это мой помощник. Он же и за кочегара ездит. А красавец - вот он! Видишь, как блестит! Видишь, как сияет! - И он любовно хлопнул тряпкой по машине.
   Потом он выглянул еще раз в окошко и сказал:
   - Ну, можно отправляться. Есть семафор.
   - Вы быстрее поезжайте, - попросил Травка. - А то мы не догоним папу.
   Беляков повернул рукоятку. Паровоз заревел так, что у Травки даже задребезжали зубы. Беляков повернул какое-то колесо, потом потянул к себе рукоятку, и паровоз медленно тронулся со станции.
   ПАПА ДЕЙСТВУЕТ РЕШИТЕЛЬНО И БЫСТРО
   В это самое время папа ходил быстрыми шагами мимо телеграфного окошка. Он очень волновался. По телеграфу должен был прийти ответ со станции Пролетарская.
   Но ответа все не было.
   Папа хотел уже посылать вторую телеграмму, но аппарат перед телеграфисткой вдруг застрекотал, и из него поползла узкая бумажная лента. Тут папа не выдержал. Он открыл дверь с надписью:
   +----------------+
   | ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩАЕТСЯ |
   +----------------+
   и бросился к аппарату. Он схватил ленту в руки, но на ней стояли только точки и черточки, черточки и точки.
   Телеграфистка удивленно посмотрела на папу и сказала:
   - Гражданин, прочли? Нашелся ваш мальчик?
   - Но я не понимаю... по-вашему, - произнес папа. - Прочтите мне, пожалуйста.
   - А... Не понимаете, тогда подождите, - сказала папе телеграфистка, положила перед собой ленту и начала писать, ворча себе под нос: - Привыкли к буквопечатающим аппаратам... А здесь железнодорожный телеграф... Здесь азбуку Морзе знать нужно.
   Она говорила так потому, что существуют телеграфные аппараты, печатающие на ленте вместо точек и черточек сразу обыкновенные буквы. Тогда каждый может легко прочесть, что напечатано на ленте.
   - Вот вам ответ! - громко сказала она и протянула за окошко сложенный листок.
   Папа вышел из комнаты, стараясь ничего не задеть на ходу, и взял с полочки у окошка листок. Это был телеграфный бланк. На нем было написано:
   "ОБЫСКАЛИ ВЕСЬ ПОЕЗД ПОИСКАХ СЛУЧАЙНЫХ МАЛЬЧИКОВ ТОЧКА ТАКОВЫХ НЕ ОБНАРУЖЕНО ТОЧКА НАХОЖДЕНИИ ВЫШЛЕМ ТОЧКА"
   Ответ был написан непонятно. Но папа все-таки понял, что Травки в поезде нет.
   "Уж не поехал ли он домой? - подумал папа. - Соскучился по маме, захотел кушать, встретил знакомого... мало ли что еще могло случиться... вот он и решил поехать домой. Ведь он у меня самостоятельный... Нужно позвонить домой по телефону".
   Он просунул голову в телеграфное окошко и попросил тихим и жалобным голосом позволения поговорить по телефону. Телеграфистка видела, что папа очень расстроен, и позволила.
   Папа снова вошел в комнату, взял с рычага телефонную трубку и приложил к уху. В трубке раздался гудок.
   На телефонном аппарате был черный диск с отверстиями. В каждом отверстии виднелась цифра, а на самом диске стояли выпуклые буквы. Папа вставил палец в отверстие возле буквы "Д" и повернул диск. Только он вынул палец - диск сам собой повернулся обратно. Тогда папа вставил палец туда, где была цифра "4", повернул, отпустил, и диск снова встал по-старому. Так папа поворачивал диск у цифр "1", "8", "б", "8", пока не набрал номер телефона своей квартиры: Д 4-18-68.
   Тогда по проводу побежал электрический ток, и вокзальный телефон соединился с телефоном папиной квартиры.
   Провода всех московских телефонов подходят к автоматической телефонной станции. Здесь, на автоматической станции, люди только наблюдают за работой автоматов. А соединение происходит само собой, если только на телефонном аппарате поворачивать диск так, как нужно, то есть, как говорится, правильно "набрать" номер.
   Папа услышал в трубке гудки, будто громадный шмель пожужжал-пожужжал и перестал. Потом снова принялся жужжать и опять перестал. Папа понял, что соединение произошло правильно. А эти шмелиные гудки показывали, что в их квартире раздаются звонки.
   Мама взяла трубку, и между ней и папой начался разговор:
   - Я слушаю.
   - Скажи, пожалуйста, ты Травку уже накормила?
   Мама не узнала папиного голоса. Она подумала, что говорит ее брат (Травкин дядя), и ответила:
   - Травки нет дома. Он уехал с папой на дачу кататься на лыжах.
   Папин голос:
   - Да нет... Он решил вернуться... Встретил знакомых... Вспомнил, что ты без него скучаешь... Захотел кушать... Мало ли что могло случиться... Это говорю я - папа!
   - Он не возвращался... Как же ты отпустил его одного? -прошептала мама очень испуганно и чуть не выронила трубку из рук.
   Папа хотел рассказать всю правду, объяснить, что Травка потерялся нечаянно. Но мама не откликалась.
   Папа еще и еще нажимал рычаг, потом начал колотить по нему так, что телеграфистка заступилась за телефонный аппарат:
   - Гражжжжжданин!..
   Папа присмирел, посмотрел на телеграфистку виноватыми глазами и тихонечко продолжал слушать.
   В трубке раздавались какие-то шорохи и тихие стуки. Вдруг ему представилось, что как раз в это время в их квартиру в Новых домах вернулся Травка. Поэтому мама и не отвечает. А может быть, он и не сам вернулся, а его привели... или даже... принесли...
   Папа быстро положил трубку на рычаг и бегом бросился из комнаты.
   * * *
   У железнодорожного склада стоял грузовой автомобиль. Рабочие уложили на платформу грузовика много мешков с мукой. Погрузка кончилась. Рабочие закрывали железными крюками откидной борт платформы.
   Папа подбежал к рабочим. Он очень волновался. От волнения он с трудом выговаривал слова:
   - Братцы! Товарищи! Вы не в Петровский парк?
   - Ну да, в Петровский, - ответил один рабочий. - Муку везем на хлебозавод.
   - Может быть, меня подвезете? - попросил папа. - На трамвае очень долго, от метро квартира далеко, такси, как на грех, возле вокзала нет. А у меня несчастье, видите ли...
   Наверно, и впрямь было видно, что у папы случилось несчастье. Старший рабочий сказал:
   - Ну, садись, что ли. Довезем.
   Папа залез на мешки.
   Шофер сошел со своего места, завел ручкой мотор, потом сел за руль. Рядом с ним была рукоятка с круглой черной головкой. Шофер передвинул эту рукоятку, нажал ногой педаль, и машина тронулась. Вскоре она понеслась по улице, широкой, как река. Улица до самых берегов была наполнена мчащимися автомобилями.
   Через двадцать минут папа уже звонил у дверей своей квартиры. Он нажимал кнопку еще, еще и еще.
   Никто не откликался.
   Тогда папа своим ключом отпер дверь и вошел.
   Все три комнаты были пусты.
   Мамы не было нигде.
   ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С МАМОЙ
   Когда папа спрашивал по телефону про Травку и мама поняла, что Травка пропал, она очень испугалась. Она чуть не выронила трубку из рук, да так и сидела с трубкой в руке.
   Потом она немного оправилась от испуга, положила трубку на место и решила, что Травка, конечно, поехал к дяде. Она часто возила его туда в гости. Особенно по воскресеньям. Там у Коли, Травкиного двоюродного брата, был очень интересный живой уголок. Коля учился уже в третьем классе, и Травка любил бывать у него в гостях. Жили они недалеко от вокзала.
   И если папа с Травкой опоздал на поезд, то вполне естественно, что он должен был отправить сына к дяде. Но только почему же папа спрашивал, не вернулся ли Травка домой и покушал ли он? Неужели папа думал, что у дяди Травку не покормят?
   Телефон разъединился. Откуда звонил папа - неизвестно. А у Травкиного дяди (маминого брата) телефона в квартире не было.
   Она подождала, не позвонит ли папа еще раз.
   Однако никто не звонил.
   Вдруг снизу, со двора, донесся такой шум и треск, будто стреляли сразу из десяти пистолетов.
   Мама открыла дверь на балкончик. Ключ от балкончика она всегда носила с собой, чтобы он не попал в руки Травке.
   Внизу, на дворе, комсомолец Володя налаживал свой мотоцикл.
   - Володя! - крикнула мама. - Подождите меня минуточку!
   Она оделась и спустилась во двор.
   - Ну что, работает ваш мотоцикл? - спросила мама.
   - Работает! - с гордостью ответил Володя. - Вот, собираюсь его обкатать, чтобы он не застаивался.
   Володя только недавно получил премию на заводе, добавил к ней свои сбережения и купил мотоцикл. Он каждую свободную минуту разбирал свою машину, чистил ее и обкатывал.
   - У меня к вам просьба, Володя, - нерешительно начала мама. - Вам ведь все равно, куда ехать. Не съездите ли вы в Дорогомилово, не отвезете ли записку? Дело в том, что там, очевидно, Травка...
   - Пожалуйста! - с готовностью воскликнул Володя. - Да зачем записку! Садитесь, у меня вместо багажника второе седло. Я вас с удовольствием доставлю и туда и обратно. Далеко ли здесь! Всего каких-нибудь восемь километров. А я развиваю шестьдесят. За двадцать минут обернемся.
   - А ничего? - робко спросила мама.
   Володя стал ее уговаривать:
   - Конечно, ничего. Великолепное ощущение! Правда, это не автомобиль "Москвич", но и в мотоцикле есть своя прелесть. Главное - сидите совершенно спокойно. Можете держаться за мои плечи. Я вот получу еще премии три и обязательно куплю "Москвич". Но и это тоже машина.
   Мама поудобнее уселась на "второе седло". Володя нажал педаль, начал вертеть ручки, послышались взрывы, и мотоцикл осторожно выехал со двора.
   Ехать было не страшно. Маму слегка подбрасывало на мягких пружинах седла, и это было только занятно.
   Но вот мотоцикл вышел на шоссе, по которому ходили троллейбусы. Володя повернул ручки. В моторе мотоцикла стали все чаще раздаваться взрывы. Мотор заработал быстрее. Володя повернул еще, и мотоцикл взревел так, что не стало слышно отдельных выстрелов и хлопков - один сплошной дикий вой.
   Ветер рванулся маме в лицо. Шапку с нее сорвало, волосы растрепались; с непривычки ей стало трудно дышать. Душа ушла в пятки.
   Мама забарабанила кулаком Володе в спину и барабанила до тех пор, пока Володя не остановил машину.
   Мама спрыгнула с запасного седла и запросила пощады:
   - Я больше не могу! Вы уж, Володя, лучше отвезите записочку.
   - Как хотите, - обиделся Володя. - Правда, это не "Москвич"...
   Мама написала на клочке бумаги красивым почерком, нарочно поразборчивее, чтобы мог прочесть Коля: "Нет ли у вас Травки? Ответьте немедленно".
   Мама не была трусихой. Она поехала бы и дальше, разве только попросила бы Володю ехать не так быстро. Но она подумала: "Вдруг Травка сейчас уже вернулся, а квартира заперта! А вдруг его привели чужие люди... или даже... принесли..." Она сказала:
   - Поезжайте, Володя, скорее. А то у меня сердце не на месте. Но только, Володя, если он там, ни за что не берите его с собой. Пусть он просит, обещает сидеть спокойно, а вы не берите. Скажите: "Мама не разрешила", и все.
   - Ладно, не возьму, - успокоил ее Володя. - Хотя он у вас, кажется, не трус. Не такой, как... - Володя замялся немного, покраснел и продолжал: - Вы уж извините, что мотоцикл вам не понравился. Правда, конечно это не "Москвич", но и это тоже вполне машина...
   - Помните, Володя! - перебила его мама. - Вы дали слово!
   Володя только кивнул, нажал педаль; мотоцикл затарахтел, заурчал и помчался так быстро, что вскоре скрылся из глаз.
   А мама быстренько пошла домой.
   По дороге она подобрала свою шапку.
   ТРАВКА, КАЖЕТСЯ, НАШЕЛСЯ
   Бледный и взволнованный, папа встретил маму в дверях. Он был весь в муке. Он не мог выговорить ни слова. Все не знал, как начать.
   Мама хотела его поругать за то, что он так неосторожно отпустил Травку одного, но увидела, что папа очень расстроен, и промолчала. Она только произнесла печальным голосом:
   - Ты хоть бы почистился! - и дала папе щетку.
   А когда папа рассказал все по порядку, рассказал про телеграмму, про то, что лыжи исчезли, мама опять сильно заволновалась: что же, наконец, случилось с Травкой?
   Вдруг на дворе раздался такой стук и треск, будто стреляли сразу из десяти пистолетов. Мама вышла на балкончик, взглянула вниз и увидела Володю на мотоцикле. Она сказала, немного повеселев:
   - Это ответ от дяди. Сейчас мы все узнаем.
   И действительно, послышался гул поднимающегося лифта. Лифт остановился. Не дожидаясь звонка, мама бросилась к дверям и впустила Володю.
   - Все в порядке! - сказал Володя. - Получите ответ.
   И он протянул маме бумажку, на которой не очень красивыми, но разборчивыми буквами было написано:
   Травка ест сколько угодно. Завтра утром привезу.
   Коля.
   - Ну вот, я же говорил, что он проголодался! - сказал папа с невольной радостной улыбкой. - Нагулял на воздухе аппетит. Я всегда говорил, что загородные прогулки полезны.
   - И как это тебе не пришло в голову купить ему по дороге хоть пирожок! - сказала мама и обратилась к Володе: - Ну, как он там? Видели вы его? Он ничего на словах не передавал?
   - Да нет, я его не видел, - ответил Володя. - Там столько собралось ребятишек вокруг машины, что я никак не решился ее оставить. Это не то что у нас: сдал машину Вовке-морячку или тому же Травке с Ваней - и спокоен. А там - кто их знает, какие они. Но услужливые. Записку чуть не все бросились относить. Я хотел, чтобы и Травку вызвали, да ведь вы сами сказали, что не надо... Вот если бы у меня был "Москвич"...
   Володя ушел.
   Ждать до завтра было невозможно. Папа и мама посмотрели друг на друга и без слов решили: нужно ехать к дяде сейчас же.
   - Едем? - спросила мама.
   Папа ответил: "Хорошо", и оба они начали спешно надевать калоши. Мама все попадала правой ногой в левую калошу и очень сердилась, что калоша не надевается. Папа не смел сказать ни слова.
   - Это все ты! - сердито проговорила мама, нагнулась и надела наконец калоши как следует.
   На шоссе троллейбуса очень долго не было.
   Недалеко от троллейбусной остановки стоял серый автомобиль, опоясанный полосой из белых и черных шашечек. За стеклом, рядом с шофером, горел небольшой зеленый фонарь.
   Папа сказал:
   - Хочешь, поедем на такси? Это гораздо скорее и не очень дорого.
   Мама кивнула головой. Она любила ездить на такси.
   Они подошли к автомобилю.
   Шофер открыл им дверцу. Они уселись, сказали, куда ехать. Шофер включил счетчик, и сразу потух зеленый фонарь, показывая этим, что автомобиль занят.
   Тогда шофер завел мотор. Ему не нужно было для этого вылезать и крутить ручку. В его автомобиле был маленький электрический моторчик, так называемый "стартер". Шофер нажал кнопку стартера. Стартер провернул большой мотор, а дальше большой мотор стал работать сам собой. Шофер передвинул рукоятку с круглой белой головкой, нажал педаль. Колеса автомобиля завертелись. Автомобиль проезжал километры, а колесико в счетчике отщелкивало цифры.
   Когда папа и мама садились на такси, в окошечке счетчика были видны белые цифры и буквы: "00 руб.". А когда подъезжали к дядиному дому, появились новые цифры, и получилось: "12 руб.".
   Это счетчик показал, сколько нужно платить за проезд.
   УЧЕНИК ТРЕТЬЕГО КЛАССА
   Дядя был дома и читал газету. Коля работал в своем живом уголке. Он красил ящик с какими-то всходами. Ученая галка Галина Карковна посматривала на него то одним, то другим белесым глазом. Ежик Махрютка проснулся сегодня в первый раз за два месяца и, не обращая ни на кого внимания, похрюкивал и уплетал из блюдечка молоко с белым хлебом.
   Раздался звонок.
   - Коля, отопри! - сказал дядя.
   Коля побежал отпирать, и следом за ним заковыляла галка, помогая себе на ходу одним крылом. Другое у нее было подшиблено.
   - Галина Карковна, на место! - крикнул Коля.
   Галка послушно заковыляла обратно и принялась таскать куски хлеба из-под носа у ежа. Махрютка удивленно поднял на нее свою свиную мордочку, ничего не сказал и пошел, стуча коготками, в свое гнездо, сделанное из газет. Наверно, снова спать.
   Коля отпер дверь. В переднюю торопливо вошли Травкины папа и мама. Еще не раздеваясь, мама спросила:
   - Ну, как Травка?
   - Сейчас, сейчас! - ответил Коля, будто только и ждал этого вопроса.
   Он побежал к себе и через некоторое время торжественно вынес аккуратный, только что выкрашенный ящик, в котором росла густая, высокая, ярко-зеленая трава.
   - Сам растил! - сказал Коля, сияя от удовольствия. - Вы, наверно, хотите подарить ее кому-нибудь на рождение? Пожалуйста!
   Он был рад услужить, и вообще он был хороший мальчик.
   - А Травка? Травка где? - проговорила мама с последней надеждой.
   Коля почувствовал, что он что-то напутал.
   - Так это вы про братика-матика писали? - испуганно догадался он.
   Когда Травка был малюткой, он никак не мог выговорить "мальчик", а говорил "матик". Так Коля и привык звать его -"братик-матик".
   - Ну конечно, - объяснил папа. - Ты ведь и сам пишешь: "Травка ест сколько угодно..." Посмотри записку.
   "Травка есть, - прочел Коля. - Сколько угодно". У меня и правда ее сколько угодно. Еще три таких же ящика осталось. Скоро все они покроются голубыми цветочками.
   - Так где же здесь "есть"? Где же здесь точка после твоего "есть"? - с отчаянием в голосе спросил папа, потрясая запиской.
   Коля понял все.
   - Это я пропустил мягкий знак! - в ужасе прошептал он. -Не поставил точку... А после точки нужно заглавную букву! Три ошибки! Да за это дело в школе верная двойка!
   Тут из комнаты вышел дядя. Папа и мама стояли в передней и не раздевались. Они были очень расстроены. Большие мамины глаза наполнились слезами и от этого казались еще больше. А слезы все прибывали, и первые слезинки дрожали уже на ресницах.
   Даже и дядя растерялся.
   Он взял записку, понял, в чем дело, и укоризненно сказал своему сыну:
   - Хорош, нечего сказать! Не видел, что ли, ты в тетиной записке "Травка"-то с большой буквы! И это ученик третьего класса! Вы подумайте только: третьего класса!
   Потом он обратился к папе и маме:
   - Во-первых, успокойтесь. Во-вторых, раздевайтесь. Мы сейчас все разберем и все обсудим. Вы сообщили в милицию? Нужно немедленно сообщить.
   НА ПАРОВОЗЕ
   Паровоз с Травкой шел в это время к станции Пролетарская.
   Машинист Беляков рассказывает:
   - Оттого и называется паровоз, что паром возит.
   - Это-то я знаю... - говорит Травка.
   - Внутри машины котел. В котле - вода. Вода кипит, из нее получается пар. Пар хочет вырваться, идет по трубам, попадает к поршням. И вот выталкивает то один поршень, то другой. Как пробку из деревянного пистолета, только гораздо сильнее. Поршни соединены с колесами и вертят колеса. Вот паровоз и идет, глупенький!
   - Понимаю, - говорит Травка очень решительно. Ему совсем не хочется быть глупеньким. - А электрические паровозы бывают?
   - Да нет! Говорил я тебе: паровоз - он паром работает. А если работает электричеством, это будет электровоз. Бывают электровозы, конечно бывают. Но только там, где линия оборудована. Вот у нас на главной-то линии провода протянуты, электричество пущено. Там ходят электропоезда - "электрички" называются. А эта, Пролетарская, ветка - новая. Недавно построена. Но и по этой ветке скоро пойдут электрические поезда. Планом твердо намечено. Как же иначе? Вокруг всей Москвы электрички пойдут. Москве без этого нельзя.
   - А электрокар? - спрашивает Травка. - Над ним и проводов-то никаких нет.
   - Электрокар - это на вокзалах. По гладкому полу. Он запас электричества возит с собой. Не очень большой ящик, но тяжелый - страсть! Главные части в нем все как есть свинцовые. Аккумулятор называется. Его электричеством заряжают. А от аккумулятора и моторчик работает. Вот тебе и электрокар! А ты небось думал: "кар", "кар" - ворона на хвосте электричество носит? - посмеивается Беляков. - А слово "кар" обозначает маленькую каретку - тележку, попросту говоря.
   - Понимаю, - смущенно говорит Травка.
   На поворотах Беляков поворачивает рукоятку. Паровоз ревет, и рев его отдается в зубах. Зубы дребезжат по-прежнему. Но Травка уже привык.
   Из-под паровозных колес вырывается пар: пафф-паф-паф! Пафф-паф-паф! На маленьких станциях паровоз ревет и не останавливается. Телеграфные столбы бегут мимо паровоза, словно кто-то тянет их веревочками. А веревочки - это провода. Сзади столбов вертятся белые снежные поля. А совсем далеко стайки домиков несутся с паровозом наперегонки.
   Вот перед станцией Пролетарская поднялся семафор. Пожалуйте! Есть для вас свободный путь.
   Беляков передвинул рукоятку, повернул колесо на машине, и паровоз плавно остановился.
   Травке не хотелось уходить с паровоза: уж очень интересно Беляков про все рассказывал. Помощник машиниста был тоже хороший, хотя с виду и сердитый. Он дал Травке в дороге стакан теплого чая из жестяного чайника, маленький кусочек сахару и большущий ломоть ароматного серого хлеба.
   Травка положил сахар в рот и запивал чаем. А хлеб съел весь, без остатка. Было гораздо вкуснее, чем дома.
   Травке нужно было сходить с паровоза. Помощник машиниста был уже на земле. Он подхватил Травку на руки и поставил на землю.