К скальному массиву прилепилось небольшое двухэтажное здание, фасад которого был украшен длинным балконом и до самой крыши покрыт цветущим тропическим плющом, а на укрепленном над дверями алюминиевом навесе имелась простенькая вывеска: "Приют дайвера". В данный момент темнокожий подросток, одетый в яркую рубашку и рваные шорты, стирал с этой вывески пыль с помощью длинной швабры.
Дин вышел из машины и прошелся вдоль края плошадки, раздумывая, надо ли ему спускаться к морю, куда от площадки вела узкая тропинка, или же имеет смысл зайти в "приют".
Можно было, конечно, спросить у мумиеподобного старика, но тот уже поднялся и отправился куда-то в сторону зарослей кустарника, сосредоточенно постукивая перед собой тростью.
Его размышления были прерваны разбойничьм свистом. Он обернулся и увидел на балконе черную фигурку, энергично машущую рукой.
Толкнув дверь, Дин попал в небольшой холл, где флегматично орудовал шваброй молодой вьетнамец, а за стойкой маялся от безделья рыжеволосый веснусчатый жлоб, выполнявший, судя по всему, функции портье. На вопрос относительно мисс Нкона, он буркнул: "номер три, второй этаж налево".
Дин кивнул и, поднявшись по лестнице, остановился перед дверью из радужного пластика, украшенного огромной зеркальной цифрой 3. Постучал костяшками пальцев и немедленно услышал знакомый голос:
— Заходи, открыто.
Айша стояла посреди комнаты, одетая в микроскопический белый бикини.
— Ну, здравствуй, — сказал Дин и неуверенно улыбнулся.
Девушка так же неуверенно улыбнулась в ответ.
— Дин, я страшно рада тебя видеть.
— Айша, чудесная моя, я помню про ведро кофе, но…
— Что — но?
— Но я хочу убедиться, что это действительно ты.
Он сделал три шага и крепко обнял ее, уткнувшись лицом в ее жесткие пахнущие морем волосы.
— Ты оказался прав, — шепнула она, — мир действительно оказался таким маленьким…
— …Что до твоей Африки можно почти что дотянуться рукой, — закончил Дин, — пошли, посмотрим на твой океан.
— Мой — Индийский, — возразила Айша, — а здесь, скорее, Атлантический.
— Хорошо. Пошли посмотрим на не твой Атлантический океан. А потом поищем, где тут готовят специальный ужин для влюбленных.
Айша уже успела встать и надеть спортивный костюм.
— Думаю, тебе тоже лучше одеться, — деловито бросила она.
— Что это еще? — сонно спросил он, вставая и натягивая брюки.
Он уже застегивал рубашку в тот момент, когда дверь распахнулась от молодецкого удара и в комнату ворвались два ражих типа с корткоствольными автоматами.
— Не двигаться, — коротко бросил один из них.
Другой, отцепив от пояса нечто вроде уоки-токи, отрапортовал:
— Пропажа нашлась.
Выслушал ответ и добавил:
— Оба предмета будут возврашены вам ближайшим рейсом.
— Как это понимать? — поинтересовался Дин.
— Вам и девушке придется пойти с нами, — сказал первый.
— По-моему, с ними не стоить спорить, — спокойно заметила Айша.
— А я и не собирался, — смеясь, сказал Дин, — не вижу предмета для спора.
— Что здесь веселого? — осведомился один из визитеров, подозрительно окидывая взглядом комнату.
— Хватит болтать, — сказал другой, — выходите и спускайтесь вниз.
Сначала — вы, потом — девушка. Имейте в виду, одно лишнее движение — и я прострелю вам ногу.
Дин пожал плечами и пошел к выходу. Спустившись по лестнице и пройдя через пустой темный холл, Дин вышел на улицу.
"Интересно, — подумал он, — куда девался весь здешний персонал?
Тоже в деле, или здесь вообще не принято ночью следить за порядком?"
В десяти шагах от входа стоял темный джип с тонированными стеклами. Задние дверцы были открыты.
— Садитесь в машину, — последовала команда.
Дин и Айша одновременно полезли в салон. Хотя там было почти полностью темно, у Дина моментально возникло ощущение, что две фигуры на переднем сидении выглядят как-то неправильно. В ту же секунду он услышал звук чечетки, исполненной на плохо натянутом барабане и почуствовал, как что-то теплое и липкое брызнуло ему на шею.
Одновременно над входом в отель вспыхнул яркий свет. Сразу же стало ясно, что показалось неправильным в салоне: двое на переднем сидении были очевидно-мертвы, поскольку из шеи у каждого торчали хвосты коротких стальных стрел.
Дин обернулся. Рядом с джипом лежали оба визитера, вернее большая их часть. У одного на том месте, где обычно находится голова, присутствовали лишь какие-то неопрятные ошметки, у второго же вся верхняя часть тела выглядела как после близкого знакомства с циркулярной пилой. По серому асфальту стремительно расползалась темная лужа.
— Обошлось, — облегченно выдохнула Айша.
Со стороны кустов, выражая жестами крайнее дружелюбие, к ним приближалась уже знакомая парочка: молодой вьетнамец и рыжеволосый жлоб, вооруженные внушительного вида автоматическими винтовками. С алюминиевого навеса ловко спрыгнул вчерашний темнокожий подросток.
Собственно, теперь, когда он был одет в темный маскировочный комбинизон, а у него в руках вместо швабры была такая же, как у тех двоих, автоматическая винтовка, стало ясно, что это не подросток, а молодой человек лет двадцати.
— Что обошлось? — сдавленно спросил Дин, с трудом нашаривая в кармане платок.
Откуда-то из темноты появился еще один знакомый, изображавший вчера мумиеподобного слепого. Он был в том же черном костюме, но без темных очков и белой трости. Теперь стало видно, что это крепкий, жилистый сорокалетний мужчина.
— Доброй ночи, доктор Снорри, — произнес он ровным, бесцветным голосом, — приношу свои извинения за некоторые неудобства, произошедшие… Скажем так, не по нашей вине.
Дин рассмеялся.
— Ничего, я за последнее время привык к неудобствам, мистер…
— Смит, — сказал мужчина.
— Мистер Смит, — продолжал Дин, — возможно, вы сразу скажете, какие еще меня ожидают неудобства?
— У вас завидное чуство юмора, — сказал Смит, — а сейчас, пожалуйста, следуйте за мной.
Они спустились по тропинке к морю. У самого берега на волнах лениво покачивалась темная дискообразная машина. При их приближении раздалось тихое урчание двигателя, в салоне вспыхнул тусклый свет и стала видна фигура пилота, затянутая в черный комбинизон. Смит жестом предложил Дину занять место на заднем сидении. Затем предложил сделать то же самое Айше и, наконец, устроился рядом сам. Последними заняли места вьетнамец и рыжий.
Урчание двигателя превратилось в тонкий свист, массивная машина, проскользив сотню метров по воде, оторвалась от поверхности и, стремительно набирая скорость, понеслась над волнами.
— И куда мы направляемся? — спросил Дин.
— Вперед, — лаконично ответил Смит.
Дин пожал плечами и стал молча смотреть на море. Спустя некоторое время он незаметно задремал. Когда он снова открыл глаза, на востоке уже разгоралось алое зарево рассвета, а далеко впереди на серой поверхности была видна светлая точка. Постепенно она разрасталась, превращаясь в силуэт большой океанской яхты-глиссера. Верхняя часть корпуса была окрашена в снежно-белый цвет, на котором контрастно выделялось название: "МОРСКОЙ КОНЕК". На мачте поласкался белый флажок с зеленой веточкой и коричневой кляксой посредине.
28. Философия случайностей (12 июня)
29. Ретроспектива
Дин вышел из машины и прошелся вдоль края плошадки, раздумывая, надо ли ему спускаться к морю, куда от площадки вела узкая тропинка, или же имеет смысл зайти в "приют".
Можно было, конечно, спросить у мумиеподобного старика, но тот уже поднялся и отправился куда-то в сторону зарослей кустарника, сосредоточенно постукивая перед собой тростью.
Его размышления были прерваны разбойничьм свистом. Он обернулся и увидел на балконе черную фигурку, энергично машущую рукой.
Толкнув дверь, Дин попал в небольшой холл, где флегматично орудовал шваброй молодой вьетнамец, а за стойкой маялся от безделья рыжеволосый веснусчатый жлоб, выполнявший, судя по всему, функции портье. На вопрос относительно мисс Нкона, он буркнул: "номер три, второй этаж налево".
Дин кивнул и, поднявшись по лестнице, остановился перед дверью из радужного пластика, украшенного огромной зеркальной цифрой 3. Постучал костяшками пальцев и немедленно услышал знакомый голос:
— Заходи, открыто.
Айша стояла посреди комнаты, одетая в микроскопический белый бикини.
— Ну, здравствуй, — сказал Дин и неуверенно улыбнулся.
Девушка так же неуверенно улыбнулась в ответ.
— Дин, я страшно рада тебя видеть.
— Айша, чудесная моя, я помню про ведро кофе, но…
— Что — но?
— Но я хочу убедиться, что это действительно ты.
Он сделал три шага и крепко обнял ее, уткнувшись лицом в ее жесткие пахнущие морем волосы.
— Ты оказался прав, — шепнула она, — мир действительно оказался таким маленьким…
— …Что до твоей Африки можно почти что дотянуться рукой, — закончил Дин, — пошли, посмотрим на твой океан.
— Мой — Индийский, — возразила Айша, — а здесь, скорее, Атлантический.
— Хорошо. Пошли посмотрим на не твой Атлантический океан. А потом поищем, где тут готовят специальный ужин для влюбленных.
* * *
Дин проснулся от шума подъезжающего автомобиля и хлопанья дверей.Айша уже успела встать и надеть спортивный костюм.
— Думаю, тебе тоже лучше одеться, — деловито бросила она.
— Что это еще? — сонно спросил он, вставая и натягивая брюки.
Он уже застегивал рубашку в тот момент, когда дверь распахнулась от молодецкого удара и в комнату ворвались два ражих типа с корткоствольными автоматами.
— Не двигаться, — коротко бросил один из них.
Другой, отцепив от пояса нечто вроде уоки-токи, отрапортовал:
— Пропажа нашлась.
Выслушал ответ и добавил:
— Оба предмета будут возврашены вам ближайшим рейсом.
— Как это понимать? — поинтересовался Дин.
— Вам и девушке придется пойти с нами, — сказал первый.
— По-моему, с ними не стоить спорить, — спокойно заметила Айша.
— А я и не собирался, — смеясь, сказал Дин, — не вижу предмета для спора.
— Что здесь веселого? — осведомился один из визитеров, подозрительно окидывая взглядом комнату.
— Хватит болтать, — сказал другой, — выходите и спускайтесь вниз.
Сначала — вы, потом — девушка. Имейте в виду, одно лишнее движение — и я прострелю вам ногу.
Дин пожал плечами и пошел к выходу. Спустившись по лестнице и пройдя через пустой темный холл, Дин вышел на улицу.
"Интересно, — подумал он, — куда девался весь здешний персонал?
Тоже в деле, или здесь вообще не принято ночью следить за порядком?"
В десяти шагах от входа стоял темный джип с тонированными стеклами. Задние дверцы были открыты.
— Садитесь в машину, — последовала команда.
Дин и Айша одновременно полезли в салон. Хотя там было почти полностью темно, у Дина моментально возникло ощущение, что две фигуры на переднем сидении выглядят как-то неправильно. В ту же секунду он услышал звук чечетки, исполненной на плохо натянутом барабане и почуствовал, как что-то теплое и липкое брызнуло ему на шею.
Одновременно над входом в отель вспыхнул яркий свет. Сразу же стало ясно, что показалось неправильным в салоне: двое на переднем сидении были очевидно-мертвы, поскольку из шеи у каждого торчали хвосты коротких стальных стрел.
Дин обернулся. Рядом с джипом лежали оба визитера, вернее большая их часть. У одного на том месте, где обычно находится голова, присутствовали лишь какие-то неопрятные ошметки, у второго же вся верхняя часть тела выглядела как после близкого знакомства с циркулярной пилой. По серому асфальту стремительно расползалась темная лужа.
— Обошлось, — облегченно выдохнула Айша.
Со стороны кустов, выражая жестами крайнее дружелюбие, к ним приближалась уже знакомая парочка: молодой вьетнамец и рыжеволосый жлоб, вооруженные внушительного вида автоматическими винтовками. С алюминиевого навеса ловко спрыгнул вчерашний темнокожий подросток.
Собственно, теперь, когда он был одет в темный маскировочный комбинизон, а у него в руках вместо швабры была такая же, как у тех двоих, автоматическая винтовка, стало ясно, что это не подросток, а молодой человек лет двадцати.
— Что обошлось? — сдавленно спросил Дин, с трудом нашаривая в кармане платок.
Откуда-то из темноты появился еще один знакомый, изображавший вчера мумиеподобного слепого. Он был в том же черном костюме, но без темных очков и белой трости. Теперь стало видно, что это крепкий, жилистый сорокалетний мужчина.
— Доброй ночи, доктор Снорри, — произнес он ровным, бесцветным голосом, — приношу свои извинения за некоторые неудобства, произошедшие… Скажем так, не по нашей вине.
Дин рассмеялся.
— Ничего, я за последнее время привык к неудобствам, мистер…
— Смит, — сказал мужчина.
— Мистер Смит, — продолжал Дин, — возможно, вы сразу скажете, какие еще меня ожидают неудобства?
— У вас завидное чуство юмора, — сказал Смит, — а сейчас, пожалуйста, следуйте за мной.
Они спустились по тропинке к морю. У самого берега на волнах лениво покачивалась темная дискообразная машина. При их приближении раздалось тихое урчание двигателя, в салоне вспыхнул тусклый свет и стала видна фигура пилота, затянутая в черный комбинизон. Смит жестом предложил Дину занять место на заднем сидении. Затем предложил сделать то же самое Айше и, наконец, устроился рядом сам. Последними заняли места вьетнамец и рыжий.
Урчание двигателя превратилось в тонкий свист, массивная машина, проскользив сотню метров по воде, оторвалась от поверхности и, стремительно набирая скорость, понеслась над волнами.
— И куда мы направляемся? — спросил Дин.
— Вперед, — лаконично ответил Смит.
Дин пожал плечами и стал молча смотреть на море. Спустя некоторое время он незаметно задремал. Когда он снова открыл глаза, на востоке уже разгоралось алое зарево рассвета, а далеко впереди на серой поверхности была видна светлая точка. Постепенно она разрасталась, превращаясь в силуэт большой океанской яхты-глиссера. Верхняя часть корпуса была окрашена в снежно-белый цвет, на котором контрастно выделялось название: "МОРСКОЙ КОНЕК". На мачте поласкался белый флажок с зеленой веточкой и коричневой кляксой посредине.
28. Философия случайностей (12 июня)
— По крайней мере, здесь можно принять душ, — заметила Айша, произведя беглый осмотр каюты, куда их проводил так называемый мистер Смит.
— Это радует, — отозвался Дин. Он улегся на одну из двух коек и в данный момент сосредоточенно раскуривал сигару.
— Как ты думаешь, куда мы попали? — спросила Айша, перекрикивая шелест водяных струй.
— К очередной кучке самонадеянных людей, которые, во-первых, уверены, что они чем-то осмысленно управляют, а во-вторых, полагают, что судьбу можно поймать за хвост. Оба эти предположения ошибочны.
Первое — потому что нельзя сознательно управлять тем, чего не понимаешь. Второе — потому, что у судьбы нет хвоста.
— При чем тут судьба? — удивилась Айша.
— Скорее, при чем тут ее воображаемый хвост. То есть, я. Меня поймать можно, что, собственно, и произошло. Один экземпляр меня успешно пойман, причем дважды за последние несколько часов. Теперь кучка самонадеянных людей намерена управлять судьбой путем дергания за этот хвост, — пояснил Дин.
В этот момент раздался стук в дверь, после чего на пороге появился плотный молодой парень в пятнистой униформе.
— Доктор Снорри, у меня приказ проводить вас к кэпу.
— Валяйте, — согласился Дин, лениво вставая, — провожайте.
… Служебная капитанская каюта была похожа на кабинет в приличном офисе. На одной стене висели два скрещенных флажка: красный с синим квадратом в углу и голубой с желтой горизонтальной полосой посредине, на другой — динамическая голограмма, на которой мальчик запускал воздушного змея. В углу тихонько попискивал работающий комп.
Сидящий за столом смуглый седовласый мужчина жестом предложил Дину сесть напротив. Дин устроился в кресле, пододвинул к себе пластмассовую пепельницу и молча возобновил раскуривание погасшей было сигары.
— А вы не особенно любопытны, доктор Снорри, — заметил хозяин кабинета через пару минут.
— Не особенно, — подтвердил Дин.
— Ладно. Отвечая на ваш невысказанный вопрос, скажу: меня зовут Сэм и я имею честь быть капитаном этого корабля. Вы находитесь здесь в качестве гостя. Кстати, хотите кофе?
— Хочу.
Кофе в понимании капитана включал кучу сэндвичей, кувшин сливок и собственно кофе, налитый до краев в полупинтовые стаканы.
— Отвечаю на второй ваш невысказанный вопрос, — продолжал капитан, жуя сэндвич, — мы пересекаем Индийский океан по сороковой параллели, затем идем через Тасманово море и море Фиджи в порт Нукуалофа, Конфедерация Меганезия. Оттуда вы сможете вылететь в Паго-паго. Мне доложили, что это как раз то место в Конфедерации, где у вас есть достаточное количество хороших знакомых. Плавание продлится шесть дней. Все это время та каюта, в которой вы уже были, находится в вашем распоряжении. В шкафу находится комплект формы вашего размера.
Завтрак, обед и ужин — в 8, 14 и 20 часов соответственно. После 20 часов работает бар, где можно перекусить и выпить кофе либо безалкогольного пива. Поскольку корабль военный, с развлечениями туговато. Есть неплохая библиотека. Есть спортзал, он открыт практически круглосуточно. Вы, кажется, неплохо играете в эксцентрик-теннис — можем сразиться.
— С удовольствием. Во сколько?
— Например, после ужина.
— Идет, — кивнул Дин.
— Тогда до встречи. А на вопросы касательно причин вашего здесь пребывания ответит мистер Журо. Тем более, что мне пора навестить командный пункт.
… Журо оказался жизнерадостным толстячком лет тридцати пяти. Он деловито потряс Дину руку и проворно устроился за столом напротив него. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Затем Журо произнес:
— Мы, сотрудники спецслужб — хитрые, злобные животные, позор всего цивилизованного мира, отвратительные паразиты на теле человечества. Не правда ли, доктор Снорри?
— Я не сторонник эмоциональных определений, мистер Журо.
— Что ж, возможно вам проще жить. Хотя и не всегда. Люди часто недолюбливают тех, кто не разделяет их эмоции. Это к вашему вопросу о том, почему вы здесь оказались.
— Не припомню, чтобы я задавал какие-то вопросы, — заметил Дин.
— Не важно, — махнул рукой Журо, — хотите скажу вам одну вещь, которая известна от силы дюжине человек в мире и которая без сомнения покажется вам занятной?
— Делать все равно нечего, — лениво согласился Дин.
— Захват Ларсеном «Одиссея» фактически организовали мы.
— Кто — мы?
— ЮКСИС, — пояснил Журо, — Объединенная служба стратегической разведки Конфедерации Меганезия.
— Одно из двух, — холодно сказал Дин, — или вы перегрелись на солнце, или считаете, что на нем перегрелся я и попросту морочите мне голову.
— Почему вам так показалось?
— Во-первых, на сколько я знаю, даже спецслужбы, подобные вашей, в мирное время не занимаются космическим пиратством. Во-вторых, даже если занимаются, то не рассказывают об этом случайным людям. Наконец, в третьих, я не вижу для вас никакого практического смысла от этой акции.
— Ваше «во-первых», доказывает лишь то, что вы очень мало знаете о спецслужбах, — заметил Журо, — что же касается «во-вторых», то вы не ошиблись. СЛУЧАЙНЫМ людям такие вещи действительно не рассказывают.
— Иначе говоря, вы не считаете меня случайным человеком, — уточнил Дин.
— А вы вспомните последние два месяца своей жизни и сами решите, случайный вы человек или нет.
Дин в некоторой задумчивости вытянул из кармана очередную сигару и прикурил от настольной зажигалки. Похоже, что в отношении случайных, не очень случайных и совсем не случайных людей мистер Журо был прав, из чего явно следовало, что случайностей во всей этой истории было гораздо меньше, чем казалось Дину до этой минуты.
— Теперь мы можем уверенно перейти к вашему «в-третьих», — бодро продолжал Журо, — в нашей работе есть термин "криптологическое качество". Оно означает минимум явных причинно-следственных связей, по которым можно определить цели организаторов акции и, как следствие, сложность применения противником аналитического принципа "ищи кому выгодно". Иначе говоря, ваше замечание об отсутствии практического смысла проведенной акции, говорит о ее высоком криптологическом качестве.
— Полагаю, вы рассказали мне все это не для того, чтобы лишний раз похвастаться, и не для того, чтобы повысить мою эрудицию, — заметил Дин, — рискну даже предположить, что если бы у вас не возникло проблем с вашей криптологически-качественной акцией, мы с вами вообще бы не встретились, а я бы никогда не узнал, что два месяца подвергался слежке.
— Допустим на минуту, что вы правы, — сказал Журо, — и что же по-вашему из этого следует?
— А из этого следует, что вы предполагаете меня как-то использовать для решения этих проблем, причем по возможности с высоким, как вы выразились, "криптологическим качеством". То есть таким способом, чтобы я не догадался, что меня используют, и тем более не догадался для чего. Так вот, я не собираюсь быть священным скарабеем, который катает по пустыне шарик из неизвестно чьего говна, убеждая себя и окружающих, что это — Солнце.
Журо несколько секунд недоверчиво разглядывал Дина, а затем неожиданно-громко рассмеялся. Он смеялся долго и заразительно, потом удовлетворенно ухнул, извлек большущий яркий носовой платок и тщательно вытер пот со лба.
— А вы шутник, доктор Снорри, — произнес он наконец, — ладно, начнем, что называется, "от яйца".
— Это радует, — отозвался Дин. Он улегся на одну из двух коек и в данный момент сосредоточенно раскуривал сигару.
— Как ты думаешь, куда мы попали? — спросила Айша, перекрикивая шелест водяных струй.
— К очередной кучке самонадеянных людей, которые, во-первых, уверены, что они чем-то осмысленно управляют, а во-вторых, полагают, что судьбу можно поймать за хвост. Оба эти предположения ошибочны.
Первое — потому что нельзя сознательно управлять тем, чего не понимаешь. Второе — потому, что у судьбы нет хвоста.
— При чем тут судьба? — удивилась Айша.
— Скорее, при чем тут ее воображаемый хвост. То есть, я. Меня поймать можно, что, собственно, и произошло. Один экземпляр меня успешно пойман, причем дважды за последние несколько часов. Теперь кучка самонадеянных людей намерена управлять судьбой путем дергания за этот хвост, — пояснил Дин.
В этот момент раздался стук в дверь, после чего на пороге появился плотный молодой парень в пятнистой униформе.
— Доктор Снорри, у меня приказ проводить вас к кэпу.
— Валяйте, — согласился Дин, лениво вставая, — провожайте.
… Служебная капитанская каюта была похожа на кабинет в приличном офисе. На одной стене висели два скрещенных флажка: красный с синим квадратом в углу и голубой с желтой горизонтальной полосой посредине, на другой — динамическая голограмма, на которой мальчик запускал воздушного змея. В углу тихонько попискивал работающий комп.
Сидящий за столом смуглый седовласый мужчина жестом предложил Дину сесть напротив. Дин устроился в кресле, пододвинул к себе пластмассовую пепельницу и молча возобновил раскуривание погасшей было сигары.
— А вы не особенно любопытны, доктор Снорри, — заметил хозяин кабинета через пару минут.
— Не особенно, — подтвердил Дин.
— Ладно. Отвечая на ваш невысказанный вопрос, скажу: меня зовут Сэм и я имею честь быть капитаном этого корабля. Вы находитесь здесь в качестве гостя. Кстати, хотите кофе?
— Хочу.
Кофе в понимании капитана включал кучу сэндвичей, кувшин сливок и собственно кофе, налитый до краев в полупинтовые стаканы.
— Отвечаю на второй ваш невысказанный вопрос, — продолжал капитан, жуя сэндвич, — мы пересекаем Индийский океан по сороковой параллели, затем идем через Тасманово море и море Фиджи в порт Нукуалофа, Конфедерация Меганезия. Оттуда вы сможете вылететь в Паго-паго. Мне доложили, что это как раз то место в Конфедерации, где у вас есть достаточное количество хороших знакомых. Плавание продлится шесть дней. Все это время та каюта, в которой вы уже были, находится в вашем распоряжении. В шкафу находится комплект формы вашего размера.
Завтрак, обед и ужин — в 8, 14 и 20 часов соответственно. После 20 часов работает бар, где можно перекусить и выпить кофе либо безалкогольного пива. Поскольку корабль военный, с развлечениями туговато. Есть неплохая библиотека. Есть спортзал, он открыт практически круглосуточно. Вы, кажется, неплохо играете в эксцентрик-теннис — можем сразиться.
— С удовольствием. Во сколько?
— Например, после ужина.
— Идет, — кивнул Дин.
— Тогда до встречи. А на вопросы касательно причин вашего здесь пребывания ответит мистер Журо. Тем более, что мне пора навестить командный пункт.
… Журо оказался жизнерадостным толстячком лет тридцати пяти. Он деловито потряс Дину руку и проворно устроился за столом напротив него. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Затем Журо произнес:
— Мы, сотрудники спецслужб — хитрые, злобные животные, позор всего цивилизованного мира, отвратительные паразиты на теле человечества. Не правда ли, доктор Снорри?
— Я не сторонник эмоциональных определений, мистер Журо.
— Что ж, возможно вам проще жить. Хотя и не всегда. Люди часто недолюбливают тех, кто не разделяет их эмоции. Это к вашему вопросу о том, почему вы здесь оказались.
— Не припомню, чтобы я задавал какие-то вопросы, — заметил Дин.
— Не важно, — махнул рукой Журо, — хотите скажу вам одну вещь, которая известна от силы дюжине человек в мире и которая без сомнения покажется вам занятной?
— Делать все равно нечего, — лениво согласился Дин.
— Захват Ларсеном «Одиссея» фактически организовали мы.
— Кто — мы?
— ЮКСИС, — пояснил Журо, — Объединенная служба стратегической разведки Конфедерации Меганезия.
— Одно из двух, — холодно сказал Дин, — или вы перегрелись на солнце, или считаете, что на нем перегрелся я и попросту морочите мне голову.
— Почему вам так показалось?
— Во-первых, на сколько я знаю, даже спецслужбы, подобные вашей, в мирное время не занимаются космическим пиратством. Во-вторых, даже если занимаются, то не рассказывают об этом случайным людям. Наконец, в третьих, я не вижу для вас никакого практического смысла от этой акции.
— Ваше «во-первых», доказывает лишь то, что вы очень мало знаете о спецслужбах, — заметил Журо, — что же касается «во-вторых», то вы не ошиблись. СЛУЧАЙНЫМ людям такие вещи действительно не рассказывают.
— Иначе говоря, вы не считаете меня случайным человеком, — уточнил Дин.
— А вы вспомните последние два месяца своей жизни и сами решите, случайный вы человек или нет.
Дин в некоторой задумчивости вытянул из кармана очередную сигару и прикурил от настольной зажигалки. Похоже, что в отношении случайных, не очень случайных и совсем не случайных людей мистер Журо был прав, из чего явно следовало, что случайностей во всей этой истории было гораздо меньше, чем казалось Дину до этой минуты.
— Теперь мы можем уверенно перейти к вашему «в-третьих», — бодро продолжал Журо, — в нашей работе есть термин "криптологическое качество". Оно означает минимум явных причинно-следственных связей, по которым можно определить цели организаторов акции и, как следствие, сложность применения противником аналитического принципа "ищи кому выгодно". Иначе говоря, ваше замечание об отсутствии практического смысла проведенной акции, говорит о ее высоком криптологическом качестве.
— Полагаю, вы рассказали мне все это не для того, чтобы лишний раз похвастаться, и не для того, чтобы повысить мою эрудицию, — заметил Дин, — рискну даже предположить, что если бы у вас не возникло проблем с вашей криптологически-качественной акцией, мы с вами вообще бы не встретились, а я бы никогда не узнал, что два месяца подвергался слежке.
— Допустим на минуту, что вы правы, — сказал Журо, — и что же по-вашему из этого следует?
— А из этого следует, что вы предполагаете меня как-то использовать для решения этих проблем, причем по возможности с высоким, как вы выразились, "криптологическим качеством". То есть таким способом, чтобы я не догадался, что меня используют, и тем более не догадался для чего. Так вот, я не собираюсь быть священным скарабеем, который катает по пустыне шарик из неизвестно чьего говна, убеждая себя и окружающих, что это — Солнце.
Журо несколько секунд недоверчиво разглядывал Дина, а затем неожиданно-громко рассмеялся. Он смеялся долго и заразительно, потом удовлетворенно ухнул, извлек большущий яркий носовой платок и тщательно вытер пот со лба.
— А вы шутник, доктор Снорри, — произнес он наконец, — ладно, начнем, что называется, "от яйца".
29. Ретроспектива
После знаменитых кризисов "тысячелетний барьер", "черная яма", "малый армагеддон" и "парад планет", мир пришел к некоторому равновесию, в основе которого лежали два полюса: евроамериканский и афроазолатинский.
Первый представлял собой группу экономически-доминирующих, но застывших в своем развитии стран, которые играли роль старого богатого дядюшки.
Второй состоял из стран более динамичных, но сравнительно отсталых, которые были хронически должны странам первой группы и, соответственно, играли роль перспективного, но беспутного молодого племяника.
Эти два полюса вместе образовали некий вектор магистрального пути развития материальной цивилизации.
Как и в любой реальной картине, существовала группа, не вписавшаяся в этот сюжет. Это были мелкие островные провинции, разбросанные по всему Тихому океану, которые постепенно получили формальную независимость просто потому, что оказались никому особенно не нужными.
Эта группа и образовала в какой-то момент Конфедерацию Меганезия, заняв в мироустройстве единственное вакантное место — роль старьевщика, который собирает все, что отторгнуто обоими полюсами, но еще на что-то годится.
Долгое время Конфедерация не принималась никем всерьез, но в какой-то момент обнаружилось, что среди выброшенных как хлам вещей, людей и целых сообществ, нашлась масса очень полезных предметов и даже некоторое количество сокровищ.
Именно в Меганезии обосновался выброшенный отовсюду независимый университет соционики — и создал новую, исключительно жизнеспособную концепцию общественного устройства.
Именно в Меганезию перебрались дискриминированные во всем мире за свой экзотический образ жизни ошенмены — и, заселив мелководные банки, дали импульс возникновению огромной отрасли морской индустрии.
Наконец, после того, как Меганезия как бы случайно получила свою сферу влияния во внеземных колониях, ее начали принимать в серьез.
Как следствие, этой не очень богатой этнической конструкции с населением, меньшим, чем в приличной европейской столице, обитающим на разрозненных мелких лоскутках суши, пришлось бороться за весьма удачно обустроенное место под Солнцем.
Будь эта борьба вооруженной, Меганезия не просуществовала бы и дня, но после "малого армагеддона" эпоха привычных территориальных войн с пушками, пушкарями и пушечным мясом, осталась в прошлом, уступив место эпохе международных интриг и схваток под ковром.
Одним из эпизодов такой невидимой схватки стал проект "полет дракона", направленный на как-бы-естественное расширение сферы влияния Меганезии в информационом пространстве. Для этого предполагалось использовать назревавший конфликт между тейлменами и рилменами в отдельных странах "первого полюса".
Собственно, сам конфликт, как понимал его Журо, был инициирован спецслужбами нескольких стран самого "первого полюса". Тейлмены, по их мнению, стали слишком значительной социальной группой, чтобы оставлять их без контроля. Чтобы установить контроль, требовалось создать для тейлменов угрозу, вследствие которой они должны были, по логике аналитиков этих спецслужб, обратиться за защитой, а защита автоматически предполагала определенную степень подчинения.
Эта логика содержала грубейшую скрытую ошибку: тейлмены обладали совершенно иной психологией, нежели все остальные социальные группы "первого полюса". Создав в буквальном смысле из ничего свои собственные вселенные, они не признавали над собой ничьей власти, не желали ничьей защиты и были практически индифферентны к физической смерти.
При этом тейлмены лишь казались беспомощными в реальном мире.
Унаследовав от своих предшественников — древних хаккеров — технологию существования вне закона и ведения партизанских войн в информационных сетях, тейлмены существенно дополнили ее за последние четверть века.
Короче говоря, при всей своей физической разобщенности и погруженности в сугубо частные дела, тейлмены и технически и психологически были готовы к войне гораздо лучше, чем любая иная социальная группа.
С тейлменами было очень трудно воевать, но с ними вполне можно было договориться. Именно этим и занялись меганезийцы, удачно использовав чужие стратегически ошибочные действия, подтолкнувшие тейлменов к поиску потенциальных союзников.
Проект подходил к своему логическому завершению: в то время, как «Одиссей», загадочным образом захваченный тейлменами, медленно рушился на одуревшую от ужаса развитую страну, а большущий кусок информационного пространства тихо плыл прямо в заблаговременно подставленные руки организаторов, случилось непредвиденное.
Скорее всего, аналитики ЮКСИС просто не в полной мере оценили, до какой степени психология тейлмена, как разумного обитателя собственной внефизической вселенной, отличается от привычной человеческой.
Вместо того, чтобы тихо исчезнуть в глубоком космосе, оставив цивилизованный мир в состоянии непродолжительного шока, «Одиссей» передал послание, ввергнувшее этот самый мир в длительную кому. Шутка ли — конец света, который наступит ровно через 30 лет…
— Ну и что? — возразил Дин, — человечетво полвека вполне спокойно жило под угрозой ядерной войны и всеобщего уничтожения.
— Вы не понимаете магии точных дат, — ответил Журо, — одно дело гибель в любой момент, но лишь ВОЗМОЖНАЯ, и совсем другое — ГАРАНТИРОВАННАЯ гибель через столько-то лет, месяцев и дней. Какие-то мудаки уже сделали на своих ТВ-ньюс заставку в виде часов, отсчитывающих время до конца света. Средний человек каждый день видит эту чертову стрелку и каждый день она чуть-чуть приближается к красной черте.
— Привыкнут, — пожал плечами Дин.
— К чему? — ответил Журо, — к тому, что можно жить в конечном мире? Разумеется, привыкнут. Пренебрежимо-малое количество «яппи» будут занимать плацдармы вне Земли, а все остальные будут привыкать.
Горизонты планирования начнут сокращаться. Сначала будут свернуты все долгосрочные программы — экология, фундаментальная наука и прочее.
Затем — соответствующие образовательные программы. Потом молодежь перестанет поступать в престижные колледжи и университеты. Потом женщины перестанут рожать. Потом будет период всеобщего загула и мотовства — ведь всем известно, что на тот свет едут без багажа.
— А потом? — спросил Дин.
— А потом, — продолжал Журо, — конец света наступит НЕЗАВИСИМО от того, каким способом вернется «Одиссей» и вернется ли вообще.
— Печальная перспектива, — заметил Дин, — но, чтобы этого избежать есть, как минимум, один выход: выполнить ультиматум Ларсена, тем более, что в нем есть вполне рациональное зерно.
— Как минимум, два выхода, — поправил Журо, — второй состоит в том, чтобы представить полет «Одиссея» как ловкую мистификацию. Такую же, как его мнимое падение 26 мая.
— А что это изменит?
— Это решит проблему на ближайшие 30 лет. Мир будет спокойно жить до того момента, когда «Одиссей» вернется … А если не вернется — мир будет жить и дальше.
— И какой же выход выбрали вы? — поинтересовался Дин.
— Первый. Потому что мы, по уже известной вам причине, слишком хорошо знаем, что представляет собой «Одиссей» и можем поставить два доллара против дохлого краба, что ровно через 30 лет он окажется тут как тут. Кстати, оппонирующая группа, с которой у нас вышел столь неэстетичный спор в окрестностях Кейпа, выбрала второй путь.
— И вы полагаете, что я поверю хотя бы половине того, что от вас услышал? — спокойно осведомился Дин.
— Вы что, не верите собственным глазам? — спросил Журо.
— Я видел четыре трупа, два из которых при жизни угрожали мне оружием и требовали, чтобы я куда-то с ними ехал. Я видел корабль, который идет под кипрским флагом, а вся его видимая часть вместе с надписью — грубый муляж с нарисованными окнами и надписью "морской конек". Я видел человека, который говорит, что он капитан по имени Сэм. Я видел вас и выслушивал сомнительную шпионско-меганезийскую новеллу. Мои глаза говорят мне, что я оказался на неизвестно чьем морском чуде, и что кого-то явно дурачат.
— Объясняю, — сказал Журо, — это, как вы выразились, морское чудо, представляет собой линейный рейдер ВМФ Меганезии, называется оно "Тень мечты", капитана зовут Саймон Оэно, замеченные вами игры с флагом, силуэтом и названием — нормальная тактическая маскировка, а дурачат тут кого-то, но не вас.
— Почему я должен думать, что не меня? — осведомился Дин.
— А для чего нам вас дурачить? — в свою очередь спросил Журо.
— Например, чтобы сделать более содержательной нашу с вами беседу.
— Ну, этого мы могли добиться и более простым способом.
— Разумеется, — согласился Дин, — с помощью испанского сапога, психоделиков и прочих стимулирующих средств.
Журо встал из-за стола и, подойдя к стене, некоторое время молча изучал голограмму (теперь вместо мальчика с воздушным змеем там была симпатичная девушка, играющая в мяч с большущим ротвейлером). Затем он обернулся к Дину и заявил:
— На вашем месте я думал бы так же. При этом вопрос взаимного доверия между нами крайне важен. Как убедить вас в том, что все обстоит именно так, как я сказал?
— Дайте мне комп с выходом в глобалнет на один час, а я уж сам разберусь что к чему.
Журо фыркнул и уселся обратно за стол. Дин молча ждал ответа.
Прошла минута, вторая, третья.
— Мне трудно пойти на такой риск, — изрек Журо.
Дин пожал плечами.
— Дело ваше. Или комп, или, как вы выразились, "более простой способ".
Журо снова встал и снова отправился рассматривать голограмму. Дин закурил новую сигару и принялся изучать узоры на потолке. Пауза затянулась на несколько минут.
— Хорошо, — решил наконец Журо, — но я хотя бы должен видеть, что вы там делаете.
Очень скоро ему предстояло убедиться в том, что «смотреть» и «видеть» — это принципиально разные вещи.
…В никем не измеренной и не нанесенной ни на какую карту вселенной глобалнета есть неизвестно чей тейл, который обычно называют Тетраграмматоном, посколько приняты в нем четыре постулата: все — иллюзия; все — возможно; все — допустимо; все — бессмысленно.
Местные обитатели — непонятно откуда взявшиеся создания — известны тем, что дают безошибочный ответ на любой вопрос, поэтому если хочется что-либо узнать, достаточно задать нужный вопрос и понять полученный на него ответ.
Первый представлял собой группу экономически-доминирующих, но застывших в своем развитии стран, которые играли роль старого богатого дядюшки.
Второй состоял из стран более динамичных, но сравнительно отсталых, которые были хронически должны странам первой группы и, соответственно, играли роль перспективного, но беспутного молодого племяника.
Эти два полюса вместе образовали некий вектор магистрального пути развития материальной цивилизации.
Как и в любой реальной картине, существовала группа, не вписавшаяся в этот сюжет. Это были мелкие островные провинции, разбросанные по всему Тихому океану, которые постепенно получили формальную независимость просто потому, что оказались никому особенно не нужными.
Эта группа и образовала в какой-то момент Конфедерацию Меганезия, заняв в мироустройстве единственное вакантное место — роль старьевщика, который собирает все, что отторгнуто обоими полюсами, но еще на что-то годится.
Долгое время Конфедерация не принималась никем всерьез, но в какой-то момент обнаружилось, что среди выброшенных как хлам вещей, людей и целых сообществ, нашлась масса очень полезных предметов и даже некоторое количество сокровищ.
Именно в Меганезии обосновался выброшенный отовсюду независимый университет соционики — и создал новую, исключительно жизнеспособную концепцию общественного устройства.
Именно в Меганезию перебрались дискриминированные во всем мире за свой экзотический образ жизни ошенмены — и, заселив мелководные банки, дали импульс возникновению огромной отрасли морской индустрии.
Наконец, после того, как Меганезия как бы случайно получила свою сферу влияния во внеземных колониях, ее начали принимать в серьез.
Как следствие, этой не очень богатой этнической конструкции с населением, меньшим, чем в приличной европейской столице, обитающим на разрозненных мелких лоскутках суши, пришлось бороться за весьма удачно обустроенное место под Солнцем.
Будь эта борьба вооруженной, Меганезия не просуществовала бы и дня, но после "малого армагеддона" эпоха привычных территориальных войн с пушками, пушкарями и пушечным мясом, осталась в прошлом, уступив место эпохе международных интриг и схваток под ковром.
Одним из эпизодов такой невидимой схватки стал проект "полет дракона", направленный на как-бы-естественное расширение сферы влияния Меганезии в информационом пространстве. Для этого предполагалось использовать назревавший конфликт между тейлменами и рилменами в отдельных странах "первого полюса".
Собственно, сам конфликт, как понимал его Журо, был инициирован спецслужбами нескольких стран самого "первого полюса". Тейлмены, по их мнению, стали слишком значительной социальной группой, чтобы оставлять их без контроля. Чтобы установить контроль, требовалось создать для тейлменов угрозу, вследствие которой они должны были, по логике аналитиков этих спецслужб, обратиться за защитой, а защита автоматически предполагала определенную степень подчинения.
Эта логика содержала грубейшую скрытую ошибку: тейлмены обладали совершенно иной психологией, нежели все остальные социальные группы "первого полюса". Создав в буквальном смысле из ничего свои собственные вселенные, они не признавали над собой ничьей власти, не желали ничьей защиты и были практически индифферентны к физической смерти.
При этом тейлмены лишь казались беспомощными в реальном мире.
Унаследовав от своих предшественников — древних хаккеров — технологию существования вне закона и ведения партизанских войн в информационных сетях, тейлмены существенно дополнили ее за последние четверть века.
Короче говоря, при всей своей физической разобщенности и погруженности в сугубо частные дела, тейлмены и технически и психологически были готовы к войне гораздо лучше, чем любая иная социальная группа.
С тейлменами было очень трудно воевать, но с ними вполне можно было договориться. Именно этим и занялись меганезийцы, удачно использовав чужие стратегически ошибочные действия, подтолкнувшие тейлменов к поиску потенциальных союзников.
Проект подходил к своему логическому завершению: в то время, как «Одиссей», загадочным образом захваченный тейлменами, медленно рушился на одуревшую от ужаса развитую страну, а большущий кусок информационного пространства тихо плыл прямо в заблаговременно подставленные руки организаторов, случилось непредвиденное.
Скорее всего, аналитики ЮКСИС просто не в полной мере оценили, до какой степени психология тейлмена, как разумного обитателя собственной внефизической вселенной, отличается от привычной человеческой.
Вместо того, чтобы тихо исчезнуть в глубоком космосе, оставив цивилизованный мир в состоянии непродолжительного шока, «Одиссей» передал послание, ввергнувшее этот самый мир в длительную кому. Шутка ли — конец света, который наступит ровно через 30 лет…
— Ну и что? — возразил Дин, — человечетво полвека вполне спокойно жило под угрозой ядерной войны и всеобщего уничтожения.
— Вы не понимаете магии точных дат, — ответил Журо, — одно дело гибель в любой момент, но лишь ВОЗМОЖНАЯ, и совсем другое — ГАРАНТИРОВАННАЯ гибель через столько-то лет, месяцев и дней. Какие-то мудаки уже сделали на своих ТВ-ньюс заставку в виде часов, отсчитывающих время до конца света. Средний человек каждый день видит эту чертову стрелку и каждый день она чуть-чуть приближается к красной черте.
— Привыкнут, — пожал плечами Дин.
— К чему? — ответил Журо, — к тому, что можно жить в конечном мире? Разумеется, привыкнут. Пренебрежимо-малое количество «яппи» будут занимать плацдармы вне Земли, а все остальные будут привыкать.
Горизонты планирования начнут сокращаться. Сначала будут свернуты все долгосрочные программы — экология, фундаментальная наука и прочее.
Затем — соответствующие образовательные программы. Потом молодежь перестанет поступать в престижные колледжи и университеты. Потом женщины перестанут рожать. Потом будет период всеобщего загула и мотовства — ведь всем известно, что на тот свет едут без багажа.
— А потом? — спросил Дин.
— А потом, — продолжал Журо, — конец света наступит НЕЗАВИСИМО от того, каким способом вернется «Одиссей» и вернется ли вообще.
— Печальная перспектива, — заметил Дин, — но, чтобы этого избежать есть, как минимум, один выход: выполнить ультиматум Ларсена, тем более, что в нем есть вполне рациональное зерно.
— Как минимум, два выхода, — поправил Журо, — второй состоит в том, чтобы представить полет «Одиссея» как ловкую мистификацию. Такую же, как его мнимое падение 26 мая.
— А что это изменит?
— Это решит проблему на ближайшие 30 лет. Мир будет спокойно жить до того момента, когда «Одиссей» вернется … А если не вернется — мир будет жить и дальше.
— И какой же выход выбрали вы? — поинтересовался Дин.
— Первый. Потому что мы, по уже известной вам причине, слишком хорошо знаем, что представляет собой «Одиссей» и можем поставить два доллара против дохлого краба, что ровно через 30 лет он окажется тут как тут. Кстати, оппонирующая группа, с которой у нас вышел столь неэстетичный спор в окрестностях Кейпа, выбрала второй путь.
— И вы полагаете, что я поверю хотя бы половине того, что от вас услышал? — спокойно осведомился Дин.
— Вы что, не верите собственным глазам? — спросил Журо.
— Я видел четыре трупа, два из которых при жизни угрожали мне оружием и требовали, чтобы я куда-то с ними ехал. Я видел корабль, который идет под кипрским флагом, а вся его видимая часть вместе с надписью — грубый муляж с нарисованными окнами и надписью "морской конек". Я видел человека, который говорит, что он капитан по имени Сэм. Я видел вас и выслушивал сомнительную шпионско-меганезийскую новеллу. Мои глаза говорят мне, что я оказался на неизвестно чьем морском чуде, и что кого-то явно дурачат.
— Объясняю, — сказал Журо, — это, как вы выразились, морское чудо, представляет собой линейный рейдер ВМФ Меганезии, называется оно "Тень мечты", капитана зовут Саймон Оэно, замеченные вами игры с флагом, силуэтом и названием — нормальная тактическая маскировка, а дурачат тут кого-то, но не вас.
— Почему я должен думать, что не меня? — осведомился Дин.
— А для чего нам вас дурачить? — в свою очередь спросил Журо.
— Например, чтобы сделать более содержательной нашу с вами беседу.
— Ну, этого мы могли добиться и более простым способом.
— Разумеется, — согласился Дин, — с помощью испанского сапога, психоделиков и прочих стимулирующих средств.
Журо встал из-за стола и, подойдя к стене, некоторое время молча изучал голограмму (теперь вместо мальчика с воздушным змеем там была симпатичная девушка, играющая в мяч с большущим ротвейлером). Затем он обернулся к Дину и заявил:
— На вашем месте я думал бы так же. При этом вопрос взаимного доверия между нами крайне важен. Как убедить вас в том, что все обстоит именно так, как я сказал?
— Дайте мне комп с выходом в глобалнет на один час, а я уж сам разберусь что к чему.
Журо фыркнул и уселся обратно за стол. Дин молча ждал ответа.
Прошла минута, вторая, третья.
— Мне трудно пойти на такой риск, — изрек Журо.
Дин пожал плечами.
— Дело ваше. Или комп, или, как вы выразились, "более простой способ".
Журо снова встал и снова отправился рассматривать голограмму. Дин закурил новую сигару и принялся изучать узоры на потолке. Пауза затянулась на несколько минут.
— Хорошо, — решил наконец Журо, — но я хотя бы должен видеть, что вы там делаете.
Очень скоро ему предстояло убедиться в том, что «смотреть» и «видеть» — это принципиально разные вещи.
…В никем не измеренной и не нанесенной ни на какую карту вселенной глобалнета есть неизвестно чей тейл, который обычно называют Тетраграмматоном, посколько приняты в нем четыре постулата: все — иллюзия; все — возможно; все — допустимо; все — бессмысленно.
Местные обитатели — непонятно откуда взявшиеся создания — известны тем, что дают безошибочный ответ на любой вопрос, поэтому если хочется что-либо узнать, достаточно задать нужный вопрос и понять полученный на него ответ.