Но был слишком упрям, да и, видимо, какие-то серьезные обязательства были по линии МВФ. Поэтому, к большому сожалению, никаких серьезных корректив в докладе не предложил. (А это оказалось очень важным с точки зрения развернувшейся борьбы за пост премьер-министра.)
Началось обсуждение экономического положения страны и деятельности правительства. Выступления депутатов были высокопрофессиональными, суровыми, но – объективными. Практически все выступающие показывали превосходное знание условий страны, они прибегали к сравнениям из практики разных стран, вскрывали не только ошибочные решения, но и откровенные глупости в деятельности правительства. Ряды сторонников правительства Гайдара из группы радикальных демократов были очень незначительными, их защита правительства носила эмоционально-идеологический аспект и была явно слабая. Могла быть сильнее.
Было очевидным, что не стоит даже пытаться отстаивать Гайдара на посту главы правительства. Но Ельцин упрямо хотел «выбить» это решение из Съезда. Он попросил меня поддержать его в этом намерении. Я сказал, что это бессмысленная затея: Невозможно убедить народных депутатов согласиться на то, чтобы Гайдар снова возглавил правительство.
Ельцин:Я Вас прошу, Руслан Имранович, Гайдару нужен еще 1 год. Пожалуйста, поддержите!
Я:Борис Николаевич, они (депутаты съезда) жаждут минуты, когда им представится возможность проголосовать против Гайдара. Невозможно их переубедить – на них «давят» их избиратели, готовые стереть в порошок правительство.
Ельцин:Руслан Имранович, я знаю, вы можете убедить депутатов, они с вами считаются, прошу Вас – давайте оставим Гайдара еще на некоторое время – всего на 1 год. Он многое понял. Я попрошу его, чтобы он больше времени уделял работе с Верховным Советом...
Очутился я в сложнейшей ситуации – с зимы – весны текущего года я жестко критиковал правительство, правда, не лично членов правительства, а концептуальную базу проводимых реформ, их решения, теорию и идеологию реформ. В анализе ситуации в стране, которая была представлена в моем Докладе Съезду, содержался предельно критический анализ правительства Гайдара. Каким образом я могу вдруг изменить свою позицию? Как это воспримут депутаты? А миллионы людей, которые прильнув к телеэкранам, следят за каждыми моим словом?.. В общем, тяжелейшее положение. Крайне неприятно.
Но, с другой стороны, очень не хотелось отказывать Ельцину, я всегда уважительно относился к его просьбам, несмотря на постоянные с его стороны недружественные акции в мой адрес. Очень плохое у меня было настроение. Начал размышлять, пытаясь найти какие-то позитивные стороны в сохранении Гайдара в роли главы правительства. Их тоже было немало. Например, я заметил, что к концу года, примерно с октября-ноября, Гайдар в своих выступлениях более грамотно в экономическом плане анализирует ситуацию, позитивно реагирует на замечания, чаще стал советоваться с главами комитетов и комиссий парламента по поводу экономического и правового законодательства. В общем, кое-чему научился. Конечно, было бы куда лучше, если бы эта его «наука» далась бы ему не ценой разорения страны, если бы он пришел в правительство, зная, что такое реформы и как их проводить. Но, что поделаешь – нам пришлось иметь дело с этой конкретной ситуацией.
Встретились еще раз с Ельциным вечером, после окончания заседания Съезда, он снова заговорил о Гайдаре. Я сказал, что попытаюсь поддержать его, но не уверен в успехе.
– Моя возможная поддержка Гайдара покоится исключительно на том, чтобы поддержать вас, Борис Николаевич, – сказал я президенту.
– Спасибо, Руслан Имранович, мне очень хотелось, чтобы вы меня поняли, даже если не удастся отстоять Гайдара, – сказал президент. Он был доволен.
Чтобы показать свои намерения парламентариям и прессе, я пригласил Гайдара к себе. Его где-то нашли, встретились в каком-то людном месте, разговорились. За нами наблюдают сотни глаз – депутаты, журналисты. Всем любопытно, видимо, о чем это Председатель говорит с человеком, который, по сути, уже в отставке. Затем я, дружески полуобняв Гайдара, направляюсь с ним в мой кремлевский кабинет. Там мы обедаем – все это разносится по залам Кремля, доходит до депутатов. Многие, прежде всего региональные лидеры, спешат ко мне с вопросами и расспросами:
– Руслан Имранович, почему вы решили поддержать Гайдара?
Отвечаю:
– Он за прошедший год «поумнел». Критика идет ему на пользу. Придет другой – начнет «ломать дрова». Мы с вами опять будем «учить» и так до бесконечности. Пока от экономики страны не останутся «рожки да ножки». Давайте дадим ему еще один год…
Надо сказать, на многих это подействовало, и они, так же как и я, голосовали за Гайдара. Но далеко не всех я убедил в правильности своей позиции. Собственно, я знал, что Гайдара «протащить» в премьеры будет невозможно. Но я хотел, чтобы Ельцин убедился в том, что я честно хотел помочь ему в новом утверждении Гайдара. И я это делал искренне, полагая, что если вдруг произойдет немыслимое и Гайдара утвердят премьером – он наверняка в дальнейшем будет советоваться с парламентом в большей мере, чем делал это раньше. Во всяком случае, мои рассуждения были такими. Возможно, я таким образом оправдывал свою оппортунистическую позицию. Возможно. Но настроение было гадкое – внутренне не мог примириться с тем, что приходилось делать. Все время вспоминал недавнее прошлое – почему так маниакально настойчиво, бездарно и упрямо этот человек (Гайдар) проводил свои очевидно порочные «реформы», причем ни за что не отвечая, ни перед кем не будучи ответственным? Последним «сигналом» для него был доклад профессора Д. Росса.
Профессор Дж. Росс предсказывает гибельные результаты экономических реформ Ельцина
Избрание Черномырдина главой правительства
Выступление председателя Конституционного суда В.Д. Зорькина
Началось обсуждение экономического положения страны и деятельности правительства. Выступления депутатов были высокопрофессиональными, суровыми, но – объективными. Практически все выступающие показывали превосходное знание условий страны, они прибегали к сравнениям из практики разных стран, вскрывали не только ошибочные решения, но и откровенные глупости в деятельности правительства. Ряды сторонников правительства Гайдара из группы радикальных демократов были очень незначительными, их защита правительства носила эмоционально-идеологический аспект и была явно слабая. Могла быть сильнее.
Было очевидным, что не стоит даже пытаться отстаивать Гайдара на посту главы правительства. Но Ельцин упрямо хотел «выбить» это решение из Съезда. Он попросил меня поддержать его в этом намерении. Я сказал, что это бессмысленная затея: Невозможно убедить народных депутатов согласиться на то, чтобы Гайдар снова возглавил правительство.
Ельцин:Я Вас прошу, Руслан Имранович, Гайдару нужен еще 1 год. Пожалуйста, поддержите!
Я:Борис Николаевич, они (депутаты съезда) жаждут минуты, когда им представится возможность проголосовать против Гайдара. Невозможно их переубедить – на них «давят» их избиратели, готовые стереть в порошок правительство.
Ельцин:Руслан Имранович, я знаю, вы можете убедить депутатов, они с вами считаются, прошу Вас – давайте оставим Гайдара еще на некоторое время – всего на 1 год. Он многое понял. Я попрошу его, чтобы он больше времени уделял работе с Верховным Советом...
Очутился я в сложнейшей ситуации – с зимы – весны текущего года я жестко критиковал правительство, правда, не лично членов правительства, а концептуальную базу проводимых реформ, их решения, теорию и идеологию реформ. В анализе ситуации в стране, которая была представлена в моем Докладе Съезду, содержался предельно критический анализ правительства Гайдара. Каким образом я могу вдруг изменить свою позицию? Как это воспримут депутаты? А миллионы людей, которые прильнув к телеэкранам, следят за каждыми моим словом?.. В общем, тяжелейшее положение. Крайне неприятно.
Но, с другой стороны, очень не хотелось отказывать Ельцину, я всегда уважительно относился к его просьбам, несмотря на постоянные с его стороны недружественные акции в мой адрес. Очень плохое у меня было настроение. Начал размышлять, пытаясь найти какие-то позитивные стороны в сохранении Гайдара в роли главы правительства. Их тоже было немало. Например, я заметил, что к концу года, примерно с октября-ноября, Гайдар в своих выступлениях более грамотно в экономическом плане анализирует ситуацию, позитивно реагирует на замечания, чаще стал советоваться с главами комитетов и комиссий парламента по поводу экономического и правового законодательства. В общем, кое-чему научился. Конечно, было бы куда лучше, если бы эта его «наука» далась бы ему не ценой разорения страны, если бы он пришел в правительство, зная, что такое реформы и как их проводить. Но, что поделаешь – нам пришлось иметь дело с этой конкретной ситуацией.
Встретились еще раз с Ельциным вечером, после окончания заседания Съезда, он снова заговорил о Гайдаре. Я сказал, что попытаюсь поддержать его, но не уверен в успехе.
– Моя возможная поддержка Гайдара покоится исключительно на том, чтобы поддержать вас, Борис Николаевич, – сказал я президенту.
– Спасибо, Руслан Имранович, мне очень хотелось, чтобы вы меня поняли, даже если не удастся отстоять Гайдара, – сказал президент. Он был доволен.
Чтобы показать свои намерения парламентариям и прессе, я пригласил Гайдара к себе. Его где-то нашли, встретились в каком-то людном месте, разговорились. За нами наблюдают сотни глаз – депутаты, журналисты. Всем любопытно, видимо, о чем это Председатель говорит с человеком, который, по сути, уже в отставке. Затем я, дружески полуобняв Гайдара, направляюсь с ним в мой кремлевский кабинет. Там мы обедаем – все это разносится по залам Кремля, доходит до депутатов. Многие, прежде всего региональные лидеры, спешат ко мне с вопросами и расспросами:
– Руслан Имранович, почему вы решили поддержать Гайдара?
Отвечаю:
– Он за прошедший год «поумнел». Критика идет ему на пользу. Придет другой – начнет «ломать дрова». Мы с вами опять будем «учить» и так до бесконечности. Пока от экономики страны не останутся «рожки да ножки». Давайте дадим ему еще один год…
Надо сказать, на многих это подействовало, и они, так же как и я, голосовали за Гайдара. Но далеко не всех я убедил в правильности своей позиции. Собственно, я знал, что Гайдара «протащить» в премьеры будет невозможно. Но я хотел, чтобы Ельцин убедился в том, что я честно хотел помочь ему в новом утверждении Гайдара. И я это делал искренне, полагая, что если вдруг произойдет немыслимое и Гайдара утвердят премьером – он наверняка в дальнейшем будет советоваться с парламентом в большей мере, чем делал это раньше. Во всяком случае, мои рассуждения были такими. Возможно, я таким образом оправдывал свою оппортунистическую позицию. Возможно. Но настроение было гадкое – внутренне не мог примириться с тем, что приходилось делать. Все время вспоминал недавнее прошлое – почему так маниакально настойчиво, бездарно и упрямо этот человек (Гайдар) проводил свои очевидно порочные «реформы», причем ни за что не отвечая, ни перед кем не будучи ответственным? Последним «сигналом» для него был доклад профессора Д. Росса.
Профессор Дж. Росс предсказывает гибельные результаты экономических реформ Ельцина
В декабре 1992 года, незадолго до начала VII Съезда народных депутатов, известный английский экономист, профессор Дж. Росс направил в адрес Верховного Совета свой обстоятельный доклад «Почему «невидимая рука» Российского Правительства указывает не в ту сторону?». Привожу некоторые выдержки из его доклада. «За пределами России становится совершенно ясным, что экономическую политику нынешнего правительства ждет банкротство. Это так не только по причинам теоретического или технического характера – хотя данная политика не может достичь успеха и с этих точек зрения. Наиболее фундаментальная проблема состоит в том, что российское правительство не имеет стройной и последовательной концепции экономической системы, которую оно стремится создать, – даже если предположить, что такая последовательная стратегия была принята, то проводимая политика принесет результаты, противоположные намечаемым… Полная ошибочность и бессвязность нынешней политики являются очевидными. Я надеюсь, что дискуссия по этим проблемам приведет к более детальному рассмотрению вопросов экономической политики и к изменению взгляда на эту проблему в отношениях между Западом и Востоком… Попытка внедрить полную либерализацию цен в монополизированную экономику неизбежно ведет не просто к инфляции, а к краху внутреннего рынка, блокирует экономический рост. Такая политика является гибельной. Доминирующим рынком для России должен быть внутренний национальный рынок – и в особенности развитие потребления. Разрушение потребления ведет к волнениям населения и опустошительному сельскохозяйственному кризису. В такой обстановке тотальная приватизация лишь усугубляет положение, поскольку она не предполагает расширения внутреннего рынка и потребления, а всего лишь некую задачу «создания собственников» (по Ельцину). Высокая норма процента и гиперинфляция не ведут к улучшению положения мелких производителей. Низкая заработная плата и авторитарные политические решения в России и в целом в бывшем СССР, несут угрозу дестабилизации Западной Европы… Необходима политика, противоположная политике нынешнего правительства. В качестве двигателя экономического развития должен рассматриваться внутренний рынок и в особенности – массовое потребление… Экономическая основа для консолидации демократии в России лежит в обеспечении внутреннего рынка. Демократическая Россия со стабильной национальной экономикой, а не с экспортной ориентацией за счет низкой заработной платы, может быть мощным, но не угрожающим партнером для демократии Западной Европы…».
Доклад профессора Росса был обстоятельный, он затрагивал многие вопросы экономической политики разных стран в сравнительном аспекте – США, ЕС, Японии, СССР, убедительно показывал ограниченность правительственной политики в области цен и приватизации, доказывал необходимость создания рыночных институтов с целью ускоренного развития потребительского сектора, основанного на собственном, национальном производстве (а не за счет импорта). Я попросил Юрия Воронина распорядиться, чтобы этот доклад был размножен и представлен членам Верховного Совета. Ознакомившись с ним, многие депутаты выразили желание, чтобы его автор выступил перед ними. Профессор Дж. Росс с удовольствием прочитал лекцию, ответил на многочисленные вопросы в завязавшейся дискуссии.
Но наивный Дж. Росс! Он надеялся на то, что его доклад вызовет дискуссии, с участием членов правительства и его сторонников! Но в том и заключалась наша общенациональная беда, что и президент, и его правительство – принципиально избегали любых дискуссий и обсуждений «своей политики»: любой, кто становился на путь такого «обсуждения» – будь то парламентарий или маститый ученый-экономист, – он немедленно шельмовался столичной «демократической прессой» или каким-нибудь мелким правительственным чиновником, чьи «ценные мысли» пространно излагали эти самые «демократические» издания. «Идеологическое обеспечение» бездарных реформ было поставлено на гораздо более высокий и эффективный уровень, чем это обстояло в условиях недавнего цензурного прошлого.
Доклад профессора Росса был обстоятельный, он затрагивал многие вопросы экономической политики разных стран в сравнительном аспекте – США, ЕС, Японии, СССР, убедительно показывал ограниченность правительственной политики в области цен и приватизации, доказывал необходимость создания рыночных институтов с целью ускоренного развития потребительского сектора, основанного на собственном, национальном производстве (а не за счет импорта). Я попросил Юрия Воронина распорядиться, чтобы этот доклад был размножен и представлен членам Верховного Совета. Ознакомившись с ним, многие депутаты выразили желание, чтобы его автор выступил перед ними. Профессор Дж. Росс с удовольствием прочитал лекцию, ответил на многочисленные вопросы в завязавшейся дискуссии.
Но наивный Дж. Росс! Он надеялся на то, что его доклад вызовет дискуссии, с участием членов правительства и его сторонников! Но в том и заключалась наша общенациональная беда, что и президент, и его правительство – принципиально избегали любых дискуссий и обсуждений «своей политики»: любой, кто становился на путь такого «обсуждения» – будь то парламентарий или маститый ученый-экономист, – он немедленно шельмовался столичной «демократической прессой» или каким-нибудь мелким правительственным чиновником, чьи «ценные мысли» пространно излагали эти самые «демократические» издания. «Идеологическое обеспечение» бездарных реформ было поставлено на гораздо более высокий и эффективный уровень, чем это обстояло в условиях недавнего цензурного прошлого.
Избрание Черномырдина главой правительства
«Немыслимое» не произошло – несмотря на неоднократное голосование, и даже демонстрацию того, как я голосую за Гайдара, – его «прокатили». Премьером стал Виктор Черномырдин – человек весьма посредственных способностей, плохо образованный, бывший политработник, как и Ельцин, член ЦК КПСС и бывший газовый министр СССР, не умеющий грамотно (по-русски) излагать свои мысли.
Ельцин специально предложил состав кандидатов в премьеры из лиц, заведомо слабых – очевидно, полагая, что в этом случае возможность избрания Гайдара повысится. Или другое – он просто не желал иметь главой правительства сильную личность. Скорее в этом больше правды.
Ельцин страшно обозлился тем, что не избрали Гайдара. Даже предпринял какие-то силовые шаги наподобие горбачевского шантажа народных депутатов, чем возмутил Съезд основательно. Пришлось вызывать министров-силовиков для «объяснений»... Уму непостижимо, что происходит с этими «национальными лидерами», как только они получают большую власть! У них мгновенно вырастают зубы дракона, которыми готовы пожирать всех. Любое несогласие с их мнением вызывает у них яростное негодование! ...Странные люди они, эти бывшие партбоссы. Нельзя давать им власть – никакую власть им нельзя давать – их следует держать под неусыпным, жестким парламентским контролем... Иметь кнут... Самого искреннего друга своего они предают, не задумываясь, превращают его в противника, а затем – убивают, наслаждаясь... Пытались меня запугать, имитировать покушение на мою дочь, Селиму, при входе в медицинский институт, где она училась на 2-м курсе...
Избрание Черномырдина, как этого хотел Ельцин, не уберегло нас от его «гнева» – он попытался буквально сорвать работу Съезда, сделал ряд угрожающих заявлений о том, что «применит силу» и т.д. Стало известно о каких-то «непонятных маневрах» войсковых подразделений. Все это уже буквально взбесило (но никак не напугало) депутатов, которые всего лишь полтора года назад разгромили один путч. Но какой ценой? Поэтому было принято решение заслушать выступления министров обороны и внутренних дел, а также секретаря национальной безопасности. Они заявили о своей верности «Закону» и «Конституции».
Тогда я приписал мотивы столь отчаянной борьбы Ельцина его чрезмерному упрямству, но, видимо, это его «упрямство» было продиктовано и более серьезным фактором. Это в какой-то степени стало проясняться уже вскоре после прихода к руководству правительства Черномырдина. Он поначалу старался взаимодействовать с Верховным Советом, мы часто встречались с ним. Он советовался по кадрам, просил дать ему на «укрепление» моих заместителей Ярова и Шумейко (оба стали заместителями главы правительства, как и депутат Заверюха), полагал (и правильно), что я знаю ситуацию в стране лучше, чем он, в том числе и в плане способных руководителей. Я рекомендовал также Юрия Шафраника в качестве министра топливной промышленности и др. Политику предшествующего правительства Черномырдин назвал образно – «как Мамай проехал!». Мы стали согласовывать программу законодательной деятельности, депутаты постоянно работали совместно с министрами, министры – с депутатами, быстро исчезло былое взаимное недоверие. Обстановка между правительством и Законодателем явно разрядилась. Казалось бы, президент должен быть доволен. На встречах с Ельциным я высказывался в том плане, что мы постараемся впредь не доводить ситуацию до того нездорового уровня, который был ранее свойствен в наших взаимоотношениях с правительством. Ельцин говорил, что разделяет эту точку зрения, выражал свое удовлетворение.
И вдруг – все вернулось на «круги своя». Из Кремля последовал грозный окрик премьеру, вокруг Черномырдина стали сгущаться тучи – в печати стали появляться какие-то материалы о его «сомнительных операциях» в Газпроме. Черномырдин круто развернулся в своих «симпатиях» к Верховному Совету – он стал дистанцироваться. Изменились и подходы к приватизации. Чубайс с удвоенной скоростью проводил «свою» приватизацию, не считаясь не только с законодательством (которое, кстати, при этом фальсифицировали), но даже не подчиняясь премьеру и нарушая президентское «указное право». Как по мановению волшебной палочки, критика в адрес Черномырдина в московской прессе прекратилась...
Видимо, все это тоже было не просто следствием «ельцинского упрямства», а скорее вытекало из его «секретного контракта». Но, повторяю, не «внешние силы» следует считать виновными в истощении страны в 90-х. Она, эта известная и «неизвестная сторона», не принуждала Кремль к этому «контракту»; виновным следует считать Кремль и его «хозяина»... Но вернемся в Кремль, где работал VII Съезд народных депутатов. Большое впечатление на депутатов Съезда, да и в целом на общественное мнение страны, произвело выступление Председателя Конституционного суда Валерия Дмитриевича Зорькина.
Ельцин специально предложил состав кандидатов в премьеры из лиц, заведомо слабых – очевидно, полагая, что в этом случае возможность избрания Гайдара повысится. Или другое – он просто не желал иметь главой правительства сильную личность. Скорее в этом больше правды.
Ельцин страшно обозлился тем, что не избрали Гайдара. Даже предпринял какие-то силовые шаги наподобие горбачевского шантажа народных депутатов, чем возмутил Съезд основательно. Пришлось вызывать министров-силовиков для «объяснений»... Уму непостижимо, что происходит с этими «национальными лидерами», как только они получают большую власть! У них мгновенно вырастают зубы дракона, которыми готовы пожирать всех. Любое несогласие с их мнением вызывает у них яростное негодование! ...Странные люди они, эти бывшие партбоссы. Нельзя давать им власть – никакую власть им нельзя давать – их следует держать под неусыпным, жестким парламентским контролем... Иметь кнут... Самого искреннего друга своего они предают, не задумываясь, превращают его в противника, а затем – убивают, наслаждаясь... Пытались меня запугать, имитировать покушение на мою дочь, Селиму, при входе в медицинский институт, где она училась на 2-м курсе...
Избрание Черномырдина, как этого хотел Ельцин, не уберегло нас от его «гнева» – он попытался буквально сорвать работу Съезда, сделал ряд угрожающих заявлений о том, что «применит силу» и т.д. Стало известно о каких-то «непонятных маневрах» войсковых подразделений. Все это уже буквально взбесило (но никак не напугало) депутатов, которые всего лишь полтора года назад разгромили один путч. Но какой ценой? Поэтому было принято решение заслушать выступления министров обороны и внутренних дел, а также секретаря национальной безопасности. Они заявили о своей верности «Закону» и «Конституции».
Тогда я приписал мотивы столь отчаянной борьбы Ельцина его чрезмерному упрямству, но, видимо, это его «упрямство» было продиктовано и более серьезным фактором. Это в какой-то степени стало проясняться уже вскоре после прихода к руководству правительства Черномырдина. Он поначалу старался взаимодействовать с Верховным Советом, мы часто встречались с ним. Он советовался по кадрам, просил дать ему на «укрепление» моих заместителей Ярова и Шумейко (оба стали заместителями главы правительства, как и депутат Заверюха), полагал (и правильно), что я знаю ситуацию в стране лучше, чем он, в том числе и в плане способных руководителей. Я рекомендовал также Юрия Шафраника в качестве министра топливной промышленности и др. Политику предшествующего правительства Черномырдин назвал образно – «как Мамай проехал!». Мы стали согласовывать программу законодательной деятельности, депутаты постоянно работали совместно с министрами, министры – с депутатами, быстро исчезло былое взаимное недоверие. Обстановка между правительством и Законодателем явно разрядилась. Казалось бы, президент должен быть доволен. На встречах с Ельциным я высказывался в том плане, что мы постараемся впредь не доводить ситуацию до того нездорового уровня, который был ранее свойствен в наших взаимоотношениях с правительством. Ельцин говорил, что разделяет эту точку зрения, выражал свое удовлетворение.
И вдруг – все вернулось на «круги своя». Из Кремля последовал грозный окрик премьеру, вокруг Черномырдина стали сгущаться тучи – в печати стали появляться какие-то материалы о его «сомнительных операциях» в Газпроме. Черномырдин круто развернулся в своих «симпатиях» к Верховному Совету – он стал дистанцироваться. Изменились и подходы к приватизации. Чубайс с удвоенной скоростью проводил «свою» приватизацию, не считаясь не только с законодательством (которое, кстати, при этом фальсифицировали), но даже не подчиняясь премьеру и нарушая президентское «указное право». Как по мановению волшебной палочки, критика в адрес Черномырдина в московской прессе прекратилась...
Видимо, все это тоже было не просто следствием «ельцинского упрямства», а скорее вытекало из его «секретного контракта». Но, повторяю, не «внешние силы» следует считать виновными в истощении страны в 90-х. Она, эта известная и «неизвестная сторона», не принуждала Кремль к этому «контракту»; виновным следует считать Кремль и его «хозяина»... Но вернемся в Кремль, где работал VII Съезд народных депутатов. Большое впечатление на депутатов Съезда, да и в целом на общественное мнение страны, произвело выступление Председателя Конституционного суда Валерия Дмитриевича Зорькина.
Выступление председателя Конституционного суда В.Д. Зорькина
«Уважаемый Президент, уважаемый Председатель, уважаемый Президиум, уважаемые народные депутаты Российской Федерации! Год назад вы впервые в нашей стране избрали Конституционный суд.
Мы старались действовать так, чтобы оправдать ваше доверие. Как это получилось, судить не нам. Но вы, законодатели, в законе о Конституционном суде написали, что ежегодно он обращается с посланиями к Верховному Совету. Подробное послание мы, как и положено, подготовим и в декабре представим.
Пользуясь тем, что сегодня вы все здесь собрались, и рассчитывая на вашу любезность и терпение, мы решили обратиться к вам в связи с важнейшими аспектами, которые характеризуют конституционную законность.
Мы не будем вмешиваться в искусство политики, в полномочия законодательной и исполнительной власти. Что касается нас, то вместе с вами мы переживаем трудное время. И трудным его заставляет назвать то, что фактически мы переживаем глубочайший кризис конституционной законности. Часто спрашивают: где Конституционный суд? Конституционный суд здесь – в Москве, здесь – в России. Не все, к сожалению, зависит от Конституционного суда, и понятно, что выше себя мы не прыгнем. Что нас беспокоит?
Мы старались действовать так, чтобы оправдать ваше доверие. Как это получилось, судить не нам. Но вы, законодатели, в законе о Конституционном суде написали, что ежегодно он обращается с посланиями к Верховному Совету. Подробное послание мы, как и положено, подготовим и в декабре представим.
Пользуясь тем, что сегодня вы все здесь собрались, и рассчитывая на вашу любезность и терпение, мы решили обратиться к вам в связи с важнейшими аспектами, которые характеризуют конституционную законность.
Мы не будем вмешиваться в искусство политики, в полномочия законодательной и исполнительной власти. Что касается нас, то вместе с вами мы переживаем трудное время. И трудным его заставляет назвать то, что фактически мы переживаем глубочайший кризис конституционной законности. Часто спрашивают: где Конституционный суд? Конституционный суд здесь – в Москве, здесь – в России. Не все, к сожалению, зависит от Конституционного суда, и понятно, что выше себя мы не прыгнем. Что нас беспокоит?
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента