– Что?
– Здесь в Октябрьскую революцию самые бои были. Наши по кадетам из пушек лупили. Мы со Славкой видели… Помнишь, Славка?
– Я здесь не был тогда, – сознался Слава, – и по-моему, ты тоже не был.
– Я? Сколько раз! Мы сюда с Шуркой бегали… Один раз полную шапку гильз набрали. Правда, очень давно – мне тогда было восемь лет. А ты, конечно, не видал. Ты дома сидел. Тебя мама не пускала…
Мальчики пришли на Пантелеевку.
Через широкие окна типографии виднелись большие залы, уставленные машинами. В цехах было пусто. Над воротами висела вывеска: «Типография Мосполиграфтреста». Мальчики вошли в проходную.
В тесном дощатом помещении, за низким барьером, сидел человек, по всей видимости сторож, и хлебал из большой миски суп.
Тут же вертелась девочка лет десяти с маленькими косичками, завязанными красной ленточкой.
Когда мальчики вошли, сторож поднял голову, тыльной стороной ладони вытер усы и вопросительно посмотрел на ребят.
– Скажите, пожалуйста, – обратился к нему Миша. – Где здесь находится отряд юных пионеров?
– Пионеров? – Сторож опять взялся за ложку. – А вы откудова – из райкома или как?
– Да… мы… тут… – замялся Миша, – мы по делу.
Девочка с любопытством смотрела на мальчиков. Сторож доел суп, отодвинул миску и сказал:
– Есть у нас такие – пионеры. Только в клубе они небось, у себя…
– Вы не скажете, где находится клуб?
Девочка удивленно взглянула. Сторож хмыкнул и спросил:
– Вы что же, клуба нашего не знаете?
– Да, – замялся Миша, – мы из другого района. Мы из Хамовников.
– А-а… – протянул сторож. – На Садовой клуб ихний, тут недалеко.
– На какой Садовой? Садовых много.
– Вот смешные! – захихикала девочка. – Клуба не знают! Папаня, они клуба не знают!
– Ты больно много знаешь! – прикрикнул сторож на девочку. – Проводи вот их да покажи клуб. Может, и на самом деле нужно, – добавил он, с сомнением посмотрев на ребят.
– Сейчас покажу.
Девочка сполоснула под бачком миску и ложку, завязала их в салфетку и вышла с мальчиками на улицу.
– Я пионеров хорошо знаю, – болтала девочка. – Наш Васька там самый главный – он на барабане играет.
Миша насмешливо посмотрел на нее, но промолчал. Что спорить с такой мелюзгой!
– У них и труба есть, – продолжала болтать девочка. – У них знаете как строго! Ругаться нельзя, на буферах кататься нельзя, руки в карманах держать нельзя, девчонок бить тоже нельзя. Вот. А драться можно только с буржуями. Только если драться, так галстуки снимать. В галстуке тоже нельзя.
– Не вертись под ногами! – строго сказал Миша.
– И девочек туда принимают, – опять затараторила девочка, – только не всех, только этих… ну… достигших возраста.
– А вашему Васе много лет? – спросил Слава.
– У… Ему четырнадцать лет, а может быть, и пятнадцать. Он серьезный! Приходит прямо на квартиру и все забирает.
Мальчики с удивлением посмотрели на нее.
– Как это – забирает? – спросил Генка.
– Очень просто, – важно ответила девочка, – для беспризорных детдомов… Пионеры ходят и вещи собирают. У меня кофточку отобрали! – с гордостью объяснила она.
– Отобрали кофточку?
– Угу.
– Это, положим, неправда, – сказал Генка, – никто не имеет права отбирать.
– Они не сами, им маманя дала.
– А тебе жалко стало? – засмеялся Слава.
– И не жалко вовсе. Я им еще хотела прошлогоднюю шапочку отдать, а Васька говорит: «Не надо, а то, – говорит, – тебе следующий раз отдавать нечего будет… Ты, – говорит, – не беспокойся, мы скоро опять собирать будем». И правда: утром кофточку взяли, а вечером за шапочкой пришли. – Она вздохнула. – Беспризорников ведь много – когда всех обуешь, оденешь…
Они подошли к дому на Садовой.
– Вот здесь, на третьем этаже, – показала девочка и заторопилась: – Я пойду, а то Васька увидит…
Глава 37
Глава 38
Глава 39
Глава 40
– Здесь в Октябрьскую революцию самые бои были. Наши по кадетам из пушек лупили. Мы со Славкой видели… Помнишь, Славка?
– Я здесь не был тогда, – сознался Слава, – и по-моему, ты тоже не был.
– Я? Сколько раз! Мы сюда с Шуркой бегали… Один раз полную шапку гильз набрали. Правда, очень давно – мне тогда было восемь лет. А ты, конечно, не видал. Ты дома сидел. Тебя мама не пускала…
Мальчики пришли на Пантелеевку.
Через широкие окна типографии виднелись большие залы, уставленные машинами. В цехах было пусто. Над воротами висела вывеска: «Типография Мосполиграфтреста». Мальчики вошли в проходную.
В тесном дощатом помещении, за низким барьером, сидел человек, по всей видимости сторож, и хлебал из большой миски суп.
Тут же вертелась девочка лет десяти с маленькими косичками, завязанными красной ленточкой.
Когда мальчики вошли, сторож поднял голову, тыльной стороной ладони вытер усы и вопросительно посмотрел на ребят.
– Скажите, пожалуйста, – обратился к нему Миша. – Где здесь находится отряд юных пионеров?
– Пионеров? – Сторож опять взялся за ложку. – А вы откудова – из райкома или как?
– Да… мы… тут… – замялся Миша, – мы по делу.
Девочка с любопытством смотрела на мальчиков. Сторож доел суп, отодвинул миску и сказал:
– Есть у нас такие – пионеры. Только в клубе они небось, у себя…
– Вы не скажете, где находится клуб?
Девочка удивленно взглянула. Сторож хмыкнул и спросил:
– Вы что же, клуба нашего не знаете?
– Да, – замялся Миша, – мы из другого района. Мы из Хамовников.
– А-а… – протянул сторож. – На Садовой клуб ихний, тут недалеко.
– На какой Садовой? Садовых много.
– Вот смешные! – захихикала девочка. – Клуба не знают! Папаня, они клуба не знают!
– Ты больно много знаешь! – прикрикнул сторож на девочку. – Проводи вот их да покажи клуб. Может, и на самом деле нужно, – добавил он, с сомнением посмотрев на ребят.
– Сейчас покажу.
Девочка сполоснула под бачком миску и ложку, завязала их в салфетку и вышла с мальчиками на улицу.
– Я пионеров хорошо знаю, – болтала девочка. – Наш Васька там самый главный – он на барабане играет.
Миша насмешливо посмотрел на нее, но промолчал. Что спорить с такой мелюзгой!
– У них и труба есть, – продолжала болтать девочка. – У них знаете как строго! Ругаться нельзя, на буферах кататься нельзя, руки в карманах держать нельзя, девчонок бить тоже нельзя. Вот. А драться можно только с буржуями. Только если драться, так галстуки снимать. В галстуке тоже нельзя.
– Не вертись под ногами! – строго сказал Миша.
– И девочек туда принимают, – опять затараторила девочка, – только не всех, только этих… ну… достигших возраста.
– А вашему Васе много лет? – спросил Слава.
– У… Ему четырнадцать лет, а может быть, и пятнадцать. Он серьезный! Приходит прямо на квартиру и все забирает.
Мальчики с удивлением посмотрели на нее.
– Как это – забирает? – спросил Генка.
– Очень просто, – важно ответила девочка, – для беспризорных детдомов… Пионеры ходят и вещи собирают. У меня кофточку отобрали! – с гордостью объяснила она.
– Отобрали кофточку?
– Угу.
– Это, положим, неправда, – сказал Генка, – никто не имеет права отбирать.
– Они не сами, им маманя дала.
– А тебе жалко стало? – засмеялся Слава.
– И не жалко вовсе. Я им еще хотела прошлогоднюю шапочку отдать, а Васька говорит: «Не надо, а то, – говорит, – тебе следующий раз отдавать нечего будет… Ты, – говорит, – не беспокойся, мы скоро опять собирать будем». И правда: утром кофточку взяли, а вечером за шапочкой пришли. – Она вздохнула. – Беспризорников ведь много – когда всех обуешь, оденешь…
Они подошли к дому на Садовой.
– Вот здесь, на третьем этаже, – показала девочка и заторопилась: – Я пойду, а то Васька увидит…
Глава 37
Маленькое недоразумение
Девочка ушла. Мальчики стояли у подъезда. Их вдруг охватила робость. Из ворот выглянул какой-то мальчишка, посмотрел на них, спрятался обратно, потом высунулась еще одна белобрысая голова и тоже скрылась…
Мальчики стояли в нерешительности. Мише вдруг захотелось уйти домой. Кто его знает, еще, может, прогонят… Но рядом были Генка и Слава. Не мог же он обнаружить перед ними такое малодушие! Миша решительно двинулся вверх по лестнице. Мальчики пошли за ним.
Они поднялись на третий этаж, открыли массивную резную дубовую дверь и увидели большую квадратную комнату. У задней стены на подставке стояло свернутое знамя с золотыми кистями и бронзовым овальным острием. Над знаменем, во всю длину стены, – красное полотнище: «Организация детей – лучший путь воспитания коммунаров. Ленин». Рядом со знаменем на тумбочке лежали барабан и горн.
В каждом из углов комнаты стояло по маленькому флажку с какими-то изображениями. На стенах висели рисунки и плакаты.
В комнате никого не было. На лестнице тоже было пусто. На секунду в верхнем этаже послышался какой-то топот, и опять все стихло.
Мальчики вошли в комнату и начали осматривать пионерский клуб. На каждом из маленьких флажков был изображен зверь. Всего было четыре изображения: сова, лисица, медведь и пантера. Рядом на стене висели рисунки, вырезки из газет, большой лист с правилами сигнализации флажками, азбука Морзе. На веревочках висели тетрадки, озаглавленные: «Звеньевой журнал».
Друзья рассматривали один такой журнал, как вдруг услышали позади шорох. Они оглянулись и увидели подкрадывающихся к ним мальчиков в красных галстуках. Их вид не оставлял никаких сомнений относительно их намерений, и наши друзья мгновенно приняли положение «к обороне». Пионеры, увидев, что их заметили, с криком бросились в атаку, но она была быстро отбита мальчиками.
Заняв неприступную позицию в углу комнаты, тесно сомкнув строй с Мишей в центре, Генкой и Славой на флангах, друзья отчаянно отбивались руками и ногами.
Пионеры дружно бросились во вторую атаку. Ими командовал белобрысый мальчишка с нашивкой на рукаве. Он был страшно возбужден, метался из стороны в сторону и кричал:
– Спокойно… так… спокойно… Не давай им уходить!.. Спокойно… растаскивай их… Спокойно!..
Вторая атака оказалась успешней. Пионерам удалось оттащить Славу. Миша бросился его выручать. Строй разорвался, и мальчики сражались в одиночку…
– Спокойно! – кричал белобрысый, вцепившись в Славу. – Спокойно… применяй бокс! Спокойно… Сережка, общую тревогу!
Один пионер выскочил из свалки и яростно забил в барабан.
Мише удалось наконец отбить Славу, и мальчики, пятясь назад и отпихиваясь ногами, снова заняли свою позицию в углу.
Обе стороны были основательно потрепаны. Все тяжело дышали. У пионеров галстуки съехали на сторону. У Славы был разорван воротник. Генка одной рукой ощупывал свои рыжие волосы, чувствуя, что они значительно уменьшились в количестве.
– Чего вы? – тяжело дыша, начал Миша.
– Пленные, молчать! – закричал белобрысый. – Сейчас мы вас… двойным морским.
Барабан продолжал издавать отчаянную дробь. В комнату вбежали несколько пионеров, за ними – еще и еще…
– Спокойно! – кричал белобрысый, продолжая метаться из стороны в сторону. – Не подходить! Это пленные нашего звена, больше никого… Медведи, лисицы… не ввязываться. Это не ваши пленные, это наши… мы их поймали…
В комнату вошел широкоплечий, коренастый парень в майке, длинных черных брюках, тоже с галстуком.
Белобрысый отдал ему салют и, волнуясь, заговорил:
– Наше звено поймало трех скаутских разведчиков. Они хотели похитить отрядное знамя. Мы их заметили еще на улице. Они совещались у подъезда. Долго совещались и всё осматривались…
– Подожди, – остановил его вожатый. – Выпустите их…
Толпа пионеров, плотно окружавшая ребят, раздвинулась.
Мальчики вышли из своего угла.
– Так, – сказал вожатый, оглядывая ребят. – Продолжай, Вася.
– Они всё осматривались, – опять быстро заговорил белобрысый, – потом пошли по лестнице. Мы – с черного хода, наверх, на четвертый этаж. Они заглянули сюда, увидели, что никого нет, обрадовались и вошли, а мы их цап – и всех в плен взяли. – Он помолчал, потом деловито спросил: – Теперь мы их как? Сами судить будем или сдадим куда?
– Вы кто такие? – обратился вожатый к мальчикам.
– Мы никто, – угрюмо ответил Миша. – Просто зашли посмотреть, что это за пионеры такие.
Все рассмеялись. Белобрысый закричал:
– Не сознаются! Это скауты. Я вот этого знаю. – Он ткнул в Славу. – Он у них патрульный.
Слава покраснел:
– Неправда! Я никогда скаутом не был!
– Да!.. Не был!.. Рассказывай! Я тебя знаю. Мы тебя сколько раз видели… Правда, Сережка?
– Правда, – не моргнув глазом, подтвердил мальчик, бивший на барабане тревогу.
– А еще отпирается! – закричал белобрысый. – Я их хорошо знаю. Они на Бронной живут.
– Неправда, – сказал Миша, – мы живем на Арбате.
– На Арбате? – удивился вожатый. – Как же вы сюда попали?
– Пришли… Ведь только здесь отряд есть.
– Нет, – сказал вожатый, – не только здесь. У вас в Хамовниках тоже отряд есть, на Гознаке. И Дом пионеров организован. Почему вы туда не пошли?
– Да? – смутился Миша. – Мы не знали. Нам сказали, что в Москве только один отряд – ваш.
– Кто сказал?
– Товарищ Журбин.
– Товарищ Журбин? Откуда вы его знаете?
– Он у нас в доме живет.
– А-а… – Вожатый дружески улыбнулся. – Я знаю товарища Журбина. Так это он вам сказал… Только наш отряд уже не единственный. Есть в Сокольниках в железнодорожных мастерских и у вас на Гознаке. А ваши родители где работают?
– На фабрике Свердлова, – вмешался Генка. – У нас в доме тоже есть клуб и свой драмкружок.
– Да, – подтвердил Миша, – у нас есть свой кружок, но… мы… мы тоже хотим быть пионерами.
– Теперь все понятно, – засмеялся вожатый. – Вышла маленькая ошибка. Мои ребята, по старой памяти, всё со скаутами воюют, вот и вам попало. Ничего, сейчас мы это дело уладим.
Он засвистел в плоский физкультурный свисток, и через несколько секунд весь отряд выстроился вдоль стен, образовав квадрат, в центре которого стоял вожатый и рядом с ним – Миша, Генка и Слава.
Мальчики с восхищением смотрели на пионеров. Это была уже не толпа ребят, а отряд. Они стояли стройными рядами, по звеньям, с звеньевым флажком на правом фланге. Косые лучи солнца падали из высоких окон, освещая ровный ряд красных галстуков. Мальчики были в трусиках, девочки – в шароварах.
– Горнист, приветствие! – скомандовал вожатый.
Горн протрубил короткий, переливчатый мотив.
– Ребята! – сказал вожатый. – К нам пришли гости из Хамовнического района. Они пришли познакомиться с нашей жизнью и работой. Они хотят последовать нашему примеру. Они хотят быть пионерами. Попросим их передать ребятам Хамовников наш пламенный пионерский привет.
И пионеры Красной Пресни приветствовали будущих пионеров Хамовников троекратным «ура».
Мальчики стояли в нерешительности. Мише вдруг захотелось уйти домой. Кто его знает, еще, может, прогонят… Но рядом были Генка и Слава. Не мог же он обнаружить перед ними такое малодушие! Миша решительно двинулся вверх по лестнице. Мальчики пошли за ним.
Они поднялись на третий этаж, открыли массивную резную дубовую дверь и увидели большую квадратную комнату. У задней стены на подставке стояло свернутое знамя с золотыми кистями и бронзовым овальным острием. Над знаменем, во всю длину стены, – красное полотнище: «Организация детей – лучший путь воспитания коммунаров. Ленин». Рядом со знаменем на тумбочке лежали барабан и горн.
В каждом из углов комнаты стояло по маленькому флажку с какими-то изображениями. На стенах висели рисунки и плакаты.
В комнате никого не было. На лестнице тоже было пусто. На секунду в верхнем этаже послышался какой-то топот, и опять все стихло.
Мальчики вошли в комнату и начали осматривать пионерский клуб. На каждом из маленьких флажков был изображен зверь. Всего было четыре изображения: сова, лисица, медведь и пантера. Рядом на стене висели рисунки, вырезки из газет, большой лист с правилами сигнализации флажками, азбука Морзе. На веревочках висели тетрадки, озаглавленные: «Звеньевой журнал».
Друзья рассматривали один такой журнал, как вдруг услышали позади шорох. Они оглянулись и увидели подкрадывающихся к ним мальчиков в красных галстуках. Их вид не оставлял никаких сомнений относительно их намерений, и наши друзья мгновенно приняли положение «к обороне». Пионеры, увидев, что их заметили, с криком бросились в атаку, но она была быстро отбита мальчиками.
Пионеры дружно бросились во вторую атаку. Ими командовал белобрысый мальчишка с нашивкой на рукаве. Он был страшно возбужден, метался из стороны в сторону и кричал:
– Спокойно… так… спокойно… Не давай им уходить!.. Спокойно… растаскивай их… Спокойно!..
Вторая атака оказалась успешней. Пионерам удалось оттащить Славу. Миша бросился его выручать. Строй разорвался, и мальчики сражались в одиночку…
– Спокойно! – кричал белобрысый, вцепившись в Славу. – Спокойно… применяй бокс! Спокойно… Сережка, общую тревогу!
Один пионер выскочил из свалки и яростно забил в барабан.
Мише удалось наконец отбить Славу, и мальчики, пятясь назад и отпихиваясь ногами, снова заняли свою позицию в углу.
Обе стороны были основательно потрепаны. Все тяжело дышали. У пионеров галстуки съехали на сторону. У Славы был разорван воротник. Генка одной рукой ощупывал свои рыжие волосы, чувствуя, что они значительно уменьшились в количестве.
– Чего вы? – тяжело дыша, начал Миша.
– Пленные, молчать! – закричал белобрысый. – Сейчас мы вас… двойным морским.
Барабан продолжал издавать отчаянную дробь. В комнату вбежали несколько пионеров, за ними – еще и еще…
– Спокойно! – кричал белобрысый, продолжая метаться из стороны в сторону. – Не подходить! Это пленные нашего звена, больше никого… Медведи, лисицы… не ввязываться. Это не ваши пленные, это наши… мы их поймали…
В комнату вошел широкоплечий, коренастый парень в майке, длинных черных брюках, тоже с галстуком.
Белобрысый отдал ему салют и, волнуясь, заговорил:
– Наше звено поймало трех скаутских разведчиков. Они хотели похитить отрядное знамя. Мы их заметили еще на улице. Они совещались у подъезда. Долго совещались и всё осматривались…
– Подожди, – остановил его вожатый. – Выпустите их…
Толпа пионеров, плотно окружавшая ребят, раздвинулась.
Мальчики вышли из своего угла.
– Так, – сказал вожатый, оглядывая ребят. – Продолжай, Вася.
– Они всё осматривались, – опять быстро заговорил белобрысый, – потом пошли по лестнице. Мы – с черного хода, наверх, на четвертый этаж. Они заглянули сюда, увидели, что никого нет, обрадовались и вошли, а мы их цап – и всех в плен взяли. – Он помолчал, потом деловито спросил: – Теперь мы их как? Сами судить будем или сдадим куда?
– Вы кто такие? – обратился вожатый к мальчикам.
– Мы никто, – угрюмо ответил Миша. – Просто зашли посмотреть, что это за пионеры такие.
Все рассмеялись. Белобрысый закричал:
– Не сознаются! Это скауты. Я вот этого знаю. – Он ткнул в Славу. – Он у них патрульный.
Слава покраснел:
– Неправда! Я никогда скаутом не был!
– Да!.. Не был!.. Рассказывай! Я тебя знаю. Мы тебя сколько раз видели… Правда, Сережка?
– Правда, – не моргнув глазом, подтвердил мальчик, бивший на барабане тревогу.
– А еще отпирается! – закричал белобрысый. – Я их хорошо знаю. Они на Бронной живут.
– Неправда, – сказал Миша, – мы живем на Арбате.
– На Арбате? – удивился вожатый. – Как же вы сюда попали?
– Пришли… Ведь только здесь отряд есть.
– Нет, – сказал вожатый, – не только здесь. У вас в Хамовниках тоже отряд есть, на Гознаке. И Дом пионеров организован. Почему вы туда не пошли?
– Да? – смутился Миша. – Мы не знали. Нам сказали, что в Москве только один отряд – ваш.
– Кто сказал?
– Товарищ Журбин.
– Товарищ Журбин? Откуда вы его знаете?
– Он у нас в доме живет.
– А-а… – Вожатый дружески улыбнулся. – Я знаю товарища Журбина. Так это он вам сказал… Только наш отряд уже не единственный. Есть в Сокольниках в железнодорожных мастерских и у вас на Гознаке. А ваши родители где работают?
– На фабрике Свердлова, – вмешался Генка. – У нас в доме тоже есть клуб и свой драмкружок.
– Да, – подтвердил Миша, – у нас есть свой кружок, но… мы… мы тоже хотим быть пионерами.
– Теперь все понятно, – засмеялся вожатый. – Вышла маленькая ошибка. Мои ребята, по старой памяти, всё со скаутами воюют, вот и вам попало. Ничего, сейчас мы это дело уладим.
Он засвистел в плоский физкультурный свисток, и через несколько секунд весь отряд выстроился вдоль стен, образовав квадрат, в центре которого стоял вожатый и рядом с ним – Миша, Генка и Слава.
Мальчики с восхищением смотрели на пионеров. Это была уже не толпа ребят, а отряд. Они стояли стройными рядами, по звеньям, с звеньевым флажком на правом фланге. Косые лучи солнца падали из высоких окон, освещая ровный ряд красных галстуков. Мальчики были в трусиках, девочки – в шароварах.
– Горнист, приветствие! – скомандовал вожатый.
Горн протрубил короткий, переливчатый мотив.
– Ребята! – сказал вожатый. – К нам пришли гости из Хамовнического района. Они пришли познакомиться с нашей жизнью и работой. Они хотят последовать нашему примеру. Они хотят быть пионерами. Попросим их передать ребятам Хамовников наш пламенный пионерский привет.
И пионеры Красной Пресни приветствовали будущих пионеров Хамовников троекратным «ура».
Глава 38
Впечатления
Только к концу дня покинули мальчики гостеприимный пионерский клуб. Восхищенные всем виденным, они шли по бульварам Садовой к себе домой.
– «Пионер здоров и вынослив» – вот самый правильный закон, – разглагольствовал Генка, размахивая руками, – самый правильный! Теперь надо побольше заниматься физкультурой и развивать мускулы.
– Есть законы поважней, – заметил Слава.
– Какие это поважней? – задорно спросил Генка.
– Какие? Например: «Пионер стремится к знанию. Знание и умение – сила в борьбе за рабочее дело».
– Это поважней? Ничего ты не понимаешь! Если будешь слабым, так тебя буржуи в момент расколошматят, никакие знания не помогут. Верно, Мишка?
– Самых важных законов два, – наставительно произнес Миша. – Во-первых: «Пионер верен делу рабочего класса», и, во-вторых: «Пионер смел, настойчив и никогда не падает духом». Но самое главное – это то, что сказал Ленин. Слыхали, их вожатый читал? «Дети, подрастающие пролетарии, должны помогать революции». Вот это самое главное.
– А вы заметили, как о них сторож в типографии говорил? – сказал Слава. – С уважением.
– Еще бы, – сказал Миша, – их весь район знает, а уж в своей типографии и подавно.
– Только почему у них никакого оружия нет? – недоумевал Генка. – Хотя бы винтовочка какая-нибудь для порядка. Мы для своего отряда обязательно винтовки достанем.
– Мы как отряд организуем, – сказал Миша, – так звенья будем по-другому называть. Зачем все эти звери? Это по-детски получается. Лучше какое-нибудь революционное название. Например, имени Карла Либкнехта или Спартака.
– Это не ты придумал, – заметил Генка, – они у себя тоже хотят переделать. Слыхал, вожатый говорил?
– Слыхал. Только я это еще раньше подумал, как увидел зверей. А слышали, вожатый сказал: «К Международному юношескому дню передадим лучших пионеров в комсомол»? Видали? Этот белобрысый уже комсомольцем будет, а мы еще даже не пионеры.
– Этому белобрысому нужно наложить как следует, – проворчал Генка.
– За что? – возразил Миша. – Они защищали свое знамя. Ведь они не знали, кто мы такие.
– Теперь нужно на Гознак пойти, – сказал Слава. – Может быть, нас туда в отряд примут, или узнать, где это организуется Дом пионеров.
– Зачем нам куда-то ходить, когда у нас своя фабрика есть! – возразил Миша. – Слышал, их вожатый говорил: отряды будут организованы при всех заводах и фабриках. Есть постановление комсомола.
– Фью! – свистнул Генка. – Жди от нашего директора или вот от его папаши. – Он кивнул на Славу. – Тетя говорит, что они ни на что денег не дают, такие скупердяи.
Слава обиделся:
– Ничего ты не знаешь, а говоришь! Еще не все цехи работают, а фабрика должна обходиться своими средствами. Думаешь, так просто фабрикой управлять?
– Нужно пойти в ячейку и в райком, – сказал Миша, – и к Журбину заодно. Он тогда еще про пионеров говорил.
Мальчики подошли к своему дому. В воротах они услышали шум и крики, доносившиеся с заднего двора. Они побежали туда и увидели толпу ребят, плотным кольцом окруживших беспризорника Коровина.
Коровин стоял, прижавшись спиной к стене, озираясь кругом, как затравленный волчонок. На него наскакивал Борька Филин.
– Ты чего? – кричал Борька. – Воровать сюда пришел? А? Скажи! Воровать? Бей его, ребята!..
Миша растолкал ребят и стал рядом с беспризорником:
– Вы чего к нему пристали? Вы чего все на одного? Ты что, Борька, с ума сошел?
– Брось, Мишка, – крикнул Генка, – ведь это он у тебя деньги украл! Нечего его защищать. Знаю я этих беспризорников… Малолетние преступники! – добавил он презрительно.
Коровин вдруг засопел и пробормотал:
– Сам ты малолетний… рыжий преступник.
Все рассмеялись.
– Айда в клуб, – сказал Миша. – Пойдем с нами. – Он потянул беспризорника за рукав, но тут же отпустил его, вспомнив, что рукава у Коровина плохо держатся.
– Не пойду я, – угрюмо ответил Коровин, исподлобья поглядывая на Генку.
– Правильно, – ввязался вдруг Борька, – не ходи с ними, пацан. Давай лучше в расшибалочку постукаем.
– Пойдем, пойдем, – Миша опять потянул беспризорника, – не бузи, пойдем…
– «Пионер здоров и вынослив» – вот самый правильный закон, – разглагольствовал Генка, размахивая руками, – самый правильный! Теперь надо побольше заниматься физкультурой и развивать мускулы.
– Есть законы поважней, – заметил Слава.
– Какие это поважней? – задорно спросил Генка.
– Какие? Например: «Пионер стремится к знанию. Знание и умение – сила в борьбе за рабочее дело».
– Это поважней? Ничего ты не понимаешь! Если будешь слабым, так тебя буржуи в момент расколошматят, никакие знания не помогут. Верно, Мишка?
– Самых важных законов два, – наставительно произнес Миша. – Во-первых: «Пионер верен делу рабочего класса», и, во-вторых: «Пионер смел, настойчив и никогда не падает духом». Но самое главное – это то, что сказал Ленин. Слыхали, их вожатый читал? «Дети, подрастающие пролетарии, должны помогать революции». Вот это самое главное.
– А вы заметили, как о них сторож в типографии говорил? – сказал Слава. – С уважением.
– Еще бы, – сказал Миша, – их весь район знает, а уж в своей типографии и подавно.
– Только почему у них никакого оружия нет? – недоумевал Генка. – Хотя бы винтовочка какая-нибудь для порядка. Мы для своего отряда обязательно винтовки достанем.
– Мы как отряд организуем, – сказал Миша, – так звенья будем по-другому называть. Зачем все эти звери? Это по-детски получается. Лучше какое-нибудь революционное название. Например, имени Карла Либкнехта или Спартака.
– Это не ты придумал, – заметил Генка, – они у себя тоже хотят переделать. Слыхал, вожатый говорил?
– Слыхал. Только я это еще раньше подумал, как увидел зверей. А слышали, вожатый сказал: «К Международному юношескому дню передадим лучших пионеров в комсомол»? Видали? Этот белобрысый уже комсомольцем будет, а мы еще даже не пионеры.
– Этому белобрысому нужно наложить как следует, – проворчал Генка.
– За что? – возразил Миша. – Они защищали свое знамя. Ведь они не знали, кто мы такие.
– Теперь нужно на Гознак пойти, – сказал Слава. – Может быть, нас туда в отряд примут, или узнать, где это организуется Дом пионеров.
– Зачем нам куда-то ходить, когда у нас своя фабрика есть! – возразил Миша. – Слышал, их вожатый говорил: отряды будут организованы при всех заводах и фабриках. Есть постановление комсомола.
– Фью! – свистнул Генка. – Жди от нашего директора или вот от его папаши. – Он кивнул на Славу. – Тетя говорит, что они ни на что денег не дают, такие скупердяи.
Слава обиделся:
– Ничего ты не знаешь, а говоришь! Еще не все цехи работают, а фабрика должна обходиться своими средствами. Думаешь, так просто фабрикой управлять?
– Нужно пойти в ячейку и в райком, – сказал Миша, – и к Журбину заодно. Он тогда еще про пионеров говорил.
Мальчики подошли к своему дому. В воротах они услышали шум и крики, доносившиеся с заднего двора. Они побежали туда и увидели толпу ребят, плотным кольцом окруживших беспризорника Коровина.
Коровин стоял, прижавшись спиной к стене, озираясь кругом, как затравленный волчонок. На него наскакивал Борька Филин.
– Ты чего? – кричал Борька. – Воровать сюда пришел? А? Скажи! Воровать? Бей его, ребята!..
Миша растолкал ребят и стал рядом с беспризорником:
– Вы чего к нему пристали? Вы чего все на одного? Ты что, Борька, с ума сошел?
– Брось, Мишка, – крикнул Генка, – ведь это он у тебя деньги украл! Нечего его защищать. Знаю я этих беспризорников… Малолетние преступники! – добавил он презрительно.
Коровин вдруг засопел и пробормотал:
– Сам ты малолетний… рыжий преступник.
Все рассмеялись.
– Айда в клуб, – сказал Миша. – Пойдем с нами. – Он потянул беспризорника за рукав, но тут же отпустил его, вспомнив, что рукава у Коровина плохо держатся.
– Не пойду я, – угрюмо ответил Коровин, исподлобья поглядывая на Генку.
– Правильно, – ввязался вдруг Борька, – не ходи с ними, пацан. Давай лучше в расшибалочку постукаем.
– Пойдем, пойдем, – Миша опять потянул беспризорника, – не бузи, пойдем…
Глава 39
Художники
В клубе драмкружковцы рисовали декорации. На сцене лежали длинные полосы белой бумаги. Маленький Вовка Баранов, по прозвищу Бяшка, тщетно пытался нарисовать богатую крестьянскую избу, жилище кулака Пахома.
– Эх ты, Бяшка несчастная! – ругался Шура Большой. – Не можешь простую избу нарисовать, а еще сын художника!
– При чем здесь «сын художника»? – оправдывался маленький Бяшка. – Наследственность передается только в третьем поколении.
Неожиданно для всех Коровин поглядел на эскиз, взял уголь и качал рисовать. На белых листах быстро появились очертания печи, окошек, длинных лавок.
– Видал? – Миша подтолкнул Генку локтем.
– Подумаешь! – Генка презрительно тряхнул волосами. – Что с того, что он рисовать умеет?.. Охота тебе с ним возиться!
– Если каждый из нас сагитирует хоть одного беспризорника, то и беспризорных не останется, – наставительно изрек Миша.
Коровин кончил эскиз и, ни на кого не глядя, сказал:
– Кисть не годится.
Шура принес ему еще несколько кистей, но Коровин их все забраковал.
– Другие нужно, – твердил он.
Миша вынул остатки лотерейных денег и протянул их Коровину:
– На, сходи купи, какие надо.
Однако Коровин не брал денег и молча смотрел на Мишу.
– Иди, – сказал Миша. – Чего ты на меня глаза вытаращил?
Коровин нерешительно взял деньги, молча оглядел всех ребят и вышел из клуба.
– Фью! – свистнул Генка. – Ухнули наши денежки!
– Если ты так будешь распоряжаться финансами, – объявил Шура, – то я с себя снимаю всякую ответственность за спектакль.
– Нечего прежде времени волноваться, – спокойно ответил Миша, – подождем…
Наступило томительное ожидание. Уже собрались взрослые. Коровина все не было.
«Неужели обманет? – думал Миша. Он вспомнил, как Коровин поглядел на него, когда брал деньги. – Нет. Он придет».
Но Коровина все не было.
– Нечего больше ждать, – сказал Шура. – Давай, Бяшка, рисуй.
Вовка начал разводить краски, как вдруг дверь клуба открылась и появился Коровин. Он был не один. Его крепко держала за плечо высокая смуглая девушка с черными, коротко остриженными волосами, одетая в синюю юбку и защитного цвета гимнастерку, перехваченную в тонкой талии широким командирским ремнем. И самое интересное: на ней был красный галстук. Одной рукой девушка крепко держала Коровина за плечо, в другой у нее была пачка кистей. Вид у девушки был очень решительный.
Она подошла к ребятам и, продолжая держать Коровина за плечо, строго спросила:
– Кто из вас посылал его за кистями?
– Я, – ответил Миша. – А в чем дело?
– Зачем вам кисти?
– Декорации рисуем.
Девушка отпустила Коровина, подошла к сцене и, разглядывая декорации, спросила:
– Какую же пьесу вы ставите?
Вперед выступил Шурка Большой.
– «Кулак и батрак», – важно произнес он. – Кстати, разрешите представиться: Александр Огуреев. Художественный руководитель и режиссер. – Он протянул девушке руку.
Девушка рассмеялась, пожала Шурину руку и сказала:
– Валя Иванова. Из районного Дома юных пионеров.
– Разрешите узнать, в чем сущность инцидента? – не меняя своей серьезной мины, спросил Шура.
– А в том, – строго сказала девушка. – Мы этих ребят отучаем воровать, а вы их приучаете. Он пришел и стащил у нас кисти.
– Я не стащил, – пробормотал Коровин, – я взял с возвратом…
Миша с удивлением смотрел на девушку. Ей было на вид лет семнадцать, не больше, а она уже вожатая и работает в Доме юных пионеров.
– Где же находится ваш дом? – недоверчиво спросил он.
– На Девичьем поле… – Девушка замялась. – Собственно говоря, он еще только организуется… А вот что это у вас за дикий кружок? Кто вами руководит? При какой организации вы состоите?
– Мы при домкоме! – крикнул Генка.
Девушка засмеялась, оглядела ребят и спросила:
– А знаете вы, кто такие юные пионеры?
Миша, Генка и Слава закричали: «Знаем!», но их голоса потонули в общем крике остальных ребят: «Нет, не знаем!»
– Тише, ребята! – крикнула девушка и подняла руку.
Когда все замолчали, она сказала:
– Пионеры, ребята, – это смена комсомолу. Теперь все дети объединяются в пионерские отряды, и в этих отрядах они готовятся стать комсомольцами, настоящими большевиками. – Она посмотрела на ребят. – Вы думаете, я к вам из-за кистей пришла? Нет. Ошибаетесь. Кисти я могла просто у него отобрать. Но он сказал, что несет их к каким-то ребятам в драмкружок. Вот я и захотела посмотреть на вас…
– Мы скоро тоже пионерами будем! – крикнул Генка.
– Конечно, будете, – сказала девушка. – А пока приходите к нам в Дом пионеров. У нас будут разные мастерские, кружки. Приходите. Тогда и кисти принесете… Кто у вас тут главный?
Генка подтолкнул вперед Мишу:
– Вот наш председатель.
– Хорошо. – Девушка одобрительно посмотрела на Мишу. – Кисти оставляю на твою ответственность. А ты собери своих ребят и приходи к нам. Обязательно приходите.
– Ладно, – сказал Миша, – а вы приходите в воскресенье на наш спектакль…
Когда девушка ушла, Коровин вернул Мише деньги и начал рисовать.
– Почему же ты в магазине не купил? – спросил его Миша.
– А чего зря платить! – Коровин посмотрел на Генку. – Я ведь не для себя.
– Ему платить непривычно, – ехидно заметил Генка и примирительно добавил: – Ладно, рисуй… Эх ты, Корова…
– Эх ты, Бяшка несчастная! – ругался Шура Большой. – Не можешь простую избу нарисовать, а еще сын художника!
– При чем здесь «сын художника»? – оправдывался маленький Бяшка. – Наследственность передается только в третьем поколении.
Неожиданно для всех Коровин поглядел на эскиз, взял уголь и качал рисовать. На белых листах быстро появились очертания печи, окошек, длинных лавок.
– Видал? – Миша подтолкнул Генку локтем.
– Подумаешь! – Генка презрительно тряхнул волосами. – Что с того, что он рисовать умеет?.. Охота тебе с ним возиться!
– Если каждый из нас сагитирует хоть одного беспризорника, то и беспризорных не останется, – наставительно изрек Миша.
Коровин кончил эскиз и, ни на кого не глядя, сказал:
– Кисть не годится.
Шура принес ему еще несколько кистей, но Коровин их все забраковал.
– Другие нужно, – твердил он.
Миша вынул остатки лотерейных денег и протянул их Коровину:
– На, сходи купи, какие надо.
Однако Коровин не брал денег и молча смотрел на Мишу.
– Иди, – сказал Миша. – Чего ты на меня глаза вытаращил?
Коровин нерешительно взял деньги, молча оглядел всех ребят и вышел из клуба.
– Фью! – свистнул Генка. – Ухнули наши денежки!
– Если ты так будешь распоряжаться финансами, – объявил Шура, – то я с себя снимаю всякую ответственность за спектакль.
– Нечего прежде времени волноваться, – спокойно ответил Миша, – подождем…
Наступило томительное ожидание. Уже собрались взрослые. Коровина все не было.
«Неужели обманет? – думал Миша. Он вспомнил, как Коровин поглядел на него, когда брал деньги. – Нет. Он придет».
Но Коровина все не было.
– Нечего больше ждать, – сказал Шура. – Давай, Бяшка, рисуй.
Вовка начал разводить краски, как вдруг дверь клуба открылась и появился Коровин. Он был не один. Его крепко держала за плечо высокая смуглая девушка с черными, коротко остриженными волосами, одетая в синюю юбку и защитного цвета гимнастерку, перехваченную в тонкой талии широким командирским ремнем. И самое интересное: на ней был красный галстук. Одной рукой девушка крепко держала Коровина за плечо, в другой у нее была пачка кистей. Вид у девушки был очень решительный.
Она подошла к ребятам и, продолжая держать Коровина за плечо, строго спросила:
– Кто из вас посылал его за кистями?
– Я, – ответил Миша. – А в чем дело?
– Зачем вам кисти?
– Декорации рисуем.
Девушка отпустила Коровина, подошла к сцене и, разглядывая декорации, спросила:
– Какую же пьесу вы ставите?
Вперед выступил Шурка Большой.
– «Кулак и батрак», – важно произнес он. – Кстати, разрешите представиться: Александр Огуреев. Художественный руководитель и режиссер. – Он протянул девушке руку.
Девушка рассмеялась, пожала Шурину руку и сказала:
– Валя Иванова. Из районного Дома юных пионеров.
– Разрешите узнать, в чем сущность инцидента? – не меняя своей серьезной мины, спросил Шура.
– А в том, – строго сказала девушка. – Мы этих ребят отучаем воровать, а вы их приучаете. Он пришел и стащил у нас кисти.
– Я не стащил, – пробормотал Коровин, – я взял с возвратом…
Миша с удивлением смотрел на девушку. Ей было на вид лет семнадцать, не больше, а она уже вожатая и работает в Доме юных пионеров.
– Где же находится ваш дом? – недоверчиво спросил он.
– На Девичьем поле… – Девушка замялась. – Собственно говоря, он еще только организуется… А вот что это у вас за дикий кружок? Кто вами руководит? При какой организации вы состоите?
– Мы при домкоме! – крикнул Генка.
Девушка засмеялась, оглядела ребят и спросила:
– А знаете вы, кто такие юные пионеры?
Миша, Генка и Слава закричали: «Знаем!», но их голоса потонули в общем крике остальных ребят: «Нет, не знаем!»
– Тише, ребята! – крикнула девушка и подняла руку.
Когда все замолчали, она сказала:
– Пионеры, ребята, – это смена комсомолу. Теперь все дети объединяются в пионерские отряды, и в этих отрядах они готовятся стать комсомольцами, настоящими большевиками. – Она посмотрела на ребят. – Вы думаете, я к вам из-за кистей пришла? Нет. Ошибаетесь. Кисти я могла просто у него отобрать. Но он сказал, что несет их к каким-то ребятам в драмкружок. Вот я и захотела посмотреть на вас…
– Мы скоро тоже пионерами будем! – крикнул Генка.
– Конечно, будете, – сказала девушка. – А пока приходите к нам в Дом пионеров. У нас будут разные мастерские, кружки. Приходите. Тогда и кисти принесете… Кто у вас тут главный?
Генка подтолкнул вперед Мишу:
– Вот наш председатель.
– Хорошо. – Девушка одобрительно посмотрела на Мишу. – Кисти оставляю на твою ответственность. А ты собери своих ребят и приходи к нам. Обязательно приходите.
– Ладно, – сказал Миша, – а вы приходите в воскресенье на наш спектакль…
Когда девушка ушла, Коровин вернул Мише деньги и начал рисовать.
– Почему же ты в магазине не купил? – спросил его Миша.
– А чего зря платить! – Коровин посмотрел на Генку. – Я ведь не для себя.
– Ему платить непривычно, – ехидно заметил Генка и примирительно добавил: – Ладно, рисуй… Эх ты, Корова…
Глава 40
Опытные сыщики
– Идет! – прошептал Генка и толкнул Славу. – Пошли…
Из ворот вышел Филин, свернул в Никольский переулок и направился к Пречистенке. Подстерегавшие его Генка и Слава двинулись за ним, внимательно приглядываясь к его походке.
– Вразвалку идет, – шептал Генка. – Определенно бывший матрос. Видишь, как ноги расставляет, точно на палубе.
– Обыкновенная походка, – возразил Слава, – ничего особенного. Потом, он в сапогах, а заправские матросы обязательно брюки клёш носят.
– При чем здесь клёш! Вот как он оглянется, ты на лицо посмотри. Увидишь: красное, как морковка. Ясно – обветренное на корабле.
– Лицо у него действительно красное, – согласился Слава, – но не забывай, что Филин алкоголик. От водки лицо тоже становится красным.
– И вовсе не красным! – раскипятился Генка. – От водки только нос красный, а лицо фиолетовое…
– Потом, смотри, – продолжал Слава, – руки держит в карманах. Разве настоящий матрос держит руки в карманах? Никогда. Он ими всегда размахивает, потому что привык балансировать во время качки.
– Брось, пожалуйста! «Руки в карманах»… Если хочешь знать, так у моряков самый шик считается во время бури держать руки в карманах и трубку изо рта не выпускать. Вот. И вообще, раз ты не веришь, что это тот Филин, так сидел бы дома.
Переговариваясь таким образом, мальчики шли за Филиным. Он пересек Пречистенку, дошел до Остоженки и, оглянувшись, вошел в магазин филателиста.
– Ну все, – сказал Слава, – пошли обратно.
Генка минуту колебался, потом сказал:
– Зайдем в магазин.
– Как тебе, Генка, не стыдно! – укорял его Слава. – Ведь договорились. И Миша сказал: в магазин не заходить… Мишу старик уже раз прогнал и нас прогонит…
– Не прогонит. Разве мы не имеем права марки купить? Пошли.
Слава хотел его остановить, но было уже поздно. Генка решительно открыл дверь в магазин. Славе пришлось войти вслед за ним.
Старик стоял за прилавком и разговаривал с Филиным. Когда мальчики вошли, они замолчали.
– Вам что? – спросил старик и подозрительно посмотрел на них.
– Марки посмотреть, – сказал Генка.
– Нечего смотреть! – раздраженно крикнул старик. – Каждый день смотрите – ничего не покупаете… Какие марки вам надо?
– Гватемалы, – прошептал растерявшийся Генка.
Старик снял с полки коробку, вынул оттуда конверт и бросил на прилавок:
– Выбирайте…
Генка начал неуверенно выбирать марки. Все молча смотрели на него. Генка совсем смутился и ткнул в одну марку:
– Вот эту.
Старик убрал конверт, оставив на прилавке выбранную Генкой марку, и сказал:
– Двадцать копеек.
Генка беспомощно посмотрел на Славу. Слава понял его взгляд: у Генки не было денег. Но и у Славы тоже не было ни копейки.
Старик и Филин выжидательно смотрели на мальчиков.
– Двадцать копеек! – повторил старик.
Вместо ответа Генка повернулся и опрометью бросился из магазина. Слава выскочил за ним.
Они перебежали улицу и быстро пошли по направлению к дому.
– Говорил тебе, не надо заходить… – начал Слава.
– А что такого? – беззаботно ответил Генка.
– Как – что? Теперь они нас заметили и поняли, что мы за ними следим.
– Так уж и поняли! Мало к нему ребят без денег ходит.
– Ладно, ладно, – сказал Слава, – попадет тебе от Мишки.
– А что мне Мишка за начальник! – с независимым видом ответил Генка. – Подумаешь!
– Он, конечно, не начальник, но кортик его, а ты своими глупыми штуками все дело портишь.
– Я сам знаю, что надо делать! – отрезал Генка. – У меня своя голова на плечах есть.
Они дошли до дома и увидели Мишу, спускающегося от Журбина.
– Мишка! – как ни в чем не бывало крикнул Генка. – Новости!
– Ну что?
– Все в порядке, – зашептал Генка. – Выследили Филина. Он к старику ходил. Походку проверили. Моряк, определенно моряк. Установлено окончательно.
– Вот видите! – сказал Миша. – Я же вам говорил. И у меня все в порядке. Был у Журбина, и в Доме пионеров, и у секретаря комсомольской ячейки.
– И что?
– В воскресенье увидите, – загадочно ответил Миша.
– Что?
– Увидите. В общем, все в порядке. Ладно. Теперь надо только установить, служил Филин на линкоре или не служил. А потом возьмемся за филателиста. Только придется вам: меня он уж в магазин не пускает.
– Не беспокойся, Миша, – вмешался молчавший все время Слава, – нам тоже не придется. – И он многозначительно посмотрел на Генку.
– Почему?
– Потому что нас в магазин тоже больше не пустят.
– В чем дело? – Миша переводил недоуменный взгляд с Генки на Славу и со Славы на Генку. – Почему не пустят?
Из ворот вышел Филин, свернул в Никольский переулок и направился к Пречистенке. Подстерегавшие его Генка и Слава двинулись за ним, внимательно приглядываясь к его походке.
– Вразвалку идет, – шептал Генка. – Определенно бывший матрос. Видишь, как ноги расставляет, точно на палубе.
– Обыкновенная походка, – возразил Слава, – ничего особенного. Потом, он в сапогах, а заправские матросы обязательно брюки клёш носят.
– При чем здесь клёш! Вот как он оглянется, ты на лицо посмотри. Увидишь: красное, как морковка. Ясно – обветренное на корабле.
– Лицо у него действительно красное, – согласился Слава, – но не забывай, что Филин алкоголик. От водки лицо тоже становится красным.
– И вовсе не красным! – раскипятился Генка. – От водки только нос красный, а лицо фиолетовое…
– Потом, смотри, – продолжал Слава, – руки держит в карманах. Разве настоящий матрос держит руки в карманах? Никогда. Он ими всегда размахивает, потому что привык балансировать во время качки.
– Брось, пожалуйста! «Руки в карманах»… Если хочешь знать, так у моряков самый шик считается во время бури держать руки в карманах и трубку изо рта не выпускать. Вот. И вообще, раз ты не веришь, что это тот Филин, так сидел бы дома.
Переговариваясь таким образом, мальчики шли за Филиным. Он пересек Пречистенку, дошел до Остоженки и, оглянувшись, вошел в магазин филателиста.
– Ну все, – сказал Слава, – пошли обратно.
Генка минуту колебался, потом сказал:
– Зайдем в магазин.
– Как тебе, Генка, не стыдно! – укорял его Слава. – Ведь договорились. И Миша сказал: в магазин не заходить… Мишу старик уже раз прогнал и нас прогонит…
– Не прогонит. Разве мы не имеем права марки купить? Пошли.
Слава хотел его остановить, но было уже поздно. Генка решительно открыл дверь в магазин. Славе пришлось войти вслед за ним.
Старик стоял за прилавком и разговаривал с Филиным. Когда мальчики вошли, они замолчали.
– Вам что? – спросил старик и подозрительно посмотрел на них.
– Марки посмотреть, – сказал Генка.
– Нечего смотреть! – раздраженно крикнул старик. – Каждый день смотрите – ничего не покупаете… Какие марки вам надо?
– Гватемалы, – прошептал растерявшийся Генка.
Старик снял с полки коробку, вынул оттуда конверт и бросил на прилавок:
– Выбирайте…
Генка начал неуверенно выбирать марки. Все молча смотрели на него. Генка совсем смутился и ткнул в одну марку:
– Вот эту.
Старик убрал конверт, оставив на прилавке выбранную Генкой марку, и сказал:
– Двадцать копеек.
Генка беспомощно посмотрел на Славу. Слава понял его взгляд: у Генки не было денег. Но и у Славы тоже не было ни копейки.
Старик и Филин выжидательно смотрели на мальчиков.
– Двадцать копеек! – повторил старик.
Вместо ответа Генка повернулся и опрометью бросился из магазина. Слава выскочил за ним.
Они перебежали улицу и быстро пошли по направлению к дому.
– Говорил тебе, не надо заходить… – начал Слава.
– А что такого? – беззаботно ответил Генка.
– Как – что? Теперь они нас заметили и поняли, что мы за ними следим.
– Так уж и поняли! Мало к нему ребят без денег ходит.
– Ладно, ладно, – сказал Слава, – попадет тебе от Мишки.
– А что мне Мишка за начальник! – с независимым видом ответил Генка. – Подумаешь!
– Он, конечно, не начальник, но кортик его, а ты своими глупыми штуками все дело портишь.
– Я сам знаю, что надо делать! – отрезал Генка. – У меня своя голова на плечах есть.
Они дошли до дома и увидели Мишу, спускающегося от Журбина.
– Мишка! – как ни в чем не бывало крикнул Генка. – Новости!
– Ну что?
– Все в порядке, – зашептал Генка. – Выследили Филина. Он к старику ходил. Походку проверили. Моряк, определенно моряк. Установлено окончательно.
– Вот видите! – сказал Миша. – Я же вам говорил. И у меня все в порядке. Был у Журбина, и в Доме пионеров, и у секретаря комсомольской ячейки.
– И что?
– В воскресенье увидите, – загадочно ответил Миша.
– Что?
– Увидите. В общем, все в порядке. Ладно. Теперь надо только установить, служил Филин на линкоре или не служил. А потом возьмемся за филателиста. Только придется вам: меня он уж в магазин не пускает.
– Не беспокойся, Миша, – вмешался молчавший все время Слава, – нам тоже не придется. – И он многозначительно посмотрел на Генку.
– Почему?
– Потому что нас в магазин тоже больше не пустят.
– В чем дело? – Миша переводил недоуменный взгляд с Генки на Славу и со Славы на Генку. – Почему не пустят?