Страница:
Готовился митинг.
В полдень к университету начали стекаться люди, большей частью молодые рабочие и студенты. Они шли в актовый зал, не обращая внимания на наряды полиции, окружившие университетскую площадь.
Луис узнал о митинге от брата. Узнал случайно. Накануне к Роберто приходили его друзья, и Луис услышал, как, прощаясь, Роберто шепнул одному из них:
— Встретимся завтра на митинге в университете...
В тот же день Луис собрал своих друзей на развалинах пекарни.
— Что случилось? — едва переведя дух, спросил Четага. — Мы с Профессором бежали, будто за нами гналась бешеная собака. Отец говорил, ты дважды приходил. Обязательно, говорил, хотел меня увидеть. И Виалеса.
— Завтра митинг в университете...
— Отлично! — обрадовался Четага. — Значит, будет драка с полицейскими. Теперь что ни митинг, то драка!
— Нашел чему радоваться! — упрекнул его Хосе.
— А что, и мы можем... У меня, например, есть одна штука, ка-ак хрястну...
— Какая штука? — насторожился Луис.
Хуан понял, что сболтнул лишнего, но под строгим, чуточку насмешливым взглядом Луиса полез в карман.
— Граната! — обомлел Хосе, увидев в руках Четаги ребристую поверхность «лимонки».
— Корпус! Всего лишь корпус от ручной гранаты, — важно пояснил Четага, довольный, что поразил друзей своей вещицей. — Я выменял его на перочинный нож у нищего. — Мечтательно вздохнув, добавил: — Была бы целая граната...
Луис взял «лимонку» в руки.
— Тяжелая, — только и сказал.
— Дашь в лоб — и тю-тю! — присвистнул Четага.
— Смотри, как бы тебе не дали, — усмехнулся Хосе. — За эту штуку любой полицейский так наподдаст!.. А то и в тюрьму отправит...
Четага заспорил было с Виалесом, можно ли носить с собой такую «игрушку», но Луис прервал их:
— Не за тем я вас позвал, чтобы вы здесь ссорились. О завтрашнем митинге надо сообщить всем нашим в школе, пусть они придут. Скажите, что на митинге я буду выступать...
— Ты? — в один голос выдохнули Четага и Виалес.
— Да, — твердо сказал Луис. — «ДУНК» набирает силы. Пусть о нашей организации узнают все...
Хосе и Хуан переглянулись. Возразить что-либо не решился ни тот, ни другой. Выступить на митинге... Легко сказать! Захотят ли еще слушать какого-то девятилетнего мальчишку... И что же скажет Луис на митинге? А если растеряется...
— Как же все-таки с гранатой? — спохватился Четага.
Луис пожал плечами, что могло означать: прибереги, авось пригодится.
В вестибюле университета Луис столкнулся нос к носу с Роберто. Он хотел было от него увильнуть, но Роберто схватил брата за руку.
— Ты что здесь — делаешь? — спросил строго.
— То же, что и ты, — ничуть не смутившись, ответил Луис.
— У меня срочное дело.
— И у меня дело, — в тон брату ответил Луис.
Не ожидавший такого отпора, Роберто растерялся, ослабил руку. Луис рванулся и бросился к толпе, надеясь в ней затеряться. Но едва он перевел дух, следовавший за ним по пятам Четага дернул Луиса за майку.
— Смотри! — зашептал возбужденно. — Вон туда смотри, у колонны, видишь? Человек с тараканьими усами.
— Шпик! — догадался Луис.
— Я видел его в нашем районе, — тараторил Четага, не спуская глаз с усатого шпика. — Он и возле вашего дома отирался. Наверно, про Роберто вынюхивал. Твой Роберто зовет его Кукарача 13...
Шпик, внимательно оглядывавший торопящихся в зал людей, вдруг посмотрел в сторону мальчишек. Будто почувствовал, что за ним тоже следят. Луис и Хуан, ни слова не говоря, вклинились в толпу и, отчаянно работая локтями, стали пробираться к сцене. Нерасторопный Виалес отстал еще в вестибюле. В целях конспирации он снял очки, как советовал Луис, и тотчас потерял из виду друзей. Луис оглянулся, пытаясь отыскать Хосе, но напиравший следом Четага пропыхтел прямо в лицо:
— Не останавливайся, мне кажется, он двинул за нами...
Кто двинул — шпик или Виалес, — Хуан не пояснил.
Актовый зал был полон.
Когда Луис с Четагой пробирались к сцене, выступал какой-то студент. Длинные волнистые волосы у него были подвязаны красно-черной лентой 14. И в зале, и в вестибюле Луис уже видел парней с такими лентами. И сейчас, глядя на студента, подумал вдруг, что еще год назад за красно-черную ленту или повязку сразу могли арестовать.
Теперь же времена не те. Хотя наверняка и теперь немало в зале агентов охранки.
Рядом с трибуной стоял молодой мужчина в белой футболке и с листком бумаги в руках — ведущий митинга. Лишь только студент кончил говорить, Луис ловко вскарабкался на сцену и подскочил к ведущему.
— Товарищ Лопес! Товарищ Лопес!
— Откуда ты меня знаешь, малыш? — удивился мужчина.
— Я слышал, так называл вас студент.
— Допустим...
— Товарищ Лопес, разрешите мне выступить! — выпалил Луис. Не то от волнения, не то от духоты в зале щеки его зарделись, а на лбу засеребрились капельки пота.
— Ты... хочешь выступить?
— Да, — нисколько не смутившись, ответил Луис. — Я из района Максимо Херес, хочу выступить от имени «Движения учеников начальных классов».
— И у тебя есть что сказать людям?
— Есть.
Лопес задумчиво смотрит то на Луиса, то на зал. Потом решительно подходит к микрофону.
— Товарищи! — говорит громким, чуть хрипловатым голосом. — Среди нас присутствует юный сандинист. Он просит слово...
— Да здравствует Сандино! — в едином порыве отзывается зал, и сотни крепко сжатых кулаков взмывают над головами. — Сандино с нами! Сандино с нами!
— Говори, малыш. Смелее! — Лопес улыбнулся, дружески похлопал Луиса по плечу.
— Товарищи! — Усилители разнесли голос Луиса по залу. Луис заметил, как в передних рядах люди заулыбались и подбадривающе замахали ему руками. — Я передаю вам революционный привет от юных сандинистов Манагуа — членов организации «Движение учеников начальных классов»...
Луис замялся. Мысли вдруг смешались.
Всю ночь накануне Луис обдумывал, стоит ли выступать на митинге и что сказать. Как-то закралось в душу сомнение после разговора с Четагой и Виалесом. Вообще-то на митингах он бывал не раз. Видел, как запросто выходили люди к трибуне прямо из толпы, как вдохновенно говорили они простые, но понятные всем слова о страшных порядках в стране, о нищете и разорении народа, о революции, что и Луису хотелось тоже выступить вслед за ними.
Вовсе не желание покрасоваться перед «дункарями» привело Луиса сегодня на трибуну. Хотя, может, кто-то из мальчишек и расценил этот поступок как прихоть. Те аплодисменты, те улыбки и дружеские взгляды людей из зала — это же какая поддержка мальчишкам! Особенно робким и сомневающимся. Пусть они почувствуют эту поддержку. Пусть убедятся, как нужны революции пока еще скромные их дела. И станут смелее.
Луис резко вскинул голову, будто отметая прочь всякие сомнения. И вновь полетел по залу его звонкий голос:
— Мы, юные сандинисты, призываем вас на борьбу. Нашу родину грабят янки и предатели народа во главе с Сомосой. Они строят себе виллы и дворцы, а простые люди живут в «касучас» 15. Они набивают карманы деньгами, а дети гибнут от голода. Наши матери и отцы за гроши гнут спины па полях латифундистов. Наши братья и сестры в тюрьмах, потому что не хотят быть рабами...
Луис спешил. Ему о многом хотелось сказать. О старшем брате, предательски убитом сомосовцами. Об отце, всю жизнь пробавляющемся случайными заработками. О школе, которую он вынужден был оставить. О друзьях, таких же обездоленных, как и сам он, мальчишках и девчонках района Максимо Херес...
Завороженные речью маленького оратора, юноши и девушки смотрели на трибуну, за которой едва проглядывался Луис. И Виалес, затертый толпой в дальний угол, и Хуан, пробившийся в первый ряд, и остальные «дункари», рассредоточившиеся по залу, замерли, боясь пропустить хоть одно слово своего вожака.
Не скрывая изумления, смотрел на маленького оратора ведущий митинга Хулио Лопес, профессиональный революционер.
— Товарищи! — Луис вскинул над головой кулак. — К оружию! Все на борьбу с Сомосой! Свободная родина или смерть!
Хулио Лопес не успел и глазом моргнуть, как Луис шмыгнул со сцены в толпу. Лишь на мгновение мелькнула его желтая майка. Лопес растерянно стоял у трибуны, а собравшиеся на митинг люди скандировали многоголосым хором лозунг сандинистов: «Свободная родина или смерть!»
Из оцепенения его вывел голос Ренальдо. Ренальдо был тоже профессиональным революционером. Он руководил одной из подпольных групп в Манагуа.
— Где этот малыш, Хулио? Как его имя? Лопес растерянно пожал плечами.
— Замечательный малыш! — восторгался Ренальдо. — Настоящий оратор. Его выступление надо непременно напечатать в газете. И не только в «Баррикаде», но и в «Пренсе» попытаться.
— Все речи мы записываем на магнитофон, — оживился Лопес, которому понравилась идея Ренальдо. — Я подготовлю статью для газеты вместе с выступлением этого малыша...
— Великого малыша! — улыбнулся Ренальдо. — Ты представляешь, какой переполох у сомосовцев наделает его выступление. Дети Никарагуа — ее будущее. И это будущее хочет быть свободным от диктатуры! И мало того, что хочет, но и борется!.. Страна накануне всеобщего вооруженного восстания. Такие малыши не задумываясь присоединятся к восставшим, я уверен! — Подумав, добавил: — Малыша надо разыскать и привлечь к нашей работе. А заодно разузнать, чем занимается их организация.
Луис, разумеется, не слышал этого разговора и всех тех лестных слов, что прозвучали в его адрес из уст двух опытных революционеров: вместе с Хуаном он стремился поскорее пробраться к выходу. Луис уже спускался в вестибюль, когда издалека наперерез ему двинулся мужчина с острыми усами. Шпик!
Их разъединила толпа вновь прибывших на митинг людей. Шпик, энергично разгребая руками людской поток, сумел из него выбраться. Луис, напротив, замешкался. Шпик догнал бы его, если бы... если бы не Четага!
Не зная, как отвести беду, Четага в первый миг растерялся. Как помочь Луису? Как остановить шпика? И Четага выбрал первый пришедший на ум способ, знакомый ему по уличным потасовкам. Он бросился рывком в толпу навстречу усатому, упал, как будто кто-то толкнул его, и обхватил шпика за ноги, отчаянно при этом заохав и стараясь обратить на себя внимание людей:
— Извините, сеньор! Я нечаянно, сеньор! Извините!..
Шпик со злостью оттолкнул от себя Четагу и, чертыхаясь и лихорадочно расталкивая толпу, закружил по вестибюлю.
Напрасно кружил! Мальчишка исчез. И другой, вероятно, его сообщник, улизнул. И что досадно — в суматохе их так и не удалось как следует разглядеть!
Облава
Гомесу предстоит работа...
Важное задание
В полдень к университету начали стекаться люди, большей частью молодые рабочие и студенты. Они шли в актовый зал, не обращая внимания на наряды полиции, окружившие университетскую площадь.
Луис узнал о митинге от брата. Узнал случайно. Накануне к Роберто приходили его друзья, и Луис услышал, как, прощаясь, Роберто шепнул одному из них:
— Встретимся завтра на митинге в университете...
В тот же день Луис собрал своих друзей на развалинах пекарни.
— Что случилось? — едва переведя дух, спросил Четага. — Мы с Профессором бежали, будто за нами гналась бешеная собака. Отец говорил, ты дважды приходил. Обязательно, говорил, хотел меня увидеть. И Виалеса.
— Завтра митинг в университете...
— Отлично! — обрадовался Четага. — Значит, будет драка с полицейскими. Теперь что ни митинг, то драка!
— Нашел чему радоваться! — упрекнул его Хосе.
— А что, и мы можем... У меня, например, есть одна штука, ка-ак хрястну...
— Какая штука? — насторожился Луис.
Хуан понял, что сболтнул лишнего, но под строгим, чуточку насмешливым взглядом Луиса полез в карман.
— Граната! — обомлел Хосе, увидев в руках Четаги ребристую поверхность «лимонки».
— Корпус! Всего лишь корпус от ручной гранаты, — важно пояснил Четага, довольный, что поразил друзей своей вещицей. — Я выменял его на перочинный нож у нищего. — Мечтательно вздохнув, добавил: — Была бы целая граната...
Луис взял «лимонку» в руки.
— Тяжелая, — только и сказал.
— Дашь в лоб — и тю-тю! — присвистнул Четага.
— Смотри, как бы тебе не дали, — усмехнулся Хосе. — За эту штуку любой полицейский так наподдаст!.. А то и в тюрьму отправит...
Четага заспорил было с Виалесом, можно ли носить с собой такую «игрушку», но Луис прервал их:
— Не за тем я вас позвал, чтобы вы здесь ссорились. О завтрашнем митинге надо сообщить всем нашим в школе, пусть они придут. Скажите, что на митинге я буду выступать...
— Ты? — в один голос выдохнули Четага и Виалес.
— Да, — твердо сказал Луис. — «ДУНК» набирает силы. Пусть о нашей организации узнают все...
Хосе и Хуан переглянулись. Возразить что-либо не решился ни тот, ни другой. Выступить на митинге... Легко сказать! Захотят ли еще слушать какого-то девятилетнего мальчишку... И что же скажет Луис на митинге? А если растеряется...
— Как же все-таки с гранатой? — спохватился Четага.
Луис пожал плечами, что могло означать: прибереги, авось пригодится.
В вестибюле университета Луис столкнулся нос к носу с Роберто. Он хотел было от него увильнуть, но Роберто схватил брата за руку.
— Ты что здесь — делаешь? — спросил строго.
— То же, что и ты, — ничуть не смутившись, ответил Луис.
— У меня срочное дело.
— И у меня дело, — в тон брату ответил Луис.
Не ожидавший такого отпора, Роберто растерялся, ослабил руку. Луис рванулся и бросился к толпе, надеясь в ней затеряться. Но едва он перевел дух, следовавший за ним по пятам Четага дернул Луиса за майку.
— Смотри! — зашептал возбужденно. — Вон туда смотри, у колонны, видишь? Человек с тараканьими усами.
— Шпик! — догадался Луис.
— Я видел его в нашем районе, — тараторил Четага, не спуская глаз с усатого шпика. — Он и возле вашего дома отирался. Наверно, про Роберто вынюхивал. Твой Роберто зовет его Кукарача 13...
Шпик, внимательно оглядывавший торопящихся в зал людей, вдруг посмотрел в сторону мальчишек. Будто почувствовал, что за ним тоже следят. Луис и Хуан, ни слова не говоря, вклинились в толпу и, отчаянно работая локтями, стали пробираться к сцене. Нерасторопный Виалес отстал еще в вестибюле. В целях конспирации он снял очки, как советовал Луис, и тотчас потерял из виду друзей. Луис оглянулся, пытаясь отыскать Хосе, но напиравший следом Четага пропыхтел прямо в лицо:
— Не останавливайся, мне кажется, он двинул за нами...
Кто двинул — шпик или Виалес, — Хуан не пояснил.
Актовый зал был полон.
Когда Луис с Четагой пробирались к сцене, выступал какой-то студент. Длинные волнистые волосы у него были подвязаны красно-черной лентой 14. И в зале, и в вестибюле Луис уже видел парней с такими лентами. И сейчас, глядя на студента, подумал вдруг, что еще год назад за красно-черную ленту или повязку сразу могли арестовать.
Теперь же времена не те. Хотя наверняка и теперь немало в зале агентов охранки.
Рядом с трибуной стоял молодой мужчина в белой футболке и с листком бумаги в руках — ведущий митинга. Лишь только студент кончил говорить, Луис ловко вскарабкался на сцену и подскочил к ведущему.
— Товарищ Лопес! Товарищ Лопес!
— Откуда ты меня знаешь, малыш? — удивился мужчина.
— Я слышал, так называл вас студент.
— Допустим...
— Товарищ Лопес, разрешите мне выступить! — выпалил Луис. Не то от волнения, не то от духоты в зале щеки его зарделись, а на лбу засеребрились капельки пота.
— Ты... хочешь выступить?
— Да, — нисколько не смутившись, ответил Луис. — Я из района Максимо Херес, хочу выступить от имени «Движения учеников начальных классов».
— И у тебя есть что сказать людям?
— Есть.
Лопес задумчиво смотрит то на Луиса, то на зал. Потом решительно подходит к микрофону.
— Товарищи! — говорит громким, чуть хрипловатым голосом. — Среди нас присутствует юный сандинист. Он просит слово...
— Да здравствует Сандино! — в едином порыве отзывается зал, и сотни крепко сжатых кулаков взмывают над головами. — Сандино с нами! Сандино с нами!
— Говори, малыш. Смелее! — Лопес улыбнулся, дружески похлопал Луиса по плечу.
— Товарищи! — Усилители разнесли голос Луиса по залу. Луис заметил, как в передних рядах люди заулыбались и подбадривающе замахали ему руками. — Я передаю вам революционный привет от юных сандинистов Манагуа — членов организации «Движение учеников начальных классов»...
Луис замялся. Мысли вдруг смешались.
Всю ночь накануне Луис обдумывал, стоит ли выступать на митинге и что сказать. Как-то закралось в душу сомнение после разговора с Четагой и Виалесом. Вообще-то на митингах он бывал не раз. Видел, как запросто выходили люди к трибуне прямо из толпы, как вдохновенно говорили они простые, но понятные всем слова о страшных порядках в стране, о нищете и разорении народа, о революции, что и Луису хотелось тоже выступить вслед за ними.
Вовсе не желание покрасоваться перед «дункарями» привело Луиса сегодня на трибуну. Хотя, может, кто-то из мальчишек и расценил этот поступок как прихоть. Те аплодисменты, те улыбки и дружеские взгляды людей из зала — это же какая поддержка мальчишкам! Особенно робким и сомневающимся. Пусть они почувствуют эту поддержку. Пусть убедятся, как нужны революции пока еще скромные их дела. И станут смелее.
Луис резко вскинул голову, будто отметая прочь всякие сомнения. И вновь полетел по залу его звонкий голос:
— Мы, юные сандинисты, призываем вас на борьбу. Нашу родину грабят янки и предатели народа во главе с Сомосой. Они строят себе виллы и дворцы, а простые люди живут в «касучас» 15. Они набивают карманы деньгами, а дети гибнут от голода. Наши матери и отцы за гроши гнут спины па полях латифундистов. Наши братья и сестры в тюрьмах, потому что не хотят быть рабами...
Луис спешил. Ему о многом хотелось сказать. О старшем брате, предательски убитом сомосовцами. Об отце, всю жизнь пробавляющемся случайными заработками. О школе, которую он вынужден был оставить. О друзьях, таких же обездоленных, как и сам он, мальчишках и девчонках района Максимо Херес...
Завороженные речью маленького оратора, юноши и девушки смотрели на трибуну, за которой едва проглядывался Луис. И Виалес, затертый толпой в дальний угол, и Хуан, пробившийся в первый ряд, и остальные «дункари», рассредоточившиеся по залу, замерли, боясь пропустить хоть одно слово своего вожака.
Не скрывая изумления, смотрел на маленького оратора ведущий митинга Хулио Лопес, профессиональный революционер.
— Товарищи! — Луис вскинул над головой кулак. — К оружию! Все на борьбу с Сомосой! Свободная родина или смерть!
Хулио Лопес не успел и глазом моргнуть, как Луис шмыгнул со сцены в толпу. Лишь на мгновение мелькнула его желтая майка. Лопес растерянно стоял у трибуны, а собравшиеся на митинг люди скандировали многоголосым хором лозунг сандинистов: «Свободная родина или смерть!»
Из оцепенения его вывел голос Ренальдо. Ренальдо был тоже профессиональным революционером. Он руководил одной из подпольных групп в Манагуа.
— Где этот малыш, Хулио? Как его имя? Лопес растерянно пожал плечами.
— Замечательный малыш! — восторгался Ренальдо. — Настоящий оратор. Его выступление надо непременно напечатать в газете. И не только в «Баррикаде», но и в «Пренсе» попытаться.
— Все речи мы записываем на магнитофон, — оживился Лопес, которому понравилась идея Ренальдо. — Я подготовлю статью для газеты вместе с выступлением этого малыша...
— Великого малыша! — улыбнулся Ренальдо. — Ты представляешь, какой переполох у сомосовцев наделает его выступление. Дети Никарагуа — ее будущее. И это будущее хочет быть свободным от диктатуры! И мало того, что хочет, но и борется!.. Страна накануне всеобщего вооруженного восстания. Такие малыши не задумываясь присоединятся к восставшим, я уверен! — Подумав, добавил: — Малыша надо разыскать и привлечь к нашей работе. А заодно разузнать, чем занимается их организация.
Луис, разумеется, не слышал этого разговора и всех тех лестных слов, что прозвучали в его адрес из уст двух опытных революционеров: вместе с Хуаном он стремился поскорее пробраться к выходу. Луис уже спускался в вестибюль, когда издалека наперерез ему двинулся мужчина с острыми усами. Шпик!
Их разъединила толпа вновь прибывших на митинг людей. Шпик, энергично разгребая руками людской поток, сумел из него выбраться. Луис, напротив, замешкался. Шпик догнал бы его, если бы... если бы не Четага!
Не зная, как отвести беду, Четага в первый миг растерялся. Как помочь Луису? Как остановить шпика? И Четага выбрал первый пришедший на ум способ, знакомый ему по уличным потасовкам. Он бросился рывком в толпу навстречу усатому, упал, как будто кто-то толкнул его, и обхватил шпика за ноги, отчаянно при этом заохав и стараясь обратить на себя внимание людей:
— Извините, сеньор! Я нечаянно, сеньор! Извините!..
Шпик со злостью оттолкнул от себя Четагу и, чертыхаясь и лихорадочно расталкивая толпу, закружил по вестибюлю.
Напрасно кружил! Мальчишка исчез. И другой, вероятно, его сообщник, улизнул. И что досадно — в суматохе их так и не удалось как следует разглядеть!
Облава
Под утро Луису приснился странный сон. Будто он и все «дункари» пришли на митинг на Национальный стадион
Посреди бейсбольного поля стояла трибуна, утыканная множеством микрофонов. Митинг транслировали по всей планете.
Высокий худощавый мужчина с красно-черной нарукавной повязкой, распорядитель митинга, приглашает ораторов одного за другим на трибуну. Товарищи, говорит распорядитель, — а кто выступает от «Движения учеников начальных классов»? В программе митинга «ДУНКа» почему-то нет.
Чей-то голос эхом разнесся по стадиону;
— Луис Веласкес! Требуем Луиса Веласкеса!
Голос будоражит людей. Ему вторят другие голоса. Эхо усиливается. Будто гром, перекатывается оно из конца в коней стадиона.
Луис счастлив. Он приветственно машет рукой, спускаясь к трибуне на поле. Однако на его пути встает Энрике.
— Не ходи туда, Луис! Это провокация, говорит Энрике.
— Не может быть, — возражает Луис. Крики зрителей разожгли в нем какого-то беса.
— Да очнись ты. Луис! — Энрике хватает брата за плечи. — «Жабам» только и надо, чтобы ты вышел из толпы. Тогда они в два счета с тобой расправится.
Луис молчит, но глаза жадно смотрят на трибуну.
— Луис, что с тобой? — встряхивает его снова Энрике. Луис?
— Луис! Да проснись ты. Луис! Облава! Над Луисом склонилась мать. Ее жаркое дыхание он ощутил на щеке.
— Облава?! Какая облава? — Луис все еще был в плену у своего странного сна.
— Полицейские по домам рыщут. Обыскивают. Тетушка Жозефина прибегала предупредить. От бензоколонки начали скоро и к нам придут!
Будто в подтверждение ее слов, за окном проурчал полицейский пикап, расплескивая на коду синие брызги мигалки.
Луис подскочил к кухонному шкафу, гремя посудой, извлек потрепанный школьный ранец.
— Спрячь это — там листовки.
Валентина некоторое время с недоумением смотрит на ранец, будто не может взять в толк, каким образом оказались в нем листовки, потом неловко подхватывает его и убегает в комнату. Оттуда уже несутся испуганные голоса сестер, а кто-то из них даже всхлипнул.
Облава... Кого ищут? Мысли Луиса вихрем закружились в голове. — А что если переворошат все в доме и найдут листовки?.. Ну, я им устрою!
Луис порылся в коробке, куда мать складывала лоскуты ткани на заплатки, пуговицы, нитки, извлек огрызок школьного мелка...
Если бы кто-то из друзей увидел его в этот момент рисующим на стене, подумал бы, или Луис тронулся, или тот хуже: продался сомосовцам, — потому что Луис рисовал портрет... диктатора Сомосы!
Боже! Ты сума сошел?! — Вот и вернувшаяся в кухоньку мать высказалась в том же духе. — Что же ты стену пачкаешь?
— Так надо, мама! Луис увлеченно водил мелом. Видела, сколько на улице развешено портретов Сомосы. Пусть полицейские знают, что и здесь чтут господина президента!
Валентина покачала головой. Не то испугалась, не то обрадовалась. Но задумку сына поняла.
— Похож... Ну, точно такой, как на булочной сеньора Рамоса...
Закончив портрет, Луис размашисто, большими буквами под ним написал: «Да здравствует Сомоса!»
Едва спрятал мелок, в дверь грубо постучали. Чей-то голос объявил. «Открывайте! Полиция!» И тут же тише, однако так, чтобы слышали в доме.
— Серхио, Рамон — во двор. Томас — к окну.
Минуту спустя полицейский сержант, покусывая карандаш и листая записную книжку, допрашивал Валентину.
Луис заметил, что мать волновалась. Но отвечала с достоинством, не торопясь. Где муж? На заработках. Сеньор сержант знает, как трудно нынче с продуктами. Дороговизна. А у нее четверо детей. Вот и приходится мужу... Робсрто где? Он ночует у приятеля. Они собирались на хлопок. В провинции, говорят, хороший урожай хлопка нынче. Может, уже и уехали... Остальные здесь. Сеньор может убедиться...
Сержант задумчиво кивает, листая записную книжку. Луис чуть было не вскрикнул, разглядев ее. Она как две капли воды была похожа на ту, что подарил ему Энрике. «Наверно, — поду мал Луис, — и сержант, и Энрике покупали их в «Боливаре, в самом большом книжном магазине Может быть, даже в одно время... Дорого бы дал Луис, чтобы заглянуть в записную книжку сержанта. Но еще дороже, наверно, дал бы сержант, чтобы завладеть дневником «дункарей»...
Сержант между тем приоткрыл дверь и громко крикнул:
Серхио. позови-ка сеньора Гомеса! При виде мужчины С тараканьими усами Луис непроизвольно втянул голову в плечи...
— Посмотрите-ка на этого мальца, сеньор Гомсе... — Сержант снова принялся листать записную книжку. Вид его был при этом многозначительный, как у судьи, объявляющего подсудимому приговор. — Не он ли трепался в университете?
От острого холодного взгляда шпика Луису сделалось не по себе. Больших усилий стоило выдержать этот взгляд. Да еще и выдавить улыбку.
— Может, он... нерешительно пробормотал Гомес; не спуская глаз с Луиса. — А может, не он...
Луис вздрогнул. Он впервые слышал голос шпика. Но вот что поразило: его голос был абсолютно схож с тем, что звал во сне: «Луис Веласкес! Требуем Луиса Веласкеса!
— Далеко было, не разглядел, — сожалеюще бухтел между тем этот голое. — Столько народу собралось...
— Столько народу... — недовольно засопел сержант, отрываясь наконец от своей записной книжки. На какое-то мгновение он задерживает дыхание, изумленно смотрит на портрет Сомосы, нарисованный на стене.
Шпик тоже замечает портрет, растерянно передергивает плечами. Лицо его съеживается, становится каким-то слезливо-жалостливым, будто шпик надкусил стручок огненного перца чиле.
Наступила неловкая пауза, которую нарушил сержант. Он медленно прошелся по кухоньке, рассеянно оглядывая незамысловатую утварь Веласкесов, хмыкнул, что-то обдумывая и. взглянув еще раз на портрет Сомосы. будто убеждаясь, не почудилось ли, решительно шагнул к двери. За ним, озираясь, скользнул шпик, на прощание одарив Луиса презрительным взглядом.
Луис так и не понял, опознал его шпик или не опознал. Впрочем, даже если и были у того сомнения, портрет Сомосы сыграл свою роль
— Спасибо Коротышке! Луис размазал локтем портрет диктатора, подмигнул матери. — Здорово он нас выручил, верно, мама!
Посреди бейсбольного поля стояла трибуна, утыканная множеством микрофонов. Митинг транслировали по всей планете.
Высокий худощавый мужчина с красно-черной нарукавной повязкой, распорядитель митинга, приглашает ораторов одного за другим на трибуну. Товарищи, говорит распорядитель, — а кто выступает от «Движения учеников начальных классов»? В программе митинга «ДУНКа» почему-то нет.
Чей-то голос эхом разнесся по стадиону;
— Луис Веласкес! Требуем Луиса Веласкеса!
Голос будоражит людей. Ему вторят другие голоса. Эхо усиливается. Будто гром, перекатывается оно из конца в коней стадиона.
Луис счастлив. Он приветственно машет рукой, спускаясь к трибуне на поле. Однако на его пути встает Энрике.
— Не ходи туда, Луис! Это провокация, говорит Энрике.
— Не может быть, — возражает Луис. Крики зрителей разожгли в нем какого-то беса.
— Да очнись ты. Луис! — Энрике хватает брата за плечи. — «Жабам» только и надо, чтобы ты вышел из толпы. Тогда они в два счета с тобой расправится.
Луис молчит, но глаза жадно смотрят на трибуну.
— Луис, что с тобой? — встряхивает его снова Энрике. Луис?
— Луис! Да проснись ты. Луис! Облава! Над Луисом склонилась мать. Ее жаркое дыхание он ощутил на щеке.
— Облава?! Какая облава? — Луис все еще был в плену у своего странного сна.
— Полицейские по домам рыщут. Обыскивают. Тетушка Жозефина прибегала предупредить. От бензоколонки начали скоро и к нам придут!
Будто в подтверждение ее слов, за окном проурчал полицейский пикап, расплескивая на коду синие брызги мигалки.
Луис подскочил к кухонному шкафу, гремя посудой, извлек потрепанный школьный ранец.
— Спрячь это — там листовки.
Валентина некоторое время с недоумением смотрит на ранец, будто не может взять в толк, каким образом оказались в нем листовки, потом неловко подхватывает его и убегает в комнату. Оттуда уже несутся испуганные голоса сестер, а кто-то из них даже всхлипнул.
Облава... Кого ищут? Мысли Луиса вихрем закружились в голове. — А что если переворошат все в доме и найдут листовки?.. Ну, я им устрою!
Луис порылся в коробке, куда мать складывала лоскуты ткани на заплатки, пуговицы, нитки, извлек огрызок школьного мелка...
Если бы кто-то из друзей увидел его в этот момент рисующим на стене, подумал бы, или Луис тронулся, или тот хуже: продался сомосовцам, — потому что Луис рисовал портрет... диктатора Сомосы!
Боже! Ты сума сошел?! — Вот и вернувшаяся в кухоньку мать высказалась в том же духе. — Что же ты стену пачкаешь?
— Так надо, мама! Луис увлеченно водил мелом. Видела, сколько на улице развешено портретов Сомосы. Пусть полицейские знают, что и здесь чтут господина президента!
Валентина покачала головой. Не то испугалась, не то обрадовалась. Но задумку сына поняла.
— Похож... Ну, точно такой, как на булочной сеньора Рамоса...
Закончив портрет, Луис размашисто, большими буквами под ним написал: «Да здравствует Сомоса!»
Едва спрятал мелок, в дверь грубо постучали. Чей-то голос объявил. «Открывайте! Полиция!» И тут же тише, однако так, чтобы слышали в доме.
— Серхио, Рамон — во двор. Томас — к окну.
Минуту спустя полицейский сержант, покусывая карандаш и листая записную книжку, допрашивал Валентину.
Луис заметил, что мать волновалась. Но отвечала с достоинством, не торопясь. Где муж? На заработках. Сеньор сержант знает, как трудно нынче с продуктами. Дороговизна. А у нее четверо детей. Вот и приходится мужу... Робсрто где? Он ночует у приятеля. Они собирались на хлопок. В провинции, говорят, хороший урожай хлопка нынче. Может, уже и уехали... Остальные здесь. Сеньор может убедиться...
Сержант задумчиво кивает, листая записную книжку. Луис чуть было не вскрикнул, разглядев ее. Она как две капли воды была похожа на ту, что подарил ему Энрике. «Наверно, — поду мал Луис, — и сержант, и Энрике покупали их в «Боливаре, в самом большом книжном магазине Может быть, даже в одно время... Дорого бы дал Луис, чтобы заглянуть в записную книжку сержанта. Но еще дороже, наверно, дал бы сержант, чтобы завладеть дневником «дункарей»...
Сержант между тем приоткрыл дверь и громко крикнул:
Серхио. позови-ка сеньора Гомеса! При виде мужчины С тараканьими усами Луис непроизвольно втянул голову в плечи...
— Посмотрите-ка на этого мальца, сеньор Гомсе... — Сержант снова принялся листать записную книжку. Вид его был при этом многозначительный, как у судьи, объявляющего подсудимому приговор. — Не он ли трепался в университете?
От острого холодного взгляда шпика Луису сделалось не по себе. Больших усилий стоило выдержать этот взгляд. Да еще и выдавить улыбку.
— Может, он... нерешительно пробормотал Гомес; не спуская глаз с Луиса. — А может, не он...
Луис вздрогнул. Он впервые слышал голос шпика. Но вот что поразило: его голос был абсолютно схож с тем, что звал во сне: «Луис Веласкес! Требуем Луиса Веласкеса!
— Далеко было, не разглядел, — сожалеюще бухтел между тем этот голое. — Столько народу собралось...
— Столько народу... — недовольно засопел сержант, отрываясь наконец от своей записной книжки. На какое-то мгновение он задерживает дыхание, изумленно смотрит на портрет Сомосы, нарисованный на стене.
Шпик тоже замечает портрет, растерянно передергивает плечами. Лицо его съеживается, становится каким-то слезливо-жалостливым, будто шпик надкусил стручок огненного перца чиле.
Наступила неловкая пауза, которую нарушил сержант. Он медленно прошелся по кухоньке, рассеянно оглядывая незамысловатую утварь Веласкесов, хмыкнул, что-то обдумывая и. взглянув еще раз на портрет Сомосы. будто убеждаясь, не почудилось ли, решительно шагнул к двери. За ним, озираясь, скользнул шпик, на прощание одарив Луиса презрительным взглядом.
Луис так и не понял, опознал его шпик или не опознал. Впрочем, даже если и были у того сомнения, портрет Сомосы сыграл свою роль
— Спасибо Коротышке! Луис размазал локтем портрет диктатора, подмигнул матери. — Здорово он нас выручил, верно, мама!
Гомесу предстоит работа...
Капитан Диас не любил распекать подчиненных. Он предпочитал действовать, чем тратить время на увещевания. Но на сей раз пришлось изменить привычке. Слишком много неудач за один день свалилось на Диаса. И все по причине ротозейства нижних чинов.
Маленький, подвижный, с непомерно большими и тяжелыми очками на приплюснутом носике, капитан напоминал кузнечика. Он и по характеру был под стать кузнечику — верткий, трескучий, громкий. Сейчас капитан суетливо перебирал бумаги на столе и беспрерывно чертыхался.
Сухой лающий голос шефа выбивал тоскливую дробь мыслей в голове у Гомеса. На сержанта, застывшего рядом с Гомесом по стойке «смирно», голос шефа почему-то навевал зевоту. Чтобы зевотой не навлечь на себя грозу, сержант несмело откашлялся и решился продолжить рапорт.
— Осмелюсь доложить, сеньор капитан, проверяли дома, где есть мальчики восьми — двенадцати лет... Ни одного похожего на того, кто выступал в университете на митинге...
Диас отстранился от бумаг, тяжелым немигающим взглядом окинул сержанта с ног до головы.
— То есть как ни одного похожего? Не хотите ли вы сказать, что мальчишку не застали дома?
— Никак нет, сеньор капитан. Все подозреваемые были на месте. — Он достал свою записную книжку, зашуршал страницами. — Алеман, Кальдера, Лавияна, Наварро. Варгос, Веноварес... Но сеньор Гомес никого не опознал. В смысле, похожего на того, из университета...
Шпик тут же откликнулся:
— Рост сто сорок сто пятьдесят, волосы прямые, длинные, черные. Говорит быстро. Подвижен...
— И по таким приметам не опознали преступника?
Но, сеньор капитан, — смущенно пробормотал Гомес. я же говорил, что от трибуны стоял далеко. И потом после его выступления привалило столько людей! Не протиснуться было... И мальчишек набежало... Если бы лицо увидеть близко, вот как ваше сейчас...
— А мне наплевать, что вы стояли далеко от трибуны! — Голос капитана раскатисто гремел над самым ухом. — Наплевать, что трудно было протиснуться. Вы обязаны были протиснуться, черт возьми! И разглядеть мальчишку!.. Обыск провели?
Так точно! — бойко отозвался сержант, Ничего подозрительного.
— Ничего подозрительного!.. Выгнать вас всех давно пора за такую службу! — Капитан поднял телефонную трубку, щелкнул тумблером на пульте связи. — Дежурный? Принесите фотографии, те. что пришли сегодня с курьером...
Вошел дежурный, положил на стол перед Диасом стопку фотографий.
— Вот кто выступал вчера в университете... — Капитан небрежно разложил фотографии на столе.
— Веласкес! Луис Веласкес! обомлел пшик.
— Да, — подтвердил Диас. — Сегодня получена директива из управления. Луис Веласкес является опасным государственным преступником.
— Разрешите доставить в участок и допросить? — тут же предложил Гомес.
— А если не сознается? Если будет молчать, хоть убей?!
— Заставить говорить...
— А потом либералы и красные поднимут шум: полиция-де воюет с малолетними детьми! По какому закону, по какой статье конституции, спросят, предусмотрен арест и пытки девятилетнего ребенка?.. Нет, того сопляки надо брать с поличным. Тогда тем же либералам будет чем рот заткнуть. Не далее как три дня назад патруль видел у «Тексниксы» 16мальчишку, по описанию похожего на Веласкеса. Подозревают, он наследил там листовками... вот случай был его взять!..
Листовки... Шпик сжался, будто что-то тяжелое свалилось на него сверху. Он понял, какую допустил промашку сержант, не сделав обыска в доме Велаекеса. А Гомес на обыске не настоял... Как же ловко провел их этот бесенок портретом Сомосы!..
— Итак, — капитал строго посмотрел на сержанта и шпика, — приказываю установить за Веласкесом постоянное наблюдение. Каждый его шаг — под контроль. Докладывать мне лично!
Маленький, подвижный, с непомерно большими и тяжелыми очками на приплюснутом носике, капитан напоминал кузнечика. Он и по характеру был под стать кузнечику — верткий, трескучий, громкий. Сейчас капитан суетливо перебирал бумаги на столе и беспрерывно чертыхался.
Сухой лающий голос шефа выбивал тоскливую дробь мыслей в голове у Гомеса. На сержанта, застывшего рядом с Гомесом по стойке «смирно», голос шефа почему-то навевал зевоту. Чтобы зевотой не навлечь на себя грозу, сержант несмело откашлялся и решился продолжить рапорт.
— Осмелюсь доложить, сеньор капитан, проверяли дома, где есть мальчики восьми — двенадцати лет... Ни одного похожего на того, кто выступал в университете на митинге...
Диас отстранился от бумаг, тяжелым немигающим взглядом окинул сержанта с ног до головы.
— То есть как ни одного похожего? Не хотите ли вы сказать, что мальчишку не застали дома?
— Никак нет, сеньор капитан. Все подозреваемые были на месте. — Он достал свою записную книжку, зашуршал страницами. — Алеман, Кальдера, Лавияна, Наварро. Варгос, Веноварес... Но сеньор Гомес никого не опознал. В смысле, похожего на того, из университета...
Шпик тут же откликнулся:
— Рост сто сорок сто пятьдесят, волосы прямые, длинные, черные. Говорит быстро. Подвижен...
— И по таким приметам не опознали преступника?
Но, сеньор капитан, — смущенно пробормотал Гомес. я же говорил, что от трибуны стоял далеко. И потом после его выступления привалило столько людей! Не протиснуться было... И мальчишек набежало... Если бы лицо увидеть близко, вот как ваше сейчас...
— А мне наплевать, что вы стояли далеко от трибуны! — Голос капитана раскатисто гремел над самым ухом. — Наплевать, что трудно было протиснуться. Вы обязаны были протиснуться, черт возьми! И разглядеть мальчишку!.. Обыск провели?
Так точно! — бойко отозвался сержант, Ничего подозрительного.
— Ничего подозрительного!.. Выгнать вас всех давно пора за такую службу! — Капитан поднял телефонную трубку, щелкнул тумблером на пульте связи. — Дежурный? Принесите фотографии, те. что пришли сегодня с курьером...
Вошел дежурный, положил на стол перед Диасом стопку фотографий.
— Вот кто выступал вчера в университете... — Капитан небрежно разложил фотографии на столе.
— Веласкес! Луис Веласкес! обомлел пшик.
— Да, — подтвердил Диас. — Сегодня получена директива из управления. Луис Веласкес является опасным государственным преступником.
— Разрешите доставить в участок и допросить? — тут же предложил Гомес.
— А если не сознается? Если будет молчать, хоть убей?!
— Заставить говорить...
— А потом либералы и красные поднимут шум: полиция-де воюет с малолетними детьми! По какому закону, по какой статье конституции, спросят, предусмотрен арест и пытки девятилетнего ребенка?.. Нет, того сопляки надо брать с поличным. Тогда тем же либералам будет чем рот заткнуть. Не далее как три дня назад патруль видел у «Тексниксы» 16мальчишку, по описанию похожего на Веласкеса. Подозревают, он наследил там листовками... вот случай был его взять!..
Листовки... Шпик сжался, будто что-то тяжелое свалилось на него сверху. Он понял, какую допустил промашку сержант, не сделав обыска в доме Велаекеса. А Гомес на обыске не настоял... Как же ловко провел их этот бесенок портретом Сомосы!..
— Итак, — капитал строго посмотрел на сержанта и шпика, — приказываю установить за Веласкесом постоянное наблюдение. Каждый его шаг — под контроль. Докладывать мне лично!
Важное задание
Тысячи рабочих, служащих и студентов Манагуа приняли участие в демонстрации протеста против массовых убийств мирных жителей карателями Сомосы...
Партизаны СФНО повели широкое наступление в районах Матагальпы, Эстели, Чинандеги... Только за первую неделю боев убито около 200 сомосовских солдат и офицеров...
Из сообщений газеты «Баррикада» за февраль – март 1979 года.
Луис Альфонсо Веласкес.
Антигосударственная деятельность:
Февраль 1979 года. Распространял клеветнические листовки у Национальной библиотеки и учительского колледжа. Собирал деньги и одежду для бастующих рабочих цементного завода...
26.02.79 выступал на митинге в поддержку бастующих, на котором призывал рабочих к вооруженному восстанию...
Из полицейского досье.
У сандинистов Манагуа было много хорошо законспирированных явок. Одна из них располагалась в мастерской модельной обуви неподалеку от церкви Святой Марии. Поздним вечером Ренальдо встретился здесь с Роберто Всласкесом. Роберто не знал, по какому делу его срочно вызвали. Однако по лицу Ренальдо, необычайно строгому, сосредоточенному, даже несколько угрюмому, догадался, что разговор обещает быть серьезным.
Из штаба Северного фронта сообщают, что к партизанам перестали поступать медикаменты, — глухо сказал Ренальдо. — Твоя пятерка отвечала, кажется, за их доставку?
— Нам передавал медикаменты провизор Бланко из аптеки «Альтамиро». Неделю назад Бланко исчез.
— Как исчез? — насторожился Ренальдо.
— Соседи говорят, что уехал в Хинотегу. Нашел якобы хорошую работу в Хинотеге и уехал...
— Не предупредив нас?
Роберто растерянно переступил с ноги на ногу, нахмурился. Только сейчас под пронзительным взглядом Ренальдо он начал понимать, что исчезновение Бланко не прихоть самого провизора. Не в характере Бланко такая недисциплинированность.
— Странно, очень странно. — Ренальдо вышагивал из угла в угол крохотной мастерской, огибая скамьи и столы мастеровых, раздумчиво выговаривал сам себе: — Уехал, а нас не известил... Ни записки, ни телефонного звонка...
— В аптеке остался его помощник Франциско, — сказал Роберто. — По-моему, с Бланко он дружил. Но нам Франциско показался подозрительным... — Роберто смешался. — Понимаешь, скользкий он какой-то, услужливый, — готов всего тебя облизать, купи только что-нибудь... Благо, была бы аптека его собственной! Но у нее же есть хозяин...
— Значит, на контакт вы с ним не выходили и пароль для связи не называли?
Роберто мотнул головой:
— Нет.
Ренальдо задумался, склонился над картой Манагуа, разложенной на столе.
— Партизанам нужны медикаменты, Ты слышал, какие тяжелые бои были в Эль Венадо и Эль Консуэло?.. А теперь еще Сомоса отдал приказ бомбить все селения в районах дислокации партизан... Надо срочно проверить Франциско. Если он агент охранки, мы поручим сбор медикаментов товарищам из больницы «Ориенталь», там работает наш человек, доктор дон Пастильо.
— Хорошо.
— Кстати, — оживился Ренальдо. сюда должен прийти занятный парень. Настоящий сандинист! Смелый. Смышленый. Подпольщики зовут его Сверчком... Что, если послать этого малыша в аптеку? Он все же меньше вызовет подозрений, чем взрослый...
Его размышления прервал условный стук в дверь.
— А вот и он сам!
— Луи-ис?! — изумленно пропел Роберто, увидя брата.
— Вы разве знакомы? — вскинул брови Ренальдо. — Погоди, погоди... Веласкес! Как же я не сообразил! Оба Всласкесы и живете в одном квартале... Ну и ну! — Ренальдо мотнул головой и засмеялся
Роберто оглядел брата так пристально, будто по крайней мере год был с ним в разлуке. Потом развел руками:
— Чудеса!
— А знаешь, Роберто, как мы его нашли? Роберто молчал.
— Помнишь митинг в университете? Там выступил один малыш. Он буквально сразил нас всех. Я тогда подумал, хорошо бы нам иметь таких помощников. Ребята могут сделать то, что не удается взрослым. Вот и разыскали. Его и всю их организацию...
— У нас много мальчишек, кто хотел бы драться с Сомосовцами! — взволнованно сказал Луис. И девчонки есть не трусихи. Только оружия нет...
Ренальдо ласково потрепал Луиса по плечу. Дойдет дело и до оружия. А пока ваш — «ДУНК» будет подчиняться нам. И вот какое важное поручение мы хотим тебе дать. Луис... Взгляни-ка на карту.
Ренальдо слегка подтолкнул Луиса к столу.
— Вот здесь, на авениде Президента, есть аптека... Завтра утром тебе нужно зайти в аптеку и спросить у продавца... — Ренальдо вопросительно взглянул на Роберто.
Партизаны СФНО повели широкое наступление в районах Матагальпы, Эстели, Чинандеги... Только за первую неделю боев убито около 200 сомосовских солдат и офицеров...
Из сообщений газеты «Баррикада» за февраль – март 1979 года.
Луис Альфонсо Веласкес.
Антигосударственная деятельность:
Февраль 1979 года. Распространял клеветнические листовки у Национальной библиотеки и учительского колледжа. Собирал деньги и одежду для бастующих рабочих цементного завода...
26.02.79 выступал на митинге в поддержку бастующих, на котором призывал рабочих к вооруженному восстанию...
Из полицейского досье.
У сандинистов Манагуа было много хорошо законспирированных явок. Одна из них располагалась в мастерской модельной обуви неподалеку от церкви Святой Марии. Поздним вечером Ренальдо встретился здесь с Роберто Всласкесом. Роберто не знал, по какому делу его срочно вызвали. Однако по лицу Ренальдо, необычайно строгому, сосредоточенному, даже несколько угрюмому, догадался, что разговор обещает быть серьезным.
Из штаба Северного фронта сообщают, что к партизанам перестали поступать медикаменты, — глухо сказал Ренальдо. — Твоя пятерка отвечала, кажется, за их доставку?
— Нам передавал медикаменты провизор Бланко из аптеки «Альтамиро». Неделю назад Бланко исчез.
— Как исчез? — насторожился Ренальдо.
— Соседи говорят, что уехал в Хинотегу. Нашел якобы хорошую работу в Хинотеге и уехал...
— Не предупредив нас?
Роберто растерянно переступил с ноги на ногу, нахмурился. Только сейчас под пронзительным взглядом Ренальдо он начал понимать, что исчезновение Бланко не прихоть самого провизора. Не в характере Бланко такая недисциплинированность.
— Странно, очень странно. — Ренальдо вышагивал из угла в угол крохотной мастерской, огибая скамьи и столы мастеровых, раздумчиво выговаривал сам себе: — Уехал, а нас не известил... Ни записки, ни телефонного звонка...
— В аптеке остался его помощник Франциско, — сказал Роберто. — По-моему, с Бланко он дружил. Но нам Франциско показался подозрительным... — Роберто смешался. — Понимаешь, скользкий он какой-то, услужливый, — готов всего тебя облизать, купи только что-нибудь... Благо, была бы аптека его собственной! Но у нее же есть хозяин...
— Значит, на контакт вы с ним не выходили и пароль для связи не называли?
Роберто мотнул головой:
— Нет.
Ренальдо задумался, склонился над картой Манагуа, разложенной на столе.
— Партизанам нужны медикаменты, Ты слышал, какие тяжелые бои были в Эль Венадо и Эль Консуэло?.. А теперь еще Сомоса отдал приказ бомбить все селения в районах дислокации партизан... Надо срочно проверить Франциско. Если он агент охранки, мы поручим сбор медикаментов товарищам из больницы «Ориенталь», там работает наш человек, доктор дон Пастильо.
— Хорошо.
— Кстати, — оживился Ренальдо. сюда должен прийти занятный парень. Настоящий сандинист! Смелый. Смышленый. Подпольщики зовут его Сверчком... Что, если послать этого малыша в аптеку? Он все же меньше вызовет подозрений, чем взрослый...
Его размышления прервал условный стук в дверь.
— А вот и он сам!
— Луи-ис?! — изумленно пропел Роберто, увидя брата.
— Вы разве знакомы? — вскинул брови Ренальдо. — Погоди, погоди... Веласкес! Как же я не сообразил! Оба Всласкесы и живете в одном квартале... Ну и ну! — Ренальдо мотнул головой и засмеялся
Роберто оглядел брата так пристально, будто по крайней мере год был с ним в разлуке. Потом развел руками:
— Чудеса!
— А знаешь, Роберто, как мы его нашли? Роберто молчал.
— Помнишь митинг в университете? Там выступил один малыш. Он буквально сразил нас всех. Я тогда подумал, хорошо бы нам иметь таких помощников. Ребята могут сделать то, что не удается взрослым. Вот и разыскали. Его и всю их организацию...
— У нас много мальчишек, кто хотел бы драться с Сомосовцами! — взволнованно сказал Луис. И девчонки есть не трусихи. Только оружия нет...
Ренальдо ласково потрепал Луиса по плечу. Дойдет дело и до оружия. А пока ваш — «ДУНК» будет подчиняться нам. И вот какое важное поручение мы хотим тебе дать. Луис... Взгляни-ка на карту.
Ренальдо слегка подтолкнул Луиса к столу.
— Вот здесь, на авениде Президента, есть аптека... Завтра утром тебе нужно зайти в аптеку и спросить у продавца... — Ренальдо вопросительно взглянул на Роберто.