Мы похоронили Веронику, а через год с небольшим сын привел в дом тихую девушку по имени Настя. Будущую мать моего единственного внука… И я сам предложил молодым разменять нашу прекрасную квартиру на две. Причем свою я тут же, в течение нескольких месяцев, поменял на Ленинград – город моей юности, где у меня оставались еще друзья по школе, по ремесленному училищу. Они и помогли мне с переездом. Я снова обрел свой Питер. Хотя теперь уже не мог гулять по его широким проспектам и любоваться набережной Невы.
А у Аркаши родился мальчик, и назвали его Петей – в честь Петра Первого, которого мой сын очень уважал. Когда ребенок чуть подрос, они стали приезжать ко мне. А в остальное время я довольствовался обществом приходящих нянечек и сиделок.
Аркаша же постепенно, шаг за шагом, превращался в закоренелого бандита. Получил срок за крупную кражу. Вышел по амнистии. Снова был арестован и лишь чудом не угодил повторно за решетку. Как я узнал уже значительно позже, вором «в законе» он стать не мог – мешало наличие семьи. Но свою группировку все-таки сколотил. Когда рухнул Союз (эта новость обернулась для меня сердечным приступом и вызовом «Скорой»), Аркаша еще раз был привлечен к суду и отбыл три года за соучастие в подделке документов. Я понял, что теряю сына…
Внук Петя к тому моменту жил у меня – Настя, его мать, после развода с моим сыном настояла, чтобы ребенка отправили подальше от дурного влияния. Они и сама прожила в моей квартире какое-то время, пока внезапно не стала пить и не уехала, не выдержав груза бытовых проблем и постоянных конфликтов с Петей.
Мы остались вдвоем – Петя и я. Аркаша иногда звонил и пару раз присылал деньги. Но я отсылал их ему обратно. Сам не зная почему, надеялся, что в один день все снова станет на свои места – вернется Настя; приедет Аркаша и предложит мне вновь переехать к нему; Петя найдет девушку своей мечты, и я увижу правнуков… Но вся эта прекрасная мечта рухнула в одночасье, когда я, просматривая вечером телевизионную криминальную хронику, услыхал имя Аркаши и увидел тот страшный сюжет…
Областной центр, 2003й год
– Ты говоришь, этот человек работает в ФСБ? – переспросил Петя.
– Да, – терпеливо повторила Нина Вавилова. – Он охраняет полковника Казарьянца, одного из замов начальника областного управления. Вообще-то он числится помощником, но на самом деле работает в качестве телохранителя. Этот его шеф курирует программу по борьбе с оргпреступностью. И вполне обоснованно опасается за свою жизнь.
– Как его зовут?
– Кого – полковника? Казарьянц, я же сказала.
– Нет, твоего охранника.
– И вовсе он не мой! – возмутилась Нина. – Его зовут Денис. Он, если хочешь знать, замечательный парень и однажды спас меня из очень неприятной истории…
Областной центр, 1998й год
Получение диплома журфака Нина отмечала с подругой в ресторане. Где-то в полночь подруга уехала с каким-то парнем, оставив Нину одну. Домой идти не хотелось, на душе было весело, и Нина заказала еще бутылку шампанского. А потом официант принес дорогой коньяк, сказав, что это – от господина за соседним столиком.
Нина присмотрелась к соседу повнимательнее. Мужчина ей понравился – хорош собой, видный, одет аккуратно. К тому же, и спиртное ударило ей в голову… Он подсел к ней и завел какой-то разговор о пустяках. Говорил долго, шутил, неотрывно смотрел на нее… Она поняла только, что он приглашает ее на какую-то вечеринку в загородном клубе. Будь Нина трезвой – она ни за что бы не поехала с незнакомцем. А так – он усадил ее на заднее сиденье своего шикарного джипа и повез неизвестно куда…
Она глядела в окно и видела редкие огни родного города. Города, над которым властвовала ночь… Алик (так звали ее ресторанного знакомца) привез ее на частную дачу, а вовсе не в мифический клуб. Но, что было самым ужасным – старался он не для себя. На даче заседало еще четверо. Как поняла в момент протрезвевшая Нина – «новый русский» с телохранителями. Алик попросту подыскивал для всей компании девочку на ночь.
Хозяин дачи, тот самый новый русский, был отвратительным типом – маленьким, лысым и жирным, да к тому же еще пьяным в дым. Он поднес Нине стакан водки; в отчаянии она ударила его по руке, и стакан выпал, разбился об пол. Тогда толстяк схватил Нину за локоть и потянул наверх, на второй этаж.
– Денис, Алик – помогите мне! – рявкнул он, чувствуя отчаянное сопротивление девушки. Ее ресторанный знакомец и еще один парень из охраны поспешили за шефом. Нина была на грани отчаяния…
Ее приволокли в огромную спальню с неправдоподобно широкой кроватью. Хозяин в предвкушении удовольствия стянул с себя пиджак.
– Не бойся, детка. У меня инструмент старый, проверенный. Больно не будет…, – сказал он и заржал, как конь.
Алик с готовностью обхватил Нину за шею и сжал… В этот момент второй охранник, Денис, ударил его. Коротко, без замаха. Нина даже не поняла, куда он ему попал. Но Алик сразу же, мешком рухнул на ковер. Хозяин остолбенел. Потом потянулся к ящику стола и оттуда достал небольшой пистолет. Денис, недолго думая, «вырубил» и толстяка. Затем распахнул окно.
– Чего рот разинула? Беги, дура!.. – прошипел он ей в лицо и подтолкнул к подоконнику.
– Я боюсь…, – отшатнулась Нина, глянув вниз.
– Прыгай! Там газон! – приказал Денис и сам помог ей перелезть через край. – Беги к дороге. Там, метрах в трехстах, пост ГАИ. Ну, давай!..
И она прыгнула, и побежала. Хотя и чувствовала боль в ненароком подвернувшейся ноге.
А следующая их встреча произошла спустя почти год. Ей поручили сделать репортаж о буднях работников Управления по борьбе с оргпреступностью. Там она и встретила Дениса – капитана Черняева. Он рассказал, что год назад перевелся сюда из другого города, и начальство решило использовать его, внедрив в охрану к одному из «тузов» местной водочной мафии. Правда, писать об этом статью он ей категорически запретил.
– Значит, из-за меня ты тогда провалил задание? – спросила Нина.
– Да брось ты…, – отмахнулся Денис. – Всё равно мы их брать собирались, со дня на день. Просто ускорили операцию, вот и всё.
Потом был красивый, но недолгий роман. Денис был превосходным кавалером, но для семейной жизни по складу своего характера никак не годился. Поняв это, Нина предложила ему расстаться. Но они (что бывает не так уж часто в подобных ситуациях) остались добрыми друзьями. Позже Дениса пригласили в ФСБ, и он стал работать в отделе у полковника Казарьянца. Иногда он подкидывал Нине интересный материал, но всякий раз строго предупреждал, чтобы она даже намеком не давала никому понять, откуда исходят сведения.
2003й год
– Я могу встретиться с этим капитаном? – спросил Петя, выслушав ее рассказ.
– Петь, я … Ничего не обещаю. Но сделаю всё, что смогу. Только не задавай ему лишних вопросов, ладно? Он этого не любит…
Глава семнадцатая
А у Аркаши родился мальчик, и назвали его Петей – в честь Петра Первого, которого мой сын очень уважал. Когда ребенок чуть подрос, они стали приезжать ко мне. А в остальное время я довольствовался обществом приходящих нянечек и сиделок.
Аркаша же постепенно, шаг за шагом, превращался в закоренелого бандита. Получил срок за крупную кражу. Вышел по амнистии. Снова был арестован и лишь чудом не угодил повторно за решетку. Как я узнал уже значительно позже, вором «в законе» он стать не мог – мешало наличие семьи. Но свою группировку все-таки сколотил. Когда рухнул Союз (эта новость обернулась для меня сердечным приступом и вызовом «Скорой»), Аркаша еще раз был привлечен к суду и отбыл три года за соучастие в подделке документов. Я понял, что теряю сына…
Внук Петя к тому моменту жил у меня – Настя, его мать, после развода с моим сыном настояла, чтобы ребенка отправили подальше от дурного влияния. Они и сама прожила в моей квартире какое-то время, пока внезапно не стала пить и не уехала, не выдержав груза бытовых проблем и постоянных конфликтов с Петей.
Мы остались вдвоем – Петя и я. Аркаша иногда звонил и пару раз присылал деньги. Но я отсылал их ему обратно. Сам не зная почему, надеялся, что в один день все снова станет на свои места – вернется Настя; приедет Аркаша и предложит мне вновь переехать к нему; Петя найдет девушку своей мечты, и я увижу правнуков… Но вся эта прекрасная мечта рухнула в одночасье, когда я, просматривая вечером телевизионную криминальную хронику, услыхал имя Аркаши и увидел тот страшный сюжет…
Областной центр, 2003й год
– Ты говоришь, этот человек работает в ФСБ? – переспросил Петя.
– Да, – терпеливо повторила Нина Вавилова. – Он охраняет полковника Казарьянца, одного из замов начальника областного управления. Вообще-то он числится помощником, но на самом деле работает в качестве телохранителя. Этот его шеф курирует программу по борьбе с оргпреступностью. И вполне обоснованно опасается за свою жизнь.
– Как его зовут?
– Кого – полковника? Казарьянц, я же сказала.
– Нет, твоего охранника.
– И вовсе он не мой! – возмутилась Нина. – Его зовут Денис. Он, если хочешь знать, замечательный парень и однажды спас меня из очень неприятной истории…
Областной центр, 1998й год
Получение диплома журфака Нина отмечала с подругой в ресторане. Где-то в полночь подруга уехала с каким-то парнем, оставив Нину одну. Домой идти не хотелось, на душе было весело, и Нина заказала еще бутылку шампанского. А потом официант принес дорогой коньяк, сказав, что это – от господина за соседним столиком.
Нина присмотрелась к соседу повнимательнее. Мужчина ей понравился – хорош собой, видный, одет аккуратно. К тому же, и спиртное ударило ей в голову… Он подсел к ней и завел какой-то разговор о пустяках. Говорил долго, шутил, неотрывно смотрел на нее… Она поняла только, что он приглашает ее на какую-то вечеринку в загородном клубе. Будь Нина трезвой – она ни за что бы не поехала с незнакомцем. А так – он усадил ее на заднее сиденье своего шикарного джипа и повез неизвестно куда…
Она глядела в окно и видела редкие огни родного города. Города, над которым властвовала ночь… Алик (так звали ее ресторанного знакомца) привез ее на частную дачу, а вовсе не в мифический клуб. Но, что было самым ужасным – старался он не для себя. На даче заседало еще четверо. Как поняла в момент протрезвевшая Нина – «новый русский» с телохранителями. Алик попросту подыскивал для всей компании девочку на ночь.
Хозяин дачи, тот самый новый русский, был отвратительным типом – маленьким, лысым и жирным, да к тому же еще пьяным в дым. Он поднес Нине стакан водки; в отчаянии она ударила его по руке, и стакан выпал, разбился об пол. Тогда толстяк схватил Нину за локоть и потянул наверх, на второй этаж.
– Денис, Алик – помогите мне! – рявкнул он, чувствуя отчаянное сопротивление девушки. Ее ресторанный знакомец и еще один парень из охраны поспешили за шефом. Нина была на грани отчаяния…
Ее приволокли в огромную спальню с неправдоподобно широкой кроватью. Хозяин в предвкушении удовольствия стянул с себя пиджак.
– Не бойся, детка. У меня инструмент старый, проверенный. Больно не будет…, – сказал он и заржал, как конь.
Алик с готовностью обхватил Нину за шею и сжал… В этот момент второй охранник, Денис, ударил его. Коротко, без замаха. Нина даже не поняла, куда он ему попал. Но Алик сразу же, мешком рухнул на ковер. Хозяин остолбенел. Потом потянулся к ящику стола и оттуда достал небольшой пистолет. Денис, недолго думая, «вырубил» и толстяка. Затем распахнул окно.
– Чего рот разинула? Беги, дура!.. – прошипел он ей в лицо и подтолкнул к подоконнику.
– Я боюсь…, – отшатнулась Нина, глянув вниз.
– Прыгай! Там газон! – приказал Денис и сам помог ей перелезть через край. – Беги к дороге. Там, метрах в трехстах, пост ГАИ. Ну, давай!..
И она прыгнула, и побежала. Хотя и чувствовала боль в ненароком подвернувшейся ноге.
А следующая их встреча произошла спустя почти год. Ей поручили сделать репортаж о буднях работников Управления по борьбе с оргпреступностью. Там она и встретила Дениса – капитана Черняева. Он рассказал, что год назад перевелся сюда из другого города, и начальство решило использовать его, внедрив в охрану к одному из «тузов» местной водочной мафии. Правда, писать об этом статью он ей категорически запретил.
– Значит, из-за меня ты тогда провалил задание? – спросила Нина.
– Да брось ты…, – отмахнулся Денис. – Всё равно мы их брать собирались, со дня на день. Просто ускорили операцию, вот и всё.
Потом был красивый, но недолгий роман. Денис был превосходным кавалером, но для семейной жизни по складу своего характера никак не годился. Поняв это, Нина предложила ему расстаться. Но они (что бывает не так уж часто в подобных ситуациях) остались добрыми друзьями. Позже Дениса пригласили в ФСБ, и он стал работать в отделе у полковника Казарьянца. Иногда он подкидывал Нине интересный материал, но всякий раз строго предупреждал, чтобы она даже намеком не давала никому понять, откуда исходят сведения.
2003й год
– Я могу встретиться с этим капитаном? – спросил Петя, выслушав ее рассказ.
– Петь, я … Ничего не обещаю. Но сделаю всё, что смогу. Только не задавай ему лишних вопросов, ладно? Он этого не любит…
Глава семнадцатая
Случилось так, что Казарьянц, побеседовав по телефону с Оксаной, решил командировать в столицу именно Дениса. Поэтому Нина не смогла до него дозвониться, о чем с сожалением и сообщила Пете Сычеву. Тот согласился подождать несколько дней.
А задание у капитана Черняева было вполне конкретное – произвести видеозапись разговора Никулина с Огородниковой и, по возможности, зафиксировать все контакты Никулина в столице.
Москва
Звонок Никулина последовал уже под конец рабочего дня. Оксана назначила ему встречу через час, у себя в офисе. За несколько дней до этого Денис Черняев уже «начинил» ее кабинет соответствующей аппаратурой, так что ей оставалось только в нужный момент нажать кнопочку, чтобы включилась запись.
Борис также предупредил Оксану, что будет за дверью и явится по первому же сигналу.
Павел Игнатьевич появился ровно через час, минута в минуту. Холодно кивнув Жанночке и Борису, он прошел в кабинет хозяйки фирмы «ОКО». Его охранник Олег остался в приемной.
– Добрый день, Павел Игнатьевич, – заставила себя произнести Оксана.
Никулин постоял в дверях какое-то время, высоко держа голову и спрятав за спиной руки. Потом сделал два шага в направлении ее стола.
– Разрешите присесть? – осведомился он, сверля ее взглядом, способным заморозить кого угодно.
– Пожалуйста.
Оксана незаметно (как она думала) провела рукой под своим креслом и включила видеосистему, хитро укрытую в стене, за большой картиной.
– Не надо, – сказал Никулин.
– Простите – что «не надо»? – Оксана изобразила на лице непонимание.
– Не надо писать на пленку наш разговор. Впрочем, мне это все равно. Казарьянцу, для которого вы стараетесь, это не поможет. Речь у нас с вами пойдет не о бизнесе, а о нашей частной проблеме. Так что господину полковнику это будет неинтересно.
Оксана не пошевелилась. Этот человек начинал пугать ее – в ее же собственном кабинете, где она всегда чувствовала себя как дома, уверенно и непринужденно.
– Ну, как хотите. Потом вы сами пожалеете, что сделали эту запись. Но будет поздно.
– Павел Игнатьевич, я знаю о вас кое-что. Вы любите давить на людей. Заставлять их чувствовать свое ничтожество. Со мной этот номер у вас не пройдет.
– Браво. Неплохое начало, – сказал Никулин, не сводя с нее глаз. – Прежде, чем я скажу о деле, по которому пришел, ответьте мне, пожалуйста, госпожа Огородникова – зачем вы подослали ко мне этого шута? Вы что, и вправду надеялись, что я проглочу такую наживку?
– О чем вы? – Оксана попыталась собрать всю свою волю в кулак; но у ней это плохо получалось.
– Об этом вашем друге, художнике, – Никулин достал из кармана диктофон. И Оксана услыхала два голоса – свой собственный и Саши Жуковского.
«Чую, нарвалась ты на лютого зверя. А значит, нужен охотник…»
– Вы ведь знали, в каком ведомстве я раньше работал. На что надеялись, пытаясь заморочить мне голову баснями этого художника?
– Я пыталась защищаться от вас, как могла, – сказала Оксана, решив идти в бой с открытым забралом.
– Разве я нападал на вас?
– А разве нет? Не вы ли велели четыре года назад Шитову заблокировать мой финансовый проект? Не вы ли вечно конфликтовали с покойным Климовичем – потому только, что он поддерживал меня? А недавняя кампания в прессе – не ваших рук дело? И громилы Сычева пугали меня, требуя отказаться от покупки акций банка «Заря» – не по вашей ли просьбе?..
– Это все чушь, у вас мания величия. Поверьте, у меня забот и без вас хватает.
– Не поверю, – сказала Оксана, пугаясь собственного тона. – Я перечислила сравнительно невинные ваши поступки. Есть еще кое-что… Скажите мне сейчас, глядя в глаза, что вы не имеете отношения ни к смерти моего отца в Соединенных Штатах, ни к покушению на моего референта Носкова, ни к гибели владельца «Зари» Замятина. И, кстати, у Климовича было здоровое сердце…
Никулин как-то странно усмехнулся, пожевал губами; под его тяжелым взглядом Оксана невольно захотела отвести глаза. Но она не сделала этого, решив не уступать ни в чем, ни на секунду.
– Вы отдаете себе отчет в том, что я вас могу привлечь за клевету? – произнес, наконец, Никулин.
– Не можете, – возразила Оксана. – Потому что свидетелей нет. С вами можно бороться только вашими методами. Потому что порядочность вы принимаете за слабость. Нежелание отвечать ударом на удар считаете трусостью. Вы очень опасный человек, но и у вас есть слабые места.
– Именно поэтому я сегодня здесь, – сказал Павел Игнатьевич. – Речь идет о моей дочери. И… о вашем сыне.
Оксана Огородникова
В первый момент я не совсем поняла, о чем это он. Потом до меня дошло… И сразу же стало трудно дышать, несмотря на то, что в кабинете у меня было прохладно. Девочка Лена, студентка. Неужели?..
А мой собеседник между тем продолжал наносить удар за ударом…
– Моя дочь сообщила мне, что ждет ребенка, и что аборт делать уже поздно – по медицинским показаниям. В связи с чем хочу довести до вашего сведения, что брак между моей дочерью и вашим сыном невозможен ни при каких обстоятельствах.
Я впервые в своей жизни столкнулась с такой открытой, дремучей ненавистью к себе. Ненавистью, ни на чем, с моей точки зрения, не основанной. Неясно было, как разговаривать с таким человеком.
– Мне кажется, – начала я, – что этот вопрос должен решаться между нашими детьми. Они уже достаточно взрослые, чтобы…
– Я что, неясно выразился? – сверкнул он своими волчьими глазами. – Моя дочь не станет женой вашего сына. Более того, я не намерен воспитывать и его ребенка. Поэтому, сразу же после того, как моя дочь родит, вам нужно будет забрать ребенка к себе. В противном случае, он попадет в детский дом.
– Вы что, сумасшедший? – тихо спросила я. В ту минуту я совершенно позабыла о том, что наша беседа записывается, и что потом ее будет просматривать полковник Казарьянц – настолько меня поразила черная злоба, исходящая от практически незнакомого мне человека. Глаза его говорили – да, ты права, ну и что ж? кому ты что докажешь?
– Что у вас за проблема? Ведь вы практически уже добились своего – наполовину вытеснили меня из вашего региона. Осталась какая-то мелочь – магазин продуктов, парочка кафе и еще редакция газеты. Я туда, к вам, теперь и не езжу. Зачем же впутывать в наши разборки детей?!
– У нас не разборки, госпожа Огородникова. Я просто ставлю вас в известность о своих намерениях. Более мне нечего вам сказать.
Он поднялся, еще раз одарил меня на прощание своим уничтожающим взглядом и направился к дверям.
Областной центр, 2003й год
– Дерьмовый материалец, – сказал Казарьянц, закончив просмотр. – Ничего из этого не выжмешь. Ну какое кому дело, что сын Огородниковой трахнул никулинскую дочь? Хотя сама по себе ситуация забавная. Напоминает мыльные оперы, которые сейчас по «ящику» крутят. Ты как считаешь, Денис – можно это как-то использовать?
– Как доказательство – нет, конечно. Он же не признаётся ни в чём. А вот психологам нашим я бы это показал. Интересна его реакция на слова Огородниковой о том, что Никулин причастен ко всем этим преступлениям. Она же фактически обвинила его в четырех убийствах! Это не считая заказа на Сычева – Огородниковой-то этот бандит по барабану.
– А все же согласись – она баба хоть куда! Хотя у нее уже взрослый сын – выглядит она молодо.
– Просто следит за собой, – возразил Денис. – Сауны, массажи, тренажеры там всякие… С ее «бабками» я бы выглядел как английская королева.
– Нет, Денис, ты неправ. Деньги, конечно, помогают поддерживать форму, но… Иную уродину никакие деньги не спасут. Так что будем делать с записью?
– В архив сдадим. На всякий случай. А уничтожить всегда успеем.
– Он просил тебя обязательно к нему зайти, – сказала Диана.
– Что ему нужно?
– Он мне не докладывал.
– Ладно, разберемся. Лена где?
– Откуда я знаю? С утра ушла куда-то. Ты мне не поручал ее стеречь.
Павел Игнатьевич снял пиджак, сел за стол. Ослабил узел галстука.
– Что-то сердце стало пошаливать… Ты хорошего врача не знаешь?
– Все хорошие – в Москве. Или за границей.
Никулин соединил вместе кончики пальцев, прикрыл глаза. Отключился на минуту от реальности, прокручивая весь свой вчерашний разговор с Огородниковой. Правильно ли он себя держал? Не «подставился» ли? Нет, вроде всё было верно. Так, как он и планировал. Теперь еще остается художник. Его нужно проучить. Никому не позволено безнаказанно морочить голову Павлу Никулину.
Вынув из висящего на стуле пиджака мобильный телефон, Павел Игнатьевич набрал номер своего телохранителя Олега…
Но отказать Нине Черняев не мог. Было в ней что-то такое… Необыкновенное. Он заметил это еще тогда, несколько лет назад, когда вступился за нее на даче у того жирного бандита. Он сделал это под влиянием эмоций, и лишь потом понял, что поставил на грань срыва всю тщательно продуманную комбинацию Федеральной Службы против местного криминалитета. Еще бы – что это за «секьюрити», который «вырубает» своего шефа!
Тогда Денису пришлось срочно, по мобильнику звонить своим и лгать, что его внезапно заподозрили и собираются вот-вот убрать. Через четверть часа на дачу нагрянули спецназовцы, и сексуально озабоченного мафиози отвезли отдохнуть на нарах.
Работа, которой Денис занимался сейчас, не очень его устраивала. Казарьянц сразу потребовал от него безоговорочной личной преданности и предупредил, что в случае малейшего непослушания может испортить ему всю карьеру. За участие в последней операции полковник обещал дополнительное вознаграждение, помимо зарплаты. Денис смекнул, что его начальник решил подзаработать, оказывая услуги какой-то мафии. Уже позже Казарьянц немного приоткрыл завесу тайны…
Безо всякого сожаления Денис отправил на тот свет омерзительного уголовника Ковша. Казарьянц похвалил капитана и вручил запечатанный конверт. Там оказалась часть обещанного гонорара – две тысячи долларов. Они были как нельзя кстати – отец Дениса нуждался в срочном и дорогом лечении. К тому же, он втайне надеялся, что Нина все-таки согласится провести с ним отпуск в горах, и тогда их отношения станут прежними.
Но вот последнее задание, полученное от Казарьянца… Оно было Черняеву не очень по душе. Отказаться было немыслимо – он уже переступил черту, взяв деньги за смерть Ковша. Значит, оставалось взять себя в руки и продолжать идти этим же путем, полагаясь на свои собственные силы и немного – на судьбу…
– Присядь, Павел Игнатьевич.
Никулин отметил про себя, что его старый приятель прячет взгляд.
– Ты извини меня, но… Я человек подневольный. Тут открылись некоторые факты… Я, конечно, не верю…
– Валяй, не тяни кота за яйца, – сказал нетерпеливо Никулин.
– Есть постановление о твоем задержании…
– Основания?
– Подозрение в соучастии в убийстве господ Замятина и Сычева.
– Ты это серьезно?
– Более чем, Паша. Более чем… Пока дело касалось косвенных улик, я отметал все подозрения. Но сейчас все изменилось…
– Каким же образом? Нашлись прямые улики? Мне можно с ними ознакомиться?
– Конечно, это твое право. Но только после того, как ты будешь заключен под стражу.
Никулин был невозмутим.
– И кто ж меня заказал, Гена? Кто дал отмашку? Неужели Москва?
Ну, сукины дети! Решили, значит, похоронить Никулина… Да не по зубам вам добыча.
– Ты, Гена, соображаешь, что делаешь?
– Не беспокойся, Паша. Не первый год замужем.
Он перегнулся через стол – как будто кто-то мог нас услышать – и, понизив голос, произнес:
– Видно, крепко ты кому-то досадил, Пал Игнатьич.
Я заставил себя рассмеяться ему в лицо.
– Да неужели ты думаешь, Гена, что я, пока лез на такой верх, о страховке для себя не позаботился? Если я пойду на дно – то со мною ох, как много народу вместе пропадет! Знаешь, что бывает, когда тонет большой корабль? Воронка образуется, и всех, кто рядом, туда засасывает.
– Не пугай, Пал Игнатьич – пуганые мы, – сказал он. Но я почувствовал, что голос его слегка дрогнул. – А насчет страховки… Не ты один тут такой умный и предусмотрительный.
Гена полез в небольшой сейф у себя за спиной и вынул какие-то бумажки, судя по виду – ксерокопии.
– Гляди.
Я стал читать… И понял, что дело плохо.
– Ну как? – ехидно поинтересовался негодник в милицейской форме, что сидел напротив меня. – Это Сыч покойный постарался. Тоже на всякий пожарный запасся, против заклятого друга. Достаточно, чтобы проделать пробоину – ма-аленькую такую – в борту большого корабля?
– Как это к вам попало?
– Да нашелся человечек… Кстати, сын Аркаши Сычева. Приехал из Питера. Счел, так сказать, своим гражданским долгом…
– Сын Сычева? У него что, был сын? – только и смог спросить я; удар был слишком силен, чтобы сразу от него опомниться.
– Был. И есть. На суде, кстати, он может выступить свидетелем. Подтвердит, что папаша его опасался за свою жизнь, и угрозы ждал именно от тебя!
«Одно слово – Сыч», – подумал я с ненавистью.
– Ну так что, колоться будем? – донеслось до меня. – Кого нанял, когда и за сколько? Мотивы?
– Размечтался…, – процедил я. – Иди-ка ты, Геннадий Яковлевич…
– А вот это уже – оскорбление при исполнении, – побагровел он. – До сих пор я с тобой как с человеком, Паша…
– Да ладно! – отмахнулся я. – Когда это ты человеком был, Гена? Мент, да и только! Скольким задержанным ты тут, в этом кабинете, ребра переломал?! У скольких «бабки» брал – ты, служитель Фемиды! А кому ты задницу лизал, чтоб это место получить – тебе напомнить?!
Он нажал кнопку вызова, и в дверях появился двухметровый сержант.
– Сопроводите гражданина в следственный изолятор, – распорядился Гена, вытирая пот со своего низкого, морщинистого лба…
Москва, 2003й год
Андрей Огородников
Вечером маме стало плохо. Она ушла к себе после разговора со мной, а потом позвала меня и попросила позвонить в «Скорую». Впервые на моей памяти… Конечно, то, что я услышал, и меня повергло в шок. Я люблю дочь Никулина – того самого Никулина! И она ждет ребенка!
Я мигом припомнил тот наш вечер, когда мы с Ленкой рассматривали фотографии, сидя на диване. Она тогда обратила внимание на один снимок и спросила, кто это. Я не придал этому особого значения. И напрасно… Оказалось, она рассматривала фото моего деда. Я почти ничего не знал о нем, кроме имени и того, что в последние годы он жил в Америке, в Майами. А потом пришла мама и сообщила, что дедушку убили в его доме – наверное, грабители. Мама даже не рассказала мне, что встречалась с дедушкой, когда ездила в Штаты по делам.
Но вот откуда Ленка могла знать моего деда? Это никак не укладывалось у меня в голове.
Врач из «Скорой» сделал маме какой-то укол и успокоил меня, сказав, что это – простое переутомление. Но я все же позвонил дяде Саше. Он примчался сразу же – хотя было уже далеко за полночь. И оптимизма доктора он не разделял… Он присел на край маминой кровати, пощупал ей пульс. Я вспомнил, что он в свое время попутешествовал по миру, изучая разные разности, в том числе и тибетскую медицину.
– Вот что, Андрюша, – сказал он мне. – Твоей маме нужно в больницу.
– Неужели так серьезно? – спросил я. Голос мой, наверное, в ту минуту выдавал мой испуг.
– Надеюсь, что нет. Тот доктор был прав – это действительно переутомление. Но оно может привести к очень плохим последствиям. У вас есть какие-нибудь знакомые, чтобы ее устроили в приличное место?
– Да-да, конечно! – тут же сказал я и бросился к телефону – набирать номер тети Лиды – главврача частной клиники в Митино.
Оксана Огородникова
… Вокруг меня кружились какие-то тени. Я не могла их разглядеть. Кто-то все время повторял на разные лады слово «переутомление». Пере-утом-ление. Пе-реу-томление. Томление…Томление… пере…утом…
Я хорошо помню, как мне сделали укол. Но тени не ушли. Обеспокоено лицо Андрюши… Потом появился еще кто-то. Я пыталась разглядеть, кто это, но не смогла. Голос был, безусловно, знакомым. Потом меня положили на носилки (вот только зачем?) и куда-то понесли… Я видела черноту перед собою. Потом – свет…
Стена, увитая дикими растениями… Существа на копытах… Откуда они?.. Деревья…Вишневые деревья. Совсем как в детстве, на Ставрополье… И кто-то там, кто-то среди деревьев, в глубине сада. Я, кажется, знаю, кто это. Он пришел за мной… Он пришел за мной…ОН…
– Что она сказала, дядя Саша? – прошептал он.
– Страж Вишен, – ответил Жуковский, почему-то при этом улыбаясь.
– Что? – не понял Андрей.
– Она тебе не рассказывала? Пойдем. Я объясню.
Они вышли из палаты в коридор, и Жуковский рассказал Саше о легенде, которую они с Оксаной в детстве впервые услыхали от Оксаниной бабушки.
– Красивая история, – сказал Андрей. И, помолчав, добавил, совсем тихо: – Дядя Саша, с мамой все будет в порядке?
– Конечно, сынок, – Жуковский положил юноше руку на плечо. – Давай посидим. Или, может, кофе?.. Тут есть автомат, в конце коридора.
– Нет, я ничего не хочу. Это я виноват, что с мамой такое…
– Ты? С чего ты это взял?
Андрей рассказал ему о своем разговоре с матерью, о том, какую новость преподнес ей Никулин.
– Ах, вот оно в чем дело…, – задумчиво проговорил Жуковский. – Совпадения, совпадения… На них и построен весь мир. Как ты думаешь, Андрюша?
– Мне сейчас не до этого. Я очень беспокоюсь за маму. Она такая сильная… Ведь трудно – быть все время сильной. Особенно для женщины.
– И для мужчины тоже, – добавил Жуковский. – Я постараюсь помочь твоей маме. Один старый отшельник в Китае научил меня готовить хитрый отвар из трав. Я сам видел, как этим средством он излечил ребенка в деревне. А ведь все считали, что ребенок вот-вот умрет.
А задание у капитана Черняева было вполне конкретное – произвести видеозапись разговора Никулина с Огородниковой и, по возможности, зафиксировать все контакты Никулина в столице.
Москва
Звонок Никулина последовал уже под конец рабочего дня. Оксана назначила ему встречу через час, у себя в офисе. За несколько дней до этого Денис Черняев уже «начинил» ее кабинет соответствующей аппаратурой, так что ей оставалось только в нужный момент нажать кнопочку, чтобы включилась запись.
Борис также предупредил Оксану, что будет за дверью и явится по первому же сигналу.
Павел Игнатьевич появился ровно через час, минута в минуту. Холодно кивнув Жанночке и Борису, он прошел в кабинет хозяйки фирмы «ОКО». Его охранник Олег остался в приемной.
– Добрый день, Павел Игнатьевич, – заставила себя произнести Оксана.
Никулин постоял в дверях какое-то время, высоко держа голову и спрятав за спиной руки. Потом сделал два шага в направлении ее стола.
– Разрешите присесть? – осведомился он, сверля ее взглядом, способным заморозить кого угодно.
– Пожалуйста.
Оксана незаметно (как она думала) провела рукой под своим креслом и включила видеосистему, хитро укрытую в стене, за большой картиной.
– Не надо, – сказал Никулин.
– Простите – что «не надо»? – Оксана изобразила на лице непонимание.
– Не надо писать на пленку наш разговор. Впрочем, мне это все равно. Казарьянцу, для которого вы стараетесь, это не поможет. Речь у нас с вами пойдет не о бизнесе, а о нашей частной проблеме. Так что господину полковнику это будет неинтересно.
Оксана не пошевелилась. Этот человек начинал пугать ее – в ее же собственном кабинете, где она всегда чувствовала себя как дома, уверенно и непринужденно.
– Ну, как хотите. Потом вы сами пожалеете, что сделали эту запись. Но будет поздно.
– Павел Игнатьевич, я знаю о вас кое-что. Вы любите давить на людей. Заставлять их чувствовать свое ничтожество. Со мной этот номер у вас не пройдет.
– Браво. Неплохое начало, – сказал Никулин, не сводя с нее глаз. – Прежде, чем я скажу о деле, по которому пришел, ответьте мне, пожалуйста, госпожа Огородникова – зачем вы подослали ко мне этого шута? Вы что, и вправду надеялись, что я проглочу такую наживку?
– О чем вы? – Оксана попыталась собрать всю свою волю в кулак; но у ней это плохо получалось.
– Об этом вашем друге, художнике, – Никулин достал из кармана диктофон. И Оксана услыхала два голоса – свой собственный и Саши Жуковского.
«Чую, нарвалась ты на лютого зверя. А значит, нужен охотник…»
– Вы ведь знали, в каком ведомстве я раньше работал. На что надеялись, пытаясь заморочить мне голову баснями этого художника?
– Я пыталась защищаться от вас, как могла, – сказала Оксана, решив идти в бой с открытым забралом.
– Разве я нападал на вас?
– А разве нет? Не вы ли велели четыре года назад Шитову заблокировать мой финансовый проект? Не вы ли вечно конфликтовали с покойным Климовичем – потому только, что он поддерживал меня? А недавняя кампания в прессе – не ваших рук дело? И громилы Сычева пугали меня, требуя отказаться от покупки акций банка «Заря» – не по вашей ли просьбе?..
– Это все чушь, у вас мания величия. Поверьте, у меня забот и без вас хватает.
– Не поверю, – сказала Оксана, пугаясь собственного тона. – Я перечислила сравнительно невинные ваши поступки. Есть еще кое-что… Скажите мне сейчас, глядя в глаза, что вы не имеете отношения ни к смерти моего отца в Соединенных Штатах, ни к покушению на моего референта Носкова, ни к гибели владельца «Зари» Замятина. И, кстати, у Климовича было здоровое сердце…
Никулин как-то странно усмехнулся, пожевал губами; под его тяжелым взглядом Оксана невольно захотела отвести глаза. Но она не сделала этого, решив не уступать ни в чем, ни на секунду.
– Вы отдаете себе отчет в том, что я вас могу привлечь за клевету? – произнес, наконец, Никулин.
– Не можете, – возразила Оксана. – Потому что свидетелей нет. С вами можно бороться только вашими методами. Потому что порядочность вы принимаете за слабость. Нежелание отвечать ударом на удар считаете трусостью. Вы очень опасный человек, но и у вас есть слабые места.
– Именно поэтому я сегодня здесь, – сказал Павел Игнатьевич. – Речь идет о моей дочери. И… о вашем сыне.
Оксана Огородникова
В первый момент я не совсем поняла, о чем это он. Потом до меня дошло… И сразу же стало трудно дышать, несмотря на то, что в кабинете у меня было прохладно. Девочка Лена, студентка. Неужели?..
А мой собеседник между тем продолжал наносить удар за ударом…
– Моя дочь сообщила мне, что ждет ребенка, и что аборт делать уже поздно – по медицинским показаниям. В связи с чем хочу довести до вашего сведения, что брак между моей дочерью и вашим сыном невозможен ни при каких обстоятельствах.
Я впервые в своей жизни столкнулась с такой открытой, дремучей ненавистью к себе. Ненавистью, ни на чем, с моей точки зрения, не основанной. Неясно было, как разговаривать с таким человеком.
– Мне кажется, – начала я, – что этот вопрос должен решаться между нашими детьми. Они уже достаточно взрослые, чтобы…
– Я что, неясно выразился? – сверкнул он своими волчьими глазами. – Моя дочь не станет женой вашего сына. Более того, я не намерен воспитывать и его ребенка. Поэтому, сразу же после того, как моя дочь родит, вам нужно будет забрать ребенка к себе. В противном случае, он попадет в детский дом.
– Вы что, сумасшедший? – тихо спросила я. В ту минуту я совершенно позабыла о том, что наша беседа записывается, и что потом ее будет просматривать полковник Казарьянц – настолько меня поразила черная злоба, исходящая от практически незнакомого мне человека. Глаза его говорили – да, ты права, ну и что ж? кому ты что докажешь?
– Что у вас за проблема? Ведь вы практически уже добились своего – наполовину вытеснили меня из вашего региона. Осталась какая-то мелочь – магазин продуктов, парочка кафе и еще редакция газеты. Я туда, к вам, теперь и не езжу. Зачем же впутывать в наши разборки детей?!
– У нас не разборки, госпожа Огородникова. Я просто ставлю вас в известность о своих намерениях. Более мне нечего вам сказать.
Он поднялся, еще раз одарил меня на прощание своим уничтожающим взглядом и направился к дверям.
Областной центр, 2003й год
– Дерьмовый материалец, – сказал Казарьянц, закончив просмотр. – Ничего из этого не выжмешь. Ну какое кому дело, что сын Огородниковой трахнул никулинскую дочь? Хотя сама по себе ситуация забавная. Напоминает мыльные оперы, которые сейчас по «ящику» крутят. Ты как считаешь, Денис – можно это как-то использовать?
– Как доказательство – нет, конечно. Он же не признаётся ни в чём. А вот психологам нашим я бы это показал. Интересна его реакция на слова Огородниковой о том, что Никулин причастен ко всем этим преступлениям. Она же фактически обвинила его в четырех убийствах! Это не считая заказа на Сычева – Огородниковой-то этот бандит по барабану.
– А все же согласись – она баба хоть куда! Хотя у нее уже взрослый сын – выглядит она молодо.
– Просто следит за собой, – возразил Денис. – Сауны, массажи, тренажеры там всякие… С ее «бабками» я бы выглядел как английская королева.
– Нет, Денис, ты неправ. Деньги, конечно, помогают поддерживать форму, но… Иную уродину никакие деньги не спасут. Так что будем делать с записью?
– В архив сдадим. На всякий случай. А уничтожить всегда успеем.
* * *
Когда Никулин вернулся из Москвы, то его ждал сюрприз. Жена сообщила ему, что уже дважды звонил Геннадий Яковлевич, начальник криминальной милиции.– Он просил тебя обязательно к нему зайти, – сказала Диана.
– Что ему нужно?
– Он мне не докладывал.
– Ладно, разберемся. Лена где?
– Откуда я знаю? С утра ушла куда-то. Ты мне не поручал ее стеречь.
Павел Игнатьевич снял пиджак, сел за стол. Ослабил узел галстука.
– Что-то сердце стало пошаливать… Ты хорошего врача не знаешь?
– Все хорошие – в Москве. Или за границей.
Никулин соединил вместе кончики пальцев, прикрыл глаза. Отключился на минуту от реальности, прокручивая весь свой вчерашний разговор с Огородниковой. Правильно ли он себя держал? Не «подставился» ли? Нет, вроде всё было верно. Так, как он и планировал. Теперь еще остается художник. Его нужно проучить. Никому не позволено безнаказанно морочить голову Павлу Никулину.
Вынув из висящего на стуле пиджака мобильный телефон, Павел Игнатьевич набрал номер своего телохранителя Олега…
* * *
Просьба Нины Вавиловой удивила Дениса. Удивила неприятно. Ведь он же миллион раз говорил ей, чтобы она никому не говорила о том, от кого получает сведения! Идти на встречу с каким-то парнем из Питера – зачем?Но отказать Нине Черняев не мог. Было в ней что-то такое… Необыкновенное. Он заметил это еще тогда, несколько лет назад, когда вступился за нее на даче у того жирного бандита. Он сделал это под влиянием эмоций, и лишь потом понял, что поставил на грань срыва всю тщательно продуманную комбинацию Федеральной Службы против местного криминалитета. Еще бы – что это за «секьюрити», который «вырубает» своего шефа!
Тогда Денису пришлось срочно, по мобильнику звонить своим и лгать, что его внезапно заподозрили и собираются вот-вот убрать. Через четверть часа на дачу нагрянули спецназовцы, и сексуально озабоченного мафиози отвезли отдохнуть на нарах.
Работа, которой Денис занимался сейчас, не очень его устраивала. Казарьянц сразу потребовал от него безоговорочной личной преданности и предупредил, что в случае малейшего непослушания может испортить ему всю карьеру. За участие в последней операции полковник обещал дополнительное вознаграждение, помимо зарплаты. Денис смекнул, что его начальник решил подзаработать, оказывая услуги какой-то мафии. Уже позже Казарьянц немного приоткрыл завесу тайны…
Безо всякого сожаления Денис отправил на тот свет омерзительного уголовника Ковша. Казарьянц похвалил капитана и вручил запечатанный конверт. Там оказалась часть обещанного гонорара – две тысячи долларов. Они были как нельзя кстати – отец Дениса нуждался в срочном и дорогом лечении. К тому же, он втайне надеялся, что Нина все-таки согласится провести с ним отпуск в горах, и тогда их отношения станут прежними.
Но вот последнее задание, полученное от Казарьянца… Оно было Черняеву не очень по душе. Отказаться было немыслимо – он уже переступил черту, взяв деньги за смерть Ковша. Значит, оставалось взять себя в руки и продолжать идти этим же путем, полагаясь на свои собственные силы и немного – на судьбу…
* * *
– Здравия желаю, товарищ подполковник, – мрачно произнес Никулин, входя в кабинет начальника криминальной милиции. – Зачем я тебе так срочно понадобился?– Присядь, Павел Игнатьевич.
Никулин отметил про себя, что его старый приятель прячет взгляд.
– Ты извини меня, но… Я человек подневольный. Тут открылись некоторые факты… Я, конечно, не верю…
– Валяй, не тяни кота за яйца, – сказал нетерпеливо Никулин.
– Есть постановление о твоем задержании…
– Основания?
– Подозрение в соучастии в убийстве господ Замятина и Сычева.
– Ты это серьезно?
– Более чем, Паша. Более чем… Пока дело касалось косвенных улик, я отметал все подозрения. Но сейчас все изменилось…
– Каким же образом? Нашлись прямые улики? Мне можно с ними ознакомиться?
– Конечно, это твое право. Но только после того, как ты будешь заключен под стражу.
Никулин был невозмутим.
– И кто ж меня заказал, Гена? Кто дал отмашку? Неужели Москва?
* * *
Павел Игнатьевич НикулинНу, сукины дети! Решили, значит, похоронить Никулина… Да не по зубам вам добыча.
– Ты, Гена, соображаешь, что делаешь?
– Не беспокойся, Паша. Не первый год замужем.
Он перегнулся через стол – как будто кто-то мог нас услышать – и, понизив голос, произнес:
– Видно, крепко ты кому-то досадил, Пал Игнатьич.
Я заставил себя рассмеяться ему в лицо.
– Да неужели ты думаешь, Гена, что я, пока лез на такой верх, о страховке для себя не позаботился? Если я пойду на дно – то со мною ох, как много народу вместе пропадет! Знаешь, что бывает, когда тонет большой корабль? Воронка образуется, и всех, кто рядом, туда засасывает.
– Не пугай, Пал Игнатьич – пуганые мы, – сказал он. Но я почувствовал, что голос его слегка дрогнул. – А насчет страховки… Не ты один тут такой умный и предусмотрительный.
Гена полез в небольшой сейф у себя за спиной и вынул какие-то бумажки, судя по виду – ксерокопии.
– Гляди.
Я стал читать… И понял, что дело плохо.
– Ну как? – ехидно поинтересовался негодник в милицейской форме, что сидел напротив меня. – Это Сыч покойный постарался. Тоже на всякий пожарный запасся, против заклятого друга. Достаточно, чтобы проделать пробоину – ма-аленькую такую – в борту большого корабля?
– Как это к вам попало?
– Да нашелся человечек… Кстати, сын Аркаши Сычева. Приехал из Питера. Счел, так сказать, своим гражданским долгом…
– Сын Сычева? У него что, был сын? – только и смог спросить я; удар был слишком силен, чтобы сразу от него опомниться.
– Был. И есть. На суде, кстати, он может выступить свидетелем. Подтвердит, что папаша его опасался за свою жизнь, и угрозы ждал именно от тебя!
«Одно слово – Сыч», – подумал я с ненавистью.
– Ну так что, колоться будем? – донеслось до меня. – Кого нанял, когда и за сколько? Мотивы?
– Размечтался…, – процедил я. – Иди-ка ты, Геннадий Яковлевич…
– А вот это уже – оскорбление при исполнении, – побагровел он. – До сих пор я с тобой как с человеком, Паша…
– Да ладно! – отмахнулся я. – Когда это ты человеком был, Гена? Мент, да и только! Скольким задержанным ты тут, в этом кабинете, ребра переломал?! У скольких «бабки» брал – ты, служитель Фемиды! А кому ты задницу лизал, чтоб это место получить – тебе напомнить?!
Он нажал кнопку вызова, и в дверях появился двухметровый сержант.
– Сопроводите гражданина в следственный изолятор, – распорядился Гена, вытирая пот со своего низкого, морщинистого лба…
Москва, 2003й год
Андрей Огородников
Вечером маме стало плохо. Она ушла к себе после разговора со мной, а потом позвала меня и попросила позвонить в «Скорую». Впервые на моей памяти… Конечно, то, что я услышал, и меня повергло в шок. Я люблю дочь Никулина – того самого Никулина! И она ждет ребенка!
Я мигом припомнил тот наш вечер, когда мы с Ленкой рассматривали фотографии, сидя на диване. Она тогда обратила внимание на один снимок и спросила, кто это. Я не придал этому особого значения. И напрасно… Оказалось, она рассматривала фото моего деда. Я почти ничего не знал о нем, кроме имени и того, что в последние годы он жил в Америке, в Майами. А потом пришла мама и сообщила, что дедушку убили в его доме – наверное, грабители. Мама даже не рассказала мне, что встречалась с дедушкой, когда ездила в Штаты по делам.
Но вот откуда Ленка могла знать моего деда? Это никак не укладывалось у меня в голове.
Врач из «Скорой» сделал маме какой-то укол и успокоил меня, сказав, что это – простое переутомление. Но я все же позвонил дяде Саше. Он примчался сразу же – хотя было уже далеко за полночь. И оптимизма доктора он не разделял… Он присел на край маминой кровати, пощупал ей пульс. Я вспомнил, что он в свое время попутешествовал по миру, изучая разные разности, в том числе и тибетскую медицину.
– Вот что, Андрюша, – сказал он мне. – Твоей маме нужно в больницу.
– Неужели так серьезно? – спросил я. Голос мой, наверное, в ту минуту выдавал мой испуг.
– Надеюсь, что нет. Тот доктор был прав – это действительно переутомление. Но оно может привести к очень плохим последствиям. У вас есть какие-нибудь знакомые, чтобы ее устроили в приличное место?
– Да-да, конечно! – тут же сказал я и бросился к телефону – набирать номер тети Лиды – главврача частной клиники в Митино.
Оксана Огородникова
… Вокруг меня кружились какие-то тени. Я не могла их разглядеть. Кто-то все время повторял на разные лады слово «переутомление». Пере-утом-ление. Пе-реу-томление. Томление…Томление… пере…утом…
Я хорошо помню, как мне сделали укол. Но тени не ушли. Обеспокоено лицо Андрюши… Потом появился еще кто-то. Я пыталась разглядеть, кто это, но не смогла. Голос был, безусловно, знакомым. Потом меня положили на носилки (вот только зачем?) и куда-то понесли… Я видела черноту перед собою. Потом – свет…
Стена, увитая дикими растениями… Существа на копытах… Откуда они?.. Деревья…Вишневые деревья. Совсем как в детстве, на Ставрополье… И кто-то там, кто-то среди деревьев, в глубине сада. Я, кажется, знаю, кто это. Он пришел за мной… Он пришел за мной…ОН…
* * *
– Она бредит, – сказал Жуковский, выпрямляясь. Секунду назад он склонялся над лежащей Оксаной, пытаясь понять, расслышать, что она говорит. Андрей тоже шагнул к ее постели и напряг слух.– Что она сказала, дядя Саша? – прошептал он.
– Страж Вишен, – ответил Жуковский, почему-то при этом улыбаясь.
– Что? – не понял Андрей.
– Она тебе не рассказывала? Пойдем. Я объясню.
Они вышли из палаты в коридор, и Жуковский рассказал Саше о легенде, которую они с Оксаной в детстве впервые услыхали от Оксаниной бабушки.
– Красивая история, – сказал Андрей. И, помолчав, добавил, совсем тихо: – Дядя Саша, с мамой все будет в порядке?
– Конечно, сынок, – Жуковский положил юноше руку на плечо. – Давай посидим. Или, может, кофе?.. Тут есть автомат, в конце коридора.
– Нет, я ничего не хочу. Это я виноват, что с мамой такое…
– Ты? С чего ты это взял?
Андрей рассказал ему о своем разговоре с матерью, о том, какую новость преподнес ей Никулин.
– Ах, вот оно в чем дело…, – задумчиво проговорил Жуковский. – Совпадения, совпадения… На них и построен весь мир. Как ты думаешь, Андрюша?
– Мне сейчас не до этого. Я очень беспокоюсь за маму. Она такая сильная… Ведь трудно – быть все время сильной. Особенно для женщины.
– И для мужчины тоже, – добавил Жуковский. – Я постараюсь помочь твоей маме. Один старый отшельник в Китае научил меня готовить хитрый отвар из трав. Я сам видел, как этим средством он излечил ребенка в деревне. А ведь все считали, что ребенок вот-вот умрет.