Страница:
– Как отучилась?
– Изумительно!
Он подивился моему энтузиазму. Лекция по экономике явно не была ему так же интересна, как мне. Я улыбнулась, представив его оцепеневшим от тоски на занятии.
– Ты вздремнул?
– Да, – кивнул Келлан, – целый час. До трех продержусь.
Я только покачала головой:
– Как тебе удается?
Он рассмеялся, и мы вышли из здания.
– Это дар… И он же – мое проклятие.
Он возил меня на занятия и обратно всю неделю, что было не обязательно, так как Денни оставил мне свою обожаемую «хонду», но здорово, потому что я терпеть не могла ручную коробку передач. Мы болтали и смеялись без устали. Келлан расспрашивал меня обо всех курсах, выясняя, что мне нравилось больше, а что – меньше. Он упорно продолжал каждое утро провожать меня до аудитории, что было совершенно ни к чему, но очень мило с его стороны. Девушки обмирали при его появлении и наблюдали за ним, буквально истекая слюной, когда он со мной прощался. И он, конечно, все это немедленно подмечал и одаривал их улыбками. После занятий, к моему полному восторгу, он ждал меня в коридоре или на парковке с эспрессо наготове.
В первые дни учебы Келлан обеспечил мне гладкий переходный период, тогда как я ожидала худшего. Я была бесконечно признательна ему за это. На самом деле в течение всей недели всерьез меня огорчало лишь одно – Денни.
К выходным мое раздражение в его адрес сильно возросло. Когда он только-только уехал, звонки поступали ежедневно. Затем он стал звонить раз в два дня. Однако на этой неделе я вовсе его не слышала – целых пять дней! Последний разговор состоялся накануне начала учебного года. Я была уверена, что он позвонит узнать, как прошел мой первый день, но этого не случилось. В силу занятости Денни редко появлялся в гостинице и не получал сообщений, которые я ему оставляла, поэтому поздно вечером в воскресенье, переодевшись ко сну, я решила позвонить ему в последний раз. Когда я наконец-то пробилась к нему в номер, то поначалу пришла в восторг.
– Привет, солнышко.
Родной акцент согрел мне сердце, но голос Денни был очень усталым.
– Привет! Ты в порядке? У тебя измученный голос – могу перезвонить завтра.
Я закусила губу в надежде, что он не попросит об этом. Облокотившись на кухонную стойку, я скрестила пальцы.
– Нет, хорошо, что ты позвонила. Нам нужно поговорить.
Внезапно я захотела, чтобы он сказал мне перезвонить позже. Меня охватила паника.
– Да? – Я постаралась говорить небрежно. – И о чем же?
Он выдержал паузу, и мое сердце тяжело забилось.
– Я кое-что сделал. Не думаю, что тебе это понравится.
Перед моим мысленным взором мгновенно выстроился целый перечень вещей, которые он мог сделать и которые мне бы не понравились. Затем я вспомнила о Келлане и том, что могло произойти между нами во время просмотра того дурацкого фильма. Денни это тоже наверняка не понравилось бы. В горле образовался ком, но я выдавила:
– Что?
Он надолго замолчал, и мне вдруг захотелось завопить ему: да говори уже!
– Во вторник вечером, после работы… – Денни снова помедлил, и в моем воображении нарисовался самый худший кошмар. – Марк предложил мне постоянное место здесь…
Облегчение нахлынуло на меня, ведь я напридумывала вещей куда более страшных.
– Денни, ты меня напугал…
Он перебил меня:
– Я согласился.
Моя мысль увязла. Мне понадобилось время, чтобы осознать услышанное. Когда до меня дошел смысл его слов, мое дыхание пресеклось.
– Ты не вернешься?
– Кира, такое бывает раз в жизни. Они никогда не предлагают руководящие посты интернам. – Голос Денни дрожал.
Ему было нелегко говорить. Он отчаянно не хотел причинить мне боль.
– Пожалуйста, постарайся понять.
– Понять? Я бросила все, чтобы поехать сюда с тобой! А ты теперь хочешь оставить меня одну? – К глазам подступили слезы, но я приказала себе сдержаться – не время плакать.
– Всего на два года, – взмолился он. – Закончишь учебу и приедешь ко мне. Мы скоро опять будем вместе. Здесь тебе тоже понравится.
Я обомлела вконец. Два года? Несколько недель без него уже показались жестокостью – как протянуть два года? Это дольше того времени, что мы знали друг друга…
– Нет, Денни.
Он ответил не сразу. Тишина оглушала.
– Что ты имеешь в виду?
– Нет! Я хочу, чтобы ты вернулся! Останься со мной, найди другую работу. Ты умный, ты что-нибудь найдешь!
Теперь уже я умоляла его.
– Кира, но я этого хочу… – прошептал он.
– Больше, чем меня? – Едва этот вопрос слетел с моих губ, я поняла, что он нечестен, но все во мне кипело от ярости.
– Кира… – произнес он убито. – Ты знаешь, что это не так…
– Да неужели? – Теперь я окончательно рассвирепела. – Мне кажется иначе: ты выбираешь работу и бросаешь меня.
Какой-то крохотной частью сознания мне хотелось прекратить этот чудовищный разговор и перестать обижать Денни, но я не могла остановиться.
Он вновь предпринял слабую попытку возразить, и его акцент усилился от чувств.
– Солнышко, это всего два года. Я буду приезжать при каждой возможности…
Мой мозг воспламенился. Два года… Два чертовых года! Не думая, не потрудившись даже сначала спросить меня, он согласился на работу в тысяче миль от Сиэтла и несколько дней молчал! Я застряла в этом городе. Мои родители смирились с переездом главным образом из-за стипендии. Они не позволят мне перебраться в новый институт очередного штата! И в любом случае не станут за это платить, а самой мне не потянуть два года обучения. Стипендия, которую я выиграла, была моим единственным шансом в жизни. Такая удача навряд ли улыбнется вновь.
Я застряла здесь до конца учебы, и Денни знал это.
Он знал! Мой разум, кипевший яростью, пришел к наиболее вероятному выводу: Денни хотел, чтобы я осталась. Он хотел, чтобы мы были врозь. Он хотел меня бросить. Я взбесилась. Что ж, я не позволю ему сделать это первым.
– Не утруждайся визитами, Денни! Ты сделал свой выбор! Надеюсь, ты будешь счастлив со своей работой! – Я подчеркнула это слово. – Я остаюсь здесь, а ты – там. Все кончено… Прощай.
Швырнув трубку, я выдернула шнур телефона. Мне не хотелось, чтобы он перезванивал. Я так разозлилась, что вообще не желала с ним говорить. При мысли о том, что больше мы не увидимся, отчаяние вернулось столь быстро, что я была не в силах вздохнуть, хватая ртом воздух. У меня закружилась голова, я сползла на пол, и сдерживать рыдания дальше стало невозможно. Слезы хлынули ручьем.
Мне показалось, что прошло несколько часов, и я встала, чтобы налить воды, но обнаружила в холодильнике откупоренную и непочатую бутылку вина. Схватив ее, я стала пить прямо из горлышка. Мне было ясно, что этим горю не помочь, но я нуждалась хоть в чем-то. Я хотела отключить чувства и разобраться с ними потом.
Взяв стакан вместо хрупкого бокала, я наполнила его доверху и принялась пить. Вино обжигало. Оно никак не предназначалось для такого употребления, но мне было необходимо унять боль.
За считаные секунды я осушила стакан и сразу наполнила вновь. Рыдания наконец прекратились, хотя слезы все еще текли по моим щекам. Перед глазами так и стояло лицо Денни: его прекрасные, теплые карие глаза и дурацкая ухмылка. Я слышала его очаровательный акцент, вспоминала его неизменную готовность покатиться со смеху, его тело, сердце. Мое собственное сердце болезненно сжалось, и я сделала очередной долгий глоток.
Все это не по-настоящему, твердила я себе. Мы не могли проститься, не могли расстаться. Он называл меня своим сердцем, а с сердцем не распрощаешься. Без сердца не прожить.
Я допила второй стакан и налила третий – увы, последний, – когда услышала звук отпираемой входной двери.
Было очень поздно или очень рано – это как посмотреть, и Келлан вернулся с дружеских посиделок. Он вошел в кухню и привычным жестом бросил на стойку ключи. Заметив меня посреди комнаты, он застыл. В этот час я обычно спала, если не было смены.
– Привет.
Продолжая пить, я повернулась к нему. Голова начала кружиться. Отлично.
Я молча изучала его. Взгляд Келлана чуть туманился. Должно быть, он пропустил пару стопок с группой – или даже больше. Келлан был одет как обычно: обтягивающая футболка, потертые синие джинсы и черные уличные ботинки. Вино ли было тому причиной или моя печаль, но сегодня он выглядел особенно сногсшибательно. Взъерошенная шевелюра была дьявольски сексуальна. «Вау», – пронеслось у меня в голове, уже не способной мыслить. Упиваясь им, как вином, я обретала куда лучшее забвение.
– Все в порядке?
Келлан чуть склонил голову набок и вопросительно взглянул на меня. Он притягивал, как магнит, и я на секунду перестала пить.
– Нет. – Слово растянулось, пока вино быстро растекалось по моим жилам.
Мне хватило трезвости быстро добавить:
– Денни не вернется… Мы расстались.
Прекрасное лицо Келлана немедленно преисполнилось сочувствия, и он направился ко мне. С секунду я думала, что он собрался меня обнять, и мое сердце забилось сильнее при этой мысли. Но вместо этого он облокотился на стойку, упершись в нее позади себя руками. Я продолжала пить вино, смотря, как он наблюдал за мной.
– Хочешь выговориться?
Я помедлила.
– Нет.
Он глянул на пустую винную бутылку и вновь на стакан, который я приканчивала.
– Хочешь текилы?
Впервые за время, показавшееся мне годами, я улыбнулась:
– Само собой.
Келлан полез в буфет над холодильником и начал перебирать бутылки со спиртным, о наличии которых я даже не подозревала. Он потянулся так, что футболка слегка задралась, обнажив полоску кожи на его талии. При виде этого невозможного красавца болезненные мысли о Денни медленно отступали. Черт, он был секси.
Келлан нашел, что хотел, и повернулся ко мне. Футболка опустилась, я вздохнула. Мой мозг, пропитанный алкоголем, вдруг ощутил одиночество. Я осталась одна. Проделав длинный путь, чтобы быть с Денни, теперь я оказалась наедине с собой. Я следила за чарующей игрой мышц Келлана, пока он доставал бокалы, соль и несколько лаймов. Чувство одиночества рассеялось и стало преобразовываться в нечто совершенно иное.
Келлан разлил текилу и с обезоруживающей полуулыбкой вручил мне мою стопку:
– Лекарство от сердечных мук, как я слышал.
Наши пальцы соприкоснулись, когда я забирала напиток из его рук. От этого легкого касания по моей руке растеклось тепло, и я праздно подумала, что он может быть лучшим лекарством.
В баре я предостаточно видела, как делают шоты, и даже сама их готовила. Но Келлан занимался этим столь сексуально, что мне было неловко подглядывать. Выпитое вино в моих глазах превращало каждое его движение в эротическое шоу. Он обмакнул в спиртное палец и смочил тыльную сторону ладони сначала себе, потом мне. Насыпал немного соли, пока я дивилась внезапному теплу в моей руке после его прикосновения. Он слизнул соль и энергичным глотком выпил текилу, а затем всосался в лайм, вытянув губы трубочкой. У меня захватило дух.
Собравшись, я выпила, и текила ударила мне в голову. Если вино растекалось пламенем по всему телу, то она выжигала дотла. Я скривилась, и Келлан усмехнулся, от выпитого его улыбка стала еще прекраснее.
Он немедленно снова наполнил стопки. Мы не разговаривали. Сейчас мне это было совершенно ни к чему, и он, похоже, это чувствовал. Молча мы приготовили второй шот, и на сей раз мне удалось выпить не поморщившись.
К третьей рюмке мне стало тепло и щекотно. Мне было трудно сфокусировать взгляд, но я все равно пристально наблюдала за движениями Келлана. На его месте мне было бы крайне неловко предстать объектом неотрывного внимания, но он вел себя так, будто ничего не замечал. Я вспомнила его обожательниц в баре и подумала, что он, видимо, просто привык к этому.
На четвертом шоте глаза Келлана и вовсе остекленели. Он улыбался расслабленно и непринужденно. Разливая текилу, он пролил немного на стол и разразился смехом, когда взял лайм. Я смотрела, как Келлан сосет его дольку и ощущала безумнейшую, сильнейшую потребность к нему присоединиться.
На пятой стопке все мое отчаяние, одиночество и боль целиком преобразились в нечто другое – в желание. Точнее, в отчаянное желание этого божественного мужчины, стоявшего прямо передо мной. Я вспомнила искру, проскочившую между нами несколько ночей назад, и хотела, чтобы та страсть вернулась – возможно это было или нет.
Недолго думая, я поступила так, как хотела с первого шота. Я взяла его за руку, как только он нагнулся слизнуть соль, чуть прижала язык к его кисти, и соль приятнейшим образом смешалась со вкусом его кожи. Он перестал дышать, когда я опрокинула в себя текилу. Быстро поставив стакан, я поднесла ломтик лайма к полуоткрытому рту Келлана. Затем придвинулась к нему вплотную. Наполовину я сосала лайм, наполовину – прижималась к его губам своими и вся горела при этом.
Я медленно отстранилась от него, прихватив с собой лайм. Келлан дышал чаще и чуть сбиваясь с ритма. Осторожно вынув лайм, я положила его на стойку, облизывая пальцы. Келлан, глядя мне в глаза, проглотил текилу. Он резко поставил свой стакан, скользнул языком по нижней губе, обнял меня за шею и притянул обратно к себе.
Глава 7
– Изумительно!
Он подивился моему энтузиазму. Лекция по экономике явно не была ему так же интересна, как мне. Я улыбнулась, представив его оцепеневшим от тоски на занятии.
– Ты вздремнул?
– Да, – кивнул Келлан, – целый час. До трех продержусь.
Я только покачала головой:
– Как тебе удается?
Он рассмеялся, и мы вышли из здания.
– Это дар… И он же – мое проклятие.
Он возил меня на занятия и обратно всю неделю, что было не обязательно, так как Денни оставил мне свою обожаемую «хонду», но здорово, потому что я терпеть не могла ручную коробку передач. Мы болтали и смеялись без устали. Келлан расспрашивал меня обо всех курсах, выясняя, что мне нравилось больше, а что – меньше. Он упорно продолжал каждое утро провожать меня до аудитории, что было совершенно ни к чему, но очень мило с его стороны. Девушки обмирали при его появлении и наблюдали за ним, буквально истекая слюной, когда он со мной прощался. И он, конечно, все это немедленно подмечал и одаривал их улыбками. После занятий, к моему полному восторгу, он ждал меня в коридоре или на парковке с эспрессо наготове.
В первые дни учебы Келлан обеспечил мне гладкий переходный период, тогда как я ожидала худшего. Я была бесконечно признательна ему за это. На самом деле в течение всей недели всерьез меня огорчало лишь одно – Денни.
К выходным мое раздражение в его адрес сильно возросло. Когда он только-только уехал, звонки поступали ежедневно. Затем он стал звонить раз в два дня. Однако на этой неделе я вовсе его не слышала – целых пять дней! Последний разговор состоялся накануне начала учебного года. Я была уверена, что он позвонит узнать, как прошел мой первый день, но этого не случилось. В силу занятости Денни редко появлялся в гостинице и не получал сообщений, которые я ему оставляла, поэтому поздно вечером в воскресенье, переодевшись ко сну, я решила позвонить ему в последний раз. Когда я наконец-то пробилась к нему в номер, то поначалу пришла в восторг.
– Привет, солнышко.
Родной акцент согрел мне сердце, но голос Денни был очень усталым.
– Привет! Ты в порядке? У тебя измученный голос – могу перезвонить завтра.
Я закусила губу в надежде, что он не попросит об этом. Облокотившись на кухонную стойку, я скрестила пальцы.
– Нет, хорошо, что ты позвонила. Нам нужно поговорить.
Внезапно я захотела, чтобы он сказал мне перезвонить позже. Меня охватила паника.
– Да? – Я постаралась говорить небрежно. – И о чем же?
Он выдержал паузу, и мое сердце тяжело забилось.
– Я кое-что сделал. Не думаю, что тебе это понравится.
Перед моим мысленным взором мгновенно выстроился целый перечень вещей, которые он мог сделать и которые мне бы не понравились. Затем я вспомнила о Келлане и том, что могло произойти между нами во время просмотра того дурацкого фильма. Денни это тоже наверняка не понравилось бы. В горле образовался ком, но я выдавила:
– Что?
Он надолго замолчал, и мне вдруг захотелось завопить ему: да говори уже!
– Во вторник вечером, после работы… – Денни снова помедлил, и в моем воображении нарисовался самый худший кошмар. – Марк предложил мне постоянное место здесь…
Облегчение нахлынуло на меня, ведь я напридумывала вещей куда более страшных.
– Денни, ты меня напугал…
Он перебил меня:
– Я согласился.
Моя мысль увязла. Мне понадобилось время, чтобы осознать услышанное. Когда до меня дошел смысл его слов, мое дыхание пресеклось.
– Ты не вернешься?
– Кира, такое бывает раз в жизни. Они никогда не предлагают руководящие посты интернам. – Голос Денни дрожал.
Ему было нелегко говорить. Он отчаянно не хотел причинить мне боль.
– Пожалуйста, постарайся понять.
– Понять? Я бросила все, чтобы поехать сюда с тобой! А ты теперь хочешь оставить меня одну? – К глазам подступили слезы, но я приказала себе сдержаться – не время плакать.
– Всего на два года, – взмолился он. – Закончишь учебу и приедешь ко мне. Мы скоро опять будем вместе. Здесь тебе тоже понравится.
Я обомлела вконец. Два года? Несколько недель без него уже показались жестокостью – как протянуть два года? Это дольше того времени, что мы знали друг друга…
– Нет, Денни.
Он ответил не сразу. Тишина оглушала.
– Что ты имеешь в виду?
– Нет! Я хочу, чтобы ты вернулся! Останься со мной, найди другую работу. Ты умный, ты что-нибудь найдешь!
Теперь уже я умоляла его.
– Кира, но я этого хочу… – прошептал он.
– Больше, чем меня? – Едва этот вопрос слетел с моих губ, я поняла, что он нечестен, но все во мне кипело от ярости.
– Кира… – произнес он убито. – Ты знаешь, что это не так…
– Да неужели? – Теперь я окончательно рассвирепела. – Мне кажется иначе: ты выбираешь работу и бросаешь меня.
Какой-то крохотной частью сознания мне хотелось прекратить этот чудовищный разговор и перестать обижать Денни, но я не могла остановиться.
Он вновь предпринял слабую попытку возразить, и его акцент усилился от чувств.
– Солнышко, это всего два года. Я буду приезжать при каждой возможности…
Мой мозг воспламенился. Два года… Два чертовых года! Не думая, не потрудившись даже сначала спросить меня, он согласился на работу в тысяче миль от Сиэтла и несколько дней молчал! Я застряла в этом городе. Мои родители смирились с переездом главным образом из-за стипендии. Они не позволят мне перебраться в новый институт очередного штата! И в любом случае не станут за это платить, а самой мне не потянуть два года обучения. Стипендия, которую я выиграла, была моим единственным шансом в жизни. Такая удача навряд ли улыбнется вновь.
Я застряла здесь до конца учебы, и Денни знал это.
Он знал! Мой разум, кипевший яростью, пришел к наиболее вероятному выводу: Денни хотел, чтобы я осталась. Он хотел, чтобы мы были врозь. Он хотел меня бросить. Я взбесилась. Что ж, я не позволю ему сделать это первым.
– Не утруждайся визитами, Денни! Ты сделал свой выбор! Надеюсь, ты будешь счастлив со своей работой! – Я подчеркнула это слово. – Я остаюсь здесь, а ты – там. Все кончено… Прощай.
Швырнув трубку, я выдернула шнур телефона. Мне не хотелось, чтобы он перезванивал. Я так разозлилась, что вообще не желала с ним говорить. При мысли о том, что больше мы не увидимся, отчаяние вернулось столь быстро, что я была не в силах вздохнуть, хватая ртом воздух. У меня закружилась голова, я сползла на пол, и сдерживать рыдания дальше стало невозможно. Слезы хлынули ручьем.
Мне показалось, что прошло несколько часов, и я встала, чтобы налить воды, но обнаружила в холодильнике откупоренную и непочатую бутылку вина. Схватив ее, я стала пить прямо из горлышка. Мне было ясно, что этим горю не помочь, но я нуждалась хоть в чем-то. Я хотела отключить чувства и разобраться с ними потом.
Взяв стакан вместо хрупкого бокала, я наполнила его доверху и принялась пить. Вино обжигало. Оно никак не предназначалось для такого употребления, но мне было необходимо унять боль.
За считаные секунды я осушила стакан и сразу наполнила вновь. Рыдания наконец прекратились, хотя слезы все еще текли по моим щекам. Перед глазами так и стояло лицо Денни: его прекрасные, теплые карие глаза и дурацкая ухмылка. Я слышала его очаровательный акцент, вспоминала его неизменную готовность покатиться со смеху, его тело, сердце. Мое собственное сердце болезненно сжалось, и я сделала очередной долгий глоток.
Все это не по-настоящему, твердила я себе. Мы не могли проститься, не могли расстаться. Он называл меня своим сердцем, а с сердцем не распрощаешься. Без сердца не прожить.
Я допила второй стакан и налила третий – увы, последний, – когда услышала звук отпираемой входной двери.
Было очень поздно или очень рано – это как посмотреть, и Келлан вернулся с дружеских посиделок. Он вошел в кухню и привычным жестом бросил на стойку ключи. Заметив меня посреди комнаты, он застыл. В этот час я обычно спала, если не было смены.
– Привет.
Продолжая пить, я повернулась к нему. Голова начала кружиться. Отлично.
Я молча изучала его. Взгляд Келлана чуть туманился. Должно быть, он пропустил пару стопок с группой – или даже больше. Келлан был одет как обычно: обтягивающая футболка, потертые синие джинсы и черные уличные ботинки. Вино ли было тому причиной или моя печаль, но сегодня он выглядел особенно сногсшибательно. Взъерошенная шевелюра была дьявольски сексуальна. «Вау», – пронеслось у меня в голове, уже не способной мыслить. Упиваясь им, как вином, я обретала куда лучшее забвение.
– Все в порядке?
Келлан чуть склонил голову набок и вопросительно взглянул на меня. Он притягивал, как магнит, и я на секунду перестала пить.
– Нет. – Слово растянулось, пока вино быстро растекалось по моим жилам.
Мне хватило трезвости быстро добавить:
– Денни не вернется… Мы расстались.
Прекрасное лицо Келлана немедленно преисполнилось сочувствия, и он направился ко мне. С секунду я думала, что он собрался меня обнять, и мое сердце забилось сильнее при этой мысли. Но вместо этого он облокотился на стойку, упершись в нее позади себя руками. Я продолжала пить вино, смотря, как он наблюдал за мной.
– Хочешь выговориться?
Я помедлила.
– Нет.
Он глянул на пустую винную бутылку и вновь на стакан, который я приканчивала.
– Хочешь текилы?
Впервые за время, показавшееся мне годами, я улыбнулась:
– Само собой.
Келлан полез в буфет над холодильником и начал перебирать бутылки со спиртным, о наличии которых я даже не подозревала. Он потянулся так, что футболка слегка задралась, обнажив полоску кожи на его талии. При виде этого невозможного красавца болезненные мысли о Денни медленно отступали. Черт, он был секси.
Келлан нашел, что хотел, и повернулся ко мне. Футболка опустилась, я вздохнула. Мой мозг, пропитанный алкоголем, вдруг ощутил одиночество. Я осталась одна. Проделав длинный путь, чтобы быть с Денни, теперь я оказалась наедине с собой. Я следила за чарующей игрой мышц Келлана, пока он доставал бокалы, соль и несколько лаймов. Чувство одиночества рассеялось и стало преобразовываться в нечто совершенно иное.
Келлан разлил текилу и с обезоруживающей полуулыбкой вручил мне мою стопку:
– Лекарство от сердечных мук, как я слышал.
Наши пальцы соприкоснулись, когда я забирала напиток из его рук. От этого легкого касания по моей руке растеклось тепло, и я праздно подумала, что он может быть лучшим лекарством.
В баре я предостаточно видела, как делают шоты, и даже сама их готовила. Но Келлан занимался этим столь сексуально, что мне было неловко подглядывать. Выпитое вино в моих глазах превращало каждое его движение в эротическое шоу. Он обмакнул в спиртное палец и смочил тыльную сторону ладони сначала себе, потом мне. Насыпал немного соли, пока я дивилась внезапному теплу в моей руке после его прикосновения. Он слизнул соль и энергичным глотком выпил текилу, а затем всосался в лайм, вытянув губы трубочкой. У меня захватило дух.
Собравшись, я выпила, и текила ударила мне в голову. Если вино растекалось пламенем по всему телу, то она выжигала дотла. Я скривилась, и Келлан усмехнулся, от выпитого его улыбка стала еще прекраснее.
Он немедленно снова наполнил стопки. Мы не разговаривали. Сейчас мне это было совершенно ни к чему, и он, похоже, это чувствовал. Молча мы приготовили второй шот, и на сей раз мне удалось выпить не поморщившись.
К третьей рюмке мне стало тепло и щекотно. Мне было трудно сфокусировать взгляд, но я все равно пристально наблюдала за движениями Келлана. На его месте мне было бы крайне неловко предстать объектом неотрывного внимания, но он вел себя так, будто ничего не замечал. Я вспомнила его обожательниц в баре и подумала, что он, видимо, просто привык к этому.
На четвертом шоте глаза Келлана и вовсе остекленели. Он улыбался расслабленно и непринужденно. Разливая текилу, он пролил немного на стол и разразился смехом, когда взял лайм. Я смотрела, как Келлан сосет его дольку и ощущала безумнейшую, сильнейшую потребность к нему присоединиться.
На пятой стопке все мое отчаяние, одиночество и боль целиком преобразились в нечто другое – в желание. Точнее, в отчаянное желание этого божественного мужчины, стоявшего прямо передо мной. Я вспомнила искру, проскочившую между нами несколько ночей назад, и хотела, чтобы та страсть вернулась – возможно это было или нет.
Недолго думая, я поступила так, как хотела с первого шота. Я взяла его за руку, как только он нагнулся слизнуть соль, чуть прижала язык к его кисти, и соль приятнейшим образом смешалась со вкусом его кожи. Он перестал дышать, когда я опрокинула в себя текилу. Быстро поставив стакан, я поднесла ломтик лайма к полуоткрытому рту Келлана. Затем придвинулась к нему вплотную. Наполовину я сосала лайм, наполовину – прижималась к его губам своими и вся горела при этом.
Я медленно отстранилась от него, прихватив с собой лайм. Келлан дышал чаще и чуть сбиваясь с ритма. Осторожно вынув лайм, я положила его на стойку, облизывая пальцы. Келлан, глядя мне в глаза, проглотил текилу. Он резко поставил свой стакан, скользнул языком по нижней губе, обнял меня за шею и притянул обратно к себе.
Глава 7
Ошибки
Моей первой ошибкой была бутылка вина. Второй – текила… Но сейчас меня волновала лишь дикая головная боль. От яркого света, проникавшего в окно, у меня заслезились глаза, но стоило закрыть их, как комната стала вращаться столь стремительно, что мне пришлось уставиться в точку на потолке и держать голову абсолютно неподвижно. Я застонала. Боже, неужто я до сих пор пьяна?
Не двигая головой, я попыталась оглядеться в незнакомом помещении. Вот черт… Это не моя постель! Взглянув вниз и моментально пожалев об этом, так как моя голова едва не взорвалась, а стены бешено закружились, я обнаружила, что лежу голая и укутана в чужие одеяла. Черт… Я голая!
Я постаралась не шевелиться и разогнать пелену, скрывавшую память о минувшем вечере. О… Боже, нет… Внезапно я поняла, где нахожусь. Я глянула на другую половину постели, но та пустовала: Келлан исчез. Движение вышло резким, и голова, а теперь еще и желудок отреагировали бурным протестом.
Черт, черт, черт! Внезапно я пришла в раздражение. Стиснув виски, я попыталась унять безжалостную пульсацию. Воспоминания обрушились на меня подобно кровавой сцене, на которую не хотелось смотреть, но оторваться тоже не удавалось.
Этот невероятный первый поцелуй – неистовый, крепкий и полный страсти. Напрягшаяся рука, лежащая на моей шее и привлекающая меня все ближе. Другая рука, покоящаяся на пояснице. Келлан, медленно прижимающий меня к стойке и усаживающий на нее. Мои ноги, обвитые вкруг его пояса. Мои руки, зарывшиеся в его волосы. Его пьянящий аромат, привкус текилы на его языке…
При воспоминании о текиле желудок свело судорогой. Не желая, чтобы меня стошнило в постель, я рискнула жутким головокружением и села. Выждав секунду, чтобы мысли мои прояснились, и осознав, что этому не бывать, я огляделась в поисках одежды. Нашла только майку, небрежно свисавшую с гитарного грифа возле кровати. Вот черт.
Медленно надев ее, я встала, чуть пошатнувшись. Разве мне не пора прийти в чувство? Я посмотрела на часы… Половина третьего. Уже? Слишком поздно, чтобы идти учиться: занятие по психологии подходило к концу. Я крадучись направилась к двери. У порога валялись мои трусики. Вздохнув, я осторожно нагнулась за ними. Желудок опасно свело, и я поспешила надеть их, распрямившись.
Кое-как одевшись, я решила, что скромность теперь перешла в разряд моих наименьших проблем. В любом случае я понятия не имела, куда делся Келлан, и понимала, что мой желудок никоим образом не шутил. Я метнулась в ванную и успела как раз вовремя, чтобы меня оглушительно вывернуло в унитаз.
Прижавшись лбом к холодному фарфору, я стала вспоминать дальше.
…Рука Келлана скользит по моей шее, следом за ней – губы. Моя голова запрокидывается, глаза закрываются. Дышится тяжело. Тихие стоны. Прерывистые вздохи. Я стягиваю с него футболку. Его восхитительно загорелая грудь. Тугие мускулы, нежная кожа. Дыхание Келлана учащается, когда я дотрагиваюсь до его груди. Келлан чуть слышно стонет и привлекает меня ближе. Он обвивает меня руками и поднимает. Вверх по лестнице…
Желудок снова свело, на лбу выступил пот. О, как я ненавидела текилу. И вот нахлынули безжалостные воспоминания о дальнейшем…
…Мы пьяно спотыкаемся на ступеньках, падаем и дружно хохочем. Я лежу на лестнице, он придавливает меня всем своим весом и бормочет извинения, проводя языком по моей шее. У него встал, я чувствую, и у меня перехватывает дыхание. Я посасываю его ушную мочку. Теплые губы припадают к моим. Руки грубо сдирают с меня брюки…
«О, так вот где они», – подумала я отрешенно, прислушиваясь к бунтовавшему желудку.
…Я силюсь расстегнуть его джинсы и хохочу, потому что пальцы не слушаются. Келлан покусывает мою губу. Я глажу его. Он ласкает мои груди, пробравшись под топ. Я чуть прикусываю его плечо. В мои трусики проникают его пальцы, они кругами скользят по влажной коже и вторгаются внутрь. Страсть в его глазах, прикованных ко мне, и я не в силах вздохнуть. Я умоляю его отнести меня в комнату…
О боже! Я пресмыкалась, умоляла его, всерьез умоляла… Кто-нибудь, убейте меня! И мой желудок вновь ожил.
…Меня подхватывают. Белье летит прочь. Келлан сбрасывает ботинки, снимает джинсы, а я смеюсь, потому что самой мне это так и не удалось. Он вторит мне смехом, стягивая с меня майку. Мягкий язык дразнит и пробует мой сосок. Меня шутливо толкают на кровать. Он снимает трусы. Я бросаю взгляд на его прекрасное обнаженное тело. Смех прекращается, дело приобретает серьезный оборот. Он поедает меня глазами и целует всю с головы до пят. Я прикасаюсь к нему повсюду, поглаживая каждый мускул. Целую его мужественное лицо… шею… грудь… живот. Он стонет, когда я дразню языком головку…
Желудок чуть успокоился, я села на пятки и попыталась припомнить остальное.
…Келлан укладывает меня на спину и плавно входит в меня. Я задыхаюсь от удовольствия. Мы слаженно двигаем бедрами. Я воспаряю и падаю. Он мычит от наслаждения. Я мычу от изумления. Время будто растягивается, и наши тела во хмелю вбирают каждое ощущение. Тепло его дыхания на моей шее. Я прижимаю к себе его голову, когда мы приближаемся к финалу, столь яркому и невероятному. Мы кончаем вместе и кричим в унисон. Он изливается в меня, и внутри растекается тепло. Мы задыхаемся, биение наших сердец постепенно замедляется. Мы смотрим друг другу в глаза. Я забываюсь в его объятиях…
Я выпрямилась, дрожа, но стоя уже увереннее, умылась, почистила зубы и с удивлением осознала, что минувшая ночь была потрясающей.
В глубокой задумчивости я направилась в свою комнату и замерла в дверях, увидев безупречно застланную постель. Все чувства прошлого вечера обрушились на меня: наш с Денни разрыв, утешение в рюмке и в обществе Келлана. Я повалилась на колени и разрыдалась.
Я села на ступеньку и уронила лицо в ладони. Вновь хлынули слезы, и я вдруг захотела, чтобы Келлан вернулся домой, чтобы он по-дружески обнял меня и сказал, что все будет хорошо. Что я не совершила страшную ошибку, порвав с Денни… Точнее, две страшные ошибки, второй из которых был он сам… Я не знала, что на меня нашло накануне. Хорошо, против текилы не попрешь, но только ли в ней было дело? Рите бы понравилась эта чушь, хотя я и не собиралась ей что-либо рассказывать. Столько предупреждений – а я на все наплевала. На стенке четко написали, что он кобель. И еще какое-то недоразумение с его бывшей соседкой Джоуи. Очевидно, с ним иначе и не бывало.
Просто класс. Теперь я не только была совершенно одна, но и могла ожидать, что Келлан попросит меня съехать, как Джоуи, – тогда я стану еще и бездомной. Это не укладывалось в голове. Он всегда был крайне любезен с людьми, другим я его не видела. Бывало, он поддразнивал меня, но без тени жестокости. Я не могла представить, что он возьмет и просто выставит меня на улицу, в неизвестность. Но он мог создать мне такие условия, что я сама захотела бы уехать. Прямо сейчас я мечтала об этом… Во мне все оборвалось при мысли о его самодовольной ухмылке. «Еще одна зарубка, новая галочка в его послужном списке», – подумала я мрачно. Так или иначе, куда он делся? Может быть, он так не хотел меня видеть, что нарочно держался подальше?
Какой же я была дурой. Больше в жизни не прикоснусь к текиле!
Наконец я подняла свою вялую тушку и налила давно вожделенный стакан воды. В итоге я осушила три. Я вставила телефонную вилку в розетку и добрых двадцать минут таращилась на нее. Мне отчаянно хотелось позвонить Денни и сказать, что он нужен мне и прошлой ночью я совершила чудовищную ошибку, куда большую, чем он думал. Но я не смогла. Моя вина была слишком велика. Еще через пять минут тупого созерцания дурацкой штуковины я заставила себя вернуться наверх и встать под душ в надежде смыть отчаяние. Но это не помогло. Из ванной я пошла к себе, легла на кровать и снова расплакалась, уставившись на нашу с Денни фотографию.
В конце концов мне пришлось переключиться со старого горя на новое: пора было собираться на работу. Я автоматически оделась, убрала волосы в пышный хвост и подкрасилась. Выглядела я ужасно, а чувствовала себя отвратительно, но комната, по крайней мере, перестала кружиться, а желудок притих. Осталось что-то сделать с сердцем…
К «Питу» я приехала поздно – так и не привыкла к ручной коробке передач, а горки делу не способствовали – и незаметно прошмыгнула мимо Риты. Мне совершенно не нужны были выводы, которые она могла сделать, взглянув на меня. Будучи вся на нервах, я скинула куртку в подсобке. Я не знала, придет ли сегодня Келлан. Не покажется ли мне странной встреча с ним, после того как я разглядела его слишком подробно? Думая об этом, я краснела, возвращаясь в бар. Скользнув взглядом по столам, я не заметила ни его, ни других рокеров. Я глубоко вздохнула и выкинула из головы любые мысли о Денни и Келлане.
В спокойной прострации я ухитрилась отработать половину смены и растерялась, лишь когда Дженни отвела меня в сторону и спросила, в чем дело. У меня хлынули слезы, едва я пересказала вчерашний разговор с Денни. Дженни порывисто обняла меня, отчего я расплакалась еще пуще, и заверила, что все устаканится, ведь мы с Денни – идеальная пара. Она улыбнулась так уверенно, что во мне зародилась искра надежды: может быть, все обойдется. Затем я вспомнила вторую часть вечера. Когда Дженни обняла меня в последний раз, я задумалась, не рассказать ли ей.
– Дженни…
Она отстранилась и ласково посмотрела на меня в ожидании продолжения. Дженни была просто чудо, и, взирая на нее, я вконец испугалась. Скорее всего, она не поймет… Ее отношение ко мне изменится. Может быть, она даже подумает обо мне худшее и вычеркнет меня из списка подруг. Часть меня сомневалась в столь строгой оценке моего поступка, но в этот момент я сама себя проклинала и не хотела рисковать усугублением этого мнения со стороны. Нет, я никому не могла рассказать о Келлане.
– Спасибо, что выслушала.
– В любое время, Кира.
Она улыбнулась, еще раз обняла меня, и мы вернулись к работе.
Через полчаса с порога донесся звук, заставивший меня окаменеть: раскатистый хохот Эвана. Следом быстро вошел Мэтт, тоже со смехом. Я неподвижно смотрела на них. Двое пришли, двоих еще не было. Гриффин нарисовался через пару секунд, откровенно взбешенный. Он зыркнул на Эвана и Мэтта, которые явно продолжали потешаться над ним. Гриффин показал им средний палец и устремился к обычному столику ребят. Я продолжала глазеть на дверь, тогда как Эван и Мэтт, по-прежнему не в силах успокоиться, последовали за Гриффином.
Остался один.
Я смотрела на дверь, но ничего не происходило. Встряхнув головой и чувствуя себя глупо, я осознала: Келлан не придет. Что же, он и в баре меня избегал? Это почему-то казалось хуже, чем если бы он сторонился меня дома. На мои глаза вновь навернулись слезы.
Дженни положила руку мне на плечо:
– Ты плохо выглядишь… Все в порядке?
Я моргнула сквозь слезы:
– Да, все нормально.
Недавний эмоциональный раздрай начал сказываться: я выбилась из сил.
Дженни заметила это.
– Кира, иди домой.
Она стала разворачивать меня к подсобке.
– Иди. Сегодня пусто. Я тебя прикрою.
Дженни продолжала придерживать меня за плечи, пока я не достигла коридора, который вел в подсобку.
– Честное слово, Дженни, это не обязательно.
– Знаю, знаю… Ты крутая, тебе все нипочем… – Она насмешливо улыбнулась. – Иди домой, вот и все… А завтра, если захочешь, подменишь меня и я уйду пораньше.
Я улыбнулась: эта мысль показалась мне отличной, ведь я вдруг почувствовала чудовищную усталость.
– Да… Хорошо, заметано.
Обратной дороги я не помню. Я только что прощалась на парковке с Дженни, которая обещала проведать меня на следующий день, и вот уже приблизилась к подъездной дорожке, смотря на пустой участок, где обычно стояла машина Келлана. Все еще не дома. На миг я почувствовала себя раздосадованной, а потом, ощутив еще бóльшую усталость, поплелась в дом и поднялась к себе. Там я быстро переоделась ко сну и рухнула на постель. Прежде чем я отключилась, из моих глаз выкатилось еще несколько слезинок.
Не двигая головой, я попыталась оглядеться в незнакомом помещении. Вот черт… Это не моя постель! Взглянув вниз и моментально пожалев об этом, так как моя голова едва не взорвалась, а стены бешено закружились, я обнаружила, что лежу голая и укутана в чужие одеяла. Черт… Я голая!
Я постаралась не шевелиться и разогнать пелену, скрывавшую память о минувшем вечере. О… Боже, нет… Внезапно я поняла, где нахожусь. Я глянула на другую половину постели, но та пустовала: Келлан исчез. Движение вышло резким, и голова, а теперь еще и желудок отреагировали бурным протестом.
Черт, черт, черт! Внезапно я пришла в раздражение. Стиснув виски, я попыталась унять безжалостную пульсацию. Воспоминания обрушились на меня подобно кровавой сцене, на которую не хотелось смотреть, но оторваться тоже не удавалось.
Этот невероятный первый поцелуй – неистовый, крепкий и полный страсти. Напрягшаяся рука, лежащая на моей шее и привлекающая меня все ближе. Другая рука, покоящаяся на пояснице. Келлан, медленно прижимающий меня к стойке и усаживающий на нее. Мои ноги, обвитые вкруг его пояса. Мои руки, зарывшиеся в его волосы. Его пьянящий аромат, привкус текилы на его языке…
При воспоминании о текиле желудок свело судорогой. Не желая, чтобы меня стошнило в постель, я рискнула жутким головокружением и села. Выждав секунду, чтобы мысли мои прояснились, и осознав, что этому не бывать, я огляделась в поисках одежды. Нашла только майку, небрежно свисавшую с гитарного грифа возле кровати. Вот черт.
Медленно надев ее, я встала, чуть пошатнувшись. Разве мне не пора прийти в чувство? Я посмотрела на часы… Половина третьего. Уже? Слишком поздно, чтобы идти учиться: занятие по психологии подходило к концу. Я крадучись направилась к двери. У порога валялись мои трусики. Вздохнув, я осторожно нагнулась за ними. Желудок опасно свело, и я поспешила надеть их, распрямившись.
Кое-как одевшись, я решила, что скромность теперь перешла в разряд моих наименьших проблем. В любом случае я понятия не имела, куда делся Келлан, и понимала, что мой желудок никоим образом не шутил. Я метнулась в ванную и успела как раз вовремя, чтобы меня оглушительно вывернуло в унитаз.
Прижавшись лбом к холодному фарфору, я стала вспоминать дальше.
…Рука Келлана скользит по моей шее, следом за ней – губы. Моя голова запрокидывается, глаза закрываются. Дышится тяжело. Тихие стоны. Прерывистые вздохи. Я стягиваю с него футболку. Его восхитительно загорелая грудь. Тугие мускулы, нежная кожа. Дыхание Келлана учащается, когда я дотрагиваюсь до его груди. Келлан чуть слышно стонет и привлекает меня ближе. Он обвивает меня руками и поднимает. Вверх по лестнице…
Желудок снова свело, на лбу выступил пот. О, как я ненавидела текилу. И вот нахлынули безжалостные воспоминания о дальнейшем…
…Мы пьяно спотыкаемся на ступеньках, падаем и дружно хохочем. Я лежу на лестнице, он придавливает меня всем своим весом и бормочет извинения, проводя языком по моей шее. У него встал, я чувствую, и у меня перехватывает дыхание. Я посасываю его ушную мочку. Теплые губы припадают к моим. Руки грубо сдирают с меня брюки…
«О, так вот где они», – подумала я отрешенно, прислушиваясь к бунтовавшему желудку.
…Я силюсь расстегнуть его джинсы и хохочу, потому что пальцы не слушаются. Келлан покусывает мою губу. Я глажу его. Он ласкает мои груди, пробравшись под топ. Я чуть прикусываю его плечо. В мои трусики проникают его пальцы, они кругами скользят по влажной коже и вторгаются внутрь. Страсть в его глазах, прикованных ко мне, и я не в силах вздохнуть. Я умоляю его отнести меня в комнату…
О боже! Я пресмыкалась, умоляла его, всерьез умоляла… Кто-нибудь, убейте меня! И мой желудок вновь ожил.
…Меня подхватывают. Белье летит прочь. Келлан сбрасывает ботинки, снимает джинсы, а я смеюсь, потому что самой мне это так и не удалось. Он вторит мне смехом, стягивая с меня майку. Мягкий язык дразнит и пробует мой сосок. Меня шутливо толкают на кровать. Он снимает трусы. Я бросаю взгляд на его прекрасное обнаженное тело. Смех прекращается, дело приобретает серьезный оборот. Он поедает меня глазами и целует всю с головы до пят. Я прикасаюсь к нему повсюду, поглаживая каждый мускул. Целую его мужественное лицо… шею… грудь… живот. Он стонет, когда я дразню языком головку…
Желудок чуть успокоился, я села на пятки и попыталась припомнить остальное.
…Келлан укладывает меня на спину и плавно входит в меня. Я задыхаюсь от удовольствия. Мы слаженно двигаем бедрами. Я воспаряю и падаю. Он мычит от наслаждения. Я мычу от изумления. Время будто растягивается, и наши тела во хмелю вбирают каждое ощущение. Тепло его дыхания на моей шее. Я прижимаю к себе его голову, когда мы приближаемся к финалу, столь яркому и невероятному. Мы кончаем вместе и кричим в унисон. Он изливается в меня, и внутри растекается тепло. Мы задыхаемся, биение наших сердец постепенно замедляется. Мы смотрим друг другу в глаза. Я забываюсь в его объятиях…
Я выпрямилась, дрожа, но стоя уже увереннее, умылась, почистила зубы и с удивлением осознала, что минувшая ночь была потрясающей.
В глубокой задумчивости я направилась в свою комнату и замерла в дверях, увидев безупречно застланную постель. Все чувства прошлого вечера обрушились на меня: наш с Денни разрыв, утешение в рюмке и в обществе Келлана. Я повалилась на колени и разрыдалась.
* * *
Не помню точно, когда я пошла вниз и подобрала с лестницы брюки. Надев их, я остановилась на нижней ступеньке, не зная, что делать дальше. Мне ужасно хотелось пить, а голова по-прежнему раскалывалась, но больше прочего ныло сердце.Я села на ступеньку и уронила лицо в ладони. Вновь хлынули слезы, и я вдруг захотела, чтобы Келлан вернулся домой, чтобы он по-дружески обнял меня и сказал, что все будет хорошо. Что я не совершила страшную ошибку, порвав с Денни… Точнее, две страшные ошибки, второй из которых был он сам… Я не знала, что на меня нашло накануне. Хорошо, против текилы не попрешь, но только ли в ней было дело? Рите бы понравилась эта чушь, хотя я и не собиралась ей что-либо рассказывать. Столько предупреждений – а я на все наплевала. На стенке четко написали, что он кобель. И еще какое-то недоразумение с его бывшей соседкой Джоуи. Очевидно, с ним иначе и не бывало.
Просто класс. Теперь я не только была совершенно одна, но и могла ожидать, что Келлан попросит меня съехать, как Джоуи, – тогда я стану еще и бездомной. Это не укладывалось в голове. Он всегда был крайне любезен с людьми, другим я его не видела. Бывало, он поддразнивал меня, но без тени жестокости. Я не могла представить, что он возьмет и просто выставит меня на улицу, в неизвестность. Но он мог создать мне такие условия, что я сама захотела бы уехать. Прямо сейчас я мечтала об этом… Во мне все оборвалось при мысли о его самодовольной ухмылке. «Еще одна зарубка, новая галочка в его послужном списке», – подумала я мрачно. Так или иначе, куда он делся? Может быть, он так не хотел меня видеть, что нарочно держался подальше?
Какой же я была дурой. Больше в жизни не прикоснусь к текиле!
Наконец я подняла свою вялую тушку и налила давно вожделенный стакан воды. В итоге я осушила три. Я вставила телефонную вилку в розетку и добрых двадцать минут таращилась на нее. Мне отчаянно хотелось позвонить Денни и сказать, что он нужен мне и прошлой ночью я совершила чудовищную ошибку, куда большую, чем он думал. Но я не смогла. Моя вина была слишком велика. Еще через пять минут тупого созерцания дурацкой штуковины я заставила себя вернуться наверх и встать под душ в надежде смыть отчаяние. Но это не помогло. Из ванной я пошла к себе, легла на кровать и снова расплакалась, уставившись на нашу с Денни фотографию.
В конце концов мне пришлось переключиться со старого горя на новое: пора было собираться на работу. Я автоматически оделась, убрала волосы в пышный хвост и подкрасилась. Выглядела я ужасно, а чувствовала себя отвратительно, но комната, по крайней мере, перестала кружиться, а желудок притих. Осталось что-то сделать с сердцем…
К «Питу» я приехала поздно – так и не привыкла к ручной коробке передач, а горки делу не способствовали – и незаметно прошмыгнула мимо Риты. Мне совершенно не нужны были выводы, которые она могла сделать, взглянув на меня. Будучи вся на нервах, я скинула куртку в подсобке. Я не знала, придет ли сегодня Келлан. Не покажется ли мне странной встреча с ним, после того как я разглядела его слишком подробно? Думая об этом, я краснела, возвращаясь в бар. Скользнув взглядом по столам, я не заметила ни его, ни других рокеров. Я глубоко вздохнула и выкинула из головы любые мысли о Денни и Келлане.
В спокойной прострации я ухитрилась отработать половину смены и растерялась, лишь когда Дженни отвела меня в сторону и спросила, в чем дело. У меня хлынули слезы, едва я пересказала вчерашний разговор с Денни. Дженни порывисто обняла меня, отчего я расплакалась еще пуще, и заверила, что все устаканится, ведь мы с Денни – идеальная пара. Она улыбнулась так уверенно, что во мне зародилась искра надежды: может быть, все обойдется. Затем я вспомнила вторую часть вечера. Когда Дженни обняла меня в последний раз, я задумалась, не рассказать ли ей.
– Дженни…
Она отстранилась и ласково посмотрела на меня в ожидании продолжения. Дженни была просто чудо, и, взирая на нее, я вконец испугалась. Скорее всего, она не поймет… Ее отношение ко мне изменится. Может быть, она даже подумает обо мне худшее и вычеркнет меня из списка подруг. Часть меня сомневалась в столь строгой оценке моего поступка, но в этот момент я сама себя проклинала и не хотела рисковать усугублением этого мнения со стороны. Нет, я никому не могла рассказать о Келлане.
– Спасибо, что выслушала.
– В любое время, Кира.
Она улыбнулась, еще раз обняла меня, и мы вернулись к работе.
Через полчаса с порога донесся звук, заставивший меня окаменеть: раскатистый хохот Эвана. Следом быстро вошел Мэтт, тоже со смехом. Я неподвижно смотрела на них. Двое пришли, двоих еще не было. Гриффин нарисовался через пару секунд, откровенно взбешенный. Он зыркнул на Эвана и Мэтта, которые явно продолжали потешаться над ним. Гриффин показал им средний палец и устремился к обычному столику ребят. Я продолжала глазеть на дверь, тогда как Эван и Мэтт, по-прежнему не в силах успокоиться, последовали за Гриффином.
Остался один.
Я смотрела на дверь, но ничего не происходило. Встряхнув головой и чувствуя себя глупо, я осознала: Келлан не придет. Что же, он и в баре меня избегал? Это почему-то казалось хуже, чем если бы он сторонился меня дома. На мои глаза вновь навернулись слезы.
Дженни положила руку мне на плечо:
– Ты плохо выглядишь… Все в порядке?
Я моргнула сквозь слезы:
– Да, все нормально.
Недавний эмоциональный раздрай начал сказываться: я выбилась из сил.
Дженни заметила это.
– Кира, иди домой.
Она стала разворачивать меня к подсобке.
– Иди. Сегодня пусто. Я тебя прикрою.
Дженни продолжала придерживать меня за плечи, пока я не достигла коридора, который вел в подсобку.
– Честное слово, Дженни, это не обязательно.
– Знаю, знаю… Ты крутая, тебе все нипочем… – Она насмешливо улыбнулась. – Иди домой, вот и все… А завтра, если захочешь, подменишь меня и я уйду пораньше.
Я улыбнулась: эта мысль показалась мне отличной, ведь я вдруг почувствовала чудовищную усталость.
– Да… Хорошо, заметано.
Обратной дороги я не помню. Я только что прощалась на парковке с Дженни, которая обещала проведать меня на следующий день, и вот уже приблизилась к подъездной дорожке, смотря на пустой участок, где обычно стояла машина Келлана. Все еще не дома. На миг я почувствовала себя раздосадованной, а потом, ощутив еще бóльшую усталость, поплелась в дом и поднялась к себе. Там я быстро переоделась ко сну и рухнула на постель. Прежде чем я отключилась, из моих глаз выкатилось еще несколько слезинок.