И уже за полночь, вымотавшийся донельзя, с разбитыми в кровь руками, разорванной одеждой, Лоренцо вылез на площадку под южной стеной. Он уже и сам не знал, каким чудом удалось ему преодолеть этот подъем. А потому лег на землю, чтобы отдохнуть перед последним рывком. И пока лежал, вновь прошептал благодарственную молитву своему покровителю. Как мы видим, о Боге наш мессер Лоренцо не забывал никогда.
   Он смотрел на мерцающие звезды, а над его головой слышались мерные шаги часового, охраняющего замок. Трижды часовой прошел над ним, прежде чем Кастрокаро пошевелился. Затем встал и мысленно пожалел солдата, чью душу несколько мгновений спустя ему предстояло освободить из тела-темницы.
   Лоренцо размотал веревку, отступил на шаг, раскрутил крюк и бросил его вверх. Он пролетел между двух зубцов, глухо стукнувшись о камни: солома, которой Лоренцо предусмотрительно обмотал крюк, смягчила удар.
   Лоренцо потянул за веревку, надеясь, что крюк за что-нибудь зацепится. Но крюк свалился на землю у его ног. Вновь он бросил крюк, с тем же результатом. И лишь третья попытка оказалась удачной. Лоренцо повис на веревке, но крюк выдержал его вес.
   Однако приближающиеся шаги часового подсказали Лоренцо, что спешить не стоит. И он ждал, пока часовой не прошел мимо, продолжая обход вверенного ему участка.
   Тут Лоренцо поднялся по веревке, как матрос: перебирая по ней руками, упираясь ногами в стену. Пролез между зубцов, вгляделся в темный двор внизу. Все тихо. Лишь едва слышны шаги часового, огибающего северо-восточный угол.
   Лоренцо отцепил крюк и зашвырнул его вместе с веревкой в пропасть, дабы никто не узнал, как он попал в замок, и мягко спрыгнул на парапет, окончательно осознав, что цель практически достигнута и он в замке.
   Оставалось немногое. Самое простое. Еще несколько минут, и войска Борджа ворвутся в Сан-Лео, а его гарнизон, застигнутый врасплох, предпочтет за лучшее сдаться. Мессер Лоренцо пришел к выводу, что можно обойтись и без убийства часового. Ибо если улучить удобный момент, тот даже и не услышит, как открывают ворота. Мысль эта нравилась ему все больше. Действительно, вдруг перед смертью солдат успеет криком поднять тревогу?
   И Лоренцо двинулся к каменной лестнице, ведущей вниз, во внутренний двор замка. Двор он огибал по периметру, держась у самой стены, пока не подошел к арке, ведущей в наружный двор. С одной стороны арки находилось караульное помещение, с другой — часовня.
   У арки Лоренцо вновь застыл, ожидая, пока часовой снова уйдет к северной стене замка. Ни одного огонька не горело в окнах, выходящих во двор. Обитатели замка крепко спали.
   Лоренцо терпеливо ждал, пульс его уже не частил, ибо все волнения остались позади. Если через арку пройти не удастся — сверхбдительный гарнизон запер дверь на замок — ему придется подняться по лестнице, убить часового, а уж затем по стене добраться до главных ворот. Но он полагал, что защитники замка не так уж пугливы, чтобы бояться собственной тени.
   По стене мимо него прошел часовой с пикой на плече, его силуэт смутно виднелся на фоне темно-синего звездного неба. Когда же часовой удалился на достаточное расстояние, Лоренцо потянул за ручку тяжелой двери. Она подалась, открыв перед ним черное жерло тоннеля. Лоренцо шагнул вперед, осторожно затворив за собой дверь. Опять подождал, резонно рассудив, что не след выходить в расположенный на севере наружный двор, пока часовой находится на северной же стене.
   И тут ему показалось, что справа, из караулки, донесся мужской голос. Вновь гулко забилось сердце. Но более он ничего не услышал и решил, что его подвели напряженные, как струны, нервы.
   Часовой, по его расчетам, вышел на южную стену, поэтому Лоренцо двинулся к выходу из тоннеля, но застыл, не пройдя и двух шагов. На дверь часовни, по его левую руку, в трех футах от земли, падало овальное пятнышко света. Светлая же полоска виднелась и под дверью в караулку. Тут Лоренцо все понял. В караулке, окна которой выходили в наружный двор, еще бодрствовали. Там горел свет, вырывающийся в тоннель через щель под дверью и замочную скважину.
   На мгновение Лоренцо задумался, а что же делать дальше. И решил, что останавливаться у самой цели резона нет. Открывать дверь во внутренний двор и возвращаться туда рискованно, еще опаснее торчать у караулки, где его могли обнаружить в любую минуту. Так что у него оставался единственный шанс — бесшумно, не потревожив охрану, открыть ворота. И осторожно, на цыпочках вдоль стены он двинулся к выходу из тоннеля. Но не сделал и трех шагов, как за крепким ругательством последовал громкий смех нескольких мужчин. Задвигались стулья, тяжелые шаги приблизились к двери.
   Мессер Лоренцо в тот самый момент находился напротив нее. И от неожиданности допустил единственную ошибку. Ему бы резко броситься вперед и укрыться под покровом тьмы в наружном дворе. Но он застыл на месте, не в силах решить, в какую сторону податься. Эта задержка и погубила его. Потому что мгновения хватило, чтобы он оказался в ловушке, ибо уже не мог ускользнуть незамеченным ни во внутренний, ни в наружный дворы. А потому, сжав зубы, кляня себя за то, что слишком рано поверил в победу, мессер Лоренцо не двинулся с места, готовый встретиться с врагами лицом к лицу.
   Дверь распахнулась, осветив темный тоннель и побледневшего, как мел, мессера Лоренцо. Рука его инстинктивно обхватила рукоять торчащего за поясом кинжала.
   Увидев его, изумились и пятеро мужчин, столпившиеся на пороге караулки. Идущий первым, высокий, широкоплечий, затянутый в кожу, с бородой и густыми черными бровями, даже подался назад, перегородив дорогу остальным. Но быстро пришел в себя, широко расставил ноги и, уперев руки в бока, спросил: «А кто ты такой, черт побери?»
   И тут Лоренцо осенило. Он шагнул к солдатам, всем своим видом показывая, что именно он, а не они, хозяин положения.
   — Я рад, что хоть кто-то в Сан-Лео да бодрствует, — и недовольно фыркнул.
   Солдаты заметно растерялись. А Лоренцо, заглянув за их головы, увидел на столе колоду засаленных карт. Теперь он понял, почему в караулке царила тишина: солдат захватила игра, так что было не до разговоров.
   — Святой Боже, — развивал наступление Лоренцо, — бдительно же вы несете охрану. Солдаты Борджа могут стоять у ваших ворот, а вы этого и не заметите. Да вас можно передушить, как котят. Вы и пикнуть не успеете, не то что поднять тревогу. Мой Бог, да служи вы у меня, я бы отправил вас на кухню. С поварешками вы управились бы лучше, чем с алебардами.
   — Отвечай, кто ты такой? — насупился бородатый.
   — И пусть скажет, как он попал сюда, — добавил второй солдат с бородавкой на носу, протиснувшись мимо бородатого, чтобы получше рассмотреть незнакомца.
   Кастрокаро гордо вскинул голову.
   — Отведите меня к вашему командиру, мессеру Толентино, — потребовал он. — Пусть он узнает, как вы охраняете замок. Враг мог захватить его, пока вы сидели за картами. А ваш часовой, похоже, глух и слеп.
   Властный тон Лоренцо произвел должное впечатление. Солдаты признали в нем человека, имеющего право командовать, хотя так и не могли понять, каким чудом он оказался в замке.
   — Мессер Толентино спит, — пробубнил бородатый.
   Им не понравился смех, которым Лоренцо сопроводил это известие. В нем чувствовались зловещие нотки.
   — Я в этом не сомневался, иначе вы более серьезно отнеслись бы к своим обязанностям. Что ж, разбудите его!
   — Но кто он такой, Бернардо? — не унимался солдат с бородавкой на носу,
   И остальные одобрительно загудели, показывая, что пора разобраться с наглецом.
   — Да, да, — кивнул Бернардо. — Вы еще не сказали нам, кто вы? — естественно, солдатам хотелось знать, то ли подчиниться незнакомцу, то ли скрутить его в бараний рог.
   — Я — посол герцога Гвидобальдо, вашего господина, — последовал незамедлительный ответ. Молодой кондотьер еще не знал, куда приведет его выбранный им способ защиты, но другого способа спасти свою жизнь он пока не находил.
   Уважения к нему сразу прибавилось, но более всего их интересовало другое.
   — Но как вы попали сюда? — высказал солдат с бородавкой на носу мучивший всех вопрос.
   Мессер Лоренцо лишь махнул рукой,
   — Какое это имеет значение? Достаточно и того, что я здесь. Мы что, будем задавать вопросы до самого утра? Разве я не сказал вам, что солдаты Борджа могут стоять у ваших ворот?
   — Пусть стоят, — рассмеялся бородатый Бернардо. — Ворота Сан-Лео прочные, а если бродяги Борджа рискнут постучаться к нам, мы знаем, чем их встретить.
   Однако взял фонарь и, сопровождаемый остальной четверкой, повел Лоренцо к двери в наружный двор. Пока они пересекали двор, солдаты бомбардировали Лоренцо вопросами, на которые он если и отвечал, то односложно, показывая каждым словом и жестом, что не в его привычках общаться с простой солдатней.
   Затем они подошли к дверям башни, в которой жил мессер Толентино. Перед тем как переступить порог, Лоренцо бросил вожделенный взгляд на ворота Сан-Лео, за которыми ждал его делла Вольпе. Лишь несколько шагов отделяло его от них, чтобы открыть ворота, ему хватило бы и минуты, если б он был один, а не с пятеркой охранников. Да и часовой, привлеченный шумом в наружном дворе, с любопытством смотрел на них с крепостной стены. И делла Вольпе, надеялся Кастрокаро, услышав шум, должен понять, что операция провалилась и его взяли в плен. Разумеется, он полностью осознавал, что помочь ему делла Вольпе бессилен, и полагаться мог лишь на собственные ум и самообладание.
   По винтовой лестнице меж стен, украшенных грубыми фресками, они поднялись в покои Толентино, кастеляна замка, ставшего правителем Сан-Лео десять дней тому назад, после смерти графа Фораванти.
   Поднимаясь по лестнице, кондотьер приободрился. Пока все шло как нельзя лучше. Свою роль он сыграл безукоризненно, так что у солдат не возникло ни малейших подозрений. Если же теперь ему удастся задурить голову и кастеляну, тот распорядится выделить для него отдельную комнату, из которой он сможет выскользнуть через час-другой и открыть-таки ворота.
   Готовясь к возможным вопросам, он вспомнил, что сопротивление Фораванти войскам Чезаре Борджа вызвало неудовольствие герцога Гвидобальдо. Последний высказался за то, чтобы сдать все замки на милость победителя, ибо их оборона могла привести лишь к новым жертвам, не изменив исхода войны.
   Но главная проблема для мессера Лоренцо состояла в другом: Толентино мог потребовать документы, удостоверяющие, что он — посол герцога Гвидобальдо. А их у Лоренцо, естественно, не было.
   Ему пришлось подождать, пока бородатый Бернардо прошел в спальню кастеляна, чтобы разбудить его и сообщить, что посол герцога Гвидобальдо, неведомо как проникший в замок, хочет его видеть.
   Вскоре из спальни донеслись проклятия, сначала несвязные, потом более осмысленные. Кастелян тряхнул головой, чтобы окончательно проснуться, сел, опустив на пол длинные волосатые ноги, а затем приказал Бернардо ввести к нему посла.
   Пусть у мессера Лоренцо и сосало под ложечкой, держался он очень уверенно. Решительно шагнул в спальню, отсалютовал кастеляну.
   — Вы от герцога Гвидобальдо? — проворчал тот.
   — Да, — кивнул Кастрокаро. — А будь я от Чезаре Борджа, да еще с дюжиной солдат, при таких бдительных часовых, как ваши, я мог бы стать хозяином Сан-Лео.
   Расчет он делал верный — говорить все, как есть, дабы отмести подозрения. А вот с тоном ошибся. Ибо обращался он теперь не к простым солдатам, но к кастеляну замка, да еще известному своей вспыльчивостью. Случалось, что человек, вызвавший гнев Толентино, потом долго отходил от побоев. Все это знал мессер Лоренцо, но рискнул, ибо его самоуверенность служила лучшим доказательством того, что греха за ним нет.
   Толентино уставился на него яростными, налитыми кровью глазами. Мужчина он был крупный, симпатичный, со смуглой кожей и черными волосами. И терпения его хватило ненадолго.
   — Ангелы Господни! — проревел он. — Что-то этот петушок раскукарекался. Придется научить его держать язык за зубами, — кастелян злобно прищурился. — Кто вы?
   — Посол герцога Гвидобальдо, как вам уже доложили. Что до остального, петушка и кукареканья, мы обсудим это в другое время.
   Кастелян побагровел, попытался принять грозную позу, но без особого успеха, ибо ночная рубашка и колпак тому не способствовали.
   — Каков наглец! — в голосе его смешались злость и изумление. Он несколько раз глубоко вдохнул и спросил уже более спокойно. — Как вас зовут?
   — Лоренцо Снелло, — невозмутимо ответил Кастрокаро и добавил:
   — Эти имя и фамилия нравятся мне больше, чем те, которыми вы меня обозвали.
   — Так ты заявился сюда, чтобы сказать, что тебе нравится? — взорвался кастелян. — Послушай-ка, юнец, я тут господин, и мое слово — закон. Я могу отхлестать тебя плетьми, повесить, сбросить со стены, и ни перед кем не держать отчет. Хорошенько это запомни и…
   — Может, хватит? — повысил голос и Лоренцо. — Я пришел сюда не для того, чтобы выслушивать ваши нотации. Стоило мне взбираться на утес, ежеминутно рискуя жизнью, чтобы вы кричали на меня, как на какого-то мальчишку. И не нужно говорить мне, что вы можете. Слова, они и есть слова. А вот чего вы не можете, я видел собственными глазами.
   — И что же мы не можем? — приторно-сладким голосом спросил Толентино.
   — Вы не можете охранять замок, не можете отличить слугу от господина и, возможно, что-то еще.
   Кастелян потер подбородок. В душу его закралось сомнение. А вдруг этот юнец действительно послан герцогом Гвидобальдо?
   Солдаты, выстроившись в ряд за спиной Лоренцо, молчали, но слушали внимательно и смотрели во все глаза. В словесной схватке Лоренцо явно брал верх. Допустить такое, да еще при свидетелях, кастелян не мог.
   — Только действительно важное послание может оправдать твою наглость и спасти от порки, — грозно изрек он.
   — Не мне оценивать важность послания герцога, — последовал дерзкий ответ — Но он обязательно узнает, каким унижениям подвергли вы человека, которого он любит и который рисковал жизнью на его службе. — в голосе Лоренцо зазвенели нотки обиды. — И позвольте отметить, господин мои, постов так не встречают. Не будь я верным слугой герцогу не принеси вам важное послание, я бы ушел тем же путем. что и попал сюда. Но он узнает, как меня здесь приняли, в этом можете не сомневаться.
   Толентино стало не по себе.
   — Господин мой, — протестующе воскликнул он, — вина в этом целиком лежит на вас. Почему вы сразу начали упрекать меня? Если я принял вас не слишком вежливо, то лишь потому, что вы спровоцировали меня. С чего мне терпеть насмешки каждого хлыща, который думает, что может выполнять возложенные на меня обязанности лучше, чем я? Хватит об этом, — взмах руки показал, что перебранка окончена. — Давайте ваше послание, — и он протянул руку за письмом герцога Гвидобальдо.
   Мессеру Лоренцо, естественно, не оставалось ничего иного, как утверждать, что послание ему велено передать устное.
   — Мой господин просит вас сдаться герцогу Валентино, — и продолжил, ибо на лице Толентино тут же возникли сомнение и подозрительность:
   — Чезаре Борджа предложил герцогу Гвидобальдо заключить с ним договор, согласно которому последний получил бы существенную компенсацию, если все замки на его территории прекратят сопротивление. Герцог Гвидобальдо решил подписать его, ибо отказавшись, он ничего не выигрывал, поскольку его герцогство уже занято войсками Борджа. Кроме того, продолжение осады Сан-Лео приведет лишь к бессмысленным жертвам как среди гарнизона, так и осаждающих, которых хотелось бы избежать. Вот почему герцог Гвидобальдо послал меня к вам с настоятельной просьбой начать переговоры об условиях капитуляции.
   Надо отметить, что Кастрокаро был недалек от истины. Предложи Чезаре Борджа подобный договор, герцог-гуманист скорее всего пошел бы на его подписание и действительно предложил бы сдаться тем замкам, что еще не открыли ворота перед победителями. Однако у проницательного Толентино остались сомнения. И он незамедлительно выложил их послу-самозванцу.
   — У вас есть письмо, подтверждающее ваши слова?
   — Письма у меня нет, — твердо ответил мессер Лоренцо, скрывая охватившую его тревогу.
   — Клянусь Бахусом, это странно!
   — Что ж тут странного, мой господин? — затараторил Лоренцо. — Вы же понимаете, сколь опасно иметь при себе такое письмо. Если б его нашли солдаты Борджа, я…
   Тут он запнулся, осознав, что допустил серьезный промах. Толентино с силой шмякнул ладонью по ляжке, лицо его побагровело. Он вскочил.
   — Одну минуту, — лицо его посуровело. — Давайте-ка разберемся с этим. Вы говорите, что принесли мне приказ, основанный на некоем договоре между Валентино и моим господином. Приказ устный, ибо письмо с таким содержанием, по вашим словам, таило для вас немалую опасность. Может, у меня что-то с головой, но я вас не понимаю, — голос Толентино уже сочился сарказмом. — Валентино должен мечтать о том, чтобы я получил подобный приказ. Существуй такой приказ на самом деле, он бы распорядился, чтобы солдаты сами привели вас к воротам замка и уж ни в коем случае не чинили бы вам препятствий. Или в мои рассуждения закралась ошибка? Тогда укажите мне на нее.
   Перед Лоренцо разверзлась пропасть. Он понял, что проиграл.
   — Объяснение тому есть, это несомненно, но дать его вам может только герцог Гвидобальдо Я не более чем исполнитель. И делаю лишь то, что мне поручено, не спрашивая, зачем это нужно, — говорил он спокойно, ровным голосом, гордо откинув голову, но сердце его гулко билось в груди. — Когда мне сказали, что брать с собой письмо опасно, я не стал задавать вопросов, а отправился к вам. И до последнего момента не думал, что отсутствие письма может показаться столь подозрительным. Теперь я вижу, что стал жертвой собственной наивности.
   Пока он говорил, Толентино не сводил глаз с его лица. Вроде бы слова мессера Лоренцо не оставляли сомнений в том, что он лжет, но слишком уж уверенно держался посол.
   — По крайней мере, хоть чем-то вы можете доказать, что посланы его светлостью герцогом Гвидобальдо? — спросил кастелян.
   — Нет, — покачал головой Кастрокаро. — Собирался я в спешке. Герцог, похоже, не предполагал, что в Сан-Лео могут усомниться в достоверности его послания.
   — Не предполагал? — хмыкнул Толентино. — А как вы попали в замок?
   — Забрался с равнины по южному склону, который считается неприступным, — на лице кастеляна отразилось изумление. — Я — уроженец здешних мест. И в детстве часто поднимался к замку. Потому-то герцог Гвидобальдо и остановил свой выбор на мне.
   — А когда вы перелезали через стену, вы попросили часового сбросить вам веревку?
   — Нет. Веревку я принес с собой. Вместе с крюком.
   — Но зачем? Вас же послал Гвидобальдо? — кастелян повернулся к солдатам. — Где вы его нашли?
   Бернардо торопливо ответил, что наткнулись на него в тоннеле, соединяющем внутренний и наружный дворы, когда вышли из караулки.
   Толентино рассмеялся и смачно выругался.
   — Вот оно что! Вы незамеченным прокрались мимо часового и, как только вас обнаружили на территории замка, решили стать послом Гвидобальдо, принесшим мне приказ о капитуляции. А ваши пренебрежительные реплики о бдительности наших часовых не более чем прикрытие ваших истинных намерений. Неплохо задумано, но пользы вам это не принесет. Жаль, конечно, скручивать шею такому голосистому петушку, но ничего не поделаешь, — он вновь рассмеялся.
   — Никогда не слышал более идиотских рассуждений, — бросил Лоренцо, понимая, что терять ему уже нечего.
   — Идиотских? Позвольте с вами не согласиться. Вы вот утверждаете, что Гвидобальдо послал вас только потому, что вам известна тайная тропа к замку. Подумайте теперь, сколь глупо это утверждение. Вы, конечно, можете упирать на то, что секретность вашей миссии — желание Гвидобальдо, но кто в это поверит? Чтобы посол герцога тайком, рискуя жизнью, проникнул в Сан-Лео с приказом сдаться Чезаре Борджа. — Толентино пожал плечами и рассмеялся в побледневшее лицо мессера Лоренцо. — Так кто из нас больший идиот, господин мой? — а затем, резко изменив тон, махнул рукой солдатам. — Взять его и обыскать.
   Мгновение спустя они завалили Лоренцо на пол, вытряхнули из одежды. Вывернули все карманы, вспороли подкладку камзола, но ничего не нашли.
   — Неважно, — Толентино вновь забрался в постель. — Улик его вины более чем достаточно. На ночь посадите его под замок. А утром мы скинем его со стены. И, клянусь Богом, спуск займет у него меньше времени, чем подъем.

Глава 4

   Запертый в караулке, какой смысл сажать человека в подземелье, если жить ему осталось несколько часов, мессер Лоренцо Кастрокаро провел тревожную ночь. Совсем юный, полный сил, энергичный, он не мог безучастно ждать прихода смерти. За два года службы у Борджа он видел смерть, не раз имел с ней дело. Но то была смерть для других, и только теперь он осознал, что она взяла да похлопала его по плечу. Он, конечно, понимал, что экспедиция в Сан-Лео сулит немалые опасности, но отправился туда в полной уверенности, что уж смерть-то ему не грозит. Ибо пребывал в том возрасте, когда человек полагает себя бессмертным. Даже лежа на деревянной скамье в караулке, он отказывался верить, что не переживет завтрашнего дня. Слишком внезапно случилась катастрофа, слишком буднично, а смерть — дама серьезная, столь скромно, не объявив о себе, она не заявится.
   Лоренцо тяжело вздохнул и попытался устроиться поудобнее на жесткой скамье. О многом передумал он в эти минуты. Вспомнилось детство, мать, товарищи по оружию, боевые подвиги. Он видел себя прорывающим кордон защитников Форли, перегородивших брешь в стене, Б кавалерийской атаке у Капуи, плечом к плечу с герцогом Валентино. Как живые предстали перед ним мертвецы, лежащие вокруг. До мельчайших деталей вспомнил он, как они выглядели после смерти. Завтра и он будет точно таким же, твердил ему рассудок. Но сердце отказывалось в это поверить.
   Затем мысли его заняла мадонна Бьянка де Фораванти, увидеть которую ему уже не доведется. Давно уже его тянуло к этой даме, Втайне от всех он даже сочинял в ее честь стихи.
   Нельзя сказать, что он безумно любил ее. Нет, свою страсть он дарил другим женщинам. Но его влекло к мадонне Бьянке, он испытывал к ней бесконечную нежность, благоговейный трепет. И уж конечно, не решался поведать ей о своих чувствах. Возможно, причина была в том, что она казалась ему недостижимой, дочь графа, представительница знатнейшего рода. А он всего лишь кондотьер, авантюрист, все состояние которого — острый ум да быстрый меч. Лоренцо вновь вздохнул. Хорошо бы увидеть ее перед смертью, поведать историю своей любви, спеть, можно сказать, лебединую песню. Но, с другой стороны, так ли это важно, если жизнь его все равно кончена.
   Узнает ли она о его кончине, думал Лоренцо, а узнав, будет ли хоть немного сожалеть о нем? И вообще, вспомнит ли, кто он такой? Как странно, что он должен расстаться с жизнью в замке ее отца. Хорошо хоть, вздохнул Лоренцо, что не граф Фораванти приговорил его к смерти.
   Вымотанный донельзя тяжелым подъемом, он-таки забылся во сне, а когда открыл глаза, в окна караулки вливался утренний свет.
   Разбудил его скрежет ключа в замке. Он сел, и тут же в караулку вошел Бернардо, а за ним — шестеро солдат в полном вооружении.
   — Доброго вам дня, — вежливо поздоровался Бернардо, похоже, забыв, что уготовил начавшийся день мессеру Лоренцо.
   Молодой человек улыбнулся, опустил ноги на пол.
   — Вам, думаю, этот день принесет больше радости, — и солдаты не могли не отметить его самообладания.
   И действительно, мессер Лоренцо рассудил просто: раз уже умирать, так с музыкой. Мольбы о пощаде не для него. Смерть надо встречать гордо. Может, она не так и страшна, как описывают ее священники. Что же касается ада, уготованного тем молодым людям, которые выпивают до дна чашу юности, так он исповедуется и, получив отпущение грехов, счастливо избежит геенны огненной.
   Лоренцо поднялся, пригладил растрепавшиеся за ночь волосы. Затем взглянул на руки, грязные и исцарапанные после подъема на скалу, и попросил Бернардо принести ему воды.
   Брови Бернардо в изумлении взлетели вверх. Он-то полагал, что в такой ситуации не след заботиться о чистоте. Снаружи донесся барабанный бой. Воду нести не хотелось.
   — Мессер Толентино ждет вас.
   — Я знаю. Но вы же не хотите, чтобы я предстал перед ним в таком виде? Если я пойду на казнь грязным, палач решит, что я отношусь к нему без должного уважения.
   Бернардо пожал плечами, отдал своим людям соответствующий приказ. Один из солдат поставил пику в угол, вышел из караулки и скоро вернулся с ведром воды. Водрузил его на стол. Мессер Лоренцо искренне поблагодарил его, разделся до пояса, вымыл руки, ополоснул плечи, живот, спину.
   Затем оделся и объявил, что готов идти. По знаку Бернардо солдаты окружили его и вывели во внутренний двор, где ожидал его начавший терять терпение кастелян.
   Твердым шагом, с высоко поднятой головой, пусть и чуть побледнев, вышел мессер Лоренцо под темно-синее небо, оглядел строй солдат, затянутых в кожу, при оружии, числом чуть более тридцати, похоже, весь гарнизон, серые стены замка.