Фред Саберхаген
Маскарад при красном смещении
1
Освободившись от дел, Филипп Ногара выбрался, чтобы потратить свободную минуту на созерцании машины, которая принесла его сюда с самого края галактики. Из роскоши своих апартаментов он вступил в смотровой купол. Здесь, во вздутом прозрачном пузыре, казалось, что он стоит снаружи корпуса своего флагмана «Нирвана».
Под этим корпусом – «под» в смысле направления искусственной силы тяжести «Нирваны» – наклонился яркий диск галактики, в одном звездном рукаве содержащий все звездные системы, открытые вырвавшимся с Земли человеком. Но в той стороне, куда смотрел Ногара, были яркие смазанные пятна света. Другие галактики, разбегающиеся прочь на скоростях в десятки тысяч миль в секунду, стремясь уйти за пределы зрительно обозреваемой вселенной.
Тем не менее, Ногара пришел сюда не для того, чтобы обозревать галактики, он пришел взглянуть на что-то новое, на феномен, который люди никогда не видели в таком приближении.
Это казалось щепоткой собранных вместе галактик с ниспадающими на него облаками, потоками пыли. Звезда, образовывавшая центр феномена, из-за силы своей гравитации пряталась за пределами визуального восприятия. Ее масса, возможно, в миллиард раз больше массы Солнца, так искажала возле себя пространство-время, что ни один фотона света не мог убежать от нее в видимом диапазоне.
Пылевые дебри глубокого космоса образовывали вихрь и утоньшались, опускаясь в сжатие гипермассы. Каждая падающая пылинка вспыхивала молнией, пересекая границу гравитационного барьера, но все эти молнии, спускаясь со склона высокого гравитационного холма, перемещались далеко в красный диапазон. Возможно, даже нейтрино не могло убежать от этого солнца. И не существует корабля, который смог бы приблизиться к нему ближе, чем это сделала «Нирвана».
Ногара стал регулярно бывать здесь после того, как открыл явление, которое вскоре могло представить угрозу для населенных планет; обычные звезды падали в глубину невидимого колодца, как щепки из дерева в водоворот, если гипермасса встречала их на пути. Но пройдут еще тысячи лет, прежде чем реально может потребоваться эвакуировать какую-либо планету, и до того времени гипермасса может поглотить достаточное количество пыти, чтобы ядро ее взорвалось, после чего лишь небольшая часть ее субстанции перейдет в еще более необычную, но менее опасную форму.
Как бы там ни было, лишь в следующее тысячелетие оно может составить для кого-то серьезную проблему. Однако людям уже теперь объявили, что, спасаясь от гипермассы, Ногара бежал в другую галактику.
Заработал передатчик, призывая его, удовлетворенного созерцанием галактики, обратно в роскошь апартаментов.
Он прикоснулся к клавишам крепкой волосатой рукой.
– Милорд, прибыл курьерский корабль. Из системы Фламланда… Они привезли…
– Говори внятнее. Они доставили тело моего брата?
– Да, милорд. Курьерский корабль с гробом уже приближается к «Нирване».
– Я встречу капитана курьера один, в Большом Зале. Не нужно церемонии. Пусть роботы проверят шлюз, эскорт и гроб на предмет инфекции.
– Да, милорд.
Упоминание о болезни было частью ложной версии. На самом деле не фламландская чума уничтожила единоутробного брата Ногары Йохана Карлсена и уложила его в ящик, несмотря на официальную информацию. Врачи предложили заморозить героя Каменной, как последний шанс предотвратить его неизбежную смерть.
Официальная ложь была необходимой, потому что даже верховный лорд Ногара не мог спокойно устранить человека, который отличился в Каменной туманности. В этой битве семь лет назад были разбиты машины-берсеркеры; если бы этого не произошло, разумная жизнь могла бы навсегда исчезнуть, полностью истребленная, во всей освоенной части галактики. Берсеркерами назывались огромные автоматические военные корабли, построенные при каком-то конфликте между давно исчезнувшими расами и ставшие теперь врагами всего живого. Борьба с ними была все еще жестокой, но после Каменной начало казаться, что жизнь в галактике будет сохранена.
Большим Залом было место, где Ногара устраивал праздники и развлечения с теми сорока или пятьюдесятью людьми, которые были с ним на «Нирване» в качестве помощников, членов экипажа и гостей. Но когда он теперь вступил в зал, то остро почувствовал его пустоту, сберегаемую лишь для одного человека, который, весь во внимании, стоял за гробом. Тело Йохана Карлсена, все еще сохранявшее в какой-то мере его жизнь, было запечатано под стеклянной крышкой тяжелого контейнера, имеющего свои собственные системы охлаждения и жизнеобеспечения, управляемые волоконно-оптическим ключом, теоретически неподдельным. И этот ключ Ногара жестом потребовал у капитана курьерского корабля.
Ключ висел у капитана на шее, и понадобилось всего лишь мгновение, чтобы снять золотую цепочку и передать ее Ногаре. Еще одно мгновение ушло на поклон. Он был космонавтом, а не курьером. Ногара не обращал внимания на его недостаточную учтивость. Его губернаторы и адмиралы были посвящены во все тонкости этикета. Сам он лишь в малой мере беспокоился, соответствуют ли протоколу его жесты и осанка. Лишь настолько, насколько это соответствовало разумному.
Только теперь, держа в руке ключ, Ногара опустил взгляд на своего единоутробного брата. Участвовавшие в заговоре врачи остригли короткую бородку Йохана и его волосы. Губы его были мраморно-белыми, а невидящие открытые глаза – ледяными. И все же лицо, под складками драпировочной ткани и замерзшей простыней, несомненно было лицом Йохана. В нем оставалось что-то, чего нельзя было заморозить.
– Можете идти, – сказал Ногара. Он повернулся лицом к другому концу Большого Зала и ждал, глядя через широкое смотровое окно, как гипермасса размазывает пространство, словно снимок, сделанный через плохой объектив.
Услышав щелчок двери, закрывшейся за капитаном курьерского корабля, он обернулся и обнаружил, что стоит лицом к лицу с короткой фигурой Оливера Микала, человека, которого он выбрал, чтобы заменить Йохана на посту губернатора Фламланда. Должно быть, Микал вошел, когда вышел космонавт. Фамильярно оперевшись руками на крышку гроба, Микал в глубоком изумлении поднял брови. Его довольно одутловатое лицо судорожно исказилось в сверхвежливой улыбке.
– Продолжать линию Браунинга? – размышлял Микал, опустив взгляд на Карлсена. – Выполнять однообразную не очень приятную королевскую работу… и теперь такое вот вознаграждение за добродетели…
– Оставь меня, – сказал Ногара.
Микал был одним из важнейших участников заговора, наряду с фламландскими врачами.
– Я думал, будет лучше появиться, чтобы разделить вашу скорбь, – сказал он. Затем глянул на Ногару и не стал продолжать. Сделал поклон, немного небрежный, позволяемый только без свидетелей, и быстро вышел за дверь. Она закрылась.
«Вот как все получилось, Йохан. Устроил бы ты против меня заговор, я бы просто убил тебя. Но ты никогда не был заговорщиком; все дело в том, что ты служил мне слишком хорошо, мои друзья и враги слишком полюбили тебя. Поэтому ты здесь – моя замороженная совесть, последняя совесть, которую я когда-либо буду иметь. Рано или поздно ты возгордился бы, поэтому необходимо было сделать это – иначе пришлось бы убить тебя.
Теперь я спрячу тебя в безопасном месте, и, возможно, однажды у тебя появится еще один шанс для жизни. Это трудно представить, но когда-нибудь ты замрешь в размышлениях над моим гробом, так же, как я сейчас стою над твоим. Без сомнения, ты будешь молиться за то, что, по твоему мнению, является моей душой… Я не могу сделать этого для тебя, но желаю тебе сладких снов. Спи в своих бельверских небесах, а не в аду».
Ногара представил мозг при абсолютном нуле. Нейроны сверхпроводимы, прокручивают один сон за другим, еще и еще. Но в этом не было смысла.
– Я не могу рисковать своей властью, Йохан. – На этот раз он прошептал слова вслух. – Это необходимо, в противном случае мне придется убить тебя.
Он снова повернулся к большому смотровому окну.
2
– Полагаю, тридцать третий уже доставил тело Ногаре, – сказал второй офицер эстильского курьера номер тридцать четыре, глядя на хронометр. – Должно быть приятно стать императором или чем-то вроде этого и иметь под рукой людей, которые бросаются через всю галактику сделать для тебя что угодно.
– Не бывает приятно, когда кто бы то ни было доставляет тебе труп твоего брата, – сказал капитан Турман Хольт, изучая астронавигационную сферу. Сверхсветовик уже довольно долго удалялся от системы Фламланда. Хотя Хольт и был не в восторге от своей миссии, он был рад оказаться подальше от Фламланда, где за работу принялась политическая полиция Микала.
– Ага, любопытно, – сказал второй и хихикнул.
– Что любопытно?
Второй оглянулся назад через левое, а затем правое плечо.
– Слышали это? – спросил он. – Ногара – бог, но половина его команды – атеисты.
Хольт улыбнулся, но лишь слегка.
– Он не обезумевший тиран, ты знаешь. У Эстила не худшее правительство в галактике. И хорошие парни не опускаются до мятежа.
– Карлсен делал все как надо.
– Да, он все делал верно.
Второй скривился.
– О, конечно, Ногара мог быть и хуже, если вы серьезно об этом. Он – политик. Но я не могу поручиться за экипаж, который он набрал за последние годы. У нас самих на борту есть тому пример. Вот чем они занимаются. Если хотите знать правду, то после смерти Карлсена я в страхе.
– Ладно, скоро увидим их, – вдохнул Хольт и напрягся. – Пойду посмотрю на пленников. Капитанский мостик теперь ваш, второй.
– Я сменяю вас. Хорошо относиться к человеку и убить его?
Минутой позже, глядя через потайной глазок внутрь маленькой камеры для заключенных на курьерском корабле, Хольт с искренним состраданием пожалел, что его пленник жив.
Звали его Джанда. Он был вожаком бунтовщиков, и захват его был последним успехом Карлсена на службе во Фламланде, который положил конец мятежу. Джанда был крепким мужчиной, храбрым и свирепым бандитом. Он нападал на владения эстелийской империи Ногары, когда же шансов у него не осталось, сдался Карлсену.
«Моя честь требует победить моего врага», – написал однажды Карлсен в личном письме. – «Честь не позволяет мне уничтожать или ненавидеть моего врага».
Но политическая полиция Микала придерживалась другого мнения.
Бунтовщик должно быть был очень высоким, но Хольт никогда не видел его стоящим прямо. Наручники все еще сковывали его кисти и лодыжки. Они были из пластика и предположительно не натирали человеческую кожу, но в даном случае не увеличивали надежности заключения, и Хольт снял бы их, если бы имел право.
Незнакомку, по имени Люсинда, по виду можно было принять за его дочь, но это его сестра, младше всего лишь на пять лет. Она была редкой красоты и, возможно, полиция Микала имела мотивы далекие от сострадания, посылая ее ко двору Ногары не заклейменной и без психологической обработки. Было достаточно хорошо известно, что требуется для определенных развлечений придворных и какое лакомство любят высшие чины.
Но Хольт был далек от того, чтобы верить подобным рассказам. Он открыл камеру – она была заперта из предосторожности, он боялся, что Джанда заблудится и попадет в детские неприятности – и вошел.
Когда Люсинда впервые взошла на борт его корабля, глаза ее выдавали бессильную ненависть к каждому эстилийцу. Хольт был вежлив и предупредителен, насколько это было только возможно. И теперь, когда он вошел, на ее лице не было неприязни. Была надежда, которую, казалось, она хотела разделить с кем-то.
Пленница сказала:
– По-моему, несколько минут назад он называл мое имя.
– А? – Хольт перевел взгляд на Джанду, но перемен не заметил. Глаза пленного остекленело вглядывались в пустоту, в правом из них выступила слеза, которая, казалось, не имела отношения к каким-либо эмоция. Руки Джанды были по-прежнему безвольны, и все его тело неуклюже сгорблено.
– Может быть… – Хольт не закончил.
– Что? – спросила она с едва заметной страстью.
Боги космоса, он не может позволить себе путаться с этой девушкой. Он почти желал снова увидеть ненависть в ее глазах.
– Может быть, – мягко сказал он, – для вашего брата будет лучше, чтобы он не выжил сейчас. Вы знаете, куда его везут.
Надежда Люсинда, какой бы она ни была, развеялась после его слов. Она молчала, вглядываясь в своего брата, будто увидела что-то новое.
Прозвучал наручный телефон Хольта.
– Сэр, нас засек какой-то корабль и вызывает. Через пару часов они сблизятся с нами. Корабль маленький, обычный.
Последние три слова были привычными заверениями, что увиденный корабль не был гигантским корпусом берсеркера. Берсеркеры были похожи друг на друга, а то, что у фламландских мятежников не было кораблей в глубоком космосе, Хольт знал наверняка.
Он пошел назад на мостик и поглядел на маленький силуэт на сканирующем экране. Такого корабля он никогда не видел. Но это и неудивительно, когда столько судостроительных верфей есть на многих планетах. Почему корабль приближается к ним с сигналами бедствия?
Чума?
– Нет, не чума, – ответил по радио голос, наконец прорезавшийся после полной тишины, когда он обращался с вопросами к незнакомцам. Видеосигнал с другого корабля был скачущим, затруднявшим возможность разглядеть лицо говорившего. – Схватили кусок пыли при последнем прыжке и расшатались защитные поля. Возьмете ли несколько пассажиров на борт?
– Конечно.
Корабль на краю сверхсветового прыжка сталкивается гравитационным полем со сколь-нибудь заметным скоплением пыли довольно редко, но это не было из ряда вон выходящим событием и вполне объясняло шумы в коммуникационных системах. Ничего тревожного для Хольта не было.
Незнакомец выбросил катер, который пришвартовался к входному люку курьерского корабля. С приветливой улыбкой, предназначенной пассажирам, Хольт открыл люк. В следующее мгновение он и полдюжины его людей, составлявшие экипаж, были захвачены врасплох внезапным нападением человекоподобных машин – абордажной группы берсеркера, холодных и древних, безжалостных как кошмар.
Машины захватили курьерский корабль так быстро и эффектно, что никто не успел оказать реального сопротивления. Но при этом они не убили никого из людей. Они вывели из строя двигатели одной из спасательных шлюпок и согнали всех, включая и пленных, в шлюпку.
– На экране не было берсеркера, не было, – повторял второй помощник Хольту. Люди сидели рядом, вжимаясь друг в друга в тесном пространстве. Машины оставили им воздух, воду и пищу, и забирали по одному для допроса.
– Я знаю, что подобного еще не было, – ответил Хольт. – Берсеркеры, вероятно, сейчас оформляют себя в новое тело, оснащая новым оружием. После Каменной это логично. Случайным является лишь то, что никто этого не предвидел.
Клацнула, открываясь, дверь, и пара грубых человекоподобных машин вошла в шлюпку, протискиваясь при движении между девятью людьми, пока не достигли того, кто им был нужен.
– Нет, он не способен говорить! – вскрикнула Люсинда. – Не троньте его!
Но машины ее не слушали, либо не желали слушать. Они подняли Джанду на ноги и, чеканя шаг, выволокли его вон. Девушка, пытаясь что-то объяснить, старалась остановить роботов, хватала их за руки, но автоматы волокли за собой и ее… Хольт без всякой пользы заметался в тесном пространстве, опасаясь, что роботы обернутся и убьют Люсинду. Те, однако, попросту не позволили ей выйти за ними из спасательной шлюпки, оттолкнув от люка своими металлическими лапами. Дверь за ними захлопнулась. Люсинда осталась стоять, тупо глядя на стальную перегородку. Она не шевельнулась даже тогда, когда рука Хольта обняла ее.
3
После ожидания, показавшегося вечностью, люди увидели, как крышка люка снова отворилась. Роботы вернулись, но без Джанды. На этот раз они пришли за Хольтом.
По корпусу курьерского корабля время от времени пробегала дрожь: похоже, автоматы переделывали его. Хольта привели для допроса в маленькую камеру, которую от остальной части судна отделила новая переборка и где электронный мозг берсеркера разместил свои глаза, уши и коммуникатор.
Используя свою коллекцию записей человеческих голосов, берсеркер долго расспрашивал капитана. Едва ли не каждый вопрос касался Йохана Карлсена. Берсеркеры считали Карлсена своим главным врагом, но этот, похоже, был одержим этим человеком и не желал верить, что Карлсен действительно мертв.
– Я захватил ваши карты и астронавигационные комплекты, – напомнил берсеркер Хольту. – Я знаю ваш курс к «Нирване», где предположительно находится нефункционирующий Карлсен. Опишите этот корабль «Нирвана», используемый жизненной единицей Ногарой.
Пока его спрашивали о мертвеце, Хольт давал берсеркеру прямые ответы, не желая быть пойманным на лжи. Но флагман был иным делом, и теперь он колебался. Кроме того, он мало чего мог добавить о корабле, даже если бы и хотел. Ни он, ни его партнеры по заключению не имели шанса каким-либо способом обмануть берсеркера. Все, о чем они говорили в шлюпке, могли слышать машины.
– Я никогда не видел «Нирвану», – искренне ответил он. – Но логика подсказывает мне, что это должен быть мощный корабль, если величайшие вожди человечества путешествуют на нем.
В сказанном не было никакого вреда.
Внезапно дверь открылась, и Хольт с удивлением вгляделся в странного человека, вступившего в помещение для допроса. Затем он определил, что это не человек, а какое-то создание берсеркера. Возможно, его плоть была пластиковой, может быть каким-то продуктом косметической природы.
– Эй, вы капитан Хольт? – спросила фигура. Тон был не грубым, как у устройства, замаскированного с величайшим искусством, каким только можно замаскировать механизм.
Поскольку Хольт молчал, фигура спросила:
– Что-то не так?
Его речь подтвердила догадку Хольта, то, что мог определить лишь сведущий человек, который внимательно присматривается.
– Вы не человек, – сказал Хольт.
Фигура стала прохаживаться, затем присела. Берсеркер объяснил:
– Как вы видите, я не могу имитировать жизненную единицу, выдерживающую тщательное рассмотрение. Поэтому требую, чтобы вы, реальная жизненная единица, помогли мне убедиться в смерти Карлсена.
Хольт ничего не сказал.
– Я – особое устройство, – продолжал берсеркер, – построенное берсеркерами с одной главной целью: увериться в смерти Карлсена. Если вы поможете мне удостовериться в его смерти, то я освобожу вас и другие захваченные жизненные единицы. Если вы откажетесь помочь, все вы получите не очень приятные стимулы для того, чтобы изменить свое решение.
Хольт не поверил, что после всего им предоставят свободу. Но он ничего не терял от переговоров и мог, по крайней мере, избавить себя и других от неприятного «стимулирования». Берсеркеры в целом были умелыми убийцами, а не садистами, хотя в течение долгой войны они стали сведущими в человеческой нервной системе.
– Какую помощь вы хотите получить от меня? – спросил Хольт.
– Как только я закончу перестраивать себя в этот курьерский корабль, мы направимся к «Нирване», и там вам будут переданы ваши пленники. Я прочитал приказы. После того, как с ними переговорят вожди людей на «Нирване», заключенных доставят на Эстил для тюремного заключения. Так?
– Так.
Дверь вновь отворилась, и втиснулся Джанда, согнутый и ошеломленный.
– Сможете ли вы уберечь этого человека от любых расспросов? – спросил берсеркер Хольта. – Он вам все равно бесполезен.
В ответ было только молчание. Хольт напряженно ждал. Лишь вглядевшись в Джанду, он понял, что в изгое переменилось. Слезы перестали течь из его правого глаза.
Когда Хольт заметил это, он почувствовал ужас, который не мог объяснить, словно его подсознание уже знало, что сейчас скажет берсеркер.
– То, что в этой жизненной единице было костью, стало металлом, – сказал берсеркер. – Там, где текла кровь, теперь циркулируют консерванты. Внутри черепа я поместил компьютер, и в его глазах размещены камеры для того, чтобы собирать достоверные факты, которые я должен получить о Карлсене. Подобрать манеру поведения для имитации человека – вполне в моей власти…
– Я не испытываю к тебе ненависти, – сказала Люсинда берсеркеру, когда тот вызвал ее на допрос. – Ты по сути такое же бедствие, как землетрясение, как частичка пыли, пробивающая корабль на сверхсветовых скоростях. Ногара и его люди – вот кого я ненавижу. Если бы его брат не был мертв, я убила бы его собственными руками и принесла бы тебе его тело…
– Капитан курьерского корабля? Это губернатор Микал, по поручению верховного лорда Ногары. Доставьте двух ваших пленников на «Нирвану» сейчас же.
– Слушаюсь, сэр.
После выхода из сверхсветового путешествия в пределы видимости «Нирваны», машина-убийца выпустила Хольта и Люсинду из спасательной шлюпки; затем она позволила шлюпке с экипажем Хольта дрейфовать между двумя кораблями, словно бы экипаж использует ее для проверки поля курьерского корабля. Экипаж курьера оставался заложником берсеркера и был легко доступен поражению из его оружия, на случай разоблачения. Но с другой стороны, расположив их отдельно от корабля, машина сделала более очевидной перспективу окончательного освобождения.
Хольт не знал, как сообщить Люсинде о судьбе ее брата, но, наконец, решился. Она расплакалась на минуту, но затем стала очень спокойной.
Берсеркер заключил Хольта и Люсинду в хрустальную сферу, которая предназначалась для доставки на «Нирвану». Машина, бывшая братом Люсинды, уже находилась на борту, ожидала, сутулившаяся и разбитая, словно человек в последние дни своей жизни.
Взглянув на эту фигуру, Люсинда остановилась, затем ясным голосом сказала:
– Машина, я хотела бы поблагодарить тебя. Ты сделала моего брата разновидностью нелюдя. Благодарю, что ты убила его раньше, чем его смогли замучить враги.
4
Шлюз «Нирваны» был защищен и оснащен системами автоматической защиты, отталкивающей любые абордажные машины, в то время как лучи и ракеты были способны отразить любое нападение тяжелым оружием со стороны курьерского корабля или даже дюжины курьерских кораблей. Все это берсеркер заранее знал.
На борту Хольта приветствовал офицер.
– Сюда, капитан. Мы все ждем.
– Все?
У офицера была опрятная лощенная внешность, результат безопасной и необременительной службы. Глаза его изучали Люсинду.
– В Большом Зале отмечают годовщину. Прибытие ваших пленников было приурочено специально к этому.
В Большом Зале пульсировала музыка, и танцоры корчились в костюмах более бесстыдных, чем нагота. Стол протягивался почти на всю длину Зала, обслуживающие механизмы убирали остатки банкета. В троноподобном кресле в центре стола сидел верховный лорд Ногара. Богатый плащ свисал с его плеч, перед ним стоял хрустальный кубок со светлым вином. Около полусотни пирующих находились вместе с ним за столом: мужчины и женщины, и несколько, чей пол Хольт не мог опознать с полной уверенностью. Все пили и смеялись, на некоторых были маски и костюмы, приготовленные для дальнейших увеселений.
Головы повернулись к вошедшему Хольту, и мгновенно в помещении повисла тишина. Глаза и лица обратились к пленникам, Хольт не видел в них ни тени жалости.
– Добро пожаловать, капитан, – сказал Ногара приятным баритоном, когда Хольт вспомнил, что следует поклониться. – Новости с Фламланда?
– Ничего особо важного, сэр.
Одетый в официальный костюм мужчина, сидящий справа от Ногары, наклонился вперед над столом.
– Без сомнения великий траур о последнем губернаторе?
– Конечно, сэр. – Хольт узнал Микала. – И сильное предвкушение нового.
Микал откинулся назад, цинично улыбаясь.
– Уверен, мятежное население с нетерпением ожидает моего прибытия. Девушка, ты жаждала встретить меня? Подойди, милашка, к столу, сюда. – Когда Люсинда медленно повиновалась, Микал жестом подал знак обслуживающим устройствам. – Роботы, поставьте стул для человека… там, в центре. Капитан, вы можете возвращаться на свой корабль.
Филипп Ногара с уважением относился к закованному в кандалы своему старому врагу Джанде, и трудно было сказать, что у него на уме. Но, казалось, он доволен распоряжениями, которые отдавал Микал.
– Сэр, – сказал Хольт Микалу. – Я бы хотел видеть останки Йохана Карлсена.
Это привлекло внимание Ногары, который кивнул. Обслуживающая машина оттащила назад траурные драпировки, открывая альков в одном конце Зала. В огромном алькове находился гроб.
Хольт не особенно удивлялся. На многих планетах было привычкой пировать в присутствии мертвого. После поклона Ногаре он повернулся и отдал честь, подойдя к алькову. За своей спиной он услышал лязганье и шум от движения закованного Джанды и его дыхание. Шепот пронесся вдоль стола, а затем внезапно стих, даже пульсирующая музыка прекратилась. Вероятно, Ногара жестом разрешил идти Джанде, желая посмотреть, что тот будет делать.
Хольт достиг гроба и застыл над ним. Он с трудом смог заставить себя смотреть в сторону замерзшего лица внутри гроба и пятна гипермассы в большом смотровом окне, едва слышал шепот и бормотание собравшихся. В его голове была только картина экипажа, в беспокойстве томящегося в смертельной хватке берсеркера.
Машина, замаскированная в плоти Джанды, подошла сзади, и ее рецепторы вглядывались вниз, в лед. Фотоизображение образца сетчатки глаз позволило берсеркеру сравнить результат со старыми записями, чтобы решить, был ли этот человек Карлсеном.