Георгий Садовников.
Продавец приключений.
ГЛАВА
которая могла бы стать первой, если бы пересказчику не понадобилось вступительное слово
Произошло это в подмосковном поселке Кратово, куда я удалился на покой.После долгой жизни, полной бурных событий, я мог позволить себе маленькие слабости: вставал часиков в одиннадцать утра, не торопясь выпивал несколько кружек чая с клубничным вареньем и, усевшись на скамеечке, вспоминал свое удивительное житье-бытье или почитывал себе очередную увлекательную книжечку. Много я их за это лето прочитал, раньше-то все не доходили руки — то одно, то другое, — а до всякой занимательной истории я большой охотник. Впрочем, как и все люди моей замечательной профессии.
Утро в тот странный день началось для меня намного раньше обычного. Едва взошло солнце, как меня разбудило смутное предчувствие чего-то неизвестного, которое сегодня не даст мне поспать хорошенько.
Но дело в том, что вашего покорного слугу не так-то легко поймать на мистическую удочку. Я, человек бывалый, верящий только в реальные факты, повернулся на другой бок и упрямо закрыл глаза.
— Вставай, вставай, лежебока! Ты даже не представляешь, что ожидает тебя в ближайшие минуты, — сказал мне внутренний голос.
— Замолчи, дай поспать. И, кстати, я перевидел все, меня уже ничем не удивишь, — буркнул я, еще крепче смежая веки.
Мой ответ поразит вас скромностью, если я открою, что почти полсотни лет проплавал юнгой на линии Новороссийск-Туапсе. Предвидя вашу улыбку, скажу следующее: я мог бы закончить службу даже капитаном лихого теплохода, пожелай этого. Но мне не хотелось расставаться с должностью юнги. Если вы хоть мало-мальски знакомы с приключенческой литературой, то, без сомнений, догадались, в чем дело. Ну конечно же: львиная доля всех происшествий всегда достается юнге. А меня хоть хлебом не корми, дай только окунуться в какое-нибудь увлекательное приключение.
Ну так вот, притворился я спящим и даже захрапел потихоньку. Но настырный голос был неумолим, заладив свое. Поняв, что в это утро спать мне не придется, я вылез из постели и сказал:
— Ладно, ладно. Только отвяжись. Одевшись и кое-как сполоснув лицо под умывальником, я вышел на улицу, огляделся и, как и следовало ожидать, не нашел ничего такого, из-за чего бы стоило жертвовать сном, который по утрам особенно сладок.
— Может, я не видел козу, что с утра до темноты щиплет траву в канаве? Или как тетка несет парное молоко? — спросил я сердито.
— Не спеши, — возразил внутренний голос. — Может, это за углом.
Я завернул за соседний участок, остановился.
— А пройти еще метров двадцать ты не в силах? — произнес внутренний голос, немного раздражаясь.
Через сотню метров он напомнил:
— Я и в самом деле сказал — метров двадцать, но нельзя же понимать так буквально!
Я послушал его и на этот раз и направился в дачный парк. Парк был разбит на берегу пруда, и меня, как бывшего моряка, вполне естественно, потянуло на пруд. В парке было безлюдно, потому что на весь поселок не нашлось другого простофили, который бы в такую рань поверил чепухе, что несет его вздорный внутренний голос.
Однако стариковское зрение подвело меня поначалу. Возле карусели слонялся еще один чудак. Да и выглядел он чудно в своей длинной, до колен, красной полотняной рубахе и новых лаптях из желтой синтетики. Но еще забавней показалась мне голова незнакомца с белыми, легкими, точно пух одуванчика, кудрями и бородой и ярко-синими глазами. Он походил на старинного коробейника, и за спиной его висело нечто похожее на пустой лоток. Чудак совал свой нос сквозь ограду из штакетника, старался постичь немудреный механизм карусели, точно это была какая-нибудь невидаль. Он увлекся своим занятием и не заметил моего появления.
— А вас-то что вынесло в такую рань? Вам-то что спать мешает? — спросил я дружелюбно, испытывая к нему чувство солидарности, как к товарищу по несчастью.
Услышав мой голос, незнакомец перепугался и припустил между деревьями во все лопатки. Задал такого стрекача, что даже выронил книгу, которую держал, оказывается, под мышкой.
— Эй! Вы уронили книгу! — крикнул я вслед.
Видно, мой голос ему что-то напомнил, и он так заспешил, что даже не оглянулся, а влетел пулей в лифт, стоявший сам по себе между сосен. Обычный лифт, ничего особенного, разве что нет ни подъезда, ни стен — вокруг только сосны. Незнакомец захлопнул за собой металлические двери; я увидел через стекло, как он нажал на кнопку какого-то этажа, и лифт взлетел между стволами сосен и скрылся за их кронами.
«Видно, такое спешное дело, некогда книгу поднять», — подумал я, подошел и нагнулся за книгой.
Книга как книга, хотя и в мягкой обложке из неизвестной синтетики, и, если мне не изменяет память, она называлась так: «Продавец приключений, или Правдивое, хотя и невероятное, путешествие на звездолете „Искатель"“.
Тут я вспомнил про внутренний голос и спросил:
— Что-то ты притих, голубчик? Где же твое необычайное?
— Может, это и есть то самое необычайное: и человек, и лифт. Ну, и эта книга. Там же написано:
«Невероятное путешествие», — робко отозвался голос.
— Ну, это мы еще проверим, насколько оно невероятное и невероятное ли оно вообще. И потом, стоило ли весь этот сыр-бор затевать из-за какой-то книги. Разве нельзя было просто сходить в библиотеку и взять книгу на дом? Разумеется, выспавшись предварительно.
— Но может, такую не сыщешь ни в одной библиотеке? И потом, обрати внимание на лифт. Вокруг сосны, и вдруг ни с того ни с сего лифт, сам по себе. Необычно, не правда ли? — осмелел постепенно голос.
— Ну, знаешь ли, я на линии Новороссийск— Туапсе встречал такое… Не то что лифт между сосен, а… что и говорить!..
В общем, в тот же день я осилил подобранную книженцию и скажу напрямик: нет на ее страницах и капли необычайного в том, что сочинил неизвестный мне автор. И что уж он, не мог придумать другое название, что ли?
А через месяц заявился и сам хозяин книги. Торчит этот коробейник перед крылечком, не решается войти.
— Что уж, входите, — говорю.
— Не могу. Не имею права, — отвечает. — Я из Будущего. Если что-нибудь ненароком испорчу, нарушится ход истории.
— Бросьте эти предрассудки. Ничего не случится с вашей историей. А если и случится, так, может, к лучшему, — говорю. — Вот вам стул. Не попрошайничать же вы пришли?
Вошел он с опаской, сел осторожненько, поправил за спиной лоток для удобства и завел такой разговор.
— Не у вас ли случайно моя книга? — спросил он с надеждой. — Понимаете, книжка вообще-то не моя, я взял ее в библиотеке. Дай, думаю, почитаю в дороге, пока спущусь из нашего времени в ваше. Но увидел вас, испугался и вот потерял. Теперь такие неприятности, — закончил он расстроенно.
— Не горюйте. Вот ваша книга. Только не стоит она того, чтобы пускаться вдаль из-за такой ерундовины.
— Неужели приключения экипажа «Искателя» оставили вас равнодушным? В них столько необычного! — удивился этот тип из Будущего, прижимая книжицу к груди, точно некую драгоценность.
— Да что же в них такого уж невероятного? Извините за прямоту. Просто вы никогда не пускались в каботажное плавание, — заявил я.
— Признаться, не приходилось, — пробормотал этот коробейник. — Но может, вас заинтересовали неведомые миры?
— Так уж и неведомые! Нет, лучше скажите: вы плавали на линии Новороссийск-Туапсе? — настаивал я на своем.
— Да нет же, — сказал гость с досадой, и досадовал он не оттого, что ему не повезло, словом, не удалось поплавать на этой линии, а по какому-то другому поводу. — Значит, я не на того напал. Вы-то, оказывается, бывалый морской волк, — сказал он, покачивая головой.
— Я знаю море между Новороссийском и Туапсе, как свою квартиру, — отметил я, чтобы лишить его последних сомнений.
— А я-то подсунул вам эту книгу. Хотел увлечь, — сообщил он, все еще стараясь прийти в себя от неожиданности.
Но тут наступила моя очередь удивиться — правда, слегка: больше я себе просто не позволил.
— Значит, вы книгу не теряли, а намеренно?..
— В том-то и дело, — перебил мой гость, и тут его осенила какая-то мысль.
— Но… но у меня есть другие приключения. Словом, есть приключения! Самые разнообразные приключения! — закончил он нараспев.
— Выходит, вы и есть тот самый Продавец приключений? — догадался я, вспомнив прочитанную книгу.
— Вы угадали. Это я, — сказал гость. — Значит, вы не нуждаетесь в моем товаре?
— Новороссийск-Туапсе — напомнил я, подняв указательный палец.
— Ах да! Я все забываю, — сказал он, поднимаясь.
Он дошел до дверей и тут все-таки решился еще на последнюю попытку:
— Послушайте, у меня единственный экземпляр. — Он показал на книгу. — Да всюду мне все равно не поспеть. Но вы можете мне помочь, если перескажете ее содержание своим друзьям, знакомым… В общем, своим современникам.
— Пожалуйста, — сказал я, — мне это ничего не стоит.
Не мог же я признаться в том, что кое-что уже вылетело из моей памяти, а некоторые главы и вовсе перелистаны наспех. «Ладно, что-нибудь да придумаю», — сказал я себе.
— Ну вот и хорошо, — произнес Продавец с облегчением. — А я еще к вам наведаюсь.
Ну, а вашему покорному слуге ничего не остается, как начать пересказ.
ГЛАВА 1
в которой сразу, без проволочек, появляется причина, позволившая нашим героям действовать безотлагательно
— Биллион метеоритов! — в сердцах воскликнул бывший астронавт, что в переводе на обычный земной язык означало «тысяча чертей».Не то чтобы он совсем распустился и не держал себя в руках, просто с тех пор как его отправили на пенсию и он лишился привычных опасностей, его стальные нервы начали пошаливать. «Этот земной покой превратил меня в тряпку», — не раз говорил себе с горечью астронавт. И вот теперь он не удержался от восклицания.
— Аскольд! — упрекнула его сестра и повела глазами на дверь. — Аскольд, там ребенок!
Под крепким космическим загаром астронавта выступил нежный румянец. Бывший звездоплаватель прикрыл рот ладонью, будто затолкнул назад готовое вылететь слово, и сконфуженно произнес:
— Прости, сестренка. Полбиллиона метеоритов, я не узнаю своего…
— Аскольд, — повторила сестра, укоризненно улыбаясь.
— Но тысячу метеоритов можно? — спросил астронавт, сбиваясь с толку. — Всего только тысячу.
Сестра всплеснула руками: ну что, мол, с ним поделаешь.
— Аскольд, я же тебе сказала: там ребенок. — И она вновь указала на дверь.
— Ну, тогда всего лишь один метеорит, но самый вредный и гнусный, — твердо сказал астронавт и осторожно ударил по столу кулаком, на котором был вытатуирован звездолет с надписью «Стремительный».
«Э, да я совсем расхлябался, как старая ракета», — заметил он про себя.
— В общем, этот гнусный метеорит, я не узнаю своего племянника, — продолжал астронавт. — Возвращаюсь, понимаете, из своего последнего в жизни рейса, а мой дорогой племянник уже не тот. Ходит, понимаете, опустивши нос, будто на него давит какой-нибудь жалкий миллион атмосфер!
Его сестрица пригорюнилась — видно, он задел ее больное место — и сказала:
— Влюбился наш Петенька. Надо же быть такой беде!
— Вот как?! — произнес бывший астронавт. — Значит, все пропало: теперь уж не бывать ему путешественником!
Когда-то он был великим астронавтом, и ему очень хотелось, чтобы племянник пошел по его стопам.
— Что уж путешественником, если он даже забросил любимую науку. — И сестра провела краем чистенького фартучка по глазам. — А какой он был к науке способный… Ну такой вундеркинд! Ему еще и двух лет-то не набиралось, а, бывало, спросишь его: «Петенька, а Петенька, сколько будет, если 3 575 679 помножить на 2 935 798?» — поморщит носик и скажет точно. И так все пошло хорошо… В девять годиков защитил кандидатскую диссертацию. А теперь вот уже десять лет как доктор наук. Только и осталось что в академики.
И сестрица опять едва не заплакала.
— Ничего не поделаешь, сестра. Я слышал, что с некоторыми случается такая беда, — печально пробормотал Аскольд Витальевич.
— Так если бы он полюбил, как все нормальные люди. Я бы уж рада была, детишек нянчила… А то ведь влюбился в кого? — всплеснула сестра руками.
— В кого же? — спросил машинально бывший астронавт.
— Если бы знать! В том-то и дело, что в Никого!
— Как это можно влюбиться в Никого? — усмехнулся бывший астронавт, как будто бы ему сообщили нечто несусветное. — Я холостяк, и не специалист в этой области, и, пожалуй, вообще ничего не смыслю в таких делах, но, по-моему, если разумные люди и теряют голову, то обычно из-за какого-нибудь конкретного лица, — добавил он затем.
— Можешь убедиться сам, — вздохнула сестра и приоткрыла дверь в соседнюю комнату.
Бывший астронавт увидел своего племянника. Вундеркинд сидел за письменным столом и смотрел в окно блуждающим взглядом через толстые очки, точно пытался что-то найти на улице. Оттого что он долго не был на свежем воздухе, племянник осунулся. На лице его отросла молодая кудрявая бородка.
— Сынок» кто же Она? Женщина? Рыба? Или, может быть, водоросль? — тоскливо спросила сестра. — Говорят, есть планеты, где живут разумные рыбы и водоросли. И даже камни…
— Что верно, то верно, — подтвердил бывший астронавт. — Помнится, на планете Лулу я присел отдохнуть на пенек, а тот оказался интеллектуальным. Тогда мы поболтали славно.
— Ах, если бы я знал, кто Она! — вздохнул племянник.
— А может, Она и не стоит этого? — осторожно спросила сестра.
— Что ты говоришь, мама! Она — Самая Совершенная во времени и в пространстве, — пробормотал влюбленный с упреком. — Я полюбил Ее с первой же мысли. Как только понял, что Она теоретически существует, так и потерял покой. Но кто Она и где Она?! — воскликнул он в полном отчаянии.
Это печальное зрелище оказалось им не под силу, брат и сестра вышли на цыпочках, несчастная мать закрыла дверь и вновь потерла глаза краем фартучка.
«А я-то… А я-то мечтал, что племянник пойдет по моему пути и тоже станет настоящим путешественником», — подумал бывший астронавт с горечью, расхаживая по комнате в своей поношенной курточке из коричневой кожи. Еще совсем недавно эта старенькая курточка была известна всему миру по газетным снимкам и телевизионным передачам. Аскольд Витальевич сшил ее из кожи сатурнинского бегемота, которую самолично добыл на Сатурне. Нет-нет, он не был таким фанатом, чтобы ради моды стрелять в животное! Просто сатурнинский бегемот раз в десять лет сбрасывает кожу, и на этот раз он сделал это специально для Аскольда Витальевича.
— Сто тысяч метеоритов… — пробормотал бывший астронавт и, погладив в утешение сестрицу по голове, вышел из дома.
Он брел по улице и бормотал себе под нос:
— Ах, как подвел племянник, биллион биллионов метеоритов! Кто же теперь вместо меня будет искать приключения? Сам-то я уж на пенсии теперь. Поди ты, списали на Землю. Полетал — и довольно, говорят.
Это случилось в тот день, когда он вернулся из своего последнего путешествия. На космодроме, как всегда, собралась толпа тех, кому не терпелось сейчас же услышать рассказ о новых приключениях своего кумира. Аскольд Витальевич присел на ступеньки вокзала и поведал несколько совершенно новых удивительных историй. Наслушавшись вдоволь, народ разошелся, и тогда к астронавту подсел представитель Отдела путешествий.
«А не пора ли вам утихомириться, дорогой Аскольд Витальевич? — мягко произнес представитель. — Попутешествовали — и хватит! Дайте теперь попутешествовать другим, тем, кто помоложе».
Они, то есть отдел, застали его врасплох. И все же великий астронавт возразил, сказал, что он вовсе не стар еще и готов хоть куда, хоть за тридевять Вселенных. А что касается перегрузок. так даже трудно представить, сколько он может их выдержать…
«Знаем, знаем… — прервал его представитель, а в голосе его сквозило сомнение. — Знаем, вы еще бравый мужчина! Но столько желающих путешествовать, что просто не напасешься космических кораблей. На вашем счету уже тысячи приключений, и будет просто несправедливо, если из-за вас кто-нибудь так и не отправится в путешествие. Ни разу в жизни!..» Великий астронавт чтил справедливость более всего и поэтому покорился, хотя даже не смог представить, как теперь будет жить без приключений…
— Неужели я не буду больше путешествовать? — шептал астронавт, шагая по улице.
Встречные уже не узнавали его, словно позабыли о его существовании. Во всяком случае, по тротуару совершенно запросто шагал самый прославленный путешественник, почетный член всех географических и астрономических обществ, и никто из прохожих даже не оглянулся ему вслед. А раньше-то, а раньше, когда он возвращался из очередного еще небывалого похода, от бесчисленных почестей не было спасу. И скромный и суровый по натуре великий астронавт прятался от ликующей публики по задворкам. Поэтому сегодня ему стало чуточку обидно.
«Ну да, конечно, забыли… Теперь уже другие звездолеты и другие имена, — сообщил он себе печально. — И подвел племянничек мой — надежда, единственый продолжатель рода знаменитых звездоплавателей, который я было основал. Что за прок от человека, потерявшего голову?..» Вернувшись домой, он с горя первым делом отключил в кабинете земное притяжение. Когда астронавт еще был знаменит, ученые подарили ему специальную машину, которая убирала притяжение. И человек в кабинете становился невесом. Астронавт переобулся в домашние туфли и начал плавать по комнате, продолжая рассуждать сам с собой.
Когда он немного успокоился, лег в дрейф посреди кабинета и вполглаза задремал, в дверь громко постучали.
— Войдите! — крикнул астронавт недовольно. В кабинет вошел белокурый геркулес в юношеском возрасте. Гость тут же потерял равновесие и ухватился за дверную ручку. И дверь задрожала, зазвенела, точно струна, от его тяжелой хватки.
— Вот это да! Я так и думал, что у вас и дома должно быть все по-особенному! — заявил весело гость.
— Что же тут особенного? Естественные условия для отдыха, и всего-то, — пробурчал астронавт, поворачиваясь на бок.
— А, понимаю, — неизвестно чему обрадовался гость.
— Так что вам угодно? — спросил астронавт, взирая на пришельца сверху.
— Аскольд Витальевич, у меня к вам одно предложеньице, — сообщил парень, радостно улыбаясь и ослепительно сверкая крепкими зубами.
— Представляю, что можно предложить астронавту, который уже никому и не нужен, — горько усмехнулся Аскольд Витальевич. — Ну ладно, валяйте сюда!
— Иду! — крикнул жизнерадостный гость. Он оттолкнулся от дверей и полетел через кабинет, кувыркаясь по дороге для забавы.
— Нельзя ли без шалостей, — проворчал астронавт; он взялся за стержень люстры, а свободной рукой прихватил пролетавшего мимо гостя за шиворот. — Мне это нравится, — заявил парень сияя.
— Я слушаю. — напомнил астронавт, смягчаясь.
Он должен был признаться в душе, что этот парень в общем-то производил приятное впечатление. «Лихой парень! Вот уж прирожденный путешественник, — подумал астронавт. — А племянник Петенька ах уж как не оправдал моих надежд, подумать только!»
— Меня зовут Саней. Я насчет вашего племянника Петеньки, — объявил симпатичный Саня, посматривая на хозяина голубыми простодушными глазами.
— Что-нибудь еще? — спросил астронавт и насупился.
— Он влюблен! — воскликнул Саня восторженно.
— Уже наслышан, к сожалению, — сказал астронавт сухо.
Но Саня пропустил его замечание мимо ушей и продолжал восхищаться.
— И самое главное, — сказал он ликуя, — самое главное то, что он даже толком не знает в кого.
— Какое это имеет значение, это уже частности, — промолвил астронавт и, не сдержав грусти, прижался щекой к прохладному стержню люстры.
— Вы говорите — какое значение? Да потрясающее! — воскликнул Саня, блестя глазами. — Теперь Ее нужно искать! — закончил он, переходя на шепот.
Когда паренек произнес последнее слово, Аскольд Витальевич невольно вздрогнул.
— Вы сказали «искать»? — хрипло спросил астронавт, вслушиваясь в музыку этого удивительного слова.
— Да! Вот именно: искать!
— Но какое я имею отношение к этой, простите, несерьезной истории? Чем могу помочь?
— О, своим несравненным опытом! Ее следует искать в космосе. Понимаете? В космосе! — торжественно объявил Саня. — А коли так, я сразу и подумал: «Вот кто знает Вселенную как свою ладонь — Аскольд Витальевич!» И помчался к вам.
— Простите, но что общего между… между таким недостойным увлечением и… космосом?! — удивился астронавт и даже почувствовал некоторую обиду за великий космос.
— Отношение самое непосредственное. — И Саня таинственно наклонился: — Она, в кого он влюблен, связана со временем и пространством. — И гость величественно указал за окно, туда, где синело глубокое небо.
— Она что же, стюардесса, вы так полагаете? — усмехнулся астронавт догадливо.
— Ничего не известно. Может, и стюардесса на космических кораблях, а может, и жительница какой-нибудь еще неоткрытой планеты. Известно только то, что Она Самая Совершенная во времени и пространстве… Понимаете, когда Петенька почувствовал это в сердце… ну, эту самую любовь, он вначале испугался, потому что вроде влюблен, а не знает в кого. Ну хоть лопни! Понимаете, какое нелепое положение? Тогда он зашифровал свои идеалы и сунул в электронно-вычислительную машину. Машина, в общем, попыхтела и выдала на-гора, что Она, мол, — ну, та, которая будто бы ранила его в сердце, — Самая Совершенная во времени и пространстве. И более ничего, ну хоть тресни!.. Такая ситуация, Аскольд Витальевич. Значит, надо искать самим. Во времени и пространстве, то есть в космосе.
Из-за энергичных движений он то и дело кувыркался в воздухе, и хозяину каждый раз приходилось ловить его за полы пиджака и возвращать на место.
— Значит, как я понял, вы пускаетесь в путешествие? — спросил астронавт с завистью.
— Петенька очень переживает, прямо нет сил смотреть, — сказал Саня, заглядывая астронавту в глаза по-собачьи.
— И что же должен я? Помочь советом? — спросил астронавт с горечью.
— Мы просим вас возглавить экспедицию, — важно предложил Саня.
— Искать какую-то сопливую девчонку? — фыркнул астронавт, полагая, что нужно немного поупрямиться для солидности, а сам так и обмер от неожиданной радости.
— Да, искать! Аскольд Витальевич, неизвест-ные дороги ждут вас! Вас ждут звезды, Аскольд Витальевич! — призвал Саня, бледнея от пафоса.
Астронавт смущенно хмыкнул…
«Снова в путешествие! — с восторгом подумал он. — Пусть даже из-за какой-то девчонки. Мы разыщем ее, и пусть мой дорогой племянник посмотрит на нее и скажет: „Нет, все-таки самое прекрасное на свете — это путешествие. Стану-ка я лучше путешественником!"“
— Экипаж? — спросил астронавт деловито.
— Три человека. Командир корабля, то есть вы, и мы еще с Петенькой, — четко доложил Саня.
Астронавт одобрительно кивнул. Этот бравый парень нравился ему час от часу все больше.
— А с Отделом путешествий вы утрясли? Может, чья-нибудь очередь, а я, пожалте, вместо него? И ни за что ни про что пострадает хороший товарищ, — произнес Аскольд Витальевич и затаил дыхание, дожидаясь ответа.
— Не волнуйтесь, никто не пострадает, потому что мы построим свой звездолет! — воскликнул Саня.
— Вы сказали — построим? Я не ослышался? Выходит, у вас даже нет корабля?
— Пока еще нет, но это же пустяки, соберем своими руками. Достанем схему и соберем. Долго ли? — сказал небрежно Саня.
Астронавт покачал головой. В нем все так и погасло. Он-то уж настроился было…
— А что? — запетушился гость. — И соберем! У нас есть один парень… Вот такой парень! — И Саня выставил большой палец. — Сам собирает приемники. Да ему только посидеть, и будет вам звездолет.
— Будет звездолет, тогда и поговорим, — сказал астронавт укоризненно.
Он взял себя за рукав, подтащил к стене и начал спускаться на пол, хватаясь за мебель. Этим он давал понять, что беседа закончена. Он был немножечко сердит за то, что пришли и без толку растравили его старое астронавтское сердце.
— А как же я? — спросил Саня, вращаясь под потолком.
— Следуйте за мной, — буркнул астронавт не глядя.
Он выключил аппарат, восстановив земное притяжение в комнате, и Саня, только успевший до-браться до стены, скатился на мягкий ковер.
— До свидания, командир! Через несколько дней наш корабль будет ждать вас на старте, — сказал Саня, одной рукой отряхиваясь и протянув вторую для рукопожатия.
— До свидания, до свидания, — проворчал астронавт, продолжая дуться.
Он пожал протянутую ладонь, по-прежнему глядя в сторону. А Саня, видно, был очень доволен визитом. Едва за ним захлопнулась дверь, как до астронавта долетел с лестницы его веселый голос. Недавний гость напевал, не заботясь о мелодии:
— Нам нипочем и космический мороз, и очень горячие звезды… Мы отыщем тебя, о Самая Совершенная незнакомка!
«О биллионы биллионов!.. — ругнулся астронавт про себя. — Никогда я еще не испытывал такой досады. Даже когда попался в плен к пиратам из созвездия Гончих Псов. Будь у нас звездолет, биллионы биллионов!..» А Саня выбежал из подъезда и помчался на стоянку такси, лавируя между прохожими. Прохожие, в свою очередь, огибали Саню. У них были такие лица, будто они тоже куда-то спешили. Некоторые даже бежали…