Сальваторе Роберт. Проклятье хаоса

   Хистре не хотелось сталкиваться со Скалади. Как Баннер и Тобикус, она еще не вошла в полную силу, но даже если бы обращение уже свершилось, она все равно подумала бы дважды, поскольку видела: служитель полон веры и она может забрать его сердце, но не душу, ибо он отринул всякий страх – а чужой страх был, возможно, сильнейшим оружием вампиров.
   Хистра демонстративно плюнула на выставленный Скалади священный символ, но жрец разглядел за дерзостью блеф. Если он сумеет добраться до нее и впихнуть божественный символ в ее поганую глотку, то зомби лишатся главаря и их легко можно будет изгнать.
   Внезапно Хистра метнулась в сторону, к алтарю, вглубь молельни, и Скалади обнаружил между собой и вампиршей двух зомби.
   Но теперь сражались и остальные жрецы. Двое служителей Денира принесли с собой оружие, освященные булавы, а двое других бросились к алтарному столику, мудро воспользовавшись его отломанными ножками как дубинками.
   Последний жрец Огма, тот самый, который не вытащил священный символ, когда Хистра разоблачила себя, прижался к стене, мотая головой в неприкрытом ужасе. А как возросла его паника, когда Хистра оттолкнула приблизившихся к человеку зомби и предстала перед ним со своей зубастой улыбкой!
   Зомби теснили Скалади, ему приходилось нелегко. Теперь он знал, что Библиотека больше не дом ни Огму, ни Дениру и что осквернение почти завершено. День снаружи выдался пасмурный, но солнце, их союзник, все же иногда проглядывало сквозь хмурые тучи.
   – Гоните их из комнаты! – велел Скалади. – Из комнаты и из Библиотеки!
   Он рванулся вперед и оттолкнул двух зомби к стене, пытаясь расчистить своим друзьям дорогу к бегству.
   Настал черед служителей Денира, их тяжелые булавы разбрасывали врагов по сторонам. Внезапно оказалось, что путь открыт, и сперва жрецы, а потом и Скалади кинулись к двери. Люди Огма с дубинами рванулись следом, но один, перепрыгивая через ограждение алтаря, зацепился ногой и рухнул лицом вниз на каменный пол.
   Зомби мгновенно сгрудились над ним; товарищ упавшего повернулся и кинулся на подмогу.
   Скалади уже добежал до дверей молельни, когда оглянулся и увидел случившееся несчастье. Первым порывом было возвратиться и умереть рядом с соратниками, и он уже сделал шаг обратно. Но двое жрецов Денира поймали его за плечи, и, хотя они не смогли бы оттащить могучего бойца назад, если бы он стал сопротивляться, пауза дала Скалади мгновение, чтобы взглянуть на вещи трезво.
   – Ты не поможешь им! – выкрикнул один жрец.
   – Мы должны выжить и предупредить город! – добавил другой.
   И Скалади, шатаясь, покинул молельню. Стая зомби разорвала двух служителей Огма на кусочки.
   Но прижавшегося к стене жреца, человека, не раз тайком проводившего вечера с Хистрой, ждала участь куда страшнее. Он чувствовал слишком большую вину, чтобы противостоять сейчас вампирше. Он нерешительно качал головой, шепотом умоляя ее уйти.
   Женщина улыбнулась и придвинулась, и жрец, несмотря на ужас, сам предложил ей свою шею.
   Трое сбежавших служителей мчались по коридору, не встречая сопротивления. Парадные двери уже виднелась впереди, одна створка стояла открытой, и в холл Библиотеки струились тусклые лучики солнца.
   Один из служителей Денира вскрикнул и схватился за шею, а потом рухнул наземь.
   – Дверь! – взвыл Скалади, волоча за собой второго.
   Жрец оглянулся на своего собрата и увидел, как тот дико отбивается от беса с крыльями летучей мыши, скачущего по его плечам, кусающего человека за ухо и беспрестанно жалящего его ядовитым острием хвоста.
   Скалади метнулся к двери, а та качнулась от него, словно по собственной воле, и захлопнулась с гулким треском, так что он рухнул у ее подножия.
   – О мой Денир, – услышал он шепот своего последнего спутника.
   Скалади перевернулся и заметил стоящего в тени декана Тобикуса и Кьеркана Руфо – Кьеркана Руфо! – бесшумно приближающегося к сморщенному старику.
   – Денир покинул это место, – спокойно, без всякой угрозы произнес Тобикус, шагнув к человеку, широко, словно для объятий, раскинув руки. – Пойдем со мной, я покажу тебе новый путь.
   Молодой жрец дрогнул, и на миг Скалади показалось, что он сейчас отдаст себя Тобикусу, который был уже всего в двух шагах от него.
   И тут юноша начал действовать – его булава с хрустом врезалась в морщинистое лицо декана. Голова Тобикуса резко дернулась, и он отшатнулся. Но всего на один шаг – и вновь выпрямился, сурово уставившись на не верящего своим глазам молодого жреца Денира. В результате повисла долгая пауза, долгая и жуткая, как перед прыжком припавшего к земле хищника.
   Затем Тобикус вскинул руку с согнутыми, словно когти, пальцами и, издав нечеловеческий рев, ринулся на юного жреца и свалил его с ног неистовыми ударами.
   Скалади, пошатываясь, наконец, поднялся и навалился на дверь, толкая ее изо всех своих немалых сил.
   – Она не откроется, – заверил его Кьеркан Руфо.
   Скалади не сдавался. Он услышал, как Руфо шагнул к нему, встав прямо за спиной.
   – Она не откроется, – вкрадчиво повторил он.
   Скалади развернулся, выбросив вперед руку со священным символом. Вампир отпрянул подальше от внезапного сияния.
   Но Руфо, в отличие от Хистры, был полон клубящегося внутри Проклятия Хаоса. Это делало его во много раз могущественнее. Момент удивления быстро прошел.
   – Теперь ты умрешь! – пообещал Скалади, но к тому времени, как он закончил это простое предложение, из его голоса улетучилась всякая уверенность.
   Он ощутил присутствие Руфо, проникшего в его голову, заставляющего его сдаться, вселяющего чувство неуверенности.
   Ромус Скалади всегда был бойцом. Он, сирота, вырос на улицах Сандабара, каждый день бросая и принимая вызовы. Так же он дрался и сейчас, всей своей волей противостоя вторжению Руфо.
   Зеленые стрелы обжигающей энергии вонзились в его руку, выбивая священный символ. И Скалади, и Руфо обернулись к улыбающемуся Друзилу, все еще восседающему на поверженном теле жреца.
   Руфо очнулся первым, и Скалади оставалось лишь беспомощно смотреть, как Руфо схватил его за запястье и рванул к себе так, что лицо вампира оказалось лишь в дюйме от его собственного.
   – Ты силен, – проговорил Руфо. – Это хорошо.
   Скалади плюнул в ненавистную рожу, но Руфо не взорвался от гнева, как Тобикус. Проклятие Хаоса вело вампира, помогая ему сосредоточиться на том, что считало наилучшим.
   – Я предлагаю тебе силу большую, – шептал Руфо. – Предлагаю бессмертие. Если бы ты знал, сколько удовольствия…
   – Ты предлагаешь проклятие! – прорычал Скалади.
   На другом конце холла закричал жрец, потом вопли стихли, и Тобикус приступил к трапезе.
   – Что ты можешь об этом знать? – требовательно спросил Руфо. – Я жив, Ромус Скалади! Я изгнал отсюда Денира и Огма!
   Скалади опустил голову в попытке защитить шею.
   – Библиотека моя! – продолжал Руфо. Одной рукой он схватил Скалади за густые волосы и с силой, ужаснувшей жреца, легко оттянул его голову назад. – И Кэррадун будет моим!
   – Это всего лишь места, – твердо сказал Скалади с простой и неопровержимой логикой, которая всегда вела этого человека по жизни.
   Он знал, что Руфо желает большего, чем завоевание зданий и городов. Он знал, чего жаждет вампир.
   – Ты можешь примкнуть ко мне, Ромус Скалади, – уверенно, но предсказуемо предложил Руфо. – Можешь разделить со мной силу. Ты же любишь силу.
   – У тебя нет силы, – заявил Скалади, и его подлинное спокойствие, казалось, смутило Руфо. – У тебя есть лишь ложь и фальшивые обещания.
   – Я могу вырвать твое сердце! – взревел Руфо. – И проглотить его, а ты, умирая, будешь смотреть на это!
   Тут в холл вошла Хистра в сопровождении парочки зомби.
   – А хочешь стать как они? – спросил Руфо, указав на кадавров. – Так или иначе, ты станешь служить мне!
   Скалади взглянул на гниющих монстров и, к ужасу Руфо, улыбнулся. Они были всего лишь жалкими ходячими трупами, не больше, жрец знал это, верил всем своим сердцем. Хранимый этой верой, служитель Огма взглянул прямо в налитые кровью глаза вампира, прямо в его слюнявое, звериное лицо.
   – Я – больше, чем мое тело, – провозгласил Ромус Скалади.
   Руфо запрокинул голову жреца Огма еще круче, ломая позвоночник. Одной рукой разъяренный вампир отшвырнул Скалади через весь холл так, что тот врезался в стену и скорчился на полу.
   Хистра злобно зашипела, Тобикус присоединился к ней, и они разразились жуткими аплодисментами во славу своего хозяина, закружившись вокруг него в хороводе. Обезумевший Руфо отринул ненавистные слова Скалади и теперь рычал и шипел от всего своего нечистого сердца.
   – …Больше, чем тело, – прилетел из угла слабый шепот.
   Трое вампиров остановили свой танец смерти, перестали петь и все как один повернулись к изломанному жрецу, приподнявшемуся на локте с неестественно запрокинутой головой.
   – Ты мертв! – заорал на него Руфо, впустую опровергая слова жреца.
   Скалади быстро поправил его:
   – Я нашел Огма.
   И человек умер, оберегаемый своей верой.
 
   Снаружи Библиотеки возбужденный Персиваль перепрыгивал с ветки на ветку, прислушиваясь к мучениям тех, кто там, внутри, был все еще жив. Зверек спустился на землю, как раз тогда, когда Руфо захлопнул дверь перед носом Скалади.
   Сейчас Персиваль поднялся высоко-высоко, так высоко, как только смог взобраться. Бурно вереща и перескакивая с сука на сук, он кружил по всей рощице. Персиваль слышал крики, а из одного окна на втором этаже неслась Песнь Денира, молитва брата Чонтиклира.
   Но крики были громче.

Характер бедствия

   Тропа огибала широкую полосу скал, но в Данике уже бурлило нетерпение. Она подошла к каменной преграде, оценила на глазок тридцатифутовую высоту и принялась с осторожностью карабкаться вверх, цепляясь за трещины в скале.
   Дориген стояла прямо под ней. Колдунья что-то говорила, но Даника, сосредоточенно ища выемки для пальцев и вслепую нащупывая, куда опустить ногу, не прислушивалась. Вскоре проворная девушка, протянув руку, ухватилась за небольшой куст. Прикинув свой вес и убедившись, что куст выдержит, она подтянулась и оказалась на вершине.
   С этого наблюдательного пункта Даника, наконец, увидела Библиотеку Назиданий. Она угнездилась на вершине плато, на стыке поднимающейся спиралью тропинки, северного бока утеса и круто уходящей вниз пропасти на юге. Приземистое здание из серого камня выглядело ничем не примечательным архитектурным сооружением, и с этого расстояния Даника не заметила, что маленькие оконца (которых и так было немного) закрыты досками и гобеленами.
   Все казалось тихим и спокойным, как обычно в древней Библиотеке, и Даника, жаждущая покончить с неприятным делом осуждения Дориген, рада была вновь увидеть этот дом. Она повернулась, намереваясь сообщить Дориген, что Библиотека совсем близко, но с удивлением обнаружила женщину карабкающейся на утес, конечно, медленнее, чем Даника, но, тем не менее, заметно продвигающейся вверх.
   Даника улеглась на живот и принялась выкрикивать полезные указания. В этот момент она гордилась Дориген, гордилась готовностью колдуньи бороться с препятствиями. Скала была не так уж высока и для натренированной Даники не составила особой проблемы, но она могла себе представить, каким внушительным должен был казаться подъем Дориген, которая долгие годы провела, зарывшись в книги. И вот она тут, тянется к предложенной руке Даники, карабкается без всяких жалоб.
   На стоящую в ста ярдах позади, скрытую вечнозеленой рощицей Шейли этот подъем произвел столь же сильное впечатление. Когда Даника все бросила и полезла по голому утесу, Дориген могла предпринять любые действия, чтобы наверняка вернуть себе свободу. Но колдунья вновь доказала свою добрую волю, и Шейли, как и Даника, когда Дориген помогла в битве с троллями, обнаружила, что она не удивлена.
   Внезапно эльфийка ощутила стыд за свои подозрения. Она опустила натянутый лук, ослабила тетиву и тихо пробормотала, что надо было отправляться прямиком в Шилмисту, как она и заявила, вместо того чтобы провожать этих двоих аж до самой Библиотеки.
   Они будут в здании через час, решила Шейли, а она к тому времени уже немало успеет пройти по пути к родному лесу. Эльфийка подождала за деревьями, пока Даника с Дориген не двинулись снова, и тоже подошла к каменному утесу. С природной ловкостью, сравнимой разве что с мастерством Даники, Шейли вспорхнула на вершину. Она опустилась на одно колено и осмотрела темную линию тропы впереди, вьющуюся по густо заросшим деревьями низинам и огибающую огромные валуны. Наконец эльфийка заметила Данику и Дориген, легко шагающих немного впереди, и с терпением существа, которому суждено жить века, Шейли следила за их прогулкой по тропе, пока они не дошли до парадных дверей Библиотеки. Она больше не ждала неприятностей от Дориген, скорее уж прощалась со своими друзьями.
 
   Белая белка Персиваль приветствовал двоих ступивших на землю Библиотеки дикой пляской по деревьям и сумасшедшим верещанием.
   – Никогда не видела такой реакции, – заметила Дориген, поскольку невозможно было не обратить внимания на яростные прыжки белки.
   – Это Персиваль, – объяснила Даника. – Друг Кэддерли.
   Они с любопытством наблюдали, как зверек перескочил на дюжину футов вниз, подбежал к концу ветки поближе к ним и зацокал так безумно, что женщины подумали, а не подхватил ли он какую-нибудь хворобу.
   – Что это значит? – спросила Даника грызуна, и Персиваль запрыгал кругами, визжа так, словно свалился в котел с кипятком.
   – Я слышала о болезни мозга, которая проявляется у животных именно так, – предположила Дориген. – И видела страдающего ею волка. Очень похоже. – Она кивнула девушке: – Если увидишь пену у его рта, нужно будет убить белку немедленно.
   Даника настороженно и непонимающе повернулась к Дориген, и колдунья, заметив этот взгляд, удивилась, что такого она сказала, чтобы спровоцировать столь сильную реакцию.
   – Персиваль друг Кэддерли, – повторила Даника. – Возможно, самый близкий его друг. Если ты думаешь, что у него бешенство, то столкнешься с бешенством Кэддерли, когда он узнает, что мы убили зверька.
   Дориген поняла. Даника взглянула прямо на Персиваля и велела ему возвращаться к деревьям.
   Затем спутницы повернулись к двери, и Даника громко постучала. Персиваль запрыгал по сучьям, направляясь туда, откуда он мог бы перескочить на водосток у нижнего края крыши. Зверек оказался бы как раз над дверями, он намеревался прыгнуть на Данику и остановить ее, но к тому времени, как Персиваль добрался до намеченной точки, Даника и Дориген устали ждать ответа на стук. Даника толкнула незапертую дверь и вошла в холл.
   Там было темно и тихо. Даника осмотрелась и увидела тяжелое одеяло, занавешивающее маленькие оконца над дверью.
   – Что это? – спросила Дориген.
   Она никогда не была в Библиотеке, но догадывалась, что подобная атмосфера не вполне естественна для этого места. Где все жрецы? И почему волосы у нее на затылке приподнимаются?
   – Ни разу не видела, чтобы тут было так, – ответила Даника.
   Однако воительница не испытала ни подозрений, ни тревоги Дориген. Последние несколько лет она провела в Библиотеке Назиданий, это место стало для нее домом.
   – Возможно, проходит какая-то церемония, – предположила она, – из тех, что я не понимаю.
   Ничего не подозревающая Даника и вообразить не могла, насколько ее утверждение близко к истине.
 
   – Фу-у!
   Пайкел зажал свой короткий нос и затряс головой от жуткого смрада. Он резко повернулся и оглушительно чихнул, обильно обрызгав своего сурового брата.
   Ничуть не удивленный (после стольких-то десятков лет, проведенных рядом с Пайкелом!), Айвэн не произнес ни слова.
   – Так воняют тролли, – отметил Кэддерли.
   – Паленые тролли, – отозвался Айвэн, утираясь.
   Кэддерли кивнул и осторожно двинулся дальше по тропе. От Библиотеки их отделяли только три дня, и они шли по тому же пути, которым воспользовались Даника и остальные. Дорожка немного приподнялась, обогнула какие-то сучковатые кривые кусты и вывела на полянку, послужившую женщинам местом для лагеря.
   Сердце Кэддерли неистово забилось, когда он подошел поближе. Он был уверен, что Даника останавливалась здесь, и, кажется, здесь же она столкнулась с гнусными троллями.
   Зловоние чуть не лишило молодого жреца сознания, когда он, выдравшись из цепких кустов, споткнулся на краю прогалины перед омерзительными следами сражения.
   Три гигантские туши, три глыбы, почерневшей, обугленной плоти лежали, загромоздив собой почти всю маленькую поляну.
   – Похоже, они с ними справились, – заметил Айвэн уже увереннее, останавливаясь за спиной Кэддерли.
   Пайкел завел свое «о-о-ой!», но неожиданно снова чихнул – как раз когда Айвэн опять повернулся к нему лицом. Айвэн ответил, стукнув Пайкела кулаком по носу, на что Пайкел отозвался, загнав конец своей дубинки между коленей брата и рванув в сторону, сбивая Айвэна с ног. Через секунду они вдвоем уже катались по земле, волтузя друг дружку.
   Кэддерли, опустившись на четвереньки, рыскал по поляне, желая точно определить, что тут произошло, и не обращая никакого внимания на двух дерущихся дворфов. За последние несколько недель они устроили дюжину потасовок, но всякий раз выходили из них целехонькими.
   Молодой жрец исследовал ближайшего тролля, быстро определив, что Шейли вонзила в него немало стрел, прежде чем его уничтожило пламя. Следующий тролль лежал поперек тропинки, далеко от кострища, и на его полусгоревшем теле не видно было никаких признаков ударов или ран. Кэддерли искал очень внимательно, даже перевернул обугленный труп на бок. Однако головни он не обнаружил, да и не похоже было, что в тролля бросили факел.
   Он поднялся и вернулся к кострищу из камней, в котором разводили костер, надеясь разузнать, сильный ли горел огонь, когда напали тролли.
   Айвэн и Пайкел прокатились как раз по золе, раскидав камни, слишком поглощенные борьбой, чтобы замечать юного жреца. Они врезались в тело третьего тролля, и покрытая волдырями ожогов кожа лопнула, выпустив наружу поток растопленного жира твари.
   – Ёк! – взвизгнул Пайкел, вскакивая на ноги.
   Айвэн последовал его примеру. Он схватил брата за грудки и пихнул Пайкела головой в куст, затем присел на мускулистых ногах и прыгнул следом, рухнув на брата, пресекая тем самым попытки Пайкела подняться.
   Кэддерли, беспокоящийся за отсутствующих друзей и старающийся решить что-то важное, быстро устал от возни дворфов, но ничего не сказал. Он просто склонился над разметанным очагом и начал исследовать угли.
   Юноша подозревал, что во время атаки языки костра не могли подниматься высоко, иначе тролли, испугавшись огня, переждали бы в засаде. Он также знал, что его друзья не остались тут после битвы – слишком уж сильно здесь воняло. А Даника и особенно Шейли, боготворящая природу, никогда не оставили бы горящий костер.
   Как Кэддерли и ожидал, он не нашел ни одного крупного полена. Пламя было низким. Молодой жрец оглянулся на погибшего тролля и кивнул, уверяясь в справедливости своих догадок.
   – Убери свои пальцы с моей шеи! – взвыл Айвэн, привлекая, наконец, внимание Кэддерли.
   Пайкел стоял на краю поляны спиной к юноше, глядя, как рыжебородый Айвэн выпутывается из зарослей кустов.
   – А ну убери пальцы! – прорычал он снова, хотя и смотрел прямо на Пайкела, застывшего с широко разведенными руками – в одной ничего не было, другая сжимала дубинку.
   Айвэн, наконец, сообразив, что зря катит бочку на брата, остановился и задумчиво почесал бороду.
   – Ну, если это не ты… – пробормотал он с подозрением.
   Дворф подпрыгнул и развернулся, ожидая встретить в кусте за своей спиной врага. Да, неприятель действительно схватил Айвэна за шею, но при повороте дворфа последовал за ним, не попавшись Айвэну на глаза.
   Зато Кэддерли с трудом сглотнул и невольно вскинул руку, прикрывая глаза.
   – Ик, – вырвалось у Пайкела.
   Рука тролля, отсеченная по локоть, но все еще живая, крепко вцепилась в Айвэна, кривые когти впились в шею дворфа.
   – Что? – спросил Айвэн, готовый крутануться снова.
   И побелел, заметив несущуюся к нему по дуге дубинку Пайкела. Все, что он мог сделать, – это зажмуриться и ждать сокрушительного удара по макушке, но Пайкел прицелился точно. Зеленобородый дворф сбил отрубленную руку со своего брата, и она, кувыркаясь в воздухе, полетела через прогалину.
   Стукнувшись о дерево, конечность упала на землю и поползла, будто пятиногий паук, волоча за собой предплечье.
   Теперь замутило Айвэна, и он в отчаянии схватился за свою шею.
   Рука тролля пробралась под куст, и Пайкел метнулся за ней. Однако, заметив Кэддерли, дворф резко остановился: молодой жрец мрачно стоял, вытянув вперед руку со сжатыми в кулак пальцами.
   – Фетэ! – выкрикнул он, и из ониксового кольца, взятого им у Дориген, вырвалась огненная нить.
   Пламя немедленно охватило и куст, и руку тролля. За несколько секунд от куста остался лишь голый черный скелет, и обуглившаяся конечность под ним больше не шевелилась.
   Хотя, к удивлению Кэддерли, полоса огня рассеялась скорее, чем он того ожидал.
   – Ик, – повторил Пайкел, глядя на останки. Айвэн тоже смотрел на груду тел, кривясь от отвращения.
   Кэддерли воспользовался моментом и отвел руку в сторону, опять скомандовав кольцу изрыгнуть огонь.
   Ничего не произошло. Кэддерли понял, что колдовство перстня конечно и теперь иссякло. Вероятно, кольцо все еще может служить каналом передачи энергии, и его можно перезарядить или, по крайней мере, дать это сделать Дориген или какому-нибудь другому колдуну. Хотя юношу это не слишком заботило – он был уверен, что его будущие битвы будут битвами духа, а не физической силы.
   К тому времени, как он вынырнул из размышлений и взглянул на дворфов, они снова спорили, толкаясь и пихаясь.
   – Не могу ли я попросить вас двоих прекратить драться и помочь мне в поисках? – поинтересовался Кэддерли сердитым голосом.
   Оба дворфа остановились и забавно набычились.
   – Наши друзья стояли тут лагерем, – объяснил Кэддерли, – и уничтожили троллей.
   – Славная работенка, – заметил Айвэн, поворачиваясь к Пакелу. – Толково девчонки воспользовались костром.
   – Они этого не делали, – поправил Кэддерли, смутив обоих братьев. – Когда тролли напали, огонь был низким.
   – Но уроды выглядят хорошенько поджаренными, – возразил Айвэн.
   – Это дело рук Дориген и ее магии, – пояснил Кэддерли. – Она победила их.
   – О-о-о, – выдохнули вместе Айвэн и Пайкел и переглянулись.
   – Значит, ты был прав, – сказал Айвэн.
   Кэддерли кивнул.
   – Кажется, да, – отозвался он. – Дориген нашла себя, а это куда больше того, на что я осмеливался надеяться.
   И Кэддерли взглянул на юго-запад, в направлении Библиотеки Назиданий. Айвэн и Пайкел прочли его мысли по серьезному выражению лица юноши: он размышлял о природе и цене наказания.
   – Руда прячется, – заметил Айвэн.
   Кэддерли с недоумением взглянул на него.
   – Дворфы так говорят, – объяснил Айвэн. – Ты находишь каменную глыбу, никудышную с виду, но не можешь знать точно, пока не расколешь ее, и тогда оценишь то, что внутри. Так и с Дориген.
   Кэддерли улыбнулся и вновь кивнул.
   – Идем дальше, – предложил он, вдруг испытав страстное желание уже оказаться в Библиотеке.
   Ко всеобщему облегчению, неподалеку от лагеря они обнаружили следы трех пар ног – люди шли рядом друг с другом.
   Как ходят друзья.
 
   Первое тело Даника и Дориген нашли в маленькой молельне сбоку от холла. Как же изуродовали Ромуса Скалади!..
   – Идем, – прошептала Дориген.
   Даника кивнула, и они повернули к двери, ведущей обратно в холл.
   Две женщины резко остановились.
   В проеме застыла Хистра, жрица Сьюн, оскалив клыки в жуткой улыбке.
   – Ах, я так счастлива, что вы вернулись, – спокойно проговорила она. – В Библиотеке всего три женщины и так много, много мужчин. Даже я не могу обслужить их всех.
   Слова и внешность Хистры – женщина ведь, несомненно, мертва! – вызвали у Даники сотню вопросов. Однако нашелся один ответ, касающийся очевидных намерений Хистры, и Даника, будучи не из тех, кто цепенеет от страха, встала в стойку, готовая ударить. Уголком глаза она заметила шевелящиеся губы Дориген. Это хорошо.
   Хистра, тоже уловив движение, широко раскрыла рот в протестующем шипении и повернулась, чтобы бежать. Данике не хотелось попасть под уже готовое заклинание Дориген, но ее реакция подчинилась инстинкту.
   Она прыгнула вперед, быстро, как охотящаяся кошка, и, приземлившись, занесенной ногой крепко врезала по ребрам Хистры.
   Вампирша отлетела на несколько футов, но повреждений, кажется, не получила и сразу, замахав руками, бросилась на Данику.
   Девушка выбросила прямую ногу перед собой, между рук Хистры, и ее сапог звучно впечатался в лицо чудовища. Голова Хистры откинулась, но удар, кажется, снова не причинил ущерба вампирше, по крайней мере, она этого не показала.
   Даника ощутила зловоние дыхания Хистры. Она глубоко воткнула прямой напряженный палец в налитый кровью глаз жрицы.
   Хистра отпрянула, но в тот же миг ее рука сомкнулась на запястье девушки.
   Даника не могла поверить мощи этих тисков; вампирша давила сильнее, чем любой из мускулистых великанов, жрецов Огма, сильнее, чем вообще положено человеку. Воительница попыталась вывернуться и нанести Хистре серию пинков и ударов по жизненно важным точкам, но вампирша цепко держала ее руку.