Страница:
– Все ясно.
Из пластмассовой коробки была извлечена длинная игла с пластиковой изолированной рукояткой. Ваап вытянул из скрутки только два провода и проколол их один за другим так, чтобы игла проходила не через изоляцию, а касалась самих проводов. На торце рукоятки иглы засветилась слабая лампочка-диод.
– Готово. Работайте! – сделал он отмашку рукой остальным, уже стоящим около двери.
– Джумагелди, приступай! – распорядился мурза.
Джумагелди Пшеунов, бывший капитан милиции и одновременно вор, много лет удачно совмещавший обе профессии, не исключающие, как оказалось, а только помогающие одна другой, большой специалист по работе с отмычками, шагнул к двери, вытаскивая из кармана целую связку своих инструментов, нацепленных на большое кольцо. С большим навесным замком, впрочем, возиться не стали, его просто сорвали ломом, позаимствованным с пожарного щита, расположенного здесь же. Оставались еще два внутренних замка. Ими и занялся Джумагелди. Работа много времени не отняла, и двойные двери склада вскоре распахнулись. Мурза Роберт сначала вошел в склад и только потом включил фонарик. Но смотрел он не по сторонам, а в бумажку, в которую светил, и показывал, куда идти.
– Сюда. Стеллаж номер шестнадцать – шесть ящиков с пластитовым шнуром. Дальше… Стеллаж номер восемнадцать – шесть маленьких ящиков со взрывателями. Три из них зеленые, три – синие. Это разные взрыватели. Стеллаж номер семнадцать. Шесть мешков с чистым гексогеном[2].
Ящики быстро выносили и ставили за углом склада. Ящики с пластитовым шнуром оказались тяжелыми, и нести их пришлось по двое. Даже сам Роберт Ильханович не постеснялся физической работы и носил вместе со всеми. Но маленькие ящики со взрывателями можно было носить и одному. Работу закончили быстро. Все было уложено аккуратно и с учетом того, что должно было происходить дальше.
– Базарбай, твоя очередь… – сказал Роберт Ильханович.
Базарбай Кабардаев, бывший подрывник в дорожно-строительном управлении, а ныне штатный подрывник джамаата Арсланбекова, приступил к заранее продуманному действию. Он не вскрывал новые ящики, а принес взрывное устройство собственного изготовления с собой. Пятью ударами лома, которым раньше срывали замок с дверей склада, он продолбил мерзлую землю под стойкой забора, заложил взрывное устройство, установил в него взрыватель натяжного действия и привязал к «усику» тонкий шпагат. «Усик» достаточно было отклонить на пятнадцать градусов, чтобы произвести взрыв. Стандартные взрыватели требуют в два раза большего отклонения «усика», но Базарбай штатный взрыватель переделал и сделал более чутким.
– Готово, мурза.
– Страховка! На позицию!
Два бойца бегом побежали между складами и через пятьдесят метров залегли под эстакаду, с которой производилась разгрузка и погрузка со складов. Этим двоим выпала сложная работа. Требовалось блокировать и не подпустить караул, который наверняка среагирует на взрыв, чтобы дать возможность товарищам вынести и погрузить в машину похищенные ящики. А после этого необходимо было отступить под прикрытием других бойцов джамаата и присоединиться к ним.
Роберт Ильханович дал отмашку рукой. Знак был всем понятен. Бойцы попрятались за склады и под эстакады. Кабардаев обернулся, проверяя общую готовность, сам присел за углом и потянул за шпагат. Взрыв получился звучным. Даже более звучным, чем ожидал Арсланбеков. Наверное, в окнах жилых домов в округе стекла повылетали. Да и по складу ударило и взрывной волной, и осколками бетона. Сразу на всех складах сработала сигнализация, а где-то в стороне ворот, видимо в караульном помещении, завыла с переливами сирена тревоги.
Мурза Роберт бросил в проход между складами дымовую гранату. После первого взрыва ее взрыв показался совсем безобидным. Но теперь караул, когда пойдет в атаку, в дыму не будет видеть, что здесь происходит, и стрелять ему будет трудно. Граната горит и дымит шесть минут. Через пять минут потребуется взорвать вторую. Этого времени должно хватить, чтобы вынести все ящики.
Даже не выглянув за поваленные звенья бетонного забора, Арсланбеков взялся за ящик. Схватились за них и другие. Когда приблизились к пролому, с той стороны подбежали еще шесть человек. Грузовик с выключенными фарами, но с включенным двигателем стоял здесь же. Ящики выносили и укладывали в кузов. В это время началась стрельба в проходе. Дважды ухнул РПГ-7. Бойцы страховки стреляли осколочными гранатами. Два таких выстрела должны остановить движение караула, но за взрывами гранат сразу последовала активная автоматная перестрелка.
Но погрузка уже заканчивалась, и мурза, взорвав вторую дымовую гранату, крикнул:
– Прикрытие! На позицию!
Сразу четверо бойцов проскочили через дымовую завесу и включились в перестрелку. Несколько раз филинами ухнули подствольники. Но из подствольников стреляли явно не полицейские караульной роты. У караульной роты задача была очень сложная. Они не могли себе позволить стрелять по пространству, поскольку знали, что в углу находятся склады со взрывчатыми веществами. Сами караульные залегли рядом с оружейными складами. Там взрываться было нечему. А если взрыв произойдет на складе взрывчатых веществ, весь склад вместе с охраной и все стоящие неподалеку дома войдут в зону поражения. Именно потому Базарбай Кабардаев по приказу мурзы Роберта так ставил взрывное устройство, чтобы оно только забор свалило. Никаких поражающих элементов взрывное устройство не имело. Просто фугасный заряд, разрушающий то, что следовало разрушить. И все равно осколки бетона полетели в стены. Где-то, наверное, и проломили тонкие доски-фальцовки, но в целом склад, видимо, имел более прочное внутреннее покрытие, и поэтому все обошлось благополучно.
– Отходим! – крикнул мурза Роберт в дымовую завесу, выбрав момент, когда не было слышно автоматных очередей.
Уже через несколько секунд появились его бойцы. Сначала вышла страховка, следом за страховкой и прикрытие. Все остальные уже сидели в машине.
При переходе поваленного забора, уже по ту его сторону, Арсланбеков положил на бетон лист бумаги и придавил его камнем. Оставил автограф. Пусть менты боятся…
Дело было сделано. Можно ехать.
– Раненых нет? – спросил Роберт Ильханович, когда последний боец запрыгнул в грузовик.
– Нет, мурза, все целы. Хорошо отработали.
– Хорошо, – согласился Арсланбеков и бегом побежал в кабину.
Машина тронулась, резко набирая скорость…
Командир роты спецназа ГРУ капитан Чанышев ездил в Москву сдавать в научно-исследовательский институт опытный образец генератора, с помощью которого не просто контролировалась, но и направлялась деятельность бандитов. Сначала на испытаниях присутствовал и один из авторов этой мощной разработки – Игорь Илларионович Страхов, профессор, военный психотерапевт, полковник, и первый этап испытания из-за технических проблем и проблем комплектации проводил сам профессор. Но в дальнейшем, когда технические проблемы были решены, комплектация завершена, а предстояло провести еще два этапа испытаний, профессор Страхов уехал в свой институт, и с генератором работал сам командир роты и командиры взводов его роты, тоже прошедшие обучение[3].
Генератор, без всяких сомнений, являлся великим изобретением и мог бы перевести практически многие боевые действия на Северном Кавказе в мирное русло. Но были после испытаний и существенные замечания. И самое главное из них – незащищенность оператора и тех, кто рядом с ним находится, от излучения своей же аппаратуры. Конечно, генератор на них не направлен. Вернее, волну направляет не генератор, а входящий в комплект транслирующий локатор. И, казалось бы, самые тяжелые последствия, которые выявились сразу, – это временное недомогание и головная боль. Но это, как оказалось, было только началом неприятностей. Шапочка из фольги, надеваемая на голову во время испытаний, вроде бы должна была защитить присутствующих. Наверное, в какой-то степени она и защищала, однако не полностью. Головная боль и сильная сонливость возникали сразу после испытаний. Потом боль проходила, человек высыпался и все вроде бы нормализовалось. Но уже через пару дней к участникам эксперимента подступала мощнейшая физическая усталость, делающая их почти небоеспособными, снова приходила головная боль вместе с сонливостью. И держалось такое состояние около недели. А выводить на неделю из строя солдат и офицеров, занятых выполнением боевого задания, – это слишком опасно. Кроме того, были неизвестны дальнейшие последствия эксперимента. Все это и еще кое-какие замечания были записаны в отчете об испытаниях и отзыве о генераторе. В институте Валерий Николаевич снова встретился с профессором Страховым, который, прочитав отзыв, слегка смутился:
– Почему же у меня ничего подобного не было? Может быть, только легкая головная боль, и все, ни сонливости, ни физической усталости. Хотя здесь, возможно, организм уже адаптировался к подобным влияниям, я слишком много времени провожу рядом с такой техникой. Это возможный вариант. Но у нас уже возникала мысль о дистанционном управлении генератором. Вплоть до того, что генератор и локатор стоят где-то там, а оператор сидит в стороне на безопасном расстоянии. Или даже в другом городе. Но в любом случае, Валерий Николаевич, спасибо вам огромное. Надеюсь, еще встретимся и продолжим сотрудничество. Вы когда уезжаете? В гости ко мне не заглянете? Домой приглашаю, не сюда…
– Не могу знать, товарищ профессор. Я сейчас в головное управление еду. Что там командование прикажет…
– Понятно. Дело военное. Ну, если что, звоните…
Из институтской лаборатории Валерий Николаевич поехал прямиком в ГРУ. Ехал он на микроавтобусе, уже опробованном в перевозке генератора, и за рулем сидел сам. Однако, едва микроавтобус въехал на МКАД, как капитану позвонили. Определитель показал смутно знакомый номер, но вспомнить, кому он принадлежит, так и не удалось.
– Капитан Чанышев. Слушаю вас.
– Здравствуй, Валерий Николаевич. Полковник Симагин, если помнишь такого.
Полковник Симагин возглавлял в диверсионном управлении ГРУ отдел перспективных вооружений и был одним из тех, кто отправлял Чанышева на испытания генератора. По телефону командир роты беседовал всего однажды, около месяца назад, и потому, видимо, номер в памяти осел, но после того единственного разговора связываться не желал.
– Так точно, товарищ полковник. Помню.
– Ты где сейчас?
– Сдал генератор в институт. Еду к вам в управление. Только что выехал через Реутов и шоссе Энтузиастов на МКАД.
– Понятно. Можешь к нам не ехать, все равно придется возвращаться. Сейчас доезжай до Щелковского шоссе, сворачивай в сторону выезда из города, по шоссе после дома номер девяносто восемь будет поворот направо. Улица Западная, хотя находится к востоку от Москвы. Не смущайся, она западная относительно Балашихи. Поворачиваешь и метров через сто останавливаешься. Мы скоро подъедем. Я тебя в другой институт отвезу. Ты нашу машину знаешь. Точно такой же микроавтобус, как у тебя. Увидишь, я рукой махну, выезжай и пристраивайся сзади. Все точно понял?
– Понял, товарищ полковник. Улица Западная.
– А после института поедем к командующему. Тебе особое задание будет. Испытывать новое оборудование будешь при выполнении этого задания. Твой комбат в курсе. Он уже готовит для тебя на месте все необходимые данные.
– Я понял, товарищ полковник.
– И отлично. До встречи.
– До встречи, товарищ полковник.
МКАД была сильно загружена движением, и ехать пришлось медленно. Та же ситуация наблюдалась и на Щелковском шоссе. Указанное место капитан Чанышев нашел легко. Проехал около ста метров и остановился. Здесь движение было уже совсем никакое по сравнению с шоссе, и встать у обочины можно было без проблем. Однако ждать пришлось долго. Валерий Николаевич, грешным делом, подумал, что полковник уже проехал мимо раньше и скоро позвонит с указанием, куда капитану ехать, когда зеркало заднего вида показало, как мигнули фары едущего по улице точно такого же микроавтобуса. В подтверждение того, что сигнал услышан, Чанышев завел машину и включил сигнал поворота, показывая этим, что выезжает следом. Правда, за микроавтобусом ехали подряд три машины, и ни одна из них не захотела уступить дорогу капитану. Он не стал нарушать правила и пристроился за ними. Вскоре все три автомобиля один за другим, добавив скорости, пошли на обгон и Чанышев пристроился сразу за микроавтобусом полковника…
Российская армия, как известно, любит тратить деньги на ненужные вещи и любит экономить на всем другом. В частности, на проектах, которые всегда стараются сделать типовыми, чтобы не платить за каждый по отдельности. Научно-исследовательский институт, в который они приехали, был точной копией того, где работал профессор Страхов, хотя и имел какие-то, только глазу опытного наблюдателя заметные, отличия. Например, трубы вентиляции, торчащие из-под земли. Судя по дистанции от первой трубы до последней, капитан Чанышев предположил, что подземное сооружение достаточно большое по длине, никак не меньше сотни метров. Естественно было предположить, что это тир.
Лаборатория располагалась в таком же корпусе, как и лаборатория Страхова, и даже в таком же левом крыле. Правда, когда проходили через нижний зал, чтобы подняться на второй этаж в кабинет руководителя лаборатории, Валерий Николаевич не заметил клеток с крысами. Здесь было больше столов с компьютерами, за которыми сидели сотрудники, отделенные один от другого стеклянными перегородками.
В кабинете руководителя лаборатории профессора Крейцера имелось одно окно, выходящее в нижний рабочий зал, и, наверное, из этого окна, со стороны зала, покрытого зеркальной пленкой для создания односторонней видимости, он заметил приход гостей и вышел встретить их чуть ли не на лестницу. С полковником Симагиным профессор поздоровался как со старым знакомым, а на капитана Чанышева посмотрел очень внимательно и оценивающе. На профессоре был мундир полковника, но это, видимо, больше соответствовало его должности, чем призванию, поскольку армейской выправки в Крейцере заметно не было и командных ноток в голосе не чувствовалось.
– Прошу… – пригласил Крейцер в свой обширный кабинет. – Присаживайтесь кому где удобнее. Так это, значит, и есть главное лицо наших грядущих испытаний? – спросил он полковника Симагина, продолжая при этом внимательно рассматривать капитана Чанышева, на которого должен был положиться в важном деле своей лаборатории.
– Так точно. Капитан Чанышев недавно сотрудничал с профессором Страховым. Насколько я понимаю ситуацию, полковник Страхов остался доволен испытателем, так он мне недавно говорил. Профессор даже оставил свою аппаратуру после первого этапа на попечение капитана, а сам в Москву по срочным делам вернулся. Доверил свое детище…
– Да, его аппаратуру не каждому доверить можно, – согласился Крейцер. – К сожалению, я не готов к участию в испытаниях. Хотя и ношу военный мундир, тем не менее человек я сугубо гражданский и звуки боя вызывают у меня страх. Я даже в тир из-за этого не хожу. Панически всякой стрельбы боюсь…
– Тем не менее делаете стрелковое оружие, – улыбнулся Симагин.
– Извините, Петр Ярославович, я стрелкового оружия не делаю, – возмущенно фыркнул профессор. – Я делаю только цифровые видеосистемы, цифровые прицелы, системы видеоконтроля и прочее похожее. Это большая разница. И в связи с этим я хочу задать вопрос товарищу капитану. Как вас по имени-отчеству величать?
– Валерий Николаевич.
– Меня зовут Вячеслав Якобович. Не Яковлевич, а Якобович. Это мне более привычно, чем армейское обращение. Итак, первый вопрос к вам, причем возник он не с потолка. Мне говорили, что спецназ не любит воевать в шлемах. Это правда?
– Правда. Вот лично мне каска всегда мешает. Я ее даже в командировку с собой не беру.
– А чем обходитесь?
– Предпочитаю обыкновенную вязаную шапочку армейского образца. Зимой под нее надеваю дополнительно войлочную шапочку из собачьей шерсти. Это хорошо утепляет.
– У вас какая собака?
– Никакой.
– А шерсть…
– Жена у соседей берет. У них ньюфаундленд. Говорят, только три породы собак обладают лечебной шерстью: самая лучшая шерсть у ньюфаундленда, еще неплохая у колли и у сенбернара. Остальные только греют, но не лечат. Мне жена сделала войлочную шапочку после контузии. Сначала просто повязку, потом и шапочку. Носил по необходимости, чтобы голова не болела. Помогало. Потом обнаружил, что эта легкая шапочка теплее любой меховой. И уже привык. А летом только повязку ношу, а поверху бандану.
– Придется, капитан, привычкам изменить. Или вообще их менять, – категорично, в приказном порядке сказал полковник Симагин.
– Если есть необходимость, я готов, товарищ полковник, – согласился Чанышев.
– Да, придется, – поддержал полковника профессор Крейцер. – Я понимаю вашу привязанность к войлоку. Это у вас, наверное, на генетическом уровне…
– То есть? – не понял Симагин.
– Средневековые монгольские воины носили и шлемы, и доспехи из войлока, – объяснил профессор. – Насколько мне известно, старинные русские дворянские фамилии Чаадаев, Чанышев и Карамзин берут свои корни от потомков Чингисхана. Насчет Карамзина я не уверен может он просто происходит от Кара-Мурзы, а Чаадаевы и Чанышевы – точно от Чингисхана. Значит, капитан Чанышев – чингисид, и у него в генах хранится устойчивая привязанность к войлоку.
– Да, – согласился капитан. – Наша фамилия пошла от хана Чаныша, перешедшего на службу к русским князьям. Чаныш в переводе с тюркского – «сын волка». После Чаныша мои предки еще два века считались татарами – тогда не делалось разницы между татарами и монголами, а потом один из предков, Сулейман Ибрагимович, получил княжеский титул. После этого наша татаро-монгольская кровь подпитывалась только русской кровью, и все остальные Чанышевы уже считались русскими. А войлок и я правда люблю. У меня даже в личной машине чехлы войлочные.
– Интересная ситуация получается… – задумчиво произнес полковник Симагин.
– Чем интересная?
– Это не относится к вопросу испытаний. Вернее, имеет к нему только касательное отношение. Но о странности ситуации разговор следует вести с командующим войсками спецназа ГРУ полковником Мочиловым. Мы от вас к нему едем…
– Но испытаниям это никак не помешает?
– Не помешает. Точно так же, как не должен им помешать войлок.
Профессор снова повернулся к Чанышеву:
– Да я не против, если вы будете надевать войлочную шапочку под шлем. Тем более эта шапочка лечит. Я сам собачник и знаю, что такое собачья шерсть. Пояс ношу постоянно. Из шерсти моей колли. Так что я не возражаю. Но шлем – обязательно. Не тяжелую металлическую каску, от которой шея, как я понимаю, устает и нарушается кровообращение головного мозга, а кевларовый шлем. Он и легче, и прочнее, и с пулей справляется лучше. И – функциональнее. Это главное. Наш шлем готовится для системы оснастки воина «Ратник». Слышали про такую систему? Мы только недавно завершили работу над наглазным тепловизорным устройством для шлема «Ратник», и теперь вам предстоит испытывать весь комплекс: шлем, прицел, внутришлемные системы связи, внутришлемный компьютер, тепловизионный наглазник и все сопутствующие элементы. Их немало, и все подробно описаны в инструкции по пользованию. Наши специалисты старались описывать доступно, чтобы разобрался даже самый несообразительный и малообразованный солдат. У нас таких еще хватает…
– Мы таких стараемся к себе не брать, – заметил капитан.
– Тем более. Но костюм «Ратник» предназначен не только для спецназа. Пока мы отослали на ваш адрес комплекты на два взвода. Для испытаний этого должно хватить. Я вам передам перечень вопросов для составления отчета. На каждый вопрос требуется написать подробный развернутый ответ. А пока… – Профессор посмотрел на полковника Симагина и закончил: – Пока предлагаю командиру роты опробовать шлем и автомат в тире. Это, конечно, не боевая обстановка, но тем не менее где-то получать первичные навыки необходимо. Идем, Петр Ярославович?
– Идем, – поднялся полковник Симагин.
Капитан Чанышев не удивился, что пошли они именно туда, где он и предположил наличие тира. В принципе, это было не слишком и сложно, хотя в военном научно-исследовательском институте под землей мог находиться и какой-нибудь цех, и лаборатория с особо засекреченным режимом. Но в подобных тирах капитан Чанышев бывал уже много раз, и в этот раз интуиция его не подвела. Даже вход здесь был стандартный для многих аналогичных сооружений Министерства обороны. Будка входа на лестницу, как обычно, была замаскирована под большую поленницу березовых дров, а на крыше поверх зацементированных поленьев валялось несколько совсем свежих, настоящих, слегка присыпанных редким в этом году снежком.
За дверью никого не было. Бетонные стены «поленницы» были настолько толстыми, что внутри казалось невозможно установить даже стол для дежурного. Вниз вела лестница, не слишком крутая, в три с половиной пролета. А вот внизу уже был дежурный. И даже не один. Дежурный солдат сидел на стуле перед мощными двойными металлическими дверьми со сложной системой запирания, что само по себе уже говорило о том, что тир планировалось в случае какой-то угрозы использовать по иному назначению. А чуть в стороне от дежурного за обыкновенным письменным столом сидел пожилой вислоносый майор, который, как и дежурный, встал при входе двух полковников и капитана, демонстрируя свой округлый животик.
– Здравия желаю! Что, Вячеслав Якобович, как и договаривались? – спросил майор с откровенным западноукраинским акцентом.
– Да, Олег Богданович. Все готово?
– Так точно.
– Тогда передаю вам с рук на руки капитана Чанышева.
Майор тяжелой поступью прошел в тир. Капитан Чанышев за ним, а следом двинулись и оба полковника. В торцевой части тира, как и положено, располагался огневой рубеж, снабженный в каждой из полос смотровой трубой и тросовым механизмом подачи мишеней. Смотровая труба и тросовый механизм подачи мишеней, казалось бы, исключали друг друга или хотя бы взаимозаменяли. Для чего было установлено и то и другое, капитану Чанышеву было непонятно. На письменном столе, рабочем месте майора, лежал кевларовый шлем с толстым, слегка затемненным стеклом и наглазником для правого глаза. Наглазник поднимался вверх и не мешал, когда хотелось просто смотреть невооруженным глазом. Там же, на шлеме, были и какие-то другие приспособления, пока непонятного капитану назначения. Здесь же лежали перчатки, от которых тянулись провода к шлему, и компактный автомат 9А91 с небольшим монитором, установленным на ствольной коробке.
Профессор что-то шепнул на ухо полковнику Симагину, и оба они с интересом стали следить за капитаном. Майор приглашающим жестом показал на стол, а сам с помощью тросового механизма подачи начал подгонять к огневому рубежу крепления для мишеней. Чанышев заметил, что майор вывесил по три мишени – на рубежи двадцати пяти, пятидесяти и ста метров – и повернулся к столу, не зная, что ему следует использовать изначально. И, пока никто не объяснил капитану что к чему, он взял в руки автомат, рассматривая монитор на нем.
Полковники сразу шагнули ближе к столу. Профессор улыбался:
– Я вот только что говорил Петру Ярославовичу, что, если капитан сначала возьмет в руки шлем, значит, он в душе исследователь, если возьмет в руки автомат, значит, он в первую очередь офицер спецназа.
– Конечно, я в первую очередь офицер спецназа, – согласился Чанышев.
– Нам и то и другое важно. Поскольку офицер спецназа начал рассматривать не само оружие, а монитор, вы и исследователь тоже. – Крейцер хотел, кажется, навязать Чанышеву свою мысль.
– Автомат этот я знаю, воевал с таким, – признался Валерий Николаевич. – Только без монитора. Потому монитор и вызвал интерес.
– Ну что, начнем? А то скоро на обед идти. – Майор подошел сзади, и Чанышев, не оборачиваясь, почувствовал, как он гладит свой округлый живот.
– Да, пора уже, – поторопил и полковник Симагин, взглянув на часы. – Нас командующий ждет. Давайте будем приступать.
Профессор Крейцер согласно кивнул.
Задачу ставил начальник тира:
– Три пробные попытки стрельбы очередями по первой мишени на дистанции сто метров, чтобы определить уровень самого стрелка. Без всяких облегчающих стрельбу приспособлений. Потом выключается свет, надевается шлем, и стрельба ведется через тепловизорный наглазник. Мишень на дистанции двадцать пять метров специально снабжена для этого источниками тепла, рисующими человеческий контур. После первой попытки дается вторая, вторая мишень тоже снабжена источниками тепла. Стрельба в третьей попытке осуществляется уже с пояса через монитор шлема, для чего вызываете на монитор прицельную программу. Две следующие попытки с дистанции пятьдесят метров – с теми же условиями. После этого одна попытка на пятьдесят метров и две на сто метров даются на упражнение «стрельба из-за угла».
Из пластмассовой коробки была извлечена длинная игла с пластиковой изолированной рукояткой. Ваап вытянул из скрутки только два провода и проколол их один за другим так, чтобы игла проходила не через изоляцию, а касалась самих проводов. На торце рукоятки иглы засветилась слабая лампочка-диод.
– Готово. Работайте! – сделал он отмашку рукой остальным, уже стоящим около двери.
– Джумагелди, приступай! – распорядился мурза.
Джумагелди Пшеунов, бывший капитан милиции и одновременно вор, много лет удачно совмещавший обе профессии, не исключающие, как оказалось, а только помогающие одна другой, большой специалист по работе с отмычками, шагнул к двери, вытаскивая из кармана целую связку своих инструментов, нацепленных на большое кольцо. С большим навесным замком, впрочем, возиться не стали, его просто сорвали ломом, позаимствованным с пожарного щита, расположенного здесь же. Оставались еще два внутренних замка. Ими и занялся Джумагелди. Работа много времени не отняла, и двойные двери склада вскоре распахнулись. Мурза Роберт сначала вошел в склад и только потом включил фонарик. Но смотрел он не по сторонам, а в бумажку, в которую светил, и показывал, куда идти.
– Сюда. Стеллаж номер шестнадцать – шесть ящиков с пластитовым шнуром. Дальше… Стеллаж номер восемнадцать – шесть маленьких ящиков со взрывателями. Три из них зеленые, три – синие. Это разные взрыватели. Стеллаж номер семнадцать. Шесть мешков с чистым гексогеном[2].
Ящики быстро выносили и ставили за углом склада. Ящики с пластитовым шнуром оказались тяжелыми, и нести их пришлось по двое. Даже сам Роберт Ильханович не постеснялся физической работы и носил вместе со всеми. Но маленькие ящики со взрывателями можно было носить и одному. Работу закончили быстро. Все было уложено аккуратно и с учетом того, что должно было происходить дальше.
– Базарбай, твоя очередь… – сказал Роберт Ильханович.
Базарбай Кабардаев, бывший подрывник в дорожно-строительном управлении, а ныне штатный подрывник джамаата Арсланбекова, приступил к заранее продуманному действию. Он не вскрывал новые ящики, а принес взрывное устройство собственного изготовления с собой. Пятью ударами лома, которым раньше срывали замок с дверей склада, он продолбил мерзлую землю под стойкой забора, заложил взрывное устройство, установил в него взрыватель натяжного действия и привязал к «усику» тонкий шпагат. «Усик» достаточно было отклонить на пятнадцать градусов, чтобы произвести взрыв. Стандартные взрыватели требуют в два раза большего отклонения «усика», но Базарбай штатный взрыватель переделал и сделал более чутким.
– Готово, мурза.
– Страховка! На позицию!
Два бойца бегом побежали между складами и через пятьдесят метров залегли под эстакаду, с которой производилась разгрузка и погрузка со складов. Этим двоим выпала сложная работа. Требовалось блокировать и не подпустить караул, который наверняка среагирует на взрыв, чтобы дать возможность товарищам вынести и погрузить в машину похищенные ящики. А после этого необходимо было отступить под прикрытием других бойцов джамаата и присоединиться к ним.
Роберт Ильханович дал отмашку рукой. Знак был всем понятен. Бойцы попрятались за склады и под эстакады. Кабардаев обернулся, проверяя общую готовность, сам присел за углом и потянул за шпагат. Взрыв получился звучным. Даже более звучным, чем ожидал Арсланбеков. Наверное, в окнах жилых домов в округе стекла повылетали. Да и по складу ударило и взрывной волной, и осколками бетона. Сразу на всех складах сработала сигнализация, а где-то в стороне ворот, видимо в караульном помещении, завыла с переливами сирена тревоги.
Мурза Роберт бросил в проход между складами дымовую гранату. После первого взрыва ее взрыв показался совсем безобидным. Но теперь караул, когда пойдет в атаку, в дыму не будет видеть, что здесь происходит, и стрелять ему будет трудно. Граната горит и дымит шесть минут. Через пять минут потребуется взорвать вторую. Этого времени должно хватить, чтобы вынести все ящики.
Даже не выглянув за поваленные звенья бетонного забора, Арсланбеков взялся за ящик. Схватились за них и другие. Когда приблизились к пролому, с той стороны подбежали еще шесть человек. Грузовик с выключенными фарами, но с включенным двигателем стоял здесь же. Ящики выносили и укладывали в кузов. В это время началась стрельба в проходе. Дважды ухнул РПГ-7. Бойцы страховки стреляли осколочными гранатами. Два таких выстрела должны остановить движение караула, но за взрывами гранат сразу последовала активная автоматная перестрелка.
Но погрузка уже заканчивалась, и мурза, взорвав вторую дымовую гранату, крикнул:
– Прикрытие! На позицию!
Сразу четверо бойцов проскочили через дымовую завесу и включились в перестрелку. Несколько раз филинами ухнули подствольники. Но из подствольников стреляли явно не полицейские караульной роты. У караульной роты задача была очень сложная. Они не могли себе позволить стрелять по пространству, поскольку знали, что в углу находятся склады со взрывчатыми веществами. Сами караульные залегли рядом с оружейными складами. Там взрываться было нечему. А если взрыв произойдет на складе взрывчатых веществ, весь склад вместе с охраной и все стоящие неподалеку дома войдут в зону поражения. Именно потому Базарбай Кабардаев по приказу мурзы Роберта так ставил взрывное устройство, чтобы оно только забор свалило. Никаких поражающих элементов взрывное устройство не имело. Просто фугасный заряд, разрушающий то, что следовало разрушить. И все равно осколки бетона полетели в стены. Где-то, наверное, и проломили тонкие доски-фальцовки, но в целом склад, видимо, имел более прочное внутреннее покрытие, и поэтому все обошлось благополучно.
– Отходим! – крикнул мурза Роберт в дымовую завесу, выбрав момент, когда не было слышно автоматных очередей.
Уже через несколько секунд появились его бойцы. Сначала вышла страховка, следом за страховкой и прикрытие. Все остальные уже сидели в машине.
При переходе поваленного забора, уже по ту его сторону, Арсланбеков положил на бетон лист бумаги и придавил его камнем. Оставил автограф. Пусть менты боятся…
Дело было сделано. Можно ехать.
– Раненых нет? – спросил Роберт Ильханович, когда последний боец запрыгнул в грузовик.
– Нет, мурза, все целы. Хорошо отработали.
– Хорошо, – согласился Арсланбеков и бегом побежал в кабину.
Машина тронулась, резко набирая скорость…
Командир роты спецназа ГРУ капитан Чанышев ездил в Москву сдавать в научно-исследовательский институт опытный образец генератора, с помощью которого не просто контролировалась, но и направлялась деятельность бандитов. Сначала на испытаниях присутствовал и один из авторов этой мощной разработки – Игорь Илларионович Страхов, профессор, военный психотерапевт, полковник, и первый этап испытания из-за технических проблем и проблем комплектации проводил сам профессор. Но в дальнейшем, когда технические проблемы были решены, комплектация завершена, а предстояло провести еще два этапа испытаний, профессор Страхов уехал в свой институт, и с генератором работал сам командир роты и командиры взводов его роты, тоже прошедшие обучение[3].
Генератор, без всяких сомнений, являлся великим изобретением и мог бы перевести практически многие боевые действия на Северном Кавказе в мирное русло. Но были после испытаний и существенные замечания. И самое главное из них – незащищенность оператора и тех, кто рядом с ним находится, от излучения своей же аппаратуры. Конечно, генератор на них не направлен. Вернее, волну направляет не генератор, а входящий в комплект транслирующий локатор. И, казалось бы, самые тяжелые последствия, которые выявились сразу, – это временное недомогание и головная боль. Но это, как оказалось, было только началом неприятностей. Шапочка из фольги, надеваемая на голову во время испытаний, вроде бы должна была защитить присутствующих. Наверное, в какой-то степени она и защищала, однако не полностью. Головная боль и сильная сонливость возникали сразу после испытаний. Потом боль проходила, человек высыпался и все вроде бы нормализовалось. Но уже через пару дней к участникам эксперимента подступала мощнейшая физическая усталость, делающая их почти небоеспособными, снова приходила головная боль вместе с сонливостью. И держалось такое состояние около недели. А выводить на неделю из строя солдат и офицеров, занятых выполнением боевого задания, – это слишком опасно. Кроме того, были неизвестны дальнейшие последствия эксперимента. Все это и еще кое-какие замечания были записаны в отчете об испытаниях и отзыве о генераторе. В институте Валерий Николаевич снова встретился с профессором Страховым, который, прочитав отзыв, слегка смутился:
– Почему же у меня ничего подобного не было? Может быть, только легкая головная боль, и все, ни сонливости, ни физической усталости. Хотя здесь, возможно, организм уже адаптировался к подобным влияниям, я слишком много времени провожу рядом с такой техникой. Это возможный вариант. Но у нас уже возникала мысль о дистанционном управлении генератором. Вплоть до того, что генератор и локатор стоят где-то там, а оператор сидит в стороне на безопасном расстоянии. Или даже в другом городе. Но в любом случае, Валерий Николаевич, спасибо вам огромное. Надеюсь, еще встретимся и продолжим сотрудничество. Вы когда уезжаете? В гости ко мне не заглянете? Домой приглашаю, не сюда…
– Не могу знать, товарищ профессор. Я сейчас в головное управление еду. Что там командование прикажет…
– Понятно. Дело военное. Ну, если что, звоните…
Из институтской лаборатории Валерий Николаевич поехал прямиком в ГРУ. Ехал он на микроавтобусе, уже опробованном в перевозке генератора, и за рулем сидел сам. Однако, едва микроавтобус въехал на МКАД, как капитану позвонили. Определитель показал смутно знакомый номер, но вспомнить, кому он принадлежит, так и не удалось.
– Капитан Чанышев. Слушаю вас.
– Здравствуй, Валерий Николаевич. Полковник Симагин, если помнишь такого.
Полковник Симагин возглавлял в диверсионном управлении ГРУ отдел перспективных вооружений и был одним из тех, кто отправлял Чанышева на испытания генератора. По телефону командир роты беседовал всего однажды, около месяца назад, и потому, видимо, номер в памяти осел, но после того единственного разговора связываться не желал.
– Так точно, товарищ полковник. Помню.
– Ты где сейчас?
– Сдал генератор в институт. Еду к вам в управление. Только что выехал через Реутов и шоссе Энтузиастов на МКАД.
– Понятно. Можешь к нам не ехать, все равно придется возвращаться. Сейчас доезжай до Щелковского шоссе, сворачивай в сторону выезда из города, по шоссе после дома номер девяносто восемь будет поворот направо. Улица Западная, хотя находится к востоку от Москвы. Не смущайся, она западная относительно Балашихи. Поворачиваешь и метров через сто останавливаешься. Мы скоро подъедем. Я тебя в другой институт отвезу. Ты нашу машину знаешь. Точно такой же микроавтобус, как у тебя. Увидишь, я рукой махну, выезжай и пристраивайся сзади. Все точно понял?
– Понял, товарищ полковник. Улица Западная.
– А после института поедем к командующему. Тебе особое задание будет. Испытывать новое оборудование будешь при выполнении этого задания. Твой комбат в курсе. Он уже готовит для тебя на месте все необходимые данные.
– Я понял, товарищ полковник.
– И отлично. До встречи.
– До встречи, товарищ полковник.
МКАД была сильно загружена движением, и ехать пришлось медленно. Та же ситуация наблюдалась и на Щелковском шоссе. Указанное место капитан Чанышев нашел легко. Проехал около ста метров и остановился. Здесь движение было уже совсем никакое по сравнению с шоссе, и встать у обочины можно было без проблем. Однако ждать пришлось долго. Валерий Николаевич, грешным делом, подумал, что полковник уже проехал мимо раньше и скоро позвонит с указанием, куда капитану ехать, когда зеркало заднего вида показало, как мигнули фары едущего по улице точно такого же микроавтобуса. В подтверждение того, что сигнал услышан, Чанышев завел машину и включил сигнал поворота, показывая этим, что выезжает следом. Правда, за микроавтобусом ехали подряд три машины, и ни одна из них не захотела уступить дорогу капитану. Он не стал нарушать правила и пристроился за ними. Вскоре все три автомобиля один за другим, добавив скорости, пошли на обгон и Чанышев пристроился сразу за микроавтобусом полковника…
Российская армия, как известно, любит тратить деньги на ненужные вещи и любит экономить на всем другом. В частности, на проектах, которые всегда стараются сделать типовыми, чтобы не платить за каждый по отдельности. Научно-исследовательский институт, в который они приехали, был точной копией того, где работал профессор Страхов, хотя и имел какие-то, только глазу опытного наблюдателя заметные, отличия. Например, трубы вентиляции, торчащие из-под земли. Судя по дистанции от первой трубы до последней, капитан Чанышев предположил, что подземное сооружение достаточно большое по длине, никак не меньше сотни метров. Естественно было предположить, что это тир.
Лаборатория располагалась в таком же корпусе, как и лаборатория Страхова, и даже в таком же левом крыле. Правда, когда проходили через нижний зал, чтобы подняться на второй этаж в кабинет руководителя лаборатории, Валерий Николаевич не заметил клеток с крысами. Здесь было больше столов с компьютерами, за которыми сидели сотрудники, отделенные один от другого стеклянными перегородками.
В кабинете руководителя лаборатории профессора Крейцера имелось одно окно, выходящее в нижний рабочий зал, и, наверное, из этого окна, со стороны зала, покрытого зеркальной пленкой для создания односторонней видимости, он заметил приход гостей и вышел встретить их чуть ли не на лестницу. С полковником Симагиным профессор поздоровался как со старым знакомым, а на капитана Чанышева посмотрел очень внимательно и оценивающе. На профессоре был мундир полковника, но это, видимо, больше соответствовало его должности, чем призванию, поскольку армейской выправки в Крейцере заметно не было и командных ноток в голосе не чувствовалось.
– Прошу… – пригласил Крейцер в свой обширный кабинет. – Присаживайтесь кому где удобнее. Так это, значит, и есть главное лицо наших грядущих испытаний? – спросил он полковника Симагина, продолжая при этом внимательно рассматривать капитана Чанышева, на которого должен был положиться в важном деле своей лаборатории.
– Так точно. Капитан Чанышев недавно сотрудничал с профессором Страховым. Насколько я понимаю ситуацию, полковник Страхов остался доволен испытателем, так он мне недавно говорил. Профессор даже оставил свою аппаратуру после первого этапа на попечение капитана, а сам в Москву по срочным делам вернулся. Доверил свое детище…
– Да, его аппаратуру не каждому доверить можно, – согласился Крейцер. – К сожалению, я не готов к участию в испытаниях. Хотя и ношу военный мундир, тем не менее человек я сугубо гражданский и звуки боя вызывают у меня страх. Я даже в тир из-за этого не хожу. Панически всякой стрельбы боюсь…
– Тем не менее делаете стрелковое оружие, – улыбнулся Симагин.
– Извините, Петр Ярославович, я стрелкового оружия не делаю, – возмущенно фыркнул профессор. – Я делаю только цифровые видеосистемы, цифровые прицелы, системы видеоконтроля и прочее похожее. Это большая разница. И в связи с этим я хочу задать вопрос товарищу капитану. Как вас по имени-отчеству величать?
– Валерий Николаевич.
– Меня зовут Вячеслав Якобович. Не Яковлевич, а Якобович. Это мне более привычно, чем армейское обращение. Итак, первый вопрос к вам, причем возник он не с потолка. Мне говорили, что спецназ не любит воевать в шлемах. Это правда?
– Правда. Вот лично мне каска всегда мешает. Я ее даже в командировку с собой не беру.
– А чем обходитесь?
– Предпочитаю обыкновенную вязаную шапочку армейского образца. Зимой под нее надеваю дополнительно войлочную шапочку из собачьей шерсти. Это хорошо утепляет.
– У вас какая собака?
– Никакой.
– А шерсть…
– Жена у соседей берет. У них ньюфаундленд. Говорят, только три породы собак обладают лечебной шерстью: самая лучшая шерсть у ньюфаундленда, еще неплохая у колли и у сенбернара. Остальные только греют, но не лечат. Мне жена сделала войлочную шапочку после контузии. Сначала просто повязку, потом и шапочку. Носил по необходимости, чтобы голова не болела. Помогало. Потом обнаружил, что эта легкая шапочка теплее любой меховой. И уже привык. А летом только повязку ношу, а поверху бандану.
– Придется, капитан, привычкам изменить. Или вообще их менять, – категорично, в приказном порядке сказал полковник Симагин.
– Если есть необходимость, я готов, товарищ полковник, – согласился Чанышев.
– Да, придется, – поддержал полковника профессор Крейцер. – Я понимаю вашу привязанность к войлоку. Это у вас, наверное, на генетическом уровне…
– То есть? – не понял Симагин.
– Средневековые монгольские воины носили и шлемы, и доспехи из войлока, – объяснил профессор. – Насколько мне известно, старинные русские дворянские фамилии Чаадаев, Чанышев и Карамзин берут свои корни от потомков Чингисхана. Насчет Карамзина я не уверен может он просто происходит от Кара-Мурзы, а Чаадаевы и Чанышевы – точно от Чингисхана. Значит, капитан Чанышев – чингисид, и у него в генах хранится устойчивая привязанность к войлоку.
– Да, – согласился капитан. – Наша фамилия пошла от хана Чаныша, перешедшего на службу к русским князьям. Чаныш в переводе с тюркского – «сын волка». После Чаныша мои предки еще два века считались татарами – тогда не делалось разницы между татарами и монголами, а потом один из предков, Сулейман Ибрагимович, получил княжеский титул. После этого наша татаро-монгольская кровь подпитывалась только русской кровью, и все остальные Чанышевы уже считались русскими. А войлок и я правда люблю. У меня даже в личной машине чехлы войлочные.
– Интересная ситуация получается… – задумчиво произнес полковник Симагин.
– Чем интересная?
– Это не относится к вопросу испытаний. Вернее, имеет к нему только касательное отношение. Но о странности ситуации разговор следует вести с командующим войсками спецназа ГРУ полковником Мочиловым. Мы от вас к нему едем…
– Но испытаниям это никак не помешает?
– Не помешает. Точно так же, как не должен им помешать войлок.
Профессор снова повернулся к Чанышеву:
– Да я не против, если вы будете надевать войлочную шапочку под шлем. Тем более эта шапочка лечит. Я сам собачник и знаю, что такое собачья шерсть. Пояс ношу постоянно. Из шерсти моей колли. Так что я не возражаю. Но шлем – обязательно. Не тяжелую металлическую каску, от которой шея, как я понимаю, устает и нарушается кровообращение головного мозга, а кевларовый шлем. Он и легче, и прочнее, и с пулей справляется лучше. И – функциональнее. Это главное. Наш шлем готовится для системы оснастки воина «Ратник». Слышали про такую систему? Мы только недавно завершили работу над наглазным тепловизорным устройством для шлема «Ратник», и теперь вам предстоит испытывать весь комплекс: шлем, прицел, внутришлемные системы связи, внутришлемный компьютер, тепловизионный наглазник и все сопутствующие элементы. Их немало, и все подробно описаны в инструкции по пользованию. Наши специалисты старались описывать доступно, чтобы разобрался даже самый несообразительный и малообразованный солдат. У нас таких еще хватает…
– Мы таких стараемся к себе не брать, – заметил капитан.
– Тем более. Но костюм «Ратник» предназначен не только для спецназа. Пока мы отослали на ваш адрес комплекты на два взвода. Для испытаний этого должно хватить. Я вам передам перечень вопросов для составления отчета. На каждый вопрос требуется написать подробный развернутый ответ. А пока… – Профессор посмотрел на полковника Симагина и закончил: – Пока предлагаю командиру роты опробовать шлем и автомат в тире. Это, конечно, не боевая обстановка, но тем не менее где-то получать первичные навыки необходимо. Идем, Петр Ярославович?
– Идем, – поднялся полковник Симагин.
Капитан Чанышев не удивился, что пошли они именно туда, где он и предположил наличие тира. В принципе, это было не слишком и сложно, хотя в военном научно-исследовательском институте под землей мог находиться и какой-нибудь цех, и лаборатория с особо засекреченным режимом. Но в подобных тирах капитан Чанышев бывал уже много раз, и в этот раз интуиция его не подвела. Даже вход здесь был стандартный для многих аналогичных сооружений Министерства обороны. Будка входа на лестницу, как обычно, была замаскирована под большую поленницу березовых дров, а на крыше поверх зацементированных поленьев валялось несколько совсем свежих, настоящих, слегка присыпанных редким в этом году снежком.
За дверью никого не было. Бетонные стены «поленницы» были настолько толстыми, что внутри казалось невозможно установить даже стол для дежурного. Вниз вела лестница, не слишком крутая, в три с половиной пролета. А вот внизу уже был дежурный. И даже не один. Дежурный солдат сидел на стуле перед мощными двойными металлическими дверьми со сложной системой запирания, что само по себе уже говорило о том, что тир планировалось в случае какой-то угрозы использовать по иному назначению. А чуть в стороне от дежурного за обыкновенным письменным столом сидел пожилой вислоносый майор, который, как и дежурный, встал при входе двух полковников и капитана, демонстрируя свой округлый животик.
– Здравия желаю! Что, Вячеслав Якобович, как и договаривались? – спросил майор с откровенным западноукраинским акцентом.
– Да, Олег Богданович. Все готово?
– Так точно.
– Тогда передаю вам с рук на руки капитана Чанышева.
Майор тяжелой поступью прошел в тир. Капитан Чанышев за ним, а следом двинулись и оба полковника. В торцевой части тира, как и положено, располагался огневой рубеж, снабженный в каждой из полос смотровой трубой и тросовым механизмом подачи мишеней. Смотровая труба и тросовый механизм подачи мишеней, казалось бы, исключали друг друга или хотя бы взаимозаменяли. Для чего было установлено и то и другое, капитану Чанышеву было непонятно. На письменном столе, рабочем месте майора, лежал кевларовый шлем с толстым, слегка затемненным стеклом и наглазником для правого глаза. Наглазник поднимался вверх и не мешал, когда хотелось просто смотреть невооруженным глазом. Там же, на шлеме, были и какие-то другие приспособления, пока непонятного капитану назначения. Здесь же лежали перчатки, от которых тянулись провода к шлему, и компактный автомат 9А91 с небольшим монитором, установленным на ствольной коробке.
Профессор что-то шепнул на ухо полковнику Симагину, и оба они с интересом стали следить за капитаном. Майор приглашающим жестом показал на стол, а сам с помощью тросового механизма подачи начал подгонять к огневому рубежу крепления для мишеней. Чанышев заметил, что майор вывесил по три мишени – на рубежи двадцати пяти, пятидесяти и ста метров – и повернулся к столу, не зная, что ему следует использовать изначально. И, пока никто не объяснил капитану что к чему, он взял в руки автомат, рассматривая монитор на нем.
Полковники сразу шагнули ближе к столу. Профессор улыбался:
– Я вот только что говорил Петру Ярославовичу, что, если капитан сначала возьмет в руки шлем, значит, он в душе исследователь, если возьмет в руки автомат, значит, он в первую очередь офицер спецназа.
– Конечно, я в первую очередь офицер спецназа, – согласился Чанышев.
– Нам и то и другое важно. Поскольку офицер спецназа начал рассматривать не само оружие, а монитор, вы и исследователь тоже. – Крейцер хотел, кажется, навязать Чанышеву свою мысль.
– Автомат этот я знаю, воевал с таким, – признался Валерий Николаевич. – Только без монитора. Потому монитор и вызвал интерес.
– Ну что, начнем? А то скоро на обед идти. – Майор подошел сзади, и Чанышев, не оборачиваясь, почувствовал, как он гладит свой округлый живот.
– Да, пора уже, – поторопил и полковник Симагин, взглянув на часы. – Нас командующий ждет. Давайте будем приступать.
Профессор Крейцер согласно кивнул.
Задачу ставил начальник тира:
– Три пробные попытки стрельбы очередями по первой мишени на дистанции сто метров, чтобы определить уровень самого стрелка. Без всяких облегчающих стрельбу приспособлений. Потом выключается свет, надевается шлем, и стрельба ведется через тепловизорный наглазник. Мишень на дистанции двадцать пять метров специально снабжена для этого источниками тепла, рисующими человеческий контур. После первой попытки дается вторая, вторая мишень тоже снабжена источниками тепла. Стрельба в третьей попытке осуществляется уже с пояса через монитор шлема, для чего вызываете на монитор прицельную программу. Две следующие попытки с дистанции пятьдесят метров – с теми же условиями. После этого одна попытка на пятьдесят метров и две на сто метров даются на упражнение «стрельба из-за угла».