Самаров Сергей. Время теней

   - Товарищ подполковник, извините, но там тоже платить будут, как здесь?
   - Успокойся. Там - платят.
   - Хотелось бы надеяться.
   - Документы на тебя я подготовлю к среде, к четвергу. Через недельку готовься отправляться в Первопрестольную. Не волнуйся, семью голодом не заморим. Мы уже обсуждали этот вопрос. Ищем сейчас возможность полностью погасить перед тобой задолженность по зарплате и обеспечить командировочными.
   - Искать можно всегда, - Иван все еще не верил. Трудно поверить, когда много месяцев и уже лет это длится. - Найти только труднее.
   Но если за решение финансового вопроса взялся сам командир бригады, это уже обнадеживало. Командир в самом деле человек серьезный. Молчаливый и во всем конкретный, он если говорил, то всегда по делу.
   - Так Ты согласен? - спросил подполковник.
   - А как я иначе с вас свои кровные вытрясу... Не захочешь, согласишься.
   - Вот и ладушки, - повеселел начальник штаба. - А для начала мы вот с командиром наскреб ли немного.
   Он достал из ящика стола конверт и протянул Ивану. В конверте лежали деньги. Иван прикинул: здесь зарплата месяца за два. Вот уж, что называется, кстати. Подарок жене!
   - Подарок жене! - словно его мысли услышал, сказал подполковник. Чтобы дома все без эксцессов было. Чтобы жена не возражала.
   - Где расписаться?
   - Пока, капитан, негде расписываться. Это командир сам где-то раздобыл, для тебя специально.
   И я чуток добавил. Для пользы дела. А как выплата будет, тогда и распишешься.
   Иван пожал плечами. Такого в его практике еще не было. Значит, очень он понадобился. Не какой-то другой офицер спецназа, а именно он. Да оно и понятно. Во всей бригаде, пожалуй, он один македонским языком владеет.
   Македония... Ситуация становилась более конкретной.
   Глава 3
   СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ СЕРЕЖА ЯБЛОЧКИН.
   ПОЖИРАТЕЛЬ ЛЕОПАРДОВ
   Он был еще жив...
   Желтые и холодные глаза горели диким огнем и леденящей душу ненавистью. Странное сочетание льда, холода и пламени вызывало мороз под кожей, несмотря на окружающую жару.
   Леопарда угораздило подорваться на мине, только час назад установленной нашим отрядом. Ему перебило полностью три лапы, разворотило отвислый живот. И теперь он лежал перед нами на боку, гордый и ненавидящий, сильный даже перед приближающейся смертью, и замахивался единственной уцелевшей передней лапой, коротко, с хрипом рычал, предупреждая любую попытку подойти к нему, все равно - со злом или с добром. Помощи он не желал, он желал только одного - умереть спокойно.
   Мы вышли сюда, к леопарду, на звук взрыва.
   Я боялся, что это кто-то из моих бестолковых парней не справился с установкой взрывателя. Местные негры - народ удивительный. Беспечный невероятно. Говорят, что среди них даже профессора встречаются. Но те, с которыми мне довелось работать, умеют только плясать вокруг костра и бить в тамтамы так, что любой ударник самой популярной рок-группы от зависти все патлы себе выдерет. Иногда, правда, они пытаются стрелять. И даже любят это делать.
   Но не всегда попадают туда, куда им попасть нужно.
   Более того, редко попадают... И еще они умеют умирать, глядя на тебя совсем разнесчастными глазами.
   Смерти не боятся, но боятся боли. И потому идут на самую сложную операцию без тени сомнения и страха.
   Сколько я ни пытаюсь вбить им в кучерявые головы простейшую до элементарности мысль - пару раз объяснял даже кулаком! - они упрямо начинают установку ловушки с присоединения к усику взрывателя. А это грозит тем, что могут мои разлюбезные негры только чуть-чуть перетянуть провод, и тогда взрыватель сработает. Ну что, казалось бы, в этой деятельности сложного... Все ему объяснишь, все разжуешь.
   - Понял? - спросишь с угрозой.
   Он скалит белые зубы. Кивает, Он понял.
   Но начинает устанавливать мину и делает все наоборот. Возможно, это фатальность дикой натуры сказывается. Или нежелание высчитывать те метры проволоки, которые ему понадобятся. Со счетом у них совсем плохо. Обрежут проволоку, установят, как я им показывал, по правилам - и не меньше, чем на полметра, не хватает до взрывателя. Да обрежь ты на метр, на два метра, в конце концов, больше. Тогда уж точно хватит. А остатки и выбросить не жалко. Но им жалко. Лучше взорваться...
   Странная психология. Мне вообще недоступная.
   Нашим сборным отрядом командует капитан Вар дер Хилл. Он метис. Приехал сюда из ЮАР молодым еще лет пятнадцать назад. И все пятнадцать лет воюет. Про свою страну давно забыл. И совершенно не интересуется ею. Даже делает вид, что не знает кто там сейчас правит. Я как-то упомянул в разговоре Нельсона Манделу, так Ван дер Хилл страшно удивился, что тот не в тюрьме. И уж совсем не поверил мне, когда я сказал, что он президент его родины Или сделал вид, что не поверил. Родину он свою не любит. Говорит, это оттого, что родина не любит его.
   Там негры не переносят белых, а белые не переносят негров. А у него белый отец и черная мать. Там его не принимают ни белые, ни черные. Он служил в полицейском спецназе. И постоянно чувствовал унижение и от белых, и от негров. Потом плюнул на все и уехал сначала в Намибию, потом в Анголу. И сумел показать свои качества солдата. Его знает и ценит сам доктор Савимби, глава УНИТА. А это в местных условиях много значит.
   Ван дер Хилл родился, видимо, для того, чтобы воевать, - есть определенная порода людей, похожих на него. Я сам немало встречал таких. Имеются у него и деньги, где-то есть и недвижимость, вообще, он человек не бедный и не глупый. Но без войны он уже не может, не представляет себе жизни. Он командовал несколькими отрядами, подобными нашему.
   Ни одного ветерана, при той мясорубке, что в Анголе творится уже на протяжении сорока лет, рядом с ним не осталось. Сам он, как думают местные негры, ньянга - колдун и заговоренный. Его не берет ни пуля, ни нож, мины сами сообщают ему о своем присутствии... Или он их по запаху определяет... Но месяц назад прорывались мы из тылов правительственных войск и нарвались на отряд кубинских коммандос - это только официально их вывели из Анголы в девяносто первом, а коммандос, разбавленные наемниками из других стран, в том числе и из ЮАР, воюют там до сих пор и получают в месяц по десять тысяч баксов. Плата, надо сказать, недурная. На четверть весомее моего оклада. Так вот, нас было втрое больше по количеству. Но наши негры сравниться с неграми кубинскими не могут. У тех подготовка, дисциплина, тактика - все отточено под руководством таких же, как я, русских спецназовцев. Пришлось нам проходить через их строй. Числом задавить было невозможно, тем более что с тылу нас подпирали солдаты МПЛА. Прорываться решили, не ввязываясь.
   Прошли, потеряв половину состава. У меня на бронежилете следы трех попаданий - ребра ныли почти зубной болью, у самого Ван дер Хилла, я лично потом смотрел, в шести местах рубашка пулями прорвана, рукав прорезан ножом и сорван погон саперной лопаткой. Но на теле ни одной царапины. Не захочешь, но поверишь, что он в самом деле ньянга. Да Ван дер Хилл и сам про это говорит открыто, касаясь с трепетом подвешенного на шею, рядом с католическим крестом, мешочка с амулетами и шепча под нос непонятные слова на неведомом для всех языке. Что-то вроде благодарственной молитвы.
   Солдаты в такие моменты смотрят на него не без ужаса. Суеверные они, как истинные негры, до джунглиевой дремучести. Но я-то, я-то не суеверный... Но все, однако, на моих глазах происходило. А потом, когда от преследования оторвались и шли через покрытую кустарниками саванну, Ван дер Хилл вдруг неожиданно остановил отряд.
   - Здесь впереди все заминировано. Обходим справа, - и махнул рукой, показывая направление.
   Как специалист по подрывному делу, я прошел шагов на двадцать вперед. И насчитал на таком коротком участке три мины. Поставлены они, конечно, не местными неграми - спец ставил. Откуда командир мог знать о них?..
   ***
   Ван дер Хилл подошел к леопарду почти вплотную, присел. Зверь даже попытался достать до него мощной когтистой лапой, но не дотянулся сантиметров десять. И тогда командир поднял руку над головой раненого хищника - в полуметре... И леопард прижал уши, сначала сменил хриплый рык на подрагивающее утробное рычание, потом это рычание лишь изредка вырывалось откуда-то изнутри зверя.
   Леопард замер, глаза его сузились, как у дремлющей кошки. Со стороны казалось, что он покорился человеку.
   - Он не выживет... - сказал Ван дер Хилл и позвал снайпера Ниомбе. Ниомбе - негр-наемник из Зимбабве, ходит с "винторезом". Нам ни к чему поднимать лишний шум выстрелами из "АК", и Ван дер Хилл взял винтовку из рук снайпера. Он не выстрелил сразу, сначала наклонился, причем так, что пожелай только этого леопард, он своей мощной лапой, которой быка с ног сбивает, влепил бы нашему командиру приличную затрещину. Склонился и заговорил на незнакомом языке. Вообще Ван дер Хилл - полиглот. Как и положено уважающему себя сыну, он свободно говорил по-голландски; поскольку отец его был буром. Мать же была зулуска, и зулусским языком он владел не хуже. Кроме того, ЮАР как-никак живет под тенью аглицкой короны, и потому английский для Ван дер Хилла долгие годы был языком государственным. Повоевав немного в Намибии, он вполне сносно научился говорить по-немецки.
   В Анголе он никак не смог обойтись без португальского. Общаясь с наемниками из разных стран, знал и другие языки. Встречи с русскими специалистами привнесли в его лексикон ярко выраженный рязанский акцент. Сначала я не мог понять, почему именно рязанский, пока не сообразил, что судьба сводила его с выпускниками рязанского десантного училища.
   Мой же сибирский акцент, поскольку училище спецназа я заканчивал в Новосибирске, сначала долго заставлял его настороженно прислушиваться. Но наконец он стал повторять русские слова вслед за мной и по-моему. Ученик способный, что и говорить...
   Но сейчас ни я, ни другие бойцы отряда не могли понять, на каком языке говорит Ван дер Хилл. Было такое чувство, что его понимает здесь только одно существо - смертельно раненный леопард. Хищник жмурился, и казалось, что он сейчас замурлыкает, как домашняя кошка. И потрется о протянутую руку жесткими усами.
   Ван дер Хилл закончил продолжительную речь, поднял "винторез" и выстрелил леопарду в голову.
   Чтобы не мучился.
   На всех, и на меня в том числе, эта сцена произвела странное впечатление. Было в этом какое-то таинство, совмещенное с суровой необходимостью.
   - Разойдитесь, - сурово сказал командир и махнул рукой. - Занимайтесь своим делом...
   Солдаты разошлись, рядом с командиром остался лишь я; на правах советника, то есть человека более вольного, я мог себе это позволить. Тем более что сам Ван дер Хилл всячески старался показать мне свое дружеское расположение.
   - Что ты ему говорил? - спросил я.
   - Я просил прощения у его духа.
   - На каком языке?
   - На древнем языке духов...
   Он достал нож-мачете, почесал им смуглую щеку, пробуя остроту лезвия, и стал разрезать грудь мертвого зверя.
   - Шкура уже никуда не годится, - посетовал он. - А то я ее подарил бы тебе... В вашей России такие звери, наверно, не водятся...
   Он раздвинул ребра и забрался рукой внутрь.
   И через минуту вырвал изнутри, не вырезал, а именно вырвал своими сильными пальцами сердце.
   Показал мне. Сердце у леопарда оказалось на удивление большое для такого не слишком крупного хищника. Оно едва умещалось на его окровавленной ладони и еще дышало, вздуваясь, брызгало кровью.
   - Сегодня мы с тобой будем есть сердце леопарда. Мясо пусть едят солдаты. Оно вонючее, но многим нравится. А сердце - в этом иной смысл...
   Я усмехнулся, сознаюсь, слегка криво.
   - Надеюсь, что не сырое?
   - Сырое... - сказал он. - Ты станешь пожирателем леопардов, и тогда тебе будет незачем бояться пули... Я научу тебя и сделаю тебе амулет из этих когтей... - он указал на бессильные сейчас лапы зверя.
   Говорил Ван дер Хилл так уверенно, что я начал верить в то, что он в самом деле ньянга. Я много слышал об их могуществе, но сталкиваться с таким могуществом не приходилось. Впрочем, а разве то, что пули только рвут на нашем командире одежду, а, самого его не задевают, - разве это не могущество?
   - Я хочу попробовать сырое сердце леопарда, - сказал я твердо.
   Он разрезал сердце пополам и положил мне в руку мою долю. На ладонь стекала горячая еще кровь, даже половинка сердца пульсировала...
   Подступило к горлу отвращение. Я посмотрел в глаза Ван дер Хиллу. И вдруг понял, что обязательно должен съесть этот кусочек сырого и горячего мяса.
   И отвращение прошло, и небывалое чувство появилось - уверенность в себе или что-то похожее...
   Глава 4
   ТАРХАНОВ.
   ОСЛОЖНЕНИЕ СИТУАЦИИ
   Юрий Львович позвонил дочери. Договорился, что минут через сорок к ней приедет Человек, которого она просила подыскать.
   Коридоры банка уже опустели, рабочий день закончился, только уборщицы кое-где вдохновенно звенели ведрами. Артем вернулся в комнату охраны.
   Парни свободной смены - теперь уже следующей - так же сидели за компьютерами, как и час назад парни из смены предыдущей - если это и не общая манера, то общая болезнь отдыха в их небольшом коллективе.
   - Вам Василий Афанасьевич дважды звонил, - сразу сообщили, не отрываясь от мониторов. - Обещал еще раз позвонить. Или сюда, или домой. Просил обязательно дождаться звонка.
   - Если позвонит, просто пошлите его... - сказал Тарханов, собираясь прибавить колоритное русское словцо, но сдержался, понимая, что мат, к которому он обычно не склонен, выдаст степень его подпития, и просто добавил:
   - Подальше... А пока, Валера, - попросил он одного из охранников, чайку покрепче завари... Твой, фирменный...
   Валера обычно потреблял почти чифирь, заваривая его прямо в литровой банке. Именно такой сейчас был необходим Артему, чтобы полностью прийти в себя.
   И он ушел в кабинет, чтобы собраться с мыслями и проанализировать ситуацию. Естественно, просто так люди никогда и нигде не пропадают. Тем более что Руслан принадлежал к авторитетной в городе чеченской группировке. Значит, здесь завязаны какие-то и чьи-то большие интересы. Люди, которые в таких делах бывают повязанными, в средствах обычно не слишком разборчивы. Тарханов после выхода на пенсию не однажды получал приглашения от мафиозных структур - людей с такой биографией, как у него, ценят. Но всегда отказывался, удивляясь только информированности тех, которые в цивилизованном обществе этой информацией обладать не должны бы. Он профессиональный диверсант, долгое время проработавший за границей, воевавший почти во всех "горячих точках" планеты. Но одно дело - выполнять служебный долг, приказ командования, принимать участие в самой рискованной операции, да к тому же вдалеке от дома, и совсем иное - ввязываться в столкновение с законом и с чужими интересами здесь, в родном городе, где знают и его, и его жену, и его дочь.
   Валера принес чай в своей традиционной банке, накрытой побуревшей марлей, через которую напиток и предстояло процедить. Поставил на стол.
   - Если этот - Василий Африканович...
   - Афанасьевич.
   - ..Василий Афанасьевич будет звонить. Что сказать? Так прямо и посылать?
   - Скажи, что я ушел и просил меня больше не беспокоить. Желательно никогда...
   - А кто это вообще такой?
   - Да так... Человек, который часто надоедает мне...
   Валера кивнул, словно все понял, и вышел.
   Василия Афанасьевича сейчас, честно говоря, только и не хватало. Всего две недели он не появлялся на горизонте. Хотя, конечно, где-то рядом плавал... А должен был не появляться месяц. Капитан первого ранга...
   Это глупость, совместимая только с нынешним смутным временем, когда куратор разведчиков ходит по улицам и по квартирам своих подшефных офицеров разведки в мундире капитана первого ранга. Одной собственной пенсии и зарплаты куратора ему, видите ли, мало, он еще ведет и курсы подводников в военно-морском клубе, а там для солидности и авторитетности ему обойтись без мундира никак невозможно. Но по смыслу своей должности куратор должен быть незаметнее и осторожнее кошки, живущей на улице, где полно собак. Ну, хорошо еще в случае с ним, с Тархановым. Как-никак, а он строевой офицер, уволен с правом ношения формы, которую по военным праздникам и в самом деле носит. Но ведь помимо него немало существует и других, которые вообще ни разу в жизни погоны на своих плечах не видели. Их-то он просто-напросто "засвечивает".
   Капитан первого ранга элементарно раздражал Тарханова. Когда Артема отправляли, а точнее сказать - выталкивали на пенсию, сам он навстречу "заслуженному отдыху" не рвался. Более того, видел всю глупость сокращения офицеров из самых мобильных и боеспособных частей. Сокращать надо было генералов, штабистов, интендантов, финансистов и прочих сопутствующих армии военных чиновников. Сокращать необходимо было целые части, которые к действительным военным действиям непригодны и непричастны. Но взялись, и причем взялись круто, со злобой и ненавистью за самые боеспособные...
   Кроме того, были и личные обстоятельства, о которых руководство знало. Жена Тарханова лежала в то время в онкологической больнице и готовилась к операции по удалению злокачественной опухоли молочной железы. Многие списали ее уже в покойники, но только не он. Разговаривал с врачами, выяснил, что двадцать пять - тридцать процентов больных после этой операции возвращаются к почти нормальной жизни. И он был уверен, что она тоже вернется.
   И вселял в нее уверенность. И вот, когда ему самому нужна была поддержка, его так жестоко ударили. И морально, и, что в тех обстоятельствах было важно, материально.
   А когда появился в его квартире этот Василий Афанасьевич, насмешливо-надменный, отутюженный, самодовольный, как телеграфный столб, представился и заявил, что теперь они будут встречаться ежемесячно, что Тарханов чуть ли не отчитываться перед куратором обязан за то, как и чем он живет, о чем думает и что намеревается предпринять, то Артем не выдержал...
   Нервная свобода последних месяцев оказалась сильнее офицерской привычки к соблюдению субординации. Не терпящий сквернословия в обыденной жизни, Тарханов так "покрыл" капитана первого ранга, что морской офицер - а морские офицеры всегда в русской армии славились богатым лексиконом - только рот в изумлении раскрыл.
   С тех пор, выпустив пар при первой встрече, Артем несколько поутих. С куратором приходилось все же общаться. Тарханов, естественно, понимал, что Служба от него не отстанет. Да и привычка свое взяла. Сначала разговаривали исключительно по телефону. Василий Афанасьевич аккуратно звонил ежемесячно. Беседа всегда была предельно короткой. Но куратора даже это, похоже, устраивало. Считал, вероятно, что постепенно приручит отставного майора.
   Иногда он заезжал без звонка. Разговор бывал, как правило, не намного длиннее телефонного.
   А сейчас вот второй день разыскивает его. И никак застать не может на месте. А на его настойчивые предложения позвонить, даже позвонить обязательно, переданные женой и ребятами из охраны, Артем просто не реагировал.
   ***
   Заглянул Валера.
   - Машина пришла. Уезжаете?
   - Да.
   - Сегодня появитесь еще?
   - Скорее всего - нет. Но, как обстоятельства повернутся... Возможно, мне понадобится чья-то помощь. Я позвоню в случае чего. Договорились?
   - Угу... - кивнул Валера. - Звоните.
   Большой "Мерседес" управляющего занимал привычное свое место на тротуаре у центрального входа. Тарханов за руку попрощался с охранниками, стоявшими в дверях, и вышел. Водитель и телохранитель управляющего в едином лице - сухопарый и угрюмый Толик - не поспешил открыть дверцу перед начальником охраны, как он делал это перед самим Юрием Львовичем. И вообще лицо водителя откровенно показывало - он не слишком радуется, что его вместе с автомобилем на какое-то время переадресовали другому человеку.
   - Куда? - спросил Толик сквозь золотые фиксы.
   - Тебе лучше знать. Шеф тебе должен был сказать.
   - К Янке, что ли? - фамильярно сказал водитель и, не дождавшись ответа Тарханова, плавно тронулся с места.
   Езды до магазина было всего-то десять минут.
   Сам магазин работу уже заканчивал, но Яна ждала Тарханова в своем кабинете. Водитель хотел тоже пройти туда, но Артем остановил его:
   - Подожди в машине.
   Судя по тому, как Толик кивнул через открытую дверь хозяйке, они давно и неплохо знакомы. Скорее всего через отца.
   - Вы Артем Петрович, я так понимаю? - сразу, словно удостоверение бизнесмена показала, проявила деловые качества Яна. Говорила она жестко, отделяя слова и предложения одно от другого. При этом хмуро и с недоверием смотрела прямо в глаза. - Папа звонил мне. Вы начальник охраны в банке? И еще, кажется, папин одноклассник. Не мало ли этого для работы? А что вы еще из себя представляете и почему он доверил это дело именно вам?
   - Вам это обязательно знать?
   Тарханов спокойно и с вызовом осмотрел девицу.
   Что своевольная, даже чрезмерно, это даже по лицу видно.
   - Мне хотелось бы доверять человеку, на которого я надеяться просто вынуждена. Потому что события разворачиваются по нарастающей.
   - Я не думаю, что ваш отец открылся бы человеку, который не заслуживает доверия, - коротко и тоже достаточно жестко ответил он. - Давайте, однако, приступим к делу. Как я понимаю, появились какие-то новые моменты?
   Она села и вздохнула почти обреченно.
   - Да. Ко мне сейчас приедут сюда. Поговорить...
   Прямо сюда... - начала она опять чуть не агрессивно, но вернулась, видимо, мыслями к событиям и растерялась, как бусы рассыпала, и сразу пропало недавнее пугало огородное для семьи и крутого представителя чеченской мафии. Осталась только беззащитная и испуганная молодая женщина. И с такой общаться было для Тарханова гораздо легче.
   Артем поднял брови:
   - Кто приедет?
   - Я не знаю. Просто позвонили перед вашим приходом и сказали, что сейчас приедут. Сказали, что все следует мирно выяснить в сложившейся ситуации, чтобы не случилось никаких неожиданностей и не произошло неприятностей. Спокойно говорили, без угроз. Но... Как-то по-кошачьи... Как кошка с мышкой...
   .
   Артем сразу понял, в какое положение он попал, не взяв оружия. Пора уже привыкнуть, что в настоящее время даже в своей стране, даже в мирном городе следует чувствовать себя и вести, как в военной обстановке. Люди, которые не боятся себя показать, зная заранее, что Яна может позвонить чеченам, обязательно будут вооружены.
   - Вам чеченцы оставляли пистолет. Где он?
   Яна посмотрела на него внимательно, но тут же достала из сейфа "ПМС" и протянула. Артем по весу профессионально определил, что в обойме не хватает двух патронов. Это не смутило, он привычно дослал очередной патрон в патронник и поставил оружие на предохранитель. И едва успел засунуть пистолет за брючный ремень на спине, как плавно и широко распахнулась дверь кабинета.
   Первые двое вошедших представляли из себя обыкновенных "быков", накачанных вдоль и поперек, как резиновые игрушки. Внешне перед каждым из них Тарханов проигрывал. Но ему, что было уже неоднократно проверено, таких сломать и руками - без пистолета - не слишком сложно. Третий вошедший впечатлял только умными глазами и безукоризненной манерой одеваться. Одна золотая заколка с бриллиантиком на стодолларовом галстуке выдавала человека, не ограниченного в средствах.
   Этот третий сразу сел за стол, прямо против Артема и боком к владелице магазина.
   - Яна Юрьевна, я же весьма настоятельно просил вас не создавать себе излишних сложностей и не приглашать посторонних... - Он говорил, обращаясь к хозяйке, но намеренно-добродушный и слегка любопытный взгляд не отрывал от Тарханова.
   - А это не посторонний, - Яна, к удивлению Артема, быстро справилась со своей недавней растерянностью, и теперь голос ее был уверенным и твердым. Какую бы вы игру ни затеяли, кто вам сказал, что я должна участвовать в ней в одиночестве? Вот этот человек и будет моим представителем.
   Пришедший интеллигентнейше улыбнулся. Просто милейшее создание, приятный собеседник, а не незваный гость...
   - Вы опять не совсем правильно трактуете ситуацию. А кто сказал вам, что мы затеяли против вас какую-то игру? Мы хотели просто поговорить. Но...
   Как уж хотите... Итак, это ваш представитель. Очень приятно, что он ездит на "Мерседесе" вашего отца.
   Возможно, свой поставил в ремонт. Это случается.
   - Случается, - благодушно кивая, подтвердил Артем, принимая светский тон разговора. - Только попросите - пожалуйста! - вашего человека, чтобы он вышел из-за моей спины. У меня, понимаете, такая особенность - не могу терпеть, когда кто-то за спиной стоит и я его не совсем вижу. С вашим человеком может произойти неприятность.
   Пришедший опять улыбнулся.
   - Мои люди профессионалы. Они сами выбирают позицию, в которой им удобнее стоять.
   Артем улыбнулся. Точно так же мило и интеллигентно, - улыбкой человека, имеющего два высших образования - гражданское и военное. Он с детства любил интеллектуальных собеседников.
   Артем сидел на стуле в свободной позе, забросив ногу на ногу и положив руки на колено. И ударил он за спину локтем совершенно неожиданно, из положения, из которого и бить-то практически трудно, потому что совсем не видно, куда бьешь. Но он видел на полу чуть сбоку и сзади кончик большого начищенного ботинка. И по одному только этому точно высчитал место удара - в печень. И даже не повернулся, когда услышал, как без стона, но со стуком осело на пол грузное тело неосторожного "быка".