Саморукова Наталья. Капкан для белой вороны

   – Может, это тот мужчина постарался?
   – Нет, он не старался. Он же семейный был, мы с ним по его инициативе расстались. С чего же ему стараться? С какой стати?
   – Действительно.
   – В общем, длилось это все плоть до свадьбы. А потом стихло. А потом опять началось. Опять письма пошли какие-то, звонки… Звонят и молчат в трубку. Лешка, думал, что мне звонили, бесился, весь на нервах. Потом ему письма слать перестали, мне начали – про него. Надоело все так, что я плюнула, да и свалила по быстрому. Не из-за писем конечно. У меня как раз роман на стороне начался. Серьезный. Но я все тянула, а тут момент такой подходящий, ну и воспользовалась.
   – И что?
   – И ничего. Больше ничего интересного тебе не скажу, – Алина внимательно уставилась на часы, давая мне понять, что теперь то уж мне точно пора. Кофе она, кстати, так и не налила.
   Интересно, зачем она все это придумала? Импровизация или домашняя заготовка? Я точно знала, что ничего подобного в их с Лешкой совместной биографии не было. И дело не в том, что он непременно рассказал бы мне о таком эпизоде, точнее о цепи эпизодов. Дело в том, что если бы Алинины сказки были былью, Лешка никогда бы не повел себя так, получив нелепый фотомонтаж и дурацкие пасквили в мой адрес. В одну воронку бомба дважды не падает.

* * *

   Интересно, как Лешку угораздило на ней жениться? Правда, когда он повел свою возлюбленную под венец, ему едва исполнилось двадцать лет. Мозги в принятии решения наверняка играли не такую уж решающую роль. И все же обидно за него. И еще, со стороны Алины исходила совершенно определенная угроза, опасность, пахнущая кардамоном и подгорелой кофейной гущей.
   Ладушка моя, словно заразившись от меня упадническим настроением, принялась капризничать. Как я ее не уговаривала, она намертво застыла на бойком перекрестке и чего я только не наслушалась, пока ждала эвакуатор. Сопровождая машину на стоянку, вспомнила вдруг, что мы с Гришкой как-то совершенно упустили из виду Лешкин меганчик. Его уже давно следовало проверить!
   – Вот мы кретины тупоголовые, – выговаривала я, приехав домов и застав там Гришку, обложенного ворохом бумаг. Пора переселять ко мне и Лизавету. А то чего ж она одна в офисе скучает?
   – Попрошу не обобщать, – недовольно скривился Гришка, – насчет машины я уже договорился.

* * *

   Реношка сиротливо стояла на задворках милицейской стоянки. Ее уже успел покрыть тонкий слой грязи, а чья то хулиганистая рука вывела на капоте незамысловатое слово из трех букв.
   В салоне все еще пахло Лешкой, его туалетной водой от Кензо, кожаными штучками, до которых он был падок, газетами и журналами. Немного сбивал с толка еле заметный запах пряностей, я даже специально обнюхала сиденья и пошарила рукой по полу – не завалялся ли там кусочек ароматной коричной коры. Но рука нащупала лишь маленький круглый предмет. Это была дамская пуговичка. Очень кокетливая, скорее всего, от нарядной блузки или от вечернего платья – крошечное серебряное яблочко, чуть подпорченное червячком ржавчины. Я потерла яблочко, и оно матово заблестело. Красивая штучка, такие не пришивают к повседневным нарядам. Интересно, откуда оно в машине? Лешка ездил с кем-то на светский раут? Или в театр? Я об этом ничего не знала.
   – Гриш, а может правда он меня бросил, – скуксилась я. С настроением последнее время творилось что-то невообразимое. Меня кидало от бешеной активности к полному бессилию. Я была совершенно не в себе.
   – Так, Настасья, – скомандовал Гришка, – утерла сопли, построилась в ряд и строго в ногу пошла отсюда. Иди покури, а я пока тут …поработаю.
   – С кем в ногу, Гриш?
   – Со своей собственной тенью! Да не сбивайся с ритма. Вперед, – и он слегка подтолкнул меня в спину.
   Пока я курила, Гришка копошился в меганчике. Минут через десять вылез, взъерошенный и довольный.
   – Ничего подозрительного, – радостно признался он, – только вот кто такой Антон? Тебе не кажется, что как и Аркадий, он слишком часто мелькает на нашем горизонте?
   – Антон?… Письмо было от Антона… Еще так звали того прилипалу.
   – Да помню я. А как ты думаешь, нет ли нам смысла поговорить с этим Антоном?
   – С чего ты вдруг про него вспомнил? А возможности нет. Я его телефона не знаю, он мне его не оставил.
   – А это что? – спросил Гришка и протянул мне визитку.
   «Антон Спесивцев, – было написано витиеватыми золотистыми буквами по молочно белому полю, – специалист по связям с общественностью. Компания „Арон“. Но мой знакомый был менеджером по поставкам!
   И все-таки именно его голос, голос фальшивого Ричарда Гира, смазливого красавчика Антона, услышала я, набрав положенный номер. Вот так дела. Хвостик разгадки буквально бил меня по рукам. Оставалось изловчиться и схватить его покрепче.

* * *

   Принаряженная, тщательно причесанная, я заявилась прямиком в офис компании «Арон». Выяснять отношения по телефону, как справедливо рассудил Гришка, только пугать дичь с насиженного места. Огромный особняк, который занимала фирма, навел меня на мысль, что здесь собрались серьезные люди. Занимались здесь строительными работами. А также дизайнерскими, реставрационными и прочими, прочими. Короче, всем, что так или иначе было связано с недвижимостью. Об этом мне поведал охранник Николай, пока я ждала обещанный пропуск.
   Для того, чтобы проникнуть в контору, пришлось представиться потенциальным покупателем – в одном из подразделений «Арона» занимались непосредственно продажами квартир частным лицам. Велико же было мое изумление, когда я узнала все от того же словоохотливого Николая, что «Арон» принадлежит тому самому петровскому олигарху.
   – Да вон его машина стоит, – кивнул Николай на черный мерседес, лоснящийся на солнце, – крутая тачка, да и хозяин крут. У нас одна из самых серьезный строительных контр в Москве.
   Видимо, охранникам здесь приплачивали за рекламу. Впрочем, понять, что «Арон» процветает, большого труда не составляло. Дизайн холла поразил бы и самое смелое воображение. Здесь было все, что время от времени мелькает в глянцевых архитектурных журналах – и стеклянные лестницы, и живописные, в полстены, мозаичные панно, и хрустальные люстры, и фонтаны с подсветкой. Настоящая ярмарка тщеславия. Благополучно миновав второй этаж, где располагалось агентство по торговле свежеиспеченными, то есть свежепостроенными, квартирами, поднялась выше. Мне нужен был кабинет 509. Скромная табличка на двери подтвердила, что я попала по адресу, именно здесь влачит скромное существование московский клерк Антон Спесивцев, специалист по связям с общественностью. Еще какой специалист! В этом я убедилась на собственной опыте.
   Сказать, что Антон удивился, значит нагло цензурировать действительность. У Антона буквально отвисла челюсть, когда он увидел, как я смело переступаю порог его девственно чистого, стерильно холодного кабинета. Понтовый лэп топ марки Макинтош на светлом деревянном столе, множество красивых кожаных папок, разбросанных тут и там, эргономичное кресло с откинутой назад спинкой – просто иллюстрация к пособию « Как сделать карьеру». Когда я вошла, Антон что-то сосредоточенно рассматривал на потолке. Должно быть сбежавшую мысль.
   – Ты? – сорвавшимся голосом спросил он и надолго замер в странной скрюченной позе.
   – А ты кого ждал?
   Я по-хозяйски разгребла с дивана нагромождение папок, и нагло уселось, заложив ногу на ногу. Помолчали немного.
   – Что, даже кофе не предложишь, – мне надоело смотреть на остолбеневшего парня, и я сама включила стоявшую на журнальном столике кофеварку. Она тут же простуженно забормотала и принялась выплевывать в подставленную кружку порции жиденького кофе.
   Привычные звуки, видимо, слегка привели в порядок нервную систему Антона. Он слегка обмяк, и похлопав глазами, задал весьма дурацкий вопрос:
   – А что ты здесь делаешь?
   – Догадайся с трех раз, – предложила я ему. Насыпав в кружку сахара, тщательно перемешала напиток.
   – Как ты меня нашла? – задал он еще один нелепый вопрос, который был мной благополучно проигнорирован.
   – Так, спрашивать вообще то буду я, – поумерила инициативу Антона.
   – Я сейчас позову охрану, – тоскливо сказал он.
   – Зови! Я им покажу кое-какие фотографии и скажу, что ты меня шантажируешь. Думаю, твоему начальству пора понять, что за кадры оккупировали любовно обустроенные офисы и какие именно связи с общественностью они предпочитают. Тоже мне, менеджер среднего звена. Давай, выкладывай!
   – Что выкладывать?
   – Все, что накопилось на душе за последний период. Как дошел до жизни такой.
   – Между нами какое-то чудовищное непонимание, – замямлил Антон.
   – Ага, – согласилась я, – именно непонимание. Пора, наконец, навести ясность. По чьей просьбе ты со мной познакомился?
   – Я… я… Я не скажу! Я не знаю, я просто так с тобой познакомился, потому что…
   – Потому что влюбился с первого взгляда, да? Так влюбился, что непременно захотел фото на память. Так?
   – Так… – окончательно сник Антон.
   – Не пойдет, – я резко поднялась и подойдя к Антону вплотную, слегка потянула его за пижонский галстук, – или ты все мне расскажешь или я иду прямиком к твоему шефу. Годится?
   Антон замялся, я почти что видела, как в голове его идет мучительный процесс. Казалось, даже коротко подстриженные волосы шевелятся. Вместе с ушами.
   – Знаешь что, – видимо он принял, наконец, решение, – я тебе все расскажу. Но только не здесь. Не в офисе. Сюда в любой момент могут зайти. Это… не приветствуется.
   – Тогда пошли выйдем?
   – Сейчас я не могу. Мне надо… пару звонков сделать.
   – Э нет, никаких звонков. Потом поговоришь. Если будешь лаконичен и краток, наш разговор не займет много времени.
   Антон поник, но покорно поднялся с кресла и направился вслед за мной. По дороге он выторговал краткосрочное посещение санузла. Я на всякий случай подслушивала у двери. За этим занятием и застал меня бомжеватого вида мужик в потертых джинсах и вытянутом чуть не до колен свитере.
   – Ну и как? – спросил он меня.
   – Что как? – вздрогнула я от неожиданности.
   – Процесс идет? – он махнул рукой на дверь туалета и неожиданно по доброму подмигнул мне.
   – Да вроде идет, – не нашлась с лучшим ответом я.
   – Ну и отлично, – порадовался мужик то ли за процесс, то ли за меня. Залез в карман, и выудив оттуда визитку, протянул ее мне на открытой ладони, как знак мирных намерений.
   «Коронен Станислав Петрович, генеральный директор», – сообщила мне скупую, но вескую информацию визитка, а мужик уже топал тяжелыми ботинками где-то внизу.

* * *

   Из туалета Антон вышел слегка воспрянувшим. Наверное, все-таки изловчился позвонить куда надо. Но не отнимать же было у него телефон. Все-таки как я ни хорохорилась, весь мой запал был не более чем блефом. Антон вполне мог послать меня на фиг, и я бы ушла с позором. По большому счету, инкриминировать ему было нечего. Встретился с девушкой, случайно попал под прицел папараци. Мало ли чудес на свете.
   – Значит так, – сказала я Антону, неловко усаживаясь на высокий барный стул, – я от тебя не стала бы ничего требовать. Но речь идет о безопасности очень важного для меня человека. Я понимаю, тебе на это начхать. Но подумай о том, что если с ним случится что то неприятное, в этом окажешься замешан и ты.
   – С какой это стати? – в голосе Антона проклюнулись высокомерие и спесь. Как же я ненавидела такую породу людей. Когда их прижимаешь к стене, они ужами юлят и готовы стелиться у твоих ног, но стоит им почувствовать хоть малую толику твоей слабости, и они уже презрительно морщатся, прикидывая, с какой стороны тебя ударить. При этом речь не идет о честном поединке. Такие всегда норовят засандалить исподтишка.
   – С такой. Тебе используют в деле, от которого за версту несет криминалом.
   – Снимать баб, это криминал? С каких же пор?
   – Как запел то, чистый соловей. А с таких! Твою визитку нашли в машине человека, который пропал несколько дней тому назад. И есть веские улики, которые доказывают – твои фальшивые амурные потуги и исчезновение очень даже взаимосвязаны.
   – В какой машине? Ты о чем говоришь? – Антон снова растерянно скукожился. Видимо, новая информация была вне приготовленной им для меня схемы.
   – В машине моего мужа, – повысила я Лешкин статус, – а накануне на его почту как пришли снимки, где ты зажимаешь меня на обочине. Как тебе это нравится?
   Видимо, Антону это совсем не нравилось. Он похлопал себя по карману. И в это время на улице пронзительно заверещала машина. Мы сидели в кафе рядом с офисом, кинув взгляд на стоянку, Антон опознал в голосящей машине свой Опель.
   Он кинулся к нему через внутреннюю въездную дорогу, но так и не успел успокоить железного коня. Стремительно выскочившее из-за угла авто темно зеленого цвета откинуло его к крыльцу. Мне показалось, что я слышу, как хрустят кости. На стойке остался лежать его сотовый телефон, который я быстро спрятала в карман.

* * *

   Уже через десять минут здесь были и скорая, и милиция, и представители ГАИ. Антон был жив, но находился в плачевном состоянии. Сбившую его машину, разумеется, толком никто не заметил. Так стремительно все произошло. Ни номера, ни марки. Вроде бы БМВ, но может быть, что и нет. Таков был вердикт немногочисленных свидетелей, в числе которых находилась и я. Единственное, что все мы могли утверждать, наезд ни под каким углом не выглядел случайным. Это было самое настоящее покушение.
   Я благоразумно не стала делиться с хмурыми дядьками в форме своими соображениями. Выдала ничем не примечательную версию о том, что случайно пересеклась с Антоном, у которого выдалась свободная минутка. Нет, не жених, просто знакомый. Легкий флирт, не более того.
   Дядьки, для которых непонятное происшествие было ненужной головной болью, вполне удовлетворились моими ответами. Живенько переписали мои координаты и отпустили с миром.
   Я тут же поймала бомбиста и покатила домой. События последний дней, кажется, уже приучили меня к тому, что неожиданных поворотов в жизни никогда не бывает много, лимит их поистине безграничен. Если не брать во внимание мои противно дрожащие пальцы, я была почти что спокойна.

* * *

   Время было уже позднее. Гришка позвонил и сказал, что приедет только завтра утром. Тогда и поговорим. Он убедительно просил меня выпить снотворного и лечь спать. Будто бы не знает, что я никогда не держала дома снотворного. От одной мысли, что мной овладеет навязанный химическими соединениями сон, становилось дурно. Даже во сне мне хотелось контролировать ситуацию.
   Я лежала на диване, вяло щелкала пультом и пыталась сопоставить воедино всю имеющуюся на данный момент информацию. Когда мы начинали два параллельных расследования, у нас и мысли не было, что они имеют какое то отношение друг к другу. Моя личная история и истории двух убитых женщин с первого взгляда были родом из разных вселенных. Однако чем дальше в лес, тем сильнее путались тропинки. Я уже не исключала, что через пару шагов они сольются в одну дорожку, а может быть, уже слились.
   Слишком много трупов. Слишком много женщин. Я пока не понимала, каким образом сложить разрозненные, грудой насыпанные под ногами пазлы в одну картинку. Но что-то подсказывало, картинка одна, общая. И Ира, и Галя, и эти странные письма, и Лешкино исчезновение, и труп Витольда Красинского, обнаруженный нами в дачном поселке, и покушение на меня, нападение на Ларису, а потом и на подлеца Антона, все это стояло слишком близко друг к другу.
   Мотив, надо найти мотив, думала я. Даже у самого безумного маньяка всегда есть мотив. Пусть он нелепый, совершенно нелогичный, но он есть. Что здоровому человеку в голову не придет, больному запросто. Но чтобы понять мотив безумца, надо самому быть безумцем. Или попытаться влезть в его шкуру. Представить себя на его месте. И может быть тогда, наконец, понять, что общего между мной и Ирой, между Галей и Красинским, между Антоном и Лешей.
   Незаметно тьма накрыла меня. Она была густая, холодная, как разбавленная тиной вода. Я брела, пытаясь нащупать ногами надежную твердь, но ноги уходили по колено в вязкий ил. Когда дышать стало почти что нечем, над головой замаячил свет.
   Огромная, до горизонта, каменистая пустыня окружила со всех сторон, налетел ветер, завыл, заклокотал над головой. Белые хлопья снега, падая на мои плечи, превращались в перья.
   – Ууууууаааааооооо, – донеслось откуда то снизу. Обернулась и обнаружила, что стою на высокой скале, а внизу расстилается мрачный, непроницаемо черный лес. И только я собралась отойти от края на безопасное расстояние, как кто-то толкнул меня в спину. Я едва не полетела вниз. В последний момент уцепилась рукой за край скалы и повисла над пропастью. Руке было больно цепляться за острые камки, силы оставляли меня. И тут появилась женщина в белом. Она вынула из широкого рукава узкий клинок и с размаху пригвоздила мою кисть к камню. Железо легко вошло в мою плоть и сквозь нее в гранитный уступ. Таким образом я была спасена от неизбежного падения. Но было очень больно.

14. Тайна белого озера

   Проснувшись от собственного крика, увидела, что Рита запустила когти в мою руку и радостно долбит клювом мизинец.
   – Поди прочь, – с трудом вклиниваясь в реальность, шикнула я на Риту.
   Та тяжело поднялась с место и взгромоздилась на шкаф. Ее красноватые глазки презрительно буравили меня, она словно пыталась отругать меня за что-то, но никак не могла найти подходящих слов.
   Я встала, пошатываясь от навалившейся вдруг стопудовой усталости, вышла на кухню и заварила крепчайшего кофе. После второй чашки в голове слегка прояснилось. Если бы так же просто можно было разогнать туман над нашим делом. Мы окончательно запутались в событиях, деталях и фактах и конца края не видно измотавшей нас истории. Досье пухнет, словно перезревшая опара, а ясности и малой толики нет. Милиция тоже топчется на месте, ни в деле об убийствах Иры и Гали, ни в трагической кончине Красинского, со стороны наших доблестных органов подвижек нет. Но я не могу сидеть, сложа руки, в то время как Лешка… Мне было страшно даже представить, что он может делать в это время. Что с НИМ могут делать…
   Мы который день подряд разбрасывали камни, но давно пора было собирать их, начать хоть с самого маленького, хоть с какой то однозначной зацепки, которая через секунду не превращалась бы в химеру, в студенистую медузу, ускользающую из рук, не имеющую примет.
   – Петр Петрович, извините за беспокойство, – набрав номер Сидорова и выслушав его бесконечно вежливое «да, я вас внимательно слушаю», попыталась объяснить, что хочу. Не знаю, понял ли он меня, но тут же предложил зайти, а в случае моей неготовности к визиту, предложил навестить меня сам. Но к себе приглашать никого не хотелось, квартира в последние дни производила крайне унылое впечатление. Отвратительное запустение царило в каждом ее уголке. Ну почему мы не купили диван? Почему я не уговорила Лешку. Он бы тогда не поехал на свои встречи, он отложил бы все визиты, и мы потратили вечер на путешествие по бесконечному торговому залу. А потом долго бы суетились с погрузкой-разгрузкой. И может быть, все обошлось бы, опасность обошла бы нас стороной.
   – Рад видеть вас, Настенька. Знаю, знаю о вашей беде, – Сидоров виновато топтался в коридоре, предлагая мне поочередно то одни, то другие тапки. После того, как я выложила Аннушке про исчезновение Лешки, прошло порядком времени, чтобы она успела оповестить весь дом.
   – Да вот, – я проигнорировала предложенные мне шлепанцы и прошла в гостиную в обуви. Сидоров не возражал.
   – Вы знаете, я уверен, что все образуется. С Алексеем не может произойти ничего плохого, ничего непоправимого.
   – Точно знаете? – не слишком добро вскинулась на него я.
   – Точно, Настенька, уж поверьте.
   – Объясните.
   – Простая военная логика. Человека не станут похищать ради того, чтобы причинить ему зло.
   – Ой ли?
   – ТАК похищать не станут. В центре города, у всех на виду. Ведь именно таковы обстоятельства дела? Я даже не уверен, что его похитили. В классическом, так сказать, варианте. Возможно, его просто удерживают, пытаются удержать…
   – Шило и мыло, какая разница?
   – Большая, нюансы есть и они в вашем случае важны. Как я понимаю, вы пришли ко мне с каким то вопросом? Весь внимание.
   – Да, действительно. Я хотела вас спросить, только скажите честно – вы не брали тот камень?
   По тому, как изменилось лицо Петра Петровича, я поняла, что на этот раз угодила точно в цель. Он побледнел, скулы его зарозовели нервным румянцем, когда он попытался ответить, вместо слов изо рта вылетел лишь хриплый стон.
   – Зачем, зачем вы его взяли??
   Сидоров потер виски, потом поднялся с места и вышел из комнаты. Отсутствовал он примерно минуту. За это время в моей голове вихрем пронеслась целая кавалькада мыслей и идей. Сначала я хотела вскочить и убежав на безопасное от квартиры пенсионера расстояние, позвонить в милицию. Потом я подумала, что надо незаметно послать смс-сообщение Гришке и попытаться выжать из Сидорова все, что возможно. Отметя эти варианты, я уже было остановилась на том, чтобы самой предъявить Петру Петровичу обвинения. Но потом я решила ничего не предпринимать вовсе и подождать развития событий.
   – Вот, – сказал Сидоров и положил передо мной на облезлый журнальный стол круглый, приятно гладкий камень.
   – Это и правда вы его взяли? – тихо спросила я, как будто ответ был все еще не очевиден.
   – Правда, Настя, – так же тихо подтвердил мои худшие опасения Сидоров.
   – А второй, второй камень где? – я привстала со своего места, готовая в случае чего дать достойный отпор. Старый бугристый диван тихонько всхлипнул подо мной.
   – Второй? – удивился Сидоров, – второго там не было. Там был только один камень. Вот этот.
   – Не держите меня за дуру! Вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Речь идет о втором убийстве. Точно такой же камень был рядом с трупом второй убитой женщины.
   – Я… я не знаю ничего такого. Это правда, – промямлил отставной военный и весь как-то сморщился, скукожился.
   – Вы врали мне, что и первого не брали.
   – Нет, я ничего такого не говорил. Я… лишь умолчал. Я… не хотел… не хотел его отдавать.
   – Да что вы такое несете? Что за бред? Зачем вы это сделали? Зачем вы убили Иру?
   – Убил??? Убил?! – заорал Сидоров, – да что вы такое говорите, как вам только такое в голову пришло!
   – Нет? Ну тогда давайте, расскажите мне, зачем вам понадобилось красть улики, заметать следы. Если уж вы не убивали.
   – Все было совсем не так, как вы подумали, Настя. Я могу рассказать.
   – Сделайте такое одолжение.
   – Когда я обнаружил …Иру, ну то есть труп, – правильная речь мужчины вдруг переполнилась массой мусорных слов, он стал заикаться, забывать слова, он был в полнейшей растерянности. И очень расстроен. Да, именно так. Расстроен.
   – Да не тяните вы, говорите по существу, – окрысилась я. Сидоров, словно и не замечая моей грубости, продолжил:
   – Он сразу бросился мне в глаза, этот камень. Я не удержался и взял его в руки. А потом, не знаю, что такое со мной сделалось, я не смог вернуть его обратно. Возьмите его, попробуйте взять его в руку.
   Не без опаски я дотронулась до белого, странно теплого камня. Ничего особенного не произошло. Никакого такого магнетизма, на который пытался намекнуть сосед.
   – Берите, берите его в руку! – настаивал Сидоров.
   – Ну взяла, – камень удобно лег в ладонь. С одной стороны он был гладким, с другой украшен высеченным символом – тонким клинком. Но и взяв камень в руки, я не ощутила ничего особенного. Довольно занятная штучка, судя по тому, что знак почти стерся, лет ему уже немало, не раз его шлифовали чьи– то пальцы.
   – Что? – с опаской поинтересовался Петр Петрович.
   – Да ничего.
   – Как? Не может быть! Дайте ка…
   Он протянул ко мне сухую, похожую на птичью лапку ладонь и выхватив камень, бережно сомкнул на нем пальцы. Замер, прислушался к себе. Растерянно посмотрел на меня. Разжал пальцы, покрутил ценный груз перед глазами…
   – Но как же так? – озадаченно молвил он и рухнул на стул. В отличии от дивана, стул скрипел раздражительно, резко.
   – А что вы ждали то? Что-то ничего не понимаю.
   – Дело в том, дело в том, – опять принялся заикаться Сидоров, – он, он потянул меня к себе. Я не смог перед ним устоять. Он был как магнит, как наваждение. Когда я взял его в руки и почувствовал… да нет, это трудно описать словами. Но я понял, что не смогу его вернуть.
   – Глупость какая-то, – не поверила я. Ну и где же это, то, что вы почувствовали? Что же я то ничего не чувствую?
   – Не знаю, не знаю… но я и сам, вот сейчас и сам я понимаю, что ничего такого нет. Как странно…
   – Уж куда как странно, – я внимательно посмотрела на Сидорова. Нет, он был не опасен. Он был жалок, нелеп, даже смешон, хоть это так и не подобало обстоятельствам.
   Когда в моей кармане зазвонил телефон, мы как по команде, вздрогнули.
   – Алло, алло! Да говорите же, – умоляла я упорно молчащую трубку. Со мной отчего-то не хотели говорить. Помолчали немного и нажали отбой. И тут только я заметила, что держу в руках чужой телефон. У меня такого пижонского, стильного аппарата никогда не было. Вот так да. Как же я забыла? Ведь это телефон Антона. Так, посмотрим, кто же ему звонил. Номер отчего-то показался знакомым. Я немного покопалась в меню, с пристрастием изучив каждую строчку в телефонном справочнике, посмотрела входящие и выходящие вызовы. И поняла, что сейчас сойду с ума. Потому что новые улики опять возвращали меня к тому месту, с которого я благополучно ушла, к которому уж более не планировала возвращаться. Соболева – эта фамилия значилась и в справочнике, и во входящих звонках. СобоЛЕВА, а не СобоЛЕВ. Отлично. Замечательно. Какие еще будут предложения?