- Я вас немедленно... - заикался суперимператор, - сейчас же проведу! Им там несколько... неудобно... тесновато, знаете, темновато... но я мигом, мигом!
- Веди!
- Кастрюльку... можно взять?
- Бери, - сказал Джип с ледяной свирепостью. - И - марш!
Суперимператор поднял кастрюльку, и они вошли в столовую. Цезарь-Адольф II снова поставил кастрюльку на плитку, включил ее.
- Брось ты эти штучки, - сказал Джип, мрачно наблюдая за монархом. Веди, куда ведено.
- А мы... пришли! - пролепетал суперимператор. Достал из кармана, пришитого под подолом фартука, связку ключей и направился к дверце вделанного в стену сейфа. Открыл ее. За ней оказалась вторая такая же бронированная. Цезарь-Адольф лязгал ключами и говорил заискивающе:
- Они у меня за семью замками... в целях обеспечения безопасности... их драгоценных жизней... Уф, все! - он, пятясь, вылез из квадратного отверстия в стене, шагнул в сторону. Джип крикнул в темноту:
- Эй, старина, выходи! - но никто не вышел. Пип посветил фонариком. Сказал:
- Старикашка в книгу уткнулся. А трактирщик лежит без памяти.
- Вынеси его, - сказал Джип. - А старикана за плечи потряси, легонько этак. Иначе не дозовешься.
- Тесновато, ч-черт! - ругнулся Пип, влезая внутрь сейфа за самой диковинной добычей, которая только попадалась ему в течение долгой жизни. И оттуда послышалось:
- Кончай, кончай, очкарик! Нашел читальню! Выкатывайся! Ах ты!.. Джип, и он без памяти! Тут дышать нечем!
- Тащи! - велел Джип.
Пип одно за другим выволок из сейфа два неподвижных тела, поглядел с с сомнением:
- Кончились, похоже?
Джип кивнул на суперимператора.
- Погляди за этим. Если они... уже, то... я его...
- Туда же и засунем, - заявил расхрабрившийся Пип, с презрением покосившись на худосочного монарха.
Джип схватил лейку, обрызгал почерневшие лица. Цезарь-Адольф опустился рядом с ним на колени.
- Позволите? - сказал он робко. - Я ведь когда-то начинал на медицинском факультете...
- Давай, - сказал Джип. - Что с ним будет, то и с тобой.
Суперимператор принялся довольно ловко делать искусственное дыхание профессору, а Джип тут же повторял то же самое над трактирщиком. Огромное тело трактирщика дрогнуло, в горле послышался хрип. Но старый ученый все-таки первым пришел в себя. Тощий, сухонький, он не так пострадал от недостатка воздуха. Открыв покрасневшие глаза, профессор уставился в потолок. Потом сказал слабым голосом:
- Ага, светло! - и потянулся за своей книгой. Он разозлился:
- Да ты хоть поздоровайся... интеллигенция!
Профессор приподнялся.
- Да, - сказал он, - верно. Я несколько... - и тут он заметил, что перед ним стоит суперимператор. - Адольф?!
- Хе-хе! - суперимператор щедро улыбался. - Да, это я. Как поживаешь?
- Адольф? - повторил Пип, пораженный тоном разговора.
- Хе-хе! - снова хихикнул суперимператор. - А вы, ваша светлость, не знали? Мы же старые друзья. На одной парте сидели... и потом - в бывшем университете...
- Друзья?! - повторил профессор.
- Да, - настаивал суперимператор. - Правда... позднее между нами возникли некоторые недоразумения, но... они теперь разъяснились. Мир, мир, старина! Вот моя рука!
- Какой же ты негодяй. Издеваешься перед допросом? Все равно ведь зря. Сам знаешь, ничего я тебе не скажу.
- Что ты, что ты! - забормотал суперимператор. - Зачем так?
- А, пытать будешь, - сказал профессор.
Цезарь-Адольф обиделся.
- Странное у тебя мнение обо мне... А что с моим другом трактирщиком? он наклонился.
- Не тронь его! - сказал профессор с тревогой. - Он чуть не задохнулся, но скоро сам очнется... к сожалению.
В это время трактирщик, наконец, пришел в себя и шумно, взахлеб задышал.
- Воздуху... - бормотал он. - Воздух... Ох! Ох! Хорошо-то как! - и заметил Цезаря-Адольфа. - А-а... Ваше величество...
- Да, - сказал суперимператор. - Какой радостный для меня день! Сколько встреч! Вы помните, - сказал он трактирщику игриво, - эх, бывало!.. За мной, кажется, остался должок?
- Сорок семь монет, - угрюмо отвечал трактирщик.
- Верну, верну с процентами! Забывал, знаете, как-то за государственными делами.
- На могилку мне положите, - шумно выдохнул трактирщик.
- Ах, трактирщик, - сказал суперимператор, - к чему этот грустный тон!
- Не морочь, ваше величество, мне уже все равно, - сказал трактирщик в смертной тоске. - Кто в твои лапы попал... - тут он заметил Пипа и Джипа, приподнялся. - Вот только этих мне задавить бы!
- Вы это про кого? - спросил профессор.
- Не смотри туда, старик! - грубо сказал трактирщик. - Не на что тебе там смотреть. - И он попробовал помешать профессору поглядеть в ту сторону, где стоял Джип. Но для этого он оказался слишком слаб.
- Мой друг, я вас не понимаю, - сказал профессор и все-таки обернулся и увидел Джипа. - Здравствуй, мальчик!
- Мальчик! - обрушился на него трактирщик с бессильной, но все еще грозной яростью. - Эх ты, голова! Вчера они ходили, вынюхивали. Я-то сразу смекнул, что к чему! Королевским золотишком платили, а уж это... У-у... проревел он. - Эй ты! Все про тебя думал: и что мошенником ты станешь, и головорезом, но чтобы ты в полицию подался и _такое_ сделал...
- А что он сделал? - спросил профессор.
- Жандармы-то ко мне с адресом приехали, - сказал трактирщик, - на бумажке адрес был написан!
- Это еще ровно ничего не значит, - сказал профессор, с трудом поднимаясь с ковра.
- Вы в самом деле из полиции? - с проблеском надежды спросил суперимператор. Он сразу подтянулся, построжал.
- Дожидайся, - бросил ему Джип, помогая профессору встать.
- Как ты долго! - сказал ему профессор. - Как вырос! У тебя был отличный, попросту первоклассный мозг. Ты хорошо использовал свои способности? Преуспел?
- Да вот, - смущенно сказал Джип, - стал королем, - он показал корону. - Но...
- Всегда говорил, что малый пойдет по дурной дорожке! - заорал трактирщик.
- В самом деле... - растерянно проговорил профессор. - Зачем это ты, а?
- Да пустяки все... - выкручивался Джип. - Жениться, понимаешь, хочу, ну и... для конспирации. Слушай, старик, не донимай. Потом объясню, тут неловко.
- Еще бы! - сказал трактирщик, глядя с ненавистью. - Ты за крендель этот золотой каким товаром заплатил? Кого живьем продал, шаромыжник?
- Послушай, - сказал профессор Джипу, - то, что он говорит, это...
Об суперимператоре за разговором забыли. Поняв это, он со всех ног кинулся к двери. Джип настиг его одним прыжком.
Колотясь у него в руках, Цезарь-Адольф II непослушным языком закричал:
- Помогите!
- Ого! - сказал трактирщик. - Это что-то новенькое!
- Простите... но в чем дело? - сказал профессор.
Пип, наконец, взорвался.
- А в том, - заорал он, - что мы вдвоем захватили эту берлогу, чтобы вытащить двух старых хрычей. А они... они...
- Пип, возьми ключи и запри все двери, - прервал его Джип.
- Раз плюнуть и без ключей, - буркнул Пип. Запер двери, подошел к накрытому столу, поднял графинчик, поглядел на свет и через секунду у него в горле что-то забулькало.
- Совесть! - сказал Пип трактирщику, промочив горло. - У тебя она есть, а у других нету. А сдачи кто нам вчера не дал? Или ты нас здорово накормил?
- А правда, - весело сказал Джип, - давайте-ка все за стол. И поговорим заодно, никто не помешает, - он усадил профессора в кресло, потом уселись остальные, Пип пристроился к своему графинчику, уже на треть пустому.
- Можно мне тоже поесть? - жалобно спросил суперимператор. - Я очень голодный.
- Садись, тут на всех хватит, - великодушно сказал Джип.
- Нет, у меня свое, - сказал суперимператор. Снял с плитки кастрюльку, устроился на уголке и стал быстро и жадно пожирать горячую дымящуюся репу, вытаскивая ее из кипятка прямо пальцами.
- Вы, мистер суперимператор, на диете? - сказал Пип, с любопытством наблюдая за ним. - Репу-то даже не посолили!
Суперимператор, давясь, ответил:
- Соль тоже может быть отравлена.
- И вы ни-че-гошеньки больше не едите? - спросил ошарашенный Пип. Одну репу? Без соли?
- Одну репу, - обжигаясь, с полным ртом, проговорил монарх.
- Противно же!
- Зато безопасно. Я ее сам посадил. Когда репа кончается... я голодаю, иногда даже грызу семена, но мало остается на посадку, понимаете?
- Нич-чего себе! - Пип даже присвистнул. - А мне всегда охота было поглядеть, как эти короли да императоры питаются. И чем. Вот уж, думал, кто жрет так жрет. Нет уж... Был бы я императором... - он окинул стол победоносным взглядом. И, подумав, придвинул себе другой графин.
- А чего ты так боишься, Адольф? - сказал профессор.
Суперимператор даже поперхнулся горячей водой из кастрюльки - он как раз пил через край.
- Как - чего? Врагов своих...
- Где они, твои враги? Врагов тебе и на год не хватило. А после...
- Ты о казнях? - торопливо перебил Цезарь-Адольф. - Я казнил для блага империи! - он обвел взглядом лица. - Не верите... Подумай: чтобы остановить этот ненужный вредоносный прогресс, надо было истребить науку. Как же с ней покончишь, пока живы ученые? Ты вон в камере задыхался, а в книжку глядел. Чтобы твоя голова перестала думать, ее надо отрубить! Да, я рубил ваши головы, и правильно делал: вы довели бы мир до сумасшествия, до вырождения. Человек как биологический вид катился по наклонной...
- Старая чушь, - сказал профессор. - Если бы не мешали, человек давно стал бы совершеннее всех созданий природы. Человек только начинается! Разум бога, сила и ловкость тигра объединятся в одном теле - вот его будущее. А такие, как ты, не хотят этого, потому что боятся. В том мире, который придет, суперимператору Цезарю-Адольфу много чести стать и швейцаром. Вот почему, когда человек открывает глаза, вам хочется их выколоть! Покончить с цивилизацией. Но захочет ли человек стать голой бесхвостой обезьяной?
- Стать ровесником планеты, - сказал суперимператор. - Сыном солнца... Братом травы и деревьев. Вернуться к золотой весне, к детству... На что нам, людям, твой черный космос, твое всемогущество в пустоте? Допустим, мы уже стали всемогущими. И что? Пресыщение, а дальше? Мировая апатия. Смерть.
- Жаль, что это не пришло в голову той обезьяне, которая слезла с дерева и пошла на двух ногах, чтобы положить начало вашему царствующему дому, - сказал Джип, зевнув. Трактирщик фыркнул.
- Нам невозможно вообразить, какова будет эта всемогущая раса, - сказал профессор. - Не стоит судить по себе, говорить о ее пресыщении, об угасании творящей силы. Те люди будут нам так же непонятны, как мы непонятны обезьяне. Может быть, это и грустно. Но лучше честно послужить ступенькой эволюции, чем ямой на ее дороге.
- Вот каково с вами спорить, - сказал суперимператор. - Можно проговорить всю жизнь и ровно ничего не сделать ради идеи, великой и единственной идеи, в которую я верю... по-прежнему! Ради нее стоит пожертвовать кое-чем, нет, правда! Когда я отдал приказ относительно вас всех... у меня было такое чувство, что я решился вырубить прекрасный старый плодовый сад, но... Вы - или я, иначе решать было невозможно. И не мой эгоизм решил этот выбор, а убеждение: я полезней, нужней, моя дорога правильнее! - он помолчал. - Да и народ... поверил уже, что вы все колдуны... Буря, разве ее остановишь? Ты ведь помнишь собственную казнь, это было... Кстати, как ты ухитрился воскреснуть?
Профессор с досадой протер очки.
- Что вы все твердите о моей казни? Никто меня не казнил.
- Нет, вы поглядите только! - угрюмо сказал трактирщик. - Он взаправду все позабыл. Но я же собственными глазами...
- Постойте... - сказал профессор. Он снял очки и сидел, близоруко помаргивая. - Что это значит? - очки снова очутились на носу. - Боже, где зеркало? - профессор вскочил, озираясь. Хотя... прошло столько лет и тогда... Значит, это он под меня загримировался! - все в волнении приподнялись, силясь понять эти мучительно бессвязные речи.
- И его... вместо меня! - задыхаясь от слез, от волнения, профессор повернулся к Джипу, закричал:
- Мальчик, зачем ты это сделал?
Джип с досадой дернул плечом.
- Ну, откуда я знал, что тебя уже спрятали? Откуда? Вспомни-ка: я дома не ночевал, а потом на улице меня встретил Грогут, сказал... Ну и...
- Так это тебя... тридцатого? - сказал трактирщик.
- У вас в тот день был скверный кофе, - поддразнил его Джип.
- Пригорел, - угрюмо сказал трактирщик. - Я всегда говорил, что этот парень что-нибудь да выкинет.
Профессор перевел дух и закричал на Джипа!
- А кто тебе разрешил это сделать, а? Ты почему, а?
- Вечно раскричится, - пробормотал Джип. - Отстань, ладно?
- Ну, не буду, - сказал профессор, - не буду, не сердись. На чем мы остановились?
- Да, - сказал суперимператор задумчиво, - сперва это было необходимо. А потом... стал я бояться. Подумай: у каждого родственники, друзья. По ночам спать перестал. Одно думаю: кто-нибудь да отомстит. Утром отдашь приказ насчет этих... родственников и прочих... А у них свои друзья, свои родственники. Значит, начинай сначала, - он сделал безнадежный жест рукой. - И кому верить? - суперимператор говорил будто сам с собой. - Уж личная охрана через какое сито проходила... Глядит на тебя преданными глазами. А может, проморгал какой-нибудь чиновник, недопроверил... и у него, может, брат казнен или отец... только и ждет, когда отвернешься... - гримаса ужаса исказила его морщинистое лицо. - Не знаете вы, как я живу. Все меня боятся, а я, - он прокричал это, - я-то как боюсь! Такого страху... никто... никто!
Пип следил за ним с прищуром, громко посапывая. Достал из кармана портсигар, вынул сигарету, почиркал спичкой, шумно затянулся.
Трактирщик угрюмо сказал:
- Во-от оно как... А я все думал: зачем зря губит людей?
У Цезаря-Адольфа вырвался сдавленный смешок.
- Ничего себе - зря! Думаете, вы один такой догадливый? Один понимали, что я их... зря? - он махнул рукой. - Пожалели бы вы меня... увели отсюда... спрятали! - это вырвалось у него искренне, в какой-то смертной собачьей тоске. Пип громко вздохнул и выпустил огромный клуб синего дыма. - Послушайте, - просительно сказал суперимператор, - а можно мне закурить? Двенадцать лет мечтал о папиросочке!
Пип протянул ему портсигар с русалкой. Суперимператор трясущейся рукой взял сигарету, но не донес ее до рта, спросил боязливо:
- А они у вас... не отравленные?
- Я же курю, мистер суперимператор, - сказал Пип с упреком.
- А спичку? - сказал Цезарь-Адольф.
Пип тряхнул коробком.
- Спички кончились, прикуривайте так, - он покосился на сигарету. - Э, погасла...
- Да вот вам вместо спичек, - сказал Джип, протянув суперимператору зажигалку. Увидев перед носом пистолет, тот коротко, жалобно вскрикнул:
- О-о! - и упал в кресло.
Через минуту, осмотрев тело, профессор сказал:
- Он умер, - и уронил руку, в которой больше не бился пульс. - Бедный глупый человек!
- Можешь оживить его, если хочется, - сказал Джип, пожав плечами.
- Не успею. Разрыв сердца.
- Джип, Джип! - сказал Пип. - А что теперь с ним делать?
- Давай засунем его в камеру, - сказал Джип.
(Здесь в точности записаны все те слова, которые были произнесены над телом владыки последней империи на планете Земля). Затем Пип и Джип внесли останки в камеру и положили их там, накрыв черным фартуком. Одна за другой хлопали, защелкиваясь, бронированные двери. Джип сказал Пипу:
- А теперь смоемся.
Но Пип возразил:
- А это все кому? - он указал на стол, уставленный едва початыми яствами и графинчиками. - Собакам, что ли?
- Пип, мы уходим, - сказал Джип.
- Валяйте, - нахально ответил Пип.
- У меня дел по горло, - сказал Джип. - Слышишь?
- Слышу, - спокойно ответил Пип.
- Я не стану тебя отсюда вытаскивать, так и знай, - сказал Джип.
- Не нуждаюсь, - невозмутимо ответил Пип и позвенел отмычками.
- Остаешься? - с угрозой спросил Джип.
- Остаюсь, - лениво ответил Пип. И тогда Джип сказал профессору и трактирщику:
- Пойдемте.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ЕЩЕ ОДНО ПРИКЛЮЧЕНИЕ
Радио молчало. И снова стали слышны звуки, от которых горожане отвыкли: шарканье шагов по мостовой, шорох, с которым ветер гнал обрывки газет, проспекты несостоявшегося празднества, разноцветные обрывки серпантиновых лент, выметенных с трибун суперимператорского цирка. Пронзительный ветер хозяйничал в столице, заключенной в стенах из монолитного железобетона с зубцами, обмотанными колючей проволокой. Ветер свистал на всем пространстве от харчевни "Дядюшка Мирбо" до оптового склада "Токсима и сыновья. Рогожа и кожи". Ветер громыхал жестяными вывесками, обрывал со стен правительственные распоряжения, а с губ - шепотки, шепотки... Был слышен шум и свист ветра, а радио молчало. И это было страшно. Среди дня закрылись ставни домов и улицы опустели. Редкие прохожие шли не в ногу, пугливо оглядываясь: видно, уж самая крайняя необходимость выгнала из дому, хотя день был вовсе не плохой, только дул ветер, но солнце светило ярко.
Джип один стоял на Королевской улице и, чему-то усмехаясь, рассуждал сам с собой:
- Согласится или не согласится? Вот ведь не думал... Забавно! А городишко-то притих. Сидят по норам, съежились, ждут, какие последуют указания из мозга империи. А там вместо мозга - Пип. Налакался и дрыхнет. И мне еще за ним идти, вытаскивать, если сам не объявится... Согласится или не согласится?
В то время из окна послышался голос короля Людовика XXIV.
- Филипп! Проводите послов его величества короля Ньянаньенга!
Дверь особняка отворилась. Вышли профессор и трактирщик, розовые от смущения. Джип подбежал к калитке.
- Не согласился? - спросил он. - Я так и знал!
- Старый прощелыга! - сказал трактирщик в угрюмой ярости. - Уж выбрал ты себе родню, ничего не скажешь!
- А что! - осведомился Джип невинным тоном.
- Он говорит, - сказал профессор, - что не может отдать свою дочь негритянскому царьку. Говорит, что он лично против расовой дискриминации, но что скажут другие династические кланы...
- ...и всякая такая ерунда, - добавил трактирщик. - Он требует назад свой луидор.
- Отдайте, если хочется, - Джип насмешливо фыркнул. Трактирщик сказал:
- Ты не смейся, малый. Чую: опять задумал штуку. Говори, какую.
- Да, мальчик, - сказал профессор. - Как ты намерен поступить? Не надо глупостей, прошу тебя...
- Ладно, ладно, - сказал Джип, - сейчас увидите. - Ку-ку, Марго!
Марго появилась в окне.
- Ку-ку, Джип!
- Выходи, я жду!
- Минутку, Джип! - она скрылась.
- Вот и все, - сказал Джип и продолжал, будто цитируя газетный отчет. Прекрасная принцесса была среди бела дня похищена шайкой злоумышленников.
- А дальше. Джип? - с тревогой спросил профессор.
- Дальше? - переспросил Джип, глядя как Марго с чемоданчиком в руке бежит к нему через палисадник. Он подкинул на руке корону. - Я знаю одного хрыча - тут, за углом... - и осекся, покосившись на трактирщика. - На дорогу нам хватит.
- Ты снова уходишь. Джип? - сказал профессор с мольбой. - Не надо, останься.
Джип сказал:
- Не могу. Это ты пойдешь с нами. Я ведь, между прочим, специально за тобой пришел. Ты нам нужен, велели разыскать. Понятно?
- Не могу, Джип, - сказал профессор. - Мне поздно... и там я не успею привыкнуть, не смогу работать. Это все-таки наша страна. Джип.
- Сам знаешь, теперь тут все пойдет по-другому, - добавил трактирщик.
- Все равно не могу, - сказал Джип. - У меня ведь тоже есть кое-какие делишки. Иногда даже серьезные. Марго, ты оставила своему старику записку?
- Да, - сказала Марго.
- Молодчина. Родителей надо уважать. Пошли!
Но трактирщик загородил им дорогу.
- Да что это? Я не пущу!
Джип посмотрел на него веселыми блестящими глазами. Трактирщик заворчал. Джип показал ему корону.
- Сколько стоит этот бублик, по-вашему?
- Не знаю, - угрюмо сказал трактирщик. - Надо взвесить. Пойдем.
- Ладно, - сказал Джип. - А ты, папаша, стой пока тут и не вздумай удрать.
Они ушли втроем, но профессор не заметил этого. Чертя ногтем в книге, он бормотал:
- Альфа-эндорра фрувиалирует...
В это время в королевском особняке разгорался скандал. Послышался голос Наполеона VII:
- Вы сами все время говорите, что вы ответственный квартиросъемщик! Вот и платите излишки за газ!
- Сколько надо, плачу! - отвечал король Людовик. - А вы со своей прачкой...
Императрица завизжала:
- Напа, ты слышишь? Опять твою жену оскорбляют!
- Вы потише, гражданин Капет! - закричал Наполеон.
- Ка-апет?! - взорвался Людовик XXIV. - Ах ты узурпатор!
- Сами вы, Капетинги, узурпаторы! - послышался еще чей-то голос. Нечего на зеркало кивать, коли рожа крива!
- А вы, Каролинги, лучше? - послышались другие голоса. - Ха-ха, когда Гуго... Так им и надо! Мы, Меровинги... - и тут поднялось такое - как в собачьем питомнике в час кормежки. Из хора голосов, наконец, вырвался голос короля Людовика:
- Марго! Марго, они опять меня... довели. Марго! - а галдеж в доме все разрастался. - Куда же она девалась? А-а!.. - закричал вдруг король. Он высунулся из окна, оглядел улицу. - Сбежала! С каким-то негритянским корольком! - тут он заметил профессора, помахал белым листочком - запиской Марго. - Вы слышите? Она сбежала с вашим протеже! Бросила меня на растерзание... этим... Ишь! Вы только послушайте: Меровинги, Каролинги... - он обернулся. - А кто вы такие? В сущности? Паразиты! Эксплуататоры! Марго, Марго... - и, зажав уши, король пробежал через весь дом, выскочил на улицу. Профессор, поглядев в его несчастное лицо, захлопнул книгу.
- Послушайте, - сказал он, - бросьте. Пойдемте прогуляемся, вы успокоитесь...
- Нет... - сказал король Людовик. - Нет! Что мне остается? Вы их слышите? Заедают сожители! Орут... хуже рыжих! Марго сбежала! Вы знаете, он был даже не дворянин, когда мы встретились. Я ее за Карлоса думал отдать - соседняя держава, вдовец... Не переживу! А слушки-то, слушки по городу ходят... Империя-то наша, говорят, того - тю-тю! Ох, беда за бедой... Ох, надоело мне!.. Я знаю, что я сделаю! - закричал он и ринулся в дом. Скандал там сразу разгорелся пуще. И вдруг из раскрытого окна раздалось дребезжащее старческое пение:
- Алон, анфан де ла патри! - пел король Людовик. Из окошка высунулся трехцветный флаг Французской республики. Держа флаг, король отсалютовал профессору шпагой. Кончики его седых мушкетерских усов победно торчали. Людовик продолжал петь, и под звуки "Марсельезы" из дому высыпали Меровинги, Каролинги, Капетинги с картонками, узлами, чемоданами.
- Безбожник! Санкюлот! Робеспьер! - вопили они, грозя королю кулаками.
Последними выбежали Наполеон VII и его супруга. За ними со шпагой в руке выскочил король Людовик.
- Вон из моего дома! - кричал король Людовик.
- Еще уви... - начал Наполеон, но тут король кольнул его шпагой сзади, рявкнул грозно:
- Что?! Собирай манатки! Сматывай удочки!
Наполеон VII, наконец, осознал серьезность происходящего.
- Ваше величество, - заныл он, пятясь к калитке, - не гоните! Некуда мне идти!
- В изгнание! - топорща усы, ответил король. - На остров Святой Елены!
- Туда пароходы не ходят, и денег нет! - плакался Наполеон VII. - Ваше величество, смилуйтесь, дайте должность поручика артиллерии и каморку какую-нибудь!
- Чтобы ты снова нас надул, как в 1852 году? - сказал король. - Шиш! Выметайся! - последовал жест шпагой, настолько внушительный, что Наполеон с супругой мигом очутились за калиткой.
Очистив палисадник от противника, король пропыхтел:
- Уф... Вот и все. Нет, не все!
Он взял кусок мела, влез на стремянку, зачеркнул на фасаде надписи "Французская империя" и "Королевство Франция" и написал крупно: "Французская республика".
- Французская республика! Вот теперь все, - сказал король. - Наше семейство настолько утомлено революциями, что я... давно уже начал подумывать, что этот способ правления имеет свои преимущества. Тем более, что империя-то теперь наверняка... гм... того! Теперь, гражданин профессор, мы можем спокойно встретиться у меня, поговорить и выпить... Что пьют пролетарии? Пиво! Будем пить пиво. А мосье Джип и Марго могут сочетаться гражданским браком. Жилплощадь у нас теперь вполне приличная, а я, как демократ, уже не возражаю.
- Боюсь, что из этого ничего не выйдет, - сказал профессор.
- Ничего, выйдет! - бодро отозвался Людовик. И закричал: - Вы только посмотрите! Идут! Прусский король, русский император и еще целая орава! Все с оружием! Ах, вот это что: Священный союз! На меня, на одного!.. Ну, феодалы паршивые! Я вам сейчас устрою Вальми!
- Не много ли их? - с тревогой спросил профессор. - Вам надо уйти.
- Ни в коем случае, - сказал Людовик. - Ни за что! Сейчас увидите мировецкий спектаклик! А по ходу этой маленькой потасовки мы с вами успеем побеседовать о разных полезных и приятных вещах, - Людовик со шпагой в руках кинулся в гущу неприятельского отряда. - Как вам нравится эта история с рыжими? - кричал он, нападая и отражая удары. - А вы заметили, что радио молчит? Говорите, говорите, приятель, я слушаю! Как вы думаете, что будет с бывшей империей?
- Может быть, мы на пороге перемен, - сказал профессор. В это время появились трактирщик. Марго и Джип.
- Ах, опять! - сказала Марго с досадой, увидев завязавшееся сражение.
- Ты вернулся, мальчик? - сказал профессор.
- Я просто еще не ушел, - ответил Джип.
Внезапно на всех перекрестках, на всем пространстве от харчевни "Дядюшка Мирбо" до оптового склада "Токтима и сыновья. Рогожа и кожи" захрипели динамики. И заговорило радио.
- Стой, смирно! - рявкнули динамики голосом Верховного привратника. Сообщаем верноподданному населению, что военное положение остается в силе. За распространение ложных слухов об особе государя и положении дел в империи виновные будут приговариваться к высшей мере. Его величество государь суперимператор находится в добром здравии. Слушайте голос его величества!
- Джип, Джип! - засипел в динамиках голос Пипа. - Ты не думай, я не дурак, я тебя давно раскусил. В моей империи политикой заниматься не позволю! Я тебе советую: явись добровольно, а то хуже будет. И хрыча своего тащи, понятно? Может, я вас еще помилую. Я теперь, знаешь, - ого! И к Марго лучше не суйся. Я на ней сам женюсь, она милашка!
- Его величество обращается со словами увещевания к своему бывшему другу, который его предал. Государь обещает ему не отказать в своем неисчерпаемом милосердии. Что касается происшествия с рыжими, виновные найдены и будут наказаны. Любезные верноподданные! Выявляйте истинно рыжих, которые скрываются теперь под маской брюнетов и блондинов. Ша-агом... марш!
Загремел пышный свирепый марш прусского образца. По улицам с бледными улыбками замаршировали прохожие.
Когда радио заговорило, бой остановился. Пользуясь затишьем, король Людовик пробрался в палисадник, проворно стер надписи "Французская империя" и "Французская республика" и обновил надпись "Королевство Франция".
- Эх, - слегка озадаченно произнес Джип. - Похоже, что придется начинать сначала!
- Веди!
- Кастрюльку... можно взять?
- Бери, - сказал Джип с ледяной свирепостью. - И - марш!
Суперимператор поднял кастрюльку, и они вошли в столовую. Цезарь-Адольф II снова поставил кастрюльку на плитку, включил ее.
- Брось ты эти штучки, - сказал Джип, мрачно наблюдая за монархом. Веди, куда ведено.
- А мы... пришли! - пролепетал суперимператор. Достал из кармана, пришитого под подолом фартука, связку ключей и направился к дверце вделанного в стену сейфа. Открыл ее. За ней оказалась вторая такая же бронированная. Цезарь-Адольф лязгал ключами и говорил заискивающе:
- Они у меня за семью замками... в целях обеспечения безопасности... их драгоценных жизней... Уф, все! - он, пятясь, вылез из квадратного отверстия в стене, шагнул в сторону. Джип крикнул в темноту:
- Эй, старина, выходи! - но никто не вышел. Пип посветил фонариком. Сказал:
- Старикашка в книгу уткнулся. А трактирщик лежит без памяти.
- Вынеси его, - сказал Джип. - А старикана за плечи потряси, легонько этак. Иначе не дозовешься.
- Тесновато, ч-черт! - ругнулся Пип, влезая внутрь сейфа за самой диковинной добычей, которая только попадалась ему в течение долгой жизни. И оттуда послышалось:
- Кончай, кончай, очкарик! Нашел читальню! Выкатывайся! Ах ты!.. Джип, и он без памяти! Тут дышать нечем!
- Тащи! - велел Джип.
Пип одно за другим выволок из сейфа два неподвижных тела, поглядел с с сомнением:
- Кончились, похоже?
Джип кивнул на суперимператора.
- Погляди за этим. Если они... уже, то... я его...
- Туда же и засунем, - заявил расхрабрившийся Пип, с презрением покосившись на худосочного монарха.
Джип схватил лейку, обрызгал почерневшие лица. Цезарь-Адольф опустился рядом с ним на колени.
- Позволите? - сказал он робко. - Я ведь когда-то начинал на медицинском факультете...
- Давай, - сказал Джип. - Что с ним будет, то и с тобой.
Суперимператор принялся довольно ловко делать искусственное дыхание профессору, а Джип тут же повторял то же самое над трактирщиком. Огромное тело трактирщика дрогнуло, в горле послышался хрип. Но старый ученый все-таки первым пришел в себя. Тощий, сухонький, он не так пострадал от недостатка воздуха. Открыв покрасневшие глаза, профессор уставился в потолок. Потом сказал слабым голосом:
- Ага, светло! - и потянулся за своей книгой. Он разозлился:
- Да ты хоть поздоровайся... интеллигенция!
Профессор приподнялся.
- Да, - сказал он, - верно. Я несколько... - и тут он заметил, что перед ним стоит суперимператор. - Адольф?!
- Хе-хе! - суперимператор щедро улыбался. - Да, это я. Как поживаешь?
- Адольф? - повторил Пип, пораженный тоном разговора.
- Хе-хе! - снова хихикнул суперимператор. - А вы, ваша светлость, не знали? Мы же старые друзья. На одной парте сидели... и потом - в бывшем университете...
- Друзья?! - повторил профессор.
- Да, - настаивал суперимператор. - Правда... позднее между нами возникли некоторые недоразумения, но... они теперь разъяснились. Мир, мир, старина! Вот моя рука!
- Какой же ты негодяй. Издеваешься перед допросом? Все равно ведь зря. Сам знаешь, ничего я тебе не скажу.
- Что ты, что ты! - забормотал суперимператор. - Зачем так?
- А, пытать будешь, - сказал профессор.
Цезарь-Адольф обиделся.
- Странное у тебя мнение обо мне... А что с моим другом трактирщиком? он наклонился.
- Не тронь его! - сказал профессор с тревогой. - Он чуть не задохнулся, но скоро сам очнется... к сожалению.
В это время трактирщик, наконец, пришел в себя и шумно, взахлеб задышал.
- Воздуху... - бормотал он. - Воздух... Ох! Ох! Хорошо-то как! - и заметил Цезаря-Адольфа. - А-а... Ваше величество...
- Да, - сказал суперимператор. - Какой радостный для меня день! Сколько встреч! Вы помните, - сказал он трактирщику игриво, - эх, бывало!.. За мной, кажется, остался должок?
- Сорок семь монет, - угрюмо отвечал трактирщик.
- Верну, верну с процентами! Забывал, знаете, как-то за государственными делами.
- На могилку мне положите, - шумно выдохнул трактирщик.
- Ах, трактирщик, - сказал суперимператор, - к чему этот грустный тон!
- Не морочь, ваше величество, мне уже все равно, - сказал трактирщик в смертной тоске. - Кто в твои лапы попал... - тут он заметил Пипа и Джипа, приподнялся. - Вот только этих мне задавить бы!
- Вы это про кого? - спросил профессор.
- Не смотри туда, старик! - грубо сказал трактирщик. - Не на что тебе там смотреть. - И он попробовал помешать профессору поглядеть в ту сторону, где стоял Джип. Но для этого он оказался слишком слаб.
- Мой друг, я вас не понимаю, - сказал профессор и все-таки обернулся и увидел Джипа. - Здравствуй, мальчик!
- Мальчик! - обрушился на него трактирщик с бессильной, но все еще грозной яростью. - Эх ты, голова! Вчера они ходили, вынюхивали. Я-то сразу смекнул, что к чему! Королевским золотишком платили, а уж это... У-у... проревел он. - Эй ты! Все про тебя думал: и что мошенником ты станешь, и головорезом, но чтобы ты в полицию подался и _такое_ сделал...
- А что он сделал? - спросил профессор.
- Жандармы-то ко мне с адресом приехали, - сказал трактирщик, - на бумажке адрес был написан!
- Это еще ровно ничего не значит, - сказал профессор, с трудом поднимаясь с ковра.
- Вы в самом деле из полиции? - с проблеском надежды спросил суперимператор. Он сразу подтянулся, построжал.
- Дожидайся, - бросил ему Джип, помогая профессору встать.
- Как ты долго! - сказал ему профессор. - Как вырос! У тебя был отличный, попросту первоклассный мозг. Ты хорошо использовал свои способности? Преуспел?
- Да вот, - смущенно сказал Джип, - стал королем, - он показал корону. - Но...
- Всегда говорил, что малый пойдет по дурной дорожке! - заорал трактирщик.
- В самом деле... - растерянно проговорил профессор. - Зачем это ты, а?
- Да пустяки все... - выкручивался Джип. - Жениться, понимаешь, хочу, ну и... для конспирации. Слушай, старик, не донимай. Потом объясню, тут неловко.
- Еще бы! - сказал трактирщик, глядя с ненавистью. - Ты за крендель этот золотой каким товаром заплатил? Кого живьем продал, шаромыжник?
- Послушай, - сказал профессор Джипу, - то, что он говорит, это...
Об суперимператоре за разговором забыли. Поняв это, он со всех ног кинулся к двери. Джип настиг его одним прыжком.
Колотясь у него в руках, Цезарь-Адольф II непослушным языком закричал:
- Помогите!
- Ого! - сказал трактирщик. - Это что-то новенькое!
- Простите... но в чем дело? - сказал профессор.
Пип, наконец, взорвался.
- А в том, - заорал он, - что мы вдвоем захватили эту берлогу, чтобы вытащить двух старых хрычей. А они... они...
- Пип, возьми ключи и запри все двери, - прервал его Джип.
- Раз плюнуть и без ключей, - буркнул Пип. Запер двери, подошел к накрытому столу, поднял графинчик, поглядел на свет и через секунду у него в горле что-то забулькало.
- Совесть! - сказал Пип трактирщику, промочив горло. - У тебя она есть, а у других нету. А сдачи кто нам вчера не дал? Или ты нас здорово накормил?
- А правда, - весело сказал Джип, - давайте-ка все за стол. И поговорим заодно, никто не помешает, - он усадил профессора в кресло, потом уселись остальные, Пип пристроился к своему графинчику, уже на треть пустому.
- Можно мне тоже поесть? - жалобно спросил суперимператор. - Я очень голодный.
- Садись, тут на всех хватит, - великодушно сказал Джип.
- Нет, у меня свое, - сказал суперимператор. Снял с плитки кастрюльку, устроился на уголке и стал быстро и жадно пожирать горячую дымящуюся репу, вытаскивая ее из кипятка прямо пальцами.
- Вы, мистер суперимператор, на диете? - сказал Пип, с любопытством наблюдая за ним. - Репу-то даже не посолили!
Суперимператор, давясь, ответил:
- Соль тоже может быть отравлена.
- И вы ни-че-гошеньки больше не едите? - спросил ошарашенный Пип. Одну репу? Без соли?
- Одну репу, - обжигаясь, с полным ртом, проговорил монарх.
- Противно же!
- Зато безопасно. Я ее сам посадил. Когда репа кончается... я голодаю, иногда даже грызу семена, но мало остается на посадку, понимаете?
- Нич-чего себе! - Пип даже присвистнул. - А мне всегда охота было поглядеть, как эти короли да императоры питаются. И чем. Вот уж, думал, кто жрет так жрет. Нет уж... Был бы я императором... - он окинул стол победоносным взглядом. И, подумав, придвинул себе другой графин.
- А чего ты так боишься, Адольф? - сказал профессор.
Суперимператор даже поперхнулся горячей водой из кастрюльки - он как раз пил через край.
- Как - чего? Врагов своих...
- Где они, твои враги? Врагов тебе и на год не хватило. А после...
- Ты о казнях? - торопливо перебил Цезарь-Адольф. - Я казнил для блага империи! - он обвел взглядом лица. - Не верите... Подумай: чтобы остановить этот ненужный вредоносный прогресс, надо было истребить науку. Как же с ней покончишь, пока живы ученые? Ты вон в камере задыхался, а в книжку глядел. Чтобы твоя голова перестала думать, ее надо отрубить! Да, я рубил ваши головы, и правильно делал: вы довели бы мир до сумасшествия, до вырождения. Человек как биологический вид катился по наклонной...
- Старая чушь, - сказал профессор. - Если бы не мешали, человек давно стал бы совершеннее всех созданий природы. Человек только начинается! Разум бога, сила и ловкость тигра объединятся в одном теле - вот его будущее. А такие, как ты, не хотят этого, потому что боятся. В том мире, который придет, суперимператору Цезарю-Адольфу много чести стать и швейцаром. Вот почему, когда человек открывает глаза, вам хочется их выколоть! Покончить с цивилизацией. Но захочет ли человек стать голой бесхвостой обезьяной?
- Стать ровесником планеты, - сказал суперимператор. - Сыном солнца... Братом травы и деревьев. Вернуться к золотой весне, к детству... На что нам, людям, твой черный космос, твое всемогущество в пустоте? Допустим, мы уже стали всемогущими. И что? Пресыщение, а дальше? Мировая апатия. Смерть.
- Жаль, что это не пришло в голову той обезьяне, которая слезла с дерева и пошла на двух ногах, чтобы положить начало вашему царствующему дому, - сказал Джип, зевнув. Трактирщик фыркнул.
- Нам невозможно вообразить, какова будет эта всемогущая раса, - сказал профессор. - Не стоит судить по себе, говорить о ее пресыщении, об угасании творящей силы. Те люди будут нам так же непонятны, как мы непонятны обезьяне. Может быть, это и грустно. Но лучше честно послужить ступенькой эволюции, чем ямой на ее дороге.
- Вот каково с вами спорить, - сказал суперимператор. - Можно проговорить всю жизнь и ровно ничего не сделать ради идеи, великой и единственной идеи, в которую я верю... по-прежнему! Ради нее стоит пожертвовать кое-чем, нет, правда! Когда я отдал приказ относительно вас всех... у меня было такое чувство, что я решился вырубить прекрасный старый плодовый сад, но... Вы - или я, иначе решать было невозможно. И не мой эгоизм решил этот выбор, а убеждение: я полезней, нужней, моя дорога правильнее! - он помолчал. - Да и народ... поверил уже, что вы все колдуны... Буря, разве ее остановишь? Ты ведь помнишь собственную казнь, это было... Кстати, как ты ухитрился воскреснуть?
Профессор с досадой протер очки.
- Что вы все твердите о моей казни? Никто меня не казнил.
- Нет, вы поглядите только! - угрюмо сказал трактирщик. - Он взаправду все позабыл. Но я же собственными глазами...
- Постойте... - сказал профессор. Он снял очки и сидел, близоруко помаргивая. - Что это значит? - очки снова очутились на носу. - Боже, где зеркало? - профессор вскочил, озираясь. Хотя... прошло столько лет и тогда... Значит, это он под меня загримировался! - все в волнении приподнялись, силясь понять эти мучительно бессвязные речи.
- И его... вместо меня! - задыхаясь от слез, от волнения, профессор повернулся к Джипу, закричал:
- Мальчик, зачем ты это сделал?
Джип с досадой дернул плечом.
- Ну, откуда я знал, что тебя уже спрятали? Откуда? Вспомни-ка: я дома не ночевал, а потом на улице меня встретил Грогут, сказал... Ну и...
- Так это тебя... тридцатого? - сказал трактирщик.
- У вас в тот день был скверный кофе, - поддразнил его Джип.
- Пригорел, - угрюмо сказал трактирщик. - Я всегда говорил, что этот парень что-нибудь да выкинет.
Профессор перевел дух и закричал на Джипа!
- А кто тебе разрешил это сделать, а? Ты почему, а?
- Вечно раскричится, - пробормотал Джип. - Отстань, ладно?
- Ну, не буду, - сказал профессор, - не буду, не сердись. На чем мы остановились?
- Да, - сказал суперимператор задумчиво, - сперва это было необходимо. А потом... стал я бояться. Подумай: у каждого родственники, друзья. По ночам спать перестал. Одно думаю: кто-нибудь да отомстит. Утром отдашь приказ насчет этих... родственников и прочих... А у них свои друзья, свои родственники. Значит, начинай сначала, - он сделал безнадежный жест рукой. - И кому верить? - суперимператор говорил будто сам с собой. - Уж личная охрана через какое сито проходила... Глядит на тебя преданными глазами. А может, проморгал какой-нибудь чиновник, недопроверил... и у него, может, брат казнен или отец... только и ждет, когда отвернешься... - гримаса ужаса исказила его морщинистое лицо. - Не знаете вы, как я живу. Все меня боятся, а я, - он прокричал это, - я-то как боюсь! Такого страху... никто... никто!
Пип следил за ним с прищуром, громко посапывая. Достал из кармана портсигар, вынул сигарету, почиркал спичкой, шумно затянулся.
Трактирщик угрюмо сказал:
- Во-от оно как... А я все думал: зачем зря губит людей?
У Цезаря-Адольфа вырвался сдавленный смешок.
- Ничего себе - зря! Думаете, вы один такой догадливый? Один понимали, что я их... зря? - он махнул рукой. - Пожалели бы вы меня... увели отсюда... спрятали! - это вырвалось у него искренне, в какой-то смертной собачьей тоске. Пип громко вздохнул и выпустил огромный клуб синего дыма. - Послушайте, - просительно сказал суперимператор, - а можно мне закурить? Двенадцать лет мечтал о папиросочке!
Пип протянул ему портсигар с русалкой. Суперимператор трясущейся рукой взял сигарету, но не донес ее до рта, спросил боязливо:
- А они у вас... не отравленные?
- Я же курю, мистер суперимператор, - сказал Пип с упреком.
- А спичку? - сказал Цезарь-Адольф.
Пип тряхнул коробком.
- Спички кончились, прикуривайте так, - он покосился на сигарету. - Э, погасла...
- Да вот вам вместо спичек, - сказал Джип, протянув суперимператору зажигалку. Увидев перед носом пистолет, тот коротко, жалобно вскрикнул:
- О-о! - и упал в кресло.
Через минуту, осмотрев тело, профессор сказал:
- Он умер, - и уронил руку, в которой больше не бился пульс. - Бедный глупый человек!
- Можешь оживить его, если хочется, - сказал Джип, пожав плечами.
- Не успею. Разрыв сердца.
- Джип, Джип! - сказал Пип. - А что теперь с ним делать?
- Давай засунем его в камеру, - сказал Джип.
(Здесь в точности записаны все те слова, которые были произнесены над телом владыки последней империи на планете Земля). Затем Пип и Джип внесли останки в камеру и положили их там, накрыв черным фартуком. Одна за другой хлопали, защелкиваясь, бронированные двери. Джип сказал Пипу:
- А теперь смоемся.
Но Пип возразил:
- А это все кому? - он указал на стол, уставленный едва початыми яствами и графинчиками. - Собакам, что ли?
- Пип, мы уходим, - сказал Джип.
- Валяйте, - нахально ответил Пип.
- У меня дел по горло, - сказал Джип. - Слышишь?
- Слышу, - спокойно ответил Пип.
- Я не стану тебя отсюда вытаскивать, так и знай, - сказал Джип.
- Не нуждаюсь, - невозмутимо ответил Пип и позвенел отмычками.
- Остаешься? - с угрозой спросил Джип.
- Остаюсь, - лениво ответил Пип. И тогда Джип сказал профессору и трактирщику:
- Пойдемте.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ЕЩЕ ОДНО ПРИКЛЮЧЕНИЕ
Радио молчало. И снова стали слышны звуки, от которых горожане отвыкли: шарканье шагов по мостовой, шорох, с которым ветер гнал обрывки газет, проспекты несостоявшегося празднества, разноцветные обрывки серпантиновых лент, выметенных с трибун суперимператорского цирка. Пронзительный ветер хозяйничал в столице, заключенной в стенах из монолитного железобетона с зубцами, обмотанными колючей проволокой. Ветер свистал на всем пространстве от харчевни "Дядюшка Мирбо" до оптового склада "Токсима и сыновья. Рогожа и кожи". Ветер громыхал жестяными вывесками, обрывал со стен правительственные распоряжения, а с губ - шепотки, шепотки... Был слышен шум и свист ветра, а радио молчало. И это было страшно. Среди дня закрылись ставни домов и улицы опустели. Редкие прохожие шли не в ногу, пугливо оглядываясь: видно, уж самая крайняя необходимость выгнала из дому, хотя день был вовсе не плохой, только дул ветер, но солнце светило ярко.
Джип один стоял на Королевской улице и, чему-то усмехаясь, рассуждал сам с собой:
- Согласится или не согласится? Вот ведь не думал... Забавно! А городишко-то притих. Сидят по норам, съежились, ждут, какие последуют указания из мозга империи. А там вместо мозга - Пип. Налакался и дрыхнет. И мне еще за ним идти, вытаскивать, если сам не объявится... Согласится или не согласится?
В то время из окна послышался голос короля Людовика XXIV.
- Филипп! Проводите послов его величества короля Ньянаньенга!
Дверь особняка отворилась. Вышли профессор и трактирщик, розовые от смущения. Джип подбежал к калитке.
- Не согласился? - спросил он. - Я так и знал!
- Старый прощелыга! - сказал трактирщик в угрюмой ярости. - Уж выбрал ты себе родню, ничего не скажешь!
- А что! - осведомился Джип невинным тоном.
- Он говорит, - сказал профессор, - что не может отдать свою дочь негритянскому царьку. Говорит, что он лично против расовой дискриминации, но что скажут другие династические кланы...
- ...и всякая такая ерунда, - добавил трактирщик. - Он требует назад свой луидор.
- Отдайте, если хочется, - Джип насмешливо фыркнул. Трактирщик сказал:
- Ты не смейся, малый. Чую: опять задумал штуку. Говори, какую.
- Да, мальчик, - сказал профессор. - Как ты намерен поступить? Не надо глупостей, прошу тебя...
- Ладно, ладно, - сказал Джип, - сейчас увидите. - Ку-ку, Марго!
Марго появилась в окне.
- Ку-ку, Джип!
- Выходи, я жду!
- Минутку, Джип! - она скрылась.
- Вот и все, - сказал Джип и продолжал, будто цитируя газетный отчет. Прекрасная принцесса была среди бела дня похищена шайкой злоумышленников.
- А дальше. Джип? - с тревогой спросил профессор.
- Дальше? - переспросил Джип, глядя как Марго с чемоданчиком в руке бежит к нему через палисадник. Он подкинул на руке корону. - Я знаю одного хрыча - тут, за углом... - и осекся, покосившись на трактирщика. - На дорогу нам хватит.
- Ты снова уходишь. Джип? - сказал профессор с мольбой. - Не надо, останься.
Джип сказал:
- Не могу. Это ты пойдешь с нами. Я ведь, между прочим, специально за тобой пришел. Ты нам нужен, велели разыскать. Понятно?
- Не могу, Джип, - сказал профессор. - Мне поздно... и там я не успею привыкнуть, не смогу работать. Это все-таки наша страна. Джип.
- Сам знаешь, теперь тут все пойдет по-другому, - добавил трактирщик.
- Все равно не могу, - сказал Джип. - У меня ведь тоже есть кое-какие делишки. Иногда даже серьезные. Марго, ты оставила своему старику записку?
- Да, - сказала Марго.
- Молодчина. Родителей надо уважать. Пошли!
Но трактирщик загородил им дорогу.
- Да что это? Я не пущу!
Джип посмотрел на него веселыми блестящими глазами. Трактирщик заворчал. Джип показал ему корону.
- Сколько стоит этот бублик, по-вашему?
- Не знаю, - угрюмо сказал трактирщик. - Надо взвесить. Пойдем.
- Ладно, - сказал Джип. - А ты, папаша, стой пока тут и не вздумай удрать.
Они ушли втроем, но профессор не заметил этого. Чертя ногтем в книге, он бормотал:
- Альфа-эндорра фрувиалирует...
В это время в королевском особняке разгорался скандал. Послышался голос Наполеона VII:
- Вы сами все время говорите, что вы ответственный квартиросъемщик! Вот и платите излишки за газ!
- Сколько надо, плачу! - отвечал король Людовик. - А вы со своей прачкой...
Императрица завизжала:
- Напа, ты слышишь? Опять твою жену оскорбляют!
- Вы потише, гражданин Капет! - закричал Наполеон.
- Ка-апет?! - взорвался Людовик XXIV. - Ах ты узурпатор!
- Сами вы, Капетинги, узурпаторы! - послышался еще чей-то голос. Нечего на зеркало кивать, коли рожа крива!
- А вы, Каролинги, лучше? - послышались другие голоса. - Ха-ха, когда Гуго... Так им и надо! Мы, Меровинги... - и тут поднялось такое - как в собачьем питомнике в час кормежки. Из хора голосов, наконец, вырвался голос короля Людовика:
- Марго! Марго, они опять меня... довели. Марго! - а галдеж в доме все разрастался. - Куда же она девалась? А-а!.. - закричал вдруг король. Он высунулся из окна, оглядел улицу. - Сбежала! С каким-то негритянским корольком! - тут он заметил профессора, помахал белым листочком - запиской Марго. - Вы слышите? Она сбежала с вашим протеже! Бросила меня на растерзание... этим... Ишь! Вы только послушайте: Меровинги, Каролинги... - он обернулся. - А кто вы такие? В сущности? Паразиты! Эксплуататоры! Марго, Марго... - и, зажав уши, король пробежал через весь дом, выскочил на улицу. Профессор, поглядев в его несчастное лицо, захлопнул книгу.
- Послушайте, - сказал он, - бросьте. Пойдемте прогуляемся, вы успокоитесь...
- Нет... - сказал король Людовик. - Нет! Что мне остается? Вы их слышите? Заедают сожители! Орут... хуже рыжих! Марго сбежала! Вы знаете, он был даже не дворянин, когда мы встретились. Я ее за Карлоса думал отдать - соседняя держава, вдовец... Не переживу! А слушки-то, слушки по городу ходят... Империя-то наша, говорят, того - тю-тю! Ох, беда за бедой... Ох, надоело мне!.. Я знаю, что я сделаю! - закричал он и ринулся в дом. Скандал там сразу разгорелся пуще. И вдруг из раскрытого окна раздалось дребезжащее старческое пение:
- Алон, анфан де ла патри! - пел король Людовик. Из окошка высунулся трехцветный флаг Французской республики. Держа флаг, король отсалютовал профессору шпагой. Кончики его седых мушкетерских усов победно торчали. Людовик продолжал петь, и под звуки "Марсельезы" из дому высыпали Меровинги, Каролинги, Капетинги с картонками, узлами, чемоданами.
- Безбожник! Санкюлот! Робеспьер! - вопили они, грозя королю кулаками.
Последними выбежали Наполеон VII и его супруга. За ними со шпагой в руке выскочил король Людовик.
- Вон из моего дома! - кричал король Людовик.
- Еще уви... - начал Наполеон, но тут король кольнул его шпагой сзади, рявкнул грозно:
- Что?! Собирай манатки! Сматывай удочки!
Наполеон VII, наконец, осознал серьезность происходящего.
- Ваше величество, - заныл он, пятясь к калитке, - не гоните! Некуда мне идти!
- В изгнание! - топорща усы, ответил король. - На остров Святой Елены!
- Туда пароходы не ходят, и денег нет! - плакался Наполеон VII. - Ваше величество, смилуйтесь, дайте должность поручика артиллерии и каморку какую-нибудь!
- Чтобы ты снова нас надул, как в 1852 году? - сказал король. - Шиш! Выметайся! - последовал жест шпагой, настолько внушительный, что Наполеон с супругой мигом очутились за калиткой.
Очистив палисадник от противника, король пропыхтел:
- Уф... Вот и все. Нет, не все!
Он взял кусок мела, влез на стремянку, зачеркнул на фасаде надписи "Французская империя" и "Королевство Франция" и написал крупно: "Французская республика".
- Французская республика! Вот теперь все, - сказал король. - Наше семейство настолько утомлено революциями, что я... давно уже начал подумывать, что этот способ правления имеет свои преимущества. Тем более, что империя-то теперь наверняка... гм... того! Теперь, гражданин профессор, мы можем спокойно встретиться у меня, поговорить и выпить... Что пьют пролетарии? Пиво! Будем пить пиво. А мосье Джип и Марго могут сочетаться гражданским браком. Жилплощадь у нас теперь вполне приличная, а я, как демократ, уже не возражаю.
- Боюсь, что из этого ничего не выйдет, - сказал профессор.
- Ничего, выйдет! - бодро отозвался Людовик. И закричал: - Вы только посмотрите! Идут! Прусский король, русский император и еще целая орава! Все с оружием! Ах, вот это что: Священный союз! На меня, на одного!.. Ну, феодалы паршивые! Я вам сейчас устрою Вальми!
- Не много ли их? - с тревогой спросил профессор. - Вам надо уйти.
- Ни в коем случае, - сказал Людовик. - Ни за что! Сейчас увидите мировецкий спектаклик! А по ходу этой маленькой потасовки мы с вами успеем побеседовать о разных полезных и приятных вещах, - Людовик со шпагой в руках кинулся в гущу неприятельского отряда. - Как вам нравится эта история с рыжими? - кричал он, нападая и отражая удары. - А вы заметили, что радио молчит? Говорите, говорите, приятель, я слушаю! Как вы думаете, что будет с бывшей империей?
- Может быть, мы на пороге перемен, - сказал профессор. В это время появились трактирщик. Марго и Джип.
- Ах, опять! - сказала Марго с досадой, увидев завязавшееся сражение.
- Ты вернулся, мальчик? - сказал профессор.
- Я просто еще не ушел, - ответил Джип.
Внезапно на всех перекрестках, на всем пространстве от харчевни "Дядюшка Мирбо" до оптового склада "Токтима и сыновья. Рогожа и кожи" захрипели динамики. И заговорило радио.
- Стой, смирно! - рявкнули динамики голосом Верховного привратника. Сообщаем верноподданному населению, что военное положение остается в силе. За распространение ложных слухов об особе государя и положении дел в империи виновные будут приговариваться к высшей мере. Его величество государь суперимператор находится в добром здравии. Слушайте голос его величества!
- Джип, Джип! - засипел в динамиках голос Пипа. - Ты не думай, я не дурак, я тебя давно раскусил. В моей империи политикой заниматься не позволю! Я тебе советую: явись добровольно, а то хуже будет. И хрыча своего тащи, понятно? Может, я вас еще помилую. Я теперь, знаешь, - ого! И к Марго лучше не суйся. Я на ней сам женюсь, она милашка!
- Его величество обращается со словами увещевания к своему бывшему другу, который его предал. Государь обещает ему не отказать в своем неисчерпаемом милосердии. Что касается происшествия с рыжими, виновные найдены и будут наказаны. Любезные верноподданные! Выявляйте истинно рыжих, которые скрываются теперь под маской брюнетов и блондинов. Ша-агом... марш!
Загремел пышный свирепый марш прусского образца. По улицам с бледными улыбками замаршировали прохожие.
Когда радио заговорило, бой остановился. Пользуясь затишьем, король Людовик пробрался в палисадник, проворно стер надписи "Французская империя" и "Французская республика" и обновил надпись "Королевство Франция".
- Эх, - слегка озадаченно произнес Джип. - Похоже, что придется начинать сначала!