- Вот взорванная пристань и сожженные пакгаузы... А вот электростанция, вернее, ее остатки... Здесь я когда-то работал. Теперь по вечерам пока зажигаем коптилки... Это разбитая водонапорная установка - воду берем из реки. Вон там - обгорелые корпуса завода "Проводник".
Потом мы проехали мимо разграбленного банка, разрушенных универмага, почтамта, вокзала и сожженного трамвайного парка...
Остановились перед невысоким мрачноватым зданием с выбитыми окнами. По сравнению с другими оно сохранилось довольно хорошо.
- Что это? - спросил я у моего спутника.
- О, этот дом в Риге знает каждый. Здесь было гестапо. Немало хороших людей погибло в этих стенах...
Потом рабочий поведал о першане.
- Вы не знаете, что это такое? Человека привязывают к доске и секут розгами. Немцы принесли в наш город средневековье. А вам не приходилось слышать о Ремерской улице? Она самая короткая в Риге. На ней всего два дома. Раньше в них размещался городской земельный отдел. Немцы устроили там тюрьму. Каждый день ровно в пять вечера на Ремерскую подъезжала "газмашина". Ее загружали обреченными, и она уходила. Куда? Или в сосняк близ станции Бабите, или в Битерникский лес.
Мой собеседник на минуту умолк, провожая глазами проходящую мимо пожилую женщину. Потом он кивнул ей вслед:
- Взгляните на ее обувь. Деревянные колодки! Разве когда-нибудь рижанки ходили так? Мы смеялись: "Немцы перевели Ригу на деревянный ход".
На одной из улиц мы увидели огромное количество людей. Они о чем-то говорили между собой, поднимались на носки, смотрели вдоль улицы.
- Ждут латышскую дивизию, - пояснил рабочий, - встречать собрались.
Во многих уголках латвийской столицы побывал я в тот день. На командный пункт фронта вернулся только к вечеру. А. И. Еременко подписал приказ о награждении разведчиков, выполнявших задания командования в тылу врага. В их числе были А. Гордеев, Д. Розенблюм, И. Вильман. Орденом Красной Звезды была награждена и Эльза. Она сбежала от военного коменданта, когда машины, перевозившие его имущество, попали под бомбежку. Воспользовавшись поднявшейся суматохой, Эльза скрылась. Все они, кроме Эльзы, вскоре были переброшены на Курляндский полуостров.
4
Утром 16 октября наши войска совместно с левым соседом развернули наступление по всему фронту. Главный удар наносили 3-я ударная, 42-я и частично 22-я армии из района Добеле в западном направлении. Но наиболее успешно в первый день действовало правое крыло. 1-я ударная армия под командованием генерал-лейтенанта Н. Д. Захватаева прорвала полосу обороны противника на всю ее глубину и потом продвигалась в среднем по 10-25 километров в сутки. 18 октября она форсировала реку Лиелупе и овладела городом Кемери, а днем спустя вышла к Тукуму.
На главном направлении немцы дрались яростно. Располагая здесь значительными силами и заранее подготовленной линией укреплений, они в конце концов сдержали наш натиск.
С 22 октября войска 2-го Прибалтийского фронта временно перешли к обороне. Возобновилось наступление 27 октября. На этот раз успех сопутствовал 10-й гвардейской армии. Соединения и части сражались самоотверженно. Особенно отличились бойцы полка имени Александра Матросова. Одному из самых отважных рядовому Лушко был вручен автомат прославленного воина. И надо сказать, Лушко был достойным преемником Героя.
Однако расширить проделанную гвардейцами брешь не удалось. Прижатые к морю 30 неприятельских дивизий отбивались с ожесточением обреченных. Весь полуостров они покрыли густой сетью противотанковых рвов, проволочных заграждений, минными полями и долговременными огневыми течками. Все попытки сломить противника, расчленить его и уничтожить оканчивались неудачами. Но и то, что немецко-фашистская группировка оказалась надежно блокированной, было немалым успехом. Она потеряла свое стратегическое значение и уже не могла оказать какого-либо влияния на развитие событий. Протяженность фронта в Прибалтике сократилась с 1000 до 250 километров. Это позволило Верховному Главнокомандованию высвободить значительное количество войск для использования их на других направлениях.
И все же лично у меня остался осадок неудовлетворенности. А спустя более двух десятков лет, когда яснее, понятнее стали наши ошибки и просчеты, особенно досадно вспоминать, что нам не удалось полностью завершить задуманную операцию.
Зимой войска Прибалтийских фронтов провели еще несколько наступательных операций. Координировал их представитель Ставки Маршал Советского Союза А. М. Василевский.
Однако наиболее благоприятный момент уже был упущен, и теперь слишком незначительный перевес над оборонявшимися в силах, крайняя ограниченность в снарядах и танках не позволяли делать глубоких прорывов. Продвинувшись километров на 8-12, наши армии выдыхались. Затем все начиналось сначала.
У полуокруженных гитлеровцев не было мало-мальски обнадеживающих перспектив. Но они с непонятным упорством держались за побережье Бал гики. Возможно, Гитлер, приказавший группировке защищать Курляндию, имел цель не дать нам возможности пользоваться либавским и виндявским портами. А может быть, хотел внушить своим теперь уже немногим союзникам, что Германия еще способна перейти в контрнаступление. Видимо, поэтому прижатые к морю неприятельские войска не только не эвакуировались, но даже пополнялись частями, выведенными из Финляндии, а также призванными в фольксштурм подростками и стариками.
Но это лишь мои догадки.
В январе 1945 года 1-й Прибалтийский фронт принял участие в Восточно-Прусской операции. Естественно, что его командование с одобрения представителя Ставки все свое внимание, особенно после взятия Клайпеды, переключило на взаимодействие с Белорусскими фронтами.
А через некоторое время, передав нам 4-ю ударную армию, оборонявшуюся юго-восточнее Лиепаи, наш левый сосед вообще ушел из Прибалтики в Восточную Пруссию. От нас в состав 1-го Белорусского фронта была передана 3-я ударная армия. Генерала Еременко отозвала Ставка. Вместо него в начале февраля к нам прибыл Маршал Советского Союза Л. А. Говоров.
Общее соотношение сил в Курляндии к тому времени было для нас не совсем благоприятное. И несмотря на то что Верховное Главнокомандование было заинтересовано в скорейшей ликвидации вражеской группировки, войск и особенно средств усиления для этого око нам выделить не могло. Они были нужнее в Восточной Пруссии и Западной Польше. Поэтому боевые действия наших армий носили ограниченный характер.
То на одном, то на другом участке по-прежнему проводились только частные наступательные операции. Степень активности соединений чаще всего зависела от наличия снарядов. Как только их накапливалось более или менее достаточно, мы предпринимали новый нажим на неприятеля.
Говоров, оставшийся по совместительству и командующим Ленинградским фронтом, часть сил оттуда перебросил в Прибалтику. Однако и эта мера не помогла.
Говоров очень переживал, когда дела шли не так, как хотелось бы. Может быть, от этого у него резко ухудшилось и без того плохое здоровье. Его постоянно мучили бессонница, сильные головные боли, пошаливало сердце. Кровяное давление нередко подскакивало до двухсот и выше. Как только заходил острый разговор, лицо Говорова начинало заметно дергаться. Генерал армии А. И. Антонов от имени Ставки приказал мне ежедневно в 24 часа переключать все телефоны на себя, брать управление войсками в свои руки, что бы Говоров мог спокойно отдыхать до утра.
Когда я сообщил об этом Леониду Александровичу, он махнул рукой:
- А!.. Если бы можно было отключать мозг... Я от разных дум не могу заснуть.
* * *
Воевать вместе с Говоровым мне довелось недолго. В конце марта 1945 года я был назначен начальником штаба 4-го Украинского фронта. Говоров все откладывал день моего отъезда. Да и мне, признаться, жалко было расставаться с этим талантливым военачальником и замечательным человеком.
Но в конце концов в один из погожих весенних дней я вылетел в Москву.
Там на аэродроме меня встретил офицер Генерального штаба и приводил к А. И. Антонову. Алексея Иннокентьевича я не видел больше года. И поэтому, переступив порог его кабинета, был поражен, когда навстречу поднялся грузный и совершенно седой генерал. Во всем его облике чувствовалась какая-то непроходящая усталость, - видимо, результат бессонных ночей и постоянного напряжения. Только большие темные глаза Алексея Иннокентьевича по-прежнему поблескивали молодо.
Антонов отличался высокой военной культурой, мыслил масштабно, глубоко. Он вносил на рассмотрение Ставки интересно задуманные и хорошо разработанные планы стратегических операций. Но не всегда умел до конца отстаивать их.
Мы тепло поздоровались. Я поздравил Антонова с утверждением его в должности начальника Генерального штаба. Разговор сразу же зашел об обстановке в Прибалтике. Антонов поинтересовался, как я считаю: не лучше ли нашим войскам перейти там к обороне и часть сил перебросить на другие направления или продолжать доколачивать прижатого к морю неприятеля?
- Для разгрома курляндской группировки у Второго Прибалтийского фронта сил маловато, - ответил я, - а для активной обороны более чем достаточно. Одну, а то и две армии оттуда можно снять
Забегая вперед, скажу, что у Говорова Ставка почти ничего брать не стала. Немецко-фашистские войска были надежно блокированы на полуострове до конца войны и в мае 1945 года капитулировали.
Затем Антонов повел речь о моем новом назначении, о задачах 4-го Украинского фронта.
После беседы с ним я обошел многие центральные управления, решил там некоторые неотложные вопросы. А вечером поехал на аэродром. Из машины любовался столицей. В неплотно прикрытое боковое стекло врывался влажный весенний ветер. Я покидал Москву, унося приятное чувство душевной легкости и бодрости. Близость скорой победы ощущалась не только в сводках Совинформбюро, не только в том, что война уже шла за пределами нашей страны, ее можно было угадать по лицам людей, по облику улиц столицы, еще затемненных, но уже более оживленных и веселых. В ожидании этого дня теперь всем нам легче жилось, работалось и воевалось.
Мне вспомнились слова Антонова, сказанные на прощанье:
- Ну, Леонид Михайлович, теперь уж наверное, расстаемся ненадолго. Надеюсь, скоро свидимся.
Да, теперь, конечно, скоро здесь, в столице шумно сверкающей огнями, кипящей веселыми праздничными толпами, громыхающей салютами...
Теперь уж очень скоро...
Примечания
{1}Операция "Астер" предусматривала отвод группы армий "Север" в Восточную Пруссию.
{2}В 1951 году я возвращался с учений в Москву на Як-12. Во время полета отказал мотор, машина разбилась, и автор стал инвалидом.
{3}Ее именем названа одна из улиц Новосибирска.
Потом мы проехали мимо разграбленного банка, разрушенных универмага, почтамта, вокзала и сожженного трамвайного парка...
Остановились перед невысоким мрачноватым зданием с выбитыми окнами. По сравнению с другими оно сохранилось довольно хорошо.
- Что это? - спросил я у моего спутника.
- О, этот дом в Риге знает каждый. Здесь было гестапо. Немало хороших людей погибло в этих стенах...
Потом рабочий поведал о першане.
- Вы не знаете, что это такое? Человека привязывают к доске и секут розгами. Немцы принесли в наш город средневековье. А вам не приходилось слышать о Ремерской улице? Она самая короткая в Риге. На ней всего два дома. Раньше в них размещался городской земельный отдел. Немцы устроили там тюрьму. Каждый день ровно в пять вечера на Ремерскую подъезжала "газмашина". Ее загружали обреченными, и она уходила. Куда? Или в сосняк близ станции Бабите, или в Битерникский лес.
Мой собеседник на минуту умолк, провожая глазами проходящую мимо пожилую женщину. Потом он кивнул ей вслед:
- Взгляните на ее обувь. Деревянные колодки! Разве когда-нибудь рижанки ходили так? Мы смеялись: "Немцы перевели Ригу на деревянный ход".
На одной из улиц мы увидели огромное количество людей. Они о чем-то говорили между собой, поднимались на носки, смотрели вдоль улицы.
- Ждут латышскую дивизию, - пояснил рабочий, - встречать собрались.
Во многих уголках латвийской столицы побывал я в тот день. На командный пункт фронта вернулся только к вечеру. А. И. Еременко подписал приказ о награждении разведчиков, выполнявших задания командования в тылу врага. В их числе были А. Гордеев, Д. Розенблюм, И. Вильман. Орденом Красной Звезды была награждена и Эльза. Она сбежала от военного коменданта, когда машины, перевозившие его имущество, попали под бомбежку. Воспользовавшись поднявшейся суматохой, Эльза скрылась. Все они, кроме Эльзы, вскоре были переброшены на Курляндский полуостров.
4
Утром 16 октября наши войска совместно с левым соседом развернули наступление по всему фронту. Главный удар наносили 3-я ударная, 42-я и частично 22-я армии из района Добеле в западном направлении. Но наиболее успешно в первый день действовало правое крыло. 1-я ударная армия под командованием генерал-лейтенанта Н. Д. Захватаева прорвала полосу обороны противника на всю ее глубину и потом продвигалась в среднем по 10-25 километров в сутки. 18 октября она форсировала реку Лиелупе и овладела городом Кемери, а днем спустя вышла к Тукуму.
На главном направлении немцы дрались яростно. Располагая здесь значительными силами и заранее подготовленной линией укреплений, они в конце концов сдержали наш натиск.
С 22 октября войска 2-го Прибалтийского фронта временно перешли к обороне. Возобновилось наступление 27 октября. На этот раз успех сопутствовал 10-й гвардейской армии. Соединения и части сражались самоотверженно. Особенно отличились бойцы полка имени Александра Матросова. Одному из самых отважных рядовому Лушко был вручен автомат прославленного воина. И надо сказать, Лушко был достойным преемником Героя.
Однако расширить проделанную гвардейцами брешь не удалось. Прижатые к морю 30 неприятельских дивизий отбивались с ожесточением обреченных. Весь полуостров они покрыли густой сетью противотанковых рвов, проволочных заграждений, минными полями и долговременными огневыми течками. Все попытки сломить противника, расчленить его и уничтожить оканчивались неудачами. Но и то, что немецко-фашистская группировка оказалась надежно блокированной, было немалым успехом. Она потеряла свое стратегическое значение и уже не могла оказать какого-либо влияния на развитие событий. Протяженность фронта в Прибалтике сократилась с 1000 до 250 километров. Это позволило Верховному Главнокомандованию высвободить значительное количество войск для использования их на других направлениях.
И все же лично у меня остался осадок неудовлетворенности. А спустя более двух десятков лет, когда яснее, понятнее стали наши ошибки и просчеты, особенно досадно вспоминать, что нам не удалось полностью завершить задуманную операцию.
Зимой войска Прибалтийских фронтов провели еще несколько наступательных операций. Координировал их представитель Ставки Маршал Советского Союза А. М. Василевский.
Однако наиболее благоприятный момент уже был упущен, и теперь слишком незначительный перевес над оборонявшимися в силах, крайняя ограниченность в снарядах и танках не позволяли делать глубоких прорывов. Продвинувшись километров на 8-12, наши армии выдыхались. Затем все начиналось сначала.
У полуокруженных гитлеровцев не было мало-мальски обнадеживающих перспектив. Но они с непонятным упорством держались за побережье Бал гики. Возможно, Гитлер, приказавший группировке защищать Курляндию, имел цель не дать нам возможности пользоваться либавским и виндявским портами. А может быть, хотел внушить своим теперь уже немногим союзникам, что Германия еще способна перейти в контрнаступление. Видимо, поэтому прижатые к морю неприятельские войска не только не эвакуировались, но даже пополнялись частями, выведенными из Финляндии, а также призванными в фольксштурм подростками и стариками.
Но это лишь мои догадки.
В январе 1945 года 1-й Прибалтийский фронт принял участие в Восточно-Прусской операции. Естественно, что его командование с одобрения представителя Ставки все свое внимание, особенно после взятия Клайпеды, переключило на взаимодействие с Белорусскими фронтами.
А через некоторое время, передав нам 4-ю ударную армию, оборонявшуюся юго-восточнее Лиепаи, наш левый сосед вообще ушел из Прибалтики в Восточную Пруссию. От нас в состав 1-го Белорусского фронта была передана 3-я ударная армия. Генерала Еременко отозвала Ставка. Вместо него в начале февраля к нам прибыл Маршал Советского Союза Л. А. Говоров.
Общее соотношение сил в Курляндии к тому времени было для нас не совсем благоприятное. И несмотря на то что Верховное Главнокомандование было заинтересовано в скорейшей ликвидации вражеской группировки, войск и особенно средств усиления для этого око нам выделить не могло. Они были нужнее в Восточной Пруссии и Западной Польше. Поэтому боевые действия наших армий носили ограниченный характер.
То на одном, то на другом участке по-прежнему проводились только частные наступательные операции. Степень активности соединений чаще всего зависела от наличия снарядов. Как только их накапливалось более или менее достаточно, мы предпринимали новый нажим на неприятеля.
Говоров, оставшийся по совместительству и командующим Ленинградским фронтом, часть сил оттуда перебросил в Прибалтику. Однако и эта мера не помогла.
Говоров очень переживал, когда дела шли не так, как хотелось бы. Может быть, от этого у него резко ухудшилось и без того плохое здоровье. Его постоянно мучили бессонница, сильные головные боли, пошаливало сердце. Кровяное давление нередко подскакивало до двухсот и выше. Как только заходил острый разговор, лицо Говорова начинало заметно дергаться. Генерал армии А. И. Антонов от имени Ставки приказал мне ежедневно в 24 часа переключать все телефоны на себя, брать управление войсками в свои руки, что бы Говоров мог спокойно отдыхать до утра.
Когда я сообщил об этом Леониду Александровичу, он махнул рукой:
- А!.. Если бы можно было отключать мозг... Я от разных дум не могу заснуть.
* * *
Воевать вместе с Говоровым мне довелось недолго. В конце марта 1945 года я был назначен начальником штаба 4-го Украинского фронта. Говоров все откладывал день моего отъезда. Да и мне, признаться, жалко было расставаться с этим талантливым военачальником и замечательным человеком.
Но в конце концов в один из погожих весенних дней я вылетел в Москву.
Там на аэродроме меня встретил офицер Генерального штаба и приводил к А. И. Антонову. Алексея Иннокентьевича я не видел больше года. И поэтому, переступив порог его кабинета, был поражен, когда навстречу поднялся грузный и совершенно седой генерал. Во всем его облике чувствовалась какая-то непроходящая усталость, - видимо, результат бессонных ночей и постоянного напряжения. Только большие темные глаза Алексея Иннокентьевича по-прежнему поблескивали молодо.
Антонов отличался высокой военной культурой, мыслил масштабно, глубоко. Он вносил на рассмотрение Ставки интересно задуманные и хорошо разработанные планы стратегических операций. Но не всегда умел до конца отстаивать их.
Мы тепло поздоровались. Я поздравил Антонова с утверждением его в должности начальника Генерального штаба. Разговор сразу же зашел об обстановке в Прибалтике. Антонов поинтересовался, как я считаю: не лучше ли нашим войскам перейти там к обороне и часть сил перебросить на другие направления или продолжать доколачивать прижатого к морю неприятеля?
- Для разгрома курляндской группировки у Второго Прибалтийского фронта сил маловато, - ответил я, - а для активной обороны более чем достаточно. Одну, а то и две армии оттуда можно снять
Забегая вперед, скажу, что у Говорова Ставка почти ничего брать не стала. Немецко-фашистские войска были надежно блокированы на полуострове до конца войны и в мае 1945 года капитулировали.
Затем Антонов повел речь о моем новом назначении, о задачах 4-го Украинского фронта.
После беседы с ним я обошел многие центральные управления, решил там некоторые неотложные вопросы. А вечером поехал на аэродром. Из машины любовался столицей. В неплотно прикрытое боковое стекло врывался влажный весенний ветер. Я покидал Москву, унося приятное чувство душевной легкости и бодрости. Близость скорой победы ощущалась не только в сводках Совинформбюро, не только в том, что война уже шла за пределами нашей страны, ее можно было угадать по лицам людей, по облику улиц столицы, еще затемненных, но уже более оживленных и веселых. В ожидании этого дня теперь всем нам легче жилось, работалось и воевалось.
Мне вспомнились слова Антонова, сказанные на прощанье:
- Ну, Леонид Михайлович, теперь уж наверное, расстаемся ненадолго. Надеюсь, скоро свидимся.
Да, теперь, конечно, скоро здесь, в столице шумно сверкающей огнями, кипящей веселыми праздничными толпами, громыхающей салютами...
Теперь уж очень скоро...
Примечания
{1}Операция "Астер" предусматривала отвод группы армий "Север" в Восточную Пруссию.
{2}В 1951 году я возвращался с учений в Москву на Як-12. Во время полета отказал мотор, машина разбилась, и автор стал инвалидом.
{3}Ее именем названа одна из улиц Новосибирска.