Сандему Маргит. Преисподняя

Маргит Сандему
Преисподняя

1

   В кронах деревьев звучал мощный хорал. Слышалось басовитое бормотанье, словно это был хор монахов в огромном кафедральном соборе. Мрачно и уныло звучала месса скорби о несчастных. Сосны качались под ветром из стороны в сторону, со скрипом и треском наклоняясь к земле своими ветвями. Бледная осенняя луна выглядывала из-за стремительно бегущих облаков.
   Суль смеялась, вихрем проносясь через лес. Непогода отдавалась эхом во всем ее существе — она была опьянена ненастьем.
   Теперь она была взрослой и свободной — свободной, как штормовой ветер, проносящийся по кронам деревьев. В руке у нее был узелок Ханны, полученный ею в этот день от Тенгеля — она прижимала его к груди. Сегодня она распрощалась со своими близкими на Липовой аллее.
   Теперь настало ее время.
   Ее младший брат Аре провожал ее до гавани в Осло, откуда вот-вот должен был отплыть корабль в Данию. Они поехали верхом, но уже на полпути Суль сказала, что дальше пойдет одна — коротким путем через лес. Аре пришлось согласиться. Взяв под уздцы ее лошадь, он поскакал дальше, чтобы встретить ее на краю леса: несмотря ни на что, он хотел быть уверенным в том, что она взойдет на корабль в целости и сохранности.
   Поездку в Данию устроила для Суль Шарлотта Мейден. Девушка должна была сопровождать старую даму дворянского рода, которая боялась одна отправляться в такое длительное плавание. Теперь же все было в порядке, поскольку Суль зарекомендовала себя в течение последних пяти лет примерной девушкой. Хотя теперь она стала такой беспокойной, что просто не могла усидеть на месте.
   Разумеется, она вела себя пристойно. Просто, чтобы получить возможность — когда станет взрослой — отдаться своему любимому занятию.
   Ах, как ей бывало трудно! У нее просто руки чесались всякий раз, когда она видела на обочине дороги черную белену или вех ядовитый. Или когда кто-то вел себя неподобающим образом по отношению к тем, кого она любила. Однажды она смастерила куклу, в точности похожую на одну даму, непочтительно отозвавшуюся о Шарлотте. Суль удалось заполучить пучок седых волос этой благородной дамы: она пришила его к кукле и уже собиралась проткнуть гвоздем ее «сердце», но в последний момент опомнилась. Этого ей делать не разрешалось, она поклялась Тенгелю. Она разломала куклу, так что совесть ее оказалась чиста. Но все же она не могла не огорчаться по поводу того, что все еще не может испытать свои силы.
   А они у нее были. И еще какие! Тенгель остался доволен ее работой с больными. Теперь они доверяли ей в той же мере, что и ему. Разумеется, она, кроме всего прочего, использовала и сильнодействующие средства, но делала это так осторожно, что никто и не заметил. И она не ускоряла ничьей смерти, даже зная, что человеку предстоит уйти из жизни в результате болезни и страданий. Только дважды у нее возникали безжалостные помыслы. Впрочем, это были ничего не значащие мелочи: она делала так просто ради того, чтобы не потерять форму.
   Теперь время ее врачеваний позади.
   Ей не хотелось ехать по лесу верхом. Ей надо было чувствовать на лице порывы ветра, землю под ногами, понимать, что все это принадлежит ей, слышать вокруг себя рев непогоды, смеяться, глядя на луну.
   — Я свободна, Ханна, — шептала она, — Свободна! Теперь начинается наше время!
   Ее планы относительно поездки в Данию не совпадали с семейными планами…
   Она навела некоторые справки, ей было известно, что в Дании постоянно вылавливают ведьм. Но это были те ведьмы, на которых доносили соседи, — обычные женщины, не имеющие понятия о черной магии. Суль же знала, где найти настоящих ведьм и колдунов. Ханна как-то говорила ей о них с почтительностью в голосе.
   Вот чего хотела она, вот что она должна была сделать!
   Их было немного, настоящих ведьм. Да иначе и быть не могло — так жестоки были преследования со стороны властей. Но те, кто еще жил, были весьма деятельны.
   И она была одной из них. Одной из немногих. Она и Тенгель. Но Тенгель этого не хотел, он переключил свои силы на добрые дела.
   Куда ему! Лично для нее пяти лет целомудрия и добродетели было более чем достаточно.
   Она остановилась на миг, чтобы осмотреть свои драгоценные пожитки, о которых давно мечтала. На лице ее появилась счастливая, удовлетворенная улыбка. Череп грудного младенца, найденного под половицей сто лет назад. Палец повешенного преступника. Сердце черной собаки, щепотка кладбищенской земли, змеиные языки…
   И еще это! Мандрагора, подлинная драгоценность. Сокровище, найденное давным-давно в одной средиземноморской стране, вырытое из земли возле виселичного столба, где какой-то убийца выпрыснул в момент смерти свое семя. На этом месте и выросла мандрагора, и этот похожий на человечка корень так прочно сидел в земле, что колдун, выдернувший его в четверговую ночь полнолуния, сошел с ума от собственного крика. Об этом говорит предание, так рассказывала ей Ханна. И эта мандрагора досталась ей! Это было бесценным приобретением.
   Суль ощупала рукой этот удивительный, высохший корень. Он был большим, длиннее, чем ее рука, но было видно, что кто-то обрезал кусочки по краям корня. Возможно, это сделал самый трусливый из ее предков, Тенгель Злой. Ей говорили, что корень был получен от него. Наверняка, отрезанные кусочки были использованы для тайных дел. Суль знала, для чего используется мандрагора. Для приготовления любовного зелья. Для нанесения ущерба врагам. Для захвата чужого добра.
   Корень был перевязан тонким кожаным ремешком. Она развязала ремешок и повесила мандрагору на шею, так, чтобы никто его не увидел. Теперь он принадлежал ей, она могла использовать его по назначению. Почувствовав на груди его тяжесть и твердость, она согнулась и задрожала, словно там было что-то живое. Но очень скоро она к этому привыкла.
   Теперь при ней был могущественнейший из амулетов, сильнейший в мире талисман. У нее поднялось настроение, она ощутила себя в полной безопасности.
   Даг уже был в Копенгагене. Было забавно встретиться с ним там. Он учился в университете, собираясь стать знатоком права, чтобы по возвращении в Норвегию занять хорошую должность.
   Даг был в Дании уже полтора года. Дома надеялись, что он присмотрит там за Суль. Возможно, от этой поездки будет какая-нибудь польза: связи в обществе, полезные контакты. Под полезными контактами Силье понимала подходящий брак, романтичный, как и она сама. Даг мог бы представить Суль нужным людям — при дворе или в свете. Дома знали, что многие его товарищи по учебе были людьми знатного происхождения.
   Суль предстояло провести с ним целый месяц. Потом она должна была вернуться домой.
   Суль смеялась, спеша дальше через шумящий, наполненный ветром лес. Конечно, неплохо было бы встретиться там со своим сводным братом. Но что касается «нужных людей»… Их она найдет и выберет сама!
   Но… всему свое время. Пренебрегать королевским двором тоже не следовало. Там должны были быть обходительные мужчины. Суль предпочитала порядочность с тех пор, как в четырнадцатилетнем возрасте соблазнила мальчишку Клауса. Теперь ей снова припомнилось это приключение, от которого она не получила никакого удовольствия, добившись лишь военного триумфа над Клаусом и не больше. Она догадывалась, что в отношениях между мужчиной и женщиной возможны куда более сильные чувства.
   Она провела руками по своему телу. Да, она знала, что была красивой. Слишком многое говорило об этом.
   «Бедная Ханна…» — вдруг с тоской подумала она. У той никогда не было того, что есть у Суль. Безобразная, настолько уродливая, что люди шарахались от нее, настолько одинокая и ушедшая в себя, что предпочла жить в горном ущелье…
   У ног же Суль была вся жизнь, весь мир! И уж она-то воспользуется своим богатством!
   Когда дома узнали о ее предстоящем отъезде, все опечалились. Но все понимали, что ей необходим под крыльями воздух, чтобы не ослабеть. Последние полтора года она была несколько удрученной: нетерпеливой, легко поддающейся раздражению. Тенгель и Силье крепко обняли ее на прощание. Шарлотта Мейден пришла, чтобы проводить ее и передать горячий привет своему любимому сыну Дагу.
   А потом они с Аре поскакали по аллее, по липовой аллее Силье. В аллее не хватало одного дерева. Одна липа зачахла и погибла, и Тенгелю пришлось срубить ее. Это было дерево вдовы-баронессы. Старая дама покинула этот мир и покоилась теперь на кладбище в Гростенсхольме.
   Тенгель посадил на месте погибшего дерева маленькую липку — Суль хорошо помнила это: помнила, как Силье пришла в необычайную ярость.
   — Перестань заклинать деревья, Тенгель! — сказала она тогда, дрожа всем телом. — Из-за этих деревьев я не могу спокойно заниматься своими повседневными делами.
   — Они помогают мне, — оправдывался он. — Ты ведь знаешь, что я раскрываю с их помощью скрытые болезни.
   — Да, я это знаю, но они сводят меня с ума! Стоит мне увидеть пожелтевший лист или сучок на стволе, и меня одолевают паника и тревога.
   — Ну, ладно, — ответил Тенгель, — обещаю, что больше не буду заклинать деревья. Ведь у нас больше нет ни одного нового члена семьи, кому можно было бы посвятить дерево.
   — Но все наши четверо детей уже выросли, и через несколько лет у нас могут появиться внуки.
   Тенгель с присущим ему добродушием обещал оставить все новые деревья только деревьями.
   На краю леса была небольшая деревня. Запах моря, приносимый ветром, говорил Суль, что она приближается к фьорду. Вдали можно было различить дымки множества домов. Это был Осло, окруженный крепостной стеной Акерсхюса.
   Было раннее утро. Луна поблекла, светлые полосы на горизонте становились ярче и шире. Только что вышедшей из леса Суль показалось, что деревня лежит в колышущемся сером свете, а тишина просто давила на уши после треска и шума в ветреном лесу.
   Она шла легким, быстрым шагом мимо низеньких домишек, еще не пробудившихся ото сна. Невероятную тишину нарушало лишь шуршание ветра в траве. Дойдя до церковной ограды, Суль остановилась. Нетерпеливым движением откинула назад черные локоны, которые ветер разметал по ее лицу. Некоторое время она стояла неподвижно, оглядываясь по сторонам. Она увидела позорный столб, возле которого сдирали заживо кожу и забрасывали камнями. Чуть поодаль находилась плаха. На нее преступники клали голову под топор. Еще дальше стояла пустая виселица, ее хорошо было видно издалека.
   Вот что она увидела. Но она могла видеть и гораздо больше. С удивлением она обнаружила, как много может почувствовать: страх смерти, страдания всех тех, чья жизнь закончилась здесь. Она ощутила стыд, окутывающий зловонным облаком позорный столб, скорбь родственников, любопытство зевак, радость причинения вреда другому и жажду зрелищ.
   Суль не боялась мертвецов. Однажды, как ей рассказывали (хотя она этого и не помнила), она забралась на виселицу, где висел и раскачивался труп. Силье восприняла это как детскую шалость, хотя на самом деле это было не так. Ночь, тьма и смерть были миром Суль. Имя, полученной ею в качестве защиты^[1], никоим образом не помогало ей. Луна, а не солнце, была ее символом.
   Суль испугалась только один раз, когда Тенгель рассердился на нее. Она убила жалкого церковного служку, намеривавшегося навредить ее семье. Но вообще-то она испытывала необычайное уважение к Тенгелю, высоко ценила его. Она боялась вновь вызвать его ярость, поэтому-то и вела себя так послушно несколько лет. Никакому другому человеку не удавалось вызвать у Суль чувство страха.
   Порыв холодного ветра пробежал по лесу у нее за спиной. Ей было теперь двадцать лет. Шел 1599 год, ее подлинная жизнь только начиналась.
   Аре ждал ее возле леса, на обочине дороги. Он был единственным сыном Тенгеля, с лицом еще не сформировавшегося тринадцатилетнего подростка, широкоскулый, с угольно-черными волосами. Если трое остальных детей Тенгеля и Силье, включая приемных, были совершенными творениями, то Аре на их фоне был далеко не красавцем. Зато он производил впечатление человека, на которого во всем можно положиться — и это казалось Суль куда более ценным.
   Он проводил ее до гавани, подождал, пока она поднималась на корабль вместе со старой дамой, которая была приятно удивлена увидев свою спутницу. Подумать только, иметь сопровождающей такую на редкость красивую и благовоспитанную молодую девушку! Суль быстро усвоила «приветливый по отношению к старым дамам» стиль. Голос сделался мягким и почтительным, она вела себя на редкость услужливо. Она долго махала Аре рукой, который тоже рьяно махал ей в ответ с набережной. Так началось ее приключение.
   Плавание в Данию оказалось трудным, сильный ветер раскачивал корабль из стороны в сторону. Но у Суль было средство от морской болезни, за что старая дама была ей очень благодарна. Старуха выглядела очень бодрой и хвасталась, что они с Суль — единственные на корабле пассажирки, сумевшие справиться с морской болезнью.
   Но если Суль и имела надежды на маленькое приключение во время плавания, то они оказались несбыточными. Все пассажиры мужского пола либо свешивались за перила, либо лежали лицом к стене, команда же состояла сплошь из старых, пропитых морских волков, не обладавших никакой привлекательностью.
   Однако само плавание по морю было для Суль чрезвычайно занимательным. Она без конца выходила на палубу, и громко хохотала когда волны обдавали брызгами ее лицо. Она восторженно хохотала, когда корабль проваливался в головокружительные водные пропасти, словно желая достать до самого дна, а когда он снова поднимался наверх, весь залитый соленой водой, она ликовала всем сердцем. Теперь она поняла, насколько однообразной была ее жизнь на Линде-аллее*.^[2]
   Когда они прибыли в Копенгаген, даму уже ждала карета, так что миссия Суль подошла к концу. Дама была так восхищена ею, что дала ей небольшой кошелек, туго набитый деньгами. Теперь Суль могла себе купить все, что хотела, не глядя на цены. Суль сделала книксен в сторону удалявшейся кареты.
   Но она не была предоставлена самой себе. На пристани ее поджидал Даг. Суль бросилась его обнимать.
   — Но, Даг, ты стал таким щеголем! Ты совсем взрослый, братишка.
   Отойдя на шаг, она оглядела его с ног до головы. На вид он стал более мужественным. Длинный прямой нос, узкое, как и прежде, лицо, но черты стали более определенными. Брови густые каштанового цвета, белокурые волосы… Глаза же были металлически-серого цвета. Одет он был модно. Вместо обычной ватной куртки на нем был тонкий камзол, однако, без жабо и без манжет. На нем не было и коротких, похожих на пузыри, штанов. Нет, теперь Даг жил в Копенгагене и следовал духу времени. На нем была широкополая шляпа, надетая набекрень и украшенная пером. Воротник был опущен, куртка и штаны были более облегающими, чем раньше, более прямого покроя, и к тому же на нем были элегантные сапоги, очень понравившиеся Суль. Он был таким модным и изящным!
   Она мимоходом взглянула на стоящих поблизости женщин.
   — Значит, вот так нужно сегодня одеваться? О, как старомодно я одета! Мне хочется куда-нибудь спрятаться, Даг!
   Она засмеялась. Однако, восхищение было обоюдным, несмотря на ее простое норвежское платье.
   — Этого вовсе не нужно делать. Ой, ой, как же мне быть?
   — Что такое?
   — Отогнать от тебя поклонников!
   — Зачем же их отгонять? — рассмеялась Суль, и Даг воспринял это как шутку. Но она и не думала шутить.
   — Я живу не близко, так что нам придется немного пройтись. Давай, я понесу твой багаж. Да он вовсе не тяжел! Давай его мне.
   — Нет, я сама справлюсь.
   Даг бросил на нее выразительный взгляд, но настаивать не стал.
   — Как дела дома? — спросил он, когда они вышли из шумного порта и слились с толпой на улице с оживленным движением.
   Суль смотрела на все это, фантастически новое для нее, широко открытыми глазами: толпа людей, домашние животные на улице, запах рыбы, водорослей, дыма, нечистот, фруктов и овощей… Конечно, она бывала несколько раз в Осло и Акерсхюсе вместе с Тенгелем, но это было совсем не то. Здесь же перед нею раскрывался огромный мир.
   — Дома? Превосходно! Тебе все передают привет, в особенности Шарлотта, разумеется. Я привезла письма. Множество писем. И деньги.
   — Чудесно, — обрадовался Даг.
   — И Аре мечтает, чтобы ты купил ему современное воздушное ружье. О, Даг, как здесь прекрасно! Взгляни на этот дом! Какой огромный!
   Она болтала и болтала без передышки.
   — Мама Шарлотта теперь, наверное, очень одинока?
   — Да, она с таким нетерпением ждет, когда ты вернешься домой. Она постоянно общается с Силье.
   — А как там другие? Как у них дела?
   — Тенгель, как обычно, возится со своими пациентами, пытается ограничить прием несколькими днями в неделю. Но это не легко. Люди идут и идут к нему, зная о его целительных руках, идут издалека, и он никогда не отказывает им. Зимой была тяжелая эпидемия, и он отговаривал больных заходить к нам в дом, чтобы мы сами не заразились. Но они шли и шли, словно стаи мух. Тенгель не знал, куда от них деться. Все же нам удалось пережить это. Люди Льда крепки, ты ведь знаешь. Одна лишь твоя бабушка, вдова баронесса, не устояла.
   — Да, я знаю это. И надо тебе признаться, мне ее очень не хватает.
   — Мне тоже, — тихо сказала Суль. — Она была замечательной дамой, Тенгель был совершенно подавлен. Они ведь были очень близки. Впрочем, Тенгель держится прекрасно, возраст не оставляет на нем своих отпечатков.
   — Ты ведь помнишь Ханну? — спросил Даг. — Теперь она была бы уже такой старой…
   — Помню ли я Ханну… — повторила Суль с болью в голосе, но тут же взяла себя в руки и громко рассмеялась: — Я ведь тоже буду старухой, братишка. И я переживу вас всех!
   — Это мы еще посмотрим, — неохотно заметил Даг. — А как Силье?
   — Силье как всегда — радостная и хлопотливая, когда рядом с ней Тенгель. Она цветет и немного поправилась. Это ей к лицу. И… Я тебе об этом еще не сказала! Лив обзавелась женихом!
   Даг остановился, как вкопанный, прямо на проезжей части улицы.
   Запряженная лошадьми карета затормозила, чуть не наехав на них — они отскочили в сторону.
   — Что ты сказала? — переспросил он. — Боже мой, она ведь совсем еще ребенок!
   — Ей шестнадцать, скоро будет семнадцать. Она такая нежная и ласковая, ты себе представить не можешь. Силье была не старше, когда вышла за Тенгеля.
   Даг не слушал ее. Лицо его окаменело.
   — Моя сестричка обзавелась женихом? Что же это за тип?
   — Какое это теперь имеет значение? Что я могу тебе сказать? Он из хорошей семьи. Не дворянин, разумеется, как и Лив, хотя родители его довольно богаты. Он купец. Отец его умер, и Лаурентс пошел по его стопам.
   — Тебе он нравится?
   Суль пожала плечами.
   — Это не мой тип, — уклончиво ответила она.
   Они пошли дальше. Даг молчал. Он придавал большое значение тому, что Суль думала о людях, потому что никто не был столь проницателен, как она.
   — А Лив? Что говорит она? Не задирай так высоко подол, Суль, здесь не так уж грязно!
   — Ну, Лив не распространяется об этом. Мне не известно, что она думает. А ты ведь и сам собираешься жениться, как мы слыхали. Скоро ли это будет?
   — Я? Кто тебе это сказал?
   — Шарлотта. На фрекен Тролле, как мы поняли.
   — Это сказала мать? Она сказала это Лив?
   — Всем нам. Она очень счастлива.
   — Ну, дорогие мои, — с досадой усмехнулся Даг. — В одном из писем я просто упомянул, что она принадлежит к моему кругу, что она милая и приятная девушка. Она интересна мне, но это не единственная моя знакомая девушка. Я не вижу ее неделями! Мама настоящая сводня!
   Он ничего больше не сказал, поэтому Суль продолжила:
   — А Аре такой милый мальчик. Надежный друг. Он самый земной из всех нас. Из него выйдет толк.
   — Не сомневаюсь! Знаешь, мне их всех так не хватает! А ты как сама, Суль? У тебя есть жених?
   — У меня? — она громко рассмеялась, сворачивая вместе с ним на одну из аристократических боковых улиц. — Нет, откуда ему взяться!
   — О, ты преувеличиваешь! Наверняка, у тебя толпы поклонников!
   — Это дело случая, — серьезно заметила она. — Меня это не беспокоит. Даг, иногда мне бывает страшно. Мне кажется, что я вообще ни в кого не смогу влюбиться.
   Он внимательно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Потом заметил вскользь:
   — Ты еще не встретила того, кого нужно. И я знаю, что ты можешь хорошо относиться к людям.
   — О, да. К моим близким. Понимаешь, мне кажется, что Тенгель затмевает собой всех мужчин. Не то, чтобы я была влюблена в него, нет! Но он для меня — что-то вроде идеала, понимаешь? Никто не может стать рядом с ним — я сравниваю с ним всех молодых людей, и им до него далеко.
   — Да, это так! Таких, как Тенгель, на свете больше нет.
   — Да. Вот почему я во всех разочарована.
   Даг задумался.
   — Похоже, ты в каждом ищешь отцовские черты, потому что выросла без отца. Однако это не так. Ты ищешь мужчину не с добродетелями Тенгеля, Суль. Тебе нужен человек с его авторитетом и его демонической силой!
   — Ты совершенно прав, — смущенно произнесла Суль.
   — Тогда я скажу тебе одну вещь, дорогая. Сила не у Тенгеля. Он берет ее у Силье!
   Суль задумалась.
   — Да, — произнесла она наконец. — Но ее сила основана на его любви к ней.
   — Это тоже верно.
   — Друг без друга они просто не могут существовать.
   — Да. Нам с тобой повезло, что мы росли рядом с ними. Вот мы и дошли! Сюда, в эти ворота!
   — Это и в самом деле аристократический дом, — сказала Суль, восхищаясь красивой резьбой по дереву и веерообразным украшением из золота и лазури над входной дверью.
   — Да, я живу с приятнейшими людьми. У тебя здесь будет отдельная комната. Но, к сожалению, ты прибыла в неподходящий момент. Они потеряли своего маленького сына.
   — Он умер?
   — Нет, просто пропал. Исчез три дня назад.
   — О, как ужасно, — вздохнула Суль. — Это хуже всего.
   — Да, неведение хуже всего. Бедная мать сходит с ума. Они искали его повсюду, осмотрели все каналы, но безрезультатно. Теперь они думают, что кто-то увел ребенка. Он исчез бесследно.
   Они вошли в дом и не могли дальше продолжать разговор. В это время приехали хозяева. Даг не преувеличивал: руки молодой женщины дрожали, на лице были следы бесконечных слез.
   Даг представил их друг другу тихим голосом:
   — Это моя сводная сестра, Суль Ангелика, а это мои любезные хозяева, граф и графиня Страленхельм.
   — Твоя сестра просто очаровательна, — сказал граф и взял за руку склонившуюся в глубоком поклоне Суль. — Посмотри, Хенриетта, какие глаза! Я никогда не видел подобного цвета! Янтарно-желтые!
   Его жена лишь слабо улыбнулась и кивнула. Суль смотрела с восхищением на ее платье и драгоценности. Ее кружевной воротник был размером с мельничное колесо, шляпа украшена жемчугом, под парчовым — был каркас, на который можно было положить руки.
   Обращаясь к Дагу, граф сказал:
   — Покажи Суль ее комнату, Даг, а мы пока распорядимся насчет еды. Прошу вас обоих извинить мою жену. Она не будет присутствовать, она сейчас не в состоянии много говорить.
   — Конечно, я понимаю, — тихо сказала Суль.
   Внезапно ее наполнило мощное, незнакомое чувство, уверенность в своих силах, делающая ее крайне возбужденной и нетерпеливой.
   Графиня вышла из комнаты, прижимая к лицу платок.
   Суль обратилась к графу:
   — Комната подождет. Я могу помочь Вам найти ребенка.
   — Суль! — предостерегающе произнес Даг. Хозяин дома сделал знак рукой, прося его помолчать.
   — Что Вы имеете в виду, юная дама?
   — Даг, я знаю, что не должна говорить об этом, но дело спешное, понимаешь?
   — О чем Вы говорите? — спросил граф. — Вы что-то знаете?
   Даг стал между ними.
   — Это смертельно опасно для моей сестры. Я не сомневаюсь, что она может помочь, но она поплатится за это жизнью! Все зависит от Вашей осторожности.
   — Объясни же, в чем дело!
   — Вы видели глаза моей сестры, граф Страленхельм. Такие глаза даются не просто так. Если Суль говорит, что дело спешное, значит, она знает, что ребенок жив. Во всяком случае, пока жив. И если она ждет, чтобы Ваша супруга вышла из комнаты, значит, она знает, что Ваша супруга не в состоянии скрывать тайну.
   Граф растерянно смотрел то на одного, то на другого.
   — Жизнь моего ребенка для меня превыше всего.
   — Клянетесь, что никогда никому не расскажите о том, что узнаете сейчас? — спросила Суль. Она так переполнилась нетерпением, что с трудом могла усидеть на месте. — Что никогда не выдадите меня.
   — Клянусь.
   — Хорошо. Тогда дайте мне какую-нибудь его вещь, рубашонку, которую ребенок недавно носил и которую еще не постирали. Но помните, я не обещаю, что найду его. Я только попытаюсь сделать все, что в моих силах.
   Высокий, худой граф Страленхельм порывисто вздохнул.
   — Прошу Вас, фрекен Суль. За малейший проблеск надежды я буду благодарить Вас на коленях.
   — Могу ли я положиться на Ваше молчание?
   — Я хорошо понимаю, что может случиться с Вами, если власти узнают о Ваших… способностях. Но моя жена уже выразила пожелание, чтобы я обратился к… так называемой мудрой женщине, но мы никого не знаем, да я просто и не осмеливался искать. Пусть моя благодарность будем гарантией моего молчания!
   — А если у меня не получится?
   — Тогда я буду благодарен Вам за Вашу попытку. Только вот моя жена или кто-то из прислуги могут войти…
   Суль порылась в карманах платья.