Сандему Маргит. Весеннее жертвоприношение

   — Ингрид! Дида, Ульвхедин, Тронд! Не будете ли так добры и не поможете ли нам? Мы решили бороться со Снивелем с помощью серого народца. Проявите свою выдержку и простите меня за то, что я пригласил сюда Вингу. Она и я неразделимы. Придите и научите нас как нам встретиться с серым народцем?
   Винга схватилась за руку Хейке. Вокруг было тихо как в пустыне. Он только слышал ее прерывистое дыхание.
   Но вот по комнате пронесся порыв холодного ветра, погасив все свечи.

2

   Винга никогда не забудет этого момента в столовой поместья Элистранд, когда кругом царствовала тишина и только один снег стучал по окнам. Но она и представить себе не могла, что ее ожидало…
   В то мгновение, когда погасли свечи, она думала лишь об одном: держаться крепко за руку Хейке. Он же освободился от ее руки. Винга не была здесь главным действующим лицом. Она являлась лишь второстепенной фигурой, которая должна была только присутствовать при этом. Она не обижалась. Единственное, что она чувствовала, это благоговение и покорность. И пугающее биение сердца, унять которое она, естественно, была не в силах. И все же она была с Хейке, еще до его встречи с кем-нибудь из четырех добрых гениев. Там на чердаке в Гростенсхольме.
   Сейчас же все было иначе, важнее в какой-то степени. Многого увидеть она не могла; единственными источниками света были отблеск огня камина, шедший из соседней комнаты, и одинокая свеча, стоявшая там же на столе. Свет от нее почти не проникал через дверь.
   Когда погасли свечи, она чуть не закричала: «Постой, как мы увидим что-нибудь здесь?» Но у нее оказалось достаточно выдержки, чтобы промолчать, хотя это было и не в ее стиле.
   Все происходило до ужаса интересно. Подумать только: они будут разговаривать с ее Хейке! Восхищение Винги, если не сказать поклонение ему, возросло еще больше, как будто это еще было возможно. Оно и так было безудержно огромным.
   Тут она поняла, что разговор уже идет. Она могла слышать их своеобразные отдаленные голоса, словно тихий перезвон лепестков хрусталя, могла различать, как передвигаются предметы, находившиеся на столе. Хейке отвечал тихо, вставляя иногда слово в разговор, но он настолько понизил голос, что разобрать его слова она не могла.
   Разговор их так раздражающе неслышно для нее продолжался долго. Обрывки предложений изредка доносились и до слуха Винги, но понять она ничего не сумела. Однако ей казалось, что в голосах четырех духов звучал предостерегающий тон.
   Само собой разумеется, она их не видела. Вообще не видела ничего. Но она отмечала, куда поворачивал голову Хейке, и делала то же самое, стремясь показать свою почтительность и смышленость… Через некоторое время после завершения беседы Винга внезапно испытала нечто такое, что было похоже на прикосновение грубой мужской руки к щеке. Это был Ульвхедин? Потом последовало еще одно нежное прикосновение. Это, видимо, Ингрид. Ее-то она знала, когда была ребенком. Прекраснейшая из колдуний Гростенсхольма. Значит, и на ее присутствие они обратили внимание. Винга почувствовала себя чрезвычайно польщенной и гордой.
   Хейке зажег свечи, и в столовой снова стало светло В этой самой комнате, которую Александр Паладин отделывал и украшал, как и весь дом поместья Элистранд, для своей дочери Габриэллы. Потом новые поколения оставили свои следы в отделке дома — Виллему, Тристан, Ульвхедин, Тора, Элизабет…
   Но сейчас здесь все выглядело по-иному. Винга вовсе не хотела сохранять старину. И сейчас здесь состоялся сеанс. Избранные Люди Льда выбрали для встречи именно эту комнату. Умершие представители Людей Льда охраняют живых постоянно и заботливо.
   Ах, сколь мало осталось из этого рода живых! Горсточка.
   Винга глубоко вздохнула.
   — Как все прошло? — прошептала она.
   Хейке улыбнулся.
   — Тебе уже не нужно говорить шепотом. Они ушли.
   Но она видела, что ему трудно выйти из того ужасно напряженного состояния, в котором он находился. Он чувствовал свою незначительность. Маленький человек лицом к лицу с непостижимым.
   Дрожащими руками он передвигал предметы, лежавшие на столе.
   — Все прошло хорошо, — сказал он. — Но я не знаю… От нас потребуется очень многое.
   — От нас? — живо воскликнула Винга, она предчувствовала, что им придется все делать вместе.
   — Да, ты должна быть со мной. И сейчас ты должна благодарить меня или твоего творца или же обстоятельства за то, что ты осталась нетронутой. Для этого дела требуется рука девственницы.
   — Да, но как же сделала это Ингрид? — воскликнула Винга бестактно, но искренне. — Я имею в виду, когда она должна была войти в контакт с серыми ? А Суль? Она ведь тоже не была непорочной женщиной?
   — Как поступила Суль, я не знаю, — улыбнулся Хейке, но лицо его все еще оставалось напряженным.
   — Ингрид вынуждена была пройти через иной ритуал, которого она не хотела. Поэтому она не хотела вовлекать в то, что ей пришлось перенести, девственницу. Они сказали, что мне выпала удача, поскольку рядом со мной юная девственница. В этом случае все пройдет гораздо легче.
   — Ты имеешь в виду, что мы оба войдем в контакт с ними?
   — Нет. Ты будешь только помогать проникнуть.
   — Так я и думала, — промолвила она, — всегда я должна довольствоваться… — Тут она спохватилась. — Проникнуть? Куда?
   — Через стену в другой мир. В мир, существующий рядом с нашим.
   — И ты для меня исчезнешь? — ужаснувшись, воскликнула Винга.
   — Нет, об этом я тоже переговорил, ибо звучит это довольно странно. Но это касается только способа встречи с ними и установления связи.
   — Да, но… но… — смущенно произнесла она. — Мама могла почти видеть их. Но она не проходила через стену!
   — Тени мы все можем видеть. Передо мной стоит более конкретная задача. Я должен получить возможность разговаривать с ними, и еще труднее: стать для них господином. Этого-то и боятся пуще смерти наши четыре добрых гения.
   На губах Винги появилась еле заметная улыбка.
   — Ты сейчас сказал абсолютную белиберду: эти четверо уже не могут страшиться смерти, они же мертвые.
   — Ну в таком случае, боятся за меня, тебе нравится вылавливать отдельные слова?!
   — Очень! Это такая игра.
   — Знаю.
   Затем Хейке сообщил ей, что им двоим предстоит сделать. Но не все; не хотел пугать ее.
   В том, что Винга сейчас почти не испугалась, он весьма сомневался.
   Он задумчиво смотрел на нее, пока она изучала доверенные им рецепты. Винга была одной из тех, кто должен был быть избранным, помеченным проклятием, у нее такой же темпераментный характер, как у Ингрид или у Виллему, или, может быть, как у Суль. Такой же непосредственный и необузданный. Но она совсем обычная девушка. Нет, этого он не должен ей говорить, иначе она придет в ярость.
   Они должны выжидать, сказали ему духи. Подождать до полнолуния, самого близкого к весеннему равноденствию. Поскольку все внимательно следили за движением луны — это было важно для урожая и многого другого, — Хейке знал, когда наступит эта ночь. Это будет четверг. И, как сказала Ингрид, он подходит лучше других дней. Сейчас конец февраля. Ждать осталось немногим больше трех недель…
   Это время они должны использовать для приготовления необходимых эликсиров. Именно для этого им были даны отобранные рецепты. Варка волшебных напитков займет немало времени, особенно потому, что сейчас зима и может быть будет трудно раздобыть все то, что требуется для них.
   — Справимся, — заявила Винга с присущим ей оптимизмом.
   — А что потом? Когда момент наступит?
   Тогда они должны подняться на вершину горы, откуда открывается вид на Гростенсхольм, пояснил Хейке. Перед самой верхней точкой есть место — небольшая открытая возвышенность в лесу. Оно было известно Суль, Колгриму. Там всей произойдет.
   — Что именно?
   — Это мы увидим тогда… — Хейке вздрогнул. — Пожалуй, это будет не столь приятно… Я должен выпить все, что мы сварим. А затем последуют ритуалы. Заклинания.
   Он вздохнул.
   Винга углубилась в мысли. Затем довольно неожиданно спросила:
   — Ты уверен, что получил точные рецепты? Чтобы нам не вызвать Тенгеля Злого… или вдруг ты подобно тому, как однажды Суль, встретишься с нашими предками, меченными проклятием, добрыми или злыми?
   — Четверо наших хранителей хорошо знают, что они делают, — улыбнулся Хейке.
   — Хм, — хмыкнула Винга. — А после того, как мы получим обратно Гростенсхольм…
   — Если мы его вернем.
   — Да, да. Но все же после этого… Как мы рассчитаемся с серым народом? Тебя духи научили этому?
   Теперь надолго задумался Хейке, это она видела по его глазам и улыбке.
   — Я не уверен, что мы станем рассчитываться с ними.
   — Хейке! Сейчас ты пугаешь меня! Ты не должен говорить такого!
   — Нет, ты подумай только, какую пользу мы можем извлечь от их присутствия! Ингрид и Ульвхедин жили с ними до конца дней. Только потом серый народец вынужден был покинуть Гростенсхольм.
   — Ты узнал, как тебе от них отделаться?
   — Ингрид сказала, что они чувствовали себя в Гростенсхольме хорошо, сожалели о том, что они должны покинуть поместье. Для нас легче добиться их возвращения туда.
   — Хейке! Приди в себя и ответь на мой вопрос! Мне становится страшно за тебя!
   Наконец, он повернулся к ней лицом:
   — Что? Да, на первое время я получил кое-какие указания, а дальше увидим, но факт в том…
   Он снова задумался. Винга встряхнула его:
   — Что за указания, Хейке? Отвечай сейчас же!
   Хейке несколько неуверенно рассмеялся:
   — Нет, ты понимаешь, это подействовало на Ингрид, словно… Да, сейчас она хотела бы владеть этим серым народом, ибо раньше она властвовала над ним. Однажды, как мне показалось, она предприняла попытку вернуть их обратно в мир теней, но неудачно!
   — Что? Хейке, плюнем на это! Ты переедешь ко мне, и мы вдвоем будем вести хозяйство в Элистранде. Зачем нам два поместья?
   Он сел и взял ее руки в свои. Серьезно посмотрел на нее.
   — Об этом я и думал. С той лишь разницей, что мы будем вместе владеть Гростенсхольмом. Ты и я. Если ты и в дальнейшем, когда тебе стукнет восемнадцать, не откажешься от меня.
   Ее нижняя губа задрожала:
   — Продать Элистранд?
   — Нет, нет! Но для того, у кого мало денег, трудно управлять таким огромным поместьем. Я думал, что нам следует его сдать в аренду. Получить от него доход и вернуть его себе, когда у нас будут дети, достаточно для того, чтобы заполнить этот дом.
   Она сидела в его объятиях, склонив голову ему на плечо.
   — Хейке, сейчас ты счастливые мечты сдабриваешь печалью! Слишком много для одного раза! Как я вижу, ты сватаешься, и я благодарна тебе, и высказываешь неосуществимые надежды. Нет смысла говорить, что у нас будет достаточно детей, чтобы заселить Элистранд! Мы должны будем быть благодарны, если у нас появится хотя бы один-единственный наследник. Ты же знаешь, что Люди Льда всегда были бедны на детей.
   — Да. Но мне известно и другое. Времена становятся все суровее. Может случиться, что нам придется сдать в аренду и Гростенсхольм и поселиться в Липовой аллее.
   — Почему бы и нет? С тобой я готова жить и в шалаше.
   Он поцеловал ее прекрасные нежные волосы.
   — Но сейчас мы должны все свое внимание сосредоточить на Гростенсхольме. Ибо там на чердаке кроется нечто такое, что приведет нас к разрешению загадки Людей Льда.
   — Не нас, не тебя и не меня. А того, кто придет после нас. Того, кто будет обладать самыми сильными свойствами нашего рода.
   — Да. Поэтому мы и должны сохранить Гростенсхольм.
   — И прежде всего, заставить Снивеля покинуть его.
   Они встали.
   — Однако меня беспокоит серый народ, Хейке. Неужели нет иного способа изгнать Снивеля?
   — Я испробовал их все. За исключением убийства. А к нему я и не думал прибегать.
   — О, нет, во имя Господа Бога! Но мы не можем ждать, что Снивель исчезнет сам по себе. Именно сейчас мы должны снова овладеть поместьем. Раньше, чем ему удастся уничтожить то, что находится на чердаке. Итак, серый народец! Рискнем?
   — Если ты мне поможешь.
   — Ты это знаешь. И я подчиняюсь тебе: им разрешается жить там. Некоторое время. Начнем читать?
   Они углубились в изучение древних рецептов. Хейке знал, в какой последовательности ему следует принимать зелья, приготовленные ими, но Винга все же для верности записывала все, то и дело вздрагивала, читая о тех составных частях, которые должны входить в приготовленные напитки.
   Волшебный корень являлся важнейшей частью. В каждом рецепте говорилось о небольшом его кусочке, и Хейке стал уже беспокоиться, что они будут вынуждены взять от него слишком много. Но он был большим, и у него появились дополнительные отростки, так что если они будут осторожны с ним…
   — Хейке, что касается земли с кладбища, то ты можешь принести!
   — Да. Хуже дело обстоит с землей от холма с виселицей. Сейчас людей вешают не часто.
   — Мне кажется в рецептах слишком много говорится о могилах. Мне это совсем не нравится! Могилы и смерть, и… Фу!
   — Да, ты же знаешь, что мне придется проникнуть в иной мир.
   — Вот! Здесь написано о девственнице! Это обо мне. Нет, фу, какая мерзость! И я должна проделать это? С нечистой кровью и… Нет, ты только взгляни!
   Хейке, не умевший читать, но слышавший обо всем этом от четырех духов, знал, что она имела в виду.
   — Да, тебе придется раздеться догола. И выдержать это. С Ингрид девственницы не было, и ей пришлось гораздо хуже. Но если для тебя это трудно, я могу проделать это и один.
   — Ты знаешь, что я никогда не боялась снимать с себя одежду!
   — Спасибо, знаю.
   Они продолжили чтение. Винга узнала, что Хейке вынужден будет пройти через ужасное, но сейчас они решились. Теперь уж пан или пропал.
   — А есть риск, как ты думаешь? — тихим голосом спросила Винга. — Ты можешь оказаться в их власти, если не проявишь всей силы и не сможешь повелевать ими. Тогда… Тогда ты исчезнешь в их мире, не правда ли?
   — Да, меня об этом предупредили. Сказали и о том, что они могут захватить весь Гростенсхольм, превратить его в самый огромный в мире замок с привидениями, в который не осмелится ступить ни один человек. В мире теней происходит многое, как ты, может быть, уже поняла.
   Винга посмотрела на него и, погруженная в свои думы, покачала головой. Разрушение Гростенсхольма, пожалуй, можно допустить, даже если это очень опечалит ее. Но исчезновение Хейке в потустороннем мире… Жизнь потеряет для нее всякий интерес!
 
   В связи с поисками различных составных частей для варки колдовского зелья, Хейке встретился с Нильсом.
   И тут же понял, что если Винга и падет перед другим молодым мужчиной, то это будет этот ученик аптекаря с непослушными светлыми волосами, добрыми голубыми глазами и необыкновенно обаятельной улыбкой. Высокий, изящный и привлекательный, по виду одного возраста с Хейке — двадцати одного года, он производил впечатление интеллигентного и внимательного молодого человека. И характер у него примерно такой же, как у Винги, подумал Хейке, когда они вместе смеялись над тем, что молодой человек предлагал что-то взамен требуемых в рецептах корней ландыша, достать которые в это время года было невозможно.
   И тут Хейке неожиданно для себя узнал, что ландыш очень ядовитое растение, и его потрясло то, что он вскоре должен выпить. Осталось всего две недели. Ландыш не единственный яд в напитке, даже сам волшебный корень опасен, если его принять много. Настроение у него в эти дни было не из лучших.
   Он и молодой Нильс подружились. Само собой разумеется, Нильсу было неведомо, какие снадобья они составляют по рецептам, но Хейке получал от него огромную помощь. И однажды Хейке пригласил его поехать вместе в Элистранд…
   Нильс с удовольствием принял приглашение. У него знакомых было мало, так как он приехал в столицу из небольшого городка, но намеревался осесть здесь навсегда.
   Хейке казался ему обычным человеком, встречи с которым абсолютно естественны. Уже только по этой причине он был достоин любви.
   Но на сердце у Хейке было тяжело, когда он сидел в карете, покидая Кристианию. И все же он сознавал, что должен познакомить Нильса с Вингой.
   И раньше он предпринимал такие попытки, несколько раз представляя Винге молодых людей, с которыми был знаком сам. Это были юноши из хороших семей, занимавшие такое же положение в обществе, как и она. Каждый из них ухаживал за ней, приглашал ее в театры, на ужины в Кристианию, но все эти знакомства сами по себе уходили в небытие. Винга говорила, что у нее нет времени на повторные встречи, и обходительно, но твердо прекращала знакомство. Они ее просто больше не интересовали.
   Сейчас он решил попробовать познакомить ее с Нильсом, юношей более простого происхождения, чем все остальные. Но по характеру абсолютно похожего на Вингу.
   Как опекун, Хейке считал своим долгом выдать ее замуж так, чтобы она была счастлива. Ее поклонение ему, Хейке, не может длиться долго, ибо она была еще слишком неопытна и встречала мало мужчин. Он очень хорошо помнил, как она однажды в карете повернулась в сторону некоего прекрасного юноши и восхищенно смотрела на него. И как льстило Винге восхищение ею со стороны других. Как Хейке может доверять такой кокетливой летней птичке?
   А Нильс может оказаться для нее самой подходящей парой.
   Однако Хейке чувствовал, что сердце его разрывается на части, словно пронзенное ввинчивающимися в него стрелами. И это тяжелое испытание он должен пережить — потерять свою любимую Вингу. Лучше, если это произойдет сейчас, до того, как они крепко свяжут свои судьбы. Или до того, как он успеет согрешить с ней. Она же постоянно навязывается ему!
   Ее восемнадцатилетие? Что он себе воображает? Что она мгновенно должна понять, какой хотела бы видеть свою жизнь? Почему он должен быть уверен в ее любви? На всю жизнь? Он, у которого такая отталкивающая внешность! Винга испытывает к нему лишь чувство любопытства и не больше. Хочет оказаться в одной постели с ним потому, что он животное с человеческой внешностью, отличающееся от других. Эта мысль волнует ее! Все, что вызывает захватывающий интерес, привлекает Вингу. Кроме всего прочего, природа избыточно вооружила его. Она это видела и забывать не желала. Его оружие было таким, с которым она хотела бы заниматься любовью. Это влекло ее, и он мог это понять.
   Но когда вожделение будет удовлетворено, что тогда? Когда он перестанет быть для нее интересен?
   Тогда она станет нервной, несчастной. Не будет ранить его, но начнет тосковать и отдаляться от него. К другим мужчинам, на которых станет заглядываться.
   К таким, как Нильс.
   Его новый друг рассказывал о своих планах на будущее, а Хейке слушал вполуха и способен был отвечать только коротко «да» или «нет» в местах, где находил необходимым, но полного внимания рассказам спутника он не уделял. Думал о своей жизни.
   В последние месяцы он одиноко жил в небольшом домике, где мог скрываться от любопытных глаз. Но все же иногда он видел, как по вечерам в окна заглядывают лица. Мальчики с ужасом смотрели на лесного колдуна и, спотыкаясь, убегали, когда он направлял свой взгляд на окно. Древние старухи желали посмотреть на то, как он занимается колдовством, или узнать, уж не является ли он самим Сатаной…
   Неприятные поездки в Кристианию в попытках добиться помощи и вернуть Гростенсхольм. Тоска по Винге. Иногда он был почти готов привязывать себя, чтобы не ехать к ней.
   Дни шли, работы у него было достаточно. Чтобы не быть обузой для других, он купил немного скота — корову, несколько коз и кур — и теперь сам обеспечивал себя пропитанием. С приходом весны думал распахать и засеять небольшой участок земли. И продолжал искать людей, которые помогли бы ему вернуть Гростенсхольм. Но это казалось невозможным. Время от времени навещал Менгера и получал от того хорошие советы, но адвокат был не настолько силен, чтобы вступить в открытую борьбу со Снивелем.
   В дни, когда Хейке вынужден был уезжать из дома, о его скотине заботилась соседка. Проблем с этим не было.
   Хуже обстояло дело с меланхолией, охватившей Хейке. Связана она с поездкой к Винге в тот день две недели тому назад. Видеть ее снова и снова было для Хейке одновременно и больно и радостно. Общение с ней, ее близость взбадривали и подстегивали его. А огромное желание постоянно быть возле нее разрывало его сердце.
   Тут он обнаружил, что Нильс сменил тему беседы и говорил теперь о Винге. И Хейке стал слушать собеседника с огромным вниманием.
   — Как думаешь, что скажет твоя родственница о том, что ты привез с собой меня?
   — Она будет в восторге, — ответил Хейке с легкой горечью в голосе.
   «Наверное, Винга ничего не будет для меня значить, когда я привыкну к этому? — теряя всякую надежду, думал он. — Что мне до нее? Или ей до меня? Кто мне нужен, так это крепкая и надежная крестьянка, которая, не фантазируя, одобрит все, что я делаю и не будет обращать внимание на то, как я выгляжу. А вовсе не это слишком юное и изнеженное маленькое волшебное существо, которое, кажется, породил сам воздух».
   Но любовь идет своими путями. Она никогда не слушается разума.
   — Она живет одна? — Спросил Нильс.
   — Да. Но ее окружают верные слуги. Они вернулись в Элистранд — почти все, кто служил еще при ее родителях. Они относятся к ней, как к маленькой богине. Но все же она одинока!
   — Ты говоришь, она под твоей опекой?
   — Да.
   Нильс задумался. Затем произнес:
   — Полагаю это старая богатая тетя или что-нибудь в этом роде.
   — Нет, вовсе нет. Я попросил тебя поехать со мной, надеясь, что ты скрасишь ее одиночество. Она несколько необычна. Не думает ни об увеселениях, ни о выходах в общество. К раздражению многих, идет по жизни своим путем.
   — В твоем голосе я слышу гордость за нее?
   — Да. Она особенный человек.
   «Моя Винга, — думал он. — Другой такой нет на свете».
   — Она довольно откровенна, — предупредил он. — И не расчетлива. Иногда она может поступать весьма шокирующим образом.
   — Это звучит обнадеживающе, — с улыбкой произнес Нильс голосом, в котором чувствовалось нетерпение.
   Да, они похожи, Винга и он. Одного поля ягода.
   Эта мысль угнетающее подействовала на Хейке.
 
   Наступила последняя фаза зимы, мистическое время, когда что-то исчезает, что-то появляется. Период, когда в земле начинают действовать вулканические силы жизни, пока еще подавленные и связанные, ибо верхний слой еще скован холодом. Время, когда воздух вибрирует от ожидания, как будто должен последовать сигнал, подобный звуку труб судного дня, когда все вокруг мерцает и трепещет словно перед огромным и неизбежным насилием. Откуда пришли эти мысли, Хейке и предположить не мог. Видимо его настроение окрасило воображение в такие тона. Снег еще лежал, но уже серел и таял. Из-под ног пробивались островки желто-коричневой земли, черные полоски пашен. Приближалось время весеннего равноденствия.
   Элистранд Хейке увидел еще издалека, когда они выехали на равнину Гростенсхольмского уезда. Сердце его словно рвалось к поместью Винги.
   Оставалось только надеяться, что она дома. Но она редко куда-нибудь уходила.
   «Одиночество… Почему я чувствую его пульс?» — думал он. В этом они с Вингой были похожи. Оба чувствовали себя безгранично одинокими.
   Но вот они и приехали.
   Винга встретила их в дверях дома, и Хейке показалось, что тело его закричало от мук, когда он снова увидел ее. Да, чувство счастья, которое пронзило все его существо, было мучительным?
   На ней было рабочее платье. Она с удовольствием работала на скотном дворе и в конюшне, трудилась там, где считала для себя полезным. Была проворна и не путалась под ногами у работников поместья. Но почему левая рука у нее перевязана?
   — Хейке, — восторженно воскликнула она. — Это ты! Я увидела экипаж на дороге и начала было браниться, не хотелось встречаться с кредиторами. Ох, дорогой мой, как приятно! Я между каждым твоим приездом успеваю вообразить, что ты забыл меня. Входи, входи!
   Она отступила внутрь, пропуская их в комнату.
   — Ты привез с собой друга? — прощебетала она, когда ей был представлен Нильс. — Нет, только взгляните! Какой красивый юноша! В наше время таких редко встретишь. Добро пожаловать. Я на секунду оставлю вас. Пойду надену что-нибудь более соблазнительное.
   — И вы подопечная Хейке? — воскликнул Нильс, не будучи в силах оторваться от ее руки. Он был настолько поражен, что даже стал заикаться, он, который всегда был довольно уверенным в себе молодым человеком. Но он быстро нашелся и заговорил в стиле Винги, глядя на нее:
   — Хейке, будь я на твоем месте, я бы упрятал ее для себя.
   — Именно так он и поступает, — легко парировала Винга. — Но иногда и навещает время от времени!
   — Что у тебя с рукой? — спросил Хейке.
   — Об этом мы можем поговорить позднее. Сейчас же я пойду распоряжусь, чтобы нам предложили что-нибудь хорошее. Праздничный обед! С вином!
   У Хейке появилась ужаснувшая его мысль:
   — Винга, ты много пьешь в своем одиночестве? Я имею в виду вино, пиво и другое.
   — О, да, естественно, папочка! Водку во время завтрака, две бутылки вина за обедом и… Нет, ты прекрасно знаешь, что я не пью. Я не настолько глупа! Только неразумные люди губят свою жизнь вином.
   — Нет, я подумал лишь о том, что у тебя нет тормозов. Все, чем ты занимаешься, ты делаешь, не соблюдая чувства меры!
   — Хорошо, значит я умеренна без соблюдения чувства меры. Входите и садитесь. Я скоро приду, только наведу красоту.