Сандему Маргит. Заколдованная луна

   — Замечательно, — улыбнулся Абель, у которого потеплело на душе от ее интереса к его сыновьям и от своей собственной любви к ним. — Якоб очень хорошо учится в школе, а Иосиф отлично ходит на лыжах, Иоаким и Давид были немного простужены, но сейчас все в порядке, а Арон, да, Арон, прекрасно рисует. Сейчас кое-какие хлопоты бывают с Адамом, но он так тебя любит, что, конечно же, все будет хорошо, а с Эфраимом пока вообще никаких проблем нет.
   — Эфраим, — улыбнулась Криста. — Ведь это он седьмой сын седьмого сына, правда?
   — Да, — засмеялся Абель. — Но должен признаться, что пока не обнаружил в нем никаких особых оккультных талантов.
   — Пожалуй, вряд ли можно требовать этого от него сейчас, он же только вышел из пеленок.
   — Точно! Но ведь это только предрассудок. Все в воле Божьей, и никакой роли не играет, сколько у кого братьев!
   Криста могла бы рассказать кое-что об оккультном даре Людей Льда, но она знала, что Абель слишком сильно верит в Бога, чтобы поверить в каких-то других сверхъестественных созданий, кроме ангелов, так что распространяться об этом она не стала. Но поскольку она уже подумала об этом, то отважилась спросить:
   — А я… не могла бы начать сидеть с мальчиками не завтра? Завтра я должна быть в Линде-аллее, на дне рождения моего дедушки.
   — Я думал, что твой дед умер еще до того, как родилась твоя мать?
   Однако, до чего же хорошо он информирован! Интересно, часто ли он и Франк сидят вместе и разговаривают?
   Чертов Франк!
   Криста к ужасу своему обнаружила, что чувствует все большую антипатию к своему так называемому отцу. Так не должно быть! Антипатия была не свойственна ей. Она доброжелательно настроена по отношению к большинству людей. Ни о ком не думает плохо, ясными глазами смотрит на то, что происходит вокруг. Она любит этот мир, жизнь, людей и животных, растения, камни, все прекрасное в природе, абсолютно все!
   Этот вечер изменил многое. Все ее отношение к жизни, всю психологию.
   Это пугало ее. Она не хотела этого.
   Когда Абель озабоченно ответил ей, она почти забыла, о чем спрашивала. Ах да, не может ли он подождать денек.
   — Не знаю, — сказал он и задумался. — Я должен завтра уехать, так что не смогу отпроситься на работе. А моя старая тетка тоже простудилась — заразилась от мальчиков и слегла. Но…
   Она поняла, насколько важна была для него поездка.
   — Ладно, не беспокойся! Я приду.
   Он вздохнул с явным облегчением и с благодарностью посмотрел на нее.
   «Я должна позвонить Хеннингу, — думала она. — Позвонить и объяснить, почему нас с Франком не будет. И поздравить его, разумеется!»
   Но как она сможет по телефону узнать о своем происхождении? Если Франк слушает — а он это делает постоянно — и если из коммутатора новости просачиваются, как через сито?
   Это просто невозможно.
   Криста легла спать в очень подавленном состоянии. И она не видела облако, которое проплывало по небу. Не видела, что оно словно примкнуло к холодному блеску луны. Не видела, как оно закрыло лунный диск и окутало его мраком.
   Черная луна.

3

   На следующее утро, до того, как ей надо было уходить, Кристе нежданно-негаданно представилась возможность позвонить в Линде-аллее.
   Пришел проповедник, он хотел посмотреть на машину, которая стояла у Франка в сарае — она осталась от прежнего владельца. Может, из-за того, что это был сам проповедник, а может, из-за того, что у Франка появилась возможность заработать несколько крон, он вдруг смог двигаться свободно и непринужденно. Кристе столь важное дело он доверить не мог.
   Когда мужчины вышли, она поторопилась попросить соединить ее с Линде-аллее. Она ждала и нервничала, боясь, что они вот-вот вернутся.
   Но им явно было о чем поговорить, и разговор их оказался как нельзя кстати. Хотя она и ждала звонка, все равно подпрыгнула, когда он раздался.
   Она объяснила Бенедикте, что у нее очень мало времени, и сказала, что хочет немедленно поговорить с Хеннингом.
   Сначала она, разумеется, поздравила его с днем рождения, но это заняло совсем мало времени, а потом объяснила, почему она не смогла приехать.
   Он, конечно же, огорчился, потом замолчал на секунду и спросил:
   — Ведь ты хотела бы приехать, правда?
   Криста почувствовала, что вот-вот расплачется.
   — Да, дедушка, я так надеялась!
   — Я понял это по твоему голосу. А что случилось?
   — Я всегда хочу в Линде-аллее, так что я огорчилась еще до того, как это случилось.
   — А что случилось? — спросил спокойный голос.
   — Я… я не могу сказать сейчас. Но я вынуждена поговорить с вами. О… моем отце.
   Ей следовало быть поосторожнее. Телефонистка, конечно, подслушивала..
   Понял ли дедушка?
   Да, он понял. Хеннинг долго молчал, а потом сказал:
   — Понимаю.
   — Почему же вы никогда?..
   — Мы не могли. Не могли причинить боль… известному тебе человеку.
   — Да, понятно, но я должна…
   — Ты все узнаешь, маленькая Криста. Но и мы не знаем всей правды. Единственный, кто знает, — Имре.
   — Имре? Но ведь вы добрых десять лет его не видели! С тех пор, как уехал Ветле.
   — Верно. Но Бенедикте может с ним связаться, она в состоянии сделать это. Мы скажем ему, что ты нуждаешься в его помощи. А он позаботится об остальном.
   — Спасибо, — сказала Криста. — Ой, они уже идут по двору, я должна заканчивать.
   — Ты скоро приедешь?
   О Франке он не спросил.
   — Так скоро, как только смогу. У меня появилась работа.
   — Правда? И Франк ничего не имел против?
   — Да. Чтобы я не могла уезжать, — сказала она с внезапной откровенной горечью. — Но я все равно скоро приеду. Передавай всем привет!
   — Благословляю тебя, детка!
   Разговор был окончен. Она отодвинула от себя телефон и начала лихорадочно вытирать пыль в комнате, в чем не было никакой необходимости.
   — А разве ты не должна уже идти, Криста? — спросил Франк.
   — Да, я уже готова. Только вот вытру здесь пыль — и все.
   И вдруг она испугалась. Разговор с Линде-аллее будет значиться в телефонном счете!
   Ладно, делу — время, потехе — час.
   Кристе никогда не приходило в голову, что за все в доме платилось деньгами Ваньи, ее матери. Франку, очевидно, удалось хорошо их вложить, но без них ему просто не с чего было бы начать!
   А Криста всегда была в зависимости от него, что он неустанно подчеркивал. Он никогда даже не упоминал, что это ее деньги, по крайней мере в такой же степени, что и его. Это были деньги Людей Льда, от богатой шведской ветви рода, а кто был больше из Людей Льда — Ванья или он?
   Все эти годы Франк сурово и деспотично распоряжался самим ее существованием, он позаботился о том, чтобы она не могла без него обходиться. Что бы у него осталось, лишись он Кристы?
   Тем не менее, он прекрасно представлял себе Абеля Гарда в качестве потенциального зятя. Там Кристе было бы хорошо, ей было бы просто здорово попасть в такой христианский дом, получить обеспеченного мужа, пользующегося большим авторитетом в той свободной церкви, в которую сам Франк перешел много лет назад.
   К тому же Абель и жил недалеко! Только через два дома. Хотя это и было нереально, Франк внушал себе, что Криста как-то сможет жить дома и ухаживать за ним после того, как выйдет замуж. Да, потому что даже он понимал, что такая девушка, как Криста, в девках не останется. И в таком случае Абель Гард наиболее предпочтительная кандидатура.
   А разве девочка сама не согласна? Если так хочет Франк, так она и должна поступить.
   Он знал только радостную и послушную Кристу.
   Он не знал Кристу, которая родилась вечером накануне — благодаря нескольким словам, неосторожно оброненным служанкой.
   Такую Кристу Франк никогда бы не узнал.
 
   Мальчишки заставили ее позабыть о себе, и она снова стала прежней жизнерадостной, импульсивной и ребячливой Кристой. Она воспринимала маленькие сложности, как игру, она делала все, чтобы справиться со всем в доме: готовкой, стиркой и семью неуправляемыми мальчишками. И им нравилось с ней. Разумеется, они поддразнивали ее, вели себя чуть хуже, чем обычно, чтобы посмотреть, как она будет реагировать, но она очень скоро снискала их расположение. Она была самой лучшей няней, которую им доводилось видеть, так им казалось.
   Но если быть честной, ей нравились не все мальчики. Младший, Эфраим, был необычайно занудливый и плаксивый ребенок. Похоже, что у него совершенно не было чувства юмора. Все для него было недостаточно хорошо. Младший ребенок в семье без матери.
   Старшие дети прекрасно ладили с Кристой. И все равно, она очень устала. Когда наступил вечер, Абель пришел домой.
   Ей было немного жаль его. Сама-то она сейчас уйдет, а ему предстоит укладывать спать семерых детей, а ведь он весь день был в разъездах, работал. Она сказала, что может задержаться, но оба они знали, что дома ее с нетерпением ждет Франк.
   — Проводить тебя домой, Криста? — тихо спросил Абель.
   — Да нет, зачем? — засмеялась она, раскрасневшись от работы и даже не догадываясь, что делает ему больно. — Здесь идти-то всего пару метров! Что со мной может случиться?
   Она приветливо помахала рукой мальчикам и вышла.
   Когда она ушла, Абель принялся за трудное дело — укладывать детей спать.
   «Спасибо, Господи, — молился он про себя. — Ты был добр к своему слуге. Ты дал мне семерых здоровых прекрасных сыновей…» В настоящий момент Абель не думал о том, чего стоили эти семеро сыновей его жене: «Бог дал, Бог и взял, благословенно будь его имя».
   «А сейчас, мой небесный Отец, — продолжал думать Абель, — сейчас ты вручил мне самое прекрасное сокровище мое, неважно, станет она моей женой или нет. Я знаю, что мне следует подождать, Господи, ведь ей всего только семнадцать лет, и моя дражайшая супруга покоится в могиле всего лишь два года, но то, что она появилась в моем доме, должно быть, Твой знак. Для того, чтобы она не досталась другим, возможно, плохим молодым людям. Я обязан позаботиться о том, чтобы с ней не случилось ничего плохого, защищать ее, взять на себя ответственность за то, что будет для нее лучше в этой бренной жизни. Благодарю тебя, Господи, за твою милость!»
   — Я все, — громогласно заявил один из мальчиков, сидевший на горшке в одной из детских.
   Абель знал, что сможет заручиться поддержкой Франка, если у него будут какие-то виды на Кристу. В отличие от Франка Абель не был эгоистичен, он действительно думал о том, что лучше для девушки. И он совершенно честно полагал, что он для нее — лучший выбор. Он мог заботиться о ней, он знал это, он мог бы стать ей хорошим мужем. И говоря по правде, он, наверное, был прав. Вопрос только в том, как к этому относилась сама Криста.
   Вряд ли ей хотелось, чтобы ее выдавали замуж по чьей-то воле. Она была истинной представительницей Людей Льда. Как и большинство женщин рода, она предпочла бы выбрать сама.
   Другое дело, что она, возможно, при любых обстоятельствах все равно выбрала бы именно Абеля Гарда.
   Но сейчас этот вопрос был совершенно не ко времени. Криста и не помышляет о браке, ей только семнадцать. Она считает, что должна сначала побольше узнать о жизни. Абель же был ровно в два раза старше ее.
   Криста знала не так уж много молодых людей. И крестьянский сын, пожалуй, был единственным, кого она встретила, кроме тех, в общине. Как уже было сказано раньше, об Абеле ей напоминал ежедневно Франк щедрыми похвалами и отнюдь не прозрачными намеками.
   Отвращение к человеку можно испытывать и за меньшее.
 
   Ее поглотили повседневные заботы.
   Франк очень скоро понял, что такой рабочий день — семь часов — был для нее слишком длинен. Ведь не мог же он так долго сидеть, забытый и беспомощный! Да еще к тому же она должна была ходить по вечерам за молоком. Нет, это совершенно невозможно. Так что она проводила с мальчиками всего лишь несколько часов, пока Абель был на работе, все остальное время она посвящала становящемуся все более требовательным Франку, который уже начал жалеть о своей затее определить ее в дом Абеля. Он поступил слишком необдуманно, желая помешать ей поехать в Линде-аллее. Так что теперь ему оставалось только локти кусать.
   Но Кристе нравилось время, которое она проводила с детьми. Они были словно отдушиной в становящемся все более тягостным совместном проживании с Франком. С мальчиками она могла немного расслабиться, она ходила с ними на прогулки, рассказывала им сказки, когда шел дождь, она разнимала их, если они дрались, заклеивала пластырем раны у дико визжащих мальчишек, и в конце концов стала им совершенно необходима.
   Но, разумеется, нельзя сказать, что проблем не было совсем. Двум старшим мальчикам она, конечно же, нравилась, но они ревниво охраняли память матери. Прошло всего два года после ее смерти, и они хорошо ее помнили. Старая тетка Абеля поправилась и вместе с двумя мальчиками начала тихо терроризировать Кристу.
   «Паулина никогда так не делала, — сказала старуха и высокомерно задрала подбородок, когда Криста повесила половую тряпку на веревку, на которой обычно сушилось белье. — Она оставляла ее сушиться на ведре». Ладно, тогда Криста тоже повесила ее на ведро. Что угодно, только бы не ругаться. «Она намазывала больше масла на хлеб, — говорил Якоб, старший из мальчиков. — А сверху она поливала его сиропом». «Но сироп разрушает твои зубы», — возражала Криста. И тогда уже все трое смотрели на нее с укоризной. Ошибаться Паулина не могла!
   Дух Паулины витал во всем доме. В этом не было ничего плохого. Криста помнила ее как настоящую христианку, милую женщину, которая всегда казалась очень усталой. Но Криста не разделяла ее вкусы. Ей хотелось убрать бумажные цветы или бабочек, которые были пришпилены к гардинам то тут, то там, или же заменить тяжелые пестрые диванные покрывала на чудесные голубые, которые лежали в шкафу.
   Но они даже и слушать об этом не хотели! Паулина так любила этих огромных пестрых собирателей пыли!
   Да и за малышами Криста смотрела не так. «Дай Давиду его соску с сахаром, если ему это нравится!» Давиду было уже шесть, он кидал эту свою соску, куда угодно, она оказывалась в самых невероятных местах, чаще всего на полу, если он только не засовывал ее в сахарницу, а потом в рот.
   Невозможно было не понять, что тетка видела в Кристе соперницу, хотя помощь девушки была ей весьма кстати. Сотрудничество, хромая, продвигалось вперед, на основе предупредительности. Они уступали друг другу, дружески и вежливо улыбаясь, и все.
   Зима ослабила хватку, и однажды, когда Криста шла домой, начал накрапывать весенний дождик. На улице по-прежнему было еще светло, у нее было такое весеннее настроение, когда неизвестно, почему испытываешь какую-то непонятную тоску. По чему-то бесконечному, тому, что как-то связано с вечностью.
   У ворот ее поджидали.
   Она прямо-таки вздрогнула, увидев его.
   Криста никогда не видела Имре раньше. Но она сразу же поняла, что это он.
   Ее ближайший родственник. Не особенно близкий, но все равно! Кем он ей приходится? Двоюродный брат ее матери. Да, именно так.
   Имре…
   На свете не было мужчины красивее. Его светлые волосы резко контрастировали с темно-серыми глазами — их он унаследовал от Марко. Приветливое и в то же время немного суровое выражение благородного лица, фигура и осанка — благороднее, чем у любого из королей… Он был словно сон.
   А может, именно сном он и был?
   Она непроизвольно присела перед ним в реверансе. Он улыбнулся и протянул ей левую руку, взял ее правую руку и дружески пожал. Он знал, что она догадалась, кто он, они были так близки друг другу.
   — Тебе нужна была моя помощь? — тихо спросил он.
   — Да, спасибо. Спасибо, что приехал. Я должна это узнать!
   — О своем происхождении, я понимаю. Это сделать не трудно. Но достаточно ли у тебя мужества узнать об этом?
   — Неужели все так плохо? Он преступник?
   — Едва ли его можно так назвать. Но все равно это может напугать тебя.
   «Значит, он душевнобольной», — подумала она.
   — Я выдержу, что бы ты ни сказал, — быстро проговорила она. — Ничего не может быть хуже…
   И она, устыдившись, замолчала.
   — Ну-ну, — напомнил ей Имре. — Ведь все эти годы ты была ему хорошей дочерью. Пока не узнала!
   — Да, верно. Но мы такие разные! Во всем.
   — Правильно. И он грубо эксплуатировал тебя.
   — Разве?
   — Именно. Он играл на твоих чувствах.
   — Откуда ты знаешь об этом?
   — Мы внимательно следили за тобой, Криста. Ты же одна из нас.
   Она догадалась, что сейчас он имел в виду не Людей Льда. Она редко думала о том, что она из рода черных ангелов. Но теперь подумала об этом.
   — Но ведь я ничего не унаследовала от нашего… общего предка, — возразила она, имея в виду Люцифера.
   — Этого ты не знаешь — пока, — загадочно сказал Имре и огляделся.
   — Где мы можем поговорить? Я догадываюсь, что он едва ли захочет меня видеть.
   — Ой, но ведь ты мой ближайший родственник!
   — Думаю, нам не следует встречаться с ним.
   Криста призадумалась.
   — Я сейчас пойду за молоком. Но ведь идет дождь. Мы не можем стоять и разговаривать на улице.