Сапарин Виктор Степанович. Чудовище подводного каньона

   Что же все-таки подстерегло Титова? Я снова подумал о Титове, потому что он управлял "Скатом". Внезапный приступ болезни? Он был абсолютно здоров - его проверяли перед спуском. Потом приборы сообщили бы о любых существенных изменениях в его организме. Я сижу, откинувшись в кресле, всматриваюсь в мерцающий туман, за которым начинается стена мрака, мурлычу что-то под нос, а наверху, на палубе "Искателя", знают, как бьется у меня пульс, слышат мое дыхание и исследуют меня все время так, словно я нахожусь в клинике у докторов.
   Локаторы запищали: на всех экранах появились скалы; они окружили кабину, словно собирались ее раздавить. В тот же миг донный локатор сообщил, что мой "Скат" сейчас ляжет на грунт. Очевидно, я попал в яму, углубление среди скал. Не очутился ли в таком же колодце "Скат-1"? Нет, приборы доложили бы об этом.
   Осторожно маневрируя, я выбрался из ловушки.
   - Что там? - спросил Агапов. Он наблюдал за мной непрерывно. На его экране неразличимы те детали дна, которые вижу я.
   - Порядок, - отвечаю я, ведя "Скат" между почти отвесными стенками.
   - Не спешите, - советует Агапов. - Исследуйте каждый метр.
   На миг мне приходит в голову почти фантастическая мысль. А что, если где-нибудь на дне лежит корабль, затонувший в стародавние времена? И "Скат-1" проскользнул в открытый люк, а потом застрял в полуразрушенном трюме. Металлическая обшивка корабля не пропускает радиоволн, отсюда перерыв связи. Но нет! Эта версия отпадает: Титов не полез бы в трюм, не поставив в известность "Искатель" и не получив согласия. А Калабушеву незачем было толкать Титова на столь рискованные действия. Разве только что змееведу померещился в зияющей дыре затонувшего корабля хвост морского змея.
   Я выбрался на относительный простор. Передо мной лежал каньон, узкий и глубокий. Я решил идти над самым дном. Локатор рисовал на переднем экране картину ущелья до его поворота. Прожектор, который я включил, пронизывал толщу воды на несколько десятков метров. Я различал далекие и близкие тени.
   Слева лежала густая тень. Я приблизился и, посветив, увидел, что стенка каньона здесь как бы подмыта: внизу образовалось что-то вроде желоба.
   - Поищу в щели! - сказал я Агапову.
   Тот не ответил. Я взглянул на экран: изображение исчезло. Приборы, контролирующие связь, показали: связь не действует.
   Аппаратура не могла выйти из строя. Приборы, следящие за ее состоянием, докладывали: все в исправности. Будь иначе, они давно подняли бы панику.
   Машинально поднял я глаза вверх. В затруднительных случаях мы иногда ищем почему-то решение на потолке. И увидел ответ. Скалы, нависшие над моим "Скатом", отсекали его от внешнего мира. Ни ультразвук, ни радиоволны прямого распространения не доходили до "Искателя". Для наблюдателей там, на борту, я исчез - с экрана и из всех каналов связи. "Искатель" должен был подвинуться правее от моего курса вдоль каньона, и связь моментально восстановилась бы. Прежде чем лезть сюда, мне следовало договориться о маневре связи с "Искателем". Сейчас я должен немедленно выйти из желоба, и меня тотчас же увидят и услышат.
   Не ту же ли ошибку совершил Титов? Я сделал непростительный мелкий промах, но он помог мне разгадать причину возможного неожиданного перерыва связи со "Скатом-1". Объяснение оказалось на редкость простое. К сожалению, подобные элементарные глупости случаются и с опытными глубоководниками.
   Я протянул руку к рычагу управления "Скатом" и... замер. Впереди, в самой глубине каньона, шевелилось и изгибалось какое-то длинное тело. Во всяком деле я люблю точность, но сколько я ни старался как можно хладнокровнее прикинуть на глаз размеры чудовищного существа, почти заполнившего каньон, у меня никак не получалось меньше ста метров. Я бы но поверил никому, кто попытался бы рассказать мне о чем-то подобном, но не верить своим глазам я не мог.
   Я тотчас снял руку с рычага. Прежде чем выводить "Скат" из желоба-укрытия, следовало кое-что обдумать. Я попробовал смерить расстояние до "змея" - буду называть его так - с помощью локатора, а заодно поточнее определить его размеры. Но луч локатора упирался в нависшие скалы: я ведь все еще находился в желобе.
   Со своего бокового кресла, только сильно наклонившись вправо и прижав лицо к прозрачной стенке кабины, я мог с полной отчетливостью видеть лениво шевелившееся чудовище.
   Я невольно подумал: хватит ли у моего "Ската" тока, чтобы оглушить такую могучую тварь? А если змей сам заряжен электричеством, как это бывает у обитателей морских глубин, тогда что? Какой силы разряд способен обрушить он на "Скат"? Ведь это должна быть настоящая электростанция, по сравнению с которой электрохозяйство "Ската" - сущие пустяки.
   Взглянув еще раз на змея, я увидел нечто такое, отчего кровь застыла у меня в жилах. Змей изогнулся, и я заметил странное утолщение почти в самой середине его туловища. Случалось ли вам видеть, как змея заглатывает лягушку? Пресмыкающееся, захватив жертву в пасть, которая у него шире туловища, натягивается на заглоченную добычу, словно чулок. При взгляде на змею видно, где находится сейчас несчастная лягушка и как она в результате судорожных толчков туловища подвигается все ближе к желудку змеи.
   Вот такая же картина была сейчас передо мной. Исполинский змей, видимо, заглотал что-то с трудом поместившееся в его туловище. Самое страшное заключалось в том, что это "что-то" имело овальную форму и размеры "Ската".
   Я раздумывал всего одну минуту. Надо немедленно атаковать и взрезать любым путем его брюхо, пусть меня потом, проклянут все биологи за то, что я не позаботился сохранить никем не виданную диковину в живых. Подкрасться к чудовищу как можно ближе и напасть на него, прежде чем оно заметит меня! Ведь оно может и просто удрать...
   Осторожно я стал подвигаться вперед. В каньоне действовало течение, как это бывает на глубинах, и оно несколько затрудняло мои маневры. Во время одного из таких маневров я потерял змея из поля зрения.
   Каньон делал изгиб. Я осторожно подвигался к повороту. Только я просунул нос "Ската" в закоулок, как увидел прямо перед собой огромную открытую пасть.
   Как ни коротко длилось мгновение, я успел различить три холодных глаза, глядевших на меня, не моргая, неровные зубы, вспыхнувшие в свете прожектора... Затем пасть бросилась на меня.
   Я успел нажать кнопку электрозащиты. Это не вызвало никакой ответной реакции. Локаторы жалобно пищали, крича об опасности со всех сторон, о замкнутости пространства, в котором я очутился. Я дал резкий и сильный задний ход. Пройдя не больше трех метров, "Скат" уперся гибким и упругим плавником в какое-то препятствие. Оно не поддавалось нажиму. Еще два толчка с разгону - и тот же результат.
   Тогда я выключил двигатель. Что мне еще оставалось делать? "Скат" тотчас же понесло вперед, или, вернее сказать, внутрь хода, в котором я находился. Локаторы показывали близкие стены со всех сторон, а в свете фонаря я различал неясные пятна на темном фоне. Пятна двигались, а корпус "Ската" вздрагивал от непрерывных толчков. Толчки напоминали мне глотательные движения. Как только это "что-то" проглотившее мое судно не подавится мною и моим "Скатом"! Во всяком случае, пока что "внутри" было не так уж тесно.
   Не успел я это подумать, как ход, по которому судорожными толчками продвигался "Скат", вдруг сузился. Стенки теперь почти обжимали кабину. Но мелкими рывками судно пропихивалось дальше. Мне показалось, что мой путь не прямой, а с поворотами или изгибами. "Может быть, эта бестия выписывает своим туловищем сейчас восьмерки", - подумал я.
   Я не испытывал страха. Если даже меня на самом деле проглотил змей, я всегда успею взрезать "его" изнутри с помощью ультразвукового ножа. И тогда он может глотать меня снова, пока ему не надоест или до его тупой башки не дойдет, в чем тут фокус. Хватательные движения у него, конечно, чисто рефлекторные, он набрасывается на любое движущееся тело, подобно пружине, сорвавшейся с замка. Непонятно только, почему на "Скате-1" не воспользовались ножом? Может быть, с Титовым что-то приключилось, а Калабушев не знает, как управлять инструментом? Или этот упрямец решил поселиться в морском змее, лишь бы тот не погиб для науки? А возможно, ему пришла в голову мысль дождаться, пока змея не поймают и не оперируют по всем правилам хирургии, под наркозом, наложив аккуратненькие швы!
   Ну нет, на такую жертву я не способен. Я брался отыскать Калабушева, а не пополнять рацион морского змея, каких бы размеров тот ни достигал и какую бы ценность для науки ни представлял. Но, может быть, эта первобытная бестия бронирована и не разрезается ни изнутри, ни снаружи слабым лучиком ультразвука? В конце концов "Скат" не конструировался для борьбы с таким противником.
   Серия мелких толчков заставила "Скат" неприятно завибрировать. Во время одного из толчков я нечаянно выключил свет. В следующее мгновение "Скат" проскочил узость, а я увидел впереди...
   Мне захотелось ущипнуть себя. Впереди я увидел светящееся пятно. Оно было довольно правильной круглой формы. Пятно быстро приближалось. Я узнал... "Скат-1".
   Да, "Скат-1", зажатый чем-то похожим не то на мускулы, не то на ткани, почти наполовину утопленный в чем-то, высовывался краем диска мне навстречу. Кабина светилась. Внутри, словно в фантастическом аквариуме, виднелись две движущиеся тени.
   Так состоялась наша встреча. Я немедленно включил свет, и меня тотчас же заметили.
   Я не мог подвести свою кабину вплотную к кабине Калабушева - Титова, и очень жаль.
   Вверху и внизу у каждой кабины имелись люки, закрытые крышками, небольшие, но достаточные, чтобы пролез человек. Если бы я мог расположить свою кабину прямо над кабиной "Ската-1" или под ней, они закрепились бы наглухо и образовали один корабль с двухэтажной рубкой. Мы свободно общались бы и могли даже плыть, не разъединяясь: движители-плавники работали бы в такт, в общем ритме. Правда, в тесном помещении, где мы находились, такая "двойка" не обладала бы хорошей проходимостью, но в нашем положении, может быть, лучше как раз увеличение масштабов. А объединение усилий существенно сыграло бы в нашу пользу.
   Вообще, когда ты не один, это уже в сто раз лучше. Я подогнал свой "Скат" вплотную к ребятам. Мы отрегулировали освещение, чтобы хорошо видеть друг друга. Титов, коренастый и низкорослый, сидел в кресле, чуть вобрав голову, с обычным своим спокойным видом. Калабушев приветствовал меня восторженно, подняв обе руки. Это был блондин с очень светлыми волосами и какой-то плоский в телосложении. Идеальная фигура для спелеолога. Проскользнет там, где мы с Титовым застрянем, словно пробка, запихнутая в бутылку.
   - Как дела? - спросил я.
   Связь между нами действовала отлично.
   - Мы тебя ждали, - сказал Титов. - Я все гадал, кто придет к нам.
   Достаточно было на него взглянуть, чтобы понять: он ни минуты не сомневался, что помощь прибудет, и просто ждал ее. С ним все было ясно.
   - А вам как нравится обстановка? - поинтересовался я у Калабушева.
   - Изумительно! - воскликнул он. - Можно только мечтать.
   По лицу его расплылась блаженная улыбка.
   "Так, - подумал я. - Тут тоже ясно".
   - Ну, а что вы скажете насчет змея? - задал я третий вопрос.
   Титов молча пожал плечами.
   Калабушев безнадежно махнул рукой.
   Я помолчал немного. Мне не очень хотелось выглядеть дураком в их глазах. Но не померещилось же мне все то, что произошло!
   - Как же будем выбираться? - спросил я.
   Титов снова пожал плечами.
   - Тем же способом, - заметил он спокойно, - ты вытащишь нас за хвост и все.
   - Даже жалко расставаться, - с огорчением произнес Калабушев. - Но мы еще сюда вернемся, - утешил он себя.
   - Ну что ж, за хвост так за хвост, - сказал я. Мне нужны были какие-то решительные действия. - Не будем откладывать.
   Я развернул свой "Скат" таким образом, что его "нос" лег на "хвост" "Ската-1" (вообще-то понятия "нос" и "хвост" для "Скатов" довольно относительны). Мы включили присосы, и наши корабли образовали одно целое. Хвост моего "Ската" заработал вовсю. Но "Скат-1" засел крепко. Мой "Скат" вертелся и изгибался, как ерш на крючке, а "Скат-1" стоял, как на мертвом якоре.
   - Действуй и ты, - бросил я Титову.
   Он включил свою машину. Теперь поднялась такая возня в таинственных, темных недрах, что любое существо, если бы мы находились внутри него, почувствовало бы толчки.
   Однако все вокруг оставалось непоколебимым, как гора. Я впервые совершенно отчетливо ощутил, что мы находимся в подземном ходе внутри подводной горы. "Скат-1" от совместных усилий двух машин начал выскальзывать из своих зажимов и, наконец, вышел на свободу.
   Мы решили плыть, не расцепляясь. Опыт показал, что это надежнее, чем действовать поврозь. А конструкторы предусмотрели и такой вариант: два или даже три "Ската" могли идти цепочкой. Более продуманной и безопасной конструкции подводного судна я еще не видел.
   - Пошли к выходу, - оживился Титов.
   Но тут гидрофоны донесли какой-то странный шум. Потом нас качнуло. Затем все успокоилось. Но что-то вокруг изменилось.
   - Нет течения, - сказал Калабушев.
   Действительно, течение, все время тянувшее "Скаты" куда-то в глубь хода, приостановилось.
   - Обрушились своды, - сказал Калабушев. Он показал в направлении входа.
   - Надо разведать, - предложил Титов.
   Больше ничего не оставалось делать. Мы двинулись осторожно, готовые отскочить назад в случае внезапной опасности.
   - Как вас занесло сюда? - спросил я Титова.
   - Именно занесло, - сказал он сокрушенно. - Понимаешь, мы шли вдоль каньона, а в стенке - с правой стороны - все попадались какие-то отверстия. Одно из них показалось нам похожим на голову змея, вернее, на пасть, как она была сфотографирована телекамерой. Мы остановились, чтобы разглядеть получше. Я даже выключил двигатель. В этом и была ошибка. Течением нас затянуло, словно проглотило. Так неожиданно, что я со всего размаха треснулся головой о стенку кабины. Когда пришел в себя, вижу: сидим в какой-то щели, как клин в дереве.
   - Я попытался включить двигатель, - пояснил Калабушев, - и дал передний ход. Ну и вогнал "Скат" в ловушку.
   Мы продвигались почти беспрепятственно. Только два раза совсем ненадолго застревали в узостях. Прошлый раз их вроде не было. Но вот нос моего "Ската" уперся во что-то.
   - Мы у самого выхода, - сообщил Калабушев. Он помнил все повороты и ориентировался в почти полном мраке вполне уверенно.
   - Выключим свет, - предложил Калабушев, - осмотримся.
   Мы погасили огни. Первые две или три минуты я ничего не видел. Полный мрак. Потом начали выступать неясные очертания каких-то выступов и впадин. Вспыхнули и налились светом несколько ярких точек и, словно глаза неведомых хищников, уставились на нас. Возникли слабо мерцающие пятна. Все вместе напоминало картину Млечного Пути где-то в районе Угольного Мешка.
   - Это мы зажгли иллюминацию, - пояснил Калабушев. - Вон как зафосфоресцировало.
   Во время движения "Ската" я из своей освещенной кабины различал только отдельные пятна и словно протягивающиеся ко мне толстые щупальца. Сейчас я мог ориентироваться лучше. Мы находились в пещере, наполненной водой. Минут через шесть-семь, когда глаза привыкли к темноте, она обрисовалась бледными контурами.
   Мне все стало ясно. Я попался на ту же приманку, что и Калабушев с Титовым. "Скат-2" так быстро втянуло в подземный ход, что мое воображение, раздраженное только что виденной картиной гигантского змея, создало впечатление, что тот же или новый змей набросился на меня. Я не думал, что у бывалых глубоководников могут так расшалиться нервы!
   Сейчас, когда нас захлопнуло, словно в мышеловке, создалось по-настоящему опасное положение. Инструкция недаром решительно запрещала и Титову и мне без особого разрешения входить в лабиринт Тумберлинка. Для меня основанием для входа в лабиринт могло служить лишь очевидное доказательство того, что именно в данном месте "Скат-1" проник внутрь подводной горы. Но я должен был получить подтверждение, что мне позволено идти в подземную разведку. Мы оба нарушили инструкцию, и оба ненамеренно. Правда, благодаря этим совпадающим обстоятельствам я, собственно, и нашел так быстро "Скат-1". В общем все обошлось бы хорошо, если бы мы вышли из владений Плутона во владения Нептуна. Но нас отделяла от океана каменная стена. Наши ультразвуковые ножи против нее, разумеется, бессильны. Конструкторы "Скатов" готовили ведь подводные суда, а не горнопроходческие комбайны.
   - У тебя нет взрывчатки? - спросил Титов.
   - Увы, - развел я руками.
   - Ваше счастье, - прокомментировал Калабушев. - Сводам может надоесть держать тяжесть горы, и она осядет: легкая дрожь - и камеры нет. Вас тоже. Вы что, не знаете капризов пещер?
   - Это похуже, чем если бы нас проглотил гигантский змей, - подумал я вслух.
   - Какой же должен быть змей, чтобы нас проглотить! - пожал плечами Титов.
   - Змей должен быть метров шестьдесят, если не больше, - задумчиво сказал Калабушев. - Тот, о котором вы говорили, - пояснил он. О змеях он, вероятно, мог разговаривать в любой обстановке.
   Титов не из тех людей, что тратят много времени на сожаления о случившихся неприятностях. По выражению его лица я догадывался, о чем он думал. Все мы, глубоководники, воспитаны на аксиоме: нет безвыходных положений. Правда, сейчас практического подтверждения обнадеживающей аксиомы я пока не видел.
   - Закрыт главный вход, - сформулировал я задачу в самом общем виде, но, может быть, есть запасный?
   - Течение, - сказал Титов.
   - Куда-то течение вело, - согласился Калабушев. - Ветер в пещере значит, есть второй выход. Течение - то же самое.
   В той же связке, но только мой "Скат" стал задним, мы двинулись обратно. Сиденья, кресла и приборы в "Скатах" перемещались вместе с внутренней сферой и могли принять любое положение. Мы просто перевернулись внутри "Скатов".
   Снова перед нами узости. Снова расширения. Я не очень хорошо разбирался в этих выступах и провалах. Но спелеолог Калабушев все узнавал. Думаю, что если бы не он, мы с Титовым застряли бы еще не один раз. Там, где ход расширялся, в пещерах оказывались какие-то узкие щели, углубления, которые можно было принять за ходы, попадались и тупики. Течения, которое помогло бы ориентироваться, сейчас не было.
   Вот мы попали, наконец, в то место, где я нашел "Скат-1".
   Мы сделали остановку.
   Титов включил светоискатель - тонкий луч обежал рваное отверстие по контуру, выхватывая зубцы и выступы. Несколько зубцов Титов спилил ультразвуковой пилой. Потом осторожно повел "двойку" в отверстие. Первую кабину даже не царапнуло. Титов включил передний плавник и вытянул через "горлышко" мой "Скат".
   Мы очутились в довольно просторной полости в недрах земли. Широкая, а главное, высокая, она тянулась метров на сто пятьдесят. Не меньше часа мы потратили на тщательное ее обследование, пока не убедились, что выхода нет.
   - Но ведь течение входило сюда! - сказал Титов.
   - Для воды есть и выход, - возразил Калабушев. - Нет выхода для нас.
   - Посмотрим все дыры, через которые вода выходила, - предложил я. Может быть, какую-нибудь удастся расширить.
   Конечно, течение помогло бы нам отыскать все дырочки в подземном сите. Но Калабушев не зря имел специальность спелеолога. В конце концов он нашел под самым потолком узкую горизонтальную щель. Мы промерили ее ультразвуковыми локаторами: она шла, все время сужаясь, метров тридцать. О том, чтобы расширить эту глубокую трещину в толще пород, не могло быть и речи. Проскользнуть в нее не сумел бы человек даже в легком водолазном костюме. Словом, мы оказались закупоренными прочно и основательно - с обоих концов подземного хода.
   - Самое скверное, - сказал Титов, - то, что нас не найдут: ведь вход завален.
   - Да, разумеется, - спокойно подтвердил Калабушев. - Нет главного признака - скалы в форме развернутой пасти.
   Упоминание о пасти змея вызвало в моем воображении вихрь картин.
   - А я видел змея, - сказал я. - Перед тем, как попал в эту дыру.
   Мы сидели сейчас лицом друг к другу. Титов и Калабушев повернули свою кабину. Получилось как бы маленькое совещание.
   Калабушев взглянул на меня чуть испытующе. Он хотел уяснить: решил ли я вдруг разыгрывать товарищей в такой неподходящей обстановке? Или в моих словах заключался упрек ему: ведь мы очутились здесь в конечном счете из-за его убежденности в существовании змея.
   Титов воспринял мои слова иначе. Он, видимо, решил, что я хочу приободрить их. Какая-то разрядка для нервов, отвлечение мыслей на короткое время были действительно необходимы. Он охотно включился в "игру".
   - И здоровый он был? - произнес он, откидываясь в кресле и приготавливаясь слушать занятные байки.
   - Да метров сто, - сказал я, понимая, что получается в общем-то ужасно глупо. Мне не верят. И кто не верит? Те, кто, собственно, и разыскивали змея!
   - Ну, что это за змей! - усмехнулся Титов. - Вот однажды...
   - Должен вас предупредить, - вмешался вдруг Калабушев. - Что бы вы сейчас ни придумывали, вряд ли вам удастся превзойти "очевидцев", чьи рассказы занимают особый, отдельный шкаф в моей коллекции. Собирая материалы о морском змее и сортируя их, я выделял самые несолидные "свидетельства", самые бесшабашные истории, рассказанный пьяными матросами, в особый раздел под наименованием "Чистый бред".
   Меня разобрала досада. "Ты всю жизнь мечтал о встрече с морским змеем, - подумал я, - ты единственный человек, который верил в его существование, ты отправился специально на его поиски - и безрезультатно. И ты же высмеиваешь меня, единственного человека, который его видел". Но что я мог сделать? Мне оставалось подождать с рассказом о змее до более благоприятного момента. Но будет ли такой момент?
   Я посмотрел на узкое лицо Калабушева. Он сосредоточенно думал. Теперь я понял секрет его мужества. Он просто привык к опасным ситуациям. И все. Спелеологи тоже понимают, почем фунт лиха. Сейчас он находился в привычной для него обстановке и привычно обдумывал положение.
   - Есть какой-нибудь способ связаться с поверхностью? - спросил Калабушев. - Или с глубоководными судами, которые, конечно же, рыщут сейчас по каньону?
   - Ультразвук но пробьет скалу, - сказал Титов.
   - Радиоволны не пройдут сквозь гору, - заявил я. - Там пласты металлических руд. Кроме того, у нас направленный луч. Мы поддерживаем связь, так сказать, в пределах прямой видимости. Нащупать корабль вслепую почти безнадежно.
   - Мы, спелеологи, пользуемся проволочной связью, - сказал Калабушев. Под землей это надежнее.
   - "Скат" не для спелеологических исследований, - заметил я.
   - Но вы же отправились в глубь лабиринта, - возразил Калабушев. Значит, должны были выбросить буй и сматывать с катушки кабель элементарное правило.
   Я не стал объяснять, что в тоннеле очутился нечаянно. Сейчас было не до того.
   - Значит, нужен провод, - рассуждал между тем Калабушев. - Кабельная связь. По крайней мере до каньона.
   Он помолчал.
   - Выходит, нужно искать, - заключил он. - Ну что ж, за работу. - И деловитым тоном добавил: - Я думаю, нам лучше расцепиться.
   - Где вы думаете искать кабель? - оторопело спросил я.
   - Да здесь же, где же ему еще быть!
   Титов пристально посмотрел на Калабушева.
   - Вы думаете, что кто-то оставил его здесь?
   - Не кто, а что, - возразил Калабушев.
   - Что же? - спросил я. Калабушев не переставал меня удивлять.
   - Течение, конечно, - сказал Калабушев. - И, увидев наши недоумевающие физиономии, добавил чуть нетерпеливо: - Куда же, по-вашему, девалась телевизионная камера, которая сфотографировала "пасть змея"? Пасть поглотила ее, то есть течение втянуло ее в тот самый проход, где находимся мы. Камера в яйцевидном корпусе. Значит, течение может катить ее до тех пор, пока не встретится слишком высокий порог или слишком узкая щель. И то и другое - в этом зале. Следовательно, здесь и нужно искать.
   Нет, что там ни говори, а спелеологи - толковые люди. Мы нашли камеру через полчаса. Я нащупал ее локатором. Металл отозвался пронзительным писком в наушниках, едва я коснулся его невидимым лучом.
   От камеры тянулся тонкий трос. Но самое для нас важное: в каком месте он оборвался? По теории вероятностей скорее на более длинном отрезке, чем коротком. Тогда конец его должен выходить из-под земли. Теперь оставалось проверить теорию.
   Я присосал камеру плавником. Затем включил внутренние проводники, по которым в плавник передавались электрические заряды. Эти проводники я, в свою очередь, подсоединил к антенне "Ската". У меня дрожали руки, но я старался не спешить. Внимательно глядя на стрелки, отрегулировал емкость. И вот он, решающий момент!
   Едва я произнес: "Говорят "Скат-1" и "Скат-2". Перехожу на прием", как гул голосов, усиленных бортовой аппаратурой, ворвался в обе кабины: "Где вы? Слышим хорошо. Что с вами? Отвечайте! Сообщите обстановку! Слушаем вас!"
   На правах старшего в группе я коротко обрисовал ваше положение. Постарался как можно точнее описать место, где должен находиться вход в коридор. Уж тут я показал, на что способен бывалый глубоководник! Я перечислил столько примет, что Калабушев буквально раскрыл рот.
   - Однако вы наблюдательны, - произнес он, взглянув на меня серьезно. Видимо, до сих пор он полагал, что я умею только управлять "Скатом". Возможно также, что мои "шутки" насчет морского змея подорвали авторитет глубоководников в его глазах.