Страница:
Валери почесала ногу, отколупнув подсохшую корочку.
Люси остановила руку сестры:
– Ведь шрам останется!
Ножки Люси были безупречными, без единого изъяна. Она их смазывала особой смесью пшеничной муки и масла.
Оглядев собственные ноги – покусанные насекомыми, в синяках и царапинах, – Валери спросила:
– Ты что-нибудь слышала о ночевке на природе?
Люси наклонилась к ней.
– Всем остальным разрешили! – прошептала она. – И мы должны пойти.
– Ну да, осталось только матушку уговорить.
– Попробуй ты.
– С ума сошла? Она мне ничего не разрешает. А ты всегда добиваешься своего.
У Люси были пухлые розовые губы. Нервничая, она покусывала их, и они розовели еще пуще.
– Пожалуй, ты права, – усмехнулась она. – Я же все-таки старшая.
С хитрой улыбкой она протянула корзинку. Валери заглянула в нее, уже зная, что увидит. Наверное, приятный запах выдал мамино любимое печенье.
– Ай да молодчина!
Валери встала и стряхнула лесной сор с блузки.
Довольная своей предусмотрительностью, Люси одной рукой обняла Валери. Они вместе отвели девочек к их матерям, работавшим в саду. В этом селе жили довольно суровые женщины, но даже самая неприветливая из них никогда не жалела улыбки для Люси.
По пути к дому сестры прошли мимо нескольких свиней, храпевших, как старик во сне, мимо козленка, гонявшегося за нахальными курами, мимо коровы, безмятежно жевавшей сено, мимо длинного ряда домов на сваях – они казались диковинными четвероногими существами, готовыми отправиться в путь. А вот и родное жилище, второе от конца. Вскарабкавшись по лестнице, девочки вошли в комнату. Платяной шкаф так рассохся, что дверцы не желают закрываться. Кровать растрескалась. Стиральная доска, которую отец сделал для матери прошлой зимой, совсем стерлась, надо бы заменить. На стене висит корзина, она совсем плоская, это чтобы ни одна ягода не оказалась раздавлена. В окно льется солнечный свет, в нем плавают пушинки – Валери вспомнила, как они с сестрой совсем маленькими прыгали на постели, поднимая целые облака перьев.
Их дом почти ничем не отличался от других. Вся мебель в Даггорхорне проста и надежна. Никакой роскоши, только самое необходимое. Стол имеет четыре ножки и столешницу, больше ничего.
Мама, конечно, была дома, хлопотала у плиты. Волосы она уложила на макушке в нетугой узел, две-три слишком короткие прядки свисали на затылок.
До прихода девушек Сьюзет думала о муже, обо всех его недостатках и достоинствах. Самый серьезный недостаток – да какое там серьезный, непростительный! – это отсутствие воображения. Она вспомнила, как вчера, замечтавшись, спросила у супруга: «По-твоему, что там, за стенами?» Муж прожевал еду, проглотил. Хлебнул пива. Даже призадумался вроде. Наконец ответил: «По-моему, то же самое». Сьюзет как будто сбросили с небес на землю!
С каждым годом все меньше остается друзей. Люди отдаляются от ее семьи. Сьюзет чувствовала себя ненужной, брошенной, как марионетка, у которой порвались нити.
Помешивая рагу, она думала о том, что ее затягивает в воронку – чем энергичнее вырываешься, тем сильнее влечет вниз...
– Матушка! – Сзади подошла Люси и нежно погладила по спине.
Сьюзет вернулась в реальный мир, к дочерям и недоваренному рагу.
– Девочки, пить хотите? – Она наполнила водой две чашки.
В чашку Люси она добавила ложку меду, а Валери предпочитала несладкое.
– Сегодня у вас трудный день, – сказала мать, подавая питье.
Сама она была рада остаться дома под предлогом того, что нужно сварить для косарей обед по поводу начала сенокоса. Она снова принялась помешивать рагу в огромном горшке с ручками. Горшок был пузатый, низкий и кривобокий, и при виде его Люси чувствовала себя неуютно – она не любила несовершенство в любых его проявлениях. Валери заглянула в горшок и увидела смесь из коричневой, желтой и серой круп, среди которых ярко выделялись зеленые горошины.
Люси что-то щебетала, а Валери принялась за работу, помогая матери шинковать тонкие хвостики моркови. Сьюзет молчала. Болтовня Люси заполняла всю кухню, а ее сестра пыталась понять, не случилось ли чего худого. Если у матери всего лишь очередной приступ хандры – не беда, переживем, в первый раз, что ли?
Девушка добавила в котел овощей. Листовая капуста, чеснок, репчатый лук, порей, шпинат и петрушка...
Конечно, Валери не могла знать, что Сьюзет снова вернулась мыслями к своему мужу. Сезар заботливый отец и верный супруг. Но ведь Сьюзет ждет от него не только этого. Если бы ее надежды не были столь возвышенны, то и разочарование, наверное, не оказалось бы таким опустошающим.
Нет, конечно же, Сьюзет благодарна Сезару за любовь и помощь. И она платит сполна, поддерживая порядок в его крошечном доме, любя его детей и стараясь глядеть сквозь пальцы на его пороки. Нельзя же не признать, что в супружестве есть определенные взаимные обязанности – как ни крути, а брак – та же сделка. Вот только обидно до слез, что любовь в расчет не принимается. Однако ничего с этим не поделать, так уж устроена жизнь.
Вынужденная удовлетвориться сим выводом, Сьюзет повернулась к дочерям и увидела, что Валери неотрывно глядит на нее, как будто прислушивается к материнским мыслям. От кого младшенькой достались зеленые радужки, Сьюзет не знала; у нее самой и у Сезара глаза были желтовато-карие.
Мать кашлянула, прочищая горло.
– Хорошо, что вы, девочки, всегда мне помогаете. Я уже говорила и снова повторю: ты, Валери, должна уметь готовить. Пригодится, когда обзаведешься собственным хозяйством. Люси это уже поняла.
Люси во многом была похожа на Сьюзет. Они все обдумывали заранее, все тщательно планировали.
А вот Валери и Сезар слишком часто совершали опрометчивые шаги, не давая себе труда поразмыслить как следует.
– Мне всего семнадцать, не стоит с этим спешить, – возразила Валери, рассекавшая ножом бархатистую мякоть помидора.
Она поморщилась, уронив половинки на не слишком ровную поверхность стола. Кому приятно выслушивать родительские нотации?
– Но ты уже вступила в брачный возраст. Ты теперь молодая женщина.
При этих словах Сьюзет у сестер из головы мигом вылетели все мысли о будущей ответственности. Девушки не упустили момент.
– Да, кстати, матушка... мы ведь скоро пойдем на сенокос, – начала Люси.
– Конечно. Это твой первый сенокос, Валери, – горделиво напомнила Сьюзет, нарезая капусту.
– И многие люди... многие женщины там задержатся... – продолжила Валери.
– Чтобы зажечь костер, – закончила Люси.
– Ммм... ну да, – кивнула Сьюзет, снова погружаясь в свои мысли.
– И мама Пруденс берет с собой девочек, они будут ночевать в палатке, – сообщила Валери.
– Вот мы и хотели спросить, можно ли и нам пойти с ними? – наконец задала опасный вопрос Люси.
– С матерью Пруденс? Сьюзет по-настоящему услышала только это.
– Да, – кивнула Валери.
Сьюзет, похоже, удовлетворило такое объяснение.
– А другие матери уже разрешили своим дочерям?..
– Да! – воскликнула Валери.
– Хорошо, рассеянно произнесла Сьюзет. Коли так, думаю, все будет в порядке.
– Спасибо, спасибо, ура!
И только теперь, увидев слишком уж бурную радость девочек, Сьюзет спохватилась: «А ведь я, похоже, разрешила им что-то такое, чего разрешать не следовало».
– Просто ты очень удачно повторяла «да, да, да», вот она и не успела ни о чем как следует подумать.
Девушки торопливо шагали по дороге с глубокими колеями, направляясь к сельской площади.
– А ты очень кстати погладила ее по спине!
– Ну, неплохо же получилось, согласись, – самодовольно улыбнулась Люси. – Уж я-то знаю, что нравится нашей матушке.
– Люси! Только не говори, что ты притащила весь свой гардероб!
Навстречу сестрам из-за угла вышла их подруга Роксана и озабоченно нахмурила светлые бровки. За ней появились еще две девушки – Пруденс и Роза.
Люси держала в руках узел, и Валери с большим запозданием сообразила, что он и впрямь великоват.
– Тебе же весь день придется это таскать! – упрекнула Валери.
Пруденс нахмурилась, подумав, что Люси иной раз теряет чувство меры.
– Устанешь – не вздумай ныть, мы помогать не станем!
– Всего лишь запасные одеяла, – улыбнулась Люси.
Она постоянно мерзла.
– Рассчитываешь на компанию? – ухмыльнулась Роза.
Валери подумала, что подруги чем-то похожи на троицу мифических богинь. У Роксаны были рыжеватые гладкие волосы, такие тонкие, что их все, казалось, можно пропустить сквозь одну соломинку. Бледные веснушки напоминали крапинки на крыльях бабочки. И для Валери было очевидно, что Роксана неспроста прячется под корсетом, блузкой и шалью. Она стесняется собственного тела.
А вот Роза, наоборот, не слишком туго затягивала шнурки на груди и не спешила поправить их даже тогда, когда чересчур открывался вырез. Она была очень хорошенькой: губки в форме сердечка, узкое лицо; Роза частенько втягивала щеки, чтобы подчеркнуть эту свою особенность. А волосы ее казались то совершенно черными, то темно-каштановыми, а то и синими, в зависимости от освещения. И на первый взгляд Роза даже могла сойти за даму благородных кровей... ну, по крайней мере, пока не открывала рот.
Высокая меланхоличная красавица Пруденс обладала светло-каштановыми волосами и величавой статью. Она была расчетлива, но не всегда могла уследить за своим острым язычком; правда, обычно потом не стыдилась попросить прощения.
Девушки впятером вышли за ворота внешней стены и зашагали вверх по пологому склону к лугу, на котором уже выстроились мужчины, тоже заметно взволнованные. Даггорхорн замер в ожидании, в воздухе витало предвкушение праздника, будто сильный запах незнакомой заморской пряности.
К ним присоединился брат Роксаны Клод. Он шел спотыкаясь, потому что на каждом шагу пытался пнуть камешек.
– П-привет!
У Клода были очень живые серые глаза. Этот парень, возрастом немного уступавший девушкам, в селе считался чуть ли не дурачком – очень уж он отличался от сверстников. Клод постоянно носил одну замшевую перчатку, не объясняя, зачем он это делает, и тасовал колоду самодельных карт, с которыми никогда не расставался. Карманы его залатанных штанов всегда топорщились, набитые лоскутами мешочной ткани и кожи, которые он выпрашивал у матери. Парня из-за этого дразнили, но ему было все равно; он гордился своей матушкой, которая допоздна засиживалась за шитьем, и это после того, как целый день трудилась в таверне. Она была из тех женщин, что скупы на ласковые слова, но зато доказывают любовь делом.
Поговаривали, что Клода в младенчестве уронили и он сильно ударился головой, потому и получился таким странным. Но Валери считала это сущей глупостью. Клод – прекрасной души человек, добрый и честный, любит и людей, и животных. Просто он, вместо того чтобы болтать как все, предпочитает слушать и мотать на ус, вот только со стороны при этом выглядит рохлей. Жаль, правда, что он не имеет привычки стирать свои носки. Хоть бы маму попросить догадался...
Они с Роксаной оба были конопатыми, но Клоду веснушек досталось гораздо больше, даже на губах проступали.
Люди считали Роксану и Клода рыжими, вот только Валери совершенно не понимала почему. Ей думалось, что это просто от недостатка воображения. Сама она сравнивала цвет их кудрей с цветом солнца в начале заката, часов эдак в шесть вечера. Или с цветом водорослей на самом дне озера. Валери с детства завидовала этой парочке – в ней проглядывало нечто особенное, некая божественная отметина.
Клод и Валери молча шагали и слушали девичью болтовню о гостях из соседних деревень – должны приехать юноши и помочь с заготовкой сена. Но Клоду скоро стало скучно, он повернул назад и быстро зашагал к центру Даггорхорна.
Однако, когда девушки приблизились к кузнице, их словно подменили. Выправилась осанка, участилось дыхание, в глазах появился блеск. Валери хмурилась, поглядывая на подруг; вот уж не ожидала от них... Чтобы так ошалеть из-за какого-то парня! Пусть даже его зовут Генри Лазар.
Он был высоким и энергичным, этот Генри... с пшеничного цвета волосами, с открытой улыбкой... Девушки любили смотреть, как он трудится под навесом вместе со своим отцом Адрианом, таким же красавцем. Сегодня кузнецы выправляли оси телег, предназначенных для вывоза урожая с полей. Кому-то нравится стряпать, кому-то – копаться в огороде, а вот Генри обожает возиться со сложными замками, разбирать старые и мастерить новые. Как-то раз он показал Валери несколько замков, которые сам же и изобрел, и все были разными: один круглый, другой квадратный, третий похож на кошачью голову, четвертый – на перевернутый домик. Были среди них черные, а были и золотистые; у некоторых сквозь позолоту проглядывала матовая чернота.
Валери непринужденно помахала рукой молодому мастеру, в то время как ее подруги примолкли и, с застенчивыми улыбками глядя в землю, прошли мимо. Только Люси присела в реверансе. Генри улыбнулся и покивал.
Роза, шедшая позади всех, в последний момент посмотрела прямо в глаза Генри и задержала свой взгляд настолько, что парень почувствовал себя неловко.
Но остальные девушки старательно делали вид, что Генри им совершенно безразличен, и даже снова принялись болтать. Они были очень близки друг к другу и потому чувствовали: если бы одна из них призналась в своем увлечении, это сделало бы ее уязвимой для насмешек. Кроме того, пока девушки молчали, каждой отчего-то верилось, что Генри достанется ей, и никому другому.
Валери недоумевала, почему сама она совсем иначе смотрит на молодого кузнеца? Конечно, он очень хорош собой, такой сильный и добрый, но это вовсе не вызывает желания кокетничать и заигрывать с ним.
– Надеюсь, подружки, вы не забыли, кого мы нынче ждем в гости, – поддразнила Валери девушек.
– Да, и среди них наверняка будут красавчики! – поспешила добавить Люси. – По закону больших чисел.
Девушки переглянулись и, взявшись за руки, запрыгали на месте. Они ведь были свободны на всю ночь.
А в Даггорхорне ночь свободы означала все, что угодно.
3
4
Люси остановила руку сестры:
– Ведь шрам останется!
Ножки Люси были безупречными, без единого изъяна. Она их смазывала особой смесью пшеничной муки и масла.
Оглядев собственные ноги – покусанные насекомыми, в синяках и царапинах, – Валери спросила:
– Ты что-нибудь слышала о ночевке на природе?
Люси наклонилась к ней.
– Всем остальным разрешили! – прошептала она. – И мы должны пойти.
– Ну да, осталось только матушку уговорить.
– Попробуй ты.
– С ума сошла? Она мне ничего не разрешает. А ты всегда добиваешься своего.
У Люси были пухлые розовые губы. Нервничая, она покусывала их, и они розовели еще пуще.
– Пожалуй, ты права, – усмехнулась она. – Я же все-таки старшая.
С хитрой улыбкой она протянула корзинку. Валери заглянула в нее, уже зная, что увидит. Наверное, приятный запах выдал мамино любимое печенье.
– Ай да молодчина!
Валери встала и стряхнула лесной сор с блузки.
Довольная своей предусмотрительностью, Люси одной рукой обняла Валери. Они вместе отвели девочек к их матерям, работавшим в саду. В этом селе жили довольно суровые женщины, но даже самая неприветливая из них никогда не жалела улыбки для Люси.
По пути к дому сестры прошли мимо нескольких свиней, храпевших, как старик во сне, мимо козленка, гонявшегося за нахальными курами, мимо коровы, безмятежно жевавшей сено, мимо длинного ряда домов на сваях – они казались диковинными четвероногими существами, готовыми отправиться в путь. А вот и родное жилище, второе от конца. Вскарабкавшись по лестнице, девочки вошли в комнату. Платяной шкаф так рассохся, что дверцы не желают закрываться. Кровать растрескалась. Стиральная доска, которую отец сделал для матери прошлой зимой, совсем стерлась, надо бы заменить. На стене висит корзина, она совсем плоская, это чтобы ни одна ягода не оказалась раздавлена. В окно льется солнечный свет, в нем плавают пушинки – Валери вспомнила, как они с сестрой совсем маленькими прыгали на постели, поднимая целые облака перьев.
Их дом почти ничем не отличался от других. Вся мебель в Даггорхорне проста и надежна. Никакой роскоши, только самое необходимое. Стол имеет четыре ножки и столешницу, больше ничего.
Мама, конечно, была дома, хлопотала у плиты. Волосы она уложила на макушке в нетугой узел, две-три слишком короткие прядки свисали на затылок.
До прихода девушек Сьюзет думала о муже, обо всех его недостатках и достоинствах. Самый серьезный недостаток – да какое там серьезный, непростительный! – это отсутствие воображения. Она вспомнила, как вчера, замечтавшись, спросила у супруга: «По-твоему, что там, за стенами?» Муж прожевал еду, проглотил. Хлебнул пива. Даже призадумался вроде. Наконец ответил: «По-моему, то же самое». Сьюзет как будто сбросили с небес на землю!
С каждым годом все меньше остается друзей. Люди отдаляются от ее семьи. Сьюзет чувствовала себя ненужной, брошенной, как марионетка, у которой порвались нити.
Помешивая рагу, она думала о том, что ее затягивает в воронку – чем энергичнее вырываешься, тем сильнее влечет вниз...
– Матушка! – Сзади подошла Люси и нежно погладила по спине.
Сьюзет вернулась в реальный мир, к дочерям и недоваренному рагу.
– Девочки, пить хотите? – Она наполнила водой две чашки.
В чашку Люси она добавила ложку меду, а Валери предпочитала несладкое.
– Сегодня у вас трудный день, – сказала мать, подавая питье.
Сама она была рада остаться дома под предлогом того, что нужно сварить для косарей обед по поводу начала сенокоса. Она снова принялась помешивать рагу в огромном горшке с ручками. Горшок был пузатый, низкий и кривобокий, и при виде его Люси чувствовала себя неуютно – она не любила несовершенство в любых его проявлениях. Валери заглянула в горшок и увидела смесь из коричневой, желтой и серой круп, среди которых ярко выделялись зеленые горошины.
Люси что-то щебетала, а Валери принялась за работу, помогая матери шинковать тонкие хвостики моркови. Сьюзет молчала. Болтовня Люси заполняла всю кухню, а ее сестра пыталась понять, не случилось ли чего худого. Если у матери всего лишь очередной приступ хандры – не беда, переживем, в первый раз, что ли?
Девушка добавила в котел овощей. Листовая капуста, чеснок, репчатый лук, порей, шпинат и петрушка...
Конечно, Валери не могла знать, что Сьюзет снова вернулась мыслями к своему мужу. Сезар заботливый отец и верный супруг. Но ведь Сьюзет ждет от него не только этого. Если бы ее надежды не были столь возвышенны, то и разочарование, наверное, не оказалось бы таким опустошающим.
Нет, конечно же, Сьюзет благодарна Сезару за любовь и помощь. И она платит сполна, поддерживая порядок в его крошечном доме, любя его детей и стараясь глядеть сквозь пальцы на его пороки. Нельзя же не признать, что в супружестве есть определенные взаимные обязанности – как ни крути, а брак – та же сделка. Вот только обидно до слез, что любовь в расчет не принимается. Однако ничего с этим не поделать, так уж устроена жизнь.
Вынужденная удовлетвориться сим выводом, Сьюзет повернулась к дочерям и увидела, что Валери неотрывно глядит на нее, как будто прислушивается к материнским мыслям. От кого младшенькой достались зеленые радужки, Сьюзет не знала; у нее самой и у Сезара глаза были желтовато-карие.
Мать кашлянула, прочищая горло.
– Хорошо, что вы, девочки, всегда мне помогаете. Я уже говорила и снова повторю: ты, Валери, должна уметь готовить. Пригодится, когда обзаведешься собственным хозяйством. Люси это уже поняла.
Люси во многом была похожа на Сьюзет. Они все обдумывали заранее, все тщательно планировали.
А вот Валери и Сезар слишком часто совершали опрометчивые шаги, не давая себе труда поразмыслить как следует.
– Мне всего семнадцать, не стоит с этим спешить, – возразила Валери, рассекавшая ножом бархатистую мякоть помидора.
Она поморщилась, уронив половинки на не слишком ровную поверхность стола. Кому приятно выслушивать родительские нотации?
– Но ты уже вступила в брачный возраст. Ты теперь молодая женщина.
При этих словах Сьюзет у сестер из головы мигом вылетели все мысли о будущей ответственности. Девушки не упустили момент.
– Да, кстати, матушка... мы ведь скоро пойдем на сенокос, – начала Люси.
– Конечно. Это твой первый сенокос, Валери, – горделиво напомнила Сьюзет, нарезая капусту.
– И многие люди... многие женщины там задержатся... – продолжила Валери.
– Чтобы зажечь костер, – закончила Люси.
– Ммм... ну да, – кивнула Сьюзет, снова погружаясь в свои мысли.
– И мама Пруденс берет с собой девочек, они будут ночевать в палатке, – сообщила Валери.
– Вот мы и хотели спросить, можно ли и нам пойти с ними? – наконец задала опасный вопрос Люси.
– С матерью Пруденс? Сьюзет по-настоящему услышала только это.
– Да, – кивнула Валери.
Сьюзет, похоже, удовлетворило такое объяснение.
– А другие матери уже разрешили своим дочерям?..
– Да! – воскликнула Валери.
– Хорошо, рассеянно произнесла Сьюзет. Коли так, думаю, все будет в порядке.
– Спасибо, спасибо, ура!
И только теперь, увидев слишком уж бурную радость девочек, Сьюзет спохватилась: «А ведь я, похоже, разрешила им что-то такое, чего разрешать не следовало».
* * *
– Поверить не могу, что она позволила! воскликнула Валери.– Просто ты очень удачно повторяла «да, да, да», вот она и не успела ни о чем как следует подумать.
Девушки торопливо шагали по дороге с глубокими колеями, направляясь к сельской площади.
– А ты очень кстати погладила ее по спине!
– Ну, неплохо же получилось, согласись, – самодовольно улыбнулась Люси. – Уж я-то знаю, что нравится нашей матушке.
– Люси! Только не говори, что ты притащила весь свой гардероб!
Навстречу сестрам из-за угла вышла их подруга Роксана и озабоченно нахмурила светлые бровки. За ней появились еще две девушки – Пруденс и Роза.
Люси держала в руках узел, и Валери с большим запозданием сообразила, что он и впрямь великоват.
– Тебе же весь день придется это таскать! – упрекнула Валери.
Пруденс нахмурилась, подумав, что Люси иной раз теряет чувство меры.
– Устанешь – не вздумай ныть, мы помогать не станем!
– Всего лишь запасные одеяла, – улыбнулась Люси.
Она постоянно мерзла.
– Рассчитываешь на компанию? – ухмыльнулась Роза.
Валери подумала, что подруги чем-то похожи на троицу мифических богинь. У Роксаны были рыжеватые гладкие волосы, такие тонкие, что их все, казалось, можно пропустить сквозь одну соломинку. Бледные веснушки напоминали крапинки на крыльях бабочки. И для Валери было очевидно, что Роксана неспроста прячется под корсетом, блузкой и шалью. Она стесняется собственного тела.
А вот Роза, наоборот, не слишком туго затягивала шнурки на груди и не спешила поправить их даже тогда, когда чересчур открывался вырез. Она была очень хорошенькой: губки в форме сердечка, узкое лицо; Роза частенько втягивала щеки, чтобы подчеркнуть эту свою особенность. А волосы ее казались то совершенно черными, то темно-каштановыми, а то и синими, в зависимости от освещения. И на первый взгляд Роза даже могла сойти за даму благородных кровей... ну, по крайней мере, пока не открывала рот.
Высокая меланхоличная красавица Пруденс обладала светло-каштановыми волосами и величавой статью. Она была расчетлива, но не всегда могла уследить за своим острым язычком; правда, обычно потом не стыдилась попросить прощения.
Девушки впятером вышли за ворота внешней стены и зашагали вверх по пологому склону к лугу, на котором уже выстроились мужчины, тоже заметно взволнованные. Даггорхорн замер в ожидании, в воздухе витало предвкушение праздника, будто сильный запах незнакомой заморской пряности.
К ним присоединился брат Роксаны Клод. Он шел спотыкаясь, потому что на каждом шагу пытался пнуть камешек.
– П-привет!
У Клода были очень живые серые глаза. Этот парень, возрастом немного уступавший девушкам, в селе считался чуть ли не дурачком – очень уж он отличался от сверстников. Клод постоянно носил одну замшевую перчатку, не объясняя, зачем он это делает, и тасовал колоду самодельных карт, с которыми никогда не расставался. Карманы его залатанных штанов всегда топорщились, набитые лоскутами мешочной ткани и кожи, которые он выпрашивал у матери. Парня из-за этого дразнили, но ему было все равно; он гордился своей матушкой, которая допоздна засиживалась за шитьем, и это после того, как целый день трудилась в таверне. Она была из тех женщин, что скупы на ласковые слова, но зато доказывают любовь делом.
Поговаривали, что Клода в младенчестве уронили и он сильно ударился головой, потому и получился таким странным. Но Валери считала это сущей глупостью. Клод – прекрасной души человек, добрый и честный, любит и людей, и животных. Просто он, вместо того чтобы болтать как все, предпочитает слушать и мотать на ус, вот только со стороны при этом выглядит рохлей. Жаль, правда, что он не имеет привычки стирать свои носки. Хоть бы маму попросить догадался...
Они с Роксаной оба были конопатыми, но Клоду веснушек досталось гораздо больше, даже на губах проступали.
Люди считали Роксану и Клода рыжими, вот только Валери совершенно не понимала почему. Ей думалось, что это просто от недостатка воображения. Сама она сравнивала цвет их кудрей с цветом солнца в начале заката, часов эдак в шесть вечера. Или с цветом водорослей на самом дне озера. Валери с детства завидовала этой парочке – в ней проглядывало нечто особенное, некая божественная отметина.
Клод и Валери молча шагали и слушали девичью болтовню о гостях из соседних деревень – должны приехать юноши и помочь с заготовкой сена. Но Клоду скоро стало скучно, он повернул назад и быстро зашагал к центру Даггорхорна.
Однако, когда девушки приблизились к кузнице, их словно подменили. Выправилась осанка, участилось дыхание, в глазах появился блеск. Валери хмурилась, поглядывая на подруг; вот уж не ожидала от них... Чтобы так ошалеть из-за какого-то парня! Пусть даже его зовут Генри Лазар.
Он был высоким и энергичным, этот Генри... с пшеничного цвета волосами, с открытой улыбкой... Девушки любили смотреть, как он трудится под навесом вместе со своим отцом Адрианом, таким же красавцем. Сегодня кузнецы выправляли оси телег, предназначенных для вывоза урожая с полей. Кому-то нравится стряпать, кому-то – копаться в огороде, а вот Генри обожает возиться со сложными замками, разбирать старые и мастерить новые. Как-то раз он показал Валери несколько замков, которые сам же и изобрел, и все были разными: один круглый, другой квадратный, третий похож на кошачью голову, четвертый – на перевернутый домик. Были среди них черные, а были и золотистые; у некоторых сквозь позолоту проглядывала матовая чернота.
Валери непринужденно помахала рукой молодому мастеру, в то время как ее подруги примолкли и, с застенчивыми улыбками глядя в землю, прошли мимо. Только Люси присела в реверансе. Генри улыбнулся и покивал.
Роза, шедшая позади всех, в последний момент посмотрела прямо в глаза Генри и задержала свой взгляд настолько, что парень почувствовал себя неловко.
Но остальные девушки старательно делали вид, что Генри им совершенно безразличен, и даже снова принялись болтать. Они были очень близки друг к другу и потому чувствовали: если бы одна из них призналась в своем увлечении, это сделало бы ее уязвимой для насмешек. Кроме того, пока девушки молчали, каждой отчего-то верилось, что Генри достанется ей, и никому другому.
Валери недоумевала, почему сама она совсем иначе смотрит на молодого кузнеца? Конечно, он очень хорош собой, такой сильный и добрый, но это вовсе не вызывает желания кокетничать и заигрывать с ним.
– Надеюсь, подружки, вы не забыли, кого мы нынче ждем в гости, – поддразнила Валери девушек.
– Да, и среди них наверняка будут красавчики! – поспешила добавить Люси. – По закону больших чисел.
Девушки переглянулись и, взявшись за руки, запрыгали на месте. Они ведь были свободны на всю ночь.
А в Даггорхорне ночь свободы означала все, что угодно.
3
Было еще достаточно раннее утро, и на поля падал приглушенный розовый свет, отчего они выглядели такими дивными – даже ступить боязно, а ну как порушишь красоту? Сидя на копне сена, Валери и ее подруги видели, как топчутся на краю луга пришедшие из села мужчины. Небось, глупо себя чувствуют, но никому почему-то не хочется сделаться губителем чуда. Однако работа есть работа, и в конце концов к ней приступили.
Косцы как один взмахнули косами, и тут послышался стук колес. На прошлой неделе в селе была свадьба, и она произвела огромное впечатление на подруг Валери. Сейчас девушки невольно думали о том, не сулит ли приезд гостей серьезнейшие перемены. А вот мужчины постарше, уже усердно трудившиеся на лугу, слишком хорошо знали: каким бы замечательным ни был парень, он никогда не сумеет оправдать ожидания той, кто выберет его в мужья.
Телега, дрогнув, остановилась; тащившая ее лошадь была черным-черна на светлом фоне долины. Пока помощники из соседних весей спрыгивали на землю, девушки встали с копенки и отряхнули юбки, готовясь к встрече. Юноши были молоды и полны сил, и Валери радовалась за своих подруг, просто ошалевших от волнения. Но почему-то она знала, что для нее самой никого не найдется среди приезжих косцов. Слишком уж они просты, эти ребята. Каждому из них чего-то не хватает...
Мужчины, отходя от телеги, прикрывали глаза от косых лучей солнца. Они несли свернутые одеяла, на плечи были наброшены куртки.
Глаза тех, кто помоложе, неробко рассматривали девушек. Гости прекрасно знали правила игры. Какой-то особо пылкий косец остановился перед замершей Роксаной; она даже дышать перестала, боясь разрушить особую атмосферу...
– Привет! – Парень улыбался во весь белозубый рот, старался понравиться.
Он не заметил, как Пруденс ущипнула Роксану.
– Привет, – ответила та.
Люси скромно потупила взор, зато Роза постаралась выпятить грудь, и без того рвавшуюся из корсета.
Глаза Пруденс вспыхнули, взгляд метнулся от стоявшего перед ней парня к другому, взвешивая их плюсы и минусы. У первого уж очень мосластые руки и ноги, зато отличная кожаная сумка... Красавице так хотелось сделать удачный выбор!
Как только парни отошли, девушки бросились друг к другу, едва не столкнувшись лбами.
– Их так много! – воскликнула Роксана, встряхивая головой и с шумом выпуская из груди воздух.
– Ровно столько, сколько нужно. – Пруденс уже отметила для себя тех, кто поинтересней.
– Всем по одному и несколько для меня. – Роза плавно колыхнула бедрами.
– Валери, ты уверена, что у нас есть чай? – вмешалась Люси, несколько остудив возбуждение подруг.
– Да.
Люси глянула на нее с сомнением, отлично зная забывчивость сестры.
– Да-да, уверена. – Валери похлопала по своему узлу.
Девушки принялись обсуждать своих избранников, совершенно не думая о том, что молодые люди могли иметь и собственное мнение по этому вопросу. Пруденс казалось, что она вполне заслуживает того парня, который подошел к Роксане, потому что ведь это она, Пруденс, первая завела с ним разговор. Валери подумала, что это слишком грубо, однако Роксана не стала спорить – ей приглянулся другой юноша, более смирный, не такой выскочка.
Люси показала на одного из косцов, как раз проходившего мимо, весьма осанистого.
– А вот этот, Роза, будет твоим мужем!
– По крайней мере, я не намерена влюбляться в стригаля овец вроде моего деда.
Благодаря заостренным чертам лица Роза частенько выглядела сердитой, но на самом деле она имела очень покладистый характер.
Роксана вдруг сочла необходимым упомянуть об отсутствующей персоне.
– Ой, да кого это заботит? – сказала она, тряхнув рыжими локонами. – Генри все равно красивее их всех.
– Но ты же знаешь, что он не собирается жениться на ком-нибудь из нас, соседок, – вспылила Пруденс, как это с ней иногда бывало. – Мы для него слишком бедные.
Тут подруги увидели, что к ним направляется староста Рив, наблюдавший за косьбой, и побежали на луг, чтобы стаскивать граблями скошенную траву в ровные рядки для просушки. Валери очень хотелось разделить волнение подруг – ведь это, наверное, просто здорово, вот так переполняться радостью в ожидании флирта. Но как ни старалась девушка, она не смогла проникнуться интересом к любовной теме.
Зато Пруденс это вполне устраивало. «Тем больше выбора у меня», – думала она, поглядывая на мужчин.
Потом Пруденс заметила приближение еще одной телеги, и это было настолько неожиданно, что красавица даже не успела предупредить товарок. Но девушки, конечно, и сами увидели вновь прибывших. Люси подняла голову, делая вид, что продолжает работать, возя граблями по одной и той же кучке травы. Роза вытерла вспотевшее лицо изнанкой юбки, а Роксана смахнула со лба волосы, уже повлажневшие от пота и сырого воздуха.
Лошадь остановилась, колеса замерли в колдобине. Валери заметила, как с телеги спрыгнули несколько не слишком молодых мужчин. Но она не присматривалась, продолжая мерно взмахивать граблями с широкими зубьями, поскольку косцы уходили все дальше. Зато ее подруги поедали незнакомцев глазами.
Валери и сама не поняла, что заставило ее снова поднять голову. Много лет спустя, вспоминая этот миг, навсегда изменивший течение ее жизни, она говорила себе: да просто захотела посмотреть, вот и посмотрела. На самом же деле ее как будто кто-то похлопал по плечу, требуя взглянуть.
Она увидела потрясающе красивого молодого брюнета.
Облик он имел весьма необычный. Одетый во все черное, был чем-то похож на коня, которого невозможно укротить...
У Валери сперло дыхание.
«Мы с Питером в тот день были на лугу, то гонялись друг за дружкой, то собирали огромные бледные грибы, у них пыльные угольно-черные пластинки снизу, такие мягкие и хрупкие... При виде этих грибов у меня почему-то сжимался желудок. Мы совершенно выбились из сил к тому времени, когда добрались до площади и начали играть с другими детьми в шарады, а я никогда не была в них сильна. Я безнадежно терялась, никак не могла вспомнить, на котором слоге мы остановились, на втором или третьем, и которое это слово – третье или пятое, и вообще, позвольте, сколько тут всего слов?..
Но тут откуда ни возьмись появился отец Питера, дернул его за руку и сказал: “Мы должны уехать. Сейчас же”. А где-то за его спиной раздавались крики: “Мошенник! Подлец! Вор!”
Питер оглядывался, когда отец тащил его за собой. Селяне гнались толпой, каждый размахивал тем, чем успел вооружиться. Какой-то разгневанный крестьянин несся с зажженным факелом в руке и вопил: “Вот-вот, убирайся отсюда! И никогда больше не возвращайся!”»
Они сразу же покинули село, и больше Валери не встречала Питера. Но теперь...
«Наверное, я сошла с ума, – подумала Валери. – Ведь прошло десять лет. Я давно сдалась, я пыталась убедить себя, что Питер умер; я перестала искать в пыли нарисованные им стрелы. Неужели это тот самый человек? Невозможно... Или возможно?»
Ее подруги, тоже обратившие внимание на загадочного гостя, тревожно переглянулись. Он не был похож на остальных, он был как пурпурное сияние пламени, как та часть огня, что наиболее прекрасна и наиболее опасна. Он шел через луг, опустив голову; он явно не желал ни с кем встречаться глазами.
Люси, заметив неподвижный взгляд сестры, подбросила перед ее лицом пучок травы. Но Валери не очнулась.
Она двинулась в сторону парня. Неужели это действительно Питер? Но тут на нее наткнулся староста, ходивший по кошеному и некошеному, и велел оставаться в своем ряду. Валери мельком подумала, уж не заподозрил ли Рив чего, не заметил ли, как необычно она отреагировала на вновь прибывших: щеки покраснели, взгляд сделался неподвижен, словно она забыла обо всем на свете... Валери стало стыдно, и она взяла себя в руки. Нет, все это ерунда. Она просто удивилась, ее охватила тоска по другу детства, по тем радостным дням, которые они провели вместе...
Это просто мальчик, с которым она играла, только теперь он старше. Или все же не он?
Староста продолжал выкрикивать команды, сначала отрывисто, затем перешел к подробным наставлениям. Валери следила за тем, как Питер – если это Питер – бросил на землю свой видавший виды мешок, затянутый ветхой веревкой. И начал мерно взмахивать тяжелой косой, умело срезая траву. Он прижал подбородок к груди, будто прятал лицо.
Валери так бы и смотрела на него, но между ними возник самый мускулистый из косцов, уже снявший рубаху; казалось, его тело состоит из одних шаров, как цветная капуста. А когда богатырь наконец удалился, между рядами снова замаячил староста. Валери могла лишь мельком видеть объект своего внимания. Ладонь, крепко сжавшая рукоять косы... гладкая оливковая голень... крепкая скула... Парень полностью погрузился в ритм движений. Он просто работал. Он покрылся потом. Его мускулы двигались без остановки.
Наконец Валери удалось рассмотреть его как следует. Ну конечно, это Питер. Теперь уже никаких сомнений. У нее даже сердце екнуло, хоть и прошло столько лет. Тогда, давно, была просто невинная влюбленность, такое случается с детьми, но теперь... теперь Валери ощутила нечто совсем иное.
Валери вернулась мыслями к тому времени, когда они с Питером частенько устраивались между корнями Большой Сосны и подолгу разговаривали, лежа на животе. После карабкались наверх и рассматривали окрестные села, до которых вполне могли бы добраться за день, если бы им захотелось покинуть Даггорхорн.
Вот только потом Питер действительно ушел.
И теперь Валери ужасно хотелось очутиться рядом с ним, заново познакомиться, выяснить, много ли осталось от прежнего Питера. Уйдя в свои раздумья, Валери продолжала смотреть на брюнета, как вдруг он повернулся к ней и поднял голову. Их взгляды столкнулись в воздухе, где витали клочья травы. Парень приостановился, но в его темных глазах ничего не отразилось. А потом он отвернулся.
Неужели не узнал? Неужели забыл? Или он уже принадлежит какой-то другой девушке?
Валери замерла, держа грабли наперевес, забыв опустить их на землю.
Может, подойти к нему?
Но парень уже снова взмахивал косой, быстро и уверенно, – как будто ничего и не случилось. И сталь посвистывала, рассекая траву... Питер работал. И больше не поднимал головы.
Косцы как один взмахнули косами, и тут послышался стук колес. На прошлой неделе в селе была свадьба, и она произвела огромное впечатление на подруг Валери. Сейчас девушки невольно думали о том, не сулит ли приезд гостей серьезнейшие перемены. А вот мужчины постарше, уже усердно трудившиеся на лугу, слишком хорошо знали: каким бы замечательным ни был парень, он никогда не сумеет оправдать ожидания той, кто выберет его в мужья.
Телега, дрогнув, остановилась; тащившая ее лошадь была черным-черна на светлом фоне долины. Пока помощники из соседних весей спрыгивали на землю, девушки встали с копенки и отряхнули юбки, готовясь к встрече. Юноши были молоды и полны сил, и Валери радовалась за своих подруг, просто ошалевших от волнения. Но почему-то она знала, что для нее самой никого не найдется среди приезжих косцов. Слишком уж они просты, эти ребята. Каждому из них чего-то не хватает...
Мужчины, отходя от телеги, прикрывали глаза от косых лучей солнца. Они несли свернутые одеяла, на плечи были наброшены куртки.
Глаза тех, кто помоложе, неробко рассматривали девушек. Гости прекрасно знали правила игры. Какой-то особо пылкий косец остановился перед замершей Роксаной; она даже дышать перестала, боясь разрушить особую атмосферу...
– Привет! – Парень улыбался во весь белозубый рот, старался понравиться.
Он не заметил, как Пруденс ущипнула Роксану.
– Привет, – ответила та.
Люси скромно потупила взор, зато Роза постаралась выпятить грудь, и без того рвавшуюся из корсета.
Глаза Пруденс вспыхнули, взгляд метнулся от стоявшего перед ней парня к другому, взвешивая их плюсы и минусы. У первого уж очень мосластые руки и ноги, зато отличная кожаная сумка... Красавице так хотелось сделать удачный выбор!
Как только парни отошли, девушки бросились друг к другу, едва не столкнувшись лбами.
– Их так много! – воскликнула Роксана, встряхивая головой и с шумом выпуская из груди воздух.
– Ровно столько, сколько нужно. – Пруденс уже отметила для себя тех, кто поинтересней.
– Всем по одному и несколько для меня. – Роза плавно колыхнула бедрами.
– Валери, ты уверена, что у нас есть чай? – вмешалась Люси, несколько остудив возбуждение подруг.
– Да.
Люси глянула на нее с сомнением, отлично зная забывчивость сестры.
– Да-да, уверена. – Валери похлопала по своему узлу.
Девушки принялись обсуждать своих избранников, совершенно не думая о том, что молодые люди могли иметь и собственное мнение по этому вопросу. Пруденс казалось, что она вполне заслуживает того парня, который подошел к Роксане, потому что ведь это она, Пруденс, первая завела с ним разговор. Валери подумала, что это слишком грубо, однако Роксана не стала спорить – ей приглянулся другой юноша, более смирный, не такой выскочка.
Люси показала на одного из косцов, как раз проходившего мимо, весьма осанистого.
– А вот этот, Роза, будет твоим мужем!
– По крайней мере, я не намерена влюбляться в стригаля овец вроде моего деда.
Благодаря заостренным чертам лица Роза частенько выглядела сердитой, но на самом деле она имела очень покладистый характер.
Роксана вдруг сочла необходимым упомянуть об отсутствующей персоне.
– Ой, да кого это заботит? – сказала она, тряхнув рыжими локонами. – Генри все равно красивее их всех.
– Но ты же знаешь, что он не собирается жениться на ком-нибудь из нас, соседок, – вспылила Пруденс, как это с ней иногда бывало. – Мы для него слишком бедные.
Тут подруги увидели, что к ним направляется староста Рив, наблюдавший за косьбой, и побежали на луг, чтобы стаскивать граблями скошенную траву в ровные рядки для просушки. Валери очень хотелось разделить волнение подруг – ведь это, наверное, просто здорово, вот так переполняться радостью в ожидании флирта. Но как ни старалась девушка, она не смогла проникнуться интересом к любовной теме.
Зато Пруденс это вполне устраивало. «Тем больше выбора у меня», – думала она, поглядывая на мужчин.
Потом Пруденс заметила приближение еще одной телеги, и это было настолько неожиданно, что красавица даже не успела предупредить товарок. Но девушки, конечно, и сами увидели вновь прибывших. Люси подняла голову, делая вид, что продолжает работать, возя граблями по одной и той же кучке травы. Роза вытерла вспотевшее лицо изнанкой юбки, а Роксана смахнула со лба волосы, уже повлажневшие от пота и сырого воздуха.
Лошадь остановилась, колеса замерли в колдобине. Валери заметила, как с телеги спрыгнули несколько не слишком молодых мужчин. Но она не присматривалась, продолжая мерно взмахивать граблями с широкими зубьями, поскольку косцы уходили все дальше. Зато ее подруги поедали незнакомцев глазами.
Валери и сама не поняла, что заставило ее снова поднять голову. Много лет спустя, вспоминая этот миг, навсегда изменивший течение ее жизни, она говорила себе: да просто захотела посмотреть, вот и посмотрела. На самом же деле ее как будто кто-то похлопал по плечу, требуя взглянуть.
Она увидела потрясающе красивого молодого брюнета.
Облик он имел весьма необычный. Одетый во все черное, был чем-то похож на коня, которого невозможно укротить...
У Валери сперло дыхание.
«Мы с Питером в тот день были на лугу, то гонялись друг за дружкой, то собирали огромные бледные грибы, у них пыльные угольно-черные пластинки снизу, такие мягкие и хрупкие... При виде этих грибов у меня почему-то сжимался желудок. Мы совершенно выбились из сил к тому времени, когда добрались до площади и начали играть с другими детьми в шарады, а я никогда не была в них сильна. Я безнадежно терялась, никак не могла вспомнить, на котором слоге мы остановились, на втором или третьем, и которое это слово – третье или пятое, и вообще, позвольте, сколько тут всего слов?..
Но тут откуда ни возьмись появился отец Питера, дернул его за руку и сказал: “Мы должны уехать. Сейчас же”. А где-то за его спиной раздавались крики: “Мошенник! Подлец! Вор!”
Питер оглядывался, когда отец тащил его за собой. Селяне гнались толпой, каждый размахивал тем, чем успел вооружиться. Какой-то разгневанный крестьянин несся с зажженным факелом в руке и вопил: “Вот-вот, убирайся отсюда! И никогда больше не возвращайся!”»
Они сразу же покинули село, и больше Валери не встречала Питера. Но теперь...
«Наверное, я сошла с ума, – подумала Валери. – Ведь прошло десять лет. Я давно сдалась, я пыталась убедить себя, что Питер умер; я перестала искать в пыли нарисованные им стрелы. Неужели это тот самый человек? Невозможно... Или возможно?»
Ее подруги, тоже обратившие внимание на загадочного гостя, тревожно переглянулись. Он не был похож на остальных, он был как пурпурное сияние пламени, как та часть огня, что наиболее прекрасна и наиболее опасна. Он шел через луг, опустив голову; он явно не желал ни с кем встречаться глазами.
Люси, заметив неподвижный взгляд сестры, подбросила перед ее лицом пучок травы. Но Валери не очнулась.
Она двинулась в сторону парня. Неужели это действительно Питер? Но тут на нее наткнулся староста, ходивший по кошеному и некошеному, и велел оставаться в своем ряду. Валери мельком подумала, уж не заподозрил ли Рив чего, не заметил ли, как необычно она отреагировала на вновь прибывших: щеки покраснели, взгляд сделался неподвижен, словно она забыла обо всем на свете... Валери стало стыдно, и она взяла себя в руки. Нет, все это ерунда. Она просто удивилась, ее охватила тоска по другу детства, по тем радостным дням, которые они провели вместе...
Это просто мальчик, с которым она играла, только теперь он старше. Или все же не он?
Староста продолжал выкрикивать команды, сначала отрывисто, затем перешел к подробным наставлениям. Валери следила за тем, как Питер – если это Питер – бросил на землю свой видавший виды мешок, затянутый ветхой веревкой. И начал мерно взмахивать тяжелой косой, умело срезая траву. Он прижал подбородок к груди, будто прятал лицо.
Валери так бы и смотрела на него, но между ними возник самый мускулистый из косцов, уже снявший рубаху; казалось, его тело состоит из одних шаров, как цветная капуста. А когда богатырь наконец удалился, между рядами снова замаячил староста. Валери могла лишь мельком видеть объект своего внимания. Ладонь, крепко сжавшая рукоять косы... гладкая оливковая голень... крепкая скула... Парень полностью погрузился в ритм движений. Он просто работал. Он покрылся потом. Его мускулы двигались без остановки.
Наконец Валери удалось рассмотреть его как следует. Ну конечно, это Питер. Теперь уже никаких сомнений. У нее даже сердце екнуло, хоть и прошло столько лет. Тогда, давно, была просто невинная влюбленность, такое случается с детьми, но теперь... теперь Валери ощутила нечто совсем иное.
Валери вернулась мыслями к тому времени, когда они с Питером частенько устраивались между корнями Большой Сосны и подолгу разговаривали, лежа на животе. После карабкались наверх и рассматривали окрестные села, до которых вполне могли бы добраться за день, если бы им захотелось покинуть Даггорхорн.
Вот только потом Питер действительно ушел.
И теперь Валери ужасно хотелось очутиться рядом с ним, заново познакомиться, выяснить, много ли осталось от прежнего Питера. Уйдя в свои раздумья, Валери продолжала смотреть на брюнета, как вдруг он повернулся к ней и поднял голову. Их взгляды столкнулись в воздухе, где витали клочья травы. Парень приостановился, но в его темных глазах ничего не отразилось. А потом он отвернулся.
Неужели не узнал? Неужели забыл? Или он уже принадлежит какой-то другой девушке?
Валери замерла, держа грабли наперевес, забыв опустить их на землю.
Может, подойти к нему?
Но парень уже снова взмахивал косой, быстро и уверенно, – как будто ничего и не случилось. И сталь посвистывала, рассекая траву... Питер работал. И больше не поднимал головы.
4
– Валери!
Она стояла на коленях, обвязывая медового цвета сноп, когда услышала над собой уверенный мужской голос.
Он помнит...
Валери застыла, не в силах поднять голову.
– Валери?..
Она наконец медленно повернулась, но увидела всего лишь Генри Лазара, который протягивал ей старый кувшин с водой.
– С тобой все в порядке?
– Да.
– Я уж было подумал, не оглохла ли ты от тяжелой работы. – Темные брови красавца кузнеца насмешливо вскинулись.
– А... нет, – запинаясь, пробормотала Валери.
Она не обратила внимания на воду, зато потянулась к медной колотушке, которую Генри держал в другой руке, и прижала ее к лицу. Металл был восхитительно прохладным.
Валери огляделась: косцов окутали облака золотистой пыли. Валери старалась как-то обойти Генри, чтобы лучше видеть работающих. Но кузнец, к сожалению, топтался рядом, закрывая от нее Питера.
Она стояла на коленях, обвязывая медового цвета сноп, когда услышала над собой уверенный мужской голос.
Он помнит...
Валери застыла, не в силах поднять голову.
– Валери?..
Она наконец медленно повернулась, но увидела всего лишь Генри Лазара, который протягивал ей старый кувшин с водой.
– С тобой все в порядке?
– Да.
– Я уж было подумал, не оглохла ли ты от тяжелой работы. – Темные брови красавца кузнеца насмешливо вскинулись.
– А... нет, – запинаясь, пробормотала Валери.
Она не обратила внимания на воду, зато потянулась к медной колотушке, которую Генри держал в другой руке, и прижала ее к лицу. Металл был восхитительно прохладным.
Валери огляделась: косцов окутали облака золотистой пыли. Валери старалась как-то обойти Генри, чтобы лучше видеть работающих. Но кузнец, к сожалению, топтался рядом, закрывая от нее Питера.